Основание Пулковской обсерватории. – Местность Пулкова. – Здание. – День открытия обсерватории. – Посещение ее императором Николаем Павловичем. – Пулковская обсерватория – воплощение научной идеи В. Струве. – Общий характер его научной деятельности в обсерватории. – Применение принципа разделения труда. – Отзывы Савича, Эри и Ньюкомба о значении для науки Пулковской обсерватории

Вид Пулковской обсерватории

Пулковская обсерватория была дорога Вильгельму Струве задолго до своего основания: так бывает дорог ребенок матери прежде, чем он родится на свет. Судьба новой обсерватории интересовала его еще тогда, когда ее проект не выходил из стен Академии наук. После аудиенции у императора Николая Павловича Струве принадлежала главная роль в создании Пулковской обсерватории, хотя официально он считался одним из членов комиссии, назначенной для этого дела. Председатель комиссии адмирал Грейг, как и члены ее Шуберт, Паррот и Фусс, – усердно и умело работали над созданием новой обсерватории. Душой же этого союза был Струве. Деятельность упомянутой комиссии была в высшей степени разнообразной: ей пришлось решать все вопросы, связанные с будущим существованием учреждения, которому надлежало играть такую важную роль в истории практической астрономии. В судьбе его принимал живейшее участие сам император; государь, превосходно знавший окрестности Петербурга, выбрал место для обсерватории на Пулковской горе. Пулково находится в восьми верстах от Царского Села и в девятнадцати – от Петербургской Академии наук и университета. Участок земли (около 20 десятин), принесенный государем в дар Академии наук, принадлежал к императорским владениям Царского Села. В то время он был заселен крестьянами, разводившими на нем свои фруктовые сады. Государь велел отвести крестьянам другое место и в вознаграждение убытков по переносу изб и пересадке деревьев ассигновал им значительную сумму денег.

Струве в своем описании Пулковской обсерватории говорит, что местность была выбрана императором как нельзя более удачно во всех отношениях. Горизонт Пулковской обсерватории весьма обширен. Наибольшее расстояние между двумя видимыми пунктами составляет около семидесяти верст. И в других отношениях Пулково имеет много удобств: оно обладает прекрасной здоровой ключевой водой и благодаря хорошему орошению окружено со всех сторон отличными лугами; последним обусловливается важное для обсерватории почти полное отсутствие пыли. Пулково также совершенно свободно от туманов. Струве, кроме того, находил, что сама удаленность Пулкова от столицы полезна для астрономов, “мешая им развлекаться”. Один французский астроном, назвав Пулково ученым монастырем, высказал мысль, что хорошо бы устроить такой же монастырь близ Парижа, но вот беда – для него не найдется монахов.

Здание Пулковской обсерватории замечательно приспособлено к своей цели. Оно построено архитектором Брюлловым. С первого же взгляда на фасад этого здания можно сказать, что это обсерватория. Идея его принадлежала Вильгельму Струве. Брюллов как нельзя лучше понял ее и пожертвовал стилем для необходимых удобств; он все принял в расчет: установку инструментов, наименьшую потерю времени занимающихся и тому подобное. Кабинеты для научных занятий находятся в прямом сообщении с залами, где производятся наблюдения, с одной стороны, и с жилищами астрономов – с другой.

Закладка обсерватории состоялась с обыкновенным в таком случае торжеством 21 июня 1835 года. В то время, когда в Пулкове каменщики выводили стены новой обсерватории, в Мюнхене, Гамбурге, Берлине, Лондоне и Петербурге изготовляли для нее инструменты. Заказ инструментов был также поручен императором Струве, и это представляло собой весьма трудное дело. Нужно было не только пояснить механикам свои мысли, но и следить терпеливо за приведением их в исполнение. Помощником Струве в этом деле был один из его бывших дерптских учеников, Порт, прекрасно знакомый с астрономией и посвятивший себя изучению прикладной механики. Порту поручена была также доставка инструментов в Пулково.

Создание Пулковской обсерватории вообще составляло важное событие в ученом мире и возбуждало общий интерес. Русские астрономы спешили воспользоваться удобствами, представляемыми Пулковом для астрономических наблюдений. Пулковские мужики выкапывали еще яблони и перетаскивали свой скарб, в то время когда уже была готова временная деревянная башня, на которую астроном Фусс поместил пассажный инструмент и с восторгом навел его на шпиц собора Петропавловской крепости.

Заботы о будущей обсерватории главным образом лежали на Струве, но он обо всех своих распоряжениях отдавал отчет комиссии и с нею вместе обсуждал все встречавшиеся затруднения. Во всем же, что касалось непосредственно астрономии, труды его разделяли три молодых помощника: Фусс, Отто Струве и Саблер. Знаменитому астроному отрадно было видеть в числе своих энергичных и знающих помощников родного сына.

