Картина первая

Спарта. Берег моря. Грот в скалах над морем. Перед гротом ровная каменная терраса. На расстеленном ковре, среди узкогорлых амфор, чаш, блюд с остатками трапезы, спят, накрытые медвежьей шкурой, двое — мужчина и женщина. Из грота, кутаясь в легкий плащ, появляется рыжекудрая молодая женщина. Сонно потягивается, зевает, поправляет прическу и закалывает ее гребнем.

Рыжая (зовет негромко). Подруга!.. Эй, подруга!..

Подруга. Тише ты… (Выбирается из под шкуры, тщательно оправляет складки туники.) Знаешь, с кем из богов я бы с удовольствием провела ночь?

Рыжая. С Аидом, в царстве теней. Этим все кончают, даже порядочные.

Подруга. Типун тебе на язык! Я еще мало похожа на тень. Нет, с Гипносом — богом сна.

Рыжая. Он бы тебя озолотил, а проснулась — опять нищая.

Подруга. Гребень есть?

Рыжая вынимает гребень из прически. Протягивает подруге.

О! Поздравляю. (Берет гребень, рассматривает.) Хорошая вещь и дорогая.

Рыжая. Дорога как память. Но царь мог сделать подарочек и подороже. Не очень-то щедр этот Атрид. А что твой?

Подруга (вглядываясь в спящего мужчину). Спит непробудным сном. Замучил меня совсем. Навалился, как медведь. Ужасно груб.

Рыжая. Зато красив как бог. О моем этого не скажешь. Что он тебе подарил?

Подруга. Ты не поверишь. Ничего! Он сказал, что у него ничего нет.

Рыжая. И ты… дура! Вот нахал, медведь, дубина. (Подруге.) Эй, погоди, да уж не влюбилась ли ты?

Подруга. Пойдем купаться. Море — как зеркало.

Рыжая. Нет, скажи, влюбилась?

Подруга. Да ну тебя. (Убегает.)

Рыжая. Влюбилась! Влюбилась! (Бежит за ней.)

Мужчина под шкурой приподнимается на локте и смотрит вслед подругам. Это Парис.

Парис. Красив как бог, говоришь? Значит, мы с тобой неплохая парочка — баран да ярочка. Проснись я сейчас дома, в Трое, у меня бы нашлось кое-что получше твоего гребешка!

Голос из грота зовет: «Парис! Парис!» Парис задумчиво смотрит вслед женщинам. Из грота выходит Менелай.

Менелай. Ты уже проснулся? Привет тебе, мой благородный гость. Да будут боги благосклонны к тебе.

Парис. А чего им на меня сердиться? Я им ничего плохого не сделал.

Менелай. Не очень-то ты приветлив. Ворчишь, как медведь. А где же наши нимфы?

Парис. Девки пошли купаться.

Менелай. Как тебе спалось?

Парис. Отвык я на камнях. Сыро. Простыл.

Менелай (самодовольно). А эта Рыжая не давала мне остыть всю ночь. Ай да Рыжая! Я сделал вчера неплохой выбор.

Парис. Да, ты не промахнулся. Я бы дорого дал, чтоб иметь такую Рыжую козочку в своем стаде.

Менелай. Прости, Парис, гость мой, но иногда ты удивляешь мой слух. Ты представился мне как сын царя, а выражаешься, как какой-нибудь пастух. Удивительно…

Парис. Нечему тут удивляться. Меня вырастили наши пастухи, и я совсем недавно узнал своих благородных родителей.

Менелай. Ах вот оно что! Это должно быть забавно. Надеюсь, ты подаришь мне свою историю?

Парис. Если бы я мог тебе ее продать… (Менелай пожимает плечами.) Не обижайся, шучу.

Менелай. Надеюсь. Ну, я слушаю тебя, царственный пастух.

Парис. Подожди. Что за разговоры на пустой желудок. (Поднимается и встряхивает амфоры.) Хвала Дионису! В этой еще что-то осталось. Будешь?

Менелай. Я с утра не могу.

Парис. Я тебя не спрашиваю — можешь ты или не можешь. Я спрашиваю — будешь?

Менелай. С утра пить вредно. (Пьет.) Знаешь, что случилось с Клеоменом?

Парис. Кто это — Клеомен?

Менелай. Давний царь в Спарте. Он затеял торговать со скифами и подружился с этими варварами.

Парис. Ты закусывай, закусывай.

Менелай. Да. И каждый раз они устраивали возлияния в честь прибыльной торговли.

Парис. У варваров это называется «обмыть покупку».

Менелай. Клеомен пировал с ними по вечерам, а потом они приучили его пить с утра.

Парис. Кто выпил с утра, тот весь день свободен.

Менелай. Заметь себе, пили они неразбавленное вино.

Парис. Скифы всегда пьют неразбавленное.

Менелай. Короче говоря, Клеомен пристрастился. Жена Клеомена потребовала, чтоб он отказался от утренних возлияний. Два дня он воздерживался. А на третье утро сошел с ума.

Парис. А что же скифы?

Менелай. Ничего. Сели на коней и уехали к себе в степи, хохоча, как дети.

Парис. Скифы говорят: кто пьет с утра, никогда не бывает старым.

Менелай. Это почему?

Парис. Умирают молодыми.

Менелай. Мы отвлеклись. Итак, я слушаю твою историю.

Парис. Перед тем как мне, значит, родиться, моей мамаше Гекабе привиделся сон. Будто родила она факел.

Менелай. Ха-ха! Ты выдумываешь.

Парис. Честно. И будто от этого факела загорелся весь город. Мамаша перепугалась и велела занести меня, новорожденного, в горы и бросить там. Хороша у меня мамаша, нечего сказать. Будто до меня в городе не было пожаров. Слава богам, пастухи нашли меня и подобрали.

Менелай. А как же ты, бедоносный, вернулся под отчий кров?

Парис. Видно, родителей под старость совесть замучила. Стали справки наводить. Тут пастухи и открылись: жив, мол, ваш Парис. Ну, все и перевернулось. А до этого я ни ухом ни рылом ничего не чуял. А тут откуда-то царские пеленки мои достали, пошли охи да ахи…

Менелай. Потрясающе, клянусь… А что же привело тебя к нам в Элладу? Поведай мне как другу, если не секрет.

Парис. Дед мой, царь Лаомедонт, был, оказывается, врун, каких мало. То ли боги на него разгневались, то ли еще что, но дочь его Гесиону — тетку мою, значит, обрекли на съедение чудовищу. Уж не знаю какому. Дед возьми и пообещай тому, кто ее спасет, отдать своих коней. А кони у него были — звери и красивы, что твои лебеди. Так рассказывают. Ну, Геракл тогда спас мою тетку, а дед ему коней не отдал, зажал. Геракл на него войной, на деда-то. Отбил Гесиону и подарил своему другу Теламону. А папашу моего — я уже говорил — под старость совесть гложет. Видно, в молодости ее недокармливал. Вот он и просит меня: «Плыви, Парис, в Элладу и выкупи Гесиону, пусть доживает дома в покое». Я и погреб. Нашел ее, старушку. Так, говорю, и так. А она ни в какую. Слюбилась, видно, с Теламоном за целую-то жизнь. Родила ему сына Аякса. Хорошо, что я его не застал.

Менелай. Ты что, поссорился с Теламоном?

Парис. Тряхнул я малость старичка Теламона. Дал он мне за тетку отступные. Хорошие деньги! Только я эти деньги не то что до дома, до тебя не довез. А то бы неизвестно еще, с кем бы из нас Рыжая сны смотрела!

Менелай. Кстати, что они так долго? Пойду потороплю. (Встает.)

Парис. Брось, что за спешка.

Менелай. Сегодня домой из храма Артемиды возвращается Елена. Надо их спровадить пораньше.

Парис. Царь, а жены боишься, как простой пастух.

Менелай. Я ее не боюсь, но связан клятвой. Я пообещал Тиндарею, ее покойному отцу, никогда не путаться с гетерами и не заводить наложниц. Только с этим условием я получил Спартанское царство, а мой брат Агамемнон — престол в Микенах. Теперь понял?

Парис. Ну и дела! По мне, лучше умереть вольным пастухом, чем всю жизнь нервничать на царстве!

Менелай (раздраженно). А кто тебе сказал, что я нервничаю? Было бы от чего нервничать.

Уходит. До Париса доносится: «Выдумал тоже, нервничаю. Ничего я не нервничаю. Нервного нашел!» Парис беззвучно смеется. Менелай возвращается.

Менелай. Надеюсь, все это (делает широкий жест) останется между нами.

Парис. Можешь на меня положиться. Я умею хранить секреты. Я — целый склад всяких секретов.

Менелай. Склады часто разворовывают. (Уходит.)

Парис подходит к обрыву. Смотрит в море.

Парис. Хоть бы одним глазком увидеть, как из пены родится эта Рыжая Афродита. (Вглядывается в даль.)

