Гала. Муза Сальвадора Дали

Литвинская Елена В.

Глава четвертая. Гала навсегда

 

 

Возвращение

…Стоял жаркий июль 1954 года, когда пылающее солнце добела раскаляло улицы Порт-Льигата. За рулем роскошного черного «кадиллака», неожиданно появившегося на одной из улиц, что стало большим событием для местных рыбаков и их жен, сидела, как обычно, невозмутимая Гала, рядом с ней — испуганный Дали, нервно теребящий свою трость, так как он всегда боялся переездов. «Кадиллак» был настолько глубокий, что, утопая в нем, Гала едва могла видеть нижний край ветрового стекла. В волосах пятидесятичетырехлетней женщины большой черный велюровый бант, из-за чего она похожа на маленькую девочку, которая в юности снилась Дали. Вернувшись из Америки в Испанию, проездом через французский порт Гавр, Гала не стремилась повидаться ни с Полем Элюаром, ни с их дочерью Сесиль, ни со своей родившейся внучкой. По козьим тропам «кадиллак» направлялся к белому дому под черепичной крышей, снаружи похожему на крепость, почти без окон — Casa Dali, как называли его в округе. Он оставался рыбацким домом, к которому постепенно, хаотично, без всякого плана присоединялись другие домишки, и не имел ничего общего с теми роскошными отелями, в которых привыкли жить супруги, вернувшиеся из Америки баснословно богатыми. «Наш дом действительно рос, как некая биологическая структура, размножаясь клеточным отпочкованием», — рассказывал художник. В Casa Dali заключалась какая-то тайна, словно он призван был охранять семейные и творческие тайны живущих в нем. Как писала Доминик Бона, спальню супругов, где стояли две огромные сдвоенные железные кровати, отделанные золотом, под балдахином из голубого с розовой вышивкой шелка, Дали задумал словно комнату для мифологических близнецов, родившихся из двух яиц Леды, воплотив мечту об абсолютном и родственном союзе. Он считал себя Поллуксом, потому что персонаж древнегреческого мифа, так же как и сам Дали, заменил в жизни своего умершего брата, а Гала — Еленой, как самую красивую женщину в мире. Кроме того, Елена — настоящее имя Гала.

Дом семьи Дали в Кадакесе

Гала не любила впускать в дом посторонних. Они с Сальвадором наслаждались уединением и пользовались помощью всего двух слуг: Артуро, который прослужил им в качестве метрдотеля, шофера, садовника и просто мастера на все руки в течение сорока лет, и кухарки Пакиты, помимо прочего, мастерски готовившей лангуста в шоколаде — одно из самых любимых блюд Дали, которым он угощал друзей. Друзья приглашались к обеду или ужину, но никогда не ночевали в доме — там не было гостевых комнат, — и после трапезы они возвращались в гостиницу в Кадакесе или ночевали на яхте, если приезжали по морю. Лишь избранным открывали доступ в святая святых Casa Dali — в комнату, называвшуюся «Яйцо Гала» за свою необычную овальную форму. Вдоль стен располагались скамейки из камня, декорированные подушками из индийского шелка. Украшением служил огромных размеров круглый белый камин с кирпичным фризом. На табурете у камина Гала расположила самовар — как напоминание о своих корнях. Овальное зеркало на фронтоне камина причудливо отражало овальное же пространство. В этой строгой необычной обстановке Гала очень любила находиться, проводя время за чтением, шитьем, написанием писем. В доме усилиями Гала поддерживался порядок. Нигде не валялось ни одной кисточки. Единственным местом, где разрешалась некоторая импровизация, была мастерская Дали, заполненная массой разных вещей, среди которых можно было увидеть рога носорога, ракушки, театральные костюмы, фотографии, книги, гравюры, сухие ветки…

Адреса четы Дали

После возвращения из Америки Гала и Дали зиму все равно старались проводить в Нью-Йорке, весну и лето — в Порт-Льигате, а осень — в Париже. В столице Франции они обычно жили в отеле «Мёрис», занимая анфиладу испанского короля Альфонса XIII, который жил здесь в 1907 году, с видом на сад Тюильри, где Дали совершал прогулки по утрам. Вечером они посещали выставки, или их можно было встретить в лучших парижских ресторанах: у Ле Дуаена, Лорана, в «Пти Бретоне», в «Тур д’Аржан» у Лассера. В Нью-Йорке, куда они отправлялись на роскошных пароходах, таких как «Франция» или «Королева Елизавета», они занимали апартаменты № 1016 в палас-отеле «Сен-Регис». В 1975 году один-единственный раз супруги решились полететь на самолете.

