Глава 1

О порталах, портьерах и портретах

Три часа ночи. В дворцовых коридорах ни души. Даже слуги уже не слоняются в поздневечернем безделье и ещё не носятся сломя голову по раннеутренним делам. Казалось, весь замок вымер. Не нарушили гробовую тишину и каблучки принцессы, ибо Кандида Веридорская была очень осторожна и скинула обувь ещё в своих покоях. Из заклятий маскировки ей пока поддавался только полог невидимости, зато выходил он просто изумительно. Даже отец не мог распознать, если только нос к ноу с ним не столкнуться, и блокировать тоже! Принцесса скользила по пустым залам, незримая, но вполне слышимая и осязаемая. Путь её лежал подальше от собственных комнат. Зная любовь своих детей с завидным усердием рваться навстречу всевозможным неприятностям и сомнительным историям, его величество Кандор Х накрыл целое крыло дворца глушащий магию купол. Если король думал, что это остановит дочь, воодушевленную очередной задумкой, то он ошибся. А задумала Кандида как раз попрактиковаться в магии. Её способности открывались постепенно, и буквально на днях у нее получилось телепортироваться. Совсем недалеко, из одного угла внутреннего двора в другой, но все равно! Успех надо было закрепить! А отец, выслушав прибежавшую к нему прямо на переговоры с послами из соседней не особо дружественной Сараты дочку, заявил, что этом очень опасно заниматься без должной подготовки и обещал в ближайшее время найти Кандиде учителя. Но для принцессы ближайшим временем была грядущая ночь и никак иначе!

Стараясь отдалиться от отцовского купола, Кандида забрела в картинную галерею и не могла не остановиться напротив самого большого и своего любимого полотна, выбивающегося из общей череды парадных портретов веридорских монархов сразу по нескольним пунктам: во-первых, везде был изображен один человек или два, если супруги, а здесь — трое; во-вторых, все лица на этом холсте не носили корону и пока даже не претендовали на неё; а в-третьих, другие портреты изображали исключительно людей, а здесь…

Это был портрет детей Кандора Х. В центре на роскошном кресле, с гнутыми позолоченными ножками и обитыми бархатом широкими подлокотниками, восседает сама Кандида. Шикарное изумрудное платье как нельзя лучше подчеркивает пышную высокую грудь, тонкую талию и каре-зелёные глаза, про которые в народе частенько говорят ведьминские. Длинные пышные локоны, присобранные на затылке бриллиантовыми заколками, каштановой волной спускаются на обнаженные янтарные плечи. На изящной шее красуется настоящее произведение искусства — золотое колье с изумрудами, а на тонких запястьях — браслеты. Принцесса была невероятно хороша, собственно, поэтому она и любила смотреть на этот портрет, как в зеркало. У её ног сидит её единокровный брат Синдбад и восхищенно смотрит на неё. Сидит, потому что бастард, а таких обычно не изображают на парадных портретах, но если вдруг, то они сидят на полу, подобно шутам. Одет он в голубую рубаху, узкие темные брюки и мягкие чёрные сапоги, все ему очень идёт. От тоже очень красив, хотя у него и нет ни одной черты отца (а отец был для Кандиды эталоном всего, в том числе и привлекательности). Синдбад был точной копией матери, бывшей куртизанки Алис, которая до сих пор проводила ночи с королем: густые золотые кудри, небесно-голубые глаза, ямочки на щеках, светлая кожа и невероятно обаятельная улыбка. Ну ангел же!

Кандида взглянула и на него, улыбнулась — они с Синдбадом дружили с детства и он был её неизменным товарищем во всех шалостях, а если их ловили, всегда брал вину на себя. А вот третьему лицу не досталось ровным счетом никакого внимания принцессы. Эзраэля Одержимого, старшего сына Кандора Х, мало кто удостаивал взглядом. По всей стране его имя было под запретом. Отродье Хаоса! Никто не решался упомянуть одержимого демонами принца, осмелившегося устроить заговор против отца, но милостью короля не казнённого, а пожизненно изгнанного за пределы государства. Даже на портрете его изображение скрывала висящая сбоку портьера, так что Кандида его практически не помнила. В последний раз они встречались лет семь назад, тогда Эзраэль и совершил покушение на отца. С того дня он перестал быть Кандиде братом, ни разу она не вспомнила его добрым словом. А вспоминать, в общем-то, было нечего. В своё время принц и принцесса редко виделись, почему Кандида и сама не знала.

Вдоволь налюбовавшись портретом, принцесса проверила наличие глушащей магии и, не удержавшись, самодовольно хмыкнула. Нет купола! Так, теперь собраться, прыгнуть через пространство и… раз!

 

Глава 2

О сеновалах, магах и бродягах

Портал сработал и послушно перенёс Кандиду. Только один минус: неизвестно куда. Хотя был и плюс: она свалилась на что-то мягкое… вернее, на кого-то.

— Хэй! — раздался мужской недовольный крик. — Слезь с меня! Ты…!

Дальше он начал перечислять различные нелестные определения, которые, судя по всему, относились к ней, Конде!

— Ой, да пожалуйста! — фыркнула принцесса, сползая с этого обладающего богатым словарным запасом субъекта. — Можно подумать, на вас каждый день красавицы с неба сваливаются! — и критично осмотрела его взглядом.

Мда, надо признать, что последнее ее утверждение вполне вероятно. Смазливые девицы, возможно, и не с неба сваливались, но запрыгивали на него уж точно. Во-первых, мужчина, на которого ей посчастливилось вывалиться из портала, оказался молодым и привлекательным. На вкус Конды, даже красавцем. Смуглая кожа, правильные черты лица, чёрные, как смоль, волосы, большие карие глаза, широкие плечи и стройная фигура. Прямо как эталон, как отец! Во-вторых, даже то, что незнакомец спал в шаланде с сеном (и занесло Кандиду именно сюда), не давало обмануться насчёт его происхождения. В нем с ходу угадывался аристократ, причём не из мелкопоместных дворянчиков, порой клянчивших милостыню хуже нищих и злостно игнорирующих кредиторов, а из облеченного деньгами и властью древнего рода. Взгляд, выражение лица, даже манера развалиться на куче сена — все невероятным образом показывало его породистость. Ну и в-третьих, обретающиеся неподалёку ножны с мечом и небольшой, но, сразу видно, искусно сделанный арбалет с колчаном красноречиво намекали, что это воин, а это в Веридоре очень и очень почётно.