На площадку у грота выходит Елена. Она в дорожном плаще. В руках — бич. Парис стоит к ней спиной.

Елена (неуверенно). Менелай…

Парис (оборачиваясь). Я за него.

Елена. Значит, ты — мой супруг, лживый изменник, и этот кнут предназначается тебе!

Замахивается бичом.

Парис. Постой! Уж больно ты быстра на расправу. Шуток не понимаешь.

Елена. Если Менелай — мой муж в шутку, мне не смешно.

Парис. Стало быть, ты — Елена?

Елена. Это так же верно, как то, что ты — Парис, троянец, многостранствующий гость нашего дома. (Парис кивает.) Кем угощает тебя мой радушный супруг?

Парис. Как это — кем? Я не циклоп — пожиратель людей. Мы здесь пьем вино и беседуем. Беседуем и пьем вино. Чем еще заниматься двум друзьям на досуге?

Елена. Вас двое, а на ковре четыре кубка. Менелай — самая настоящая гидра, но ведь не трехголовая.

Парис (мнется в нерешительности). Эти кубки… Кубки эти…

Елена. Ну? Ну?

Парис. Не нукай, не зануздала еще. Эти кубки… Вообще так. Хочешь верь, хочешь — нет. Вчера в полночь к нам на огонек завернули два странника.

Елена. Или две странницы?

Парис. Э, не поймаешь. Два странника, я сказал. Ты знаешь, боги часто приходят к людям в обличье странников. Их двое и нас двое. Всего четыре. Четыре кубка.

Елена. И что же дальше?

Парис. Дальше я не помню. Я сразу охмелел и заснул. Ничего не помню. Хочешь верь, хочешь — нет.

За спиной Париса на площадку вступают подруги, вернувшиеся с купания. Парис их не видит.

Елена. Хочешь знать, что было дальше?

Парис. А ты-то откуда знаешь?

Елена. Боги послали мне видение. Это все-таки были странницы, и они вернулись, чтоб уличить тебя во вранье.

Парис оборачивается и застывает с раскрытым ртом.

Подруги. Что это с ним?

Рыжая. Он еще не проснулся. Поднять его подняли, а разбудить забыли. (Парису.) Закрой рот.

Подруги. Гляди-ка, а он пользуется успехом.

Рыжая (Елене). Не очень-то зарься на него, девушка. Он даром что красавчик — ни драхмы за душой.

Елена молчит.

(Подруге). Она, должно быть, пригнала за царем колесницу. Видишь — бич. Эй, ты царская рабыня?

Елена молчит.

Подруги. Ты что — немая?

Елена. Вы обе угадали. Я — рабыня царя. Немая рабыня. Но царю этого мало. Он хочет, чтобы я ослепла. (Рыжей.) Чтобы я не могла разглядеть вас и назвать по имени.

Рыжая. Тебе наши имена неизвестны.

Елена. Ты так думаешь? Твое имя нетрудно угадать. Его можно пересыпать, как горстку монет. Оно остается горьким осадком на дне кубков, валяется в любовном поту чужих постелей. У тебя есть, было и будет только одно имя. И клянусь, ты на него откликнешься. Шлюха! Шлюха! Шлюха!

Рыжая. Ах ты ехидна! (Бросается на Елену.)

Елена наотмашь хлещет ее бичом. Еще раз, еще. Рыжая визжит.

Парис. Остановись, царица! Хватит… (Вырывает у Елены бич.) Пусть она такая, как ты говоришь, но шкурка-то у нее нежная, как у тебя…

Рыжая рыдает, сидя на земле. Елена, придя в себя, смотрит на Рыжую и вдруг разражается слезами. Обе плачут в голос. Подруга Рыжей не выдерживает и вступает с басистым ревом.

Вот так спелись! Ну будет, будет. Не огорчайте Эхо.

Женщины замолкают, и вдруг за сценой слышен чей-то одинокий плач, потом крик «Госпожа! Госпожа моя!». На площадку перед гротом выбегает Эфра — рабыня Елены, уже немолодая женщина.

Эфра (Елене). Госпожа моя… Беда! Беда ворвалась в твой дом!

Елена. Ты поздно спохватилась, Эфра. Об этом надо было кричать раньше.

Эфра. О чем ты, госпожа? Раньше я никак не могла успеть. Я бежала изо всех сил, клянусь крылоногим Гермесом — посланцем богов…

Елена. От какой же беды ты уносила ноги, моя верная Эфра?

Эфра. Я боялась, что этот мужчина погонится за мной.

Подруга (Эфре). Ты что-то путаешь. Верно, это мужчина улепетывал от тебя.

Эфра (Подруге). Ах, бесстыдница! Надо же сказать такое? Мужчина от меня улепетывал. Да за мной, если хочешь знать, вся Эллада бегала…

Рыжая. Ну и что? Так и не догнали?

Эфра. Тебя это не касается. Кому надо, тот догнал. Еще как догнал-то… А сейчас я бежала за госпожой. (Елене.) Ведь только я тебе сказала, госпожа, что наш господин еще с вечера уехал отдохнуть с этим юношей (указывает на Париса), как ты, даже не умывшись с дальней дороги, вскочила на колесницу и умчалась. А вода для твоего умывания, госпожа, совсем простыла…

Елена. Если в этом все несчастье, то можешь бежать обратно и греть воду.

Эфра. Ах нет же, госпожа. Дай мне докончить, я только начала.

Елена. Тогда начни прямо с конца.

Эфра. Слушаюсь, госпожа моя. (Кричит.) Говори, старая дура, где этот бараний поводырь — Парис, которого пригрели в вашем доме!

Елена. Ты сошла с ума!

Эфра. Не я, не я, госпожа, а тот мужчина, который явился к нам прямо следом за тобой.

Елена. Какой еще мужчина? Ты бредишь…

Из-за камней грота выступает Менелай.

Менелай. Так-то, моя милая женушка! Пока твой муж показывает гостю окрестные виды, ты позволяешь каким-то мужчинам преследовать тебя по пятам и врываться в мой царский дворец?

Елена. О боги! Какая наглость!

Менелай. Отвечай, Эфра! Знаешь ты этого мужчину?

Эфра. Я никогда его не видела раньше, господин мой…

Менелай. Нам все ясно: раньше он ложно прятался где-нибудь поблизости, пока совсем не потерял голову от любви…

Елена. О, негодяй…

Менелай. Отвечай, Эфра, а вы все будете свидетелями, как зовут этого любовника моей любезной женушки?

Эфра. Аякс Теламонид, так он кричал…

Парис. Аякс? Этот здоровенный дурак Аякс, сын старого Теламона и тетушки Гесионы?

Менелай. Ты с ним хорошо знаком?

Парис. Нет, я его не знаю и знать не хочу.

Эфра. А он очень желает повидать именно вас, а вовсе не нашу госпожу.

Менелай. Что ему нужно от нашего гостя?

Эфра (Парису). Он сказал, что ему нужно свернуть вам шею, выпустить кишки, выдернуть нога и еще что-то… только я забыла.

Парис. С меня хватит и того, что ты запомнила.

Менелай (Эфре). Ты оставила его во дворце?

Эфра. Да, мой господин. Он как раз закончил ломать мебель и перешел сокрушать колонны в большом зале.

Менелай. Как? Он смеет бесчинствовать в моем доме?

Эфра. Да, господин. И клянется всеми богами, что постарается не оставить камня на камне от вашего дома, а потом доберется до вас и (к Парису) обязательно до вас.

Парис. Уж он не простит мне визита к своим старичкам, а главное — выкупа. Отделает по-родственному. Чует мое сердце.

Менелай. Надо спешить. Я срочно еду домой! (Елене.) Кони в ущелье? Дай сюда бич! (Отбирает бич у Париса.) Парис! Ты мой гость, и я не дам тебя в обиду! Жди здесь. Сюда я пришлю за тобой корабль. Ты тайно отплывешь в Микены, к моему брату Агамемнону. Аякс не посмеет туда сунуться. Я его задержу у себя. Прощайте!

Менелай убегает. Остаются Парис, Елена, подруги и Эфра.

Подруга. Прощай, Парис! Счастливого тебе плаванья.

Рыжая. И попутного ветра.

Парис (Рыжей). Погоди, козочка. (Отводит ее в сторону.) Сейчас сюда придет корабль. Я тебе скажу попросту: хочешь отвалить со мной? А? Ты не смотри, что я сейчас вроде как стриженый баран. Дома, в родной моей Трое, я — царский сын. Соображаешь? Да я для тебя не то что такой гребешок, я… да я…

Рыжая. Врешь ты все, обманешь…

Парис. Клянусь подземным царством, у меня в мыслях этого нет, насчет обмана. Я… да я… Я женюсь на тебе! Я тебя царицей сделаю троянской…

Парис обнимает Рыжую за плечи и что-то горячо нашептывает ей на ухо. Елена внимательно прислушивается к их разговору.

Эфра (Елене). Госпожа моя…

Елена. Что тебе, Эфра?

