Лена Литинская

У озера

Тишина радовала слух и одновременно настораживала, даже напрягала своим всеобъемлющим охватом. Настоящая деревенская глушь. Промелькнул заяц, задержался на мгновение на дорожке, бросил на Сергея свой заячий трусливый взгляд и кинулся наутек. Сергей приходил сюда, в этот парк, каждый уикенд. Он уже выработал некую рутину, как проводить свободное время, и неукоснительно следовал ей: сначала пробежать несколько кругов по дорожкам парка, потом выйти на берег озера, сесть на знакомую выцветшую скамейку, на которой они сидели с Тамарой, смотреть на серо-синюю бесконечную рябь воды, смотреть и думать, думать… Он вспоминал свою жизнь последних лет, взвешивал все «за» и «против» и каждый раз решал, что все сделано правильно. Ничего другого и быть не могло, иначе это был бы не он, Сергей, а совершенно иной человек. Не лучше и не хуже, а просто другой.

Думать постоянно мешали канадские гуси. Их было навязчиво много, настоящее гусиное бедствие. Они заполонили прибрежную полосу, важно расхаживали по примятой траве, чувствовали себя хозяевами территории, абсолютно не боялись людей, по-гусиному переваливались, громко галдели, шипели, если им что-то не нравилось, и бесцеремонно гадили. Опасаясь ступить на гусиный помет, Сергей осторожно, буквально на цыпочках, чертыхаясь и одновременно улыбаясь, проделывал путь от дорожки до скамейки. Почему-то вдруг с нежностью вспомнилась нехитрая детская игра-считалка:

Какие ни есть наглые, все же это были дикие гуси — часть истинной природы, а он, Сергей, так истосковался по ней за четыре года, прожитые, хоть и в прекрасном, но все же каменно-цивильном Сан-Франциско.

Сан-Франциско… Четыре года монотонного, тупого труда на маленькой фабрике. Зато досуг с насыщенным культурным общением в иммигрантской среде. То соберутся выпить с приятелями, то с Наташей на концерт сходят, то с Тамарой ночку проведут. Русское телевидение, русское радио, родная речь. Сергей все это оставил: хотел себе и другим доказать, что не потерял еще остатки способностей и может устроиться на настоящую творческую работу по специальности химик-технолог. (Ведь когда-то там, в Москве, он, кандидат наук, был младшим научным сотрудником, черт возьми!) Сергей проходил бесконечные интервью, впадал в отчаяние, напивался с горя, когда получал отказ, и снова возрождался и надеялся на удачу. Наконец-то повезло. Несмотря на корявый английский (Наташа говорила, что он изъяснялся, как нацмен в Москве), его, в конце концов, взяли на очень хороший химический комбинат в лабораторию и даже положили более чем приличную зарплату. Да, о такой зарплате было нестыдно написать друзьям в Москву. Одна беда: за этой самой зарплатой пришлось уехать на Средний Запад в маленький городок, который, хоть и назывался столицей штата, на самом деле был жутко скучным и провинциальным.

И вот он уже здесь второй год, а все еще чужак чужаком. Сергей мучительно думал, копался в своих поступках и сокровенных мыслях, но так до сих пор не мог понять и разобраться, счастлив ли он таким неожиданным поворотом судьбы. Впрочем, первое время, когда Сергей получил долгожданную работу, он был действительно счастлив и горд собой. Да, он состоялся в Америке как специалист, да, его на работе ценят, с ним считаются, дают прибавки и бонусы, и его банковский счет перевалил уже за несколько сотен тысяч. Только вот что делать с этими огромными (по старым российским понятиям) деньгами, он толком не знал. То ли просто копить на пенсию и черный день, то ли дом купить, то ли кондо. Трудно было представить, как он будет жить совершенно один в хоромах с несколькими спальнями, ванными комнатами, туалетами да еще и полуподвалом. Даже вспомнил одно из так называемых еврейских проклятий: «Пусть у тебя будет сто домов, и в каждом доме — по сто комнат, и в каждой комнате — по сто кроватей! И пусть холера тебя бросает с одной кровати на другую!»

«Пожалуй, это как раз обо мне. В самую точку!», — мелькнула мысль из черного юмора. Хотелось обхватить голову руками и выть: на озеро, на гусей и на этот маленький, чужой, сугубо американский, почти без примеси русской иммиграции город. «Нет, покупка недвижимости пока не для меня, — думал он. — Вот устрою свою личную жизнь, разберусь с моими женщинами… А может, и познакомлюсь с какой-нибудь новой, молодой, хорошенькой, которая меня поймет, оценит и даже полюбит… Ведь мечтать не запретишь».

