Ангел упрямый

Литература / Литература / Литутрата

Ермакова Анастасия

Теги: Анна Саед-Шах

Совсем немного земного времени было отведено прекрасному поэту, прозаику Анне Саед-Шах (30 декабря 1949 – 11 февраля 2018).

В основе её образа — личностная яркость – неординарное лицо запоминалось сразу и навсегда, в основе творческого почерка – самобытность, узнаваемая, очень теплая и человечная, несмотря на иронический прищур, интонация. Анна Саед-Шах не написала десятков поэтических книг, но зато не написала и ни одного проходного стихотворения; создала одну книгу запоминающихся, мастерских рассказов – «Обнаженная натура». Имя её, безусловно, останется в отечественной словесности.

Уже осталось.

Мне было чуть за двадцать, когда я познакомилась с Анной (так, без отчества, она просила её называть). Мы с поэтом Петром Дегтярёвым, ныне уже тоже покойным, после какого-то литературного мероприятия были приглашены к ней в гости. У Пети тогда уже вышло несколько поэтических книг, у меня же не было ни одной. Показала хозяйке квартиры свои стихотворные опусы. Она внимательно, с полуулыбкой, прочитала их. «Понимаешь, – сказала просто, без всякой назидательности и высокомерности, – важнее всего в поэзии, да и в прозе тоже найти свою интонацию. Если её нет, нет и стихотворения». Слова эти я запомнила навсегда. Запомнила и то, как дружелюбно, с желанием помочь, а не унизить, отбив всякое желание писать, они были сказаны. У самой Анны Саед-Шах интонация была, да такая, что не спутаешь ни с чьей другой – какая-то залихватская горечь, озорная печаль, электрическая тоска...

* * *

Ну что тебе надо еще от меня…

Андрей Вознесенский

Да кто ты мне собственно будешь такой,

не брат и не сват, не друг, не любовник,

не сын и не муж, не вор, не садовник —

так близко живешь, почему?

Мне вовсе не трудно рубашку зашить,

пельмени сварить, исправить проводку,

за пивом с утра, когда алкаши

боятся и думать про водку.

Зимой — по диванам, а осенью в Крым —

я так бы сумела прижиться с любым,

а вот не живу. Почему?

Ты смотришь спокойно, с ухмылкой в зубах,

и носишь друзей своих в легких гробах,

и бьешь кулаком в поднебесье.

Зачем, ну зачем, двадцать лет говорю,

зачем увязался за мной к алтарю

послушать венчальные песни.

И свечи хранишь — почему?

И нет мне покоя от мыслей твоих,

живешь, в загрудине себя затаив,

за стенкой прерывисто дышишь.

…и ангел упрямый — один на двоих

кружится над сорванной крышей.

Второй раз мы встретились в Казантипе, в 2010 году, на фестивале «Славянские традиции». Мы читали стихи в числе других, приехавших из разных городов и стран, поэтов. Так получилось, что сначала выступала я, а потом Саед-Шах. Когда чересчур затянувшийся вечер закончился, Анна, узнав меня, хотя не виделись и не общались лет пятнадцать, улыбнулась: «Ну хоть мы с тобой зал разбудили, а то такая скука!» И это «мы» дорогого стоило. До сих пор жалею, что так мало удалось пообщаться в ту казантипскую встречу...

А совсем недавно я писала рецензию на сборник прозы Анны Саед-Шах «Обнаженная натура», с радостным удивлением обнаружив сильного прозаика со свежим почерком и опять-таки узнаваемой интонацией (но вовсе не похожей на интонацию в стихах). Обрадовало, что проза не перегружена метафорами и вообще нет в ней никаких поэтических туманностей, присущих прозе поэтов, а есть сюжет, внятный, но глубинный смысл, и внезапная, словно обрушивающая на тебя, сердечность, не надуманная, а естественная, природная, идущая от светлой духовной силы и выстраданной мудрости.

Теперь вот пишу некролог. И эта тоже своего рода встреча с Анной Саед-Шах. Уверена – не последняя. Потому что вот они – её стихотворения, многие из которых стали песнями, и вот они – её рассказы, многие из которых несомненные шедевры, до конца ещё не оценённые. Но придёт черёд и им.