Конечно, следователи не могли не проверить звонки Лили. Азиф, наверное, и без меня уже был по уши в дерьме из-за своего поступка.

Мне пришел на ум план, который я тут же начал осуществлять. В очередной раз прикрывшись анти-АОНом, я позвонил в больницу «Юниверсити-Колледж». Попав на оператора, я попросил соединить меня с патологоанатомами. Когда меня соединили с отделением патологической анатомии, я выудил у них фамилию Азифа — Пракаш. (Я также узнал, что он работает ассистентом патологоанатома.) Затем я снова позвонил и попросил Азифа к телефону, назвав его по имени. Он только добрался до работы — голос его звучал виновато, он тяжело дышал в трубку.

— Да?

— Азиф Пракаш?

— Да?

— Скажите, в перечень стандартных процедур вашей больницы входит использование патологоанатомами мобильных телефонов…

— Черт…

— … только что погибших пациентов?

— Кто вы?

— Я независимый журналист, печатаюсь в таблоидах.

Слова, которых он, наверное, больше всего боялся.

— Чего вы хотите?

— Как вы можете это прокомментировать?

— Никак.

— Вы отрицаете, что пользовались телефоном Лилиан Айриш, чтобы сделать два звонка, один — своей девушке, а второй — матери?

Мне было слышно, как он неровно дышит в трубку, однако он не откликался.

— Азиф?

— Без комментариев.

— Люди, которые так говорят, обычно производят впечатление виновных, Азиф. Послушай моего совета — скажи что-нибудь. Можешь все отрицать, если хочешь, но я-то знаю, что ты виновен. Полицейские уже беседовали с тобой по этому поводу. Начальство тебя уже наказало. Могу поспорить, для них нежелательно, чтобы эта история была предана гласности. Ни тебя, ни полицию она не украсит. Но она будет предана гласности, и ты в ней предстанешь в самом черном свете, если откажешься сотрудничать со мной.

— Как вас зовут?

— Послушай, сейчас тебе, наверное, не слишком удобно разговаривать. Я знаю, что сегодня ты снова опоздал на работу, и нам не стоит долго болтать по телефону. Давай я позвоню дня через два, и тогда… — И тогда мне пришла в голову мысль. — Или лучше я сам заеду к тебе в больницу, и мы поговорим. Я еще не закончил статью, но как только она будет готова, ее опубликуют. Ребята из отдела новостей ждут ее. Если ты намерен говорить, отлично, впрочем, у меня и без того хватит материала. До скорого, Азиф.

Он что-то пробормотал, но я уже положил трубку.

После этого явного прорыва я решил попробовать получить копию счета Лили за мобильный телефон прямо с того дня, как она купила его. Я уже знал, что наш общий счет за обычный телефон в ее квартире был оплачен и закрыт родителями Лили.

Я позвонил в сотовую компанию и заявил, что, на мой взгляд, Лили переплатила за некоторые разговоры. Меня спросили, почему я не обратился с этим вопросом раньше. В ответ я сказал им правду: попытка убийства, кома, угроза паралича, лечение. Они позвали менеджера. Я потребовал детальный счет. Они пообещали прислать его почтой.

Затем я проверил счет, который у меня уже был, — со дня гибели Лили и до его открытия.

Я решил скрупулезно проанализировать счет: постараться установить по номерам абонентов Лили (обращая особое внимание на звонки Алану) и пометить их разноцветными маркерами (желтым, розовым, голубым, зеленым), а затем рассортировать их.

Прежде всего я взял свою записную книжку и составил список номеров, по которым мы оба могли звонить. Некоторые из них я узнал сразу: номера матери Лили, ее агента, ее психоаналитика. Другие я набирал, притворяясь торговым представителем, предлагающим всякую ерунду по телефону.

— Алло, — начинал я, — вам звонят из «Дайрект телесейлз интернэшнл»; меня зовут Маркус Фишборн. Я говорю с тем-то и тем-то?