Эфра (понизив голос). Госпожа, не подумай, что я хотела тебя обокрасть. Не гневайся на меня, глупую, Елена…

Елена. О чем ты, Эфра? Я тебя не понимаю…

Эфра. Когда этот Аякс — мужчина здоровенный — стал все громить, что под руку попадется, я решилась взять твои сокровища.

Елена. Мои сокровища? Где они?

Эфра. Не тревожься, голубка. Все тут, при мне. (Эфра распахивает свой плащ и похлопывает по тугим кожаным мешочкам, подвешенным к поясу.) Все тут, все четыре…

Елена. Хвала богам! Вовремя они тебя надоумили.

Эфра. Ох и страху я натерпелась, когда их спасала…

Елена. Ты не сокровища спасала, ты меня спасла сейчас. Молодец, Эфра. Ты даже не знаешь, как хорошо ты сделала.

Рыжая (смеется). Я тебе все равно не верю, красавчик. Вот если б ты мне дал что-нибудь в залог, я бы, может быть, еще подумала…

Парис. Да я бы тебе все отдал! Все! Но у меня ничего при себе нет…

Елена. Парис!

Парис. Погоди, царица, не встревай…

Елена. Я невольно подслушала ваш разговор. У меня есть к тебе предложение. (Рыжей.) А ты не спеши. Тебя это тоже касается.

Парис подходит к Елене, а подруги о чем-то оживленно перешептываются.

Парис. Ну, скорей говори, царица.

Елена. Я хочу сделать тебе подарок. Очень дорогой. Тебе будет что предложить в залог этой Рыжей. Можешь поверить моему женскому сердцу, она не откажется.

Парис. Да ну? Уж не знаю, как мне тебя отдарить, царица…

Елена. Нет ничего проще. Ты должен взять меня с собой в Микены к Агамемнону.

Парис. Все вы тут, в Спарте, тронутые! Да ты что, погубить меня хочешь? За что? Я перед тобой ни в чем не виноват, видят боги. Разбирайся сама со своим Менелаем. У вас своя компания, а у меня — своя. Да и зачем тебе на корабль?

Елена. Я много претерпела от Менелая. Больше не хочу. Я поеду к Агамемнону, буду просить его защиты. А добром меня Менелай никогда не отпустит в Микены. Парис, сжалься хоть ты надо мной.

Парис. Нет, дудки-дудочки! Ни за что, ни за какие коврижки. Да меня обвинят в похищении чужой жены, что я оскорбил гостеприимца. Знаешь ты, бабьи твои мозги, что за это бывает? Не желаю!

Елена (гневно). Не желаешь? Эфра! Пошли.

Парис. Постой, куда ты?

Елена. Я сейчас же все открою Аяксу Теламониду.

Парис. Совести у тебя нет! Ну, зачем, зачем тебе со мной на корабль?

Елена. Пойми, это мне необходимо, как воздух. Я хочу уважать себя. Женщине достаточно сделать хоть один, всего только один самостоятельный, решительный поступок, чтоб потом уважать себя всю жизнь.

Парис. Уговорила. Вот заварится каша!

Елена. Эфра, подойди.

Парис. Козочка, подойди и ты, не пожалеешь.

Рыжая и Эфра подходят к Елене и Парису. Подруга Рыжей наблюдает со стороны.

Елена (отстегивает мешок от пояса Эфры и передает его Парису). За эти драгоценности тебя никто не осудит, Парис. Я вольна ими распоряжаться. Они — из моего приданого.

Парис (открывает мешок и осыпает Рыжую драгоценностями). Вот такой дождик ждет тебя в моей родной Трое.

Елена (Рыжей). Богатство не принесло мне счастья. Может, тебе больше повезет.

Подруги ползают по площадке и собирают просыпанное золото.

Рыжая (Подруге). Э-э-э, подруга, ты что это сунула себе за щеку? Ну-ка, выкладывай…

Подруга (всхлипывая). Всего одну маленькую безделушку на память…

Рыжая. Я тебе сейчас эту память отшибу.

Толкает подругу и вырывает у нее краденое.

Елена. Не ссорьтесь. (Подруге.) Вот, возьми на память обо мне. (Передает Подруге второй кошелек)

Подруга. Да сопутствует тебе счастье в любви, царица. (Прячет подарок под тунику.)

Елена (Парису). А это тебе — плата за проезд. (Отдает ему третий кошелек.) А это тебе, моя верная Эфра. Ты заслужила.

Парис. Ты щедра, как богиня. Скажи, Елена, это правда, что люди болтают, будто ты дочь Леды и самого Зевса?

Елена (улыбаясь). Моя мать хотела покрепче привязать к себе отца и нарочно распустила слух о том, что по ночам в отсутствие Тиндарея ее посещает сам Зевс в образе лебедя.

Парис. А что же Тиндарей?

Елена. Отец, как об этом услышал, хорошенько поколотил мать, а лебедя, который прилетал на наш водоем, велел зажарить и съел.

Рыжая. Моя бабка говорила: мужик что козел. Короткую привязь рвет и уходит. А на длинной всю жизнь бегает и радуется: я свободен! Я свободен!

Эфра. Корабль, корабль! Я вижу парус!

Рыжая (Подруге). Ну, прощай, подружка. Если тебя занесет в Трою, навести по старой памяти.

Подруга. Прощай, храни тебя Афродита.

Парис (Рыжей). Дай-ка сюда! (Вынимает из ее прически гребень, подаренный Менелаем.) Не желаю, чтоб ты его носила. Понятно? (Подруге.) Вот, возьми. (Отдает гребень.) Не поминай меня лихом.

Подруга (в сторону). С паршивой овцы хоть шерсти клок. Прощайте. (Елене.) Прощай, царица, будь счастлива.

Елена. Прощай, девушка. У тебя под ногами родная земля…

Парис. Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь.

Все, кроме Подруги, уходят.

Подруга (машет им вслед). Прощайте, прощайте! О, если б я догадалась, что этот красавчик Парис втюрился в Рыжую, я бы заставила его поплясать. Все они, красавчики, одинаковы. И что он в ней такого нашел? Я понимаю — Менелай. Ему все равно, лишь бы не с женой. А царица тоже хороша, изображает из себя девственную Артемиду. Как будто никто не знает, что ее еще девчонкой украл Тесей, сыночек этой старухи Эфры, и держал у себя в Афинах. Если бы ее тогда не отбили, неизвестно, кто бы кому стал рабыней: Эфра ей или она Эфре. Старуха должна ее ненавидеть. Уж больно суетится: госпожа да госпожа моя… Пойти, что ли, рассказать Менелаю, что жена сбежала…

Появляется Менелай .

Менелай. Ты одна? А где же…

Подруга. Ты хочешь спросить, где твоя жена, так я скажу тебе: уплыла вместе с Парисом. Да и Рыжая согласилась проветриться с ним до Микен.

Менелай. Ты шутишь…

Подруга. Что же ты не смеешься? Радуйся. Во всяком случае, ты хотя бы на время избавишься от жены, а любовницы тем и хороши, что их можно часто менять. (Вертится перед Менелаем.)

Менелай. А ты совсем не глупа… да и не дурна!

Подруга. Видишь, как быстро я тебя утешила.

Менелай. Пойдем. Сегодня вечером я задаю Аяксу Теламониду роскошный пир. В знак нашего полного примирения. Ты будешь украшением праздника.

Подруга. Увы-увы! Мне совсем нечего надеть в такой торжественный вечер…

Менелай. Об этом я позабочусь.

Подруга. Ты все-таки очень мил. А то говорили, что Менелай Атрид такой скупой… Я никогда этому не верила.

Менелай. Кто говорил?

Подруга. Одна подруга.

Менелай. Скажи мне, а как зовут твою подругу?

Подруга. Какую? У меня их много.

Менелай. Ну, эту… Рыжую.

Подруга. Ах Рыжую… Так же, как твою жену, Елена.

 

Картина вторая

Египет. Дворец Протея. Тронная зала во дворце повелителя Египта Протея. Сам Протей в простой белой хламиде слушает трио музыкантов. Тихонько, на цыпочках, входит Фонис — «око повелителя». Почтительно замирает недалеко от Протея. Протей резко хлопает несколько раз в ладоши. Музыканты, сбившись, замолкают.

Протей (музыкантам). Плохо. Ужасно плохо. Просто скверно. Отвратительно.

Старший музыкант. Но мы берем верные ноты, наш повелитель. И темп…

Протей. Темп! Чтобы играть верно, мало брать верные ноты. Одними нотами музыки не изобразишь. Здесь нужно понимание, любовь. У осла — вы знаете — уши больше и чувствительнее людских, но осел почему-то не музыкант. Догадываетесь?

Старший музыкант. Как тебе будет угодно, повелитель. Но мы стараемся, мы стараемся.

