Для верности Кимбра еще раз пересчитала бочки, внесла цифру в длинный перечень на листе пергамента и повернулась:

— На сегодня довольно.

От облегчения у Бриты расслабились плечи, лицо посветлело. Впрочем, не только у нее, но и у каждой из шести помощниц Кимбры. Приближалась последняя полночь накануне начала празднества. В столь поздний час мало кто осмеливался бодрствовать, ведь ночью властвуют духи, и человеку лучше не высовывать носа из уютной постели. Женщины честно старались держаться молодцом, но было заметно, что их тревожит густой мрак в углах кладовой, и Кимбре не хотелось перегибать палку. Она и без того была безмерно благодарна им за помощь и поддержку. Вместе они сумели за неделю сделать больше, чем в другое время за месяц. Теперь все позади. Скирингешил во всеоружии ожидал прибытия гостей.

Замкнув кладовую, Кимбра сердечно поблагодарила своих помощниц. От бухты веяло свежим ветерком, небо казалось круглым шлемом, усаженным изнутри яркими алмазами звезд. Поскольку огонь в очагах полностью никогда не гасили, над трубами хижин тоненько реяли дымки. Где-то поблизости заухала сова, потревожив спящих под стрехой птиц.

— Сегодня мы все можем вкусить заслуженный отдых. Хотелось бы мне отпустить вас дня на три, но пока для этого не время.

— Ничего страшного, — заверила одна из женщин. — В ближайшие дни нам придется разве что готовить, мыть утварь и следить, чтобы эль и медовуха всегда были в достатке. Это кажется сущей ерундой по сравнению с тем, какую гору пришлось сдвинуть.

Помощницы разошлись по своим жилищам, обмениваясь замечаниями о том, как хорошо, что все когда-нибудь кончается. Брита и Кимбра некоторое время шли рядом, потом ирландка повернула к строению, в котором ночевала незамужняя женская прислуга. Оно находилось несколько в стороне. Мужчинам строго-настрого запрещалось туда заглядывать, в особенности приезжим. Кимбра намеревалась в первый же день довести этот запрет до сведения гостей, чем заслужила горячую благодарность молодых женщин. На любом празднестве спиртное лилось рекой, горячило кровь и приводило к разного рода инцидентам.

Оставшись одна, Кимбра постояла под звездным небом, ища знакомые созвездия. Ночь выдалась прохладнее обычного — первый знак того, что лето на исходе, — поэтому приходилось кутаться в плащ.

Большая Медведица расположилась на небесном своде, словно на страже покоя небожителей. Кимбра задумалась над тем, смотрит ли Вулф на звезды в этот самый миг и если смотрит, то какова вероятность того, что взгляд его прикован к тому же созвездию, что и у нее. Она почти физически ощущала близкое присутствие мужа, хотя их отделяло друг от друга по меньшей мере несколько миль. Казалось, стоит закрыть глаза и потянуться к нему сердцем, как он окажется рядом. Хотелось верить, что он не забывает об отдыхе: судя по тому, каким потоком дичь поступала на кухню, отдых был бы кстати. Оленины и прочего должно было хватить не только на время празднества, но на всю предстоящую зиму.

Вообще говоря, Кимбра предпочла бы, чтобы обошлось без медведя. Медвежатина была хороша свежей, не так-то просто было заготавливать ее впрок. Кимбра подозревала, что Вулф пошел на медведя только из желания помериться силами с самым сильным зверем.

Крепость была объята сном, но где-то во тьме таилась ночная стража. В отличие от Холихуда здесь никто не дремал на посту, меч был остро наточен, глаз зорок и рука верна. Когда Кимбра проходила мимо ворот, она заметила в густой тени часового. Он оторвался от созерцания окрестностей сквозь крохотное окошко, окинул ее взглядом и снова вернулся к своему занятию. Ни на миг она не усомнилась в том, что он будет настороже и тогда, когда она уже сладко уснет под теплыми покровами.

Бросив последний взгляд на звезды, Кимбра вошла в свое жилище. Кровать, как всегда в одинокие ночи, казалась чересчур просторной и ничуть не манила к себе, даже невзирая на усталость. Поддавшись порыву, девушка достала из сундука рубаху мужа и надела ее. Рубаха свесилась ниже колен, да и вообще чуть не соскользнула на пол прежде, чем удалось поймать в петлю верхнюю пуговицу.