 

Венчание Гала и Дали

Последнее письмо Гала, в котором Поль Элюар просил бывшую жену написать их дочери Сесиль, продолжавшей тосковать по матери, датировано 21 февраля 1948 года. «Сесиль думает, что ты ее больше не любишь, и боится, что больше не увидит тебя, — писал Поль. — У нее достаточно твердости, и все-таки она каждый раз плачет, когда говорит о тебе». Заканчивалось письмо словами поэта, не переставшего любить Гала: «Милая Галочка, как бы мне хотелось с тобой увидеться. Н. т. (навсегда твой. — Авт.) Поль». А 18 ноября 1952 года Элюар скончался от сердечного приступа у себя дома, успев до этого жениться на перуанке, на двадцать лет моложе его, по имени Доминик Лемор (Нуш, вторая жена поэта, к тому времени умерла). Поль ушел из жизни, не повидавшись с Гала, но она к этому и не стремилась. Гала не любила оглядываться назад и обременять себя ностальгией. Она легко поворачивалась спиной к своему прошлому и не хотела вспоминать ни о России, ни о своей жизни с Полем. Гала жила настоящим и говорила о себе: «Я не прогуливаюсь, я шагаю». Сила, твердость, отсутствие сантиментов или сожалений о прошлом, движение вперед — такова была эта женщина.

Теперь Гала и Дали могли совершить обряд венчания, чего добивался Дали на приеме у Его Святейшества еще при жизни первого мужа своей жены. Но прошло почти шесть лет, прежде чем это произошло. Дали и Гала обвенчались 8 августа 1958 года, спустя двадцать девять лет после первой встречи, в деревне Монтревитж неподалеку от Жироны, где находился монастырь Пресвятой Девы с Ангелами. Во время остановки в Жироне какие-то шутники нацарапали на стеклах «кадиллака»: «Пикассо лучше Дали». Венчание прошло тихо и скромно, без журналистов, фотографов и посторонней публики. Таково было желание Гала — она не хотела шумихи с наглыми папарацци. Дали убеждал жену, что это событие надо отметить на широкую ногу, устроить многолюдный праздник, как он это любил, ведь повод-то не шуточный, но Гала настояла на своем. Гала было шестьдесят четыре года, но выглядела она на сорок — в ярком цветастом платье, с рубиновой брошью в форме сердца на груди, изготовленной по эскизам Дали. В руках она, как и положено невесте, держала букет, а Дали — трость с золотым набалдашником. На женихе был темный костюм в полоску и шелковый жилет. Своими черными волосами и горящими глазами Гала напоминала Кармен.

На свадьбу Дали подарил своей жене уникальное украшение — «Лебедя Леды», сделанное по его эскизам ювелиром из Нью-Йорка Карлосом Альмани. Лебедь был выполнен из российского камня александрита, а яйцо — из изумруда. Художник еще раз признался в любви своей жене, и та ответила ему взаимностью. «Я действительно люблю тебя все больше и больше», — говорил Дали Гала и подтверждал, что, если бы не она, он бы никогда не поверил в свое дарование и не стал бы художником.

«Со времен Малаги я ученик Гала, — вспоминал Дали, — которая раскрыла мне принципы удовольствия и научила меня реалиям. Она научила меня одеваться, спускаться по лестнице, не падая тридцать шесть раз, не терять денег, есть, не бросая на пол куриные кости, и различать наших врагов. Она была Ангелом Гармонии, пропорции которой возвестили о моем классицизме. Не потеряв лица, я избавился от тиков, которые меня терзали. Я понял свои действия. Гала не ожесточила меня, как это сделала бы жизнь, но построила вокруг меня скорлупу рака-отшельника, так что с внешней стороны я был как крепость, а внутренне продолжал стареть».

Рубиновое сердце

Художник видел в прикладном искусстве «пластическую философскую метафору», что отразилось в сюрреалистическом объекте — броши «Рубиновое сердце». Ее рождению, по версии Дали, предшествовала история, записанная им в дневнике в сентябре 1958 года: «…желая отблагодарить Гала за взрывчатое гранатовое яблоко, я повторил: „Что ты хочешь, сердце мое? Чего ты желаешь, сердце мое?“ И она ответила новым подарком для меня: „Бьющееся сердце из рубина!“». Это сердце Сальвадор Дали создал в честь коронации Елизаветы II в 1953 году. Рубиновое сердце бьется с частотой 72 удара в минуту, имитируя человеческий пульс. «Пульсирующие рубины олицетворяют королеву, чье сердце всегда бьется ради ее народа. Сердце из чистого золота символизирует народ, который охраняет и защищает свою государыню», — так говорил Дали о своем шедевре.

 

Мадонна с лицом Гала

…Время шло, Гала неотвратимо старела, но, околдованный своей женой, Дали этого не замечал и продолжал восхвалять ее и изображать на своих картинах как живой миф и современную икону. Он постоянно рисовал ее — то в образе Мадонны, то с ликом Христа, то в виде ангела. В 1952 году Дали изобразил Гала на картине «Ангел Порт-Льигата» сидящей около своей желтой лодки и смотрящей вдаль, с крыльями на спине. В том же году, на картине «Assumpta corpuscularia lapislazulina», ангелоподобная Гала возносится на небо, неся Иисуса на кресте в своей груди. На одной из картин Христофор Колумб, ступив на берег Нового Света, нес стяг с изображением Гала в образе Мадонны Непорочного Зачатия, покровительницы Испании. На другом полотне — «Мадонна Порт-Льигата» — художник придал Богоматери черты своей жены, избрав в качестве образца картину Пьеро делла Франческа. 23 ноября 1949 года художник подарил вариант этой картины папе Пию XII и вскоре после этого всерьез увлекся католицизмом. Дали издал «Мистический манифест», в котором говорил, что он не только сюрреалист, но и глубоко верующий человек. В центре новой мистической философии художника конечно же его жена — Гала.