Незнакомец тем временем тоже долго изучал её взглядом. Мда, вид у неё, конечно, сейчас непрезентабельный. В одной длинной ночной рубашке на тонюсеньких бретельках (она ж не собиралась уноситься за пределы дворца!), с распущенными волосами, наверняка растрепавшимися во время перехода, ненакрашенная (хотя это меньшая из бед, у неё итак яркие выразительные черты лица).

— То есть вы, леди, считаете, что я должен обрадоваться падению на меня незнакомой, но красивой женщины?

Ага, значит все-таки признал в ней леди! Нет, определённо, мысль, что она выглядит как благородная дева, даже завалившись в одной ночной рубашке на незнакомого мужчину в шаланде сена, была очень приятна.

— Я считаю, лорд, что у вас нет причин возмущаться. Я же не воплю из-за того, что вы тут разлеглись на том месте, куда я перенеслась, облапали меня, словечками разными окрестили…

— Облапал? — по его губам скользнула предвкушающая, пошловатая улыбка, заставившая сердце Кандиды обеспокоено подпрыгнуть и удариться о рёбра. — Такая благородная и, насколько я могу судить, невинная леди выражается такими словами… Думаю, вас несильно задел мой короткий поток чистосердечных высказываний. Что же касается места, куда вы перенеслись… Что ж, я не знал, что это лично ваша шаланда. Говоря по правде, мне и в голову не могло прийти, что здесь среди ночи окажется юная леди в подобном виде. Возможно, я мешаю романтическому и не особо целомудренному свиданию…

— Замолчите немедленно, лорд, иначе вам потом придётся отвечать за оскорбление чести благородной дамы, — хмуро предупредила его Конда, хотя в душе понимала, как все со стороны выглядит. Поразмыслив, она все же решила извиниться.

— Не стоит, леди, — отмахнулся от неё мужчина, продолжая буровить её пристальным взглядом, как будто хотел проглядеть в ней дырку, и ненавязчиво пододвигаясь к ней. — В конце концов, вы правы, общество красивой дамы мне приятно. Но ради всех Богов, скажите, зачем вам понадобилось среди ночи переноситься порталом в эту шаланду в столь… не способствующем прогулке наряде?

— А какие у вас претензии к моему наряду? Собственно, какими бы они ни были, ради вашей прихоти я его не сниму!

— Ну что вы, леди! Женщин я предпочитаю раздевать сам.

— Ну знаете, это уже наглость! — воскликнула Конда, вскакивая на ноги и бросаясь прочь из шаланды, как оказалось, на набережную.

Город встретил её промозглой ночью. Только сейчас принцесса спохватилась, что перенеслась босиком. Если в шаланде сено грело оголённые стопы, то мостовая явно была настроена не так дружелюбно к непредусмотрительной девушке. И тёмные переулки тоже…

— Куда спешишь, красотка? — раздался из-за ближайшего поворота прокуренный голос, и Конда поняла, что пора бежать. Только было уже поздно. С другой стороны улицы на неё надвигалось трое, судя по всему, нетрезвых субъекта, уже заметившие её. У принцессы мелькнула шальная мысль прыгнуть в Вихру и добраться до дворца вплавь. Продрогнет, конечно, и простудится, зато ноги унесёт.

Она бы осуществила свой план, если бы её внезапно кто-то не хватил за плечо. Решив, что это один из бандитов, Конда резко развернулась, чтобы как минимум врезать ему кулаком по физиономии, а рука у принцессы была не по-женски тяжёлая, но это оказался незнакомец из шаланды, который, оказывается, бросился за ней. Ничего не говоря, мужчина оттеснил её к ближайшей стене и встал перед ней. А бродяги всё стекались и стекались… Теперь Конда насчитала человек двадцать.

— Кошельки, господа хорошие! — крикнул один из них.

— Ха, у лорда, может, и завалялась пара монет в кармане, а с девки-то явно взять нечего… разве что исподнее! — пророкотал второй.

— Ну так она нам другим заплатит! — загоготал третий… и тут же издал предсмертный хрип — незнакомец молниеносным движением проткнул его мечом насквозь.

Бродяги завыли, загудели, и ближайшие кинулись на лорда, как свора бешеных псов. Он без труда упокоил их, вот только бандитов было много, а он — один. А если среди них затесался владеющий оружием и ещё не в стельку пьяный?

— Бросьте в них что-нибудь атакующее, что ли, — крикнул Конде через плечо лорд.

Принцесса растерялась. Она умела ставить превосходные щиты и могла отбить практически любую магическую атаку, но вот боевых заклинаний для нападения не знала! Это обученные маги могут все, а она-то! Еще отец с детсва учил Конду обращаться с мечом и метать ножи, в чём она особо преуспела. Только ведь никакого оружия она тоже не взяла!

— Боги, вы магиня или нет? — незнакомец даже раздоражённо обернулся к ней и, получив неуверенный кивок, как гаркнул: — Тогда спасайте, демон вас побери, свою жизнь! Бейте!

Бить было нечем, но Конда вспомнила всё, что знала, в том числе и бытовую магию. Увеличив количество воды и подкорректировав её температуру в заклинании поливки цветов, она выплеснула на ближайшего бродягу целую бочку кипятка. Лорд не удержался от изумлённого взгляда в её сторону, потом всё же спросил:

— Домой перенестись сможете, леди?

Конда неуверенно пожала плечами.

— О Боги, за что же вы свалились такая на мою голову! — воззвал к небесам мужчина, вновь поворачиваясь к бродягам.

Слова хлестнули Конду огненной плетью. Это он что, так намекнул, что она бесполезна?! Да он… да она… Девушка максимально сконцентрировалась и рванула через пространство… раз! И она во дворце, в своей комнате.

Не озаботившись своим внешним видом, даже не накинув пеньюар, Кандида бросилась к дозорному посту и приказала отряду стражей немедленно прочесать всю набережную. Всё же бандитов было очень много…

Наутро ей доложили, что нашли около трёх десятков зарубленных бродяг. Лорда среди них точно не было.

 

Глава 3

О народных праздниках, «черных колпаках» и «священных браках»

К счастью, отец не узнал о её ночной вылазке, что не только освободило Конду от нравоучительного разговора, но и позволило ей без труда улизнуть вместе с Синдбадом в город следующей ночью.

