Мне ничего не стоило самому подняться по лестнице в «Ле Корбюзье», но я сделал вид, что без помощи не обойдусь. Я захватил с собой выданные в больнице костыли, чтобы казаться как можно более немощным. И моя уловка сработала. Меня бережно возвели по двум пролетам лестницы, взяв под локоть, причем я то и дело останавливался, чтобы перевести дыхание и набраться сил. Помощь оказывал официант с бритой головой и козлиной бородкой — тот самый, что обслуживал нас с Лили в день убийства.

Он называл меня мистером Янгом, потому что я забронировал столик под этим именем.

Я не удивился, что он не узнал меня: для него я был всего лишь обеденным посетителем, одиноким больным человеком, о котором не стоило чересчур беспокоиться.

Медленно, спотыкаясь и покачиваясь, я приблизился к тому самому столику, из-за которого я теперь спотыкался и покачивался. Или, по крайней мере, был вынужден изображать из себя инвалида.

Я был спокоен, абсолютно спокоен.

В зале явно сделали ремонт с тех пор, как нас здесь расстреляли. Однако на общем стиле интерьера это не отразилось. Они просто заменили испорченное. Повесили новое зеркало в новой раме. Это заставило меня задуматься о судьбе других предметов, окружавших место преступления, — о судьбе столовых приборов, скатерти, стульев, самого стола. Полиция забрала их все? Или что-то не обесчестило себя наименованием «улика»? В пределах какого радиуса от эпицентра событий должен был находиться предмет, чтобы попасть в полицию? Где проходила линия, отделившая улики от «неулик»? Из нас с Лили вылилось достаточно крови, чтобы запятнать полресторана. Например, где находилась сейчас рубашка человека, сидевшего за соседним столиком, — тоже в Скотланд-Ярде, в запечатанном пластиковом пакете? А что, если большинство забрызганных кровью бокалов было просто возвращено в кухню, отмыто и снова пущено в дело после ремонта? (Я слышал, что ресторан открыли ровно через неделю после инцидента, и от посетителей не было отбоя.)

Я сделал еще несколько шагов, по-прежнему не замечая никакой разницы между столиком, что я видел перед собой, и тем, за которым я чуть не погиб.

Я сел на место Лили и после этого, тщательно осмотрев все вокруг, я наконец заметил кое-какие признаки того, что здесь все-таки что-то произошло.

Пол ресторана был сделан из светлого дерева. Однако вокруг столика, где я сейчас сидел — того самого столика, — половицы были немного светлее. Всего чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы догадаться, что здесь что-то с усердием оттирали, после чего осталось еще более красноречивое memento mori — напоминание о смерти (понятное, пожалуй, только мне и персоналу ресторана).

Кроме того, присмотревшись, я заметил, что щели между половицами были темнее в тех местах, куда попала кровь.

Боковым зрением я уловил какое-то движение. Я направил взгляд в ту сторону. Ко мне подходил официант, чтобы предложить напитки. Это был другой официант, не тот, что помогал мне подняться по лестнице. Это был неправильный официант.

— Я бы предпочел, чтобы меня обслуживал он, — сказал я неправильному официанту, указывая на правильного.

Неправильный улыбнулся сначала своим мыслям, приняв меня за гомосексуалиста, а затем мне, желая подтвердить и свою принадлежность к касте.

Он отошел и обменялся двумя-тремя словами с правильным официантом. Через несколько мгновений последний уже был около меня, явно не слишком раздосадованный моей просьбой (которую он тоже принял за каприз собрата по ориентации).

Я решил, что теперь, когда я здесь и когда все под контролем, необходимо действовать как можно быстрее.

— Прежде чем заказывать обед, я хотел бы рассчитаться за предыдущий заказ, который, насколько мне известно, так и остался неоплаченным.

Бедняга официант недоуменно посмотрел на меня.

— Вы что, меня совсем не узнаете? — спросил я. — Тогда я выглядел чуть более здоровым и был без костылей.

Он издал какой-то странный хриплый звук, как будто его внезапно затошнило.

— Черт, — пробормотал он.

— Присядьте, а то вы что-то позеленели, — предложил я.

— Все нормально.

— Присядьте, присядьте, — повторил я, указывая на стул напротив меня. — Тем более что это счастливое место.

За соседним столиком никого не было, поэтому официант взял оттуда стул и поставил его под прямым углом к моему столику. Официант садился медленно, как будто оказался в зоне невесомости.

— А вы не робкого десятка, раз не ушли с работы после того случая, — сказал я. — Как вас зовут?

— Майкл, — сказал он.

Неправильный официант бросил на нас игривый взгляд. Было похоже, что он вообразил себе какой-нибудь невероятный сценарий: я — миллионер и предлагаю его коллеге пожизненную работу на своей яхте, приписанной к Биарритцу (с обязательным ношением униформы, правда сведенной до минимума).

— Майкл, могу я заплатить по счету, который остался неоплаченным?

— Как вы себя чувствуете? — рассеянно спросил он.

— Я в порядке, а вы? — ответил я.

— Об этом вам лучше спросить у метрдотеля, — сказал он.

— О вас?

— Нет, об оплате счета.

— Хорошо, тогда я поговорю с ним после обеда. Знаете, что я хотел бы заказать?

«Ле Корбюзье» относился к той категории ресторанов, в которых официанты настолько профессиональны, что никогда не записывают заказы — запоминают их наизусть.

— Что? — спросил Майкл.

— Я бы хотел заказать те же самые блюда, что и тогда. Я уверен, что вы и без меня их помните.

— Грибы и камбала, спаржа и телятина.

— А вино?

— «Шардонне» 1992 года.

— Отлично.

Неправильный официант начал терять терпение, ведь ему пришлось убирать столики Майкла, пока тот просиживал штаны с гостем.

— Все это по-прежнему в меню? — спросил я, слегка удивившись.

— Да. Люди хотят знать, за каким столиком все произошло, и заказывают то же самое, что и они, то есть вы.

— Я стал почти знаменитостью, а? — спросил я.

Он обеспокоенно взглянул на меня.

— Не волнуйтесь, Майкл, — сказал я, — я не собираюсь выкидывать никаких фокусов.

По крайней мере, пока.

Он встал.

— И бутылочку минеральной воды без газа, — добавил я.

— Мы сменили марку, — быстро предупредил он.

— И уже нет тех голубых бутылочек? — переспросил я. — Жаль. Может, у вас где-нибудь завалялась пустая? Просто наполните ее водой из-под крана. Я заплачу как за настоящую.

— Я проверю, — пообещал он.

— Спасибо, Майкл.

Когда он уходил, я подумал, что ему придется нелегко, но в конце концов он от этого выиграет.

Официант принес воду, как и положено, в голубой бутылочке, затем закуски, и на меня нахлынули воспоминания.