Молодые традиционалисты. Им есть что сказать
Молодые традиционалисты. Им есть что сказатьВыпуск 1
Спецпроекты ЛГ / Литературный резерв / Критика
Теги: критика , литература
Сегодня, когда издательский рынок активно превращается в платформу для заработка, а на полках книжных магазинов всё сложнее найти литературу, способную обогащать и развивать читателя, наиболее важным становится фактор преемственности поколений. А именно необходимость сохранения традиций реалистической русской литературы, в центре которой всегда стоит человек. Литературы, воплощающей в себе умение автора откликаться на острые проблемы общества и искать ответы на злободневные вопросы. К счастью, несмотря на сетования пессимистов, уверяющих, что русская литература умирает, а ждать новых Толстых и Достоевских нам неоткуда, реалистическая традиция продолжает развиваться в творчестве молодых авторов.
Платон Беседин, Елена Тулушева, Андрей Тимофеев и Андрей Антипин - прозаики, делающие свои первые, и, на мой взгляд, уверенные шаги в литературе. Связующим звеном, позволяющим вести разговор об их творчестве в рамках одной статьи, является, в первую очередь то, что всех их можно отнести к поколению «двадцатилетних» - так как начало их творчества пришлось на возрастной промежуток между двадцатью и тридцатью, промежуток, который они успешно перешагивают. И, что наиболее важно, все они, несмотря на неоспоримую индивидуальность их художественных миров, остаются в рамках этих миров традиционалистами.
Особенность произведений Беседина, Тулушевой и Антипина - сверхдокументальность. Их повести и рассказы - практически идеальный слепок с действительности. И, что замечательно, у каждого этот слепок своей, узнаваемый. Прозе Беседина присущи публицистичность, дневниковость, отсюда более ощутимо «я» автора. Образ рассказчика в прозе Тулушевой, наоборот, не выходит на первый план. Авторское «я» Елена реализует в отборе материала, который делает её прозу насыщенной, ёмкой, динамичной. Елена Тулушева и Андрей Антипин работают в очень близкой манере - фиксируют окружающую их действительность, создают прозу в центре которой человек и его история. Но если в основе творчества Елены материал, взятый из городской жизни, из профессиональной сферы психолога (в силу этого текст более лаконичен, менее насыщен художественными тропами), то Антипин представляет современную «деревенскую прозу». В его рассказах и повестях соседствуют или скорее дополняют друг друга и непривычный нам, жителям городов, быт сибирских сёл и деревень с их традиционными промыслами, и истории жизни маленьких людей, земледельцев, труженников, и завораживающие описания сибирской природы. Тулушева и Антипин не боятся показать неприглядную сторону окружающей их реальности, довести трагизм повествования до предела. Их герои не приходят к свету. Да и не должны. «Эти люди рядом с вами! Посмотрите на них! Им нужна помощь!» - вот, на мой взгляд, главный посыл прозы Елены и Андрея. В этом отличие их творчества от прозы Тимофеева. Андрей романтик. Не по методу работы, а скорее по мировоззрению. Читая Тимофеева чувствуешь, что ищущие и ошибающиеся герои Андрея смогут сделать правильный выбор. Возможно, уже за границами текста.
***
Майдан, последующий за ним военный конфликт, Крымская весна - референдум, присоединение Крыма к России - и жизнь полуострова в её составе на протяжении длительного времени остаётся в поле зрения не только политиков и общественных деятелей различных государств, но и СМИ. Информационная война, развёрнутая как у нас в стране, так и на Украине, комментирование событий доморощенными политологами, да и всеми, кому оказалось не лень, окончательно запутали и утомили общество. В связи с этим публицистика Беседина, как современника и очевидца, оказалась не только уместной, но и сверхактуальной. Ярким пример можно считать книгу, в которую автор собрал материалы, ставшие откликом на вышеперечисленные события. «Дневник русского украинца» Беседина охватывает временной промежуток с 7 ноября 2012 по май 2015. «Тексты, вошедшие в «Дневник», писались дома, на блокпостах, вокзалах, в самолётах и поездах, в гостиницах и захваченных администрациях». «Трансформировал мысли, эмоции, наблюдения в тексты. Они здесь, они кость этой книги». Беря на карандаш всё произошедшее, Беседин пытается здраво взглянуть на ситуацию со всех сторон, определить векторы дальнейшего развития двух своих Родин. «Что делать тем, кто считает себя русскими украинцами? Или украинскими русскими? Что делать им, любящим две страны и два народа?» Действительно, что? Ведь, «даже когда не грохочет в Донбассе, война идёт в мозгах, душах». И спасение тут только в здравом смысле, ибо последний «…не имеет ни национальных, ни государственных маркировок. И борьба под его знамёнами ведётся не против держав или людей, но против явления»- фашизма, который «чудовищен и одинаков не зависимо от того – « свой» он или «чужой».
Обращаясь к прозе Беседина, сложно не заметить, что в повести «Воскрешение мумий» Платон продолжает, а где-то и повторяет мысли высказанные в «Дневнике». Перед читателем вновь предстают выборы в Верховную раду 2004, площадь Нахимова, бегство Януковича, Евромайдан, «третья оборона» Севастополя. «Мы все тогда мало что понимали. Жили так, словно висели на дыбе: Киев тянул в одну сторону, Москва - в другую. И швы плохо склеенной украинской действительности с треском расходились, семьи рушились из-за любовного столкновения глупости с глупостью. На Евромайдане кропили святой водой тех, кто рвался в крестовый поход против русских, а на площади Нахимова проклинали украинских отступников, предавших истинную веру.» Сейчас, когда море немного утихло так уместны и своевременны вопросы, озвученные Бесединым. Что же дальше? Как он там, полуостров с хэштэгом наш? Жива ли ещё идея нового русского Крыма, русская мечта, о которой говорит Платон? В интервью с Владимиром Бондаренко Беседин отвечает на вопросы, заданные в повести «Воскрешение мумий». Русская мечта должна трансформироваться в идею, которую, ох как хочется верить, не «не затюкает рост цен или ужесточение законов», ведь шли, по словам Беседина не за «конфетой послаще или батоном позолотистее».
В первой части произведения воспоминания о событиях прошедших, картины старого и нового Севастополя чередуются с рассказом главного героя о своих злоключениях, что, к сожалению, дробит повесть, делает её похожей на лоскутное одеяло. Предстают перед читателем попутчицы главного героя, о несовпадении впечатлений от их внешнего вида и внутреннего мира повествует автор прежде чем перейти к неуместному, на мой взгляд, описанию пьянки с другом - писателем.
Но совсем другое впечатление оставляет вторая часть повести. Сталкиваясь по дороге домой с лежащим человеком, главный герой, забыв о своих проблемах, повинуясь голосу «вопящей совести», понимая, что пройти мимо человека, нуждающегося в помощи – подлость, пытается помочь то ли живому, то ли мёртвому мужику. Если в этом что-то такое близкое именно русскому человеку, что принято именовать состраданием, которое в итоге победит и «болезненную подозрительность» водителей проезжающих мимо машин, и пуленепробиваемую стену безразличия продавщицы ночного магазина, и собственные раздражение и злобу. А может и уравновесит на весах совершённое героем по совести и против неё. Именно в этом эпизоде неоставления в беде, Беседин пересекается с христосоцентричным творчеством Андрея Тимофеева.