Безотчетно улыбаясь, Кимбра забралась в постель и натянула покровы до самого носа. Она лежала, перебирая пальцами тонкую ткань рубахи и пытаясь представить под ней не себя, а могучее тело мужа. Она снова ощущала его близость и силу, как уютный кокон, в котором могла укрыться.

Сон пришел легко и быстро и принес с собой светлые сновидения.

Считанные часы спустя Кимбра снова была на ногах. Начиналось время выпечки. Предстояло месить тесто, ставить, чтобы оно подошло, снова месить, сажать в печь — и так раз за разом. День предстоял долгий. Кроме обычного хлеба, пеклись булки: с тмином, кардамоном, фенхелем, изюмом и другими вкусными добавками.

Разумеется, это было не ново, просто теперь булки выпекались в чудовищных количествах. Кимбра лично замесила сорт, который пришелся Вулфу особенно по вкусу: лепешки с кардамоном. Их аромат перебил все остальные и застоялся в пекарне. Едва она успела вынуть их из печи, как от ворот раздался выкрик часового. Кимбра бросилась посмотреть, в чем дело, и увидела, что он машет рукой в сторону бухты.

Как оказалось, в порт входило незнакомое судно весьма внушительного вида. Кимбра постояла на стене, глядя на него из-под козырька ладони. Вот и появился первый гость. Оставалось гадать, каким образом она будет принимать его в отсутствие Вулфа.

Но Кимбре не пришлось как следует встревожиться. Часовой на противоположной стене известил, что ярл спешит домой. В самом деле, от леса приближалась группа верховых, в руках у переднего был вымпел с волчьей головой. Его вид наполнил Кимбру облегчением. Она приказала нагреть для охотников воды, а сама отправилась доставать из сундуков парадную одежду супруга.

Вулф вошел как раз тогда, когда жена раскладывала его наряд на постели. Он принес с собой запахи леса и степи, солнца и ветра. Кимбра бросилась ему на шею и стиснула так, что он засмеялся, довольный.

— Осторожнее! Я тебя всю перепачкаю.

Кимбра обняла его снова, не обращая внимания на всевозможные пятна на одежде, недвусмысленно говорившие об охотничьем азарте.

Женщины внесли воду, старательно скрывая улыбки. Когда они вышли, Кимбра помогла мужу раздеться. Заметив, что она берется за мыло, Вулф отрицательно покачал головой.

— Охота длилась четыре дня, — напомнил он без тени улыбки. — Если ты дотронешься до меня хоть пальцем, Дракону придется встречать гостей одному, а это их обидит. — Он помолчал, жадно впиваясь в нее взглядом. — Ох уж эти обычаи! Иногда они так некстати.

Кимбра была разочарована, однако ее порадовало здравомыслие мужа. Ей польстило откровенное вожделение, которое она заметила во взгляде супруга. Она вложила мыло ему в руку.

— Надеюсь, ваши обычаи не предписывают хозяину оставаться с гостями всю ночь. Пусть едят, пьют и предаются утехам, а ты возвращайся к себе, как только сможешь.

Вулф ограничился многообещающим поцелуем. Кимбра ушла, уверенная, что увидит мужа только за пиршественным столом, но получила приятный сюрприз, когда по дороге в порт он заглянул в главную трапезную.

Прислуга была занята размещением кубков и инкрустированных столовых ножей, которые предназначались в подарок гостям. Когда женщин унесло за дверь, словно порывом ветра, Кимбра оглянулась и увидела Вулфа. Он был великолепен в малиновой рубахе, расшитой руническими символами, золотых украшениях и с волосами, все еще влажными после мытья, отчего они особенно напоминали вороново крыло. Ну и конечно, на груди у него был символ власти — ожерелье с рубинами.

При мысли о том, сколько пройдет времени, прежде чем они окажутся наедине, Кимбра с трудом подавила вздох.

— Этот наряд очень идет вам, милорд, — сказала она деловым тоном.