«Мое солнце проникло в меня, я пропитался средиземноморским светом. Огненной стрелой пронизала мое сознание непреложность общения с Богом, чьим лучшим творением я являюсь. Мое возвращение из Америки было освящено этим важным событием: после славы, денег, признания в самых снобистских кругах Бог явил мне Себя, — признавался художник и добавлял: — Я был изгнан из семьи в 1930 году без гроша в кармане. Мировую славу я завоевал только с помощью Бога, света Ампурдана и повседневного героического самоотречения необыкновенной женщины — моей жены Гала».

Дали сам объяснял, как важен для него образ Гала: «Это не просто изображение женщины. Этот образ — один из центральных в моем творчестве. Привлекает он меня потому, что вдохновляет и волнует. В нем обаяние и некая женская непостижимость, загадочность русской души. Образ многозначительный, на все века…»

Рано потерявший мать, Дали подсознательно искал ее в женщинах. А в любви Гала, не сумевшей стать хорошей матерью для своей дочери Сесиль, превалировало как раз материнское начало — она любила мужчин моложе себя и называла их мальчиками. Если Поль Элюар был младше жены на год, Дали — на десять лет, то с одним из своих любовников Гала разделяла разница в пятьдесят семь лет! Всемирно известный художник до старости оставался для нее «малышом Дали». Она возилась с ним, как с ребенком, читала ему на ночь, заставляла пить нужные лекарства, разбирала с ним его ночные кошмары и с бесконечным терпением рассеивала его постоянную мнительность. «Дали швырнул часами в очередного посетителя — Гала бросается к нему с успокоительными каплями: не дай бог, с ним сделается припадок», — свидетельствовала младшая сестра Гала Лидия, гостившая у них.

Гала была матерью для своих мужчин, но не для дочери, с которой практически не общалась и проявляла по отношению к ней непонятную жестокость. В период голода и бомбежек Парижа фашистами 22-летняя Сесиль продала несколько рисунков Дали, которые ей оставили на хранение. Бескомпромиссная Гала, которой не довелось пережить ужасов войны (все эти годы чета Дали провела в США), не смирилась с этой потерей, устроила страшный скандал, вылившийся в окончательное прекращение отношений. Видимо, весь запас материнских чувств Гала, после гинекологической операции ставшая неспособной к деторождению, растратила на своего гениального мужа. Но и сам Дали никогда не хотел иметь детей, потому что боялся, что от него может родиться умственно неполноценный ребенок.

«Балет для Гала»

22 августа 1961 года в венецианском театре «Феникс» состоялась премьера «Балета для Гала», либретто, костюмы и декорации к которому создал Сальвадор Дали. Поставил балет хореограф Морис Бежар, а роль Гала танцевала русская балерина Людмила Черина. В черном трико, с грудью, обтянутой материей под цвет кожи, она изображала Божественную Мать, вскормившую весь мир, саму жизнь. Гала находилась в зале и аплодировала спектаклю, героиней которого являлась.

 

Явление Короля-Солнце

…О появлении мэтра в патио перед домом Дали, обсаженном гранатовыми деревьями, оповещало насвистывание и постукивание трости по белым известняковым плитам, которые художник называл «Млечным Путем». Для него был установлен королевский трон под балдахином из белой ткани. И хотя собравшиеся с благоговением отдавали ему почести, внутри Король-Солнце продолжал оставаться робким и стеснительным. Все эти церемонии, как панцирем, закрывали его внутреннюю незащищенность и ранимость, а неизменная трость была оружием «защиты и нападения», которым Дали пытался защитить свой фантастический мир. Поздоровавшись с гостями — некоторые из них собирались в патио с самого утра, а Дали выходил с шести до восьми часов вечера, — художник начинал свои пространные монологи. «Там можно встретить кого угодно, — рассказывал Анри-Франсуа Рей, который очень любил Дали и находил забавными все его выходки. — Просто любопытный, иностранец, хиппи, хорошенькая девушка, журналист, приехавший все за тем же вечным интервью… Я встречал там иногда самые странные и самые смешные экземпляры… Среди посетителей патио нет ни одного нормального. Все они более или менее далийские».

Гала не участвовала в этих приемах во Дворе Чудес. Она появлялась с наступлением ночи, изображала на лице улыбку, что-то шептала на ухо Дали и исчезала, не попрощавшись. Посетители вызывали у нее то безразличие, то раздражение. Она с трудом сдерживалась, чтобы не нагрубить иностранцам, с которыми держала себя надменно и чопорно, если вообще не скрипела зубами. Но Гала позволила мужу проводить эти ритуальные приемы, чтобы он мог отдохнуть пару часов после напряженной работы. Иногда ему не хотелось выходить к людям, и тогда Пакита просила посетителей прийти завтра.