Открытию обсерватории предшествовало много хлопот. Переселение из Дерпта в Пулково для Струве с такой многочисленной семьей тоже было делом нелегким. Но вместе с тем все эти труды и хлопоты доставляли Струве наслаждение, потому что были сопряжены с осуществлением его идеи. Немало также и волнений пережил он в то время. Из разных мест прибывали инструменты, доставляемые в Пулково со всевозможными предосторожностями. Из Мюнхена их везли до Травемюнде в нарочно для того заказанных рессорных экипажах. В Травемюнде они вместе с присланными из Англии были сданы на пароход “Александра” для следования в Петербург. Вскоре после прибытия мюнхенских инструментов такой же груз пришел из Гамбурга. Центральный зал обсерватории был весь заставлен ящиками; число их доходило до ста двух. Пулковским астрономам пришлось немало потрудиться, чтобы установить приборы как следует без помощи сделавших их мастеров. Астрономов к тому же беспокоила мысль: не пострадали ли инструменты во время своего длинного пути, но, к счастью, оказалось, что они были получены в превосходном состоянии.

Можно себе представить, что испытывал Струве при виде в своих руках самых совершенных в то время инструментов – самых могущественных средств для изучения небесных светил.

Вопросы о строении Вселенной, неизменно занимавшие его ум, теперь более чем когда-нибудь требовали своего решения. От глубоких мыслей он, однако, быстро переходит к разнообразным практическим занятиям, которых от него, как мы видели, беспрестанно требовала новая обсерватория.

В “Description de l'observatoire central de Poulkovo” В. Струве мы находим подробную историю этого учреждения. В этом сочинении просвечивает любовь первого директора Пулковской обсерватории к своему детищу. День открытия ее – 7 августа 1839 года – был незабываемым днем в его жизни.

По повелению Его Величества, говорит Струве, все русские астрономы были приглашены для присутствия на этом празднике: Славинский из Вильно, Перевощиков из Москвы, Симонов из Казани, Кнорре из Николаева, Шагин из Харькова, Федоров из Киева, Паукер из Митавы, Савич из Дерпта, Лемм и Зеленый из Петербурга, Нервандер из Гельсингфорса. Академия присутствовала всем своим составом. Были приглашены также высшие сановники, послы иностранных государств, известные ученые, и все это блестящее общество ровно в 11 часов утра собралось в Пулкове. Когда прибыл министр народного просвещения, президент Академии наук Уваров, то адмирал Грейг как председатель комиссии передал от имени последней обсерваторию в его руки. Тотчас после этого начался молебен в центральном зале, и новое здание было окроплено святой водой. Затем директор произнес речь, в которой указал в нескольких словах на значимость этого праздника науки и выразил чувства благодарности августейшему основателю, министру, председателю комиссии и архитектору. Он напомнил астрономам обсерватории о важных обязанностях, которые налагает на них работа во благо науки и славы отечества, и обратился ко всем присутствовавшим русским астрономам с просьбой присоединить свои старания к тем, которые употребит Пулковская обсерватория для процветания астрономии.

10-секундный универсал Г. К. Брауэра (изготовлен в мастерской Пулковской обсерватории).

После речи директора присутствовавшим были розданы медали, выбитые в память основания Пулковской обсерватории, и все разошлись по залам для осмотра заведения.

Директор обсерватории и его сослуживцы, конечно, с нетерпением ожидали прибытия августейшего основателя: император посетил обсерваторию 26 сентября, причем Струве в продолжение двух часов докладывал государю об устройстве обсерватории, об употреблении и качестве инструментов и о значении для науки нового учреждения. Император с большим интересом слушал и вникал во все подробности дела. Затем он осмотрел саму местность и приказал разбить цветники вокруг обсерватории. Прощаясь, государь поздравил Уварова с тем, что в бытность его министром совершилось открытие обсерватории; в самых лестных выражениях высказал он свое удовольствие директору и, намекая на хорошо ему известные широкие планы Струве, спросил в шутливом тоне, вполне ли доволен директор обсерваторией? Ободренный приветливостью монарха, Струве ответил со свойственной ему откровенностью, что сегодня он чувствует полное удовлетворение, но не ручается, что через некоторое время ему не придется вновь ради интересов науки прибегнуть к великодушию Его Величества. За посещением государя последовали денежные награды всем служащим обсерватории. В. Струве получил сверх того орден Станислава I степени.