Проследить это пересечение можно и в рассказе прозаика «День победы». (Совпадает рассказ тематически и по проблематике и с повестью Антипина «Плакали чайки»). В небольшом по объёму произведении автор поднимает проблему исторической памяти. В городе - герое Севастополе, в подъезде с исписанными свастикой стенами живёт ветеран Великой Отечественной войны Валерий Абрамович, заслуживший, увы, за все свои жизненные подвиги пять гвоздик от школьников и заметку в газете, которая, как с негодованием замечает автор, «выйдет на одной полосе с рекламой средства от геморроя или анонсом очередного целителя». Каждый год выходит.
Но, конечно же, главный герой рассказа журналист Алексей думает вовсе не об этом. Занимают его совершенно мелочные бытовые заботы: ехать надо на троллейбусе - не так душно, по дороге выпить пива, в подъезде идти быстро, дабы не пропитаться ароматами лестничных клеток. Но с момента встречи героя с ветераном внутренний монолог его принимает совершенно другое направление, что помогает Беседину создать чёткую картину духовного преображения Алексея. Задумается герой и о том, почему, в отличие от прожившего с женой пятьдесят восемь лет Валерия Абрамовича, не смог сохранить свой брак («развод после года брака: упрёки, обвинения, суд… Когда спрашивают - отвечаю стандартно: не сошлись характерами.»), и о том «От чего живёт так бессмысленно? От чего изо дня в день малодушничает?». «Вечером уверяю себя, что надо быть сильным. Утром просыпаюсь, молюсь, ем - держусь. Но одна лишь мелодия, взгляд, и сломано всё прежнее, решительное. Чужое это всё, не моё, не со мной, не отсюда. И оцепенение, парализующее, убийственное. Подари, Господь, утешение. Или хотя бы Суд Твой.»
В финале рассказа Алексей исполнит «безмолвную просьбу» ветерана, вернётся к нему, чтобы избавить от одиночества в этот великий праздник. Что можно назвать логичным завершением цепочки от переоценки ценностей внутри героя к реальному делу, поступку.
Подводя итог, стоит сказать о том, что в публицистике и малой прозаической форме автор на данный момент чувствует себя увереннее, нежели в повести, которая, несмотря на более широкий спектр поднятых проблем, структурирована неудачно, кажется непроработанной.
***
В жанре рассказа работает и начинающий прозаик Елена Тулушева. Дебютировала писательница в журнале «Наш современник», её произведения были опубликованы на сайте «Российский писатель», в газетах «Литературная Россия», «День литературы» и других художественно- литературных изданиях. Елена лауреатV Международного форума славянских литератур «Золотой Витязь» и молодёжной премии журнала «Наш современник»(2014).
По образованию Елена - психотерапевт. Участвовала в международном проекте «Духовность для детей», в котором занималась с трудными подростками из американского гетто. Сейчас работает в реабилитационном центре, помогающем детям и молодым людям с алкогольной и наркотической зависимостями.
Истории подопечных – основа многих рассказов Тулушевой (конечно, не всех!). В объективе прозы Елены – не просто трагедия, ребёнка, подростка, молодого человека, но и целых семей, порой даже поколений. Как точно заметила писательница Мария Свердлова, главный талант Елены Тулушевой - неравнодушие к чужому горю.
Небольшие рассказы прозаика читаются легко, предельно насыщены фактически. Лаконичные и живые, наполненные диалогами, тулушевские зарисовки бьют под дых, не пытаются облагородить неприглядную действительность. Вы не найдёте у Тулушевой назидательности или желания исправить своих героев.
В произведениях «Слава», «Виною выжившего», «Мамы», «В хорошие руки», «Другая война» делая срез, прозаик рисует подростков и молодых людей с духовным надломом.
Главный герой «Славы», совершая преступление, жалеет об одном – не добил. Почему полный ненависти ко всем близким людям и инородцу Сулейману мальчишка больше похож на матёрого зека, чем на ребёнка? Кто виноват? Пьяница - отец или «ударившаяся в религию» мать? Если вы рассчитываете найти прямые, заданные в лоб, вопросы или ответы на них в тексте - будете разочарованы.
Тулушевой, подобно Андрею Тимофееву, удаётся затронуть в небольшом жанре рассказа вопрос веры. («Слава», «Чудес хочется»). Конечно, у Елены этот вопрос не центральный, как у Андрея, но прозаики пересекаются в отрицание исключительно системного подхода и искажения понятия веры.
Недолюбленный, невыслушанный, вечно куда-то сдаваемый самым родным человеком Слава видит в Боге главную причину своего одиночества: «Он возненавидел ее Бога и всю Его церковь. Возненавидел со всей детской беспощадной ревностью.» «Бог – это любовь» - сказано в Евангелие. И, в первую очередь, к ближнему. Лишённый этой любви и заботы мальчик вырос в озлобленного на весь мир зверёныша. Возможно ли спасти почувствовавшего вкус крови парня и привести его к покаянию, воскрешению? Думаю, именно этого вопроса в рассказе недостаёт.
«Виною выжившего» ещё одна семейная драма. Марина, посвятившая себя психологии, надеясь спасти брата, потерпела неудачу. Не в силах помочь не справившемуся с возложенными на него надеждами Мише, девушка чувствует жгучую вину. Вину не виновного, вину за то, что цеплялась за нормальное существование. Жизнь Марины поделена на две части: детство, в котором она ещё не чувствовала себя не любимым ребёнком, оттеснённым в тень брата, и взрослая жизнь, в которой Марина отгораживает себя от родителей плотной стеною.
Семья в традиционном понимании рушится, превращается в проживающих в одном доме чужих людей. Любви к родителям у обиженной Марины в сердце не осталось. Вспоминает она мать, стоящей на кухне в позе, как мужик, высасывающей из отца сок подобно пауку, и радуется, не обнаруживая внешних сходств.
Безусловно, слом внутреннего мира героини не столь трагичен, как в случае со Славой. Также лишённая родительской любви, ставшая жертвой их зацикленности сначала на взбирающемся в гору, а затем инертно падающем Мише, она всё же способна к сочувствию. В финальной сцене Марина плачет о брате, об «их детской дружбе, его заботе о ней и защите в школе, его стремление и победах, своей детской ревности и обиде». Плачет о скором расставание, одиночестве.
