Они были похожи на капризных детей: ни с того ни с сего заливались громким смехом, кривлялись, вели себя вызывающе и требовали исполнения всех своих прихотей. Глядя на то, как эти люди, только что приехавшие из Винчестера, где находился королевский двор, трещат как сороки, разговаривая с ее дорогим братом, Дора насмешливо улыбалась. Совершенно пустоголовые, все до одного. Они воображали себя весьма важными и значительными особами, но даже не могли определить, кто здесь, в Хоукфортс, действительно важная и значительная особа. И Хоук был худшим из них. Злая судьба посылала им таких вот потомков. Он тяготился ее пребыванием под его крышей, потому что принял ее по обязанности, из чувства долга. Дора это понимала и ненавидела брата за это. Но он шел своим путем и смахивал ее в сторону легко, как муху, едва замечая, что она существует. Но она все изменит! Да, раз и навсегда, только надо остерегаться ошибок.
Дора отвернулась от мужчин, сидевших за высоким столом, но даже исходивший от них запах донимал се. Пахло кожей, шерстью, потом и еще чем-то, присущим только мужчинам. Чувства Доры были в смятении. На минуту она подумала, что ей станет дурно, что ее вытошнит на глазах у всех.
Бледная рука отца Элберта накрыла ее ладонь, и это вернуло Доре твердость духа.
— Успокойтесь, миледи.
Голос у священника был низкий, шелестящий и необычайно утешительный. Дора посмотрела на узкое лицо, освещаемое угольно-черными глазами, и шумная суета в зале словно куда-то отступила. Дора медленно вздохнула, окончательно прогоняя овладевшую ею слабость.
— Как я презираю их, — пробормотала она как можно тише.
Любой сторонний наблюдатель, глядя на них, подумал бы, что священник беседует с благочестивой женщиной, которая держится с подобающим смирением. Только и всего.
— Как вам угодно, леди, но время покаяния близится и они ответят за все свои преступления.
— Они не расплатятся в должной мере, это невозможно. Дора снова бросила взгляд на Хоука — огромного, мускулистого, вопиюще мужественного, настолько, что это внушало ей необъяснимое беспокойство. Ее покойный неоплаканный супруг был человеком слабым и слишком глупым, чтобы поступать так, как она велела. Неспособным захватить власть, в результате перешедшую к Альфреду. Полным неудачником, который вместо того, чтобы сделать свою супругу королевой, как ей подобало по рождению, посмел умереть. Теперь она живет на чужих хлебах и мечтает о мести. Мечты, которым не суждено сбыться в ближайшем будущем.
Дора уже однажды потерпела неудачу, когда эта корова Кимбра, которую превозносили за красоту, вопреки всем козням, имевшим целью ее погибель, стала любимой и лелеемой новобрачной Норвежского Волка. При одном воспоминании об этом у Доры участилось дыхание. На этот раз она не потерпит неудачу! Нежеланная невеста Хоука, дочь викингов, может явиться сюда в любой день. Внушить брату отвращение к будущей супруге и к миру, который она представляет, доставит Доре больше радости, чем что бы то ни было в ее горькой и полной ненависти жизни. Женщина скользнула взглядом по столу, за которым Хоук беседовал с лордами из Винчестера. Лютое, темное чувство омерзения поднялось в ней. Как страстно она ждет его гибели, как глубоко станет наслаждаться ею!
Покалывание поднявшихся волосков на затылке отвлекло Хоука от разговора. Он слегка повернул голову, не лишая собеседника своего внимания, но тем не менее пытаясь найти источник неприятного ощущения. Хоук давно усвоил, насколько глупо пренебрегать инстинктом опасности. Но какая опасность может угрожать ему в собственном доме, среди своих людей? Он знал всех мужчин, приехавших сюда от королевского двора, он сражался вместе с ними, делил вес невзгоды и надежды, он доверял им. То был цвет поблей, наиболее преданных Альфреду, люди, возродившие Англию, и Хоук гордился, что входит в их число. Что касается остальных…
Его взгляд остановился на Доре — на секунду, не больше, потому что Хоук не любил вспоминать о ней. Точно так же он едва ли секунду уделил священнику, суровому отцу Элберту. Хоук давно уже подумывал заменить этого парня, но все как-то руки не доходили. Оставались еще случайные гости — проезжие купцы; одних он узнавал, других нет. Ну и, разумеется, слуги его отсутствующей невесты, троица, примостившаяся за самым дальним столом. Он дал себе слово не смотреть на девушку, но посмотрел и, как ни странно, успокоился. Хоук словно оказался в лесистой горной долине. Он почти слышал, как падают с замшелых камней капли воды. И таким ясным было это ощущение, что ему пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения. Он нахмурил брови, рассерженный своей неуместной чувствительностью, и перенес внимание на спутников девушки. Женщина в черном деловито очищала от мяса небольшую кучку костей на своей деревянной тарелке. Нынче подавали голубей, и Хоук решил, что женщине достался один из них. Торголд, сидя с ней рядом, большими глотками поглощал эль. Заметив, что Хоук смотрит на него, он поднял повыше кружку в знак приветствия. Девушка обратила на это внимание и повернула голову в том же направлении. Их глаза встретились, и Хоук увидел, в самом деле увидел, несмотря на большое расстояние, что щеки у девушки вспыхнули ярким румянцем. Она быстро отвернулась, но лорда охватил такой острый приступ желания, что у него прервалось дыхание. Это потрясло его. Нет, он не был похотливым юнцом, падким на милые глазки и очаровательную фигурку. Он был волевым и сдержанным мужчиной. А сейчас вдруг почувствовал, что годы куда-то ушли и он не более чем неискушенный мальчишка, впервые столкнувшийся с загадочными велениями плоти.
