Вы скажете: такого не бывает… Пластинка старая — и день, и год, и век, От самых ранних дней и до смеженья век, От кончика ногтей до отраженья в стеклах, До лиц на фотографиях поблеклых, До запахов и звуков слышных еле – Вращаются на диске-карусели. Вы скажете: ну что же здесь такого? Пластинка старая и все давно не ново. Я не о том. Был день. Была тревога, Не то какие-то ненужные дела, Скорей всего все вместе понемногу, А может быть, чего-то я ждала. Пластинка старая — привычное движенье, Молчанье, вдох, и жест благословенья, Ступенька за ступенькою — и вдруг (Вы скажете: такого не бывает) – И вдруг — другое, музыка другая. Ее здесь не было. Быть может, это друг Ее досочинил вчера иль нынче ночью. И отослал ему лишь одному известной почтой. Его перо и дух так узнаваем, И новый текст с листа прочитан краем Прищуренного глаза. Нотный лист На вычурном пюпитре. И повис Аккорд последний многоточьем – Прием испытанный и временем отточен, Вопросы вечные “зачем?” и “почему?”, Ответы, видно, не пришли к нему. Ответов нет, и слава, слава Богу. Пластинка старая — поэт и недотрога, В ней что-то расступилось, чтобы снова… Вы скажете, не может быть такого. Ну, нет, так нет. И все же нынче рано Совсем иной была “Крейслериана”. Пластинка старая без призвуков и шума Клянется этикеткой: Роберт Шуман.