Над Веридором, как и над всеми магическими государствами, кроме заморского восточного Порсула, стоял Отче, духовный и религиозный «лидер». Официально его почитали чуть ли не святым, но открыто проводимая политика террора вызывала всё большее недовольство среди населения. Правда, мало кто осмеливался возражать Отче, поскольку этот наместник Единого мог объявить страну пристанищем еретиков и «сплотить все благочестивые государства в борьбе с паршивой овцой», объявив Священный поод во имя веры. Одним из немногих, кто пресекал откровенные бесчинства, был король Веридора Кандор Х. Несмотря на то, что когда-то он был женат на чёрной ведьме с примесью демонической крови и что он противостоял искоренению язычества из Северного Предела, его величество поклонялся Единому и воспитывал своих детей с почтением к вере, с той лишь оговоркой, что перегибать палку и ударяться в фанатизм не стоит. Так вот Отче придумал другой способ просочиться в Веридор: он посылал на «искушаемую демонами землю» паломников, прозванных в народе «чёрными колпаками». Вскоре они образовали свой собственный орден и даже построили церковь на окраинах столицы. Кандор, конечно, скрипел зубами, глядя на «посланников, несущих в Веридор святое слово Отче», но просто так вышвырнуть их из страны не мог. Внешне их дела были направлены исключительно на благо: искоренять блуд и пьянство, — правда, методы были весьма неоднозначные. Чего только стоило насильное венчание, собственно, проституток и пьянчуг. Но ничего поделать с этим «священным» беспределом никто не мог, так что старались просто не пересекаться с «чёрными колпаками».

Кроме улучшения морального облика населения, «чёрные колпаки» ещё и изгоняли «ересь во всех её проявлениях», как они называли некоторые древние традиции этих земель. К языческому культу относили и праздник Весны, на который и улизнули по-тихому Синдбад и Кандида. Во дворце, конечно, устраивались балы в честь открытия нового сезона, но молодым людям хотелось попасть именно на вечерние народные гуляния в бедные кварталы города, которые встречали Весну песнями и плясками, несмотря на негодование Отче.

Кандида обожала народные праздники. На один день город преображался, расцветал яркими красками, благоухал сладкими дурманящими ароматами весенних соцветий, наполнялся музыкой, песнями и смехом. Горожане водили хороводы прямо на улицах, а на площадях кто танцевал, кто пел, в кто показывал фокусы. Конда любила выбегать в центр площади и выступать с чем-нибудь эдаким, чтобы вся толпа смотрела только на неё и аплодировала. Синдбад, неизменно сопровождающий её во всех аферах, всегда становился в первый ряд и широко улыбался, слушая, как она декламирует куплеты, или любуясь, как она пляшет, словно цыганка, размахивая полами солнцевидной юбки и взметая распущенными каштановыми локонами. Однажды он заявил сестре, что в ней пропал скоморох. И всё бы ничего, только сказал он это при отце, а ему совсем не следовало бы знать об их ночных вылазках. Слава Единому, Кандор Х, видимо, о чём-то задумался и погрузился глубоко в воспоминания, так что в тот раз пронесло.

Когда выбирались в город, Кандида и Синдбад всегда одевались в давно припасённые одежды слуг и разыгрывали влюблённую парочку. Многие бабушки умилялись, глядя вслед миловидной горничной и такому же красивому лакею. Рука Синдбада всегда лежала у сестры на талии, иногда он оттеснял её от толпы под тени раскидистых деревьев и там целовал. Конда не сопротивлялась, наоборот, льнула к нему ближе. Это казалось ей частью сказки, в которую она попадала на празднике.

Вот и в этот раз Синдбад утащил её к углу дома и, притиснув к стене, накрыл её губы поцелуем. Кондида привычно ответила ему, нежные пальчики зарылись в золотые локоны и взлохматили их, а его руки, как и всегда, прижимали её все сильнее и ласково поглаживали спину… И вдруг сказка кончилась. Молодые люди сначала не обратили внимания на крик где-то вдали, а потом началась какая-то суматоха: кто-то куда-то бежал, кто-то бранился на чем свет стоит, кто-то вопил нечто бессмысленное, — но юной принцессе и «золотому бастарду» было дело только до их идиллии. Фарс и всеобщая паника вклинилась между ними, заставив опомниться, только тогда, когда Синдбаду кто-то врезал по затылку. Он рухнул, как подкошенный, на мостовую. Конда сразу поняла: «чёрные колпаки»! Но вместо того, чтобы броситься прочь, как остальные горожане, она опустилась рядом с братом, из-под затылка которого медленно расползалась багровая лужа, и проверила пульс. Жив!

— Шлюха! — прогремел грубый голос у неё над головой, и на спину легла плеть.

Конда вскрикнула, но не от боли, а от неожиданности, и тут же взвилась, сверкая глазами на «чёрного колпака», осмелившегося поднять на неё руку и уже занёсшего плеть для второго удара. Скорее всего, он же ударил Синдбада. Принцесса ловчее кошки подскочила к нему и впилась когтями в толстую, лоснящуюся физиономию. «Колпак» издал нечеловеческий крик, но Конду это не покоробило. Кто-то осмелился бить её и её брата! Удар невидимого противника, со всей дури обрушившийся на затылок, отправил девушку в забытье…

Очнулась Конда от того, что её окатили ледяной водой, да не из ушата, а из целой бочки, судя по количеству. Она лежала связанная на соломе, скорее всего, в конюшне, а худощавый священник, соляным столбом высившийся над ее раскинувшимся у его ног телом, замогильным голосом вещал о её распутстве и каре Единого, что падёт на каждую прелюбодейку. Но Отче милостив и даст заблудшей душе шанс на искупление. Дабы она бросила свою срамную профессию и смогла обратить свои помыслы к Единому, её немедленно обвенчают с таким же богопротивным грешником, как она, и — дай Небеса! — они помогут друг другу изгнать демонов из своих душ и прожить достойную и благочестивую жизнь. Во время всей этой заунывной тирады, которую священник, видимо, произносил в тысячный раз, Кандида не вымолвила ни слова лишь потому, что ей заткнули рот какой-то грязной, вонючей тряпкой, которую она никак не могла выплюнуть. Но пару раз ей всё же удалось лягнуть священника связанными ногами. Слуга Единого только поджал и без того тонкие губы и, нагнувшись, принялся расстёгивать корсаж её платья. Не отказав себе в удовольствии пощупать женскую грудь, священник удостоверился, что на ней есть распятье, и объявил, что раз она поклоняется Единому, то в мужья ей дадут язычника, чтобы она своим примером смогла вывести его на путь истинный. Затем здоровенный детина, который, скорее всего, и вылил на неё целую бадью чужом не заледеневшей воды, осклабившись, перекинул Конду через плечо, смачно шлёпнул пониже спины и понёс из конюшни в маленькую обшарпанную церквушку «чёрных колпаков». Осознав бесполезность сопротивления, Кандида просто растянулась на широком плече. В конце концов, через несколько минут это всё закончится. Избежать венчания — немудрена задача. Всего лишь надо назвать первое попавшееся имя, чтобы его записали в церковную книгу. А уж перед ликом Единого подобный обряд силы точно не имеет, потому что Он признаёт только добровольный союз сердец. Эту замечательную мысль ей подкинул Синдбад. Сама-то она раньше не попадалась «чёрным колпакам», а вот он пару раз уже «женился». Поговаривали, что и консумировать браки успевал чуть ли не отходя от места, в пресловутой конюшне.