Во многих случаях я узнавал голоса людей, как только они вступали в разговор. У большинства остальных Маркус Фишборн из «Дайрект телесейлз интернэшнл» в конечном итоге выуживал их настоящие имена.

Как выяснилось, Лили, подобно всем нам, чаще всего звонила по вполне предсказуемым номерам: подругам, знакомым, родственникам. Кроме того, были звонки, связанные с ее профессией: агенту, режиссерам, ведающим подбором актеров, в театры. Я даже выделил несколько ее звонков мне — домой и на работу.

Однако некоторые телефоны остались для меня загадочными — так например, был один мобильный номер, по которому Лили в свой последний день звонила дважды (первый раз в 11.00 и второй раз в 19.55).

Я подумал, что это, наверное, важное обстоятельство, особенно после того, как убедился, что раньше она по этому телефону не звонила — по крайней мере в течение последнего месяца своей жизни.

Я уже готов был отложить телефонный счет в сторону, как вдруг заметил еще две странные вещи — две строки почти в самом конце счета. Неудивительно, что я не обратил на них внимания сразу: это были звонки по номерам, которые попадались мне очень часто. Два странных звонка шли один за другим:

30.08 16.47 (домашний Лили) 0:04:44 0.158

30.08 19.51 (мой домашний) 0:01:07 0.042

Первый звонок был сделан в квартиру Лили в Ноттинг-Хилл. Скорее всего она проверяла свой автоответчик, желая прослушать поступившие сообщения. Однако мне показалось странным, что она потратила на это целых четыре минуты. Хотя у нее просто могло быть много сообщений. Вполне возможно.

Второй звонок (19.51) был сделан в мою квартиру в Мортлейк — Лили уже звонила по этому номеру в тот день раньше (16.25). Не обнаружив меня дома, она тут же позвонила на канал «Дискавери» (16.27). Она знала, что я работаю там — когда вообще работаю — по крайней мере уже три месяца с тех пор, как мы расстались. Незадолго до разрыва я подписал с ними четырехмесячный контракт. Поэтому у нее не было необходимости искать меня по другим кабельным студиям.

(Так иногда мертвые отношения какое-то время сохраняются в обличье зомби — пока каждый из бывших партнеров догадывается о передвижениях другого и в состоянии предсказать их. Однако довольно скоро эти призрачные сведения устаревают, а отношения, и без того уже напоминающие покойника, разлагаются окончательно. К моменту гибели Лили наш с ней зомби оставался еще достаточно свеж — лицо на месте, глаза по-прежнему в глазницах и даже вращаются.)

Возникал только один вопрос: зачем Лили потребовалось звонить мне домой в 19.51, если она точно знала, что меня там не будет?

Впервые за долгое время я мысленно поблагодарил свою мать за беспредельную скрупулезность. Из тумбочки в прихожей я достал «Список сообщений, оставленных на автоответчике за время твоего пребывания в больнице».

Как я и предполагал, первое сообщение датировалось не тем днем, когда я сам установил автоответчик (четверг вечером), а начиная со следующего понедельника, через два дня после того, как в меня стреляли.

Хотя меня трудно было бы назвать мистером Популярность, я знал, что с пятницы до понедельника пусть один человек, но таки позвонит мне. Для большинства людей воскресенье — самый подходящий день недели, чтобы, сидя дома без дела, названивать другим людям, на которых им по большому счету насрать. Поскольку на меня готовы были насрать многие, кто-нибудь почти наверняка позвонил бы мне в воскресенье вечером.

Просмотрев список дальше, я не обнаружил в нем нескольких моих по-настоящему хороших друзей. Это были люди, с которыми я разговаривал почти каждый день. И они ни разу не позвонили? Конечно, это можно было объяснить тем, что они не звонили мне в пятницу, а в субботу уже узнали о моем состоянии. Но даже после понедельника некоторые друзья звонили мне на автоответчик и говорили так, как будто я мог им ответить. Одно сообщение моя мать описала следующим образом: «Расстроенный женский голос, всхлипывание с минуту имя не оставлено». Жаль, что я не знаю, кто это был. Может, Энн-Мари? Или другая тайная поклонница, сожалевшая о навсегда упущенной возможности?

