Три месяца пролетели, как один день. Три месяца напряженной работы, обучения — в процессе и за его пределами. Моя работа вне съемок была порой на порядок важней, взять хотя бы тот случай с водой и камнями. Вначале этой марафонской сессии у меня не было и четверти тех знаний, что есть сейчас. Я хочу сказать спасибо мирозданию за этот опыт. Я очень доволен собой, это были очень сложные экзамены, но то, что было за периметром программы, было еще сложней. Люди, которые встретились мне на пути, все как один и независимо друг от друга, помогали мне. Ни одно знакомство не было случайным. Даже те, с их выпадами и колкостями в мой адрес, с их скепсисом и неверием, те, кого я отправил в электронное забвение, и они тоже участвовали в моем обучении, помогли преодолеть и сломать главного врага, мешающего жить и мне, и огромному количеству людей на планете. Сомнение повержено! Я создан по образу и подобию!

Завтра съемка финальной программы. Я волнуюсь. Я каждые пять минут выхожу покурить. То, что я задумал, должно свершиться завтра. Уже неделю идет смс-голосование. Завтра в полночь будет озвучен результат. Итог моей борьбы с самим собой. Полночь — это мое время! Я рожден в полночь, в час водяной крысы. Все это только завтра, а я уже переживаю. Альберт с Евгением подсчитали количество сданных и не сданных мной экзаменов и решили, что статистика в мою пользу.

— А что говорит вам интуиция?

— Ты победил, папа!

Это все будет завтра, а сейчас я задумался о том, что своей победой я задам детям высокую планку. Им нельзя будет совершать явных ошибок. Интуиция у них очень хорошая, придет время, и я буду их учить, и Евгения, и Альберта.

Альберт и сейчас, зная всю историю рода и клана, получив высокий интуитивный потенциал и от меня, и от Натальи, неплохо ориентируется в системе знаков. Его исключительно жесткий принцип «да — да, нет — нет» выражен максимально, и это несколько усложняет ему жизнь, но без этого никак нельзя. Придет время, и он лучше меня сможет разобраться во многих вопросах.

Евгению я в свое время советовал поступать не в МГУ, а в Академию водного транспорта. Но он настоял на МГУ и, возможно, был прав: международное морское право можно выучить и самостоятельно, а имея базу МГУ, тем более. Его сомнение больше, чем надо, и тоже понадобится время, чтобы поверить себе и в себя. Но я же рядом. Я им подскажу, что и как делать.

Парни мои волновались.

— А что нам говорить, если нас спросят? А что надеть? А может, нам вообще не ходить?

— Как это не ходить? В жизни пригодится — смотрите и запоминайте! Сейчас еще племянницам позвоню, пусть приходят на мой выпускной! Мне нужна группа поддержки.

День как день. Минус пятнадцать по Цельсию. Я еду на финал. Я понимаю, что сдал этот экзамен и что остались лишь формальности. Тот, кто получит большее число голосов, будет объявлен победителем проекта. Будет объявлен в полночь.

Финальная съемка проходит в красивом старинном здании, в ДК железнодорожников. Когда-то это здание принадлежало известному в Москве человеку. Умели раньше строить — так сложить кирпичи, что торжественность чувствуется уже на подходе. У ворот стоит толпа. Несмотря на мороз, многие одеты очень нарядно, как будто это и не ДК совсем, а самый настоящий театр. До объявления результата еще три часа, а люди уже стоят, мерзнут.

Часть этих людей пришла поддержать меня. Незнакомые мужчины и женщины, с цветами в руках, с фотоаппаратами, они узнали меня и окружили, так что я шагу ступить не мог. Началась стихийная фотосессия. Это было ошеломляюще! Одно дело — быть на экране телевизора, и совсем другое — стоять в кругу огромного количества людей и чувствовать их величайшую поддержку и любовь. Да, я почувствовал любовь со стороны этих людей. Они все желали мне удачи. Они кричали, что верили в меня и теперь радуются вместе со мной. «Я к вам еще вернусь, а пока мне надо приготовиться к съемкам».

