Наступило лето, и я старался по возможности больше времени проводить на природе. Я люблю рыбалку и находиться у воды. Меня не волнует погода, наличие или отсутствие клева. На рыбалке я думаю. Для меня рыбалка – это своего рода медитация. Если я один, иногда ловлю себя на том, что вслух рассуждаю на какие-то темы. Иногда, в момент каких-то глубоких мыслей, в момент озарения и понимания причин и следствий того или иного события, неожиданная поклевка вырывает меня в объективную реальность, и мне становится досадно, и я ругаюсь на пойманную рыбу.

Я плыл по реке, искал хорошее место, чтобы не бросать якорь, а зацепиться за какой-нибудь куст на берегу, и чтобы при этом было удобно закидывать удочки. Издалека я приметил одну заводь. Я знал, что там достаточно глубоко: это река моего детства, и я выучил ее отмели и омуты, как свои пять пальцев. Я привязал лодку, закинул удочку, уставился на гусиное перо поплавка. Даже пение ранних птиц не тревожило тишину в это просто волшебное утро. Поплавок мой неподвижно застыл. Ни ветерка.

Холод наступил внезапно. Он стоял у меня за спиной. Леденящий холод такой силы я испытывал лишь однажды – на Чукотке. Было минус шестьдесят четыре градуса по Цельсию, и тогда это было нормально, это была Чукотка. А здесь начало лета, а ощущение такое, что спина покрылась инеем. Меня затрясло мелкой дрожью, тело сковало, но поворачиваться я не спешил. Я не знал, что я там увижу. Мне было страшно. Такого страха я не испытывал никогда. Это был ужас, сковавший меня по рукам и ногам. Масса эмоций и ощущений, леденящие душу ощущения невыносимой злобы и безудержной силы. И тишина – звенящая тишина. Казалось, сама река подернулась льдом. Я начал молится: «Господи, помоги!» Я сказал это искренне. И холод отступил. Я повернулся – никого. Те же кусты, то же дерево. Оставаться на этом месте мне больше не хотелось. Я отправился домой. А ночью увидел сон. Я стою на берегу реки, а с запада на восток идет он, дьявол. Он был огромных размеров, до небес, и опять был тот же холод и замолчавшие птицы. Он шел и клубился, как ядерный взрыв, и от шагов его дрожала земля. Он шел, а я боялся, что он меня заметит, боялось все живое, и трава, и вода, и рыбы в ней. Я начал молиться, но язык не был мне знаком. Я говорил на нем, я понимал его, но я не знал, чей это язык. Я проснулся с жутким ощущением. Неужели он стоял у меня за спиной? Господи, помоги! Я знаю, что Ты есть. Есть во мне и в каждом из моих предков. И если я Тебя прошу, Ты слышишь. И вопрос: на каком языке я с Тобой говорил?