Конду притащили в храм и нацепили на голову кружевную мантилью, закрывающую спереди лицо. Мол, так положено по свадебному обряду. Затем её подвели к алтарю и оставили за спиной жениха. Из-за проклятой ткани Конда не могла толком рассмотреть даже спину «наречённого», хотя, в сущности, это её мало интересовало. И гораздо больше мантильи раздражала тряпка, которую так и не вынули у неё изо рта, и громила, который, будто бы удерживая связанную и уже не вырывающуюся Конду, всё норовил запустить свои лапищи ей под корсаж, который эти гады священнослужительные так и не потрудились застегнуть. Священник быстро оттараторил слова обряда, заявив, что и жених, и невеста согласны, и провозгласил их мужем и женой. Незнакомцу, отныне значащемуся в церковных книгах как супруг, позволили обернуться и взглянуть на жену. Наверное, такой же бедолага, как и она, не успевший удрать с праздника. Конда не старалась рассмотреть его, все мысли принцессы были о том, как бы поскорее вырваться отсюда.

Тут состоявшийся жених, вопреки установленному порядку, стремительно приблизился к Кандиде и протянул руки к её груди. Странно, но Конда даже не дёрнулась. А мужчина, не обращая внимания на возмущённые вопли священника: «Бесстыдники! Безбожники!», — застегнул на ней корсаж и откинул с лица мантилью… Взгляд Конды упёрся в красивое смуглое лицо, и правильными аристократическими чертами, в которых сразу чувствовалась порода… Лицо знакомого незнакомца.

Дальше дело пошло веселее. Видимо, молодые уже совсем утомили священника, поэтому он сам подтащил к ним толстенную книгу, не став ждать, когда они оторвутся от созерцания друг друга и соизволят-таки обратить на него внимание, и сделал пометку о венчании. Имени незнакомца Конда не запомнила, да и оно, скорее всего, было вымышленное, как и у неё, а сама назвалась:

— Констанция Мервар.

На том их и отпустили с миром.

Кандида не помнила, как выходила из храма, настолько была поражена очередным появлением незнакомца из шаланды. Выводил он её за руку, как и положено супругам, не очень знатным и состоятельным, и повлёк к стоящему (не привязанному, а свободно стоящему!) за оградой оседланному коню. Через спину животного была перекинута потертая походная сумка, не особо набитая вещами, с одной стороны к ней с помощью специального кольца прикрепили арбалет, соседствовал с ним колчан арбалетных болтов, а с другой — длинный меч, уже успевший показать себя Конде во всей красе.

— Мрак! — окликнул незнакомец… коня?!

Действительно, лошадь, до этого невозмутимо глазеющая по сторонам и явно недоумевающая, что хозяин забыл в этой убогой церквушке на окраине столицы, сперва дернула ушами, уловив властный голос, затем повернула морду в их сторону и степенно, с чувством собственного достоинства зашагала к ним!

— А-а-а… — выдавила из себя Кандида, таращась на это аномальное животное.

— Мой конь Мрак, — с усмешкой представил своё средство передвижения лорд, и, повернувшись к коню, сказал уже ему: — Хозяйка.

Жеребец недоверчиво всхрапнул, затем потянулся к Конде, широко раздувая ноздри, поизучал её пару секунд, а потом ткнулся мордой ей в плечо.

— Ты ему понравилась, — обрадовал мужчина, потрепав лошадь по холке.

Кандида понятия не имела, как к этому относиться, поэтому тоже принялась гладить Мрака. Как-то совсем незаметно рука незнакомца подобралась к её ладошке, накрыла её и нежно погладила, затем порывисто сжала тонкие девичьи пальчики.

— Моя! — прозвучал вроде бы тихий шепот, но в нём Кандиде померещился утробный звериный рык.

В следующий миг её подхватили за талию и ловко усадили, чуть ли не забросили, на женский манер в седло. От неожиданности Конда вздрогнула и ухватилась двумя руками за луку.

— Боишься? — раздался за её спиной тёплый голос (и когда только успел запрыгнуть на коня?), и стальные руки обхватили её сзади, прижав спиной к мощной груди. — Я гнать не буду.

Конда презрительно усмехнулась и строптиво передёрнула плечами. Она? Боится лошади? Ха! Да она уже в семь лет без седла скакала на не объезжанных жеребцах!

— Наездница… гордая, — довольно хмыкнули у неё над ухом и вдруг легко поцеловали в висок.

Принцесса тут же резко обернулась, но ответом её гневному взгляду была лишь лукавая улыбка. А ещё её даже не думали отпускать или хотя бы ослабить хватку.

— Мрак, к северным воротам. Медленно, — скомандовал лорд… и лошадь, словно поняв, подчинилась!

Так они и ехали через столицу под мерный стук подков о мостовую. Кандида так залюбовалась на чудо-коня, которым не надо было управлять поводьями, что только когда до городской стены оставалось не больше двух кварталов, спохватилась:

— А куда мы едем?

— В Северный предел, — отвечал незнакомец — «муж», сильнее прижимая её к себе. — Это в некотором смысле моя историческая родина. Необыкновенное место. Знаешь, я немало странствовал, но места красивее не видал. Представь, в лесах раздолье для охоты, среди заснеженных горных вершин гуляет эхо, а озёра зимой превращаются в сверкающие зеркала…

— Там холодно, — прервала его Кандида. — А я люблю солнце и жару!

— Хм, солнце и жару… А море? Видела когда-нибудь? — и, получив отрицательный ответ, предложил. — Тогда давай в Порсул. Говорят, Восток — это волшебство в чистом виде. Что ж, никогда там не был, но не прочь, чтобы наш дом был там.

— У меня уже есть свой дом! — возмутилась Конда. — Здесь, в столице! Вы никуда не увезёте меня!

— «Ты», — поправил её мужчина.

— Да хоть «они»! — вспылила Конда. — Я с вами не поеду.

— Поедешь, — спокойно возразил лорд. — Ты теперь моя.

— Вы что, про женитьбу?! Про этот фарс?! Да ведь это же всё чушь! Я выдумала имя, нас не обвенчали!

— Я тоже назвался демон знает кем. Но ради справедливости должен заметить, что даже если бы нас обвенчали по всем канонам, это бы ровным счётом ничего для меня не значило, потому что я не поклоняюсь Единому.

