В моих подземных лабиринтахВыпуск 2

Спецпроекты ЛГ / Энергия будущего / Записки шахтёра

1936–1941 годы

Трофим Шалакин

Кузбасс

"ЛГ"-ДОСЬЕ

Трофим Егорович Шалакин (1918–1994) родился в селе Красавка Саратовской области в семье унтер-офицера царской армии, кавалера трёх Георгиевских крестов. В городе Прокопьевске работал на крупнейшей в Советском Союзе шахте «Коксовой» на разных производственных участках откатчиком, коногоном, машинистом подземного электровоза, десятником, начальником смены. Учился в горном техникуме. Горняцкий трудовой стаж 49 лет. Почётный шахтёр СССР, ветеран труда, награждён медалями «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов» и в мирный период. Династия Шалакиных в общей сложности отработала на шахтах Кузбасса более 300 лет. 

В то время Кузбасс шёл по пути формирования урало-кузбасского индустриального комплекса с упором на развитие угольной промышленности и металлургии. По запасам и качеству угля Кузбасс был крупнейшим каменноугольным бассейном мира. Общие геологические запасы угля в нём до глубины 1800 метров оценивались в 733,4 миллиарда тонн. Географически здесь выделяли Кузнецкий Алатау, Горную Шорию, Салаирский кряж, Кузнецкую котловину и Западно-Сибирскую низменность. Климат тут резко континентальный: зима холодная и продолжительная, лето короткое и тёплое.

В январе 1928 года село Прокопьевское, где тогда интенсивно строили угольные шахты, ВЦИК преобразовал в рабочий посёлок с населением 14,4 тысячи человек. К лету 1931 года здесь проживало уже 55 тысяч человек, и посёлок преобразовали в город Прокопьевск. Он стал крупным промышленным центром страны. Его протяжённость с севера на юг составляла 22 километра и с востока на запад – почти столько же. На этой территории находилось 35 локальных территорий. Они появлялись там, где добывали уголь. Над ними возвышались копры шахт и терриконы. А под землёй располагался ещё один город, с тёмными проездами и улицами, по которым бесперебойно шёл поток угля для советской промышленности, поднимающейся с колен после глубокой разрухи.

Лопата с крючком

Направили меня на шахту «Коксовая» и определили работать в первую, то есть утреннюю, смену. Пришёл на комбинат, сел на лавку, вышел мастер, стал оформлять наряд. Послал меня работать с женщиной, которых в шахте тогда было немало. Пошёл я в мойку, разделся, облачился в кое-какую спецодежду, встал в очередь, чтобы получить лопату. Тут была огромная очередь. Получил лопату с крючком, пошёл в клеть с напарницей. Поехали на лифте под землю. Никакого страха не ощутил. Дошли до места. Нашли мне черенок к лопате. Подкатили вагон. И начались горняцкие будни.

Дня через четыре меня послали перекидывать уголь с мужчиной. Это был человек лет 40 по фамилии Тололаев. Помог он мне наладить и освоить веками незаменимый шанцевый инструмент. Мы с Тололаевым проработали пару месяцев. В это время в шахте трудились русские, немцы, китайцы и горняки ещё нескольких национальностей. Приходили артелью за два часа до начала смены и заканчивали на два часа позже. Было три рабочие смены. Позже тот мой напарник работал с чехом и немцем.

Первый мастер

Помню, моим мастером был молодой инженер Николай Иванович Линденау (1911–1995), выпускник горного факультета Томского индустриального института. Через год стал начальником технического отдела нашей шахты, а затем возглавил шахту «Чёрная Гора», позже 15 лет руководил Восточным научно-исследовательским институтом по безопасности работ в горной промышленности. С его именем связано совершенствование систем разработки угольных пластов и внедрение в шахтах комплексной механизации.

У каждого своя гордость

Как я уже говорил, на шахте «Коксовой» перед 1937 годом работало много немцев и чехов. Они могли держать топор, лопату и пользоваться другим инвентарём. Снабжали их харчами и платьем в особом магазине. Мне не пришлось быть в таком магазине не потому, что не пропускали. Пройти было можно, чтобы посмотреть на ассортимент товаров. Наши люди не заходили в инснаб, потому что имели свою гордость.

Иностранцы в наш буфет на шахте тоже не заходили. Они одеты были по сезону, возили их на работу и обратно на автомобиле. Это были культурные люди. Кем эти иностранцы служили? Среди них были рядовые проходчики, а также механики и электрики. В конце 1936 года, словно почувствовав неладное, иностранные специалисты покинули шахту. Остались на шахте башкиры, татары, русские. Они не хуже иностранцев трудились. Стали специалистами своего дела. Оставались также в шахте люди с прозвищами кулаков. Мне лучше этих тружеников не приходилось видеть. Они имели совесть.