«Мое Золото»

В жизни Сальвадора Дали не было никого и ничего дороже Гала, поэтому он на склоне лет придумал ей новое имя — «Мое Золото», прекрасно понимая, что без деятельного участия жены у него ничего бы не состоялось.

 

Королева замка Пуболь

В старости Гала захотела тишины и покоя. Она устала от эпатажа и скандалов, сопровождавших жизнь семьи на протяжении многих лет, от эксцентрических выходок гениального художника, от необходимости быть при нем матерью и нянькой, на что часто жаловалась друзьям. «Однажды Гала позвонила мне, — рассказывала Аманда Лир, о которой речь впереди. — Я слышала ее рыдания… „Как я хочу отдохнуть, — сказала она мне, — но Дали не разрешает покидать его ни на минуту. Я даже не могу пойти к парикмахеру, я не выхожу из дома. Я так больше не могу!“» Если раньше центром Вселенной для нее был Дали, теперь у нее было только одно желание — пожить для себя.

Еще в 1930-е годы Дали пообещал любимой жене подарить ей на день рождения замок где-нибудь в Италии, в Тоскане например. Обычно на день рождения Гала просила Дали подарить ей одну из его картин, которые считала самыми лучшими в мире, — она не хотела получить ни вещи, ни украшения в качестве подарка. Таким образом, у нее собралась большая коллекция полотен Дали, среди которых она особенно выделяла картину «Хлеб». Италия для приобретения замка была выбрана не случайно — Гала обожала Италию и часто ездила туда со своими молодыми любовниками. Она проводила там недели, но регулярно, каждое утро, звонила Сальвадору из отеля и справлялась о его делах и самочувствии. В ответ в телефонной трубке звучали интонации бесконечной любви и нежности. «Я люблю Гала, — писал художник. — Она никуда не годная сиделка, никуда не годная кухарка, но она — моя муза. Когда мы поедем в мае на мою ретроспективную выставку в Прадо, в Мадрид, я еще раз обвенчаюсь с ней по коптскому обряду. В этот день я вызолочу себе усы. Это будет моей данью уважения Гала, единственной женщине в моей жизни».

Конечно, Дали очень не хватало Гала, он нуждался в ней постоянно и накрепко был к ней привязан. Без Гала его жизнь теряла равновесие, Дали начинали преследовать призраки. Гала привносила в их жизнь порядок и дисциплину — то, в чем художник очень нуждался. «Я навожу лоск на Гала так, чтобы она сияла, — говорил он, — я хочу, чтобы она была самой счастливой, я забочусь о ней лучше, чем о самом себе, потому что без нее все бы кончилось». Но художник ни в чем не упрекал свою музу, предоставляя ей возможность делать все, что ей заблагорассудится, и следовать своей женским прихотям. «Я разрешаю Гала иметь столько любовников, сколько ей хочется, — говорил он. — Я даже поощряю ее, потому что меня это возбуждает». Но что он чувствовал на самом деле?

Однако с возрастом он уже не захотел отпускать жену так далеко и решил подыскать замок где-нибудь поблизости от Порт-Льигата. В поисках замка помогали друзья. Был даже арендован самолет, чтобы обозревать окрестности с воздуха и не упустить из виду ни одного подходящего здания. Наконец Дали нашел то, что хотел. Друзья обратили его внимание на средневековый замок Пуболь, расположенный между Фигерасом и Барселоной, в районе Жироны, недалеко от обители Святых Ангелов, где венчались Гала и Дали, и художник решил приобрести его для жены. Уже летом 1969 года, еще до подписания акта купли-продажи, в замке начались восстановительные работы, так как он лежал в руинах, с растрескавшимися стенами и продырявленной крышей. К зданию замка, построенного в XI веке и имевшего внутренний дворик, прилегала церковь. Весь ансамбль был окружен прекрасным садом. Замок много раз перестраивали, а в годы Гражданской войны в Испании его использовали в качестве тюрьмы. Гала Дали оформила приобретение замка официальным путем 1 июня 1970 года за полтора миллиона песет.

В этом замке, одновременно и роскошном и строгом, Гала обрела душевный покой и чувствовала себя защищенной. «Я хочу, чтобы здесь все было по-монашески, — говорила она. — Я часто подумывала о монастыре, о том, чтобы остаться одной. Я люблю одиночество и простоту». Как писала Софи Делассен в книге «Гала для Дали», стены замка были покрашены в ослепительно-белый цвет, белым полотном были обиты и стулья. На белом фоне выделялись красиво подобранные шторы. Сквозь стеклянный столик на втором этаже Гала могла любоваться белой лошадью, стоявшей на первом. По плиточному полу стучали каблучки неизменно элегантной хозяйки, тратившей много времени для поддержания своей, увы, уже увядающей красоты. Для этого была выделена специальная комната рядом со спальней, где Гала часами причесывалась и подкрашивалась. Туалеты Гала были сплошь от знаменитых дизайнеров — Жана Десе, Юбера Живанши, Кристиана Диора, Пьера Кардена, Элизабет Арден. Дали называл гардероб своей жены «гала-наряды Гала».