С женщинами у Сергея отношения были сложными. Он быстро и часто влюблялся, какое-то время бывал страстно увлечен. И вот уже ему казалось, что он, наконец, нашел ту самую, единственную и неповторимую, с которой проведет остаток дней в радости и печали, здоровым и больным, пока их не разлучит смерть… Но проходило какое-то время: то несколько лет, то пара месяцев — и страсть его постепенно угасала, и предмет великой любви уже не казался ему самым лучшим и окончательным выбором. При мысли о том, что надо бы жениться, а это навсегда (о возможном разводе он почему-то в то время не помышлял), Сергей скисал, впадал в депрессию и резко обрывал ниточку любовного романа. Да и как не оборвать, ведь ему еще и сорока не было! Впереди была длинная, длинная дорога жизни. А что если там, за поворотом появится другая женщина, еще более прекрасная, еще более достойная того, чтобы провести с ней остаток дней? Сергей снова начинал поиски прекрасной дамы и снова влюблялся так же искренне и страстно. И все повторялось сначала.

Своих бывших любовниц Сергей не бросал окончательно и бесповоротно, то есть, они плавно переходили в другую категорию — платонических подруг — и там и оставались для духовного общения и коллекции. Сергей поддерживал с ними живую и телефонную связь, поздравлял их с Новым годом, Пасхой (еврейской или христианской, в зависимости от религиозной принадлежности бывшей дамы сердца) и другими большими праздниками, посылал им подарки на день рождения, стараясь всяческими средствами подкрепить дух брошенных женщин. И самое замечательное, что ни одна из них не послала его, куда Макар телят не гонял. Сначала все они бурно переживали его охлаждение и измену, какое-то время громко негодовали, но впоследствии каждая из них почему-то покорно смирялась со своей новой ролью духовной подруги и даже конфидентки по любовным вопросам, находя в этой, казалось бы, абсурдной метаморфозе изощренно высокий, современный стиль отношений между мужчиной и женщиной.

Обежав несколько раз городской парк, и отсидев положенные пятнадцать минут на любимой скамейке в состоянии печальной рефлексии, Сергей уже шагом направился к дому, так как наступило время ленча, и от голода урчало в желудке и слегка кружилась голова. Сергей снимал небольшую односпальную квартиру в чистом, аккуратном комплексе двухэтажных домиков с бассейном и спортзалом в получасе езды от центра города. За полтора года проживания на новом месте он почти ни с кем не познакомился. (Хотел бы познакомиться, но как-то не сложилось.) Так только — кивал соседу-китайцу снизу и молодой супружеской испано-язычной паре, с которой делил балкон, и, улыбаясь широкой, заученной американской улыбкой, произносил вежливо-дежурное «Hello!», получая столь же равнодушно-цивильное «How are you?» в ответ. «Да, хороша испаночка! — восклицал про себя Сергей, — да, видно, не про нас».

«Что бы такое новенькое сварганить на ленч?» — c надеждой подумал Сергей, открывая по-холостяцки полупустой холодильник. Ничего необычного он придумать не мог, так как ничего особенного в холодильнике не обнаружил, а из ничего, как известно, и получается ничего. Ноль, помноженный на ноль, равняется нулю. Пришлось, как обычно, швырнуть на сковородку замороженные креветки и тривиально запить их банкой пива «Budweiser». Шел второй час после полудня, одна треть субботы благополучно промелькнула в привычных действиях или бездействии. Но оставались еще другие две трети и воскресенье в придачу … Ну, убрать и без того чистую квартиру (Сергей был аккуратист по натуре и не переносил беспорядка, грязи и разрухи), съездить в близлежащий супермаркет за продуктами, перекинуться взглядами с симпатичной молодой продавщицей-негритянкой, посмотреть по телевизору какой-нибудь боевик или кинокомедию, еще раз пробежаться по парку, искупаться в бассейне, позвонить друзьям в Москву и, наконец, сделать пару дежурных звонков в Сан-Франциско: Наташе и Тамаре. Вот и вся нехитрая программа на уикенд. Впрочем, Тамаре он сегодня звонить не должен, так как она, кажется, уехала куда-то на экскурсию. Оставалась Наташа — бывшая любовь, ныне друг. С Наташей было непросто. Наташа была человеком настроения, и Сергей никогда не знал, чем это ее настроение обернется для него: задушевной беседой или потоком иронии. Он всегда тщательно продумывал хотя бы начало их телефонного разговора, но когда дело доходило до самой беседы, Наташа обычно брала бразды правления в свои руки, а ему оставалось лишь послушно плыть по течению. Иногда течение становилось слишком бурным, и Сергея выбрасывало на острые камни. И все-таки не звонить Наташе Сергей не мог. Общение с этой женщиной было больше, чем привычкой, оно стало для Сергея необходимым, почти ежевечерним ритуалом, объединявшим в себе такие, казалось бы, несовместимые понятия, как обычная дружеская болтовня, задушевные признания, философские размышления и игра в нежность. Что касается Тамары… Но о ней позже.

— Наташенька, привет! Это Сережа, — сказал он деланно бодро. Сергей всегда начинал разговор по старой привычке, называя себя по имени, хотя при нынешних автоматических определителях номера и так было ясно, что звонил именно он.