Простояли всю смену

Работали на погрузке угля в ночь. Стоял нагруженным состав угля из 12 вагонеток. Была дана заявка на порожние вагоны, а их не давали. Прошёл час. Я подошёл к телефону, повторил заявку на порожняк и спросил: «Скоро ли пришлют электровоз за углём?» Диспетчер ответил: «Скоро». Ещё через час пошли звонить мои помощники. Им также ответили: «Порожняк скоро будет». Я ещё позвонил. И так всю ночь мы не давали покоя диспетчеру, а нам не давали порожних вагонеток. Под утро пришёл горный мастер. Помню его фамилию – Иванов. Он спросил: «Сколько вагонов погрузили?» Я ответил: «Ни одного». Он схватил палку, и – за мной. Я бежать, он с палкой – к мотористкам и пригрозил, что нас арестуют.

Вышли на поверхность. Я помылся в мойке, начальник дождался меня и повёл в дежурку. Бояться чего-то? Мне это в голову не приходило. Зашли в отдельный кабинет. Там был человек из особого отдела НКВД. Он волновался, поэтому не сидел, а стоял. Горный мастер сидел около стола. Спросил меня незнакомый человек: «Сколько раз звонил диспетчеру насчёт порожняка?» Я ответил. Он: «Видел ли горного мастера?» Тоже ответил, как было. Мне сказали: «Иди домой». А горного мастера я уже больше не видел. В тот же день у нас появился другой мастер.

Подземный кучер

После двух месяцев работы откатчиком на подземной погрузке угля мне дали лошадь. И я стал подземным кучером – коногоном. В тёмной шахте рядом со мной была лошадь, которую я опутывал цепями и возил с ней вагонетки с углём. Эта работа была полегче, но опасная. Подошёл к лошади, прицепил вагоны. Но они могли забуриться, то есть сойти с рельсов узкоколейки. Отвёз я порожние вагоны поближе к забою, потом привёз гружёные на выгрузку к бункеру, откуда уголь другими путями шёл на-гора, то есть на поверхность земли.

Учился в техникуме

В 1938 году угольная шахта «Коксовая» имени Сталина была признана лучшей в Советском Союзе. И в этом же году я смог поступить в вечерний техникум горных специалистов. Направление туда дал мне мой начальник. Пошёл сдавать экзамен. Принимал его завуч-мужчина. Я написал диктант. Преподаватель проверил его и подал мне. Там больше ошибок, чем сам диктант. Мне неудобно, но что сделаешь? Завуч посмотрел на меня и сказал: «Слушай, Шалакин, можешь написать автобиографию?» Сказал: «Могу». Завуч: «Напиши». Я написал. Он прочитал и сказал преподавателю: «Зачислить». Мне сказали: «Приходи учиться». И я приступил к науке. Проучился полтора года без отрыва от производства до 1940 года.

Пристрастился к чтению

Шёл 1940 год. За большой вклад в обеспечение металлургии Советского Союза коксующимися углями коллективу шахты «Коксовой» было передано на вечное хранение Красное Знамя, учреждённое Народным комиссариатом угля и редакцией газеты «Правда». В том году моя фамилия была упомянута среди лучших рабочих нашего предприятия в местной газете. Горный мастер рассказал журналисту о нашем ударном труде и среди других назвал меня. Заметка была небольшой, но всё равно приятно удивила.

Кое-кто из моих ровесников в то время женился. У меня в голове этого не было. Я стал читать книги, какие попадали под руку, какие советовали окружающие. Из них я узнавал, что люди на земле разные и подстригать под одну гребёнку всех не положено. Книги мне подсказали, кто есть человек.

Лучший друг

Я освоил работу подземного коногона на угольной шахте. Лошадь меня всегда ждала. Когда брал её под уздцы, слушала, делала всё, что нужно.

Начиналась работа так. Приходишь на шахту, получаешь наряд, идёшь в мойку, снимаешь чистую одежду, надеваешь спецодежду – брезентовый костюм. На ноги – резиновые чуни или литые калоши. Привязываешь их к ногам, чтобы не потерять. Идёшь, получаешь «лапу» – свой шахтовый номер – в большой очереди. Идёшь за лошадью. Она уже ждёт тебя. Ставили на один этаж клети двух лошадей, тут же находились два коногона. К клети лошади подходили боязливо, но в самой клети при спуске вглубь шахты стояли спокойно, выходили и шли к месту работы. Кое-когда пешком далеко было ходить. Ляжешь поперек спины лошади, и она сама до места идёт. А ты немного светишь лампой на дорогу. Приходим на свой участок. Надеваю на лошадь цепи, прицепляю шесть вагонеток двухтонных и – поехали: то туда, то обратно.

Коногон стоит в переднем вагоне на буфере. Светит лампой для лошади. Она везёт состав и подбирает цепь в натяг. Так нужно, потому что иначе, если цепь будет волочиться по земле, вагоны могут лошадь задавить. Поэтому лошадь цепь не опускает вниз. И так всю смену. В начале смены работы меньше, в конце – больше, потому что угля больше идёт. За себя всё делал. Ругать и оскорблять – этого не было от мастера, хотя он находился всю смену около коногона. Через него шла добыча угля.

(Полный текст «Записок шахтёра» можно прочитать в журнале «Огни Кузбасса», 2017, № 1, 2).