Протей. Вы стараетесь угадать, хорошо ли я вам заплачу за вашу музыку. (Протягивает руки в сторону Старшего музыканта.) Скажи мне, если бы ты получил богатое наследство, ты бы продолжал играть?

Старший музыкант. Но мне неоткуда ждать наследства, повелитель.

Протей. А если бы?

Старший музыкант. Я затрудняюсь…

2-й музыкант. Он мечтает скопить деньги и открыть торговлю чесноком, мой повелитель.

Протей (смеясь). Отлично. (Протягивает руку в сторону 2-го музыканта.) А ты?

2-й музыкант (горячась). Зачем мне чеснок, повелитель? Неужели для этого я вынес в детстве жестокие побои, когда разучивал нотную грамоту. Неужели для этого я таскаюсь по дорогам с тяжелой кифарой и отказываю себе во всем? Какой тут может быть чеснок! Я считаю, что гораздо выгоднее завести сыроварню…

Протей (хохочет). Превосходно! Я велю выдавать вам по три монеты из своей казны ежедневно, но с условием, что вы никогда больше не притронетесь к музыкальным инструментам.

Старший музыкант. Вот привалило-то! Прямо творческая удача!

2-й музыкант. А в музыкальные критики идти можно?

Протей. И в критики нельзя.

Старший музыкант. О, повелитель! (Падает на колени, увлекая за собой товарища.) Да мы эту музыку совсем забудем! (Отбрасывает свой музыкальный инструмент. 2-й следует его примеру)

3-й музыкант (Протею). О повелитель! Не гони нас. Позволь, мы сыграем тебе еще раз. Может быть…

Протей. Убирайтесь, не то я прикажу отрубить вам уши.

Старший музыкант. Славься в веках!

2-й музыкант. Ты — истинный ценитель искусства!

Оба музыканта убегают. 3-й остается. Фонис делает несколько шагов к Протею.

Протей (в сторону Фониса). Это ты, мое недремлющее око?

Фонис. Я, мой повелитель. Мне необходимо поговорить с тобой наедине.

Протей. Разве здесь кто-то есть, кроме нас?

Фонис. Один из музыкантов остался.

Протей. Музыкант, что тебе нужно, говори.

Музыкант. Мне ничего не нужно, повелитель. Мне не нужно золота. Я не хочу торговать ни чесноком, ни сыром. Не отнимай у меня мою флейту. Без музыки я умру.

Протей. Фонис, расскажи мне, как выглядит этот человек?

Фонис. Он не кажется ни юным, ни старым. Страшно худ, оборван.

Протей. Он отбросил свой инструмент, как те, другие?

Фонис. Нет, он прижимает флейту к груди. Км-км. Он плачет, мой повелитель.

Протей. Фонис! Пусть его хорошенько накормят и оденут. (В сторону музыканта.) Отныне ты мой желанный гость. Приходи, когда захочешь. Буду счастлив послушать твою флейту.

Фонис передает музыканта слугам, отдает им какие-то распоряжения и возвращается к Протею.

(Выходя из глубокой задумчивости.) Вот видишь, мой Фонис, талантливый человек поест у власти, попьет, возьмет необходимую одежду и снова уйдет к людям, вольный, как ветер. А бездари будут кормиться из казны всю жизнь, да еще ворчать, что их недооценили.

Фонис. Мой Протей, оставим сейчас беседу о нашем древнем египетском искусстве. У меня важное дело.

Протей. Как только повелитель задумается об искусстве, тут же находятся дела поважнее. Я тебя слушаю, мой Фонис.

Фонис. Вчера в устье Нила во время бури занесло чужеземный корабль и прибило к берегу прямо против храма Геракла. А поутру жрецы обнаружили в храме старую женщину. Она спала, обняв жертвенник в центре храма. Она оказалась чужестранкой и, по ее словам, бежала с корабля. Говорит, что хочет сообщить нечто очень важное самому повелителю Египта.

Протей. Где она?

Фонис. Ждет за дверьми.

Протей. Пусть войдет.

Фонис. Мой Протей, ты повелитель Египта, и чужестранка должна понять это с первого взгляда.

Протей. Хорошо.

Протей дает Фонису руку, и тот помогает ему подняться по ступенькам и сесть на высокий раззолоченный трон под золотую яйцевидную тиару.

Ты уверен, мой Фонис, что тот, кто выше сидит, всегда ближе к истине? Фонис. Я уже стар, мой Протей, и твердо знаю одно: когда сидишь наверху, опасно думать, что истина стоит на коленях в начале лестницы.

Фонис хлопает в ладоши. Личная охрана Повелителя — черные эфиопские воины, одетые в леопардовые шкуры, становятся по бокам трона, опираясь на копья.

Фонис (громко). Введите чужестранку!

Входит Эфра в сопровождении воина эфиопа.

Чужестранка! Твое желание исполнилось. Ты перед лицом повелителя над всем Египтом.

Эфра падает на колени перед Протеем.

Протей (Фонису). Пусть говорит.

Фонис. Говори! Повелитель внимает тебе.

Эфра. Я все открою повелителю. Все, все, как есть. Ничего не утаю. Вы не смотрите, что я простая рабыня. Я женщина честная и раньше сама была домохозяйкой. У меня у самой был свой дом и рабы… А как же? И я…

Протей. Если ты рабыня, скажи, кто твой господин и откуда он родом?

Эфра. У меня не господин, а госпожа. Госпожу мою зовут Елена. Она супруга царя спартанского Менелая и дочь Тиндарея, старого царя. Может, слыхали? Очень озорной был покойник. Я-то, молодая, привлекательная была, а он однажды и говорит: «Эфра!» Меня Эфра зовут. Эф-ра!

Фонис. Послушай, Эфра…

Протей. Не останавливай ее. (Эфре.) Так что же говорил тебе в молодости озорной покойник Тиндарей?

Эфра. Тиндарей? Ах да! Эфра, говорит, ты женщина привлекательная, и я мужчина привлекательный, ты в теле, и я полон сил. Так вот, говорит, смотрю я на тебя, Эфра, и думаю, а что, если ты сейчас же… уберешься с глаз моих куда подальше!

Протей и Фонис смеются. Эфра, глядя на них, тоже смеется.

Уж очень у него жена была ревнивая.

Фонис. Это и есть то важное сообщение, которое ты хотела сделать повелителю над всем Египтом?

Эфра. Ох, простите меня, глупую, заболталась совсем. Вам-то уже, наверное, и без меня все известно.

Фонис. Ничто не может укрыться от повелителя над всем Египтом.

Эфра. Только я хочу, чтобы вы знали, что она ни в чем не виновата. И не соблазнял он ее вовсе. Она сама к ним на корабль напросилась. А уж он в то время успел с той, другой Еленой, сговориться. И плыли-то мы не к нему в Трою, а в Микены, а тут нас буря и захватила и давай трепать, давай трепать…

Протей. Помолчи, Эфра.

Эфра. Я чистую правду говорю, клянусь Афиной-заступницей. Сама-то я родом из Афин.

Фонис. Эфра! Повелитель приказывает тебе замолчать.

Эфра. Замолчать так замолчать. Дело нехитрое. Только когда она его уговаривала…

Фонис. Молчать!

Эфра. Молчу. Слово — серебро, а молчание — золото. Она ему золото свое отдала…

Фонис. Уведите чужестранку. Пусть ждет, пока не позовут.

Эфра(сопровождающему ее). Очень сердитый старичок. Я бы ни за что за такого замуж не пошла.

Эфру уводят.

Протей. Если все, что она тут наговорила, насыпать в сито и хорошенько потрясти, что же останется?

Фонис. Из этой шелухи можно отсеять лишь два зернышка. Первое: неизвестный мужчина соблазнил царицу Спарты, и преданная рабыня торопится выручить свою госпожу.

Протей. Тогда мы обязаны вернуть царицу супругу, а соблазнителя — казнить без суда, как того требует закон.

Фонис. Второе зернышко: царица Елена бежала от супруга, напросившись за плату на корабль. И действительно плыла до Микен.

Протей. Рабыня не лжет?

Фонис. Возможно, не лжет. В Микенах правит Атрид Агамемнон, брат Менелая, родня Елены.

Протей. Тогда мы вправе отпустить их всех с миром.

Фонис. Но у обеих женщин одно имя — Елена. Это меня смущает.

Протей (смеется). Елена — имя женское. К тому же рабыня сразу опознает свою госпожу.

Фонис. Это зависит от того, в каком из зерен — правда.

Протей. Фонис, доставь чужестранцев сюда, в Мемфис. Что-то они сами скажут?

Входит глашатай.

Глашатай. Чужеземцы, занесенные бурей в устье Нила, ждут милости повелителя. Протей (Фонису). Что это значит?

Фонис. Я еще не разучился предугадывать твои желания, мой Протей.

Протей. Тогда начнем. Пусть сначала войдет мужчина.

Трубы за сценой. Входит Парис.

Фонис. Чужеземец! Знаешь ли ты, где находишься?

Парис. Я не слепой. (Опускается на колени.)