Я зашел в помещение. Вся съемочная группа была в сборе. При полном параде. Да, и у них тоже праздник, они сделали свою работу и тоже устали. Звукорежиссер повесил на меня микрофон.

— Ну как настроение? Как думаете, кто выиграл?

Я улыбнулся ему.

— Я выиграл. Не сомневайтесь.

Впервые я позволил себе сказать это вслух. И вот поступила команда: «Приготовиться к съемке. Финалистов приглашаем пройти в зал для объявления результатов голосования».

Я шел первым по широкой лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, и для меня это было круче, чем Канны. Я, правда, там никогда не бывал. Я, кроме широких просторов СССР, вообще нигде не бывал, но обязательно буду — эта лестница откроет мне мир. Я уже шел по ней — во сне, знакомая тропинка. Справа и слева стояли люди и аплодировали всем финалистам и что-то пытались мне прокричать. Стоял такой шум, что я никак не мог разобрать, что они говорят. Я шел по дорожке и думал о том, что там, впереди, меня ждет линия старта. Я весь ушел в свои мысли и даже не заметил, как кто-то вручил мне букет желтых цветов. Спохватился, но было уже поздно. Я решил, что эти цветы я передам дальше, это не мне.

Ведущий программы торжественно достал пакет с распечатками смс-сообщений.

— Итак, объявляется победитель…

Я смотрел на хрустальную руку, стоящую на постаменте в центре зала. Рука выглядела просто волшебно, она была подсвечена софитами, и эта подсветка делала ее парящей. Я тысячи раз держал ее в руках, я тысячи раз поднимал ее над своей головой. Теперь я, наконец, узнаю, какая она, настоящая.

— …И в результате смс-голосования, — ведущий сделал паузу и хитро посмотрел на финалистов, — победу одержал… — он опять обвел всех взглядом, — …Александр Литвин!

В тот момент мне очень хотелось, чтобы эта синяя рука сама ко мне прилетела, но закон гравитации отменится только в случае конца света. Я подошел к постаменту и взял руку. Да, это она. Знакомая хрустальная рука. Все совпало: и цвет, и вес. Не совпали только эмоции. Они остались там, в прошлом. На душе было пусто и грустно. «Смотри, Наташа: я все сделал, как ты сказала. Ты была первая, кто мне поверил. Спасибо. Я собрался, я сдал экзамен, и теперь у меня выпускной, и мне надо выйти к людям».

Распахнулись двери — и людское многоголосье с аплодисментами обрушилось на меня, как тропический ливень. Я высматривал в толпе своих парней. Вот они, смотрят на меня и улыбаются, очень спокойно и сдержанно. Да, наше счастье не полное, но тут уж ничего не поделать. Я поднял приз над головой и поблагодарил всех телезрителей и людей, присутствующих здесь, в зале, всех, кто отправил смс, проголосовав за меня, и тех, кто не отправил, но своими мыслями и эмоциями поддержал меня в это сложное время.

Потом был банкет, во время которого я рассказывал о том, как все устроено и как я сдал этот экзамен. Это была моя первая лекция про интуицию и про то, что мы созданы по образу и подобию Творца.

Мы вернулись домой ранним утром. Надо бы позвонить родителям, они волнуются и переживают. Я набрал их номер. «Алё, мама, привет, это я. Все хорошо, приз у нас. Да, рад, конечно, рад. Что дальше? Я не знаю. Я правда не знаю. Буду думать. Когда приеду? После Нового года, на твой день рождения».

Удивительная пустота внутри. Мне даже жаль, что все закончилось. Я буду скучать, я уже скучаю. Мне нравится делать чудеса. Это так здорово.

Я включил компьютер. Моя страница была забита поздравлениями. Те, кто был на финале, они, конечно же, сразу раструбили о результатах в социальных сетях. Я ответил на каждое письмо. «Спасибо за поддержку. Она мне очень важна».