— Привет, Сережка, привет! Как поживаешь? — живо отреагировала Наташа.

— Ой, Наташ, скука тут ужасная! Когда на работе, еще ничего, то есть все нормально. А в субботу и воскресенье, ну, совсем делать нечего. Вокруг пустыня. Скоро совсем разговаривать разучусь, — пожаловался Сергей. И вдруг его осенило: «Приезжай, Наташ, а? Может, и правда приедешь?»

— А что? Может, действительно взять и прилететь? — сказала Наташа задумчиво, удивляясь неожиданному предложению Сергея и своей реакции.

— Ну, конечно! Вот так просто взять и прилететь. Я беру отпуск на неделю и показываю тебе город и окрестности. Тут такие красоты природы, закачаешься! Мы поездим по округе. Ты так отдохнешь! Класс! — Сергей увлеченно развивал свою мысль, и Наташа окончательно согласилась приехать. Стоял жаркий июнь. Лететь в теплые края на острова уже было немыслимо. Других идей и планов, как провести отпуск, у нее пока не было. Наташа решительно взяла билет на самолет и очень скоро отправилась в американскую глубинку к Сергею.

Сергей встретил Наташу в аэропорту модно, по-спортивному одетый, веселый, гордый новой машиной и своей ролью радушного хозяина, который при деньгах и может достойно принять гостью. По дороге домой они оживленно болтали о том, о сем, шутили и слегка подкалывали друг друга с оттенком доброй иронии, как это принято между старыми друзьями. Заехали в огромный, типично мидвестовский супермаркет и накупили там всякой всячины: куриных грудок, из которых Наташа грозилась сделать отбивные на обед, всевозможных овощей для салата, яблочный пирог, золотисто-спелый ананас и шесть банок пива «Вudwеiser». У Наташи было прекрасное настроение. Она думала о том, как хорошо, что она решилась приехать к Сергею, что надо почаще менять привычную рутину на маленькие приключения, что вообще все так мило и безоблачно, и отпуск обещает быть приятно разнообразным. «А еще говорят, что дружба между мужчиной и женщиной, если они некогда были любовниками, невозможна! Возможна, еще как возможна!» — размышляла Наташа.

Вечером они поужинали и прогулялись вокруг территории, слушая монотонную песню цикад и вдыхая пьянящий запах жимолости. Потом искупались в полупустынном бассейне, осмотрели спортзал и другие детали community, недолго посидели у телевизора и в одиннадцать часов, без попыток более интимного общения, разошлись по разным комнатам (он благородно уступил ей спальню, а сам постелил себе в гостиной на диване) и улеглись спать.

Одурманенная свежим воздухом и запахом цветов, Наташа сразу уснула, а Сергею долго не спалось. Он вдруг вспомнил, что забыл позвонить в Сан-Франциско Тамаре. А эта оплошность, учитывая Тамарин ревнивый, подозрительный характер и умение устраивать сцены со слезами, чревата непредсказуемыми последствиями. Сергей не то что бы продолжал любить Тамару… Пару лет назад он был страстно увлечен ею, и она до сих пор, когда приезжала, продолжала нравиться ему и, как говорится, вполне устраивала его как женщина. Других дам сердца на горизонте пока не предвиделось, и Сергей не хотел ее терять и даже побаивался ее гнева. «Завтра, как только встану, тихонько выйду на улицу и непременно позвоню Тамарочке…», — засыпая, подумал Сергей. Так уж сложилось. Тамара нужна была ему больше для тела, а Наташа — для души. Иногда, правда, он несколько путался в распределении этих женских ролей, и тогда возникали некоторые сложности в отношениях, которые, впрочем, Сергей до сих пор более или менее успешно преодолевал.

Утром Наташа поднялась первой, и, пока она принимала душ и наводила марафет, Сергей выскользнул на улицу, чтобы вынести мусор, и втихаря позвонил Тамаре.

— Что с тобой? У тебя голос какой-то странный. Что-нибудь случилось? Заболел или неприятности на работе? — взволновалась Тамара.

— Ничего не случилось. У меня нормальный голос. Просто я бегал кросс и немного запыхался, — попытался вывернуться Сергей. — Я сейчас позавтракаю и поеду на работу. Мне надо там кое-что доделать.

— Нет, Сереженька, ты меня обманываешь. С тобой что-то происходит, и ты не хочешь говорить, — не унималась въедливая Тамара. — Давай езжай на работу, а я позвоню тебе вечером.

«Начинается… Нет, она сегодня не оставит меня в покое», — с тоской подумал Сергей и автоматически отключил телефон. Это решение было несколько опрометчивым, но по-другому он поступить в этот день не мог. Иначе она бы завалила его звонками, и тогда общение с Наташей — пиши пропало.