Протей. Назови себя.

Парис. А к чему мне скрываться? Люди зовут меня Парисом, сыном Приама, царя Троянского.

Протей. Куда ты держишь путь?

Парис. Если бы не буря, я бы уже был в Микенах, у Агамемнона. Верно говорят моряки: бабы на море не к добру!

Протей. Назови женщин, которые плывут с тобой.

Парис (в сторону). Пропал я. (Громко.) Одну зовут Елена и другую Елена. Одни Елены.

Фонис. Везет тебе на это имя. Значит, одни Елены.

Парис (в сторону). До чего въедливый старикашка! (Громко.) Была еще старушка одна, рабыня. Да, видно, во время бури ее смыло в море.

Протей. Кем тебе доводятся эти женщины?

Парис. Одна вроде как жена, а другая… а вторая… так… попутчица до Микен. Напросилась на корабль: подвези, мол, я заплачу.

Фонис. Зачем ты плывешь в Микены? Царь Агамемнон твой друг или родня?

Парис. А вам-то это зачем?

Фонис. Здесь спрашиваем мы — ты только отвечаешь.

Парис. Да я Агамемнона никогда не видел. Меня Менелай попросил: отвези, мол, брату, это… гостинец.

Протей. Ты был гостем Менелая в Спарте?

Парис. Гостил, будь он неладен.

Фонис. Вы расстались друзьями? Отвечай.

Парис. Что ты ко мне, старичок, привязался, как овод к теленку?

Фонис и Протей тихонько совещаются.

(Про себя.) Бабы на судне всегда не к добру… Ох, Елена…

Фонис. Чужеземец! Пойди вспомни все хорошенько. От этого зависит твоя жизнь.

Два воина-эфиопа подталкивают Париса к выходу.

Парис. Полегче, полегче, ребята. У меня и без вас в глазах темно.

Парис а уводят.

Протей. Пусть пригласят обеих женщин.

Трубы за сценой. Входят Елена и Рыжая.

Фонис. Мир вам, прекрасные чужестранки! Протей, правитель над всем Египтом, приветствует вас.

Елена. Много лет повелителю Протею! Да будут благословенны дни его правления.

Рыжая. Так и плаваю по течению от царя к царю. Где-то пристану?

Фонис. По древнему обычаю Египта, прежде чем сообщить неприятное известие, я должен выразить вам свое сожаление и вознести молитву…

Рыжая (Елене). Старичок, а туда же. Старички, они самые жалостливые. Один такой мою подружку очень жалел. И такая-то она необразованная, нищая, заблудшая. Все жалел-жалел, жалел-жалел… и помер. Прямо на ней.

Фонис. Парис, сын Приама Троянского, признался нам, что соблазнил Елену, жену своего гостеприимца Менелая, царя Спарты.

Рыжая. Врет он, врет он все, наговаривает на себя! Где он, куда вы его спрятали?

Фонис. Он взят под стражу. И будет казнен.

Рыжая. Нельзя его казнить! Нельзя! Это он меня, меня из Спарты увез, золотом осыпал, обещал жениться… (Рыдает.)

Протей (Рыжей). Ты — Елена Спартанская?

Рыжая. Не я! Не я! Она! (Указывает на Елену.) Вот она, все из-за нее. Что же ты молчишь, царица?!

Елена. Повелитель Протей! Дай мне слово! Клянусь великими богами Олимпа — я скажу правду.

Фонис хлопает в ладоши. Входит Эфра.

Эфра! Мы думали, ты погибла! Вот счастье, сейчас ты подтвердишь мои слова.

Рыжая (рыдая). Отмените казнь! Отмените казнь!

Эфра (Елене). Знать тебя не хочу, шлюха! Вот моя госпожа (указывает на Рыжую).

Елена. Боги! Эфра, ты обезумела.

Рыжая. Ты что, свихнулась, старая сандалия? Оставь меня в покое!

Эфра. Ты видишь, повелитель. Так разговаривать может только истинная хозяйка.

Елена. Эфра, ты бредишь, тебя укачало…

Эфра. Эта женщина (указывает на Рыжую) — неверная жена царя Менелая, соблазненная Парисом. А это (на Елену) — просто гулящая девица, слишком хорошо известная всей Спарте и поэтому напросившаяся на корабль, чтобы попытать счастья в другой земле. Правитель! С Парисом и этой Рыжей, моей госпожой, ты волен делать что хочешь, а эту (на Елену) надо отпустить на все четыре стороны.

Фонис. Повелитель сам решит, что надо и чего не надо.

Протей (посоветовавшись с Фонисом и начальником охраны). Данной мне властью повелеваю: женщину по имени Елена, коварно и подло выдававшую себя за царицу Спарты и ложной клятвой оскорбившую сонм олимпийских богов, предать немедленной смерти. Исполняйте!

Рыжая (Эфре). Будь проклята, старая карга!

Елена. От судьбы не уйдешь. Кто знает, может быть, это лучшая смерть. Умираю невинно.

Начальник охраны хватает Елену и замахивается мечом.

Эфра. Нет! Нет! Елена, госпожа моя! Прости, прости! Я хотела спасти тебя от позора. Остановитесь!

Закрывает собой Елену.

Протей. Довольно!

Все расходятся по местам. Эфра рыдает, обнимая ноги Елены.

Эфра. Ты ведь не подумала, что я это из мести, скажи мне, Елена, скажи.

Елена. Я не умею лгать, Эфра. Да, подумала. Мне вспомнились горящие Афины, и Кастор, и Полидевк, милые мои братья. Вспомнилось, как я защищаю тебя от их мечей, тебя — мать Тесея, моего оскорбителя.

Эфра. Елена, я всегда помню, что обязана тебе жизнью.

Елена. Люди часто мирятся со злом, но редко прощают добро. Я рада убедиться, что ты не из таких, Эфра.

Эфра. Когда корабль вынесло на берег, я очнулась первая. Вижу невдалеке — храм. Я побежала звать на помощь и вдруг поняла, что мы не в Микенах, а совсем в чужой земле. Я испугалась за тебя, Елена, и решила опередить опасность. Но, видно, ложь — плохая помощница правде. Не ты, а я достойна смерти.

Елена. Что ты! Нельзя карать за ложь во спасение людей!

Эфра. Это ты так думаешь. А здесь теперь не найдется человека, который бы мне поверил.

Протей. Найдется. Этот человек — я.

Фонис. И я, пожалуй.

Рыжая. Где Парис? Где мой Парис?

Входит Парис. Рыжая подбегает к нему. Обнимаются.

Парис (Эфре). Э-э-э, бабуся. Вот где ты вынырнула!

Эфра. Выныривай и ты.

Парис. Я бы с радостью. Ухватиться не за что. Не протянешь ли соломинку?

Протей. Вот тебе соломинка. На одном ее конце Микены, на другом — Троя.

Парис. А я хватаюсь как раз посередине, у тебя в Мемфисе.

Протей. Где же правда?

Парис. Моя правда в Трое, а ее (к Елене) в Микенах. Меня ждет свадьба, а ее, похоже, развод.

Протей. А для Мемфиса ты ничего не оставил?

Парис. Не обижайся, повелитель. Я тебе чуть-чуть свою голову не оставил.

Протей. Парис, сын Приама! Ты получишь новый корабль, который доставит тебя и твою подругу в Трою. Ты, Елена, царица, отправишься в Микены или куда тебе будет угодно на другом корабле, прекрасно оснащенном и с почетной охраной. Как жаль, что я не смогу сопровождать тебя. Прости, что нам пришлось так жестоко тебя испытывать.

Елена. Пусть боги простят тебя и меня.

Протей (после паузы). Скажи мне еще что-нибудь на прощанье. Меня несказанно волнует твой голос.

Елена. Протей, повелитель. Боги дали тебе мужественную внешность и властный голос. Но самый ценный дар богов — твое зрение.

Протей рывком поднимается из трона.

Ничто не может укрыться от твоего зоркого взгляда, Протей. Твои прекрасные глаза различают то, что скрыто под обманчивой маской. Твой взор жадно ищет истину. Ты умеешь читать в человеческих сердцах. И это не лесть. Ты видишь, как краска заливает мне лицо, как дрожат мои руки. Это волнение, благородное волнение, вызванное встречей с тобой, Протей.

Протей. Елена! Я хочу видеть тебя! Какая ты?

Елена (растерянно). Я перед тобой, повелитель…

Протей спускается к Елене и, протянув руки, дотрагивается до ее лица.

Что ты делаешь? О боги! Ты… ты слепой?

Протей. Да. (Опускает руки.)

Елена (сквозь слезы). Какая несправедливость! Какая чудовищная несправедливость!

Протей. Послушай меня, Елена. Много лет назад мне выпало прорицание оракула, что срок моей слепоты истечет и я прозрею, стоит мне промыть глаза слезами женщины, которая, кроме своего мужа, не знала других мужчин. Я был женат тогда и промыл глаза слезами жены. Потом многие женщины плакали над моей слепотой, но их слезы не помогли мне, и я отчаялся.

