Всё о насВыпуск 2

Спецпроекты ЛГ / Литературный резерв / Магический кристалл

Теги: Современная проза

Отрывок из романа

Тая Воробьёва

Тая Воробьёва родилась в 1991 году в Чебоксарах. В 2015-м окончила Чебоксарский институт – филиал Московского политехнического университета по специальности юриспруденция. Пишет малую прозу с 13 лет. В возрасте 21 года переезжает жить в Нижний Новгород, начинает писать свой первый роман, а через три года и в Москву, где продолжает работу над ним. Посещает литературные студии и является лауреатом и призёром литературных фестивалей и конкурсов.

Представленный отрывок из романа повествует о молодой девушке, одержимой идеей вернуть бывшего возлюбленного, которого в своё время бросила из-за амбиций, посчитав молодого человека неперспективным. Однако он, в свою очередь, пресекает все попытки и остаётся равнодушным. Девушка, в надежде совладать со своим чувством, погружается в мир, полный разврата и страданий. Она твёрдо убеждена: пройдя все круги ада, она найдёт для себя новый смысл жизни.

«Всё меняется быстро, слишком быстро – непрерывной цепочкой развития событий. Мы оставляем лучшее в памяти, чтобы потом изъять его из сознания по мере необходимости. Мне хотелось бы знать, почему всё происходит так, как происходит, но в масштабе сложной Вселенной я лишь мелкая частица, которая наблюдает всё происходящее вокруг со своей собственной вышки, не позволяющей обживать другие. Я это я, но никто для истории. И в этом проблема. Слова, как выпущенные стрелы, достигают своей цели и наполняют мою жизнь смыслом. Любимые ругательства заряжают адреналином, и в конечном счёте я есть только мысль, пусть и изощрённая, но всё-таки мысль. Сколько таких мыслей плодится каждую секунду, но как мало в них созидательной энергии, ничтожно мало. Способность вырабатывать полезные свойства – это в своём роде искусство, именно поэтому все не могут быть уникальными. Если долго стоять в самом сердце оживлённой толпы, можно наблюдать множество лиц, но только несколько из них могут обладать силой проникновения: их чёткие неразмазанные черты вырываются из толпы и наполняют нас силой, ещё до того, как мы сделаем вдох. Они проникают во всё что видят или хотят увидеть. Они вселяют страх в сердца людей, пробуждая в них скрытые таланты; они приходят вновь и вновь, вскрывая рассветы над головами немощных предводителей, сеют семена, которым суждено взрасти на пустыре, а потом вовсе уходят, получая либо власть над умами, либо ненависть их никогда не имевших.

Я ещё никогда не чувствовала себя такой немощной, как сейчас. Я будто находилась в конце пищевой цепочки, лишённая возможности эволюционировать – один сплошной выброс, не имеющий иного своего предназначения, кроме как производить продукты распада. Я лежала совершенно голая на холодном пружинном каркасе без матраса, привязанная за обе руки и ноги какими-то бельевыми верёвками. Моё тело прогибалось вслед за пружинами, чуть касавшимися пола, а на голову был надет плотный мусорный пакет, в котором была сделана лишь одна дырка, через которую я могла потягивать кислород.

Видимо, это было что-то вроде посвящения, которое не предусматривало добровольность вступающего. Религиозная либо извращенческая секта, либо всё вместе, либо жить мне недолго осталось. Я не девственница, бояться жертвоприношений не нужно, а вот посторонних предметов в теле ощущать не хотелось бы. Смерть или секс? Секс со смертью может быть? Приятно умирать в процессе того, что любишь, но как же не хочется боли…

Я лежала так уже пять часов и в течение всего этого времени не могла свыкнуться с несправедливостью, заставшей меня врасплох в женской уборной. Две девушки, ещё недавно пожимавшие мне руку возле лестницы, на которую я тащила свой чемодан, ворвались в кабинку, когда я только собиралась справить нужду. Я провела в дороге целый день и всё это время терпела, поэтому не было ничего удивительного в том, что пока они волокли меня за руки по коридору, я оставляла за собой реку позора.

– Да она обоссалась! – взвизгнула одна из девушек, ещё сильнее сжимая моё запястье.

Я не могла ничего сказать, позвать на помощь. Во рту у меня покоились мои собственные трусы. Мысленно я готовилась к самому худшему. В голове перемешались события последних дней, которые и привели меня в этот гостеприимный дом терпимости – сумасшедший дом. Я находилась в дурдоме. И я… пришла сюда сама.

– Как тебе лежится? – спросил кто-то над ухом, проводя пальцем по моей шее и одновременно вытаскивая трусы у меня изо рта.

– Жарко, – просипела я.