Чепуха! Полная нелепица! Просто помешательство! Потому что девушка — он напомнил себе это чуть ли не в сотый раз — всего лишь служанка его невесты. Будь его ожидаемая супруга самой изысканной женщиной на свете, подобное безумное поведение может превратить се во вторую Дору. Мысль о том, что он окажется связанным нерасторжимыми узами с назойливой, нудной женщиной, имеющей право претендовать на его время и внимание, наполнила душу Хоука страхом. Надо что-то предпринять. Может, он убедит леди Кристу отослать ее слуг на родину? Он в состоянии обеспечить ее любым количеством слуг, но вполне вероятно, что она предпочтет оставить при себе людей близких. Таким образом, их брак начнется с того, что Хоук огорчит свою супругу, сделает ее грустной и одинокой ради того, чтобы она не донимала его своей ревностью и злостью. Любопытно, сколько ленточек для волос понадобится приобрести во имя примирения?..
Он чем-то раздосадован, подумала Криста, пытаясь угадать причину. Гадала она и о том странном взгляде, который Хоук бросил на нее. Взгляд этот обдал ее теплом и одновременно вызвал дрожь во всем теле. Как необычно, что кто-то может привести ее в подобное состояние. И как радостно возбуждает то, что таким свойством обладает ее будущий муж. Она чувствовала себя так, словно плывет по быстрой воде, полная воодушевления и одновременно спокойная. Это не имеет смысла, она противоречит себе. И он тоже противоречит ей, вынуждая переживать весь этот душевный сумбур. Хоук смотрел на нее на берегу, в зале… и в ее снах. Она-то думала держаться от него подальше. Теперь Криста не была уверена, что это удастся, и как она в таком случае станет объяснять свой поступок? Посмеется над ним как над шуткой? Или признается в своих страхах, надеясь, что Хоук поймет и все простит? И то и другое ей не по душе, но ничего иного попросту не придумаешь. В конце концов, если он полюбит ее, это не будет иметь значения.
Он желал ее, Криста понимала это незнакомым доселе внутренним чувством. Но желание еще не любовь. Это она тоже понимала. Как построить мост через пропасть?.. Криста перебирала еду у себя на тарелке, но аппетита у нее не было. Рейвен была слишком занята вторым голубем, чтобы заметить это, но Торголд уловил возбуждение хозяйки. Он бросил девушке сочувственный взгляд…
Криста спала на удивление крепко и гораздо дольше, чем привыкла. Разбудили ее крики восторга, доносящиеся со двора совсем рядом с домом. Обнаружив, к своему полному удовольствию, что в спальнях пусто, Криста встала, быстро оделась и вышла во двор, к свету и теплу погожего дня. Почти сразу она заметила Эдит, которая верховодила разношерстной детской компанией. Девчушка тоже ее увидела и широко улыбнулась:
— Дора снова уехала на рынок. Один поваренок слышал, как она говорила, что вернется не раньше ужина.
Криста улыбнулась в ответ и, не подумав, спросила:
— Что же мы будем делать?
Искорка удивления в серых глазах Эдит дала понять Кристе, что она сделала ложный шаг. Как это глупо с ее стороны: взрослые не должны участвовать в детских шалостях. Но ее собственное детство было лишено таких вот общих игр, и Криста по-настоящему жалела об этом.
— Я хотела спросить, чем вы собираетесь заняться… Эдит по-прежнему смотрела на нее.
— Пока не знаем. — Девочка немного помолчала. — Но ты можешь пойти с нами, если хочешь.
— Я бы не хотела вам мешать.
— Вчера ты не мешала. — Эдит пошла прочь, бросив через плечо: — Идем.
Криста двинулась за девочкой к толпе ребятишек, которые после первого удивления приняли ее приход с благожелательностью детей, чистых сердцем. Поначалу они побежали на речку ловить лягушек. Потом устроили состязание пойманных квакушек по прыжкам. Его выиграл застенчивый мальчуган — он так и вспыхнул от радости, когда Эдит объявила его лягушку победительницей. После этого собирали ягоды и съедобные травы, валялись на лужайке и поедали все это. Стало жарко, и ребята полезли в речку, плескались в свое удовольствие и добрались до морского берега, где набрали множество съедобных моллюсков и мидий. С этим грузом вернулись по домам и отдали добычу матерям, принявшим ее с большой радостью. Женщины бросали любопытные взгляды на Кристу, но ни о чем не спрашивали. Собственно говоря, со дня приезда в Хоукфорт ей никто не задавал вопросов, кроме хозяина замка. Криста не могла понять: то ли ее попросту не замечали, поскольку она была служанкой и к тому же чужеземкой, то ли это было проявлением вежливости со стороны людей, по натуре склонных уважать личную жизнь других. Каков бы ни был ответ, девушка заметила, что родители снисходительны и добры к своим детям и рады тому, что им выпал день отдыха.