Рыжая. Ох эти женские слезы…

Елена. Если прорицание оракула верно — вот мой платок. Он совсем мокрый от слез.

Елена подносит свой платок к лицу Протея и проводит ему по глазам.

Протей. Хватит! Оставь меня! Мне больно! Больно! Я умираю! (Падает.)

Фонис (Елене). Что ты сделала, несчастная?!

Охрана окружает Протея, Фонис поднимает и поддерживает его голову.

Протей (очнувшись, с закрытыми глазами). Как странно… Я, кажется, вдруг уснул. (Открывает глаза, медленно обводит всех взглядом. Смотрит на Елену.) Елена, это ты? Я узнал тебя сразу. Опусти скорее руки, я хочу видеть твое лицо.

Елена (опустив руки). Я — некрасивая.

Протей. Ты прекрасна, Елена. Ты — прекрасна, Елена Прекрасная.

Эфра (разглядывая Фониса). А все-таки этот старик — противный. Ни за что бы за него не пошла.

 

Картина третья

Корабль в море. Ночь. Звездное небо. На корме корабля Парис и Рыжая наблюдают за действиями кормчего.

Рыжая. Посмотри, мой пастушок, какая кругом красота. Тихо, ни ветерка.

Парис. Вот это-то плохо, козочка. Парус не колыхнется, повис, как не знаю что. Гребцы выбиваются из сил. Эй, кормчий, скоро ли мы будем в Трое?

Кормчий. Если бог Посейдон пошлет к утру попутный ветер, если ветер не нагонит буревые тучи, если тучи…

Парис. Слишком много если…

Кормчий. Наберись терпения, чужеземец. Мы в море, а не в постели.

Парис. Пойди отдохни. Я сменю тебя у руля.

Кормчий. Вот это морской разговор. Старайся держать вон на ту яркую звезду. (Уходит.)

Рыжая и Парис у руля.

Рыжая. Послушай, Парис.

Парис. Я только и делаю, что тебя слушаю.

Рыжая. Не только. Елена осталась у Протея и, по всему видно, задержится там надолго, если не навсегда. Вот я и подумала…

Парис. И ты тоже подумала об этом, козочка?

Рыжая. О чем?

Парис. О том, что ты для моих благородных троянских родственников можешь сойти за спартанскую царицу. Даже имя менять не придется.

Рыжая. А ты догадлив, мой пастушок. Значит, одобряешь?

Парис. Одобряю. Я, честно сказать, все время думал, как бы тебя представить в нашем царском семействе… э-э-э… подостойнее. Чтоб не лезли с расспросами.

Рыжая. А пусть полезут. У меня есть что им порассказать о Менелае. Ну, ладно, не дуйся, пастушок, скажи, что ты меня любишь.

Ласкается к нему. Парис отпускает кормило и обнимает Рыжую. Голос кормчего за сценой: «Ветер, ветер! Гребцам сушить весла!»

Кормчий (появляясь). Эй, чужеземец. Мы отклонились от курса. Я же сказал: держать вон на ту звезду.

Парис. У каждого своя звезда, кормчий.

Уходит с Рыжей.

Кормчий (кричит). Всех наверх, крепить парус! Живо, живо! Бог Посейдон проснулся!

 

Картина четвертая

Спарта. Зала в доме Менелая. Стены увешаны оружием. Зала полна женщин. Одни вышивают кайму, другие плетут корзинки, кто-то спит, кто-то закусывает. Женщины хором поют по-бабьи жалостливо что-то вроде:

Появляются Агамемнон , Одиссей и Ахилл . Останавливаются в дверях. Женщины, увлеченные пением, их не замечают.

Агамемнон. Похоже, что это не дом спартанского царя, а этот… как его…

Ахилл. Женская баня.

Агамемнон. Именно женская баня.

Одиссей. Только закаленному спартанцу под силу париться в таком обществе.

Агамемнон (ударяя мечом о щит). А ну, брысь отсюда, мокрохвостые!

Женщины, заметив вооруженных воинов, с визгом разбегаются. За сценой раздаются трубные звуки охотничьего рога. Входит Менелай, вооруженный луком и колчаном со стрелами. За ним слуга несет на плечах тушу рогатого оленя.

Менелай. Ба-ба-ба! Кого я вижу! Агамемнон, брат мой!

Следуют объятия.

Агамемнон. Позволь тебе представить моих друзей — Одиссей Лаэртид, царь Итаки.

Менелай. Много слышал о вас, хитроумный Одиссей.

Одиссей. Это ничто в сравнении с тем, что я слышал о вас, особенно за последнее время.

Менелай. В последнее время мне везет. Вот и сегодня была удачная охота. Едва рассвело…

Менелай что-то негромко, но с увлечением рассказывает Агамемнону и Одиссею. Ахилл, закончив разглядывать оружие на стенах, обращается к слуге.

Ахилл. Говорят, в Спарте самые крупные олени.

Слуга (убежденно). Самые крупные.

Ахилл. Но я раз подстрелил оленя на Родосе. Он был значительно крупнее этого.

Слуга. На Родосе олени значительно крупнее.

Ахилл. А в Фессалии олени во много раз превосходят родосских.

Слуга. Во много раз превосходят.

Ахилл (недоуменно). А говорят, что в Спарте олени самые крупные.

Слуга (с прежней убежденностью). Самые крупные.

Ахилл (смерив слугу взглядом). А тебе не кажется, что ты со мной разговариваешь, как с идиотом?

Слуга. Что вы, ваша милость. Я не смею с вами разговаривать. Это вы сами с собой разговариваете. А я у вас вроде зеркала. Кто же сердится на зеркало?

Ахилл. Идиот.

Слуга. Правильно. Только идиот.

Ахилл. Ты — идиот! Убирайся отсюда, пока цел!

Слуга. Бить зеркало — дурная примета.

Оставляет оленя и уходит.

Агамемнон (указывая на Ахилла). А это Ахилл. Ахилл, подойди поздоровайся с моим братом.

Ахилл подходит, хромая. Здороваются.

Менелай. Почему вы хромаете?

Ахилл. Это с детства. Что-то с пяткой.

Менелай. Надо съездить в Дельфы, спросить у всезнающей Пифии. Она поможет.

Ахилл. Спрашивал. Она ответила, что я должен опасаться пятого числа каждого месяца и не предпринимать никаких дел в пятницу, а то я рискую спятить.

Агамемнон. Так и сказала?

Ахилл. Слово в слово.

Агамемнон. Тут что-то не так. Пифия всегда произносит свои пророчества в стихах. А это, мне кажется, не стихи.

Одиссей. Надо чаще бывать в Дельфах, Агамемнон. (Ко всем.) Недавно, когда Пифия произнесла очередное свое пророчество в стихах, один философ спросил ее, почему она, всезнающая Пифия, не знает, что сочиняет совершенно бездарные стихи. С тех пор она пророчествует в прозе. Тоже бездарной.

Агамемнон. Я не согласен. Раз ее стихи были официально признаны, значит, они не бездарны. (Декламирует.)

Одиссей пожимает плечами и разводит руками. Ахилл чешет в затылке. Менелай смеется.

Агамемнон (горячо). Раньше было непонятно, но красиво. А теперь понятно и… и все!

Менелай. Но медноблещущие друзья мои! Что за грозный вид? Эти шлемы, латы… У меня вы можете чувствовать себя в безопасности.

Агамемнон. Ха-ха! В безопасности! Ты беспечен, как этот…

Ахилл. Птичка.

Агамемнон. Да, как птичка. Вся Эллада говорит о позорной измене твоей жены, а ты чем занимаешься?

Одиссей.(Агамемнону). О какой измене ты говоришь? Разве Елена не у тебя в Микенах?

Агамемнон.(ко всем). У меня? Нет, это возмутительно! Вся Эллада знает, что его жена с Парисом в Трое, а он хлопает глазами, как этот… этот…

Ахилл. Корова.

Агамемнон. Да, как корова. Именно как корова.

Менелай. Не может быть! На Елену это совсем не похоже.

Одиссей. Но может быть, похоже на Париса?

Менелай (спокойно). Значит, такова воля богов.

Агамемнон (ко всем). Вы слышали? И это мой брат! (Менелаю.) Все, кому не лень, перетряхивают твое бельишко. Мне моя Клитемнестра проходу не дает: подробности ей подавай! Распустили языки!

Менелай (Агамемнону). Что ты орешь, я тебя спрашиваю? Разорался. Орет и орет, слова не дает сказать. Крикун. Я догадываюсь, почему ты так заступаешься за мою супружескую честь. Проиграл в кости, хочешь отыграться в лапту? Кто этот брюнетик, которого я часто встречал в твоем доме?

Агамемнон. Какой брюнетик? Мало ли в Элладе брюнетиков.

