Побег из спецслужб – история скандальная и захватывающая. Десятки версий, сотни догадок и тысячи небылиц.

Но перед нами – особый побег. Ушёл не "белый воротничок; не разведчик с шифрами, кодами и адресами конспиративных квартир. Ушёл –чернорабочий спецслужб. Гончий пёс. Опер.

Ушёл сам – без помощи чужих резидентов.

И это – впервые.

Паника, охватившая ФСБ, понятна: он слишком много знает. Но спецслужбы опасаются не его контактов с контрразведкой Запада. Самое страшное, если информация опера станет известна народу. Российскому.

Ведь всё, чем занимался опер, – это борьба с терроризмом и коррупцией. А поскольку коррупция проникла во все структуры власти, вплоть До кремлёвских кабинетов, – это, как ни крути, а тайна государственная.

И опер к тому же, по чьему-то недосмотру, был допущен к работе в самом секретном управлении ФСБ – УРПО (разработка преступных организаций).

Это управление занималось «нейтрализацией источников, представляющих государственную опасность». Проще говоря – внесудебными расправами. По замыслу, все выглядело достаточно оптимистично: есть закоренелый преступник, его нельзя достать законными методами, зато можно – пулей. Но дело в том, что сама Система стала решать, какой «источник» представляет государственную опасность, и сама уничтожала его. То есть спецслужбы получили своеобразную лицензию на отстрел.

В истории госбезопасности уже существовала структура, занятая «нейтратазацией источников, представляющих государственную опасность», – Четвёртое управление НКВД, которым руководил знаменитый Павел Судоплатов, приговорённый по делу Берия к пятнадцати годам тюремного заключения. Нынче Судоплятов реабилитирован, и он считается среди чекистов легендарной личностью. Ведь по их понятиям, он Родину не предал, а только людей уничтожал.

А потом в здании на Лубянке «реабилитировали» и Четвёртое управление. Так появилось УРПО. Из него и совершил побег подполковник ФСБ Александр Литвиненко.

К тому же опер ушёл не один. А с документами, видео– и аудиоплёнками. Ушёл со своей удивительной памятью, –захватившей– самые нелепые и трагические моменты истории России.

Словом, ушёл компьютер на двух ногах, файлы которого хранят известные имена и нашумевшие происшествия. Достаточно просто перечислить названия этих файлов, чтобы оценить объём и вес «убежавшей» информации: Листьев и Ельцин, Путин и Березовский, Патрушев и Коржаков, Алла Дудаева и Татьяна Дьяченко, Ястржембский и Филатов.

Литвиненко получил убежище в Англии, и ФСБ тут же включило его в список перебежчиков, двойных агентов, предателей. Хотя всё, чем он занимался, не имеет никакого отношения к безопасности России. Во всех странах этим занимаются МВД и налоговая полиция, но никак не контрразведка. Почему же в России всё иначе? Да потому, что у нас идёт передел собственности, потому что у нас борьба с организованной преступностью – самое прибыльное дело. Сегодня ловить шпионов – неблагодарная каторжная работа. А вот работать с бандитами и следить за коммерсантами – золотое дно!

За полтора года до побега Литвиненко устроил скандально известную пресс-конференцию, привёл своих коллег и озвучил обвинения в адрес ФСБ: там совершаются преступления.

Они думали – их услышат. Но общество в России, народ – безмолвствуют. Если и услышали – то промолчали.

Бунтовщиков стали 'прессовать: Литвиненко по ложному обвинению посадили в тюрьму. И хотя суд его оправдал, за первым обвинением последовало второе, и третье, и ему дали понять, что Контора не отступится – в конце концов он будет наказан за своё выступление.

Дело кончилось побегом. И новым – заочным – судом.

Он убежал потому, что там не было нас с вами – общества. Он использовал все личные методы защиты, а общественных – не оказалось.

Мы, конечно, догадываемся, что происходит со спецслужбами в России. Они внедряются в банки и участвуют в конкурентной борьбе, занимаются откровенным рэкетом и терактами, –работают– со СМИ и Государственной думой. Но у нас были только отдельные факты или только подозрения.

Пока нас пугали приходом коммунистов и возвратом к тоталитарному прошлому, тихо и незаметно возникло государство чекистское, в котором политические процессы стали напоминать спецоперации.

И самое печальное – в обществе возродился страх. Мы стали при разговорах отключать мобильные телефоны, защищать компьютеры, шифровать послания на пейджеры. Да что мы – даже в Кремле стали бояться прослушки, и теперь там не переговариваются, а переписываются (мягким карандашом, чтобы не оставались следы на следующем листе бумаги). Кажется, самое время пришло нам, гражданам России, самим взять в разработку спецслужбы, осуществить туда техническое и агентурное проникновение (так у них это называется), чтобы лишить их главного оружия – секретности.

И вот – Литвиненко как наш агент. Вот его агентурные сообщения.

Всё, о чём рассказывает Литвиненко, – оперативная информация. Понятно, что она требует проверки. Но он готов отвечать перед судом за каждое своё слово. Поэтому – я слушаю его. Он вываливает на стол десятки тысяч слов, и диктофон послушно их глотает с немецкой аккуратностью («Грюндиг»!). Потом я вынимаю эти слова и просто расставляю их по местам, убирая тысячи подробностей и лишних деталей. И вдруг замечаю, что почти не задавал ему вопросов. Он торопливо задавал их сам. Так что я просто оказался свидетелем на допросе, на который подполковник ФСБ Александр Литвиненко вызвал себя сам.