Мне хватило нескольких минут, чтобы понять, что в квартире Лили я больше находиться не могу.

Я вышел на улицу и поймал такси. Было одно место, куда я просто не мог не съездить.

Лили похоронили на том самом Хайгейтском кладбище, где я ее впервые увидел. Интересно, мог ли кто-нибудь еще знать об этом действительно уникальном совпадении? И кому до этого могло быть дело?

День был солнечный и душный. Я шел по широкой дорожке, похрустывая гравием и повторяя про себя указания сторожа.

По центральной аллее. Мимо могилы Маркса. Пройти еще немного. Направо.

Я обнаружил с дюжину свежевырытых, но пока еще пустых могил, прикрытых сверху досками. Около каждой ямы высилась груда комковатой глинистой земли, которой вскоре предстояло застучать по крышке гроба.

Наконец я нашел нужную могилу — в самой середине ряда с небольшими, элегантными надгробиями. У Лили плиты пока не было, зато вся площадь могилы, шесть на три фута (при росте Лили пять футов и десять с четвертью дюймов), была покрыта, как и следовало ожидать, невыносимо белыми лилиями, которых практически не было видно под серебром осевшего на их целлофановой упаковке конденсата.

Из расположенного по соседству парка до меня донесся гогот гусей. Сквозь черные прутья железной ограды я видел, как две мамаши катят мимо свои коляски.

Возле соседней могилы стояли пустая бутылка из-под виски и полупустая бутылка оливкового масла.

Я любил Лили до последнего, пока эта любовь еще во мне оставалась. Мне не в чем было себя винить — я любил ее так сильно и так долго, как только мог.

Я в очередной раз осознал, что Лили мертва, и истинное значение этого факта накрыло меня с головой.

Я хотел опуститься на колени, прямо на землю, скрывавшую ее, но стеснялся. Слишком уж часто я видел это со стороны и в результате лишился способности к естественным реакциям. Моя скорбь была обесценена мыльными операми, телесериалами, Голливудом. Я чувствовал себя слишком англичанином, слишком чопорным, чтобы дать выход своему горю: нужен был человек, который сказал бы мне, что я могу позволить себе вульгарные слезы, китчевые позы и картинные стенания.

Но рядом никого не было.