Наташа и Сергей позавтракали овсяной кашей с ягодами, выпили кофе со сливками и отправились обозревать окрестности столицы штата. Жара спала. Погода была, как по заказу для поездок: переменная облачность и легкий ветерок. Сергей повез Наташу в городской краеведческий музей и в бывшее имение некоего американского магната, на деньги которого этот музей был построен. Наташа обожала живопись и подолгу стояла перед полотнами современных художников-абстракционистов, объясняя Сергею, что хотел выразить автор. С Наташей было интересно. Она умела втянуть Сергея в разговор об искусстве и литературе и на время как бы приподнять на некий уровень выше обыденной жизни и повседневных забот, закружить его там, заворожить и потом незаметно снова опустить на землю, неожиданно заявив нечто прозаическое, например, что она проголодалась и хочет пойти в китайский ресторан. Сергей не переставал изумляться Наташе. В прошлом между ними был краткий яркий роман, который он постепенно свел на нет, влюбившись в более земную, простую и пышнотелую Тамару. Наташа, как некая книга, была им прочитана, но так до конца и не понята.

Иногда Сергею казалось, что он продолжает испытывать к этой женщине нечто большее, чем дружески-духовную привязанность. Его снова тянуло к ней, хотелось нежно обнять, поцеловать в губы, но он подавлял в себе эти запретные желания, боясь испортить с таким трудом налаженные после разрыва отношения.

Вечером они долго сидели в романтическом ресторане у озера, неторопливо наслаждаясь изысканными блюдами итальянской кухни, пили шампанское, вспоминали прошлую жизнь и боялись вопросом илихотя бы намекомзаглянуть в будущее.

Они вернулись домой за полночь в хорошем настроении и слегка навеселе. Наташа прилегла на диван и включила телевизор. Сергей пошел в спальню, как он сказал, проверить электронную почту. Его не было минут двадцать, потом он неожиданно, побледневший, с каменным лицом влетел в гостиную и протянул Наташе телефон.

— Прошу тебя, поговори с ней. Это моя girlfriend Тамара. Если ты с ней не поговоришь, она грозится немедленно сюда приехать.

— У тебя есть женщина? Ты мне ничего не рассказывал. Впрочем, это само собой разумеется. Ты мне ничего и не должен рассказывать.

— Я тебе все расскажу потом, а пока, пожалуйста, скажи ей пару слов, успокой ее. Она меня ужасно ревнует.

— Как она узнала, что я здесь? Ты сказал ей? Как ты мог!

— Нет, она сама узнала. Это отдельная история. Прошу тебя, поговори с ней!

— Ну, хорошо, если ты этого хочешь. Я поговорю. Только что я должна ей сказать? Что я твоя двоюродная сестра и прилетела из Москвы погостить? Все это мне напоминает мыльную оперу или пошлый роман, — сказала в сердцах Наташа и все же взяла протянутый Сергеем мобильник. В трубке послышался очень высокий, надорванный, почти детский голосок:

— Здравствуйте, Наташа. Меня зовут Тамара.

— Здравствуйте, Тамара. Что скажете?

— Как вам нравится этот город, Наташа?

— Очень нравится. А что?

— Ничего. Я только хочу, чтобы вы знали… Мы с Сергеем уже четыре года вместе. У нас все серьезно. Я часто приезжаю к нему, и мы каждый год ездим отдыхать.

— Ну и отдыхайте на здоровье. Я вам мешать не собираюсь. Сидите себе спокойно в Сан-Франциско и не дергайтесь. Мне Ваш Сергей не нужен. Больше никаких объяснений я вам давать не намерена, — сказала жестко Наташа и передала Сергею телефон. «Если они уже вместе четыре года, значит, какое-то время он делил меня с ней. А может, она врет? Или врал он? Какая мерзость! Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения… И все-таки противно», — подумала Наташа, и ее радужный настрой вмиг улетучился.

Сергей снова ушел в спальню докончить разговор с разъяренной до крика Тамарой, потом вернулся в гостиную и грустно спросил Наташу:

— Ну, вот… Теперь ты меня бросишь?

— И не подумаю, — нарочито спокойно сказала Наташа, хотя в ее душе бушевала буря, и добавила, чтобы не начинать бесполезную ночную разборку. — У меня разболелась голова. Давай завтра поговорим.

На следующий день Тамара не прилетела, ничего драматического, казалось бы, не произошло, но отпуск был вконец испорчен. Что-то важное, что связывало Наташу и Сергея, было утрачено. Они не знали, как говорить друг с другом и что делать, чтобы безболезненно вернуть приятную легкость общения первых двух дней. Сергей пытался пуститься в объяснения. Наташа слушала его, старалась понять и оправдать, но так и не смогла побороть в себе чувство обиды за былое двуличие Сергея и некоторой брезгливости к нему. Обида занозой вошла в ее плоть, крепко засела там и нарывала. Наташа хмурилась, отмалчивалась и, в конце концов, попросила Сергея отвезти ее в аэропорт.