Эдит повела всех на круглую площадку за стенами крепости, где, как рассказали Кристе, подростки постарше упражнялись в рыцарском искусстве. Сегодня они свои упражнения уже закончили и теперь чистили оружие, ведя разговоры о боевом искусстве. Площадка была предоставлена малышне.
Дети начали танцевать, кружиться в хороводе. Они пели песенки, сочиненные ими по ходу дела, насвистывали, хлопали в ладоши, притопывали ногами, поднимали руки к небу и весело смеялись. Криста смотрела на них, завороженная. Она никогда не видела такого красивого и пылкого явления цветущей энергии, сосредоточенной в одном месте. Невольно и она оказалась втянутой в общий круг. Эдит взяла се за руку, с улыбкой увлекла за собой, и вот уже Криста сама танцует, кружится, шаги становятся все более сложными, музыка звучит у нее в голове, а песня срывается с губ. Дети пошли за ней по кругу, их легкие, быстрые тела проделывали древние, заложенные в них природой движения, придавая им новый облик, новую форму, новую энергию. То был танец для звездного света и потаенных мест, для берегов, омываемых пеной, сияющей луны. Впрочем, здесь его танцевали при свете солнца. Дети Хоукфорта, сами того не подозревая, обладали способностью творить чудеса.
Дети танцуют? Видел ли он такое до сих пор? Разумеется, должен был видеть, ведь малыши всегда так подвижны. У Хоука возникла мысль, беспокойная и не слишком приятная: в его владениях таких развлечений должно быть больше. Наблюдая за танцами ребятни, он начал искать объяснение тому, что происходило. И нашел его достаточно скоро. Зеленоглазая девушка была среди детей. Заметная только благодаря своему более высокому росту, в остальном она вела себя так же, как все, танцуя самозабвенно. Казалось, воздух вокруг нее мерцает. Быть может, это светится в солнечных лучах пыль, поднятая ногами? Да нет, ночью прошел дождь, ласковый, точно благословение, и земля была сырой. Тогда откуда эта светящаяся, мерцающая дымка?
Хоук моргнул и снова стал смотреть, как купаются в этом сиянии дети. Он не был хорошим танцором, но знал моррис, знал и другие танцы, разрешаемые по святым праздникам. Этого танца он, однако, не знал. Шаги были более сложными. И все же кажется, он уже видел это где-то… когда-то… чуть ли не во сне. Мелодия трепетала в воздухе, еле различимая и тем более поразительная, что Хоук не видел здесь музыкантов, которые бы ее исполняли. Он слышал высокий, дрожащий звук дудочки и легкие-легкие удары в барабан. Внезапно все смолкло, и дети остановились, застыли на месте. И все как один уставились на него.
Только тут Хоук сообразил, что подошел к площадке совсем близко. Он был настолько увлечен танцем, что мог бы, наверное, присоединиться к детишкам.
— Милорд… — произнесла зеленоглазая и запнулась. Хоук чувствовал, что она ищет слова для объяснения, быть может, хочет просить прошения. Чувствовал, как напряжены дети, видел по их лицам, что они ждут строгого выговора, если не чего-нибудь похуже. Мысль о погибшем не рожденном ребенке пробудила боль, которая не напоминала о себе много лет.
— Вам надо танцевать почаще, — сказал он и улыбнулся. Дети смотрели на лорда так, словно у него выросла вторая голова. Все, кроме зеленоглазой девушки, которая одарила его улыбкой благодарности и исчезла. Нет, не в буквальном смысле слова — просто все они убежали, чтобы не дать хозяину замка возможность переменить доброе настроение, которому они, впрочем, не очень-то доверяли. Девушка убежала в одно мгновение, но осталась в мыслях у Хоука и после парной бани, и после кружки сидра, и после вечерней трапезы, и даже после того, как все сказания были пропеты и огни погашены. А когда он уже спал, она танцевала ему во сне и смеялась.
Кровь Господня, какой же он все-таки глупец!
Воздух был неподвижен; он обволакивал се, точно саван. Криста ворочалась с боку на бок, веревки кровати трещали под ней. Рейвен, которая спала рядом, то и дело вздрагивала и недовольно ворчала. Не желая беспокоить служанку и надеясь хотя бы сбежать от бессонницы, Криста встала. Она спала совсем нагой — а кто спал иначе? — но перед тем, как выскользнуть из дома, надела рубашку. Теплый ночной воздух был напоен ароматами далеких стран, принесенными морским ветром. Криста подняла голову и взглянула на небо, на звездную дорогу, протянувшуюся от горизонта до горизонта, — ни одно облачко не заслоняло звезд. Луна давно уже зашла, светили только звезды, да неровно вспыхивали на стенах сторожевые огни. Клубы черного дыма поднимались над этими огнями, вились вокруг мужских силуэтов. Стража была начеку.
Стараясь держаться в тени, Криста двинулась по направлению к стене. У нее не было ни единой ясной мысли о том, куда и зачем она идет. Неожиданно она заметила красный свет углей в кузнице. Звонкие удары молота по наковальне целый день доносились из кузницы, но сейчас там было тихо. Потом Криста услышала далекое уханье совы, а следом какой-то шорох в соломе и слабое мяуканье. Девушка, едва дыша, подобралась поближе. Полосатая кошка подняла голову и посмотрела на Кристу, как бы оценивая ее. Секунду спустя она моргнула и снова занялась крошечными котятами, которые прильнули к ее сосцам. Котят было шесть, одни — большинство — сосали мать, другие спали. Криста присела и стала наблюдать за кошачьим семейством с почтительного расстояния. Она много раз видела котят, но еще никогда таких маленьких, слепых, только что покинувших материнскую утробу. Как видно, они родились нынешней ночью. Их мать удачно выбрала местечко, обогреваемое теплом, идущим из кузницы, и вместе с тем укромное. Криста смотрела, как кошка вылизывает детенышей шершавым языком; кошка отвлеклась только раз, когда мимо прошмыгнула расхрабрившаяся мышь — не миновать бы ей попасть на ужин при других обстоятельствах, но сегодня она убежала невредимой.