– Ты уж прости, но я не люблю холода. К тому же пот всем к лицу, он выглядит сексуально, – пояснила она.

– А зачем пакет на башке?

– Для иронии.

– Лицо всё запарило, сними пакет, – потребовала я.

– Не-а. Мне нельзя.

– Я сниму, – послышалось где-то совсем рядом.

– Получать будешь ты, – взвизгнули ей в ответ.

– Само собой. Я же в особом положении, забыла?

Проклятый пакет сняли с головы и, наконец, я смогла увидеть место, в котором находилась. Это была просторная комната с одной кроватью. Окна наглухо зашторены тёмными занавесками. Горела яркая лампочка, которая ослепляла. Больше ничего не было. Пыточный минимализм прям. Целлофана только не хватает.

– Какого хрена вообще? – прошипела я.

– Ослабим её? – спросила худощавая брюнетка с широкими полосами заживших шрамов на запястьях. Наверняка резала себе вены неоднократно. И, возможно, потом сама же звонила в «скорую», чтобы её спасли. У таких мания на эти вещи: находиться на грани жизни и смерти. Ощущения покруче наркоты. Я сама на это подсела. Правда, мой суицид был более сознательным. Сознательный суицид – вот ведь безумие.

Другая, страшная, с исполосованным лицом, стоящая и вправду в углу комнаты с правой стороны, кивнула ей в ответ. Худощавая порылась в своих синих шароварах и вытащила гвоздь, которым начала ковырять тугие верёвки.

– Посмотри-ка, Диана, у меня появилась подружка по цеху. Венки-то кровоточат.

– Чем это ты? – спросила исполосованная.

– Колумбийский нож, – ответила я.

– Ого. А я этим самым гвоздём, – отозвалась брюнетка. – Храню как реликвию на случай, если встречу свою мать, которая упекла меня сюда. Мне даже жалко эту стерву. Упечь свою дочь в дурку, чтоб наслаждаться домишком в Подмосковье вместе с любовником…

– Лиза, харе болтать. Сейчас Миша придёт. Вытри ей кровь, а то прям Христос долбаный.

– Сколько вас тут извращенок?

– Миша – главная здесь, – ответила Диана, закуривая самокрутку.

Но, конечно, даже в сумасшедшем доме должна быть иерархия. И, возможно, совсем скоро на сцену выйдет сам главарь кучки взбесившихся ненормальных.

– Ну что, как у вас дела? – в комнату протиснулась толстая женщина с моложавым лицом на вид лет тридцати. У неё были густые рыжие волосы, аккуратно уложенные в пучок, большие выцветшие голубые глаза, нос картошкой, надменный рот и вскинутые гордые брови. Одета она была в синий джинсовый сарафан поверх белой блузки, на ногах чёрные лакированные туфли на низком каблучке. Габариты у этой мадам были впечатляющие. Прям хозяйка борделя. Бери и рисуй с натуры.

– Что со мной будет?

– Саша… кажется. Думаю, немного чёрных пыток будет с тебя достаточно. Заранее не держи зла. Практика показывает, это лучшая методика. Надо сломить твою веру, подчинить волю и прочее. Увидимся через три дня.

Она ушла, прикрыв за собой дверь. Послышалось два щелчка. Я сглотнула слюну и попрощалась с миром.

Отныне мир действительно был потерян. Он отталкивал меня снова и снова, вытирал об меня ноги, душил, избивал, выбрасывал в помойные ямы. Я почти не приходила в себя, потому что мне казалось, что я до сих пор лежу в ванне в своей квартире и наслаждаюсь теплом собственной крови, которая необыкновенно приторна на вкус. Я собирала пазл, в котором ни о чём не жалела, кроме того дня, когда я покинула своего возлюбленного. Это мучило меня наравне с пытками, и иногда мне хотелось страдать ещё сильнее, хотя сильнее уже было некуда. И это уже бесило меня настолько, что я захлебывалась в рыданиях, заглушаемых марлевыми повязками. Не знаю, отчего мне было настолько больно, то ли от того, что моя любовь никак не оставит меня, то ли от того, что я больше не хотела умирать. К концу третьего дня силы оставили меня и я провалилась в вечный сон. Я умоляла несуществующего в моём сознании Бога о том, чтобы он подарил мне отсутствие сновидений. И он меня услышал. Этот Бог, в которого не поверю никогда.

Это помещение сложно было назвать палатой, скорее это был кабинет умалишённой свиноматки, нашедшей свой рай на просторах сумасшедшего дома. В который раз понимаю, что каждому человеку отведено своё место в этом мире.

