Скрываясь от лордов и раздражающе-шумных фрейлин принцессы, Сорел наложил на себя заклинание для отвода глаз и наконец-то спокойно, без шлейфа из хмыканья и завуалированных насмешек, шел по коридору. Магом он был аховым, одно название, но это заклинание знал в совершенстве – слишком уж часто приходилось его использовать. Оно же было его первым, интуитивно удавшимся, причем так хорошо, что найти Сорела смогли только псы-ищейки – человеческий глаз не задерживался на кресле в эркере, соскальзывая на окружающую обстановку.

Сначала отец обрадовался. Обрадовался так, что тайком возил его на Змеиный Архипелаг, в школу магов. Сорел отлично помнил его возбужденный вид, руку, лежащую на плече, гордый взгляд – сын, урожденный райан – маг! Еще он помнил качку – корабль шел в сезон штормов, духоту каюты и скалы Змеиного, похожие на шипы спины дракона. И легкость. Невозможную, непередаваемую легкость от контакта с местами силы, которыми был усеян архипелаг. Сорел как впервые задышал полной грудью, жадно глотая насыщенный, будто после грозы, воздух, как никогда четко рассмотрел кожистые листья деревьев в Саду Ожидания – каждую жилку, каждое устьице, птиц в небесах, и – чудо из чудес! – мелких букашек в сияющих каплях росы на паутине.

Потом было разочарование – когда узнал, что его Дар ничтожен не то что по меркам магов высоких ступеней, но даже по сравнению с кандидатами в ученики. Невидимость, кратковременные иллюзии и, если приложит усилия, умение заряжать амулеты – таков был вердикт осматривающего Сорела мага. Ну и заклинание погоды, да. Очень, очень полезное умение для сына графа и Первого Советника. «Как знахаришка лизарийский, Тьма тебя побери! – ругался отец, отсчитывая плату за проверку. – Тьфу!»

Раньше отец ругался часто – рыхлая полнота, испорченные полуночными чтениями глаза, слабые руки, не способные натянуть тетиву. «Да что ты лук тискаешь! Это оружие, а не шлюха!» Потом просто перестал замечать, махнув рукой на сына. «Ничтожество… Сделаешь внука – и проваливай в свой монастырь! Или где ты там прятался последние годы…»

Прятался Сорел в Обители Шорда-целителя, на границе Лизарии и Степи. Монастырь был построен еще до Последней Войны и больше напоминал крепость – высокие зубчатые стены, сторожевые башни, каменные постройки со следами старых пожаров. Говорят, в древности они пережили атаку огненных драконов и выстояли. Сорел любил бродить по темным полузаброшенным коридорам, с наслаждением обонял пряные запахи степи, не гнушался уходом за больными и работой во славу Целителя. Там он был на месте. Своим. Никто из братьев по Шорду не обращал внимания на его темно-русые со странными светлыми прядями волосы, на густо-черные, с желтоватыми искорками у самых зрачков, глаза, на вечную одышку, возникающую при малейшем усилии. В монастыре о нем судили по делам. Не по отцу, не по роду, но по тому, что Сорел прекрасно читал на мертвом ассаши, переводя и расшифровывая рецепты лекарств, по тому, как он ночами просиживал над больными, меняя повязки, пеленки, нанося мазь на отвратительные струпья, по тому, как радовался юноша коротким запискам от двоюродных сестренок – единственных, кому он был небезразличен.

Письмо от отца пришло прошлым летом, когда степь уже начала выгорать. Воздух дурманяще пах цветущей акацией, а в гриве коня, на котором прибыл посыльный, запутался пух тополей. «Ты нужен мне, ты нужен нашему роду. Приезжай».

«Ты нужен». Эти два слова перевернули, перетряхнули его. После предательства Ксейны Сорел думал, что смог излечиться от глупых иллюзий, но… «Ты нужен мне».

– Езжай, – разрешил Настоятель.

И вот он снова в княжестве, снова дома, снова изгой.

– Сделай ей сына и катись куда хочешь – хоть в Степь, хоть к демонам! За что боги наказали меня таким наследником?!

– А почему бы тебе самому на ней не жениться, отец?

– Потому что твоя мать не желает подыхать!