— Завтра принесу тебе селедку, — тихонько пробормотала Криста. — Тебе некогда охотиться, пока твои детки такие маленькие.
Полосатая кошка моргнула еще раз и вернулась к своему занятию. Криста продолжала свои наблюдения — зрелище материнской нежности казалось ей трогательным и успокаивающим. Она, должно быть, слегка задремала и вздрогнула, пробудившись, когда ее голова коснулась груди. Криста не имела представления, сколько времени сидела вот так на корточках, однако ноги сильно затекли. Она с трудом выпрямилась и пошла было прочь от кузницы, но тотчас нагнулась снова, чтобы растереть икры, потому что первые шаги дались ей не без труда…
Он с трудом различил ее в предрассветном сумраке. В восточной стороне горизонта появилась серая полоска, а на западе все еще сияли звезды. Свежий ветер тянул со стороны моря, шевелил тунику, которую Хоук накинул наспех, когда пробудился от одного из тех снов, какие давно не снились ему. Либо его нареченная приедет в ближайшее время и окажется женщиной теплой и желанной, либо ему придется обзавестись любовницей. Мужчина, облеченный такой ответственностью и обладающий чувством собственного достоинства, не может себе позволить развлекаться с существами слабого пола так, как делал это в юности. Но по какой-то причине соки его тела пришли в движение. Надо с этим считаться.
Именно об этом он и размышлял, когда увидел девушку, идущую от кузницы. Что ей понадобилось в этом обиталище огня и стали? По какой причине она туда явилась? И почему, если ей приспичило бродить ночью, она не оделась соответственно? Насколько он мог разглядеть, на ней была только рубашка, которую ночной ветер плотно прижимал к телу. Очень красивому телу, подумал он, стройному и гибкому. Но почему она прихрамывает? Или это ему кажется? Вроде бы у нее что-то болит.
Для такого крупного мужчины двигался Хоук на удивление легко. Он вырос перед Кристой словно из-под земли. Она невольно открыла рот, и страх заставил ее забыть о боли в ногах. Она не сразу узнала лорда, и страх ее усилился. Как глупо, что неизвестный мужчина застал ее одну, полуодетую, почти в темноте. Он может… что? Секундой позже, когда Хоук пошевелился, Криста узнала его — не по чертам лица — их невозможно было разобрать, — но по запаху или, скорее, по самой сути, которая каким-то образом уже стала ей знаком.
— Милорд…
— Что ты здесь делаешь? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Неужели ты не могла придумать ничего лучше, женщина, чем бродить по двору среди ночи, одетой в… — Хоук оборвал себя, подцепив пальцем край рукава ее рубашки.
Криста попятилась так быстро, что потеряла равновесие и упала бы, если бы Хоук не поддержал ее. Они стояли теперь на расстоянии не более ширины ладони друг от друга. Лорд обхватил рукой талию Кристы. Множество разнородных ощущений нахлынуло на нее. Жар, идущий от Хоука, его сила, загадочный взгляд, желание разгладить его нахмуренный лоб… Над правым плечом у него она увидела падающую звезду. Серебристый след кометы отвлек девушку ровно настолько, чтобы к ней вернулась способность рассуждать здраво.
— Посмотрите, — сказала она и, когда Хоук обернулся, выскользнула из его рук, как вода сквозь трещину в камне.
Его рука схватила воздух, и он снова сдвинул брови. Криста решила, что самое лучшее сейчас — немедленно уйти. Он был охотником, мудрее не дать ему возможность преследовать ее.
— О чем только думала твоя госпожа, посылая тебя сюда? Нашла же она двух слуг, на редкость уродливых, неужели не могла найти третьего?
— Они вовсе не уродливы, — возразила Криста, мгновенно вспыхнув. Торголд и Рейвен, на ее взгляд, были прекрасны.
Хоук на минуту закрыл глаза, набираясь терпения.
— Это не имеет значения. Зачем она послала тебя?
В самом деле, зачем? Чтобы следить за ним, выведать суть его натуры, добиться, чтобы он мог полюбить… ее. Да, это вполне легко можно объяснить.
— Чтобы помочь ей устроиться здесь как можно лучше, милорд.
В его голосе прозвучала нескрываемая насмешка:
— В таком случае она сильно ошиблась. Неужели она настолько наивна?
Так ли это? Вряд ли то была наивность. Скорее понимание, древнее, женское, неопровержимое. Но он ждал, его молчание требовало ответа.
— Она такая… какая есть, милорд.
Что еще она могла сказать? Она в самом деле такая как есть. Он полюбит ее за это или уничтожит. Все во власти Божьей.
Он продолжал смотреть на нее с минуту. Широкая грудь приподнялась и опала от глубокого вздоха. Хоук уронил всего одно слово:
— Иди.