В кабинете на окнах висели светло-зелёные занавески в цветочек, имелся коричневый тюль, якобы под цвет тёмно-коричневых стен, сопровождавший все палаты. В левом углу у окна стояло чёрное старое фортепиано, чуть левее от него полутораспальная, судя по названию, румынская кровать, рядом с ней, у входа, шкаф. С правой стороны мнимой палаты находились светлый дубовый рабочий стол и длинная стенка с книгами. Мне даже показалось, что тут не хватает только часов с кукушкой. Вместо них на столе переливался новенький Iphone 7, который вполне смог бы заменить любые часы.

– Итак, добро пожаловать, Саша. Я рада, что ты пришла. Хочешь чего-нибудь выпить или покурить? Что тебе нравится?

– Фен есть?

– У Миши есть всё.

Подойдя к столу, она достала коробочку из-под леденцов и открыла крышку. До самых краёв ёмкость была наполнена белым порошком.

– Впечатляет. Если бы я умела, я бы даже присвистнула.

Хозяйка расхохоталась, обнажив на редкость острые клыки.

– Ты, наверно, сообразила, зачем я здесь.

– Честно говоря, после того как меня чуть не убили под вашим началом, соображать нормально я ещё не скоро смогу.

– Тем не менее харизма тебе не изменяет.

– Выходит, что так.

– Чем будешь затягиваться? У меня есть разная валюта.

– Евро, пожалуйста.

– Отличный выбор, – одобрила она. – Я, правда, предпочитаю свои родные гривны. Вообще иена постабильнее, конечно.

– Так вы украинка?

– Так, – кивнула хозяйка, раскладывая белоснежные дорожки по стеклу стола, протягивая мне пятьдесят евро, свёрнутые в тонкую трубочку. – Что ж, протянем наше понимание до утра.

Я нахмурилась, не понимая смысла последнего предложения, сказанного ею, и снюхала две маленькие дорожки. Лёгкая дрожь пробежала по телу.

– Давай мы сделаем этот вечер откровенным и расскажем друг другу о том, кем являемся на самом деле? Я могу начать.

Я пожала плечами.

– Я не против.

– В общем-то я – наркодиллер. Засела в Нижнем, а не в Москве, потому что отсюда легче управлять точками. Ну а в дурке безопаснее, если ты меня понимаешь. Естественно, тут есть покровитель, который крышует нас всех…

– Стойте, это же опасная информация!

– Хм… Для тебя она не будет иметь значения, как только ты отсюда выйдешь. Этот дурдом – фикция, он служит прикрытием для махинаций. Тебе не стоит беспокоиться, я не буду заставлять тебя торговать наркотой. Прекрати так выпучивать глаза!

– Знаете ли, то ещё откровение.

– Понимаю… Видишь ли, у нас в Николаеве, на Украине, я выросла в очень бедной семье. Пришлось тянуть лямку с самого детства. Это вы проходите мимо массы возможностей в России, но у нас там самая ничтожная работа за счастье. Я листовки раздавала, объявления расклеивала, уборщицей даже работала, на рынке торговала. И так пока не похорошела, ну товарно не стала выглядеть, – хозяйка нервно рылась пластиковой картой в амфетамине. – Поначалу я не сразу пришла к проституции, перед этим я работала танцовщицей в клубах, летала в Китай, Турцию, Дубай, Кипр. И так, пока не залетела от нищеброда в своём же городе. Поженились. Однажды, когда муж пришёл домой пьяный, он меня жестоко избил. Я потеряла ребёнка. Озверела в край. Подружка ещё всё тянула меня в эскортницы. Говорила, что, кроме сопровождения на роскошных вечеринках, мужикам больше ничего не надо. Я, конечно, чуяла, что это не вся правда, но думала, что меня плохое не коснётся. И так прошли три встречи, и всё было нормально. Предлагали, конечно, секс, но я отказывалась. Но на четвёртый раз, когда нас заказали на вечеринку на яхте, отказать уже не смогла. Один из бизнесменов запер меня в трюме и заставил подчиниться. Заплатил неплохо. Конечно, я рыдала, обвиняла подружку, но та только удивлялась моей наивности. Тем не менее на те первые проститутские деньги я смогла семейные кредиты покрыть. – Она остановилась на минуту, чтобы снюхать ещё пару дорожек. – К наркоте я пришла только через пять лет, когда сошлась с очень богатым поставщиком. Он меня научил всему, что знаю сейчас. «Главное, не попадаться и красиво вести игру» – вот его правило жизни, по которому я живу. К сожалению, его пришлось убрать, потому что в таком бизнесе любая лишняя фигура портит эту самую игру, поэтому, думаю, он даже не в обиде на меня. Ещё прерывистую дорожечку?

– Да. Вас ведь крышует мэр.

– Догадливая ты девочка.

– А что будет, когда его не станет или он вздумает мешать?