Утро вечера мудренее. Я открыл китайский календарь. Ближайший благоприятный период для начала работы — 18 декабря. За оставшееся время я смогу найти кабинет и человека, который бы мне помогал. Сейчас мне надо дать себе определение. Кто я для людей? Слово «экстрасенс» никоим образом мне не нравится. Оно изрядно затаскано и к тому же не отвечает истинному смыслу. Экстрасенс — сверхчувствительный. Кто-то слышит лучше, чем я, и по отношению ко мне он будет экстрасенсом, кто-то видит лучше, чем я. Нет, это слово не мое!

Так кто же я? Я был в тупике. Эти три месяца я достаточно много работал. Чем я занимался? Я распутывал какие-то истории, я советовал, как поступить в том или ином случае, я рекомендовал переместиться в том или ином направлении. Есть хорошее русское слово «советник». Я улыбнулся. Я и есть советник. У меня пожизненный классный чин — советник государственной гражданской службы Российской Федерации второго класса. Из этого длинного звания для себя я оставлю только первое слово. Я — советник. А для других? Пусть будет «консультант».

Мне нужны помощники. Не те, кто будет выполнять роль секретаря или администратора, нет, мне нужны очень интуитивные люди, которые бы понимали меня с полуслова и были сильны в своих убеждениях. Люди, с которыми я бы мог поспорить.

Мне нужен человек со знанием китайского языка. Мне нужно разобраться с этой китайской грамотой. Она имеет структуру. Она имеет системность, она очень мне помогает. Симбиоз моей интуиции и фэншуй давал неплохой результат, но девяносто девять процентов из опубликованного в Интернете про фэншуй несет в себе столько ошибок, что этими публикациями пользоваться нельзя.

Эх, мне нужен учитель. Одной из задач, которую я хотел реализовать в проекте, была встреча с человеком, способным объяснить, почему, что и как. К сожалению, там такого человека я не встретил. Я вспомнил сон и старика, который дал мне жезл. Вот он и сбылся, этот сон, в котором восточный старик в своей восточной одежде, глядя на меня синими глазами, протянул мне эту волшебную палочку, инкрустированную драгоценными камнями и золотом. Может быть, ты мой учитель? Спасибо тебе.

Воскресенье, выходной день. Чувствую себя замечательно. Сегодня будет эфир. Последний мой эфир на ТВ в этом проекте. У меня не было сомнений, что я еще буду сотрудничать с телевидением. Мне нравится эта деятельность, мне нравятся смотреть не в телевизор, а из него, мне нравится сам процесс, динамика и творчество. Но для этого нужно очень хорошо работать за кадром, в своей обычной повседневной жизни, и тогда я буду им, телевизионщикам, интересен.

Во время съемок финала ко мне подошел один из представителей телевизионного канала, представился и спросил:

— А вы в курсе, что являетесь секс-символом программы?

Вот этого я ну никак не ожидал.

— Да ладно вам. Просто подсветили меня софитами, да Оксана-гримерша удачно машет кистью. Она, случайно, маляром на стройке не работала?

— Нет, Александр, я вполне серьезно. Почта канала завалена письмами от женщин от восемнадцати и старше.

— Ну, так давайте сделаем программу «Александр Литвин отвечает на письма влюбленных женщин». Считаю, что тема хорошая.

Я улыбался ему, но представитель канала был серьезен.

— Ну да, ну да, надо подумать. Мы свяжемся с вами.

Действительно, и в моей почте писем от проявляющих ко мне симпатию женщин было очень много. Мне не хотелось никого обижать и огорчать, и я решил их просто игнорировать. Мой ответ будет вызывать надежду на взаимность, и я посчитал, что будет лучше совсем не отвечать.

Мне стало тепло. Я посмотрел на часы. Это Чукотка, Камчатка и Сахалин меня поддерживают, сейчас к ним присоединятся Владивосток и Хабаровск, и час за часом эта энергия будет нарастать, усиливаться, и к вечеру я буду светиться в инфракрасном спектре, как электрический нагреватель. Так уже было, так было каждое воскресенье в течение последних трех месяцев. Сегодня мои старики и многочисленная родня будут сидеть за столом и волноваться за меня. Мама и папа в курсе событий, но все равно они будут переживать.