Она ушла быстро и не оглядываясь. Криста понимала, что избавления нет.
С каждым часом воздух становился тяжелее. Ко второй половине дня небо стало серым с тускло-желтыми просветами. Собаки то бегали, выгнув спины горбом, то пробирались крадучись, почти прижимаясь животами к земле. Беспокойно ржали лошади. Люди спешили закончить домашние дела, женщины-прачки раньше, чем обычно, выстирали белье и занесли его в помещение еще не высохшим. Море было неестественно спокойным.
Криста, стараясь набрать побольше воздуха в легкие, чувствовала боль в груди — быть может, это болело сердце. Остро ощущая тоску по бодрящему, напоенному запахом сосен воздуху родной земли, она вышла из дома и спустилась на берег. Наступил отлив, но птиц, которые обычно пользовались возможностью найти корм на мелководье, не было. Исчезли даже чайки. Подавленная унылой мрачностью, нависшей над окружающим миром, она пробыла у берега недолго. В городе торговцы убирали складные прилавки и закрывали ставни. Узкие улочки быстро пустели. Даже колоды, из которых лошади пили воду, заносили в крытые дворы. Небо нависало все ниже, и казалось, что тучи лежат на вершинах далеких холмов. От тяжелого предчувствия у Кристы покалывало затылок. Дома она много раз видела страшные бури на море, когда ветры из Северной Атлантики приносили непогоду. Но здесь все было по-другому. Странный цвет неба и свинцовая тяжесть воздуха держали нервы в невероятном напряжении. Криста поискала Торголда и Рейвен, но нигде не обнаружила ни того, ни другую. Видимо, укрылись где-то… Даже кузнец закончил работу раньше обычного. Он улыбнулся, увидев корзинку с сельдью, которую принесла с собой Криста, и махнул рукой в ту сторону, где возлежала, словно царица на троне, полосатая кошка. Подношение было принято с чертовской любезностью и немедленно с жадностью поглощено. Криста постояла несколько минут, глядя, как спят котята, потом ушла.
Сразу за кузницей на нее налетел резкий порыв ветра. Криста пригнула голову и устремилась к дому для женщин. Она успела отойти не слишком далеко, как вдруг разверзлись хляби небесные и ливень в одну минуту промочил ее до костей. Пошатнувшись от этого бешеного нападения, она оглянулась в поисках хоть какого-нибудь укрытия, увидела конюшни и побежала к ним. Едва вошла в помещение, дверь крепко захлопнулась, и Криста вздохнула с облегчением. Шум бури возрастал с каждой секундой. Внезапный удар ветра в стену из толстых досок заставил девушку отойти подальше от входа. С ее юбки лилась вода. Она наклонилась, чтобы выжать подол, но тут через все небо полыхнула молния и раздался такой удар грома, что Криста на мгновение оглохла, а огненная стрела молнии за окном, ставня которого сорвалась с задвижки, почти ослепил ее. Ошеломленная Криста стала растерянно оглядываться по сторонам. Услышав ржание лошади, а вслед за этим мужской голос, успокаивающий животное, она направилась в дальний конец конюшни. Криста думала остаться незамеченной, ее подбадривало само присутствие другого человека, но вышло совсем наоборот. Едва Криста приблизилась, мужчина обернулся. При очередной вспышке молнии она. разглядела его черты, словно вырезанные на прекрасном камне.
— Кровь Господня! Это прозвучало как мольба о спасении.
— Прошу прощения, меня застала гроза. До женского дома было слишком далеко.
Слова упали между ними, словно камешки в воду, и наступило молчание. Воздух казался насыщенным странным запахом, от которого у Кристы пробежали по телу мурашки.
Хоук отступил от жеребца, которого удерживал. Какой смысл пытаться успокоить лошадь, если он не может успокоить самого себя? Весь день он держался вдали от этой женщины, гонял себя и своих мужчин на тренировочном поле и на охоте. Несмотря на все ухищрения, она не выходила у него из головы, и тогда Хоук решил отослать ее к своему зятю с подходящим эскортом и с письмом, в котором будет задан вопрос о том, что происходит с его отсутствующей невестой. Все дело в потворстве Вулфа, пусть он во всем и разбирается. А теперь вот она, прямо перед ним, влекущая к себе так, как влечет глоток холодной воды иссохшего от жажды человека. Опасная, как та гроза, что свела их вместе… опять.
Вулф сказал бы, что это проделки Локи. Бога озорства, искусного в насмешках над незадачливыми сынами человеческими. Что ж, это объяснение не хуже любого другого.
— Подойди ко мне.
— Нет.
Она произнесла слово не запнувшись, четко и безошибочно. Что-то шевельнулось у Хоука в душе, некое подозрение: что же это за служанка, которая так смело отказывается повиноваться приказанию? Но мысль мелькнула и исчезла, вытесненная желанием заставить девушку послушаться.
— Нет? — Он улыбнулся. — Ты женщина, верно? Ты служанка? И находишься в моих владениях? Как же ты можешь говорить мне «нет»?
Криста вздернула подбородок.
— Вы не мой господин.
Оба понимали, что такого оправдания недостаточно. Хоук улыбнулся шире.
— Тебе нечего бояться. Я просто хочу убедиться в том, что уже знаю.
Криста испытывала страх с той самой минуты, как он с ней заговорил, но сейчас она ощутила приступ настоящего ужаса. Что он «уже знает»? Неужели разгадал ее маскарад? Но ведь он назвал ее служанкой, словно она его раба, не смеющая противоречить хозяину.