Вулф слегка наклонил голову в знак благодарности, но в глазах его затаилась тень отчужденности. Кимбра озадаченно последовала за ним в сторону от столов.

— Спасибо за все, жена моя. Никто не справился бы с этой задачей лучше, чем ты.

Тон Вулфа был еще более серьезным, чем она ожидала.

— Ты даже не знаешь, справилась я или нет! Ты не проверял.

— Это излишне. Я тебе полностью доверяю.

У Кимбры захватило дух. Она заглянула в серые глаза мужа и ощутила, как счастье в душе расцветает цветком. Хотелось высказать — а еще лучше продемонстрировать, как высоко она ценит его одобрение, но время подгоняло их обоих. Вулфу пора было в порт встречать первых гостей, а ей — переодеваться, чтобы предстать перед ними позже. Пришлось обойтись мимолетным поцелуем.

— Спасибо за доверие, муж мой. Для меня оно значит больше, чем ты можешь себе представить.

Вулф снова поблагодарил жену кивком головы, но взгляд его остался прежним. В серых глазах что-то пряталось — сожаление? О чем?

— Я и в самом деле высоко ценю все, что ты сделала. Знай это. Тем не менее тебе придется оставаться дома, пока не разъедутся гости.

Он говорил совсем тихо, но внятно, так что невозможно было усомниться в смысле сказанного. Однако Кимбра отказалась верить своим ушам. Оставаться дома? Пока не разъедутся гости?

— О чем ты говоришь? — озадаченно спросила она. — Я не имею права сесть с другими за пиршественный стол?

— Так будет лучше.

Вулф уже увлекал ее к двери. За порогом трапезной Кимбра увидела Дракона и с болью поняла, что именно ему приказано увести ее и посадить под замок, пока ярл будет встречать гостей. Дракон был не один, при нем находился прежний эскорт Кимбры. Никто из них не решался смотреть ей в лицо. Итак, ее брали под стражу, собирались заточить в четырех стенах, как женщин Востока. Гарем? Нет, хуже! Ее ожидала тюремная камера.

— Общий сбор — не моя прихоть, а необходимая мера, вызванная стечением обстоятельств, — говорил Вулф. — Нельзя осложнять дело искушением, которое ты собой представляешь.

Он подбирал сложные слова и составлял из них витиеватые выражения, смысл которых ускользал. Искушение? Значит, это ее вина, что мужчины не в состоянии управлять своими страстями? Несправедливость этого обвинения больно колола Кимбру. Ей отчаянно хотелось воспротивиться, но она понимала, что это был неподходящий момент для ссоры. Она не могла себе позволить уронить свое достоинство. К тому же — Кимбра с тоской осознала это — Вулф вполне мог отмести все ее доводы.

— Пусти! — сказала она негромко, а когда он заколебался, добавила: — Я сделаю, как ты хочешь. Все равно у меня нет выбора. Мне только нужно знать, ты с самого начала собирался так со мной поступить?

Вулф выпустил ее руку. Сейчас, когда он смотрел Кимбре в глаза, ей снова почудилась в его взгляде тень сожаления.

— Да, — признал он, — с самого начала. Эта встреча очень важна. Я задумал ее, чтобы раз и навсегда пресечь слухи.

— Какие слухи? — спросила Кимбра.

Она была заинтригована.

— Что я совсем потерял голову из-за своей прекрасной жены. Что рука моя уже не столь тверда, а воля ослабела, что мои владения теперь беззащитны и только ждут, когда придет более сильный властелин. И ему самое время прийти, потому что нельзя доверять викингу, который находится под каблуком у англичанки.

Кимбра хотела возразить, но ее остановил суровый взгляд мужа.

— На Викофф напали вовсе не датчане, как я поначалу думал, а норвежцы. Мои соплеменники. Возник шанс поживиться, и они ухватились за него без колебаний. Их нужно было казнить так, чтобы другим было неповадно, но они умерли легко и быстро, и это лишь подогрело слухи.

Возразить было нечего, и Кимбра промолчала. Вулф не раз повторял, что наказание должно соответствовать проступку, иначе в нем нет смысла. Он нарушил этот неписаный закон, чтобы избавить ее от лишних переживаний, и вот теперь пожинал плоды своего благодушия. В тот день ей не пришло в голову, что подобное милосердие будет истолковано не в пользу супруга, теперь же это было совершенно ясно.