Если верить записям матушки, все эти звонки начали поступать с вечера во вторник, что было маловероятно.

Оставалось только одно объяснение. Я отправился к своему автоответчику, и мое предположение подтвердилось: следователи изъяли мой автоответчик и заменили его другим, той же марки.

В одном я теперь мог быть уверен: полицейские знали, что хотела сказать мне Лили всего за несколько минут до того, как мы встретились в ресторане.

Я попытался сообразить, что это могло быть. Допустим, она догадывалась, что ее новость (беременность, аборт) наверняка меня сильно расстроит, — и в этом случае вполне возможно, что она звонила, чтобы оставить утешительное сообщение на моем автоответчике, которое я мог бы прослушать, вернувшись домой.

Но зачем ей было это делать еще до нашей встречи в ресторане? Она вполне могла позвонить мне после встречи и поговорить со мной с учетом моего конкретного состояния.

Второе предположение сводилось к тому, что ее секрет был слишком неприличным, чтобы говорить о нем на людях, и она решила доверить его автоответчику. Тоже маловероятно.

Возможно также, что она звонила, чтобы отменить нашу встречу, но когда поняла, что я не пошел домой переодеваться, отказалась от этой мысли и решила, что наш ужин должен состояться, раз она не может предупредить меня. Тоже вряд ли.

Наконец, у меня возникла еще одна догадка: может, она и не собиралась рассказывать мне о ребенке при встрече. Хотя для Лили подобная трусость была не характерна, все же ей никогда раньше не приходилось разговаривать со мной о таких неприятных вещах. Может, за ужином она просто сказала бы мне: «Я оставила сообщение на автоответчике. Из него ты все поймешь».

За одну минуту семь секунд? Все выложить?

Я отказался от этой теории, так же как и от остальных.

Для меня звонок Лили был загадкой. Я не знал ничего, в отличие от полиции, которая знала все.

После всех моих изысканий телефонный счет Лили выглядел примерно так:

30.08 09.15 (отключенный номер) 0:06:26 0.314

30.08 11.00 (неизвестный сотовый) 0:09:59 0.314

30.08 11.12 (сотовый матери Лили) 0:09:23 0.314

30.08 11.41 (нотариус Лили) 0:07:43 0.314

30.08 11.55 (салон «Видал Сассун») 0:03:33 0.042

30.08 16:25 (мой домашний) 0:00:13 0.042

30.08 16:27 (студия «Дискавери») 0:02:59 0.042

30.08 16:47 (домашний Лили) 0:04:44 0.158

30.08 19.51 (мой домашний) 0:01:07 0.042

30.08 19.55 (неизвестный сотовый) 0:03:01 0.042

30.08 21.52 (подружка Азифа) 0:02:01 0.042

30.08 21.54 (мать Азифа) 0:01:37 0.042

Когда я закончил, было уже шесть часов вечера, и я безумно устал.

Наверное, именно из-за усталости я совершил непростительную глупость, позвонив тому неизвестному абоненту, с которым Лили дважды разговаривала в свой последний день. Еще занимаясь телефонным счетом, я пять раз пробовал набирать его, и никто не отвечал, однако на этот раз я услышал в трубке хриплый голос.

— Кто это? — спросили на том конце. — Откуда у тебя этот номер?

Смутившись, я совсем забыл свой псевдоним и сказал:

— С вами говорит Конрад Редман из «Дайрект телесейлз интернэшнл»…

— Чего тебе нужно?

— Простите, наверное, я не вовремя. Я перезвоню. — Я отключился.

В этом голосе было что-то пугающее.

Кроме того, я по ошибке назвал ему свое настоящее имя, отчего мой страх только возрос.