— Я свободная женщина, господин, и незамужняя. Я имею право сказать «нет» любому мужчине. — Прищурив глаза, Криста испытующе пригляделась к лорду. — Если вам не безразлично, что говорит женщина.
— Мне не безразлично, — сказал он, и Криста немного расслабилась. — И я уже объяснил, что тебе нечего бояться. Так подойди же.
— Лучше не надо.
Делом одной минуты было бы протянуть руку и овладеть ею. Он знал, что она, возможно, не смогла бы оказать сопротивление. Он воин, закаленный в битвах, и прирожденный охотник. Она перед ним беспомощна. Или нет? Но почему-то Хоук и представить не мог, что причинит ей боль.
— Ведь ты понимаешь, что происходит между нами. Я вижу это по твоим глазам.
Его прямота застала Кристу врасплох. Неужели он дает понять, что желает ее… служанку его нареченной? И ему вес равно, что это значит для нее? Неужели чувства его будущей жены ему безразличны?
— Я не лягу с вами.
Ветер как нарочно выбрал эту минуту, чтобы стихнуть, Во внезапно наступившей тишине голос Кристы прозвучал неестественно громко.
— Я не просил тебя делать это.
Щеки у Кристы так и вспыхнули. Она поняла, что неверно оценила положение, и чувствовала себя униженной.
— Я подумала… Ничего, это не важно.
Она повернулась, чтобы уйти, воспользовавшись тем, что наступило затишье в бурс. Но Хоук решил иначе. Он крепко взял девушку за руку повыше запястья и притянул к себе.
— Ты женщина, как любая другая. Я должен только убедиться в этом, и вся глупость кончится.
Криста успела сделать глубокий вдох — только один, прежде чем он прижал свои губы к ее губам. Первым и мгновенным откликом Кристы было потрясение. Ее никогда не целовали, хотя, сказать по правде, порой она представляла себе это, особенно в последнее время. Но никакое воображение не могло подготовить ее к реальности его прикосновения — не резкого, не жестокого, но соблазнительного и возбуждающего… избавившего ее от чувства одиночества и познакомившего с интимной близостью. Губы у Хоука были твердые, горячие, и Криста ощутила их вкус. Она задохнулась и с силой, которой в себе не подозревала, вцепилась обеими руками в широкие плечи мужчины. Тот издал невнятный гортанный звук и крепче прижал девушку к себе.
Всем своим существом Криста осознала происшедшее. Ее бурный темперамент отозвался на страсть мужчины. Да, именно этого она хотела, желание пряталось у нее в крови, таилось в каждой косточке. Только этот мужчина должен сделать ее своей, увеличить ее душу, стать отцом ее детей, пройти вместе с ней весь жизненный путь. Криста поняла все по своему сердцебиению и радовалась бесконечно. Ни о чем не думая, она запустила пальцы в густой шелк его волос и притянула Хоука ближе, заявляя на него свои права. Теперь это был ее поцелуй. Она целовала его, впитывая эликсир жизни.
Хоук отпрянул, тяжело дыша. Щеки у него побагровели, глаза были полны недоверия.
— Что ты делаешь? Я думал, что ты предана своей госпоже. Какую игру ты ведешь?
Игру? Криста отшатнулась, пораженная его словами. Это было бы игрой, если так можно назвать саму жизнь. Но она допустила ошибку, сделала неверный шаг, гораздо хуже того, что она осмелилась играть с детьми. Вся беда в недостатке у нее жизненного опыта.
— Я не имела в виду… — начала она, но Хоук прервал се резким взмахом руки.
— Будь ты другой, все кончилось бы не здесь, но мир должен быть сохранен. Я отошлю тебя назад в Уэстфолд, и пусть твоя госпожа решает, как поступить.
— Нет!
Как может она снова приехать сюда, если он отошлет ее? Криста думала исчезнуть, а потом вернуться в преображенном виде. Если ее отправят, и, разумеется, с эскортом, это станет совершенно невозможным. И мир, которого они хотят, станет недостижимым.
— Я не ваша, чтобы меня отсылать, — попробовала она возразить.
— Ты будешь моей, если останешься здесь, а этого нельзя допустить. А теперь уходи, чтобы мы не забыли о нашем долге перед твоей госпожой.
У Кристы на кончике языка так и вертелся ответ, что ее госпожа добра и снисходительна, она способна все понять и простить. Она собиралась предать самое себя… какая нелепость!
Криста убежала. Она была рада холодному сырому воздуху, хоть он и не мог остудить жар, пылающий у нес внутри.
Оставшись один, Хоук прислонился к стенке стойла и вздохнул глубоко, с дрожью. Он ошибался, считая все это глупостью. Это куда хуже: сладкое безумие, вынудившее его забыть обо всем прочем — о долге, о чести, даже о здравом смысле. Она уедет завтра, он должен своими глазами увидеть, как она уезжает. Должен собрать всю свою волю и забыть о самом существовании этой девушки. Ему необходима хотя бы слабая надежда на успех.