Тамара упрямо продолжала названивать. Она, как умела, тараном боролась за свою любовь. Сергей перестал отвечать на ее звонки. «Как она могла? Кто ее просил? Она должна понимать, что у меня есть свои друзья и своя жизнь, и ей туда доступа нет. Как хорошо, что она там, а я здесь. Ну, нельзя же быть такой навязчивой», — грустно размышлял Сергей. — «Ну, вот! Теперь ни Тамары, ни Наташи… И вообще никого! Пустота…»

Сергей прервал свой отпуск и досрочно вышел на работу, ибо сидеть дома без дела было просто невыносимо. Как назло, на работе возникли проблемы с новым молодым сотрудником. Сергею казалось, что тот хочет то ли выслужиться перед начальством, то ли унизить его, Сергея. Защищаться было трудно: мешал ограниченный английский. Неудачи преследовали его. Сергей вернулся домой с работы униженный, оскорбленный и с горя напился так, что уснул прямо в гостиной на диване, не раздеваясь. Где-то посреди ночи его разбудили стук в балконную дверь и какой-то странный шорох. Сергей еле продрал глаза, открыл балконную дверь и увидел там что-то большое и живое. Крупнее кошки, но и не собака. Медведь не медведь. Глаза странного существа светились в темноте. Он скреб когтями по двери, как будто чего-то просил, и казался разумным.

— Ты кто, — спросил Сергей спросонок и спьяну — и чего тебе надо? А, знаю, ты, наверное, бедолага, тоже одинокий, без подруги. Пришел составить мне компанию. А может, ты, брат, голодный? Погоди, я тебе сейчас принесу чего-нибудь поесть.

Сергей достал из холодильника куриную отбивную, которую накануне приготовила Наташа, и протянул зверьку. Кажется, это был енот. Сергей посмотрел, как незваный гость лихо сожрал вкусную отбивную, попрощался с енотом и в умилении от неожиданной встречи, довольный своей щедростью, оставил зверька на балконе, а сам пошел досыпать.

Еноту понравилась Наташина куриная отбивная, и он повадился приходить на балкон почти каждую ночь. Какое-то время Сергей жалел зверька и охотно кормил его. Не отбивными, конечно, так как они скоро закончились, а чем попало. Сергей даже с вечера, после ужина специально оставлял кое-что на балконе для своего нового четвероногого друга. Однажды Сергей заметил, что оставленная им для енота еда была не тронута. Не явился зверек и на следующую ночь. Пропал. А может, нашел новое пристанище и другого кормильца. «Ну вот, даже енот, и тот покинул меня. Никому-то я не нужен», — с грустью подумал Сергей. Сергею хотелось, чтобы хоть кто-то, хоть одна родная душа оказалась рядом и все равно как: по-женски, по-сестрински, по-матерински, по-братски — пожалела его.

Вечерами он стал частенько прикладываться к бутылке. Сначала было пиво, потом красное вино, а потом Сергею захотелось чего-нибудь покрепче, и он уже регулярно выпивал на ночь по 100 граммов водки, расслаблялся и забывал о своем одиночестве. «Я не спиваюсь, — уверял себя Сергей. — Я ведь могу в любой день бросить. Хочу — пью, не хочу — не пью».

Прошел месяц с тех пор, как уехала Наташа и перестала звонить Тамара. Сергей больше чем с головой погрузился в работу и все уикенды просиживал в лаборатории. Свободного времени для печaльных раздумий о неудавшейся личной жизни почти не оставалось. «Пусть все идет, как идет. Ну, что я могу изменить?» — смирился Сергей.

Однажды ночью он снова проснулся от стука в балконную дверь. Стук был более сильный и какой-то настойчивый. «Ого, мой енотик, видно, здорово проголодался и сейчас весь дом разнесет», — подумал Сергей и открыл дверь на балкон. От озера тянулся густой туман. На полу балкона, покрытом зеленым ковролином, сидела полуобнаженная женщина. Домашний халат на груди — распахнут, длинные черные волосы рассыпались по плечам. Сквозь туман и темноту Сергей не мог разглядеть ее лица. Незнакомка стонала и что-то бормотала на смеси английского с испанским. Потом отчетливо попросила по-английски: «Помоги мне, пожалуйста!»

Недолго думая, Сергей поднял женщину на руки, внес в гостиную, осторожно положил на диван. Теперь он четко увидел ее лицо. Это была его соседка по балкону, та самая красивая молодая испаночка, с которой он при встрече обычно перекидывался парой вежливых фраз. Но, Боже мой, в каком она пребывала плачевном виде! Из разбитой губы сочилась кровь, глаз и щека распухли. Халат разорван.

— Кто это тебя так? Может, полицию вызвать? — сочувственно предложил Сергей.

— Это все он, Антонио. Напился и приревновал меня к своему другу. Он всегда так: напьется и пускает в ход кулаки. Не надо полицию, прошу тебя. Он там, в квартире остался дрыхнуть, а я вот решила к тебе… Ты ведь один живешь? Можно я у тебя переночую?