В рассказе «Мамы» узнавший о том, что Вера ему неродная, Федор смотрит на неё по – новому: изученное до последней морщинки лицо вдруг видится ему чужим. Он по - детски беспощадно осуждает взрослых, скрывавших от него правду о матери - алкоголичке и родном брате. Отторгает женщину, которая воспитала его как родного сына, не чувствует к ней ни тепла, ни нежности. Перед нами вновь открытая концовка. Данный рассказ отличает не трагичность, возможность положительного финала. Мальчик растерян, озадачен, опрокинут правдой. Но надежда на то, что воспитанный в атмосфере любви он всё же поймёт своего отца, пытавшегося помочь Ксении, не оставившего на произвол судьбы Женю, нашедшего счастья в отношениях с Верой.
«В хорошие руки» - история десятилетнего Саши, успевшего пережить смерть матери - пьяницы и побывать в приюте. Рано повзрослевший ребёнок уже знает о том, что бородатого старика, приносящего подарки, не существует, а Новый год ассоциируется у него не с весёлым семейным праздником, а со смертью матери. Пьющей Маше было не до Сашиного воспитания. «Воспитали» в приюте. Если не ударил в ответ - лузер. А примером для подражания стал Костик, малолетний уголовник с Казанского вокзала. «Если в детдом - сбежит, он уже решил. Ему Костик рассказывал, как потом устроиться.<…> Костик приходил в приют сам, получал комплект одежды, обуви, немного отъедался и отдыхал от своей воровской жизни и через месяц уходил снова.»
Оставленный один на один со своим одиночеством, подобно Славе, Саша привык никому не верить. Как вытащенный из панциря зверёк он чувствует только одно - страх. Если не отдадут деду - умрёт последняя надежда на дом, семью. Отсюда, от этого страха и злоба: “… Незнакомая прежде ярость ударила ему в голову. — Тётка, ишь, заботу изображает: “Нам каждый ребёнок нужен”, а ведь ей на него плевать, Саша это сразу понял. И дед не лучше! За столько лет даже не поинтересовался, как там внучек… Один проживу! с Костиком на вокзале!»
Саша хорошо усвоил одну истину – окружающий мир враждебен, а значит надо быть готовым к защите. И виноваты в этом не психолог или работница приюта, а самые близкие Саше люди. Почему так вышло? Не повторит ли Саша судьбу Славы из одноимённого рассказа? Над этими вопросами Елена предлагает задуматься читателю.
В прозе Елены Тулушевой чётко просматривается связь трагедии главного героя с его окружением, семьёй. В рассказах «Слава», «Виною выжившего», «В хорошие руки», «Клад», «Ревность» внутренне опустошенные руганью, пьянством, наркоманией, неустроенностью жизни, загнанностью в рамки обстоятельств, взрослые идут ко дну. Сколько поколений погибнет, затянутые в образовавшуюся воронку, предсказать сложно.
Именно такое «затянутое» поколение ставит автор в центр своего рассказа «Когда я умру, я стану собакой». Он и она. Случайно ли, но автор не обращается к своим героям по имени. Эти двое предельно разобщены: полуобъятия и манера общения, основанная на колкостях и поддевках. «Детка, гадкий, бестолочь, ёж» - все эти слова, отобранные автором, вовсе не создают ощущения гармоничности союза.
Главные герои - приверженцы, так называемых, «свободных» отношений, не обременённых «обсуждениями, сценами ревности и планами на будущее». «Солнце, если рождение детей сделает из твоего тела такой же пудинг, я предпочту не рисковать. Усыновим арабчонка!», - небрежно кидает Он, не оставляя сомнений насчёт своих далеко идущих планов. Связь главных героев рассказа - попытка уйти от безысходности и тошноты от жизни, нерешённости проблем, круговерти повседневности, пустоты.
На фоне этих чуждых друг другу людей видится более трогательным общение девушки с бездомной собакой. «Не в душу она тебе смотрит, а за спину: нет ли ещё еды..», - говорит главный герой о приблудившейся голодной собачонке Захре, явно меряя всё в окружающем мире по себе. «Он ненавидел, когда кто-то плачет,…Ему не хотелось никого утешать, он же никому не плакался.»
«Когда я умру, я стану собакой» - реплика главной героини, вынесенная в заглавие, одновременно указывает и на детскую чистоту, и на личностную, духовную неразвитость. Хотя Она всё же выигрывает на фоне спутника, успевшего в своём далеко не преклонном возрасте устать от жизни и впасть в уныние.
Завершение истории кажется вполне логичным. Для главной героини, сбросившей балласт нездоровых отношений, как и для Федора, открыт путь дальнейшего выбора, который, бесспорно, может оказаться верным.
Рассказ Елены Тулушевой «Чудес хочется» заставляет сопереживать, негодовать, улыбаться. Один из главных героев произведения Игорь Владимирович- врач - акушер в роддоме.
Через его восприятие мы узнаем четыре истории: о матери - кукушке, двух счастливых семьях, для которых появление ребёнка - событие долгожданное, и драматическую историю суррогатной матери, не сумевшей отдать ребёнка после родов.
С самого начала может показаться, что сердце Игоря Владимировича за много лет огрубело. Во время приёма роженицы, рассказывающей о том, что беременность у неё первая, думает он про себя, что врёт она обо всём: «Врёшь. И тут тоже врёшь. Небось наделала дел по юности. А если какие осложнения - нам ведь разгребать». В другом эпизоде на родах 19- летней матери он поспешно относит её к залётным: «Сначала не понимают, что беременны, потом боятся сказать, а потом уже поздно аборт делать.»
Но не стоит спешить вешать на главного героя ярлык! События дня заставят врача вновь задаться вопросами, посещавшими его, наверное, ни раз: почему судьба готовит одному маленькому человеку приём в дружную семью «с шариками и надписями на асфальте», а другому «встречу с родной матерью, которая останется единственной»? «…Матери… как они так: девять месяцев ходят и знают, что отдадут?» Из внутреннего монолога акушера следует очень важный вывод: ответственность за ребёнка у обоих родителей одинакова: «А мужики-то их - тоже странные. Это ж твоя кровь, как ты её отдать можешь кому? Ничего не может быть в этой жизни настолько твоим, как ребёнок…».
Игорь Владимирович – доктор с большой буквы, роддом для него - отлаженный механизм, а сам он представляет собой его маленькую, но необходимую шестерёнку. История его жизни соткана из десятков судеб матерей, младенцев, отцов. И каждую историю Игорь, несмотря на многолетний опыт, принимает как свою, его дело дорого ему. Это видно и из выработанной за много лет работы своеобразной «классификации» рожениц: «деревенские - плотные, мясистые, с крупными бёдрами и сильными руками и городские, и из отеческой заботе о младенце, которого врач спасает от смерти: «Давай, парень, давай. Мы с тобой прорвёмся!».