С еще одним тяжелым вздохом Хоук направился к выходу из конюшни. Свет масляной лампы, которую он нес, падал ему на руку. На полдороге к дверям Хоук вдруг остановился и уставился на темное пятно у себя на ладони и выше — на запястье. Странно, он не мог припомнить, чтобы дотрагивался до чего-то, способного оставить такой след. Откуда могла взяться эта необычная грязь? Он вымыл руки незадолго до начала бури, прежде чем полистать несколько минут одну из любимых книг. Пятна тогда не было.
Черное пятно, еще сырое. Густой, совершенно черный цвет, как у мокрых от дождя волос зеленоглазой девушки, до головы которой он дотронулся, прижимая к себе. Той самой девушки, что резко воспротивилась прямому приказу человека, перечить которому не смели закаленные воины. Служанка без всяких обязанностей — и руки у нее мягкие, как пух. В голове лорда вспыхнуло подозрение, но он прогнал его в ту же секунду, посчитав пределом глупости. Однако оно исчезло не полностью…
В этот вечер Криста не появилась в зале. Она старалась не попадаться никому на глаза. Всю ночь ворочалась с боку на бок, пытаясь решить, как повести себя дальше. Она могла все рассказать Хоуку и положиться на его снисхождение, но одна эта мысль пугала до смерти. Могла скрыться отсюда сама, пока Хоук не отослал ее, а потом появиться как будто впервые. Если Торголд и Рейвен уедут вместе с ней, то потом могут заявить, что случайно встретили свою хозяйку в пути. Но есть ли хоть один шанс, что это сойдет за истину? Хоук видел ее слишком часто и слишком близко. Она должна была лучше продумать то, что казалось таким великолепным планом, прежде чем ступать на палубу корабля, а теперь этот самый план полностью развалился.
Криста поднялась с постели при первом свете дня, с головой, туманной от бессонницы, но все еще пыталась что-нибудь придумать. К своему облегчению, она не заметила никаких признаков подготовки к се отъезду. Но это еще ничего не значило. Люди Хоука, без сомнения, в любую минуту готовы пуститься в дорогу. Кристу тошнило от голода, однако она и помыслить не могла о еде. Услышав со стороны кухонь резкий голос Доры, Криста инстинктивно повернула в противоположную сторону. Но, едва сделав первый шаг, почти наткнулась на управляющего, который, как видно, находился непосредственно у нее за спиной.
— Прошу прощения, — поспешила извиниться она и попыталась уйти, но молодой человек оказался не менее проворным и преградил ей дорогу.
— Милорд желает тебя видеть.
— Ч-что вы… — заикаясь залепетала девушка.
— Он хочет тебя видеть, — повторил Эдвард уже с некоторым нетерпением. — Вверх по лестнице в башенную комнату.
Поскольку Криста медлила, Эдвард легонько подтолкнул ее в нужном направлении и, мало того, постоял на месте, наблюдая за тем, чтобы она выполнила распоряжение.
Криста поднималась по ступенькам очень медленно и в отчаянии думала, что скажет Хоуку. Если бы у нее было побольше времени, она бы сочинила хоть какой-то план. Но времени не было, и оставалось только надеяться на лучшее. И молиться, это помогает.
Дверь в башенную комнату была приоткрыта. Криста собралась с духом и вошла.
Комната располагалась на верхнем ярусе башни. Самое большое место в ней занимала кровать, такая огромная, каких Кристе не доводилось видеть. Полускрытое богато вышитым пологом, ложе было устлано роскошными мехами. Быть может, Криста ничего другого, кроме этой постели, и не заметила, если бы се внимание не привлекло зрелище куда более ошеломительное. В углу комнаты Хоук опускался в бадью с водой, от которой поднимался пар. Перед глазами Кристы лишь на секунду мелькнули голые бока, потом они благопристойно скрылись в воде, над поверхностью которой возвышались теперь только мускулистые плечи и широкая грудь… и улыбка хищника.
— Не стой столбом, — сказал Хоук. — Сделай полезное дело. Потри мне спину.
Криста не успела даже рот открыть, как он погрузился в воду с головой, потом вынырнул и принялся намыливать волосы. Криста смотрела на него с невольным восхищением. Бронзовая кожа, а под ней сплошные мышцы и сухожилия, движения полны естественной грации. Соски маленькие и плоские. Волосы под мышками кажутся еще более шелковистыми, чем на голове. Он снова нырнул, чтобы смыть мыло, а когда появился на поверхности, струи воды стекали по его лицу. Хоук открыл глаза и уставился на Кристу.
— Может, ты меня не слышала?
Она слышала его хорошо, вполне достаточно, чтобы понять, что означает резкость его голоса. Быть может, он сожалеет, что отпустил ее вчера, и собирается возместить это? При этой мысли сердце у Кристы заколотилось как бешеное. А может, он просто хочет унизить ее, перед тем как отослать на родину? Каковы бы ни были намерения лорда, злить его явно не стоит.
Во всяком случае, вряд ли его намерения были добрые. С величайшей неохотой Криста приблизилась к бадье. Она не сводила глаз с лорда, но тот, убедившись в ее повиновении, перестал обращать на девушку внимание. Криста покраснела и отвернулась, когда он как ни в чем не бывало продолжил свое омовение, и была рада, что мыльная вода непрозрачна — на благо ее невинности. Или того, что осталось от нее после пробуждения желаний, о существовании которых она прежде и не подозревала.
Однако Криста чувствовала сейчас и еще одно желание: не позволить Хоуку осуществить свои намерения полностью.