— Вы — еретик?! — ахнула принцесса. А она-то думала, просто охотник до уличных праздников и веселья.

— Я — язычник, как и большинство северян. Это религия моей матери, и я не собираюсь от неё отрекаться.

— А отца? — непонятно зачем спросила Конда.

— А отца у меня больше нет, — глухо отвечал мужчина, и девушка поняла, что наступила на больную мозоль.

Но вот впереди замаячили северные ворота города, и принцесса предприняла ещё одну попытку воззвать к разуму «мужа»:

— Я ведь даже вас не знаю, и вы меня.

— Я знаю, что ты — моя пара. Я почувствовал это сразу, как только взглянул в глаза той леди, свалившейся на меня из неумело построенного портала в шаланде сена… Ты сказала, «Констанция Мервар»? — горячее дыхание обожгло нежную кожу на шее. — Я буду звать тебя Конни… моя Конни.

Это обращение подействовало как ушат холодной воды. Что? Как?! Ну уж нет, она — Конда, такое имя ей дал отец! Что там муженек вскользь упомянул? Что портал её был выстроен неумело? Ха, это ещё надо посмотреть!

Сосредоточившись, Кандида отчётливо предствавила картинную галерею дворца… ну, и раз!

 

Глава 4

О короле, красоте и палаче

На этот раз перемещение не подкинуло сюрпризов, и Конда оказалась именно там, где хотела, то есть прямо напротив своего любимого портрета. Она уж собиралась выдохнуть с облегчением, но не тут то было: из-за закрытых дверей послышались чеканные шаги, в которых принцесса без труда узнала отцовские. При желании Кандор Х мог ходить, ступая тихо и мягко, словно хищник на охоте, но чаще во дворце слышалась маршовая солдатская походка, отточенная в годы юности короля. Отец направлялся прямиком в галерею… Посреди ночи? Зачем?! Отвечать на эти вопросы времени не было совершенно. Крутанувшись на каблуках, Конда быстро оценила расстояние до противоположного конца галереи. В принципе, можно добежать, но… интересно же, почему отцу вздумалось побродить по ночному замку, к тому же он явно с кем-то разговаривал. Миг — и Кандида, приняв решение не надеяться на сотворенный собственными руками полог невидимости, ибо Его Величество мог почувствовать колебания магического фона, притаилась за бархатной портьерой, скрывающей изображение Одержимого принца — единственный возмутительный недостаток этой прекрасной картины!

Хлопнула дверь, и решительные шаги короля устремились прямо к Конде. Принцесса уж было подумала, что отец как-то засек её, как вдруг раздался тихий и какой-то замученный голос лорда Дива, главного министра Кандора Х:

— Мальчик мой, это бесполезно. Зачем тебе его видеть?

Что это с ним? Лорд Див всегда отличался замечательным здоровьем и находчивостью, и такая интонация была ему вообще не свойственна. Выше двух метров ростом, непомерно широкий в плечах, с густыми пшеничными локонами, золотистым загаром и раскосыми зелеными глазами, он воплощал в себе силу и величие, а во время советов ему никто не осмеливался перечить. Да что говорить, сам король прислушивался к нему и считал не просто министром, а другом, причем почти единственным. И вот сейчас голос этого кошмара всех взяточников звучал в ночной тиши надломлено, обреченно.

— Я должен увидеть его. Может, я что-нибудь забыл, может, не так представил.

— Нет, Кандор, и ты сам это знаешь. Ты не мог забыть сына даже за столько лет. И в заклинании ты не ошибся.

— Что-то пошло не так, — продолжал твердить король, стоя в шаге от затаившей дыхание дочери.

— Почему ты не понимаешь очевидного, сын? Ты ошибся. Я бы почувствовал приближение демона. В конце концов он очень молод, и неконтролируемые выбросы магии неизбежны. Но магический фон по всему городу относительно спокоен. Да и связь по крови осечек не дает. Сын не откликнулся на слабый зов, значит, не услышал.

— Или не считает меня отцом, — сдавленно проговорил Жестокий король.

Шаги удалились к противоположной стене, видимо, венценосец привалился к ней. Конда осторожно выглянула из-за портьеры и увидела темную фигуру отца. О своей внешности Кандор Х заявлял: «Знаю, что не смазливый, и горжусь этим». Однако «не смазливость» не мешала Жестокому королю покорять женские сердца. Он был далек от общепринятого эталона мужской красоты. Высокий и худощавый на первый взгляд, король скрывал под рубашкой и камзолом широкие, немного сутулые плечи, развитую мускулатуру и каменный пресс. Жгучий брюнет, с матовой бледностью, соболиными бровями, мужественными и слегка хищными чертами, белоснежным оскалом и большими блестящими черными глазами привлекал взгляд. Война оставила след на нем: от скулы багровой полоской вверх через щеку тянулся глубокий шрам, оставленный корсарской саблей, рассекал бровь, отчего правый глаз причудливо прищуривался, и терялся под темными прядями на лбу; в последнем сражении с Саратой король, как всегда ведя своих воинов в бой, получил ранение в ногу и теперь едва заметно прихрамывал. Сейчас нескладная мужская фигура тяжело оперлась обеими руками о стену и низко опустила голову. Таким подавленным подданные никогда не видели Его Величество Кандора Х Жестокого. Слабость король показывал только близким, которых, увы, с течением времени становилось все меньше.

— Сынок, — министр Див подошел к отцу и положил руку ему на плечо, — то, что ты изводишь себя, ничего не принесет.

— Я не могу не думать о нем. Я вижу его каждую ночь, слышу его крики… Скажи мне, Див, что я за чудовище? Я мучил сына всю жизнь: отнял его у матери, хотел утопить в реке, как котенка, бросил на попечение чужим людям, выгнал из своей жизни как напоминание о погибшей жене, которую я не смог спасти, пытался забыть его, нянчась с другим ребенком, забрал у него горячо любимую сестру, услал далеко от дома на целых четыре года, приговорил… О Единый, да я же палач собственного сына!

— Хватит! — оборвал его министр. — Если бы ты не любил сына, ты бы не плакал, когда казнил его, и не мучил сам себя вот уже семь лет подряд. Ты совершал ошибки, но в смерти Вэллы твоей вины нет, также как и в демонической сущности вашего ребенка. Что же касается суда и казни, то тут никто, и я в том числе, не осудит тебя. Заговорщики должны быть казнены, и, если твой сын покушался на твою жизнь, ты не мог не наказать его. Скажу честно, я был уверен, что ты подпишешь ему смертный приговор. И даже так ты все равно был бы прав.