— Ну да, конечно, оставайся… пока, — неуверенно сказал Сергей и добавил. — А если он проснется и хватится тебя? Что тогда?

— А он не догадается, где я. Подумает, что к подруге уехала. Только мои подруги… не хотят больше вмешиваться в наши семейные дела. Нету у меня здесь никого из родни. Все мои остались во Флориде. Одна я тут. В общем, у тебя есть перекись водорода и лед?

Сергей достал перекись водорода и бинт, обработал ранку на губе женщины, приложил лед к ее распухшей щеке. Избитая, с опухшим глазом, неприбранная, расхристанная, она все равно была удивительно хороша. «Вот так история! — подумал Сергей. — Это тебе не енот».

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Розита, — сказала она, — но ты можешь называть меня Роуз.

— Нет, мне «Розита» больше нравится. А меня зовут Сергей или Серж, — назвался он. — Слушай, Розита, может, ты есть хочешь или чаю?

— Да нет, спасибо, Серж. Мне бы поспать немного. Можно я тут у тебя посплю на диване? Да ты не волнуйся, я завтра утром исчезну. Что-нибудь придумаю.

— А я и не волнуюсь. Не так уж часто ко мне по ночам приходят красивые девушки. Сейчас вот постелю тебе и сам пойду спать. Мне ведь завтра на работу, — вспомнил он.

Всю ночь Сергея мучили кошмарные видения. То мерещился енот, сидящий за столом и пожирающий вилкой и ножом куриную отбивную, то вдруг енот превращался в Антонио и целился в Сергея из пистолета. То Сергей видел себя, покрывающим поцелуями обнаженное тело Розиты. Сергей просыпался в холодном поту и снова засыпал неглубоким тревожным сном, а ровно в шесть утра прозвенел будильник, и надо было быстро встать, принять душ, погладить рубашку, выпить кофе и отправиться на работу.

Розита все еще спала, откинувшись на спину, полуприкрытая одеялом. Дыхание ее было ровным, она чуть-чуть посапывала во сне, еле слышно и нежно, как ребенок. Да и сама она — еще ребенок, девчонка. Ну сколько ей может быть лет? От силы двадцать, ну, двадцать пять, — прикинул Сергей и тут же вспомнил — с налетом грусти, — что ему уже скоро стукнет сорок. Сергей смотрел на спящую Розиту и с тоской думал о том, что надо немедленно уезжать на работу. Во всем, что касалось работы, Сергей был пунктуален, организован и педантичен до крайности. Он никогда не опаздывал в лабораторию, и теперь, глядя на Розиту, пребывал в состоянии крайней растерянности, не решаясь ее будить, и одновременно понимая, что разбудить непременно нужно. Ведь надо было выяснить дальнейшие планы девушки и определить свою роль во всей этой авантюрной истории.

Под пристальным взглядом Сергея Розита проснулась, улыбнулась ему обворожительной белозубой улыбкой, какие бывают только у киноактрис, протянула длинную тонкую руку с ярко наманикюренными пальцами и нежно сказала «привет, милый!». Сергей почувствовал, что он абсолютно и бесповоротно теряет голову.

— Ну, я поехал на работу, Розита, а ты, если хочешь, оставайся, отдыхай. Только сиди тихо, ни в коем случае не врубай музыку и телевизор. В холодильнике бери все, что есть: ну, там молоко, масло, хлеб, яйца, сосиски. Свари себе что-нибудь. Я вернусь часам к шести. Вот мой номер телефона. Если, не дай Бог, что — звони.

Несмотря на усталость, и почти бессонную ночь, работалось в этот день Сергею, на удивленье, гладко и плодотворно. Он сидел за компьютером, мурлыкал какую-то знакомую мелодию из кинофильма и сам себе блаженно улыбался. Даже Джефф, его начальник, который никогда не задавал своим подчиненным лишних и личных вопросов, заметив странно веселое, благодушное настроение Сергея, спросил:

— Что случилось, Серж? Ты сегодня такой радостный. Не иначе, как познакомился с хорошенькой девушкой?

— Может быть, может быть… — напустил туману Сергей и засмеялся.

По дороге домой Сергей посерьезнел, чтобы не сказать помрачнел. Он вдруг осознал, что, возможно и, скорее всего, влип в авантюру, из которой будет нелегко выпутаться. Розита, конечно, хороша, нет слов, но ведь где-то за стенкой есть еще ее законный и ревнивый муж Антонио, который, если узнает, что Сергей внаглую, прямо за стеной, прячет его жену, то ему, Сергею, конечно, мало не покажется. Тут уж точно запахнет жареным, и в ход пойдут не кулаки, а нож или даже пистолет. «Стоит ли того Розита, чтобы так рисковать? — спрашивал себя Сергей. — Как долго он сможет ее скрывать от мужа и людских глаз? И вообще, сколько времени она захочет провести за закрытой дверью и затемненными окнами?» Ни на один из этих вопросов Сергей не смог себе ответить, махнул мысленно на все рукой, заглянул в китайский ресторанчик, накупил всякой всячины на ужин и поехал домой.