Не обходит Елена в рассказе и рассуждения на извечную тему «Врачи не боги, но…». Главный герой в Бога не верит, и вспоминает о нём только в самолёте, сам, пожалуй, не понимая, свою неразрывную связь с ним. Но хорошо понимает её автор. «Священное действо природы», причастность к которому чувствует герой, есть не что иное, как чудо рождения, чудо, которого герой жаждет и находит в своей работе. Настолько жаждет Игорь чудес, что пытается вмешаться в судьбу ребёнка – отказника, помножить минус на минус и получить плюс - счастливую семью. «Он чувствовал себя первым крёстным отцом всех этих малышей. Если Бог есть, он где-то наверху - над всеми людьми. Тогда он, Игорь, вот здесь, на земле, на своём участке, как маленький Бог. Именно родов. Именно сегодня». Игорь Владимирович не приравнивает себя к творцу (не делает этого и автор), он как бы говорит: «в этой части земли я от него, за него, с ним». Каждый должен быть на своём месте и тогда всё будет на местах - главный посыл данного рассказа.
Среди удачных работ прозаика так же можно отметить и рассказы «Липки» (очень правильное послание начинающим литераторам!) и «Надо будет как - нибудь посмотреть!» (невероятно трогательный рассказ о родительской любви как подвиге и жизни недугам вопреки) Конечно, кому-то может не хватить в рассказах Елены авторского «я», ответов на поставленные вопросы, попытки привести героев к духовному возрождению. Но не стоит забывать, что главной задачей литературы всегда оставалась именно постановка животрепещущих вопросов.
Тема подростков, оказавшихся в сложной жизненной ситуации, стала основой для публицистики Елены. В очерке «Зачем им жить?» Тулушева, сравнивая детей блокадного Ленинграда и подростков Юлю и Ваську, живущих в наши дни, пытается понять, что могло произойти в обществе и сознание людей для того, чтобы страстное желание жить заменилось у 15-16 летних ребят не просто на безразличие к жизни, но и на желание избавить мир от себя.
«Можно ссылаться на тяготы 90-х, потерянность старшего поколения, погруженность в страхи и переживания за неопределенность будущего — собственного и страны. Мол, не до духовного воспитания детей было. Но если разобраться — кто растил тех мальчишек и девчонок, уходивших на фронт в 40-е? Их растили люди, родившиеся точно так же во времена развала одной страны и драматических попыток строительства другой. Но они смогли не только сохранить духовность, но и воспитать ее в своих детях, вырастить из них героев.»
Из Юли и Васьки героев не вырастили, правильнее сказать не воспитали. Точными штрихами Елена вновь рисует оказавшихся в беде по вине взрослых ребят. «Наркоманами не рождаются. Как правило, ими не становятся по принуждению. Ими вырастают: из бесконечных скандалов и ссор, из обвинений и сравнений со всеми, кто лучше, из унижений от близких, из конфликтов старших, из оскорблений и физических наказаний, из безразличия родных. Ими вырастают медленно, на виду у многих: родственников, соседей, учителей.»
Елена точно определяет корень описанных ею трагедий внутри отдельно взятых семей и целых поколений. Пытаясь найти выход из сложившейся ситуации умирания института семьи, Тулушева обозначает ту силу, которая способна остановить этот процесс, а именно «восстановить ту любовь во внутрисемейных отношениях, которые позволят детям жить ради самой жизни, как умели наши предки, не изводя себя вопросом: стоит ли?». И силу эту Елена определяет как «единство родовой духовности и самобытности» русского человека.
***
Андрей Тимофеев подобно Елене Тулушевой умело совмещает в себе публицистическое и писательское начала, а так же активно пробует себя в роли критика. Он является одним из руководителей отдела прозы и драматургии в литературном онлайн-журнале «Молоко», публикуется на сайте «Российский писатель», в том числе и в разделе «Дневник писателя», в газетах «День литературы» и «Завтра». Андрей является победителем III Литераурного форума «Золотой Витязь».
Критические рецензии и обзоры Андрея – это всегда попытка понять начинающего автора, разобраться в том, какую цель он поставил перед собой, что хотел сказать читателю своим творчеством. «Задача критика в этом случае – показать молодому автору то лучшее, что зреет в нём, и уберечь от ошибок, которые, как чувствует критик, могут быть сделаны. Здесь нельзя устраивать полный разнос, здесь нужно чувствовать грань, до которой можно надавить, чтобы не повредить. Это искусство требует индивидуального подхода» («Живой блеск (о молодых авторах)»).
Творчество молодых – основной объект внимания Тимофеева, но Андрея как человека пишущего и ищущего интересует вся окружающая действительность. В его «Дневнике» есть и краткие отклики на события современности, и размышления о божественном, его месте в жизни человека и литературе.
«Дневник» Тимофеева-публициста – это своеобразный ключ к пониманию Тимофеева- прозаика: «реализм – писать о Боге, видеть образ Божий в людях, Его промысел в происходящих событиях (хотя, конечно, вовсе не обязательно называть Его явно – и даже лучше не называть явно!). В этом изображении мира как дыхания Бога и есть самый настоящий реализм» («О современном и вечном»).
Критик Алексей Татаринов вполне справедливо относит Андрея Тимофеева к молодым традиционалистам. В своём творчестве прозаик касается вопросов семьи, долга, развития личности, поиска и сохранения любви и божественной истины в повседневной жизни.
В десятом номере журнала «Наш современник» за 2014 год была опубликована повесть Андрея «Медь звенящая», которая, по моему мнению, является наиболее зрелым и важным для понимания мировоззрения автора произведением. Центром повести является профессор Дубов, герой противоречивый, ищущий и ошибающийся. «Любящий автор никогда не позволит, чтобы его герой был картонно-одномерным», - говорит Андрей Тимофеев («О любви и её отсутствии»).
В жизни Петра Валерьевича всё рационально и подчинено системе. И если в его мысли о необходимости систематизации строя художественного текста всё видится верным (планы выражения и содержания должны быть едины, но «главное в тексте - стремление к Богу»), то в попытке объяснить систему, состоящую из мира земного и небесного, вскрывается зачастую неверное понимание основ. Земной и небесный миры, по мнению Петра, - противоположной природы. Милосердие, сострадание могут существовать только в мире небесном.
Герой Тимофеева, жаждущий определённости и почвы под ногами, находит опору в вере. Нет, скорее пытается найти эту опору. Уже в середине повести видно, что поступки Дубова часто расходятся с его словами. Сопоставление Петра Валерьевича, стоящего в церкви и чувствующего особое единение с людьми, рассуждающего о неразрывной связи православия и всего русского, о великой судьбе отечества, с Дубовым, который бесстрастно говорит о предстоящей смерти жены, но при этом крестится, проходя мимо собора, выявляет неоднозначность образа героя. Показательна в повести и описание стола Дубова, на котором в полном порядке уложены бумаги, черновики и на углу – подаренное Евангелие.
Дубов на протяжении всей повести мечется, пытаясь найти ответ на один из главных вопросов, звучащий из уст Христа в случайно открытом месте из Евангелия: «Друг, для чего ты пришёл?». Сначала ответ на этот вопрос видится Петру в посвящении себя и своей жизни великому Делу, затем в приобщение к Божьей истине жены Елены. Но хрупкая система Дубова рушится, так как герой не понимает очевидного: чтобы привести кого-то к священной правде, надо познать её самому.