Матери Сорел не знал, его отобрали у нее сразу после рождения. Как он потом подслушал – Дойер женился на дочери бывшего княжеского дознавателя, семнадцатилетней девушке с разумом пятилетнего ребенка, в приданое которой входили ограненный, способный накапливать силу бриллиант, богатое поместье и толстый конверт, набитый компроматом на прежний Совет Четырех. Так тридцать лет назад зажглась звезда Первого Советника.

Музыка из бального зала доносилась даже сюда, в глухую часть замка, облюбованную Сорелом. Юноша раздраженно поморщился – крики, смех, визжание скрипок и гобоев отвлекали от чтения. А как замечательно тихо было в Обители Шорда! Сорел задумался, пытаясь прикинуть график дежурств в лечебнице. Нет, если он ничего не путает, то сегодняшняя ночь принадлежала бы ему, а не Шорду и страждущим. Значит, до полуночи он сидел бы в книгохранилище, разбирая старые свитки, а потом, когда колокол часовой башни прогудит над окрестностями, поднялся бы наверх, в обсерваторию. Двойные звезды, туманности, кратеры на Луне, метеорные потоки очаровывали Сорела, ночное небо манило, звало его куда-то вверх, заставляло трепетать душу, забывать о бренной ее оболочке…

В коридоре послышались торопливые женские шаги – дробный стук каблучков отражался от стен, а сухой шорох юбок напомнил юноше о ветре, шумящем в степном разнотравье. Неужели заблудился кто? В этом крыле, ведущем в старую башню, бывали только слуги во время уборки. Сорел задул свечу, привычно натянул невидимость, выглядывая из своего угла, и чуть книгу не уронил – по коридору, оглядываясь, замирая время от времени, чтобы прислушаться, короткими перебежками двигалась принцесса. Высокая прическа съехала вбок и назад, превратившись в гнездо, просто неприлично задранные юбки открывают кружева панталон. А уж когда она споткнулась… Сорел только ресницами захлопал, слушая витиеватое лизарийское ругательство. Шипя от боли в ушибленных пальцах, принцесса прислонилась к стене, наклонилась, снимая туфельки на шпильке. Облегченно вздохнула, повращав стопами. «Красивые ноги», – мелькнуло у Сорела.

– Ох…

Из большого пальца ушибленной ноги шла кровь. Девушка часто задышала, зажмурилась, стараясь не смотреть. Сорел подался вперед, выглядывая из ниши, где прятался. Как же она так умудрилась? Ноготь поврежден, чуть ли не сорван.

– Дурацкие, дурацкие туфли! – прошептала принцесса.

Сорел замер – на секунду ему показалось, что девушка смотрит прямо на него. Но нет – ее глаза мазнули по стене и снова закрылись. На длинных ресницах заблестели слезинки.

– Дурацкий день! Дурацкий замок! Дурацкая страна!

Девушка зажала рот рукой, заглушая всхлипы, глубоко задышала, чтобы успокоиться. По-детски шмыгнула носом, вытерла мокрые щеки и, еще раз оглядевшись, прошла в нишу, задев Сорела юбкой. Чтобы избежать столкновения, юноше пришлось распластаться по стене.

Принцесса достала из кармана юбки тонкую витую свечу, затеплила ее с помощью огнива и установила на подоконнике. Расстегнув верхние пуговички воротника, сняла с шеи шнурок амулета, выполненного в виде четырехконечной звезды, поцеловала его и опустилась на колени.

– Помогите мне, Светлые, ибо путь мой скрывает Тьма, – зашептала девушка. – Осветите мне дорогу, помогите найти свое место в этой чужой стране. Дайте мне сил выдержать презрение окружающих, недоверие моей будущей семьи, холодность моего жениха. Я знаю, что безразлична ему, но помогите хотя бы завоевать его дружбу. Я знаю, что господин Советник никогда не примет меня как дочь, а для свиты всегда буду чужестранкой, но помогите хотя бы добиться их уважения…

Сорел почувствовал себя вором. Он будто украл эти минуты, позволившие увидеть не маску, но настоящую Эстер. Не фарфоровую куклу с безмятежной улыбкой на лице, а живую девушку – страдающую, одинокую. Больше всего сейчас хотелось уйти, но пышная юбка принцессы заняла почти весь проход, и протиснуться мимо, не задев ее, он бы не смог. И потому стоял и слушал, сжимая кулаки и кусая губы.