— Див, не проходит и дня, чтобы я не думал о том покушении. Я помню все до мелочей. Я стою у стола у себя в кабинете и перечитываю торговое соглашение с Порсулом. Садиться не стал, потому что весь день головы не поднимал от бумаг и отсидел все, что можно. И вот, кажется, составил приемлемый для обеих сторон договор, крайне невыгодный Сарате. Сын, как всегда, вошел без стука, но он не таился, просто подошел и будто бы ждал, когда я закончу, чтобы поговорить. Вроде он даже в договор заглянул и, чтобы рассмотреть размеры пошлин, шагнул ближе. Я сразу же заметил кинжал у него на поясе. Он как-то нервно сжимал рукоять. Я был готов к тому, что он придет, даже ждал его. Помнил твои слова про демоническую сущность и ждал, когда и как проявит себя демон. Я был готов к удару. Не поворачивался, не спрашивал его ни о чем, просто стоял, ничем не защищенный. Гадал, ударит или нет. А потом тьма в один миг заволокла все внутри. Я отчетливо помню это, панику, разлившуюся в груди, и Жизнь, которая вдруг начала захлебываться чужеродной силой, скорее всего, магией Смерти, и отпускать меня.

— Погоди-ка, — прервал короля Див, — он же напал на тебя с кинжалом, магии и в помине не было.

— Была, друг. Я же не ума лишился! Сперва меня ударили магией Смерти, чем-то таким, чем в меня раньше не попадали, и только потом пошел в ход кинжал.

— Вот тебе и задачка! — присвистнул министр. — Кандор, да чем в тебя только не попадали! Может, у тебя тогда просто в глазах потемнело? Ну не было там магии! Всплеск был, но это может просто сущность принца взбрыкнула. А нашли тебя на полу, и не было на тебе никаких чар и заклинаний, зато имелся кинжал в груди, который сын вогнал по самую рукоять. Даже если на тебя первым напал не он, как ни крути, а кинжал тебе в сердце прилетел от него.

Кандор тяжелоо вздохнул и покачал головой:

— Магией бил не он. Точно знаю, если бы мой сын захотел убить меня темным заклинанием, особенно когда я не защищался, у него бы хватило сил. А кинжал… он же прекрасно понимает, что с моим Даром Жизни кинжалом меня можно убить, только отрезав голову или выпотрошив, но никак не одним ударом, пусть даже точно в сердце. Я думал, оружие зачаровано, но нет, это просто бесполезная железка против магистра Светлой и Темной магии… Я должен был разобраться во всем перед тем, как казнить. Я обязан был хотя бы выслушать его.

— Так почему не выслушал?

— Боялся, — признался Жестокий король. — Боялся услышать страшную правду. Что он ненавидит меня и пришел убить ради своей одержимости.

— То есть сам ты в виновность сына не веришь, — подвел итог министр.

— Да, — уверенно отвечал Кандор. — Вроде все очевидно, но я чувствую, что он не виновен. И если это действительно так, то нет мне прощения ни за земле, ни на небесах. Я же сломал его, Див. Отнял все: семью, родину, имя, титул, магию, уважение.

— Ты оставил ему жизнь.

— И понятия не имею, правильно ли поступил. Ты не представляешь, Див, как я хочу и одновременно не хочу его возвращения. Хочу вернуть домой, вновь назвать своим сыном и подарить ему родительскую любовь, которой он от меня так и не дождался. И снова боюсь! Единый, какое же это мерзкое чувство — страх! Постоянно бояться за всех: за Алис, Синдбада, Конду… особенно за Конду.

— Видимо, намного больше «хочешь», чем «не хочешь», раз тебе мерещится его приближение средь ночи.

— Ладно, — шумно выдохнул Кандор. — Что у нас завтра?

— Большой совет, на повестке дня обсуждение бюджета, — отрапортовал министр.

— Ну, это мы переживем. Что еще?

— Отбор преподавателя для Ее Высочества принцессы Кандиды Веридорской, — пафосно продолжал лорд Див.

Король нежно улыбнулся. Дочка, гордость всей его жизни…

— И встреча посольства от Отче! — торжественно завершил первый министр.

Кандор чуть-чуть не застонал.

— А их никак не развернуть, нет? — скривившись, спросил король.

— Уже пересекли границу, — безжалостно убил последнюю робкую надежду лорд Див.

Жестокий король только вздохнул и побрел по галерее к дальним дверям.

Кандида стояла за портьерой и боялась вдохнуть. Они же только что говорили про Эзраэля! Про Одержимого демоном опального принца! Она никогда не спрашивала у отца о том заговоре, просто знала, что старший брат пытался убить его, за что по закону полагалась смертная казнь, но Кандор Х смягчил наказание до выжигания магии и пожизненного изгнания из Веридора. Но Кандида понятия не имела, что отец до сих пор терзается мыслями о том дне и не верит в то, что его атаковал сын. Тут сознание обожгла мысль, что она только что, вжимаясь в любимый портрет, прильнула к Одержимому принцу затылком и спиной! Принцесса выскочила из-за портьеры… и столкнулась с насмешливым взглядом еленых глаз лорда Дива. Точно, она ж его шаги не слышала!

— Громко дышишь, — двумя словами министр ответил на все вопросы. Да, за ним водились такие вещи: запредельный слух, ястребиное зрение и обоняние похлеще, чем у оборотней. Но уж кого-кого, а лорда Дива можно не бояться, он отцу не сдаст.

— Мы с Адом в городе гуляли, — мило улыбнувшись, сказала Конда.

— Знаю, — кивнул министр. — Я час назад забрал его и лечебницы. Неслабо так его отделали «колпаки». Понятия не имею, как он завтра отцу будет объяснять, что за художества у него на лице. А ты-то как?

— А я замуж вышла, — прозвучало громкое заявление, а следом за ним по галерее разнесся заливистый смех.

— Спешите, Ваше Высочество, ваша первая брачная ночь уже наполовину прошла, а вы еще не в постели, — усмехнулся лорд Див и растаял в воздухе. Вот как у него так получается?! Даже портал строить не надо.

Конда уже развернулась к своему крылу и даже сделала пару шагов, но остановилась. А что она вообще знала про Эзраэля? Попыталась хоть что-нибудь вспомнить, но ничего, белый лист. Что за глупость, виделись же они когда-то!

Идея возникла в долю секунды и тут же была реализована: принцесса вернулась к любимому портрету, не удержавшись, пару секунд полюбовалась собой, и резко отдёрнула портьеру. С картины на неё глядел высокий темноволосый юноша, со стройной широкоплечей фигурой и красивым смуглым лицом с правильными аристократическими чертами, в которых сразу чувствовалась порода… Лицо незнакомого знакомого.