Замок Пуболь, Каталония

Полновластной хозяйкой, настоящей королевой этого замка была Гала, а Дали при ее жизни не чувствовал здесь себя как дома. Переступив порог своего нового дворца, Гала взяла художника за руку и неожиданно сказала ему: «Благодарю тебя еще раз. Я принимаю замок, но при единственном условии — ты будешь приходить ко мне, только получив письменное приглашение». Это условие, как ни странно, привело художника в восторг — наверное, потому, что он откликнулся на него со всей утонченностью мазохиста. Замок стал для Дали неприступной крепостью, так же как неприступной крепостью продолжала оставаться и Гала, что еще больше подогревало интерес к ней со стороны великого художника. Она часто принимала у себя мужа, но он никогда не оставался ночевать в замке.

Фобии Гала

В конце жизни супруги Дали были баснословно богаты — Гала, которая вела семейную бухгалтерию, потеряла счет деньгам и не могла точно сказать, каким состоянием они располагают. Навязчивой идеей Гала стал поиск безопасности, которую, как она считала, могли обеспечить только деньги. Они — спасение от войн, революций, катастроф и возможность вести тот образ жизни, к какому она привыкла.

Поэтому чемоданы, с которыми она путешествовала, были доверху набиты наличными деньгами и лекарствами. Страх нищеты и болезни владел ею, когда она собиралась в дорогу. Больше всего она боялась, что заболеет и у нее не хватит средств на лечение. Чемоданы Гала трещали по швам…

Подобную ситуацию Дали в свое время воссоздал в своем романе «Скрытые лица», написанном в 1943 году по-французски и посвященном «Гала, которая постоянно была рядом, пока я писал, помогая, как добрая фея, моему душевному равновесию, прогоняя саламандр сомнений и придавая сил льву уверенности, Гала, вдохновлявшей меня благородством души, Гала — зеркалу, отражавшему самую жестокую из геометрий той эстетики чувств, что руководила моей работой»… Когда ситуация, описанная в романе, претворилась в жизнь, Дали был очень доволен.

«Кледанизм»

Герой романа Дали «Скрытые лица», написанного в своеобразном стиле «интеллектуального барокко», покупает дом для своей возлюбленной Соланж де Кледа, чтобы она имела возможность жить отдельно от него, потому что он считает ее второй святой Терезой, но только живущей в миру. Дали принадлежит изобретение термина «кледанизм», что означает «наслаждение болью, сублимирующееся в трансцендентном слиянии с объектом». Сразу после написания роман был переведен на английский язык и издан в Великобритании. Во Франции произведение вышло в свет только однажды, в 1973 году. В 2004 году состоялось повторное издание романа во Франции, приуроченное к 100-летию со дня рождения Сальвадора Дали.

 

Подруги Дали

Когда Гала в очередной раз удалялась в замок с юным воздыхателем, Дали звонил одной из своих подруг: Наните Калашникофф или Аманде Лир, которые приезжали погостить в его доме на недельку-другую.

С Нанитой Калашникофф, испанкой, вышедшей замуж за русского, Дали познакомился на благотворительном балу в Нью-Йорке. Она была дочерью писателя, автора полупорнографических романов, которые Сальвадор украдкой читал в детстве. Сначала Дали показался ей сумасшедшим, но после они очень подружились. Дали был почти готов влюбиться в Наниту. Их отношения не были сексуальными, но доля эротизма в них, безусловно, присутствовала.

Другая близкая подруга Дали, известная певица и модель Аманда Лир, была живым воплощением его идеала, так как ее красота была андрогинной природы. Дали познакомился с Амандой в парижском ночном клубе «Карусель» в 1965 году, когда той было 19 лет. «Вы знаете, что я за смешение полов? — скажет он ей. — Красота — это всегда греческий идеал, гермафродит, божественное существо. Впрочем, вы могли бы быть юношей». Будущая звезда — высокая, длинноногая, очень красивая блондинка с роскошными волосами — выступала там под именем Пеки д’Осло. По слухам — но можно ли им верить? — на самом деле ее (то есть его) звали Алан Тэп. Но так ли это? Дали наслаждался, раскрывая людям тайну Аманды. Он показывал ее фотографии друзьям и спрашивал: «Нравится? А ведь она — мужик!» Выдумал ли он эту историю или это была правдой?

Говорили, что Аманда Лир — это игра слов L’amant Dal, что означает «любовница Дали». Первым комплиментом юной красавице было: «У вас прекрасный череп и высококачественный скелет». Но не только транссексуальностью Аманда привлекала Дали. Она была красива, умна, проницательна, владела несколькими языками, интересовалась искусством и задавала вопросы. Дали был рад роли учителя и тому, что мог появляться с Амандой на публике, будто бы с молодой любовницей. Он называл ее Стрекозой и Меланхолией, по названию живописного шедевра немецкого художника Альбрехта Дюрера — Аманда часто выглядела грустной и бледной из-за погруженности в свои любовные переживания.