– Светлые, я знаю, что он любит другую, но я постараюсь стать для него хорошей женой, хорошей матерью его сыновьям и… И даже бастардам, если он захочет, чтобы я их воспитывала. Боги, пусть он хоть раз взглянет на меня, как на свои свитки …

От услышанного у Сорела буквально глаза на лоб полезли. Эта юная красотка молит богов о том, чтобы он обратил на нее внимание? Он? С ума сойти…

– Светлые, дайте мне сил, молю вас… Мне так холодно здесь. Я все время окружена людьми, но такой одинокой не была с тех пор, как умерла мама… В монастыре хотя бы были сестры, Служительницы, Настоятельница. А здесь… Здесь только дуэнья, которая не может дождаться дня моей свадьбы, чтобы уехать, и фрейлины, шпионящие за мной. Я даже в часовне не могу остаться одна, даже в спальне… Они как свора левреток…

Девушка снова заплакала, а у Сорела закололо в груди. Все, что сейчас говорила принцесса, находило живой отклик в его сердце. Он будто снова увидел себя тринадцатилетним мальчишкой в окружении льстящих слуг, чопорных лордов, равнодушных учителей. Как же мерз он тогда… Согреться не получалось даже летом, даже у камина, потому что холод шел не снаружи, а изнутри, от заледеневшей души никому не нужного ребенка.

Бедная Эстер…

Девушка тихо плакала, спрятав лицо в ладонях, а Сорел поймал себя на непривычном желании обнять, защитить и спрятать от невзгод. Наверное, зря он ее избегал. Стоит хотя бы попытаться подружиться со своей будущей женой.

Утром он пришел к Эстер с букетом ирисов, еще мокрых от росы.

Фрейлины, пряча усмешки за веерами, сказали, что принцесса спит, и предложили подождать. «И правда, левретки», – скривился Сорел, сунув цветы одной из них.

– Всего доброго, леди, – попрощался он, решив зайти позже, когда в соседней комнате послышался шум.

Дверь распахнулась, и в гостиную выбежала принцесса – в наспех запахнутом халате, слишком длинном для нее, с еще заспанными глазами и распущенными волосами. Фрейлины разом присели в реверансах, Сорел поклонился, приветствуя ее.

– Доброе утро, леди Русси. Прошу прощения за вторжение, я лишь хотел преподнести вам цветы и пригласить позавтракать вместе.

Недоверчивая улыбка девушки чуть приподняла уголки рта, а глаза засияли рассветной Кьяррой.

– Да! – выдохнула она, сжимая в ладони амулет в виде четырехлучевой звезды. – Да, конечно!

– Госпожа, – осторожно вмешалась одна из компаньонок, – вы обещали позавтракать в саду, с лордом Сийгаром.

– Так отмените, – отмахнулась Эстер, не сводя глаз с Сорела. – Скажите, что… Придумайте что-нибудь, я в вас верю, леди Койс. Господин Дойер, может, позавтракаем здесь? Я обещаю не задерживаться!

– С удовольствием, – кивнул Сорел.

– Тогда… – Девушка отступила назад. – Я быстро! – и скрылась в спальне.

Фрейлины проводили ее одинаково удивленными взглядами. Отменить прогулку с Сийгаром, первым рыцарем Советника, ради Сорела-недотепы? Невероятно!

Спохватившись, дежурные леди разделились – одна ушла помогать принцессе, вторая, леди Койс, усадила гостя в кресло, поставила ирисы в высокую вазу и, помедлив, отправилась распорядиться о завтраке.

Сорел, поерзав в тесном для него кресле, уселся поудобнее, от скуки разглядывая обезличенно-сиропную гостиную, оформленную в оттенки розового и сиреневого.

– Миленько, – протянул он себе под нос.

– …только очень уж на кукольный домик похоже, – прозвенел голосок Эстер. – И снова доброго утра, господин Дойер.

Сорел вскочил, спохватившись. Поцеловал протянутую руку, осторожно сжал тонкие пальцы.

– Я очень рада вас видеть, – чуть заалев, сказала принцесса, бросив на него взгляд из-под опущенных ресниц.

– Я непозволительно долго манкировал своими обязанностями и теперь решил исправиться, – завернул Сорел. И сам удивился тому, что не запнулся.