— Я сто раз твердил тебе, что это суровая страна, а ты все не хочешь понять. Малодушный недолго пробудет у власти.

— Значит, сила духа состоит в том, чтобы держать жену в темнице?

— Не драматизируй! — отмахнулся Вулф. — Наше жилище мало похоже на темницу. Я делаю это ради нас всех. Повсюду ходят истории о твоей красоте, и мой поступок будет расценен как забота о самом ценном моем достоянии. Отсюда один шаг до того, чтобы усвоить раз и навсегда: мое — это мое, и никто не смеет посягать на то, что принадлежит мне по праву. Скоро весь норвежский народ будет знать, на чьей я стороне.

На чьей он стороне! В последнее время Кимбре казалось, что она знает этого человека и может ему доверять. Она готова была на все, лишь бы всегда и везде быть с ним рядом. Но он не нуждался в подруге жизни, в помощнице и спутнице, уважаемой и почитаемой наравне с ним. Для него она была… была просто кстати, вот как сейчас, чтобы дать другим урок.

Она и раньше бывала кстати, и будет в будущем. Объект мести за оскорбление, способ добиться военного союза, подручное средство для получения удовольствия. Это последнее почему-то особенно ранило Кимбру, настолько, что защипало глаза.

— Боже, как я наивна… — прошептала она чуть слышно. — Как я могла все забыть?..

Она вспомнила день своего венчания. В памяти всплыло то, о чем она запрещала себе думать: кровавые воды бухты и песок пляжа, где предстояло пасть ее брату.

— Ты не просто на стороне своего народа, ты еще и против моего! Ведь так? Для этого ты объявил всеобщий сбор, об этом вы будете говорить за пиршественным столом? О том, как и когда лучше нанести удар? О том, сколько крови пролить, чтобы насытить своих кровожадных богов?

На щеках у Вулфа затеплился гневный румянец, глаза потемнели.

— Я норвежец, викинг! Если это тебя не устраивает, тем хуже, потому что так оно и останется. Что до остального, я не лгал, когда говорил, что желаю мира, — отсюда все, что происходило и происходит между нами. — Он обвел Кимбру взглядом, надолго задержав его на округлостях грудей под платьем, так что ей захотелось прикрыться еще и руками. — Я привез тебя в Скирингешил как пленницу, но сделал законной женой. Я был с тобой неизменно добр. Твоя судьба могла сложиться иначе. Помни об этом!

Часовой на крепостной стене замахал руками, стараясь привлечь к себе внимание. Вулф заметил это и повернулся к брату:

— Отведи ее!

Дракон сделал еле заметное движение.

— На сей раз тебе придется рвать и метать в одиночку, — сказал муж Кимбре. — У меня нет времени гасить твой гнев.

И пошел прочь.

При виде разбухавшей на пальце капельки крови Кимбра нахмурилась. Казалось, ранка возникла ни с того ни с сего. Должно быть, она уколола палец, но не заметила этого: что такое боль от иглы по сравнению с душевной болью?

Кимбра опустила на колени мужскую рубаху из тонкой голубой шерсти, которую начала шить в первый день заточения, и тупо уставилась в стену. Возможно, что сейчас снаружи был безоблачный день. Впрочем, она была не уверена. Точно так же она не могла сказать, какими были два предыдущих дня, но точно не дождливыми, иначе был бы слышен стук капель по захлопнутым ставням.

Конечно, они не были сплошными, и в щели пробивалось достаточно дневного света, но чтобы шить, приходилось зажигать светильники — те самые, на загнанных прямо в пол стержнях. Из-за них в замкнутом помещении царила духота, да и тепла к вечеру скапливалось больше, чем если бы в окна весь день светило солнце. Тишина стояла такая, что из травы под окнами явственно доносилось гудение пчел.

Вошла Брита с подносом, и с ней в полутемное помещение ворвался свет дня, такой яркий, что Кимбре пришлось зажмуриться. Тем не менее она заметила, что у двери по-прежнему стоит охранник.