– О, у меня есть наработки на будущее, но они очень дорогие. Это ещё созревает во мне.

– Ясно.

– Ну а ты? Сможешь рассказать о себе столь же проникновенно? – вновь эти клыки.

– Ну, я очень много лет люблю одного мужчину. Я перерезала себе вены в надежде на то, что ожидание счастья рядом с ним наконец-то меня покинет. Проституцией не занималась, хоть и очень люблю секс. Никого не убивала, хоть и не раз представляла, как прикончу вас, пока лежала там, на этой противной провисшей кровати.

– Весьма. Сварганю-ка тебе ещё муки. Попробуй гривной. Всегда, когда нюхаю с неё, как бы вдыхаю вместе с дурью саму себя, свою сущность, признаю себя такой, какой стала. Мне это нравится. Говорить о какой-то другой якобы более счастливой жизни не в моих правилах.

Только сейчас я поняла, что мы даже никуда не присаживались. Так и стояли, болтая и изредка наклоняясь к столу, чтобы втереть качественную дурь в десны.

– И что, тебя вставляет?

– Не особо, – призналась я.

– Ты отлично соображаешь – вот что тебе мешает.

Я рассмеялась.

– Вот уж недостаток.

– Как-нибудь лучше кокаин махнём. Тебя снесёт с него. А сейчас давай пересядем на кровать, что-то душно, открою окно.

– Ага.

– Эта чёртова решётка… – в палату ворвался летний вечерний ветерок. – Саш, ты очень умная девочка. Даже странно, что ты здесь.

Хозяйка присела рядом и коснулась моей левой руки. Мне стало как-то не по себе. Что-то подсказывает мне, что меня клеят.

– Но раз уж ты здесь, придётся тебе принять мою помощь.

– И в чём она заключается?

– Ты боишься обнажаться? Я хотела сказать, ты часто любуешься собой в зеркало, ласкаешь себя?

– У меня нет комплексов по поводу своей внешности.

– Это здорово. Я вот тоже не парюсь, хотя ещё та толстуха, – она провела рукой по моей голове. – Давай начистоту. В дурке условия просто ужас, ты будешь гнить тут очень долго, тебя будут накачивать таблетками, твои рецепторы потихоньку начнут сдавать, тело сопротивляться. Некоторые даже привязанные встают вместе с кроватью, настолько все серьёзно. А этот чай, который заваривают кипятком из-под крана, пойло ещё то! Пребывание здесь – это лотерея, выход из которой – это подходящая шизоидная комбинация, которую ты можешь спокойно подобрать. Так вот, проще говоря, я знаю эту комбинацию. Я дам тебе её, и поверь мне, тебе придётся принять её от меня. Потому что иначе нельзя, лотерея никого не пощадит.

– И что я должна взамен?

– Довериться мне.

Хозяйка провела большим указательным пальцам по моим губам и поцеловала меня в шею. Я поняла, чего она хочет, но не могла это принять. Она была слишком противна мне. Моё тело ещё помнило жёсткие удары, которые наносили мне её фаворитки. Я не могла заплатить эту цену.

– Постойте! Что происходит?

Хозяйка невозмутимо ответила:

– Тебе нужно отплатить за то, что я дам тебе. Ты ни в чём нуждаться не будешь, потому что я дам тебе работу.

– Я не буду спать с вами.

– Но ты дала согласие. И у тебя выбора нет.

– Какого чёрта нет?

– Вся больница – фикция, я тебе уже говорила.

– Я пойду к врачу.

– Удачи! Давай, иди! Но потом не сетуй на то, что случится.

Я резко встала и бросилась из палаты. Побежала по коридору, выискивая глазами дежурных сестёр, которые могли бы мне помочь. Я ещё верила в то, что всё, что сказала хозяйка, – полная чушь и я смогу выбраться из этого ада. Наконец, из какой-то палаты вышла медсестра и направилась прямиком ко мне. Я ринулась к ней и схватила её за локоть:

– Пожалуйста, мне нужен лечащий врач. Вы понимаете. Что у вас тут происходит? Мне нужен врач.

– Хорошо, милая. Пройдём к нему.

– Да?! Вы мне так поможете! У вас тут все ненормальные. Я сама пришла ведь сюда.

Я увидела свою соседку по палате, выходящую из нашей двери.

– Диана!

– Саша, что ты натворила, дура! Мне из-за тебя всю ночь не спать. Маша, дай мне её, я в курсе, сама отведу.

– Уверена? – засомневалась сестра.

– Есть вопросы?

– Спокойной ночи.

– Да, иди уже.

– Куда мы? – спросила я.

– На свидание к врачу, как ты и хотела.

Опять этот коридор, мне кажется, я видела его раньше. Чёрт! Грёбаная цикличность!»