– Обязанностями? – Эстер сникла, а юноша почувствовал себя идиотом.

– Это приятная обязанность, – попытался исправиться он. – То есть я хочу сказать, что вы чудесная девушка и это честь быть рядом с вами… Извините, леди Русси, я не умею говорить комплименты, – сдался Сорел. – Просто подумал, что нам стоит узнать друг друга перед свадьбой.

Эстер порывисто сжала амулет на груди и улыбнулась.

– Я люблю читать, цветы, лошадей и совершенно не говорю по-райански. Детей тоже люблю, – спохватившись, добавила она. – А вы?

Сорел хмыкнул:

– Книги, обсерватории, лекарское дело, алхимия, языки. И детей, да. Немного. Когда они не орут, не швыряются кашей и не пытаются изрисовать мои свитки каракулями.

Эстер хихикнула.

– Вы так говорите, будто имели с ними дело раньше.

Сорел неопределенно повел плечами:

– Доводилось.

В дверь постучали.

– Да-да, – повернулась ко входу принцесса. Чуть вздернутый носик, упрямый подбородок, тяжелый узел рыжеватых в солнечном свете волос. Красивая.

Фрейлина, отобрав поднос у служанки, расставила на круглом столе между креслами чашки, кувшин с горячим чиаром, фрукты и блюдо с пончиками, истекающими апельсиновым вареньем.

– Благодарю, – кивнула Эстер. – Вы можете быть свободны, – отпустила она обеих компаньонок.

– Но Ваше Высочество, – запротестовала «левретка», – разумно ли…

– Оставаться наедине с мужчиной, – присоединилась вторая.

Принцесса поморщилась, как от головной боли.

– Со своим женихом. Кроме того, с нами будет моя дуэнья.

– Дамы, выйдите вон! – неожиданно для себя самого вмешался Сорел, со стуком поставив чашку.

Фрейлин как ветром сдуло. А через полчаса по замку пошли разговоры, что сын Советника малость рехнулся – иначе с чего бы ему орать и швыряться посудой в благородных леди?

– Спасибо, – прошептала Эстер, с благодарностью коснувшись руки Сорела. – Это невозможно, они как… как надзирательницы. То неразумно, это неправильно! У меня даже в монастыре было больше свободы.

Юноша накрыл ее маленькую ладошку своей рукой и, смешно сказать, почувствовал себя героем.

Вообще, оказалось, что быть большим, сильным и умным рядом с Эстер совсем не сложно, достаточно лишь шикнуть на тиранившую ее свиту, топнуть ногой на назойливых пажей и демонстративно сесть рядом с ней на балу, оберегая от сластолюбивых улыбочек лордов. Отданная в монастырь в четырехгодовалом возрасте, она десять лет не покидала его стен, и теперь с восторгом слушала рассказы Сорела о Княжестве Райанов, о Степи, даже о родной Лизарии, которую видела лишь из окна кареты. Ей было интересно все – алхимия и инженерное дело, карты звездного неба и фортификация, а уж о лекарском деле они могли говорить почти на равных. Нет, ну кто бы мог подумать, что принцесса своими маленькими ручками накладывала повязки, стирала бинты и обрабатывала раны? Они даже поспорить умудрились по поводу приготовления лекарственных настоек! Да так, что вконец разозленный ее неподатливостью, Сорел схватил девушку за руку и по потайному ходу потащил в библиотеку, находящуюся на хозяйской половине замка.

– Осторожно, – проворчал он, останавливаясь перед дверью, – здесь заслон. Свободно могут ходить только члены семьи и те, кому мы с отцом даем разрешение.

Сорел прижал ладонь к полированной поверхности и напевно произнес:

– Puet… Keuqi. Кладите руку поверх моей, – велел он Эстер. – Goiet!

Лица молодых людей опалило жаром. Ойкнувшая принцесса уткнулась в плечо Сорелу, и тот несмело погладил ее по волосам. Это был первый раз, когда он позволил себе чуть более, чем просто дружеский жест.

Волосы у Эстер мягкие, одуванчиком, и пахнут лаймом и вербеной. Юноша вдруг подумал, что еще ни разу не целовал свою будущую жену, даже в щеку.

– Леди Русси… – хрипло сказал он. – Эстер…

– Что? – запрокинула она голову.