Ирландка поставила поднос и оглядела госпожу. В ее глазах была тревога.

— В этот раз я принесла лепешки с кардамоном, — сказала она, изображая непринужденную улыбку. — Это ведь ваши любимые, правда, леди? А что скажете о цыпленке с розмарином?

Кимбра равнодушно повела плечами. Она совсем забыла, что такое аппетит. Подносы уносились почти такими же полными, какими прибывали в ее камеру одиночного заключения. Неудивительно, что Брита начинала тревожиться.

— Если все это вам не по вкусу, я принесу другое. Как насчет гусиной печенки с луком и ломтя свежего хлеба?

Кимбра содрогнулась. Она сама не знала, чего хочет, и ничуть этому не удивлялась.

— Я не голодна. Брита. Лучше расскажи, как проходит празднество.

— У этих ярлов вместо животов бездонные бочки! Вы поступили мудро, когда заготовили столько провизии. Этого-то, боюсь, не хватит! А когда они перестают жевать, то начинают заливать в глотку спиртное.

— Им аппетита не занимать, — вздохнула Кимбра. — Неудивительно, ведь охота бывает каждый день и начинается еще затемно. Даже я знаю, когда они выезжают, потому что от конского топота трясутся стены.

— Они не могут жить без этого, и это истинное благо для тех, кто готовит и убирает. Почти каждый ярл садится в седло в тяжком похмелье, но это и к лучшему: когда они на полном скаку валятся с лошадей, то остаются целы и невредимы.

— Не то что в драках, — сухо заметила Кимбра. — Как поживает тот, которого вчера пырнули ножом?

Кимбра узнала о случившейся поножовщине за завтраком. Пока это был единственный случай, и поговаривали, что празднество проходит на редкость мирно.

— Ульрих думает, что рана не опасна. Но ваша мазь пришлась кстати.

Кимбра отложила шитье и поднялась. Шея и плечи ныли от долгих часов в одной и той же позе.

— Другие новости есть? — вяло осведомилась она.

— Все в том же духе. — Ирландка хмыкнула. — Шлюхи разъедутся отсюда с полными карманами.

Ничего удивительного: по ночам из всех трех трапезных, перекрывая звуки дудок и тамбуринов, несся рев хмельных глоток и женский смех, полный притворного вожделения. И не только из трапезных. В поисках уединения парочки нередко располагались под самыми окнами жилища, так что часовым приходилось отваживать их чуть ли не пинками.

Вообще говоря, часовой был всегда один, но менялись они каждые несколько часов. Кимбра не раз задавалась вопросом почему: чтобы не притуплялась бдительность или из опасения, что более продолжительное пребывание в непосредственной близости от нее может привести к грехопадению? Неужели Вулф всерьез верил, что она попробует сбежать, обольстив часового? И куда, по его мнению, она могла направиться?

Кимбра непременно задала бы все эти вопросы супругу, будь у нее хоть шанс. Однако со времени разговора, который для нее закончился заключением, они с Вулфом больше не виделись. По ночам он не приходил домой, и Кимбра лежала без сна, прислушиваясь к звукам веселья и мучаясь самыми черными подозрениями насчет того, где и с кем он проводит время.

— Я подслушала, как одна шлюха жаловалась другой на равнодушие здешнего ярла, — сказала Брита, словно читая мысли хозяйки. — По ее словам, самые аппетитные из них соперничают за его внимание, но все без толку.

Хотелось бы верить, подумала Кимбра. Ей снова представился Вулф в объятиях другой — или других, нескольких сразу. Сердце полоснуло такой болью, что захотелось кричать.

Брита ушла, еще раз взмолившись, чтобы Кимбра что-нибудь съела. Девушка честно попыталась, но не смогла проглотить ни кусочка. Было уже слишком темно для шитья, играть на лютне для себя одной не хотелось, все нужные лекарства были заготовлены, свиток с рецептами зачитан до дыр. Иными словами, занять себя было нечем.