Такова была внешняя сторона создания и начала работ в Пулковской обсерватории. И в ней уже мы видим проявление знакомого нам характера Струве:

Вильгельм Струве в заключение своего описания Пулковской обсерватории говорит: “Пулковская обсерватория есть осуществление ясно сознанной научной идеи, совершившееся благодаря безграничной щедрости монарха”.

На самом же деле с основанием обсерватории не завершилось, а только началось это осуществление идеи. В то время в области практической астрономии разделение труда уже применялось в больших размерах. Каждая обсерватория избирала себе круг деятельности, определяющийся личными склонностями астрономов и внешними условиями. Гринвичская обсерватория, например, задалась главной целью изучить движения Луны и планет, уделяя также часть времени предметам, более или менее связанным с этой целью. Мы уже видели, какое глубокое значение придавал Струве Гринвичской обсерватории, которая во многих отношениях служила образцом для Дерптской. Отто Струве, говоря о плодотворной деятельности своего отца, высказал следующую очень верную мысль:

“Труды Пиацци, Бесселя, Вильгельма Струве и Аргеландера отличаются главным образом ясностью выбранных задач и неуклонной последовательностью в достижении намеченных целей, оттого-то им удалось принести так много пользы науке. Никак нельзя утверждать, что здесь все было следствием одних только необыкновенных умственных дарований, удивительного трудолюбия и благоприятных внешних условий. В этом убеждает нас опыт. Разумеется, все это играло важную роль, но сколько мы знаем людей, не менее одаренных от природы, таких же энергичных и, может быть, живших при более благоприятных условиях, деятельность которых пропала бесследно для науки; в то же время нам известны многие ученые, менее одаренные от природы и менее счастливые вообще, но оставившие бессмертные труды. Это объясняется только тем, что последние яснее сознавали свои цели и с большей последовательностью к ним стремились”.

Этой истиной как нельзя более был проникнут Струве, и ее влияние проявилось в деятельности первого директора Пулковской обсерватории. С самого начала он уяснил для себя, какого рода вопросам из области астрономии наиболее соответствуют климатические условия Пулкова, имеющиеся в распоряжении его богатые средства и так далее. Все это говорило в пользу звездной астрономии, в которой в то время более всего и нуждалась наука; этой областью астрономии после Бесселя занимались в то время немногие астрономы, главным образом Джон Гершель и Вильгельм Струве в Дерпте. То было поистине счастливое стечение обстоятельств. Географическое положение Пулкова наиболее отвечало занятию теми вопросами, которые предпочтительно перед всеми другими возбуждали интерес нашего астронома. Для изучения движения планет нашей Солнечной системы в высшей степени важно производить непрерывные наблюдения в течение целого года. Если бы Струве занялся этим изучением, то ни при каком усердии не достиг бы тех блестящих результатов, какие дают обсерватории, где возможность производить такие наблюдения существует круглый год. В то же время перерыв в занятиях мало сказывается на наблюдениях, относящихся к неподвижным звездам, если только хорошо воспользоваться благоприятным временем. Отдаленность Пулковской обсерватории от экватора также служит непреодолимым препятствием для правильного исследования планет во всех точках их пути.

Для звездной астрономии вообще необходимы сильные телескопы и самые совершенные измерительные приборы, которыми и располагала Пулковская обсерватория преимущественно перед всеми другими, и наука, так сказать, вправе была ожидать от новой обсерватории работ именно в этом направлении. Все эти обстоятельства были приняты во внимание Вильгельмом Струве, когда он решил посвятить деятельность Пулкова тому предмету, к которому сам чувствовал наибольшую склонность. В то же время предполагалось уделить внимание и другим вопросам астрономии, особенно относящимся к таким явлениям Солнечной системы, которые требуют для своего изучения дружного, одновременного содействия всех существующих обсерваторий. Пулково, столь богатое средствами для точных наблюдений, должно было всякий раз вносить свою лепту. Но всем таким работам отведено было определенное и ограниченное место, чтобы они не отвлекали силы от главных занятий. Каждый астроном Пулковской обсерватории должен был исполнять какую-нибудь часть тех научных работ, для которых воздвигнута была обсерватория.