Менелай. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Тот самый, который услащает твою жену Клитемнестру игрой на кифаре и обязательно оказывается тут как тут, когда ты собираешься уезжать на охоту или…

Агамемнон. Хватит намекать! Я без тебя знаю. Ты имеешь в виду Эгисфа? Ну и что? Что в этом дурного или предосудительного? Да, Клитемнестра скучает, да, они вместе музицируют, прогуливаются, делятся прочитанным. Да, он милый и любезный юноша. Ты знаешь, недавно я даже согласился… то есть я сам… да, да! Именно сам настоял, чтоб он переселился к нам. Да, Клитемнестра привыкла к нему. Эгисф для нее, как этот… этот…

Ахилл. Не знаю кто.

Агамемнон. Совсем не то, о чем вы все думали. Эгисф очень несчастен. Он совсем ничего не может… ну, не способен как мужчина.

Менелай. Откуда ты знаешь?

Агамемнон. Он сам мне признался по секрету. Я нарочно рассказал об этом Клитемнестре, и она хохотала над ним до слез.

Одиссей. Ты уверен, что над ним?

Агамемнон. А над кем же еще? Не надо мной же. Я здоров, как этот… как бык!

Ахилл. Именно, как бык.

Агамемнон. Кстати, после этого она стала с ним очень нежна, и я оставляю их без всякой опаски. (Менелаю.) Вели дать мне что-нибудь попить, в горле пересохло. Да, да, без всякой опаски.

Слуга по знаку Менелая подает Агамемнону кубок. Агамемнон пьет.

(Орет неожиданно.) Все, что происходит в моем доме, происходит в моем доме! Все знают, что я спокоен и счастлив! А твое имя трепят по всей Элладе от Спарты до Микен!

Менелай. Ты знаешь, мы не ладили с Еленой. Я никогда не любил ее, а она меня.

Одиссей. Тем более сейчас самое время кричать на всех перекрестках о вашей любви.

Менелай. Зачем? Все знают, что мы с ней жили, как кошка…

Ахилл. С мышкой.

Менелай. Не подсказывай мне. Я сам.

Агамемнон. Сам ты вон до чего довел. Ты тяжко оскорблен!

Менелай. Подожди.

Агамемнон. Ты сошел с ума от горя!

Менелай. Ерунда.

Агамемнон. А я говорю: сошел. Ты рвешь и мечешь. Рвешь и мечешь, как этот…

Ахилл. Рыба.

Агамемнон. Да, как рыба. Как кит-левиафан.

Одиссей. Киты ничего не мечут. Они пускают фонтаны.

Агамемнон. Ты пустишь фонтан крови и смоешь позор.

Менелай. Глупости.

Одиссей. Его глупости не так глупы.

Агамемнон (никого вокруг себя не видя, с увлечением). Оскорбленный царь воинственной Спарты сумеет отомстить за обиду!

Одиссей. Браво, прекрасно сказано! А теперь о деле. (Менелаю.) Вы хотите, чтобы жена снова вернулась к вам?

Менелай. Ну, если, по-вашему, без этого нельзя теперь обойтись, я конечно же…

Одиссей. Да или нет?

Менелай. Нет.

Одиссей. Превосходно. Надо сделать все, чтобы Елена не захотела возвращаться. Судя по всему, это не трудно. Тогда мы вправе осадить город и взять его штурмом. Троя несказанно богата, обиженных не будет.

Начать войну — значит, приготовить такое блюдо, в котором все решает соус. Без соуса это блюдо становится поперек горла. Нормальные люди отвергнут такое кушанье, и тогда его придется съесть самим поварам. А это часто приводит к завороту кишок.

Другое дело — под соусом. Рецептов не много, но соус должен быть непременно благородного вкуса, сдобренный острыми пряностями всяких специй. Итак, рецепт первый, самый старый, проверенный на пищеварении многих народов. Вам захотелось прогуляться в небольшой компании друзей, человек десять — пятнадцать тысяч. В поисках красивых пейзажей вы заблудились и, совершенно случайно, оказались на чужой территории. И вдруг какие-то безумцы набрасываются на вас с явной целью вас уничтожить. Совершенно неожиданно вы обнаруживаете, что вооружены до зубов и, естественно, начинаете обороняться. Этот соус хорош, но ему недостает вкусовых тонкостей.

Другой рецепт. Разбирая старый хлам на чердаке, вы находите древний папирус, договор, где черным по белому написано, что правители соседних государств навечно предоставляют свои природные богатства в полное распоряжение вашего пра-пра-пра-пра-пра. Все подписи, кроме росчерка прародителя, разобрать невозможно — увы! — губительное действие неумолимого времени. Копии древнего договора вы немедленно рассылаете правителям указанных стран и как гарантию подлинности вашего документа переводите войска через границу. У этого соуса тоже есть некоторые недостатки — он слишком тонок на вкус.

И наконец, третий рецепт. Среди чужого народа насильно задерживают вашего подданного, лучше, если это ваш друг, ну а если жена — об этом можно только мечтать, поймите меня правильно!

Долг повелителя, земляка, друга, а тем более мужа заставляет вас немедленно спасать жертву чудовищной несправедливости. Этот соус так хорош, что даже при одном упоминании о нем у меня текут слюнки. И поверьте мне, пройдут тысячелетия, но людям с ненасытными желудками вполне хватит этих трех рецептов!

Агамемнон. Мы уже обо всем договорились. Я выбран главой похода. Все герои Эллады присоединятся к нам. Аякс Теламонид так и рвется в бой, как этот… этот…

Ахилл. Дурак.

Агамемнон. Как дурак. Постой, кто это дурак?

Одиссей. Тот, кто не воспользуется удачным предлогом. Второго такого случая может нам никогда не представиться.

Менелай. Трубите сбор. Я ваш, друзья!

Агамемнон. Я узнаю тебя, брат мой! О доле в добыче договоримся позже.

 

Картина пятая

Троя. Дворец Приама. Портик и колоннада. Вдали видна гавань Сигея. С разных концов колоннады появляются Рыжая и Парис. Бегут друг к другу. Сходятся.

Парис. Прибыл вестник. Они требуют выдать Елену. Вот потеха!

Рыжая. Тебе смех, а мне слезы. Что, если они меня увидят?

Парис. Гляди веселей, козочка. Ведь ты-то не Елена. То есть Елена, да не та. (Смеется.)

Рыжая. Очень весело, ха-ха-ха! Ты что, хочешь, чтобы вся Троя узнала, кто я на самом деле? Предатель!

Парис. Ты очень красивая, козочка, но у тебя тут (показывает на лоб) немного не хватает. Да если ты сейчас на весь мир станешь кричать, кто ты такая на самом деле, тебе никто не поверит. Ни за что не поверят, хоть умри.

Рыжая. Как это?

Парис. А так. Стал бы Менелай баламутить всю Элладу из-за своей жены. Елена-то у него ведь не золотая. А он сюда, чует мое сердце, за золотом подгреб.

Рыжая. А если я буду стоять на том, что я и есть Елена, то есть царица спартанская, тогда что?

Парис. Стой хоть на голове, козочка, уже ничего не изменишь. Видно, придется папаше крупно раскошелиться. Без отступного они не уйдут. (Оглядывается.) Вот он, любезный мой папаша. Сюда спешит. (Рыжей) Иди к себе.

Рыжая убегает. Появляется старый Приам .

Приам (Парису). Они не отступятся, сын мой. Море черно от греческих кораблей.

Парис. Я им Елену мою не уступлю. Ни за что. Так и знайте.

Приам. Я понимаю тебя, Парис, дитя мое. Я сам был молод и шаловлив. Но шалость шалости рознь. Ты видишь, как далеко зашло. Я — государь и не могу подвергать смертельной опасности мой народ.

Парис. Гектор говорит, что Троя может выдержать любую осаду.

Приам (внезапно вскипев). Гектор! Мало я ему уши драл в свое время. (Успокаивается.) Я знаю, что вы, молодежь, не прочь подраться. Вы не думаете о последствиях.

Парис. Я люблю ее. Вам, папаша, меня не понять.

Приам (смиренно). Я понимаю, очень понимаю. Но подумай о своей старой матери, о соплеменниках, а не только о себе. Да просветят тебя боги!

Парис. Богов не тревожьте, папаша. Вам своего кошелька жалко.

Приам (снова вскипев). Цыц, молокосос! Пастухом ты был — пастухом и умрешь. Нет в тебе государственного ума. Нечего было красть чужую жену, будто своих девок мало. Выдам я им Елену, так и знай.

Парис. Ничего из этого не выйдет.

Приам. Вон с глаз моих! (Парис уходит.) Эй, кто там? Принять ахейских послов!

Рев боевых труб. Входят Агамемнон, Менелай, Одиссей.

Рад, очень рад видеть вас, молодые люди. Извините, я запросто, по-домашнему. Чем могу служить?

Агамемнон. Вы знаете наши условия.

Приам. Как же, как же. Что-то припоминаю. Который из вас Менелай Атрид?