Наступила ночь, и на мир опустилась тишина, в которой особенно далеко разносились звуки праздничного веселья. Духота жилища угнетала, заставляла мечтать о глотке свежего воздуха. Насидевшись до ломоты в пояснице, Кимбра стала ходить взад-вперед, но добилась только усталости в ногах, а напряжение так и не рассеялось. Тогда она приблизилась к окну и прильнула к щели между ставнями, очень надеясь, что это пройдет незамеченным. Не хватало только, чтобы гости поняли, что она умирает со скуки!

Вдоль всех дорожек были расставлены горящие факелы. В их свете можно было видеть Бриту, направлявшуюся к спальням для незамужних. Похоже, ее рабочий день был окончен, и Кимбра порадовалась за подопечную, которую все больше считала подругой. Но радость была недолгой. Откуда-то вынырнули трое, настолько пьяные, что их шатало на ходу. Заметив Бриту, они обрадованно устремились к ней.

— Глядите-ка, новая шлюшка! — воскликнул самый здоровенный.

Он был высок, в нем играла молодая сила. Хотя одежда его была в полном беспорядке, было заметно, что это человек знатный.

— Как раз кстати, — поддержал другой, пониже ростом.

— А она ничего, — добавил третий, постарше годами.

В его голосе прозвучала не только похоть, но и нотка откровенной жестокости, от которой по коже у Кимбры прошел озноб. Она подавила страх и позволила разгореться гневу. Так вот как они собирались отплатить ярлу Скирингешила за гостеприимство! В их глазах любая женщина из числа его подданных была к их услугам, хотела она того или нет.

Кимбра отпрянула от окна, прикидывая, что можно предпринять. Внезапный крик Бриты заставил пленницу не раздумывая броситься к двери. Кимбра рывком распахнула ее… и наткнулась на часового. Тот отскочил и уставился на нее в смущении и растерянности.

— Простите, но…

Брита закричала снова. С порога можно было видеть, что пьяная троица тащит ее за угол.

— Помоги ей! — потребовала Кимбра.

Часовой выглядел знакомым. Она смутно помнила, что он был среди ее похитителей. Тогда на корабле он показался ей славным парнишкой, хотя и улыбка не могла скрыть его всегдашней настороженности. Она порылась в памяти и припомнила, что его зовут Магнус.

— Беги же, Магнус! Этой женщине нужна помощь!

Парень обернулся на отчаянно отбивающуюся Бриту. Лиф платья уже был разорван, груди обнажены, волосы растрепались.

— Леди, вам придется вернуться в дом, — сказал он, поворачиваясь и глядя на Кимбру исподлобья.

До нее ли сейчас?! До приказа ли?!

— Помоги ей!

К ее ужасу и негодованию, парень отрицательно покачал головой.

— Я не могу покинуть пост, — объявил он и взялся за ручку двери.

— Не делай этого! Как ты можешь?!

Магнус снова бросил взгляд через плечо, но даже то, что Брита уже исчезла из виду, не подвигло его к действию.

— Я только выполняю приказы, леди, а отдает их ярл. Если покину пост, то заплачу своей жизнью.

Отчаяние лишило Кимбру дара речи. Она все еще могла слышать крики Бриты о помощи. Не было и речи о том, чтобы проскользнуть мимо Магнуса — без сомнения, он только того и ждал и потому не двигался с места. Однако надо было что-то делать. Немедленно.

Кимбра захлопнула дверь и заложила изнутри засов. Часовой кликнул ее, но она не ответила. Она уже бежала к единственному окну в задней стене жилища. Толкнув ставни, Кимбра подхватила подол и выбралась наружу. Окна в домах были высокие, и она больно ударилась пятками, но, к счастью, не упала и тем самым не потеряла драгоценных секунд.

Когда она оказалась в поле зрения Магнуса, тот закричал, пытаясь ее остановить. Кимбра не слушала. Она стрелой летела к углу, за который уволокли Бриту. Парню ничего не оставалось, как последовать за ней.

За углом, довольно близко, находились конюшни. Судя по тому, как всхрапывали и пританцовывали потревоженные лошади, Бриту потащили именно туда. Она больше не кричала, и очень скоро стало ясно почему. Когда Кимбра вбежала в строение, первое, что она увидела, была распростертая женская фигура. Со лба Бриты капала кровь. Подол был задран, ноги раздвинуты, и между ними уже пристраивался один из троицы.