Слабая, злая на мир, считающая себя некрасивой, неполноценной Елена становится жертвой поиска Дубовым своего предназначения. Общение с женой утомляло его, истощало. Семейная жизнь превратилась для Дубова в непосильную ношу, на которую расходовал он столь ценное время. Христианские заповеди о любви и браке, к которым герой стремится на протяжении всего текста, рассыпаются, сталкиваясь с реальностью - «сильный духом без любви превращается в чудовище».
«Христианство за чашкой чая» - именно такую хлёсткую характеристику даст Елена Евгеньевна духовным поискам мужа. В чётко сформулированный Петром Валерьевичем план о кресте мученическом закралась, как в уравнение, ошибка. «Зверёк» оказался неприручаем.
Под влияние героя, мечущегося между ложным и истинным, попадает и его студентка Настенька. Девушка оказывается близка к отрицанию веры. «Страшный человек, - подумала Настя. - Страшная вера. Страшный Бог…». Тимофеев проводит границу между миром реальным и миром Дубова и его Бога. Реальный мир кажется Насте лживым, лживый – реальным и непостижимым.
К концу произведения Тимофеев, пусть и не совсем органично, всё же попытается подвести Петра Валерьевича к Свету. Перед смертью жены Пётр восклицает: «Всё во мне лживо! Я всё исковеркал и во всём виноват». Позже даже соберётся уйти в монастырь.
В итоге автор показывает Петра осознающим противоречия между своими идеальными мыслями и тем, что было дано ему жизнью, осознающим наличие высшей правды, но не пытающимся эту правду объяснить, примирившимся с ней.
В эпилоге рассуждает Пётр Валерьевич о том, что нельзя переписать свою жизнь, исправить грехи даже искренним покаянием. Вспоминая в своём письме слова Насти о чуде, говорит, что промысел Божий о человеке и есть то самое чудо. «Ничто в мире не случайно, и всё будет так, как нужно. Так что если желаете чего-то – молитесь, и, будь это в воле Божьей, обязательно произойдёт». От сердца ли идут эти слова Дубова или всё это по - прежнему рациональное понимание веры? Спорный вопрос. Но главное в эпизоде то, что Настя чувствует особую связь с Богом, который любит её, следит за ней, ведёт её к её предназначению. И в этом осознании видится заданная Тимофевым возможность духовного возрождения.
Вопросы веры и семейных отношений подняты прозаиком и в рассказе «Свадьба». Это произведение, в отличие от «Меди звенящей», бесспорно тяготеет к современной «деревенской прозе». В стилистике, в описании деревенской свадьбы с её широким размахом, с соблюдением традиционных обрядов сватовства, выкупа и благословления молодых, с посиделками, во время которых звучат и «громкие, сильные» песни, и истории о нелёгкой женской доле, близок Тимоеев Василию Белову, Фёдору Абрамову и своему современнику Андрею Антипину.
Основная трагедия и проблема вынесена автором в начало произведения: «бывают свадьбы, похожие на похороны». Главная героиня произведения Маша вынуждена выйти замуж за своего насильника – непутёвого балагура Петра, к которому испытывает не любовь, а отвращение.
Не меньше Маши мучается и её отец. Сначала он ничего не хочет слышать о свадьбе дочери и Петра, затем, смирившись, понимает, что для опозоренной беременной Маши один теперь выход – под венец. Соглашается с ним и мать девушки: «отцу работу совсем не дают, меня пока держат в колхозе, но никто ведь ничего не обещает. А одна, с ребёночком, как ты будешь жить после нас?». Сергей Викторович пытается найти утешение в священном писании: «Иногда в жизни бывает нужно пострадать и получить от Бога венец…. Я не знаю, за что это тебе, но ты должна всё вытерпеть…». Но уже на свадьбе, не выдерживая тяжести тоски, он бросается на жениха.
Девушка хочет явить собой пример всепрощения и исполнить свой долг жены. Она хотела бы полюбить того, кто стал её мужем: «Её муж стоял перед ней. Она смотрела на него во все глаза, будто видела первый раз. Ей казалось, что она уже любит его. Но тут он приблизился, прижал к себе и стал жадно целовать». По силам ли сломленной Маше этот крест? Смотрит она на свою будущую комнату со «страшной люлькой» и чувствует себя точно на кладбище ночью. Тимофеев, как и Елена Тулушева в рассказах «Мамы», «Когда я умру, я стану собакой» и «В хорошие руки», оставляет финал открытым, но именно в прозе Андрея особенно сильно чувствуется, верится, что сможет, сможет Машенька, подобно своей родственнице бабушке Наталье, найти в себе те силы, которые всегда находили русские девушки и женщины, в каких бы сложных ситуациях ни оказывались, какие бы испытания ни были посланы им свыше.
В номере десять за 2015 год была опубликована повесть Андрея «Навстречу». В ней чувствуется уже сформировавшийся авторский стиль, находящий своё выражение прежде всего в круге поднимаемых Андреем проблем – это известные из повести «Медь звенящая» и рассказа «Свадьба» вопросы сохранения любви в отношениях с ближними и Божьей истины в повседневной жизни.
«Господи, с каждым из нас Ты говоришь на том языке, который он может понять, каждому ищешь тот путь, которым он может пройти. Мы же не слушаем Тебя, теряемся, и тогда Ты опять обращаешься к нам, чтобы вести навстречу Себе». Эта фраза не выделена автором как эпиграф, но её можно назвать таковым, ведь история главного героя - это путь от веры в Бога к сомнению и обратно, навстречу, обусловленный взрослением рассказчика.
Главный герой с детства был приобщён бабушкой к религиозной культуре, и поэтому, взрослея и сталкиваясь с первыми трудностями и ударами (смерть возлюбленной, обретение новой любви, процесс сохранения и развития отношений), он по инерции обращается к Богу, молитве. «Но в ту ночь я достал оттуда потрёпанную книжицу с чёрным крестом на обложке, раскрыл её наобум и принялся читать. Мне казалось, что если сейчас изо всех сил начать молиться, то можно перенестись назад в то время, когда Саша ещё была жива, и всё исправить.» Нет в этом эпизоде, конечно же, понимания главным героем веры как чего-то глубокого, не связанного с соблюдением обрядовой части, здесь скорее детское восприятие чуда, такого чуда, которое возможно, если, например, перепрыгнуть через два квадрата тротуарной плитки сразу.
Но когда рассказчик понимает, что его подруга Саша не оживёт, происходит не отрицание веры, нет, это свойственно взрослым, скорее приходит чувство обиды. Я молился, я выполнил условие, а Бог нет. «Иногда по ночам я опять вставал перед иконой. Но от этих молитв мне становилось ещё тоскливее. Я уже не верил в то, что Бог сделает для меня чудо, потому что был какой-то твёрдый закон, по которому что-то было можно, а что-то нельзя. Но чем яснее я понимал это, тем настойчивее продолжал молиться с какой-то странной детской ожесточённостью. Мне будто хотелось победить этот злой закон, доказать, что я сильнее его… ». Из этого внутреннего монолога видно, что герой по пониманию веры стоит на уровне Дубова из повести «Медь звенящая», а именно приравнивает её к системе, коверкает её суть.