Одиссей. Вот он, этот доблестный муж. (Указывает на Менелая.)

Приам. Очень приятно. (Менелаю.) Разрешите дать вам один совет, как сыну, по-стариковски: следить надо за супругой, молодой человек. Да… Уж если женились на красивой, тут глаз да глаз… А вообще-то лучше всего жениться на глупой, уж можете мне поверить. Умная может наделать мужу неприятностей, глупая — только себе.

Менелай. Мы пришли сюда не за советами.

Приам. Ну, не нравится — как угодно. Я вам же добра желаю. В молодости действуешь, в старости соображаешь. Так чем могу быть полезен?

Агамемнон. Мы требуем выдать нам Елену — законную супругу царя Спарты. А вы тут турусы на колесах разводите, как этот… этот… (Озирается.)

Одиссей (Агамемнону). Почему ты не взял с собой Ахилла?

Агамемнон (Одиссею). Сегодня пятое число, и к тому же пятница. Говори лучше ты.

Одиссей (Приаму). Итак, почтенный государь, что вы нам ответите на наше первое требование?

Приам. А разве у вас этих требований много? Что-то я запамятовал, извините великодушно.

Агамемнон. Второе наше требование — выкуп золотом и рабами за причиненный моральный ущерб.

Приам. Моральный ущерб — это нечто бесплотное, эфирное. Звук, так сказать, неосязаемый. А золото и рабы — вещи очень даже осязаемые. Неравноценно.

Одиссей. Вернемся к первому пункту: согласны вы выдать Елену или нет? Если нет, второй пункт сам собой отпадает.

Приам. Как я могу распоряжаться чужеземной царицей, женщиной, да еще и чужой женой? Пусть она сама за себя решает. А там посмотрим сообразно обстоятельствам. (Слугам.) Пригласите сюда госпожу Елену.

Входит Гектор, гремя латами.

Знакомьтесь. Мой старшенький. Гектор. (Гектору.) А где же госпожа Елена?

Гектор. Одевается к выходу.

Приам. Все еще одевается, подумать только! (Менелаю.) Она у вас в Спарте тоже так долго прихорашивалась?

Гектор (Приаму). Вы хотите узнать, папа, долго ли она одевалась в Спарте, чтобы быстро раздеться в Трое? (Хохочет, ко всем.) Ничего, да?

Менелай (хватаясь за меч). Я тебя зарублю, негодяй!

Гектор. Тебе проще меня забодать. (Хохочет, ко всем.) Тоже ничего, да?

Одиссей (Менелаю). Спокойно, не горячись. Ответь Гектору ты, Агамемнон. Он, кстати, брюнет, вроде Эгисфа.

Агамемнон (Гектору). А ты — кусок падали, меч без клинка, барабанная шкура…

Гектор. Слабо, очень слабо. Ты, Агамемнон, просто детская отрыжка.

Приам (внезапно вскипев). Прекратить! Что за ругань! Мальчишки! (Успокаивается.) Вот в мое время… Как же это? Сейчас… сейчас. Так и вертится на языке!..

Входит Елена Рыжая.

Менелай. Рыжая, а ты что тут делаешь?

Рыжая (Приаму). Он (указывая на Менелая), мой бывший муженек, сам придумал мне такое прозвище — Рыжая. Рыжая да Рыжая. Никогда Еленой не назовет. (Одиссею.) Здравствуй, Агамемнон.

Одиссей. Ты мне льстишь. Я не Агамемнон.

Рыжая (Агамемнону). Ой, я тебя в шлеме-то и не узнала. Богатым будешь.

Агамемнон. Я и так не бедняк. Ты меня знаешь?

Рыжая. Тебе что, голову напекло? Я же твоя свояченица.

Агамемнон (недоумевая, ко всем). Кто это?

Рыжая (Приаму). Своих не узнает. Как там моя сестрица Клитемнестра?

Агамемнон (ко всем). Кто это такая?

Менелай. В том-то и дело, что Елена. Елена — имя женское.

Агамемнон. Я требую, чтобы сюда явилась Елена, дочь Тиндарея, царица Спарты. А это какая-то Рыжая… Просто возмутительно!

Рыжая. Так я, по-твоему, не Елена, не царица? Кто же я по-твоему?

Агамемнон. Вот я и спрашиваю: кто?

Одиссей (Приаму). Вы уверены, что это царица Спарты?

Приам. Вам лучше знать, молодой человек.

Гектор. За что купили, за то и продаем.

Рыжая (Одиссею). Как вы смеете сомневаться, что я царица? Здесь в Трое никто в этом не сомневается!

Приам (Менелаю). Вы узнаете эту женщину? Она ваша?

Менелай. Была моя…

Агамемнон. Что значит «была»? Что значит «была»?

Одиссей. Мне кажется, мы сейчас доберемся до истины, или я не я. Если это Елена Спартанская, изменившая супружескому долгу, царственная гордость не позволит ей вернуться домой, где ее, кстати, ждут одни неприятности… А если это подставное лицо…

Менелай. Какая-нибудь глупая простушка неблагородных кровей, обманом проникшая в дом Приама…

Рыжая (Менелаю). А тебе уж сомневаться не следует. Ты-то клялся быть верным жене и на других женщин даже не глядеть. Всем известно… Ну что, узнаешь меня, муженек?

Менелай. Да, узнаю, кажется…

Рыжая. Ах, тебе кажется, а мне не кажется. Я точно знаю, что ты мой бывший супруг. Хотите докажу?

Агамемнон. Попробуй докажи!

Рыжая. Тут и пробовать нечего. (Менелаю.) У тебя есть родимое пятно, маленькое, похожее на дубовый листочек?

Агамемнон. Где у него такое пятно? (Менелаю.) Где у тебя такое пятно? Где?

Менелай. Ну, есть пятно, есть…

Агамемнон. Почему я не знаю? Я брат.

Одиссей. Брат, но ведь не жена.

Агамемнон. А я не верю. Не верю, и все! (Менелаю.) Где у тебя такое пятно? Покажи!

Менелай (Агамемнону). Неудобно. Неудобно!

Гектор (указывая на Агамемнона). Дуб хочет посмотреть, не его ли это листочек. (Хохочет.)

Агамемнон (Гектору). Повтори, что ты сказал!!!

Одиссей. Успокойся, Агамемнон. Перед нами Елена Спартанская. Теперь это всем ясно.

Агамемнон. Она на Елену похожа, как я на этот… на барана.

Гектор. Значит, она — Елена. Ты же вылитый баран.

Агамемнон. Я баран? Я?!

Приам. Гектор! Смир-но!

Гектор вытягивается и замирает.

Одиссей. Перестань, Агамемнон. Ты срываешь переговоры. Нет ничего удивительного в том, что ты не узнал свою свояченицу. Боги вольны изменять внешность любого смертного. Тому много примеров: охотник Актеон превратился в оленя, ткачиха Арахна в паука… (Агамемнону.) Ты что-нибудь имеешь против богов?

Агамемнон. Я? Нет, помилуй, боги… но…

Одиссей. Никаких «но». Ведь Менелай узнал ее сразу. Мы все — свидетели.

Рыжая (Одиссею). Верно, верно. Ты угадал. Боги изменили мою внешность. Конечно. Ох ты и догадливый! Как тебя зовут?

Одиссей. Одиссей.

Рыжая. Одиссей? Ты — Одиссей! Люди недаром прозвали тебя хитроумным. Ты мне нравишься.

Гектор. Сначала Тесей, потом Менелай, за ним — Парис, теперь Одиссей. Кто последний, я за вами. (Хохочет.) Ничего, да?

Рыжая (Гектору). Все Парису скажу. Нахал!

Приам (будто очнувшись). Ах я старый дурак! Тупой трезубец!

Гектор. Папа, папа! Мы не одни.

Одиссей (Приаму). Вы что-то хотели сказать, почтенный Приам?

Приам. Нет, ничего. Теперь ничего. Совсем ничего.

Одиссей. Елена, дочь Тиндарея, отвечай: хочешь ты вернуться в Спарту?

Рыжая. Что я там забыла? Мне и здесь хорошо.

Одиссей. Я думаю, уговаривать царицу бесполезно. Да и невежливо. (Менелаю.) Крепись, мой бедный оскорбленный друг.

Приам. Факел! Факел! Сбывается сон моей Гекабы!

Одиссей (читает по папирусу). Приам, сын Лаомедонта, государь Трои! Елена Спартанская, при сем присутствующая, жена Менелая Атрида, царя Спарты, при сем присутствующего, похищенная вашим сыном Парисом, при сем явиться не пожелавшим, тяжко оскорбившим своего гостеприимца в лице царя Спарты…

Приам. Подождите, молодой человек! Я согласен на любой выкуп!

Гектор. Папа, не унижайтесь перед этими. (Показывает рожки.) Мы им рога пообломаем!

Агамемнон (Гектору). Я тебе дам детскую отрыжку! Война объявлена!