Космос заключён в насВыпуск 9
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Поэзия
Смирнов-Шувалов Валерий
Теги: Современная поэзия
ГОРОД
Город...
Вот этот город, летящий к иным берегам.
Город,
Снова открытый и брошенный к нашим ногам.
Город
Стекла и бетона – многоэтажных вершин.
Город:
Гладкий асфальт, ускользающий из-под машин.
Город:
Запахи гари и дыма, и аромата духов.
Город
Уличных шествий и самообмана верхов.
Город
Лозунгомании и обещаний, и очередей.
Город
Отчаяния, криком рвущегося из людей.
Город
Баров, кавказцев и благовоспитанных дам.
Город
Дневной и ночной, расставляющий всё по местам.
Город
Воров, проституток и тех, кто всегда готов...
Город:
Памятник в центре – застывший содомский столп.
Город...
Позеленевший от времени монумент.
Город,
Город, манящий и мучающий, как бред.
Город,
Засасывающий всех, кто идёт на зов....
Город,
Нивелирующий, заслоняющий горизонт.
Город
Залов-дворцов и трущоб, взводящих курок.
Город
Серых в тумане, тонущих в грязи дорог.
Город,
Словно выстрелом выхваченный из темноты.
Город
Смут отгремевших, растоптанной в прах мечты.
Город...
Прочь этот город, бросающий душу в дрожь...
Город,
В даль уходящий, в котором ты сам живёшь...
* * *
Существование снега зависит от
Того, как мы воспринимаем стеклянный лёд,
Который мороженое и зимний каток. Приметы
Нам говорят: скоро не будет льда,
А, значит, и снега, – всё поглотит вода.
Мы утонем в пожаре вечно-красного лета.
Город не любит наступления темноты,
Когда исчезают в пространстве временные черты
Улиц, стремящихся в ад, располагая своими
Поддельными документами из камней,
Бетона и стали, и скульптур людей,
Стоящих на перекрёстке в позлащенном гриме.
Космос заключён в нас, так как объём работ,
Когда глиняные гиганты держат небесный свод,
Не превышает установленных смет. На вокзале
На чемоданах – картёжники, чтобы успеть,
Когда прилетит вертолёт, с ним улететь
Туда, где их, наверное, совсем не ждали.
Отдельная личность есть всего лишь фикция, нуль
В обществе, где люди приобретают статус пуль
Фарфоровых, заряжаемых на охоте в двустволки.
Друг от друга не защитит чугунная дверь,
Растворённая в преисподнюю. Вылезает зверь.
Его застрелив, снимают шкуру и увозят в двуколке.
* * *
Я – последний астролог ночи,
Вопиющего глас в пустыне.
Я – оратор, не ставящий точек,
На попрание отданный свиньям.
Я – безумный звонарь со свалки,
Слепой у дворцов Аладдина,
И тот ученик со шпаргалкой,
Поднявший на всех дубину.
Я, блуждающий в тех трёх соснах, –
Самый великий бездельник,
Золотой свой ломающий посох,
Наверно, последний священник.
Я, в общем, — тот самый Иуда,
Качающийся на осине,
Вам Книгу читающий Судеб
Об Отце и Духе, и Сыне.