– Теперь вы можете ходить по всему замку, – сбивчиво закончил Сорел. – Охранки и заслоны вам не страшны.

Ему показалось, или принцесса вздохнула, когда он отпустил ее руку?

– Вы хотели показать мне какую-то книгу, – напомнила Эстер.

– Да, – решительно распахнул дверь Сорел и встряхнул головой, выгоняя из нее дурные мысли. Юноша решительно не хотел быть похожим на лордов, тискающих девушек по темным углам. Скоро свадьба, тогда и… – Входите.

– О-о! – Эстер с горящими глазами разглядывала огромный, в два этажа зал, уставленный стеллажами. Высокие, до самого потолка, шкафы были заполнены книгами, свитками, сложенными вчетверо листами бумаги и пергамента.

– Да, книг немало, – согласился Сорел. – А теперь смотрите сюда. – Юноша скрылся в букинистическом лабиринте, и отставшая было Эстер вприпрыжку побежала на голос. – Кошачий коготь, – упер Сорел толстый фолиант себе в живот, тыкая пальцем в картинку, – применяется для остановки кровотечений, в пропорции один к ста или даже один к двум сотням! Очень редко один к сорока! Но не один к пяти же! Это уже не лекарство, а яд получится!

– Ну и ладно, – надулась принцесса, смешно оттопырив губу. – Зато я две сотни молельных гимнов знаю, а вы хорошо, если десять!

– Ну, тут вы вне конкуренции, – хмыкнул Сорел.

– А можно мне будет сюда приходить? – Девушка медленно шла между стеллажами, проводя пальцем по корешкам книг.

– Конечно, – улыбнулся Сорел.

– Ваш отец не будет против?

– Вряд ли вы с ним встретитесь. Большую часть времени он проводит в кабинете в другом конце крыла.

– Ну и хорошо, – кивнула принцесса. – Он такой строгий… Я даже немного боюсь его, – призналась она.

– Не стоит. Я никому не дам вас в обиду, – приосанился сын Советника.

Восторженный взгляд ярко-синих глаз был ему наградой.

– Леди Русси, я могу проводить вас на ужин?

– С удовольствием! – И маленькая ладошка поверх его рукава.

– Леди Русси, это вам!

– А что это?

– Я был в городе… И подумал, что вам понравится, – смутился Сорел. – Вы разверните!

Девушка подозрительно нахмурилась и нерешительно потеребила завязки на большом, с нее саму размером, тюке, поглядывая на дуэнью.

– Открывайте, леди Эстер, – зевнула леди Мильен и снова задремала.

– Мне никогда не подносили такие большие подарки, – призналась девушка, вспарывая шпагат ножом для бумаг, и громко ахнула, обнаружив штуку плотного темно-бронзового шелка, расшитого золотой нитью. – Спасибо!

Сорел сделал вид, что промокает лоб платком, чтобы скрыть смешинки в глазах – совсем не по-принцесски повизгивая, девушка вертелась перед зеркалом, драпируясь в подаренную ткань.

– Улетела, – расстроилась принцесса, наблюдавшая за крупным, неведомо как очутившимся в княжестве южным махаоном.

– Вот же она, – указал вверх Сорел, отвлекая внимание Эстер от пассов.

– Где?.. Ой! Еще одна! И еще!.. Откуда их столько?

Яркие бабочки плясали хороводом вокруг Эстер, осыпая на нее золотую пыльцу с крыльев, и принцесса, кружащаяся в столпе искр, была похожа на беззаботную фейрис.

– Леди Русси, – поклонился Сорел.

– Ваше сиятельство, – присела в книксене принцесса. – Не составите ли компанию на прогулке? Сегодня чудесная погода!

– Конечно!

На усыпанной мелким гравием дорожке еще сохранились следы граблей садовников, в ярко-зеленых весенних кронах гомонили птицы, а в чашечках пионов крупными бриллиантами горела роса.

– Лорд, – едва слышно прошелестела девушка, – будьте готовы бежать сразу после лабиринта.

– Бежать? Куда? От кого?

– От них, – Эстер кивнула на фрейлин, следующих за ними в пяти шагах.

– Зачем?

– Увидите, – улыбнулась девушка. – Готовы? За мной!

