Понедельник.
Психея явилась ко мне на порог перед обедом. Она была настроена на серьезный разговор.
— Конрад, я настаиваю на том, чтобы вы прекратили собственное расследование. Нам только что нанес неприятный визит Алан Грей. Он говорит, что вы приехали к нему в театр и заявили, что Лили была беременна от него.
— Разве?
— Он потребовал, чтобы мы сказали, кто отец.
— Надеюсь, вы ему не ответили.
— Конечно, нет.
— Что ж, приятно слышать, что вы относитесь одинаково к обоим кандидатам. Или, лучше сказать, ко всем кандидатам? По-моему, могут быть и другие претенденты.
— Вам надо понять одну простую вещь: если вы будете продолжать попытки своими силами выяснить, кто хотел убить Лили, вы серьезно осложните работу полиции. И даже если полностью не сорвете расследование, вы можете уменьшить вероятность успешного проведения процесса, когда дело дойдет до суда.
— Вы что, думаете, я хочу, чтобы эти люди — кто бы они ни были — спокойненько отправились в тюрьму, где я уже не смогу до них добраться? Сам киллер посиживает небось в какой-нибудь комфортабельной камере…
— Могу вас уверить, его камеру никак нельзя назвать комфортабельной.
— Вы недостаточно упорно работаете. Я способен добиться большего. И добьюсь.
— Конрад, нам ничего не стоит остановить вас. Но пока я прошу по-хорошему, потому что…
— Это ваша работа: затыкать рот людям вроде меня различными оправданиями. Но если вы станете угрожать мне задержанием или чем-то подобным, я отправлюсь прямиком в газеты и расскажу им о ребенке Виты. А теперь я хочу задать вам очень простой вопрос.
— Наш разговор окончен.
Мы по-прежнему стояли на пороге.
— Почему я до сих пор не получил список предметов, изъятых вами из квартиры Лили.
— Не получили? — переспросила Психея немного озадаченно.
— Нет.
— Но я просила его составить.
— А также список вещей, изъятых из моей квартиры.
— Честно, я сделала запрос по поводу обоих списков.
Я ей верил.
— Я постараюсь выяснить, что произошло с ними, — сказала она. — Как только вернусь. Жаль, что они продолжают так со мной поступать.
— Кто? — спросил я.
— Все, — ответила она, отведя взгляд.
Я начал ощущать опасное чувство жалости к ней. Чтобы подавить это чувство, я перешел на сарказм:
— Что ж, Психея, спасибо. Кстати, как продвигается расследование? Есть ли какой-нибудь прогресс с нашего последнего разговора?
— Расследование продвигается очень успешно.
— Прямо как в школьном отчете.
— Подождите, дайте нам время. Мы… вашу мать, пытаемся вам помочь.
Настала моя очередь изумляться.
— Мою мать?.. — повторил я. — Интересно, на каких курсах психологов вас научили такой лексике?
— После всего того, что вы мне наговорили…
— Похоже, мы переходим на личности. Мне могут прислать другого психолога?
— Нет, — отрезала она. — Конрад, я понимаю, что вам больно и обидно и что вы вымещаете свою боль и обиду на мне.
— Только не обольщайтесь, пожалуйста, — сказал я. — У меня есть множество других способов дать выход этим чувствам.
— Мне кажется, вам нужно возобновить регулярные занятия в группе психологической поддержки.
— Я сам, вашу мать, со всем разберусь. Не сидеть же мне дома в инвалидной коляске, в которой я уже не нуждаюсь!
— Надеюсь, вы не решитесь на то, на что намекаете.
— Знаете, вы напоминаете мне Лили? Сколько вам лет?
— Конрад, хватит ребячиться.
Быстрым шагом к машине и подальше от моего дома.