Дома Сергей тихонько поднялся к себе на второй этаж, почти бесшумно открыл дверь и сразу увидел Розиту. Она сидела на диване все в том же халате (другой одежды у нее просто не было), прибранная, красиво причесанная, благоухающая Тамариными (или Наташиными?) духами и смотрела телевизор без звука. При виде Сергея Розита вскочила, бросилась ему на шею, прижалась здоровой, не опухшей щекой к его груди и несколько театрально воскликнула: «Ну, наконец-то! Уже семь часов. Ты сказал, что придешь в шесть. Я места себе не нахожу. Решила, что ты меня тут бросил». Сергей обнял девушку и осторожно, чтобы не причинить боль, поцеловал ее в непораненный угол рта.

— Чем ты занималась целый день, Розита? — Ему нравилось повторять ее имя.

— Я долго отсыпалась. Потом приняла душ. Надушилась духами твоей женщины. Потом хотела надеть ее платье, которое висит у тебя в шкафу в спальне, но оно оказалось мне велико. Твоя женщина десятого размера, а я ношу четвертый, ну, иногда шестой. Ты любишь полных женщин, Серж? — Она видела, что нравится ему, и поэтому может немножко его подразнить.

— Я люблю красивых женщин, Розита. Полных, стройных, разных, но больше всего мне нравятся такие, как ты. До сих пор не пойму, откуда ты взялась на мою голову и что нам дальше с тобой делать.

— Ну, давай сначала поужинаем, выпьем немного вина за нашу встречу. Я нашла у тебя бутылку хорошего полусладкого шампанского. Ну, а потом поговорим и решим, что же нам делать.

Розита то ли играла роль разбитной, немного капризной девицы, то ли она на самом деле быстро свыклась с новой ситуацией и не хотела напрягать Сергея и себя серьезными размышлениями о проблемах завтрашнего дня.

— Слушай, а твой Антонио тут на балконе не крутился? Ты не слышала его голоса? — озабоченно спросил Сергей.

— Я его не видела, боялась выглянуть на улицу, но почувствовала по запаху табачного дыма. Он курил на балконе. Все, все, все! Не хочу о нем больше говорить. Ненавижу…

— Ну, хорошо, хорошо, не буду. Лишь бы он не заподозрил, что я тебя тут прячу. Завтра после работы поеду в какой-нибудь бутик и куплю тебе пару летних платьев, брюк и маек. Какого, говоришь, размера? Четвертого? Что еще купить?

— Знаешь, купи мне… — Розита охотно написала ему длинный список вещей: одежды и косметики. «Тут парой сотен не обойдешься. Тянет долларов на пятьсот, а может, и того больше», — подумал Сергей, но эта сумма его почему-то нисколько не смутила. Он почувствовал себя влюбленным Печориным, который странным образом заполучил свою Бэлу и должен одеть ее, как княжну. Сергей понимал, что принадлежит как бы двум мирам: одному — реальному — на работе, в магазинах, в машине, на улице, словом, вне своей квартиры, и другому — полуфантастическому, зыбкому, параллельному, миру зазеркалья, в котором он играл роль храброго рыцаря, спасшего прекрасную даму. Сергей бесшумно ступал по коврам, говорил тихим голосом, боялся сказать лишнее слово, боялся чего-то не досказать и спугнуть Розиту — свое неожиданное испанское счастье. Он был, как юнец, по уши, романтично и в то же время страстно влюблен и совсем потерял голову. Сергей умирал от желания, но не решался прикоснуться к девушке. «Кто знает, как она отреагирует! Может, пошлет его куда подальше, мол, не лезь ко мне, старый козел. И будет права», — тоскливо подумал он и, чтобы не искушать себя без нужды, рано пошел спать.

Проснулся Сергей от нежных прикосновений ее рук и губ. Она сама пришла к нему в постель. Обнаженная нимфа с крепким стройным телом, окутанная покрывалом длинных, до середины спины волос. Она целовала его лицо, плечи, грудь. Легонько покусывала мочки ушей и даже кончик носа, а когда он почувствовал ее губы на своем теле ниже пупка, ему показалось, что перед ним воистину раскрылись врата рая. Сергей боялся пошевельнуться и сделать что-то не то и не так. Он замер и полностью отдался на волю ее любовной игры и фантазии. У Сергея в прошлом было немало любовных романов, приключений, страстей, страстишек и других разновидностей взаимоотношений с женщинами. Обычно он брал инициативу в постели в свои руки и старался «показать класс» любовного искусства согласно своим понятиям и опыту. Предметы его любви и увлечений обычно выполняли послушно пассивную роль, постанывали от истинного (или притворного) наслаждения и нахваливали его, Сергея, мужские достоинства и умение удовлетворить, утолить их женскую страсть. С Розитой все происходило с точностью до наоборот. Сергей мычал от наслаждения и попытался сказать что-то тривиальное типа: «Дорогая, мне так хорошо с тобой». Но она закрыла ему рот поцелуем и прошептала: «Молчи! Я знаю, я чувствую… Ну же, бери меня. Я твоя».