Рассказчик вспоминает о Боге только в минуты радости или нужды. Год жизнь его текла ровно, не было и необходимости в Божественной помощи. Но всё меняется после его встречи с Женей. «Теперь я шёл по городу и мне было и тревожно, и радостно от мыслей о ней, и так отчаянно хотелось молиться от того, что жизнь моя не оборвалась, что чудо, которого я когда-то так ждал, произошло и что где-то живёт девушка, которая думает обо мне, а воможно, даже так же, как и я, ждёт нашей встречи» «… вернувшись в комнату, я не стал включать там свет и лёг прямо на деревянный пол…Господи, дай ей жить…дай жить… Пусть мне будет тяжело, пусть я никогда не буду счастлив… только сделай так, чтобы она жила…»
Но, конечно же, герой повести не вызывает этим осуждения. В столь юном возрасте он только ищет себя. Перед ним открылась новая взрослая жизнь, в которой он учится, любит, скорее учится любить, а его неосознанная, перекочевавшая из детства вера переосмысляется в новых обстоятельствах и реалиях.
Ища какой-то помощи в укреплении своих отношений с Женей, он вновь и вновь обращается к Творцу. «И, даже вернувшись в общежитие, не сразу ложился спать, а уходил в укромное место под чёрной лестницей и молился или просто сидел, вспоминая сегодняшний день».
Но герой забывает одну хорошую поговорку «На Бога надейся, да сам не плошай». Прося о помощи, сам он мало что делает для укрепления отношений с девушкой. Чувство его эгоистично. «Но если бы у меня спросили тогда, какой была Женя на самом деле, что её интересовало, о чём она думала, я едва ли смог бы ответить на этот вопрос. Я не знал её, как не знал до этого Сашу, да и в общем-то не хотел знать – я был так опьянён своей любовью, что не замечал ничего, кроме собственного чувства». Именно поэтому все попытки возлюбленной поделиться чем-то важным для неё герой воспринимает в штыки. Восхищается людьми со стержнем - значит бросит меня, ведь у меня его нет, рассказывает, что хочет исповедоваться - значит что-то скрывает. Конечно же, все эти страхи и переложение всей ответственности за свою жизнь на Бога(которого он постепенно превращал в своём восприятие в злую силу), в том числе и разрыв с Женей, приводят его к внутреннему надлому.
С этого момента полного отрицания Тимофеев направляет своего героя в обратный путь, навстречу к Нему. Рассказчик попадает в храм совершенно случайно, преследуя девушку, которую он принимает за свою возлюбленную. Может и стоит дойти до полного неверия чтобы уверовать по-настоящему? «Я уже не мог повернуть назад, мне надо было дойти до конца, чтобы раз и навсегда убедиться, что всё это только груда камней и ничего больше». Полный злости, он ломится в закрытые двери и с самодовольством кричит незнакомой прихожанке: «Закрыта церковь». «Как же закрыта, вон, служба идёт», - проговорила себе под нос, и тогда я заметил, что она направляется к храму с другой стороны…» Замечательные по силе мысль и эпизод! Ко всему в своей жизни подходил герой не с той стороны, но винил не себя, а только злился, ведь он-то дёргал, а дверь к счастью не открывалась!
В церкви рассказчик впервые чувствует единение с Богом «Я пытался прислушаться к себе, но никак не мог объяснить это странное изменение, пока вдруг так отчётливо не осознал, что в этой церкви, кроме священника, хора, старушек и меня есть кто-то ещё. Я стоял, ощущая его присутствие в окружающей меня темноте, и с каждым мгновением всё яснее мне становилось, что это Он….Я не понимал точно, где именно находится он, то ли сзади, то ли сбоку, но чувствовал на себе Его взгляд. Я хотел было перекреститься для Него, встать на колени и поклониться, но так страшно и удивительно было его присутствие, что я боялся пошевелиться». Главный герой чувствует расслабленность, спокойствие, гармонию внутри себя, искренне раскаивается в том, что принёс страдания Жене. Но проходит время, и чувства, вынесенные им из общения с Богом, притупляются. «Я понимал, что должен был измениться, но не замечал внутри этого изменения, только прежнюю пустоту и даже безразличия». Думаю, в этом проявляется стремление автора к реализму. Ведь как бы не казалось человеку, что он близок к Божественной правде, как бы он к ней не стремился, всё же он слабый, «в какую сторону качнётся, туда и катится, и ни в чём нельзя быть уверенным, когда говоришь о человеке». Об этом повесть «Настречу».
В своей критике, публицистике и прозе Андрей Тимофеев – наставник и проповедник истины. Андрей не боится обращаться в своём творчестве к вопросам морали и религии, демонстрирую свою не только писательскую, но и мировоззренческую целостность. Именно это сближает его творчество с такими русскими писателями, как Фёдор Достоевский, Лев Толстой, Иван Шмелёв и выделяет среди молодых современников.
***
Совершенно особенный, схожий с мирами Тулушевой и Беседина документальностью и трагизмом, но выделяющийся своим народным звучанием, мир предстаёт читателю, открывающему произведения Андрея Антипина. С невероятной любовью Андрей рисует примостившиеся на берегу непокорной Лены посёлки с их «грядами редеющих изб», традиционными промыслами – охотой и рыбалкой – которыми жив народ, и судьбы людей, неотделимых от этих мест.
В рассказе «Смола», повестях «Дядька» и «Горькая трава» Антипин изображает жителей деревни, ни чем не выделяющихся мужиков, каких, наверное, встречал не раз в своей повседневной жизни, трактористов, механизаторов. Связующее звено их судеб - слом, трагедия, приводящие к духовному разрушению.
Герой рассказа «Смола» Пузырёк не всегда был пьяницей, единственными средствами для выживания которого отныне являются охота, рыбалка и попрошайничество. «Хорош ли, плох ли был Пузырёк как пахарь, теперь неважно, а всё же худо ли, бедно ли, но корпел за общее дело, скорее всего, и не подозревая об этом, а всё - таки жил и трудился – да, деталью в основном, безжалостном к деталям, механизме, но, верую, лучшей деталью, одной из тех, которые ни сами не сбоили, ни других не раскачивали, а, наоборот, изо всей мощёнки крепили весь механизм и не давали ему сокрушиться, и было это незаметное, но великое и мучительное подвижничество, каким от роду родов стоит русская земля.» Но потом «сама Москва выстрелила залпом, и мужиков разбросало» «Оттёртый на обочину», Пузырёк остался выживать как умеет.
«Во всём Пузырёк мал» - говорит о своём герое Антипин, именно мал, а не мелок. Смотришь на него в его несуразной одёжке, по - хозяйски управляющегося с рыбацкими снастями, и невольно вспоминаешь беловского Носопыря. И вслед за Антипиным испытываешь к его Пузырьку то ли сострадание, то ли какое-то братское чувство и желание помочь!