Гала подруга Дали, которая близко общалась с ним в течение десяти лет, поначалу приводила в ярость. На дюжинах фотографий лицо соперницы вырезано. По отношению к Аманде Гала была раздражительна, неприветлива и нетерпелива. Однако со временем она смирилась с существованием Аманды, потому что это не угрожало браку, и она могла спокойно удаляться в Пуболь со своими юношами, зная, что за «маленьким Дали» присмотрят. Более того, Гала заставила Аманду поклясться перед иконой Казанской Божией Матери, которая проделала долгий путь из России вместе с Гала, что после ее смерти она выйдет замуж за Дали. «Гала настаивала, — рассказывала Аманда, — она заставила меня произнести клятву… Она говорила властным тоном. Я поклялась на иконе, что никогда не покину Дали, и Гала отпустила меня». Но когда Гала не стало и Дали, совершенно беспомощный, остался один, Аманда забыла о своей клятве… Да разве кто-нибудь, кроме Гала, смог бы, как она, по выражению Робера Дешарна, нести Дали «на своей спине»?

…Однажды, после очередного визита в Пуболь, Гала проводила Дали и Аманду Лир до решетки замка, где они попрощались. «Мы помахали ей рукой на прощание и сели в старый „кадиллак“, — рассказывала Аманда. — Дали ей сказал: „Возвращайся быстрее, Galuchka! Я жду тебя, ты знаешь. Возвращайся ко мне! Baby, come back!“» По дороге домой в Порт-Льигат он говорил только о Гала — так ему ее не хватало, — что вызвало у Аманды обиду. Хотя чего уж там было обижаться — Гала есть Гала… Дали признавал ее исключительность, и ни одна женщина не могла затенить ее «удивительное», как он говорил, влияние.

«С какой знаменитой женщиной вы хотели бы провести ночь?» — спросил Сальвадора Дали поэт и журналист Ален Боске. «Ни с какой, — ответил Дали. — Я на сто процентов верен Гала».

Художник не выдержал разлуки с обожаемой женой. Его здоровье резко пошатнулось, и Гала пришлось вновь вернуться к мужу и окружить его своей заботой. Она боролась за него и свое здоровье со свойственной ей твердостью, настойчивостью и упорством, заставляла есть, умываться и одеваться, хотя сама сильно кашляла и чувствовала слабость. Дали нуждался в присутствии и поддержке Гала даже в приступах самой черной депрессии. Она буквально принуждала его к работе — запирала в мастерской и злилась, что он уже не может рисовать так, как прежде.

Муха на кончике носа

В начале 1970-х годов у Дали появился каталонец Энрико Сабатер — в качестве журналиста ежедневной газеты города Жирона «Лос Ситиос». К тому времени он сменил много профессий. За интервью Дали запросил большую сумму, которой газета не располагала. Но художник проникся симпатией к журналисту и разрешил бесплатно себя сфотографировать. В тот самый миг, когда Сабатер навел объектив на Дали, на кончик носа Божественного села муха! Уникальный снимок публиковали все газеты мира, а удачливый фотограф вошел в ближний круг друзей Дали и в 1975 году стал его личным секретарем.

 

Поздняя любовь

…Вот Уильям, вот Мишель — французский философ, вот Аналисис — греческий пианист, вот Джеф… Недоброжелатели Гала называют их альфонсами, а рыбаки Кадакеса — женихами. Все они — из «ангелов», приглашенных к Дали для эротических живых картин, чуть более мужественные, чем те, к которым питает слабость Дали, но зато они нравятся Гала, потому что напоминают о художнике в молодом возрасте. С ними Гала погружается в свою безвозвратно ушедшую молодость…

Двадцатидвухлетнего Уильяма Ротлейна, американца-наркомана, супруги подобрали на тротуаре в Бруклине и заботились о нем, как о ребенке. Он тронул сердце Гала, в отличие от других, которые затрагивали лишь ее чувственность. Его Гала брала с собой в путешествия по Италии. Там они поклялись друг другу в вечной любви на могиле Ромео и Джульетты, знаменитых любовников из Вероны. Ротлейн слал Гала телеграммы из Америки: «Я ничего не понимаю я люблю тебя я не употребляю наркотики я не пью я потерян я люблю тебя я схожу с ума пожалуйста телеграфируй мне или позвони немедленно ты мне нужна я люблю тебя ты нужна мне не покидай меня». В какой-то момент Дали даже был уверен, что Гала уйдет к Уильяму. Обычно, когда она уезжала от него с очередным любовником, Дали был рад недельной свободе, но потом начинал скучать. В этот раз все казалось серьезней. Художник написал своей Галочке письмо, умоляя не бросать его. Но страсть Гала к Уильяму иссякла, когда он не прошел актерскую пробу у Феллини. Гала, сильно устав от эмоций, отпустила Уильяма. Ей не удалось полностью излечить его от наркотиков, хотя она не один раз помещала его в больницу, и он погиб от передозировки…