Подобрав юбки, Эстер бросилась в декоративную, специально созданную садовниками чащу – с травой по пояс, с буреломом и нестриженым кустарником. Сорел, отдуваясь и мысленно чертыхаясь, полез за ней, собирая на себя мокрую паутину, растянутую между ветками. Обескураженные фрейлины причитающими баньши застыли на дорожке.

– Принцесса!

– Ваше Высочество!

– Куда вы?!

– Лорд, ну где же вы? – в нетерпении притопнула ножкой принцесса, остановившаяся в углу поляны.

– Иду, – выдохнул Сорел, обливаясь потом. Перелез через поваленное бревно и облегченно привалился к раздвоенному стволу дикой яблони.

– Смотрите, что я нашла!

Отлепившись от дерева, юноша подошел к каменному горбу, выпирающему из-под земли. За ним, с южной стороны, пряталось невысокое, ниже колена, растение, тянущее к солнцу иглы-стебли с мелкими ярко-синими цветами.

– Это иссоп, верно? – присела принцесса.

– С ума сойти, – опустился на колено Сорел, осторожно касаясь цветков. – Я его только в аномалиях Степи видел. Нужно огородить этот участок, чтобы не вытоптали, и попробовать собрать семена.

– Огородить? – скептически сморщилась девушка. – Может, пересадим?

– А если не приживется?

Пробравшиеся-таки сквозь чащу фрейлины с откровенным ужасом смотрели на принцессу и сына графа, ползающих на четвереньках вокруг невзрачного кустика.

– Она такая же странная, как и он! – шептала одна леди другой, прикрываясь веером.

– Вы так мягки, госпожа! Я бы сказала, она ненормальная!

– А вы знаете, что король Айвор даже не дал ей приличествующего эскорта? Просто запихнул в телепорт, как какую-то племенную кобылу! – присоединилась третья.

– Говорят, она уже в детстве была эм… весьма эксцентричной, и потому ее отлучили от двора!

– Неудивительно, что ее заперли в монастыре!

– Это же ужасно, что нам придется служить этой… Этой… Лизарийке!

– Тс-с, идет!

– Леди Русси.

– Лорд Дойер.

Церемонный поклон, ее рука на его плече, и тихое:

– Лорд, наедине зовите меня Эстер.

– Я Сорел.

– Я знаю…

– Как, вы не ездите верхом?

– Я не люблю лошадей, – поежился Сорел. – Даже, признаться, побаиваюсь.

– Вы меня разыгрываете? – Брови Эстер сложились смешным домиком.

– Отнюдь…

– А я люблю верховую езду, – погрустнела принцесса. – Очень. Хотела пригласить вас на прогулку…

Сорел зажмурился.

– Ну хорошо, – скрепя сердце, согласился он. – Но если я опозорюсь, вылетев из седла…

– Ну что вы. – На щечках Эстер заиграли очаровательные ямочки. – Я позабочусь, чтобы ваш конь был смирным.

– Ну-ну…

Первый Советник, покусывая губу, наблюдал, как лизарийская девчонка вьет веревки из его сына. Сначала начала вытаскивать Сорела на балы, потом приохотила к верховой езде, теперь тащит в оружейную. Того и гляди, из слюнтяя вылупится мужчина.

Умная девочка. Надо к ней приглядеться – может, она будет ему полезна не только как женщина, дети которой имеют право крови на трон.

– Эстер, вы что здесь делаете?

– Мне не спалось, решила почитать, – пожала плечами девушка, прижимая книгу к груди.

– И вам не страшно ходить одной по замку, да еще ночью?

– Совсем нет, – грустно улыбнулась принцесса, запахивая плотнее кашемировую шаль.

– Я провожу вас к вашим покоям, – решительно заявил Сорел.

Принцесса кивнула, молча принимая помощь.

Юноша несколько раз пытался с ней заговорить, но та отвечала невпопад, явно думая о чем-то своем.

– Эстер, – он осторожно придержал ее за локоть, останавливая. – У вас все в порядке?

– Да.

– Ну… хорошо. Тогда спокойной ночи.

– Сорел!

– Что? – обернулся юноша.

Эстер неожиданно обняла его, прижимаясь к плечу.

– Простите меня! – зашептала она. – Простите, если сможете!

– Простить? За что?

Девушка не ответила, скрывшись в своих покоях.