Он хочет, чтобы она потерла ему спину. С покорностью, которая должна была встревожить Хоука, Криста опустилась на колени возле бадьи, подняла ветошь и намочила ее, окунув в воду. Приложив это подобие мочалки к спине мужчины, она принялась тереть кожу изо всех сил.
Хоук засмеялся. Вот проклятый, он, наверное, вообразил, что она шутит! Криста удвоила силу.
— Убери свои коготки, — произнес Хоук. — Я спал на камнях и не замечал этого. Сомневаюсь, что ты можешь причинить мне боль.
— Это не от недостатка старания, — пробормотала Криста. Хоук явно ничего болезненного не чувствовал. С теми же результатами она могла тереть камень. Теплый, гладкий камень, такой твердый под ее руками… Криста откинулась назад и попыталась встать, но Хоук удержал ее, обхватив запястье.
— Ты не закончила, — сказал он с насмешкой. — Я думал, что норвежцы невероятно чистоплотны. А ты не справляешься даже с обычным мытьем.
— Если бы вы делали это как надо, в сауне, а не мокли, как солонина в ведре с водой…
— Здесь есть сауна, и я с удовольствием ею пользуюсь, но иногда человеку надо искупаться по-настоящему, в такой вот бадье.
Он слегка поглаживал пальцами се руку, как бы извиняясь за ту незначительную боль, которую причинил. Но было ли Кристе больно? Она не могла вспомнить. Сейчас его прикосновения доставляли наслаждение. Глаза у Хоука были синие, как небо в разгар лета, с выгоревшими на солнце ресницами. Отросшая за ночь щетина смягчила резкость красивых черт лица. У Кристы возникло внезапное, почти непреодолимое желание трогать его медленно и долго, изучить прикосновениями каждый дюйм тела.
— У вас есть сауна?
Она задала вопрос только для того, чтобы отвлечься от греховных мыслей.
Хоук кивнул, не сводя с девушки глаз.
— Сауна — это самая прекрасная мысль, посетившая датчан, — сказал он.
— Более прекрасная, чем мысль захватить Англию?
Вопрос невольно сорвался с языка. Глупо, ужасно глупо! Она должна была молчать, сосредоточиться только на одном: как уйти отсюда? С чего это она вздумала разговаривать с голым мужчиной, который удерживает ее силой?
Глаза Хоука остановились на губах Кристы, он наблюдал за тем, как они выговаривают слова.
— Я полагаю, это зависит от точки зрения, — произнес он рассеянно. — Для датчан мысль неплохая. А для нас…
Он пожал плечами, как бы признавая, что эта великая борьба управляет его жизнью. Война, которую ему суждено выиграть ценой укрепления союза с норвежцами против их общего врага. Жена-норвежка…
— Не стоит говорить о войне, — сказал он. — У меня на уме совсем другое.
Всю ночь он жевал и пережевывал свои подозрения, то считая, что ошибся, то сомневаясь во всем. В конце концов победу одержал импульс, что было для Хоука необычно, потому что он всегда думал, прежде чем действовать, — даже в пылу битвы, когда острота и скорость мысли спасали ему жизнь столько раз, сколько и не вспомнишь. Но едва дело касалось этой девушки, способность трезво размышлять покидала его. Девушка одурманила его мозг, вселяя смущение каждой своей улыбкой. Какое счастье, что сейчас она не улыбается!..
— Ты сказала, что не ляжешь со мной…
Глаза у Кристы округлились. Хоук с восхищением следил за тем, как живой румянец окрасил ее побледневшие щеки.
— Я говорила в спешке… Я имела в виду…
— Так ты ляжешь со мной?
— Нет! Я хочу сказать, что мы не должны говорить о таких вещах. Моя госпожа…
— Твоя отсутствующая, медлительная госпожа. — Глаза Хоука сузились. Ради собственной безопасности он крепче сжал запястье девушки, но сжал осторожно, так как в самом деле боялся причинить ей боль. Поддразнивать ее — это дело другое. — Забудь о ней, она в счет не идет.
— Как это не идет? Только с ней и следует считаться! Разве вы не говорили, что мы оба в долгу перед ней?
Так. Его предосторожности оказались нелишними. Девушка попыталась высвободиться, но Хоук легко удержал ее.
— Долг — это холодная супруга в постели. Я предпочитаю теплую и полную желания. Еще лучше — такую же горячую и податливую, какой ты была вчера. Иди сюда.
Он не дожидался ответа — просто стал тянуть ее ближе, пока она не нависла над бадьей всей верхней половиной тела. Глаза девушки казались такими огромными от испуга, что Хоук подумал, как бы не упасть в них.
— Ни за что! Как вы можете думать о подобных вещах? Отпустите меня! Перестаньте!
Он потянул сильнее. Так, достаточно. Она потеряла равновесие и плюхнулась в воду. Она свалилась бы прямо на него, если бы он проворно не выскочил из бадьи. Подальше от соблазна, который уже слишком велик для мужчины. Он стоял, забыв о собственной наготе, и смотрел, как девушка мечется в воде. Наблюдал он и за тем, что происходит с водой. Когда в ней появились первые черные разводы, выражение лица у Хоука изменилось. Неуверенность держала в узде его гнев. Уверенность его развязала.
Он взял с ближайшего табурета полотенце и обмотался им вокруг чресел, пока ждал появления из воды промокшей насквозь, отплевывающейся, перепачканной в краске леди Кристы. Своей невесты.