 

Глава 5

О зельях, словах и именах

Не успел Синдбад продрать глаза после развеселой ночи, как требовательный стук в дверь огласил всю комнату. У него не было хором, как у законных детей короля, но скромная обитель бастарда, без слуг и излишеств, его вполне устраивала: широкая кровать, шкаф, пушистый ковер, секретер у высокого окна и небольшая прилегающая ванная комната. Что еще надо?

За дверью оказалась Конда, которая буквально влетела внутрь и с порога начала:

— Ад, ты же понимаешь в зельях?

— Ну… — настороженно протянул юноша, уже предвкушая очередную авантюру.

— Ты можешь сварить концентрированную сыворотку правды?

— Насколько концентрированную?

— Чтобы проняла даже демона, — выпалила девушка.

Синдбад так и сел на кровать.

— Скажи-ка, сестренка, ты, случаем, не собираешься демона вызвать и про Хаос его расспросить?

Принцесса только рассмеялась и, бросив через плечо, что к вечеру по зарез надо успеть, бросилась обратно.

— А чего у лицензированного зельевара не купишь? — крикнул ей вдогонку Синдбад.

— Там заказывать надо и готово будет через неделю, а нужно срочно, к тому же ты ведь у меня самый лучший! — отвечала Кандида, уже пересекая порог.

— Тогда за услугу с тебя одна ночь!

Но девушка его уже не услышала. Все её мысли были заняты отцом и Эзраэлем. Лорд Див сказал, что это все длится уже семь лет. Что ж, пора прекращать это и успокоить сердце отца. Раз Одержимый принц здесь, почему бы наконец не прояснить всю ситуацию раз и навсегда?

Отказавшись встречаться сегодня с преподавателем, Кандида заперлась у себя в комнате, с которой, по счастью, уже сняли блокировку маги. Так, сосредоточиться, как можно четче представить Эзраэля, ну, и… раз!

* * *

— Слушай, жена моя, не кажется ли тебе, что так травмировать психику супруга в первую же брачную ночь, это жестоко? — послышался над ней знакомый ироничный голос. — Вместо того чтобы окончательно и бесповоротно сгубить свою уже давно не безгрешную душу в твоих объятиях в мягкой постели… ну, или в крайнем случае в шаланде с сеном, я вынужден носиться по всей столице, разыскивая тебя? Да от копыт Мрака до сих пор мостовые не остыли и пыль не осела.

На этот раз Кандида упала ему прямо на руки. Фу, хорошо, что успел подхватить!

— «Вы», — поправила его девушка, пытаясь выбраться из объятий. — И ничего подобного мне не кажется. Замуж я за вас не выходила. Ваша жена — Констанция Мервар, я такой даже не знаю.

Незнакомец усмехнулся и таки поставил её на ноги. Они оказались в небольшом, но чистом столичном переулке, где в рассветный час еще не толкался народ. Только пара горожанок семенили к булочной за свежим хлебом и лепешками.

— А пришла я, чтобы узнать ваше настоящее имя, — дождавшись, пока его приступ смеха утихнет, продолжала Конда.

Чёрная бровь выразительно изогнулась, но незнакомец все же ответил:

— Зови меня Рай.

— Вы не поняли, милорд, — сверкнула безукоризненно белыми ровными зубами принцесса. — Ко мне надо обращаться на «вы», как и принято в высшем обществе…

— Глупая прихоть этикета, — поморщился мужчина.

— … и мне бы хотелось услышать ваше полное имя. Вряд ли вас крестили Раем.

— Я уже говорил вам, что для меня не имеет ни малейшего значения все, что связывает меня с Единым.

— И все же, — настояла девушка, — вы же не откажете даме.

— Не откажу, — ухмыльнулся лорд, и снова на его лице мелькнуло что-то плутоватое и плотоядное, — но в этом случае пусть и дама не откажет мне.

— Чего желает благородный лорд? — вежливо осведомилась Конда, намеренно выделив слово «благородный», намекая, что непристойностей ей предлагать не стоит.

— Сущая мелочь, прекрасная леди. Тоже назовите свое настоящее имя. Как говорят крестьяне, баш на баш.

Девушка выпрямилась и, сделав изящный реверанс, как будто приветствовала правителя соседней державы на дипломатическом приеме, произнесла:

— Ее Высочество принцесса Кандида Веридорская, единственная дочь короля Веридора Кандора Х Жестокого.

Казалось, заявление не произвело на мужчину никакого впечатления, только взгляд потяжелел. Однако когда пришла его очередь отвечать, голос не скрыл чувств:

— Лет семь назад я бы назвался Его Высочеством наследным принцем Эзраэлем Веридорским, старшим сыном короля Веридора Кандора Х Жестокого, но сейчас я просто Рай, без рода, титула, имений и магии. Хотя нет, прозвище у меня есть: Одержимый принц. Зачем ты пришла?

— «Вы», — уже раздражаясь, снова повторила Конда. — Вчера я поняла, кто вы такой, и пришла, чтобы спросить вас, зачем вы, рискуя своей жизнью, явились в Веридор?

— Боитесь, что снова организую покушение? — криво усмехнулся Эзраэль. — Бросьте, леди, я не за этим здесь. Я планировал раскрыть заговор и отомстить тому, кто подставил меня.

— Месть — это, конечно, хорошо, — протянула принцесса. — Но я предлагаю вам сперва обелить свое имя, а уж потом, вернувшись в отчий дом, отыскать предателя. Приезжайте вечером во дворец, как только послы Отче соизволят оставить отца в покое и, даст Единый, покинут столицу.

— Вы заблуждаетесь, Ваше Высочество, дворец никогда не был мне домом и человек, которого вы зовете отцом, мне никто. К тому же то, что вы говорите — пустые слова. Ваш план невыполним: стоит мне показаться в поле видимости стражей, меня препроводят в темницу и приговорят к смерти, как нарушевшего запрет правителя возвращаться на родину. Не удивлюсь, если Его Величество будет казнить меня лично.

— Отец выслушает вас, — уверенно произнесла Кандида.

— С чего бы это? Семь лет назад он не то что поговорить, взглянуть на меня не захотел.

— Он не спал все эти семь лет и проклинал себя за вынесенный приговор. Потому что вы — его сын, и он любит вас. Возвращайтесь домой и делайте, что должно.

Не успел он и слова вымолвить в ответ, как девушка легко сотворила портал и исчезла в нем.

Только солнце начало клониться к закату, как по всему дворцу разлетелась невероятная новость: Одержимый принц вернулся!