Следую за автором, к эпизоду, где Пузырёк делится самым ценным - своей рыбацкой премудростью - открываешь для себя такую простую и одновременно сложную народную самобытность. «Случается, конечно, что занимаешь[Пузырьку], но не совсем, как оказалось, от чистого сердца, потому что много в твоём мнимом добре разных примесей, нужных, в первую очередь, тебе <…> скрепя сердцем потряс копилку и выручил одного единственного страждущего, и когда круг замкнулся, он, этот страждущий, разломил надвое своё, драгоценное и последнее: бери, пользуйся на здоровье!». Именно в этом моменте «расположения человека к человеку», когда, кажется, и отдать уже нечего, видит Антипин доказательство «нравственного бессмертия» русского человека, «поющего и плачущего, скачущего через палочку на краю, но умеющего остановиться и опахнуть искренней нерастраченной красотой».
Обратимся к повести автора «Дядька». Вновь центром повествования становится простой мужик. Из чувствовавшего особую связь с землёй искусного пахаря главный герой превращается в пьяницу, потерявшего всякую связь с семьёй и добровольно ставшего «рабом» деревенского самогонщика Хохла.
Где же искать корни слома, полностью потерявшего человеческий облик героя? – вопрошает автор. В прошлом ли, где мать Дядьки отрезала ему пути к военной карьере и личному счастью или в том, что внутренний конфликт совпал в Дядьке с «гибелью самой державы»? («И Дядька, как и все они - простые крестьяне! – вместе со всеми бежал, умирал без пуль, без верёвки болтался голыми ногами над четвертованным полем.<…> Дядька, кажется, так до конца и не понял вселенскую бездомность, мусорную ненужность и падаль своего теперешнего существования, бывшего вчера моторной тягой.») Или всё же главной причиной «типично русского крена Дядькиной судьбы» стало стремление русского человека к падению? «Это прежде всего забвение всякой мерки,<…> Эта потребность хватить через край, потребность в замирающем ощущении, дойдя до пропасти, свеситься в неё наполовину, заглянуть в самую бездну и – в частных случаях, но весьма нередких – броситься в неё как ошалевшему с головой» (Ф.М. Достоевский, дневник писателя за 1873)
«Кажется, никакой булавкой он [Дядька] уже не крепился на белом свете, однажды найдя этот опасный люфт жизни и смерти, это неосязаемую младенческую хрупкость бытия, эту пустоту себя в себе, эту разверзшуюся в его судьбе воронку, в которую можно пихать и пихать кровоточащую душу, пока, отлетая, не ушибётся о могильный камень». И «страдальческая струя» эта проходит не только через жизнь русского народа, сопрягаясь с внешними бедствиями и несчастиями, но «бьёт ключом из самого сердца народного».
Всю жизнь героя сопровождают прозвища, живущие в народной памяти в веках, сопровождают, символизирую отдельные этапы судьбы. «Кроме надежды на случайное поминание, чем ещё утешиться человеку, какое продолжение себе отсудить у смерти?» Жил - был тракторист, славящийся в молодости богатырской силой, и звали его за это Медведей, затем стал он Длинным, а уж потом Дядькой и Бомжарой. И в этом главная трагедия антипинского Дядьки! Не осталось от него на свете ничего кроме прозвищ, в конце жизни и вовсе оскорбительных. Чувствуя приближение смерти, пытается он зацепиться чем-то за историю, увековечить свою жизнь то ли навесом в поле, то ли знанием о том, как заводить дедовскую «Дружбу». Но всё это до ужаса мелко: «…огненным палом прокатился по земле, никого и ничего не посеяв живой животворящей памятью…».
Трагична смерть Дядьки и тем, что «с кончиной его, с уходом … в другой мир не рассвело на этом.» В данном выводе, приведённым Антипиным в последней части повести, вырисовывается ещё одна, рассматриваемая и в творчестве Елены Тулушевой по отношению к её героям, причина гибели Дядьки - равнодушие. И её, пожалуй, не менее важно выделить.
«И сами мы [после ухода Дядьки] не стали хоть чуточку добрее к нищим и пропащим, горьким и заблудшим, не сделались хоть самую малость зрячее к этой пьяной, гулевой, беспутной голытьбе, которая и до сего толчётся между нами, стынет и стонет на холоде и ветру, мается под грозовым небом.»
Разрыв связи со своими корнями - проблема, поднятая Антипиным в другом произведении - повести «Горькая трава». Попробовав себя в роли водителя, слесаря, монтёра и конюха, не найдя своего предназначения сороколетний Сашка решает попытать счастье за границами родного села. «Нигде ничто Саню не держало, всё-то он подбирал службу по себе, но какой он есть - это звёздное поле Саня к сорока годам и сам, кажется, не освоил. <…> Ему казалось, что там, в родовой деревне, где остались лишь недужная мать с братом да песчаная тоска могил, не будет ему простора, а душе вдохновения.»
В своей отколотости Сашка не одинок. Под стать ему ещё два героя произведения – Юрка, сын старухи Никитиной, укативший в соседнюю деревню и оставивший мать доживать последние деньки в одиночестве, на похороны «отслюнявивший деньги через сельсовет на погребение» и пастух Витька, бросивший вырастившую его тётку, «выпнув её из сердца», как и всю прошлую, до скитаний, жизнь. Как горькая полынь выросли они, Сашка и Юрка на благодатной почве крестьянской семьи, Витька - в городе.
В героях - двойниках Сашка видит себя со стороны. «Это всегда занимало Саню, - то есть то соображение, что двадцатилетний Витька горемыкой торчал на земле, а не было ему в жизни печали» Особенно поражает и подталкивает героя к рефлексии смерть старухи Никитиной: «Саня с ужасом воображал, что вот живёт он в глухом краю, сидит на чужбинном кладбище, где лежат безвестные ему люди, молчит среди живых, но тоже сторонних ему людей, и чужая земля его холодит. Там же, где родная горяча, мать<…> досасывает хлебную корку, а может быть, руками таких же, как он, лабазников для неё уже роется вечное становище.<…> И вот эти случайные люди, эти равнодушные скоты, даром пождав сыновей, кое - как обрядят её<…> Но как же он может тогда существовать? Чего же не провалится в тартарары?».
Но рефлексия занимает Сашку недолго. Бегство из дома, которое, как надеялся герой, позволит ему почувствовать любовь к Родине, окончательно проложило между ним и домом засечную черту, наметило точку невозврата: «…весть о матери встретил Саня с холодными висками. Только что-то небольно хрустнуло в нём, как ветка в стеклянном от инея лесу…»
Невероятно удачен финал повести. Антипину удаётся довести трагизм развязки до предела - приехавший на похороны матери блудный сын не узнаёт брата Родю, заменившего ему в детстве отца.