Все, что разыгралось потом, было настолько откровенно, без комплексов, без каких-либо табу, по-животному естественно и в то же время по-человечески нежно, страстно и бесконечно, что Сергей понял, что значит умирать от счастья. Он умирал и снова рождался, и в затуманенном сознании спрашивал себя: «Неужели это я и все это — со мной?»

Они занимались любовью каждую ночь, а днем Розита отсыпалась, а Сергей, изможденный, но счастливый, мало что соображая, отсиживал с умным видом положенные восемь часов за рабочим столом, не принося особой пользы компании и начальству.

Он накупил Розите нарядов, косметики и ювелирных украшений, по-купечески не жалея денег. Она встречала его каждый вечер при полном параде и, казалось, привыкла к положению добровольной пленницы, и душа ее была спокойна. Так продолжалось несколько недель, пока, наконец, она не заскучала и не попросила, чтобы он купил ей блондинистый парик и темные очки, чтобы она могла хотя бы поздно вечером выходить на улицу к озеру.

— Мне душно и тошно здесь. Я так больше не могу. Я хочу на воздух, — умоляла она. Это было опасно, но Сергей все же разрешил ей выходить, и сам, как тень, сопровождал ее на прогулках. Однажды они нос к носу столкнулись с Антонио. «Ну, все, — обреченно подумал Сергей. — Сейчас тот ее узнает и конец сказке». Но Антонио посмотрел на Сергея безразлично-вежливым взглядом, пробормотал привычное «хелло!» и прошел восвояси. Ему даже в голову не пришло, что новоявленная блондинка в темных очках (это поздним-то вечером) — его пропавшая жена. А Розита остановилась как вкопанная, пристально взглянула на Антонио сквозь темные очки и еще миг — бросилась бы к нему на шею, но вовремя одумалась.

С тех пор все пошло наперекосяк. Розита больше не наряжалась в купленные Сергеем наряды, не навешивала на себя цепочки и бусы и не встречала Сергея радостным поцелуем. Она дулась, отмалчивалась и чаще всего сидела, вперив отрешенный взгляд в затемненное плотной шторкой окно. Однажды вечером она сказала, что хочет подышать свежим воздухом на балконе. Сергей, уставший от ее капризов и плохого настроения, вышел между тем на задний двор покурить. Когда он вернулся домой, балконная дверь была распахнута настежь. С озера в комнату заползал густой вечерний туман. Розиты нигде не было. Сергей, как безумный, начал бегать по комнатам маленькой квартирки и открывать двери шкафов. «Она ушла в туман…» — мелькнула мысль.

Несколько дней Сергей ходил, как потерянный. Он отдавал себе отчет в том, что другого конца и ждать было нечего, что его сказочная, нереальная любовь должна была как-то оборваться, и только молил бога, чтобы с Розитой все было в порядке, чтобы она каким-то образом добралась до своих родственников во Флориде. А наутро он прочитал в местной газете, что житель их городка, некий Антонио Х., в припадке ревности зарезал свою молодую красавицу жену и пытался бежать, но его нашли и взяли под стражу. Дальнейшие подробности статьи Сергей читать не стал, просто не смог. Он упрекал себя во всех смертных грехах. В том, что сразу не отправил Розиту к родственникам, что не бросил все и не уехал с ней, куда глаза глядят, что отпустил ее одну на балкон, недоглядел, недолюбил, не спас…

Прошло несколько месяцев. Постепенно боль утраты притупилась. Чтобы больше не травить душу воспоминаниями, Сергей собрал в кучу вещественные доказательства присутствия Розиты у него в доме (ее платья, ожерелья, косметику и парик), завязал в узел, засунул туда камень и зашвырнул на дно озера. Он по-прежнему работал по уикендам, перемигивался в супермаркете с молодой хорошенькой негритянкой, бегал кросс в парке и гулял вдоль берега озера.

Наступила осень, вернее, ее лучшая пора — бабье лето. Дикие гуси немного попритихли. Они не так сильно галдели, перестали шипеть на людей, меньше гадили и дружно собирались в более теплые края. Со временем Сергею стало казаться, что вся эта история с Розитой ему лишь пригрезилась. Ведь если здраво поразмыслить, то ничего «такого» произойти не могло, потому что «такого» с ним не может быть никогда.

Однажды вечером, как ни в чем ни бывало, позвонила Наташа. Она простила Сергея, и они долго и оживленно болтали. Потом неожиданно, без звонка, как снег на голову, объявилась Тамара. Жизнь продолжалась — реальная, обыденная, ничем особо не примечательная жизнь.

Нью-Йорк, декабрь 2008 г.