Умелые люди

Политика / ПолитЭкономия / Кадры решают всё

Воеводина Татьяна

Хватит плодить гуманитариев, нам требуются рабочие руки

Теги: образование , политика , экономика , общество

Нужно что-то менять: руководителей на производстве не хватает, вузы штампуют „манагеров“

Вообще успешный народ отличается от неуспешного именно уровнем умелости. О том, что кадры решают всё, известно и в теории, и на практике, а особенно тем, кто берётся за какое-то конкретное дело. Стоит только взяться, немедленно понимаешь, в какой кадровой пустыне оказался.

Кузница неумелых

Умелость людей у нас на прискорбно низком уровне с тенденцией к понижению. Найти классного специалиста: учителя, инженера, электрика, программиста, переводчика – редкостная удача. Слегка нешаблонное задание вызывает оторопь и желание само­устраниться. И дело не в чьих-то персональных недоработках, а в системе, которая, по сути, представляет собой кузницу кадров неумех.

Трагически вредная для народного хозяйства практика – всеобщее, по сути, высшее образование. Недавний руководитель президентской администрации Сергей Иванов, выступая прошлым летом перед питерскими студентами, сказал, что 94 процента выпускников школ идут в вузы.

Но освоить что-либо на уровне высших достижений способны далеко не все, по некоторым оценкам, – процентов десять населения. Отсюда постоянное снижение стандарта преподавания: массовое обучение обычно ведётся в расчёте на самого слабого ученика.

При этом большинство обучается специальностям вроде социологии, культурологии, журналистики, лингвистики. В итоге современное высшее образование формует массу мало к чему пригодных людей с завышенной самооценкой.

Самые распространённые дипломы – юриста и экономиста – часто даже не воспринимаются как знак профессии. Недавно у нас на работе появилась уборщица, и оказалось, что она – экономист и юрист. «Была б у меня какая-нибудь специальность, – пояснила милая женщина, – пошла бы работать по ней, а так – уборка удобнее». То есть юрист и экономист – это НЕ специальность. Стоит ли удивляться, что число безработных с высшим образованием, как сообщали недавно в прессе, увеличилось в 2015 году на 20 процентов.

Нашу систему образования нужно не реформировать в косметическо-ностальгическом стиле («назад в СССР»), а реально менять. Социальной нормой должно стать среднее специальное образование. Для подавляющего большинства работ именно оно и требуется.

Тут надо напомнить, в чём разница между подлинно высшим и средним специальным образованием. Высшее – нацелено на создание нового. Среднее – на квалифицированные действия по заданным алгоритмам.

А у нас то и дело сталкиваешься с неумехами, склонными к импровизации. Такие недавно «ваяли» мне дома книжный стеллаж. Один был по диплому архитектор, другой – культуролог. Будь они простыми столярами, с первого раза сделали бы точные замеры, просушили бы доски перед началом работы и полки не пошли бы волной, и не пришлось бы всё переделывать. Зато архитектор, изучавший сопромат, объяснил, что вот, дескать, встанут книжки, нагрузки волшебным образом перераспределятся и волнистость исчезнет. Решать практические вопросы в разговорном жанре – очень в духе времени.

Зачем люди идут в вуз?

Для столь необходимой нам индустриализации требуются умельцы, а не филологи-политологи. Нужны инженеры и учёные. Их не требуется много. В России есть с десяток высокорейтинговых вузов, все их знают – вот это и есть институты подлинно высшего образования.

Ходовая идея, что пришло время автоматических производств – сильное преувеличение. Историк Андрей Фурсов приводит данные, что в «мастерской мира» Китае 50% изделий производится на базе ручного труда, а в Индии – 60%. Впрочем, для любого труда, независимо от уровня его автоматизации, нужны умелые люди, а их мало.

Один мой давний знакомый, сотрудник НПО «Энергия», где делают космические аппараты, регулярно вытаскивает на производство глубоких пенсионеров – умелых фрезеровщиков, представителей других рабочих специальностей, способных на нестандартную работу.

Читатели могут заподозрить меня в стремлении лишить молодёжь света знаний, благ высшего образования и в пропаганде невежества. На самом деле умелый слесарь или портниха – куда более квалифицированные и образованные работники, чем какой-нибудь политолог, отсидевший пять лет в вузе. Критерий образованности – не в схоластической чепухе, пузырящейся в голове, а в умении делать что-то полезное. Я бы вообще заменила термин «высшее образование» на определение «профессиональное образование». У каждого оно своё: у повара, у физика-теоре­тика…

У нас высшее образование давно превратилось в фетиш, без которого вроде как нельзя быть приличным человеком. Отсидит человек пятилетку в ином университете, покупая курсовые и дипломные работы, поигрывая от скуки на смартфоне, и становится «не хуже других». Хотя в лучшие для учения годы не приобрёл ничего практически полезного и духовно ценного.

Кадровый голод – проблема древняя. Большевики, придя к власти, занялись ею и достигли впечатляющих результатов. Деградация началась примерно с конца 60-х, а довершили процесс – после конца социализма.

В России всегда были самородки, но не хватало просто умелых и подготовленных. В сущности, об этом говорил Ленин в знаменитой беседе с комсомольцами, получившей название «Задачи союзов молодёжи». Не болтовня, а подлинное дело и умение. Это задача на все времена.