Уяснив себе общие вопросы, касающиеся научной деятельности обсерватории, Струве обратил свое внимание на подбор сотрудников. Для того чтобы обсерватория служила науке, эти сотрудники должны были быть не только старательными наблюдателями, но прежде всего людьми, воодушевленными идеей, которая должна предшествовать наблюдениям и руководить ими. Струве обладал достаточным знанием людей и имел наметанный, зоркий глаз; он окружил себя молодыми людьми, которые обещали стать истинными учеными. В то время все служащие Пулковской обсерватории со своим директором во главе составляли дружеский союз, руководитель которого разрешал все встречавшиеся недоразумения, облегчал труды своих коллег, укреплял и воодушевлял их, особенно в первое десятилетие основания Пулкова, когда знаменитый ученый был еще полон сил, а сотрудники так нуждались в его указаниях. В самом начале Струве распределил между ними инструменты, находившиеся в его распоряжении, сообразуясь с намеченной заранее деятельностью каждого сотрудника. Наблюдатель мог, таким образом, изучить вверенный ему инструмент во всех его подробностях, узнать его преимущества и слабые стороны, чтобы приспособить его наилучшим образом к наблюдениям, извлечь все, что он может дать, и избежать ошибок, которые могут произойти из-за имеющихся в нем недостатков. Такое разделение труда содержит большие преимущества; между отдельными наблюдениями одного человека само собою устанавливается большая связность, нежели в том случае, когда одним и тем же инструментом пользуются разные лица; достигается большая точность наблюдений и не тратится много времени на предварительную подготовку. Наконец, каждый наблюдатель, являясь ответственным за свой инструмент, больше заботится о его сохранности. Для астронома же его инструмент – все равно, что для музыканта скрипка или для химика химический прибор, которому нет цены.

Многие дерптские ученики Струве последовали за ним в Пулково. Астрономы Пулкова по своей национальности и направлению научного поиска бесспорно принадлежали к немецкой школе астрономии, основателями которой можно считать Гершеля, Гаусса и Бесселя. Вильгельм Струве шел по следам этих героев науки, не отставая от них ни на шаг; он воспитал в духе этой школы своих многочисленных учеников в Дерпте и, перенеся эту школу в Пулково, пересадил ее на русскую почву. Этим объясняются тесные отношения Пулковской обсерватории с астрономами Германии. Самая живая связь существовала между Шумахером, альтонским астрономом, и пулковским Струве. Она имела благие последствия для нашей обсерватории. Шумахер издавал в то время “Astronomische Nachrichten” и потому находился в самых деятельных отношениях со всеми астрономами того времени; он пользовался ими также для поддержки Пулковской обсерватории. Аргеландер в Бонне и Ганзен в Готе и делом и словом помогали пулковским астрономам: Ганзен – по части теоретической астрономии, Аргеландер же – в области практической. Материальное и общественное положение Струве, разумеется, значительно улучшилось с назначением его директором Пулковской обсерватории, но, конечно, не оно составляло предмет его устремлений. Он был вполне счастлив в своем маленьком домике в Дерпте и не ради себя, а для пользы науки этот “большой корабль” искал себе большего плавания. Непритязательность Струве в материальном отношении и простота его нрава доходили до крайних пределов, и многие винили его в том, что все служащие в обсерватории начиная с директора получали очень скромное жалованье, размеры которого были определены императором по соглашению со Струве. Однако и при таких условиях новое учреждение дорого обходилось государству, но оно не только служило науке, а также распространяло по всему свету славу русского имени.

Савич в своих воспоминаниях о Струве говорил следующее:

“В XVII веке Людовик XIV считался покровителем наук во Франции и потратил огромные суммы на устройство Парижской обсерватории; она обошлась почти в два миллиона франков и вскоре по окончании оказалась неудобной для производства наблюдений, приводя долгое время в отчаяние французских астрономов. В этом отношении мы были гораздо счастливее: щедроты царские всецело употреблены на пользу науки. Во всех частях своих Пулковская обсерватория представляет действительно точное осуществление того, что требуется ныне для преуспевания астрономии, и того, что можно было сделать при современном состоянии оптики и практической механики. Сказанное нами было выражено многими учеными. Некоторые из известнейших иностранных астрономов приезжали в Россию для обозрения Пулковской обсерватории. Эри, директор Гринвичской обсерватории, писал Шумахеру: “Я убежден, что без прилежного и внимательного изучения всех сокровищ, находящихся в Пулкове, никакой астроном не может считать себя вполне знакомым с практической стороной нашей науки в том совершенстве, какого она теперь достигла; занятия астрономов и их точные способы наблюдений там столь же поучительны, как и самое устройство зданий, выбор и свойства инструментов”.

Американский астроном Ньюкомб, приехав из Америки в Пулково, нашел там так много для себя интересного, что возвратился на родину, не взглянув на нашу столицу. В памяти пулковских астрономов сохранились следующие слова Ньюкомба о нашей обсерватории: “Когда мне в Америке рассказывали о чудесном устройстве Пулковской обсерватории, я смеялся, потому что не мог поверить всему этому; теперь же, когда я приеду и буду в свою очередь рассказывать о том же, мои слушатели будут смеяться, также находя все это невероятным! ”