— Дрянь! — крикнула Кимбра. — Ничтожество!

Она с ходу бросилась на насильника, пиная его и царапая, отчего тот скатился с ирландки на покрытый соломой пол.

— Да уберите вы эту суку! — наконец прохрипел он, пытаясь спихнуть ее с себя.

Кимбра держалась цепко. Она никогда не знала такой слепой ярости и всерьез пыталась выцарапать насильнику глаза. Ей это почти удалось, но потом он все же оторвал ее от себя и отшвырнул как можно дальше. Ударившись головой о столб, Кимбра на несколько мгновений потеряла сознание. Когда в голове прояснилось, она увидела Магнуса с мечом наголо. Он смотрел на нее и был заметно перепуган.

Беспамятство миновало, но потрясение не прошло. Казалось, время замедлилось, и сердце стучит тяжело, медленно, ритмично, как тамбурин. Кимбра успела подумать, что промедление дорого обойдется Магнусу. Насколько она знала викингов, опьянение путало их мысли, делало речь бессвязной, а походку нестойкой, но оно не мешало им сражаться. Хватаясь за меч, викинг мгновенно трезвел. Вот и эти трое атаковали сомкнутым строем, на редкость слаженно, как на поле битвы.

Из горла рванулся крик. Кимбра принялась шарить вокруг в поисках хоть какого-то оружия, а когда ничего не подвернулось под руку, подскочила к среднему из нападавших и забарабанила кулаками ему по спине. Он оттолкнул ее, прошипев проклятие. На этот раз она ударилась плечом, болезненно, но не так сильно, как в первый раз, и имела возможность видеть, как металл погружается в живую плоть.

Магнус был ранен в правую руку, потом в бедро. Кровь хлынула ручьем, он рухнул без сознания, успев лишь послать Кимбре взгляд, полный упрека.

— Кто-нибудь, свяжите его! — приказал тот, что постарше.

Самый низкорослый снял с крюка веревку, но заколебался, глядя на бесчувственное тело. Азарт схватки миновал, и хотя опьянение навалилось снова, бесшабашности поуменьшилось.

— Он истечет кровью…

— Дьявол с ним!

Кимбре пришло в голову, что она была права, когда сочла того, что постарше, жестоким. Именно он пристраивался между ног у Бриты, но теперь утратил к ней интерес. Он адресовал ирландке презрительную усмешку, зато Кимбру смерил оценивающим взглядом. Ее страх только подогрел его похоть.

— Ну ее! — бросил он приятелю, который направился было к Брите. — Вот кем мы сейчас займемся!

Двое других заколебались. Как следует рассмотрев Кимбру, они были поражены ее красотой — впрочем, ненадолго. Сознание того, что ее ждет, придало Кимбре сил, и она сумела подняться. Увы, путь к дверям был отрезан. Она прижалась спиной к стене, пытаясь подавить леденящий ужас. Поддаться ему означало потерять всякий шанс на спасение.

— Я — супруга ярла! — Кимбра старалась говорить ровно и с достоинством. — Только посмейте меня тронуть, и он вас убьет!

— А как он узнает, кого убивать? — со смешком спросил старший. — Я не так глуп, чтобы оставить тебя в живых.

Не дав ей возможности вставить слово, он разорвал платье до пояса. Кимбра вцепилась в обрывки, прикрывая груди, — и очутилась на полу. Сверху навалилась тяжесть.

— Что стоите, вы двое! Раздвиньте ей ноги!

Кимбра закричала, но насильник зажал ей рот. Она укусила его за ладонь и получила такой удар в челюсть, что в глазах завертелись огненные круги. Голос донесся до нее словно издалека:

— Английская шлюха! Ты только и годишься что на подстилку! Дьявол, да раздвиньте же ей ноги!

В лодыжки больно вцепились, потянули ноги в стороны. Кимбра сопротивлялась, как могла, но силы ее слабели, а с ними и сознание. В нос бил отвратительный запах перегара и похоти. Насильник перехватил ее рот покрепче, зажав заодно и нос, что совершенно лишило Кимбру возможности дышать.

Тогда она закричала — не голосом, а всем существом: «Вулф! Вулф!..»