В любви Гала пренебрегала возрастом и условностями, поддерживая свою славу роковой соблазнительницы. Она боролась за свою красоту и отдаляла наступление старости до последнего: каждое утро принимала холодную ванну, пила новейшие американские витамины, втирала в кожу лица и тела питательные кремы, а когда кремы перестали действовать, делала подтяжки и пластические операции. Гала часто ложилась в знаменитую швейцарскую клинику «Прери» в Кларенсе, где ей вводили молодые клетки, что поддерживало ее сексуальные стремления. А ведь когда-то она умела нравиться, не прибегая ни к каким ухищрениям… И все же возраст давал о себе знать. На смену коротким юбкам пришли брюки, о шортах и купальниках надо было забыть. Изменился и ее взгляд — все чаще Гала скрывала некогда сверкавшие глаза под черными очками. Впрочем, со спины Гала еще казалась соблазнительной — она подчеркивала свою тонкую талию поясами и носила короткие куртки. Но она не хотела осознать, что молодых любовников интересовали прежде всего ее деньги и мировая слава. Они хотели получить высокое покровительство Гала, и она, с юности призванная пестовать таланты, его щедро раздавала. Своим «ангелам» она советовала, как поступить, наставляла, заботилась, поддерживала деньгами, которые тратила, не скупясь, с легкостью подписывая чеки на огромные суммы.

Так, своему любовнику, который годился ей во внуки, американцу Джефу Фенхольту, в течение восьми лет исполнявшему заглавную роль в рок-опере Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса «Иисус Христос — суперзвезда» на Бродвее, Гала купила дом за 1,25 миллиона долларов и дарила бесценные картины Дали. Она не чаяла души в хрупком, утонченном юноше с блестящими (от разных возбуждающих средств) глазами и превозносила его до небес, хотя актер он был посредственный. В замке Пуболь, где Джеф обосновался, как у себя дома, Гала создала для него все условия для творчества, обустроила музыкальную студию — Джеф мечтал стать рок-певцом, — купила роскошный рояль и необходимое оборудование для звукозаписи. Встреча с Джефом перевернула жизнь стареющей влюбленной женщины и сделала несчастным Дали, которому приходилось терпеть присутствие любовника жены и в Испании, и в Америке, куда они уезжали на зиму.

Супруги появлялись на публике порознь — Дали с сиявшей молодостью Амандой Лир, а Гала — с Джефом. Вот и на торжественное открытие музея Дали в Фигерасе, которое состоялось 23 сентября 1974 года, они пришли в том же составе. Но Джеф быстро растворился в толпе. Напрасно расстроенная Гала звала его — разве она могла перекричать шум толпы, а Дали тянул ее за руку… Как только закончились речи мэра и Дали, которому вручили золотую медаль Фигераса, Гала, абсолютно равнодушная к происходящему, сбежала к себе в Пуболь. Кроме Джефа, ей никто не был нужен, и она стремилась проводить с ним как можно больше времени. Наверное, под влиянием Гала, которая внушала своим мужчинам мысли об их гениальности, Джеф почувствовал себя чуть ли не Христом. Во всяком случае, в интервью журналу «Уименс уэа дейли» в 1975 году он сказал о себе без лишней скромности: «Я — уста Господа с талантом великих мастеров».

«Гала всегда приходила на обед последней, — вспоминал Энди Уорхолл, подружившийся с Дали благодаря влюбленной в художника француженке Изабель Дюфреси по прозвищу Ультрафиолет. — Она появлялась под руку с подростком с длинными светлыми волосами, который исполнял главную роль в мюзикле „Иисус Христос — суперзвезда“. Держалась Гала всегда прямо, может быть, потому, что была небольшого роста. Как только она входила в столовую, Дали тут же поднимался со своего места, хлопал в ладоши и объявлял: „Гала! И Иисус-с-с Христос-с-с — супер-р-р-стар-р-р!“ Все вокруг начинали аплодировать. Похоже было на цирк или на прием короля».

Впоследствии Фенхольт стал телепроповедником в Калифорнии и отрицал, что в их отношениях с Гала был секс.

Последний выход в свет вдвоем

Последнее официальное появление Гала в качестве спутницы своего великого мужа произошло в Институте Франции, куда Дали приняли 9 мая 1979 года. Дали был весь в зеленом, с усами, напомаженными до блеска воском Пино. Он, согбенный старостью, с трудом, но держался прямо. Гала нарядилась в платье пурпурного цвета. Президент Академии художеств, ассоциированным членом которой Дали стал годом раньше, композитор Тони Обэн, произнес речь, обращенную к художнику: «Вы гений, месье. Вы это знаете, мы это знаем… Если бы это было не так, вас не было бы среди нас и вы не были бы собой…»

 

Печальный конец

В последние годы жизни Гала личный психоаналитик ее мужа Румегер говорил: «Гала впервые по-настоящему бросила Дали. Все всегда знали, что она не хранила ему верность. Сам Дали был прекрасно осведомлен об этом, Гала никогда ничего от него не скрывала и оставалась для мужа надежной союзницей. Она привнесла в его жизнь полноту, безмятежность, и главное, она его спасла! Чета Гала — Дали воистину уникальный пример удивительной, достойной воспевания любви. Правда сегодняшнего момента состоит в том, что Дали больше не хочет жить. Факт, что у него открылась болезнь Паркинсона, неоспорим, но, по сути, мы имеем дело со своеобразным подсознательным самоубийством из-за того, что Гала утратила к нему интерес».