 

Глава 6

О возвращении, признании и понимании

Он стоял посреди тронного зала, в грубой серой рубашке и потертых сапогах, с растрепанными волосами и горящими очами. Стоял, гордо вскинув голову и держа королевскую осанку. Глядя на сына, Кандор Х вспомнил, как сам в его возрасте возвращался со своих первых «серьезных» боев таким же молодцом.

Главный прокурор лорд Туррон попробовал было гаркнуть, что преступник должен стоять на коленях перед Его Величеством, но Кандор Х жестом остановил стражей, уже сделавших шаг к принцу.

— Но Ваше Величество!.. — начал было Туррон.

— Милорд, выкажете уважение сыну своего повелителя! — неожиданно вмешалась принцесса.

На Конду Эзраэль даже не смотрел. Казалось, он её даже не заметил. Как ни старались Кандор Х и лорд Див разглядеть его отношение к девушке, ничего увидеть не смогли.

— Говори, сын, — наконец произнес король.

— Одну минуту, — снова подала голос Кандида. — Дабы ни у кого не возникло сомнений, что принц Эзраэль говорит чистую правду, ему будет предложена концентрированная сыворотка правды, сделанная лично Синдбадом, сведущим в данной области. Лорд Туррон, вы хотите сперва испробовать зелье на себе? — невинно поинтересовалась девушка у прокурора, уже открывшего рот, чтобы возразить ей.

Лорд сначала побледнел, потом — покраснел и засопел, но все мысли оставил при себе.

Одержимый принц слегка склонил голову в знак согласия принять сыворотку и забрал небольшую бутыль из рук единокровного брата. К недовольству придворных, Ад и Рай обменялись дружескими рукопожатиями, а напоследок бастард даже похлопал опального принца по плечу. Это ж надо: попрать нерушимые законы высшего общества прямо в тронном зале на глазах у сливок этого самого общества! Принц по крови братается с бастардом! Незаконнорожденный, что в фаворе у короля, поддерживает заговорщика! И это все заслуживает одобрительной улыбки принцессы Веридорской! Скандал!

— В тот вечер я пришел в кабинет короля с умыслом, — начал Эзраэль, не обращая внимания на прокатившуюся по залу волну шепотков. — Незадолго до этого мы… не договорились насчет моего безраздельного владения одной ценной и для меня, и для него вещью.

Услышав это, Конда не удержалась и фыркнула, правда тихо, чтобы никто, кроме лорда Дива, не расслышал. Он же прошептал девушке на ухо:

— Знала бы ты, о какой ценной вещи они говорят, была бы серьезнее.

— Ну да, конечно, — не удержалась от сарказма принцесса. — Опять какой-нибудь до жути мощный артефакт, и если он попадет не в те руки, то нам на этом свете больше ничего не светит, так?

Министр только улыбнулся, но в объяснения пускаться не стал. А Конда его бы и не слушала, ведь Одержимый принц продолжал:

— Я хотел стать Силой и Властью Веридора и забрать то, что желал. Чтобы свергнуть Кандора Х, я решил лишить его магической силы. Ради этого я зачаровал свой кинжал и оплел его маскировкой. С виду простая железка могла вытянуть всю магию до капли…

— Это невозможно! — не удержался лорд Туррон.

— Если бы это было невозможно, король был бы уже семь лет как мертв, — холодно продолжал Эзраэль. — Когда я уже начал доставать кинжал из ножен, из-за спины в Кандора Х прилетело проклятие. Дыхание Смерти.

Весь зал вздрогнул: одно из необратимых смертельных проклятий, которое в генеральном сражении последней войны с Саратой убило маршала Веридора, и даже король, обладающий сильнейшим Даром Жизни и темный маг в придачу, не смог помочь лучшему другу и лично прекратил его мучения.

— Я сразу опознал проклятие, поэтому не понесся за заговорщиком, а сделал то единственное, что теоретически могло бы спасти короля, — вонзил кинжал в его грудь, чтобы тот впитал проклятие, пока оно еще не отравило кровь. Уж не знаю, что за загово'р спасает Кандора Х от заговоров, — кривя усмешка прямо в лицо того, кого Эзраэль подчеркнуто не называл отцом, — но оружие, которое должно было его низвергнуть, спасло его.

— Значит, вы не собирались убивать отца? — подал голос лорд Див.

— Нет, мне не нужна его смерть, только власть как путь к цели.

— Это измена! — завопил прокурор. — Вы покушались на власть Его Величества!..

— Достаточно! — оборвал всех разом правитель, поднимаясь с трона и медленно подходя к старшему сыну. — Я, Кандор Х, король Веридора, дарую свое прощение своему старшему сыну Эзраэлю. Отныне он вновь принц Веридорский, но титула наследника престола я его лишаю, — и уже тише, так, что только Эзраэль да Див услышали, — потому что такая подлость не достойна будущего короля.

В этот миг молодой человек поймал взгляд Кандиды и вспомнил её слова: «Он не спал все эти семь лет и проклинал себя за вынесенный приговор. Потому что вы — его сын, и он любит вас». А может, и правда…

— Позволь мне остаться, — так же шепотом отвечал принц, и голос его вдруг дрогнул. — Не надо мне никаких титулов, земель, денег. Хоть конюхом в дворцовые конюшни возьми. Прошу… папа.

Кандор вздрогнул. Он ожидал, что сын попросит его об этом, и знал, что непременно откажет… но обращение обожгло душу и заставило сердце болезненно сжаться. Эзраэль практически никогда ничего не просил. Папа… Король не мог не откликнуться на этоn зов. Даже понимая, что скорее всего пожалеет об этом.

— Оставайся, — сорвался со вмиг пересохших губ хриплый шепот. — Зайди ко мне вечером, поговорим о твоем сокровище.

Лицо Эзраэля просияло в ту же секунду. Гордый надменный принц, низко склонив голову, упал на одно колено пред человеком, которого, как он думал еще пару минут назад, ненавидел всем сердцем и подданным которого он не был вот уже семь лет, и произнес:

— Ваше Величество, я клянусь служить вам верой и правдой до последнего вздоха.

Однажды он уже давал клятву верности отцу, но тогда не придавал этому большого значения. Так, очередная традиция. А сейчас понимание нахлынуло с необыкновенной силой. Понимание священных слов и того, как ему дорог Веридор и семья. Он не считал дворец домом? Он ошибался. Северный предел был дорог ему, там он чувствовал присутствие мамы, в горах радовалось сердце. Но любили и ждали его здесь. Отец. Мудрый наставник. Единокровный брат. Верный друг. И сокровище всей его жизни.

«С возвращением домой,» — раздался у него в голове шепот лорда Дива.