Я приготовил торжественный ужин. Я сделал салат оливье, а Альберт испек шарлотку. Когда-то я сам его научил, а сейчас даже не вспомню рецептуру. До эфира еще достаточно времени, и у меня есть приятная возможность отвечать на поздравления. Они пошли с дальневосточных территорий, потом к ним присоединилась Центральная Сибирь и скоро, очень скоро о моей победе будет знать и Урал.

Руки у меня горели, на сей раз реакция будет намного мощней. Я еще с утра приготовил термометр, чтобы в девять вечера измерить температуру своего тела. Триумф — это, конечно, здорово, но и делом надо заниматься. Главное, не забыть про термометр.

За пять минут до начала эфира я позвонил старикам. На всякий случай. Мама подняла трубку телефона.

— Ну что, вы готовы?

— Да, мы уже с шести часов сидим ждем. Вторую партию пельменей доедаем.

Ох, как я люблю домашние пельмени. Они у нас ни мамины, ни папины, они общие, всей семьей лепили. Мелкие, изящные и очень вкусные.

— Ну ладно, смотрите, после расскажете, как все прошло.

Температура у меня подскочила уже через пятнадцать минут эфира: 37,5. Мне просто жарко. Руки горят. Глаза пока в норме. Резкий скачок температуры. Фиксирую время. Скорее всего, сейчас показали объявление результата. Посмотрим, совпадет ли с Москвой. Еще два часа ждать. Телефон не умолкал. Большая часть моих родственников, друзей и просто знакомых торопились меня поздравить. Да, такое уже было, когда был первый эфир, но сейчас звонков было намного больше. Я понял, что моим старикам просто не пробиться ко мне, и сам им перезвонил. Занято. Звоню еще раз. Опять занято. С третьего раза мне удалось дозвониться.

— Ну, как вам кино?

— Хорошее кино. Поздравляем! — мама была очень взволнована. — Мне просто не верится. Нет, я знала, что ты победишь, но все равно волновалась. Даже когда ты позвонил и сказал нам заранее, я все равно не дышала, когда ведущий объявлял результат. Теперь нам совсем проходу не дадут. Я собралась тебе звонить, а у нас телефон не умолкает, звонок за звонком, пол-Троицка звонили поздравляли. Все тебе большой привет передают и поздравляют, все очень рады за тебя.

— А как сам эфир, в целом? Парней наших показали? А племянниц?

— Да, да, всех видели: и Женю, и Альберта, и Юлю с Дианой. Всех видели!

— Ну и хорошо, всем большой привет от нас! Скоро и сам посмотрю.

Я положил трубку. Да, теперь, как мама сказала, проходу им не дадут.

Мне было очень жарко. 37,9. Эксперимент — это хорошо, но уже не очень комфортно. Я пошел в душ. Майский дождь. Я еду на зеленом велосипеде, надвигаются тучи, и я понимаю, что не успеваю доехать до дому. Вокруг степь и больше ничего. Зонта, естественно, у меня нет. Становится темно, резкие порывы ветра пытаются сдуть меня с дороги. И вот начинается дождь. Это первый дождь после зимы. Он не был теплым, останавливаться и пережидать смысла не было, и я не останавливался, я только быстрей крутил педали. Зуб на зуб не попадал, я был мокрый насквозь. Вода, стекая с ног, попадала в кеды. Хорошо, что в кедах есть маленькие дырочки, подумал я. Да, тогда я так и подумал. Достаточно воспоминаний. Что там на приборе? 36,8. Норма.