«Манагеры» и специалисты

Но системным воспроизводством неумех наши кадровые проблемы не исчерпываются. Найти руководителя любого уровня и любого дела – задача колоссальной трудности.

За постперестроечные четверть века утвердилось представление, что руководитель – особая профессия, позволяющая управлять любым производством, любой компанией, будь ты по образованию бухгалтер, переводчик или актёр. На этом фоне забавно вспомнить, как в перестройку запальчиво осуждали советскую систему: «Сегодня он заведует баней, а завтра его бросили рулить филармонией, долой коммуняк, долой номенклатуру!» Ирония истории в том, что нынче мы видим почти то же, но во сто крат пре­увеличенном виде.

Крупными корпорациями нередко управляют люди, понятия не имеющие о предмете деятельности предприятия: и хотели бы повлиять на дело, да не в силах. И закономерно, что рулят только финансовыми потоками. Таких руководителей, которые, как когда-то Черномырдин, прошли путь от бурового мастера до министра – раз-два и обчёлся.

Говорят, такова американская точка зрения на менеджмент. Может, в Америке это работает, у нас – никак. У нас нужен руководитель, знающий специфику производства, прошедший управленческие ступени. Так было при советской власти, что давало возможность поддерживать какой-то уровень – не высочайший, но терпимый.

В близкой мне отрасли – в сельском хозяйстве – управленческий упадок очень заметен. Специалистов тоже днём с огнём не сыщешь. Как сообщает образовательный портал «Мел», на сельхозспециальности идут самые слабые абитуриенты.

Чтобы исправить ситуацию, нужны стипендии (из бюджета и от хозяйств) с обязательной отработкой в течение пяти лет. Пять лет – оптимальный срок становления специалиста – те самые 10 000 часов работы, создающих профессионала, о чём говорят пси­хологи.

В современном сельхозпроизводстве можно наблюдать три категории руководителей: собственники-фермеры, бывшие советские директора и менеджеры новой формации. Эффективнее всего бывшие советские, но сегодня им за 60. Менеджеры новой формации – как правило, молодые управленцы, по образованию юристы-экономисты, которых судьба занесла в структуру больших агрохолдингов. Подчас они умело рулят финансовыми потоками, не забывая заводить ручеёк в свой карман. Сидят года по три, потом их выгоняют или сами уходят подобру-поздорову, заработав строчку в резюме. Эти резюме и погоня за лишней строчкой в них – порочная практика, которую позаимствовали на Западе. Человек может последовательно провалить чуть не десять дел, но выглядит, на взгляд хедхантеров, выигрышнее того, кто спокойно работал на одном месте, достигая приличного результата.

Мы в своё время приглядывались к молодым менеджерам из холдингов, но не сложилось: совсем уж они ничего не смыслят в сельском хозяйстве. Дело же не сводится к финансовым потокам. Чтоб быть руководителем хозяйства, ты должен не раз пройти по полю. Пешком.

Районные будни

У нас есть руководительница ещё советской формации. Хозяйство на втором месте в районе, постоянно закупает новую технику. В чём сила нашего директора? В самом простом: знает дело. Окончила Тимирязевскую академию, сама из Орловской области, из села, на своём веку руководила двумя совхозами. Умеет найти общий язык и с работниками, и с районным начальством, и с местными службами, и с коллегами-директорами.

В каждом деле масса секретов, растворённых в профессиональной среде, множество нигде не записанных знаний. Они усваиваются постепенно, именно поэтому так ценятся потомственные специалисты. Вот их-то Россия растеряла в ходе бездумных преобразований.

Что главное для руководителя – после знания предмета труда? Надо понимать специфику работников отрасли. Ведь в каждой – своя манера вза­имодействия директора с трудящимися; «общие принципы», на которые налегают новодельные управленцы, начитавшись американских книжек, – не работают. Мы пробовали взять бывшего директора завода на должность руководителя хозяйства – ничего не вышло. Это хорошо понимал ещё Лев Толстой. Его Лёвин пишет книгу, где проводит эту самую мысль: для успеха дела надо в первую голову понять свойства работника и приноровиться к ним.

Недавно купила на развале книжку Валентина Овечкина «Районные будни» 1953 года – о тогдашних колхозах. Там на все лады повторяется мысль: если нашёлся хороший руководитель, остальные проблемы – решаемы. Подписываюсь под каждым словом. Превращение колхоза при хорошем начальнике из отсталого в передовой за пару лет – это не «лакировка действительности» и не эксцесс социалистического реализма. Это я не раз видела своими глазами.

Если хотим сделать прибыльными не только отдельные хозяйства, но и всё большое народное хозяйство, нужны умелые работники и компетентные руководители, выросшие в своей отрасли. Дело не сдвинется, пока среди работников преобладают неумехи, перекати-поле, для которых западное обществоведение уже и термин выработало – прекариат (помесь пролетариата с английским precarious – хрупкий неопределённый). Пока среди руководителей преобладают беспредметные «манагеры». На всех уровнях, в том числе и наивысших.

Между прочим, сталинские репрессии были, по сути, жестокой кадровой революцией: переходом руководства от революционеров-ниспровергателей к специалистам-созидателям. По замыслу, похоже, было именно так, но исполнение у нас зачастую сильно отличается от замысла.

Если всерьёз браться за дело, нужно изменение системы образования, целевая подготовка кадров, меры их закрепления и поощрения. Это отдельная большая тема.