Повесть Андрея «Плакали чайки», тематически перекликающаяся с рассказом Платона Беседина, в своей основе имеет образ героя, отличного от представленных ранее. Но если у Беседина герой – рассказчик после общения с ветераном меняется в положительную сторону, переоценивает свою жизнь, то в повести Антипина ветеран войны Иван Матвеевич погибает от рук подвыпивших ублюдков, которых он пытается предостеречь от игр с огнём вблизи леса. «В последние годы много шпаны наводнило село. Здесь они чувствовали себя вольготно, как на чужой полоненной и оскверняемой земле.»
На войне Иван Матвеевич всегда знал, ради чего пущен смертельный пал. В лесу палили без разбора, в честь праздника. Бугаи, походящие на уголовников, расправились дабы продемонстрировать силу, показать себя перед девицами, для пущей убедительности унесли трофей.
С мучительной болью ветеран осознаёт, что он один «межевой столб между добром и злом, светом и тьмой». «И было с чего загоревать: ещё лет десять – пятнадцать – и во всём мире не останется ни одного свидетеля ужасной гибели народов! ... Живые до единого уйдут, всё без них изоврётся, как давно и при них творится кругом, всё погрязнет в грехе и бесстыдстве». Но автор даёт понять, что граница эта была стёрта намного раньше, а убийство, совершённое гордыми наследниками великой победы, явило собой лишь последнюю грань, завершившую цепочку «отдания долга», а в глобальном смысле моральной деградации двух следующих поколений.
Художественный мир современной «деревенской прозы» Антипина выглядит из четырёх перечисленных наиболее убедительно в контексте рассматриваемой автором действительности. Подобно Валентину Распутину, Андрею удаётся создать галерею героев, оторвавшихся от своего окружения, земли, истории, памяти, оказавшихся на грани трагического надлома. Антипин не уходит в пугающую глухую чернуху, но передаёт жгучую выстраданную боль (подобно героям его произведений!), пронесённую им через себя, боль сибиряка, любящего свою бескрайнюю малую Родину, и не смыслящего себя без неё.
Александр Казинцев верно характеризует Андрея Антипина как локомотив, находящийся во главе рассмотренного поколения прозаиков. Поколения, которое, надеюсь, продолжит движение в выбранном направлении. Надеюсь, прежде всего, как заинтересованный в хорошей литературе читатель.
Ирина Шейко , Краснодарский край
Конституция Российской Федерации принята всенародным голосованием 12.12.1993 г. (в ред. закона РФ о поправках к Конституции РФ от 21.07.2014 г. N 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. 2014. N 31. Ст. 4398.
См.: Шор Р. О. Язык и общество. М.,. 2010. С. 33
Рикёр П. Торжество языка над насилием. Герменевтический подход к философии права // Вопросы философии, 1996. - № 4. С. 27-28.
Там же. С. 29.
Loi n° 94-665 du 4.08.1994 (dite Loi Toubon) relative à l'emploi de la langue française // URL: http://www.avenir-langue-francaise.fr/articles.php?lng=fr&pg=8 (дата обращения 09.03.2011).
Селищев А. М. Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским языком (1917-1926). М., 2010. С. 11.
Там же.
Вайсгербер Й. Л. Родной язык и формирование духа. М., 2009. С. 131-132.
Всеобщая декларация прав человека принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948 г. // Российская газета. – 1995. – 5 апреля.
Международный пакт о гражданских и политических правах от 16.12.1966 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1976. N 17. Ст. 291; Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах от 16.12.1966 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1976. N 17. Ст. 291.
См., напр.: Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека от 26.05.1995 г. // Собрание законодательства РФ. 1999. N 13. Ст. 1489; Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств (ETS N 157) от 01.02.1995 г. // Собрание законодательства РФ. 1999. N 11. Ст. 1256; Charte européenne des langues régionales ou minoritaires du 05.XI.1992 // Conseil de l'Europe . URL: http://conventions.coe.int/treaty/fr/Treaties/Html/148.htm (дата обращения 01.12.2010); Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950 г. // Собрание законодательства РФ. 2001. N 2. Ст. 163 и др.
Вайсгербер Й. Л. Указ соч. с. 132.
Решение Внеочередной Сессии Тираспольского Горсовета от 14.08.1989 г. «О проектах законов МССР "О статусе государственного языка Молдавской ССР" И "О функционировании языков на территории Молдавской ССР"» // Днестровская правда. – 1989. – 17 августа.
Решение 10-Й Сессии Бендерского Городского Совета народных депутатов 19-го созыва от 25.08.1989 г. «О проектах законов Молдавской ССР "О статусе государственного языка Молдавской ССР " и "О функционировании языков на территории Молдавской ССР"» // Победа. – 1989. – 29 августа.
См., напр.: Закон Молдавской ССР от 01.09.1989 г. № 3465-XI «О функционировании языков на территории Молдавской ССР» // Вести. – 1989. – № 9.
См.: Постановление Верховной Рады Автономной Республики Крым от 06.03.2014 г. N 1702-6/14 (в ред. от 11.03.2014 г. N 1732-6/14) // Сборник нормативно-правовых актов Республики Крым. 2014. N 3 (часть 1).
Комплекс мер по выполнению Минских соглашений от 12.02.2015 г. // Президент Российской Федерации. Официальный сайт. URL: http://www.kremlin.ru/ref_notes/4804 (дата обращения 01.03.2015).
Конституция Приднестровской Молдавской Республики принята на всенародном референдуме 24.12.1995 г. // Президент Приднестровской Молдавской Республик. Официальный сайт. URL: http://president.gospmr.ru/ru/news/konstituciya-pridnestrovskoy-moldavskoy-respubliki (дата обращения 12.12.2014); Закон от 08.09.1992 г. СЗМР 92-3 «О языках в Приднестровской Молдавской Республике» // Закон ПМР Beta. URL: http://zakon-pmr.com/DetailDoc.aspx?document=36286 (дата обращения 02.02.2014).
См.: Федеральный конституционный закон от 21.03.2014 г. N 6-ФКЗ «О принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов - Республики Крым и города федерального значения Севастополя» (в ред. от 29.12.2014 г. N 20-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. 2014. N 12. Ст. 1201; 2015. N 1 (часть I). Ст. 2; Договор между Российской Федерацией и Республикой Крым о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов от 18.03.2014 г. // Собрание законодательства РФ. 2014. N 14. Ст. 1570; Конституция Республики Крым от 11.04.2014 г. // Крымские известия. – 2014. – 12 апреля.
Конституция Донецкой народной республики от 14.05.2014 г. // Новости Донецкой Республики. Официальный сайт. URL:http://dnr-news.com/konstituciya-doneckoy-narodnoy-respubliki.html (дата обращения 29.05.2014).
Временный основной закон (Конституция) Луганской Народной Республики от 18.05.2014 г. (в ред. от 03.12.2014 г. № 1-II) // Луганская народная республика. Республиканский информационный портал. URL: http://lnr-portal.su/lnr/konstitutsiya(дата обращения 01.12.2014).