Гала было 86 лет. Ум ее оставался ясным всего несколько часов в день, которые она посвящала мыслям о Джефе, называя его Сальвадором. Она постоянно звонила Джефу, а когда супругам звонила Аманда Лир, Дали не хотел с ней разговаривать. «Какая деградация! — не переставала жаловаться Гала. — У нас очень печальный конец». Гала чувствовала себя совершенно обессиленной и напоминала персонаж из музея восковых фигур. Она ругала Дали и бранила его, как могла, превратив своего мужа в настоящего козла отпущения. «Я так больше не могу, — говорила она. — Я хочу расстаться с ним. Его роль — быть очаровательным, моя же — приводить людей в ярость». Гала стала невыносимой, агрессивной. Куда только делись ее терпение и жертвенная преданность! Состояния глубокой задумчивости чередовались у нее с сильными приступами ярости. Она кричала на Дали, настаивая на своем, — тот не хотел уступать… Совместная жизнь превратилась в настоящий ад. Престарелые супруги часто ссорились, дело доходило до драки, и в пылу ссоры Дали мог даже побить Гала своей тростью — на ее старческом теле оставались синяки от ударов. Гала не могла простить Дали, что из-за привязанности к нему она вынуждена была принести себя в жертву и расстаться с Джефом, который устал от этих отношений и не хотел больше покидать Америку. Но когда вместе с Джефом испарилась последняя иллюзия ее молодости, Гала навсегда вернулась к своему мужу, на котором стала вымещать свое отчаяние, буквально возненавидев его. Хотя супругов редко можно было увидеть взявшимися за руки, как в прежние годы, все-таки в их сердцах жили проблески былой нежности друг к другу. Только смерть Гала разлучила их…

…Дали, растерянный и испуганный, как никогда, переходил от одного из присутствующих к другому, по сто раз спрашивая одно и то же: «Неужели Гала умрет?» Он до последнего надеялся, что она выздоровеет и снова станет молодой Galuchka. За несколько месяцев до этого она сломала шейку бедра, и ее положили в больницу в Фигерасе. Ничего ей не помогало, состояние Гала ухудшалось с каждым днем. Кожа после бесчисленных подтяжек, которые делала Гала, трескалась, раны гноились и не заживали… Ее перевезли домой, в Порт-Льигат, где вокруг нее бессмысленно суетились сиделки, которые ее причесывали, подкрашивали, одевали. Дали лежал на соседней кровати и не мог заснуть из-за хрипов умирающей. Тогда он распорядился поставить между ними ширму — художник не мог переносить вида Гала, погружавшейся в медленную агонию. Она сдалась. В отличие от Дали, не верившего в загробную жизнь, Гала не боялась смерти. Она много молилась, разговаривала с Богом, Богоматерью и ангелами. Ее пугала только старость, которую она пыталась победить, как могла, а смерть представлялась ей освобождением от земного ада, в который превратилась ее жизнь. «День моей смерти станет самым прекрасным днем моей жизни», — говорила она и принимала смерть как нечто спокойное и безболезненное. К ней пригласили священника, чтобы он соборовал ее, а Дали все не верил, что скоро наступит конец… Даже когда она умерла, художник настаивал, что она жива… «Если Гала не будет, — говорил Дали, — никто не сможет мне заменить ее. Она незаменима. Я останусь одиноким».

Гала и Сальвадор Дали

Гала ушла из жизни 10 июня 1982 года, около шести часов утра, спокойно, в своей кровати, лицом к мысу Креус — кровать была повернута так, чтобы она могла видеть море. «Остановка сердца на почве атеросклероза», — значилось в свидетельстве о смерти. Она завещала похоронить ее в своем любимом замке Пуболь, находящемся в 80 километрах. По испанским законам еще со времен Средневековья, когда свирепствовали эпидемии чумы, перевозить мертвое тело без специального разрешения было нельзя. Но Дали все же исполнил последнюю волю жены с помощью сиделки и водителя, завернув умершую Гала в одеяло и поместив ее на заднем сиденье своего «кадиллака». Если бы их остановила полиция, можно было бы сказать, что Гала умерла по дороге в больницу.

Похороны состоялись на следующий день, 11 июня. Гала, набальзамированная, лежала в гробу под стеклянной крышкой в своем любимом красном бархатном костюме от Шанель. Черные волосы Гала были повязаны бантом. Дали при погребении не присутствовал. Только спустя какое-то время он ненадолго зашел в склеп, сказав при этом: «Посмотри, я не плачу…»

Сальвадор Дали пережил Гала почти на семь лет, но это была уже не жизнь, а медленное угасание. После смерти жены он не написал ничего стоящего. Огонь вдохновения погас, и художник погрузился в беспросветные будни, которые больше всего не любил в жизни. Совершенно больной, безумный старик часами сидел в столовой замка Пуболь, где все ставни на окнах в любое время дня были плотно закрыты. Гала-представление, праздник, казавшийся вечным, завершился…