Стол накрыт, коньяк в бокале. «Ну что, парни. Желаю вам приятного просмотра». Я пригубил немного коньяка. Знакомая мелодия программы действовала на меня как звонок на собаку Павлова. Я весь погрузился в просмотр. Все хорошо. Зал, люди, лестница, вот эти желтые цветы, не помню даже, куда они потом исчезли, вот объявление. Ну что ж, красавчик! Я нравлюсь себе. Только уж очень жарко. Чуть не забыл. Термометр под мышку и смотрю дальше. Да, показали всех. Это хорошо.

На термометре 38,5. Я нагреваюсь как от микроволн, но этиология другая. Это мысли, это радость, это поддержка, это миллионы глаз, направленных в мою сторону. Мне даже как-то не по себе. Я задумался о цифре. Это же самые настоящие миллионы глаз! Какая мощь скрыта в людях, а они даже не подозревают. Хорошо, если это поддержка, а если это осуждение? Остынешь до состояния айсберга и кровь замрет в жилах? Не исключено. Это лучше не проверять. «Поздравляем!» Женя произнес тост за успех. Мы выпили. Мы понимали, как нам сейчас не хватает Натальи. Как хочется, чтобы она так же радовалась здесь, сейчас, вместе с нами, вместе со всеми. Я налил себе немного коньяка и поднял глаза к небу: «У нас все хорошо, ты знаешь».

Ночь. Все спят, тишина, ничто не мешает думать. Я думаю о письмах. Иногда они короткие, иногда это целые романы. Вникая в эти строки, я мгновенно понимаю, в каком случае могу помочь и стану тем инструментом, который реализует принцип справедливости, а в каком случае просто бессилен и не смогу ничего сделать при всем моем желании, потому что это будет несправедливым. Мне жалко этих людей. Единственное, чем я могу им быть полезен, так это объяснить причину, но не просто сказать, потому что у тебя там, в прошлом, все плохо, а постараться найти конкретных создателей ситуации, назвать их имена, описать их внешний вид для того, чтобы мне поверили. Если человек не будет уверен в полученной информации, он ничего не будет делать, не будет менять ситуацию и выстраивать будущее своих потомков.

Мне редко пишут те, в чьем отношении принцип справедливости с положительным вектором реализовался. Многим людям кажется, что это они сами благодаря своим характеристикам нравятся людям. Они думают, что умеют общаться и убеждать, находить весомые аргументы, нравиться учителям и начальникам, что благодаря их упорству и трудолюбию у них получается осваивать что-то новое и успешно реализовывать свои планы. Им совсем невдомек, что за их успехами стоит большая любовь их кровных предков к людям и что предки их, там, в далеком прошлом, чаще всего были простыми людьми с добрыми намерениями, и своей добротой, как заботливые огородники, день за днем ухаживали они за своим огородом, осознавая, что урожай будет нескоро, но он будет, и он будет хорошим. Не всегда потомкам удается сохранить этот генофонд, и тогда они будут там, в далеком будущем, искать такого же, как я.

Мне нужно с ними разговаривать, с глазу на глаз, лично. Нет у меня такого таланта, чтобы печатным словом я смог бы убедить их в необходимости идти по пути справедливости, мне нужен контакт глаза в глаза, только так я смогу или помочь, или объяснить, почему так тяжело и что надо тащить этот груз с улыбкой, обращенной к людям. Ну что же, я буду работать, если я могу объяснить, значит, надо это делать, значит, надо, чтобы это стало делом моей жизни.

Мысль о том, что я могу и хочу быть проповедником, повергла меня в шок. Я хочу рассказывать людям о том, что знаю. В голове моей не укладывался простой момент: мой личный образ никак не совпадал с образом проповедника. Я всегда считал, что проповедник должен быть вне подозрений, как жена Цезаря! А я, прошедший и армию, и службу на таможне, любитель хорошего коньяка и сигаретного дыма, я тут явно ни при чем. Меня остановила моя память. Тот мужик, забивавший гвозди с закрытыми глазами острым концом молотка. Уж он-то был любитель пива и водки, каких поискать еще надо! А мы, пацаны, стояли и смотрели, раскрыв рты. Потому что он был мастером своего дела. Можно стать мастером, можно!