Между первым и вторым актами проходит десять лет.

 

Картина шестая

Египет. Зала в доме Протея. Мебель перевернута вверх дном. Из нее образовано что-то вроде крепостного вала. Двое мальчиков — 9 и 7 лет — гоняются друг за другом и сражаются на бамбуковых палках. Старший загоняет младшего за «вал».

Старший (останавливается и трубит в воображаемую трубу). Тру-ру-ру! Ту-ту! Вызываю тебя на бой. Отдавай мою жену Елену.

Младший (вылезает из за мебели). Я так не играю. Мне надоело быть Парисом. Я хочу быть Менелаем.

Старший. Это не честно! Мы так не договаривались.

Младший. А вот и честно! Вот и честно!

Старший. Ах так? Тогда — вот тебе!

С треском хлопает младшего палкой по голове.

Младший (кричит). Мама! Мамочка! (Громко ревет.)

Входит Елена.

Елена. Дети, что у вас происходит?

Старший. Мама, мама, мы играем в осаду Трои. Я Менелай, а он — Парис.

Елена. Сейчас же перестаньте и поставьте все на место. Какая отвратительная игра!

Младший. Мама, он меня ударил.

Елена. Ты знаешь, я не люблю ябедников. И не реви.

Появляется старый Фонис.

Фонис. Прости, Елена. Страже нужно пройти через покои.

Через сцену пробегают вооруженные копьями эфиопы.

Лучше увести отсюда детей.

Елена. Хорошо. (Зовет.) Эфра! Эфра!

Входит Эфра.

Уведи детей во внутренние покои.

Эфра. Пойдемте, вояки. Я приготовила вам такую дыню… (Уходит с детьми.)

Елена. Ты меня напугал, Фонис. Что-нибудь случилось?

Фонис. Пока ничего особенного, Елена. Стража ловит одного подозрительного человека. Он появился сегодня утром в Мемфисе. Расспрашивал людей о доме Протея, а вечером добрался сюда и допытывался у слуг, что они знают о тебе.

Елена. Обо мне?

Фонис. Да. Стража видела, как он перелез через ограду и теперь прячется где-то в саду.

Елена. Великие боги! Как выглядит этот человек?

Фонис. Это нищий бродяга. Носит плащ с капюшоном, под которым прячет лицо. Будет лучше, если ты уйдешь к детям, Елена.

Елена. Хорошо, мой Фонис. Сейчас я уйду.

Фонис. А я предупрежу Протея, чтобы зря не подвергал себя опасности. Неизвестно, кто этот нищий и что у него на уме. (Уходит.)

Елена. Что же это я так перепугалась? Сердце готово выпрыгнуть.

Неожиданно в комнату через окно вскакивает какой-то человек. На нем длинный оборванный плащ, широкий капюшон скрывает лицо. Елена, вскрикнув, отступает, загораживаясь локтями. Заметив Елену, неизвестный выхватывает из-под плаща кинжал.

Неизвестный. Закричишь — отправлю к Харону. Показывай, где здесь выход. Елена (опускает руки). Менелай!

Бродяга отбрасывает за плечи капюшон. Это Менелай .

Менелай. Елена!

Елена. Что тебе здесь нужно?

Менелай. Я не могу с тобой разговаривать, за мной гонятся.

Елена. Здесь тебя никто не посмеет тронуть.

Менелай. Ты меня не обманываешь?

Елена. И это спрашиваешь у меня ты? Ты?

Менелай. Прости. Я отвык от тебя.

Елена. Что все-таки тебе здесь нужно?

Менелай. Осада Трои идет уже десятый год. Эллины истекают кровью.

Елена. Здесь нет моей вины.

Менелай. Я знаю. Но мы будем драться до победы.

Елена. Еще бы! Победителей не судят. Но ты не ответил на мой вопрос: зачем ты здесь?

Менелай. Я буду откровенен. Мы опасаемся, что ты объявишь себя, а это может быть… э… э… неверно понято в войсках.

Елена. Кто это — мы?

Менелай. Мы, военачальники. Многие, кто посвящен, настаивают на твоей смерти.

Елена. И ты вызвался быть моим тайным убийцей. Логично.

Менелай. Елена, может быть, я виноват перед тобой, но такое — никогда! Я вызвался разведать все о тебе и, если удастся, взять с тебя слово, что ты никогда не покинешь пределы Египта и забудешь, кем ты была раньше. Тебя не тронут. Не доводи до крайности, Елена, не вынуждай нас к этому шагу. Если такое случится… Я не трус, Елена, ты знаешь, но теперь я боюсь… я стал бояться возмездия…

Елена. Боги справедливы. Я стала твоей женой, а ты пренебрегал мной. Не Парис, а ты оскорбил мою честь. Ты любил власть и то, что она давала тебе. А теперь твоя власть заставляет тебя сражаться за любовь ко мне и, может быть, отдать за это жизнь. Это возмездие, Менелай.

Менелай. Как бы то ни было, дай мне слово, прошу.

Елена. Я знаю, что, если я попытаюсь помешать этой чудовищной бойне, я ничего не достигну. О, как бы я хотела вам помешать!

Менелай. Но ты все-таки спартанка, Елена.

Елена. Родина женщины там, где ее любовь. Я счастлива с Протеем. Здесь я стала матерью, здесь родила моих сыновей. Родина женщины в той земле, где царит мир. Кто не понимает это — тот страшнее убийцы и беднее нищего. Спрячь кинжал, Менелай. Я знаю, ты не задумываясь убил бы меня, если бы я не дала тебе слова. Боги! Даже если я сейчас объявлю себя, мне уже никто не поверит. (Менелаю.) Я даю тебе слово.

Менелай. Как мне выбраться отсюда?

Елена (приоткрыв маленькую, скрытую за занавеской дверь). Иди, все время держась правой стены. Ход выведет тебя за пределы сада, к реке.

Менелай. Прощай, Елена. А ты похорошела. Прямо красавица.

Елена. Прощай, царь Спарты.

Менелай проскальзывает за потайную дверь. Елена задергивает занавеску. Входит Протей.

Протей. Елена! Почему ты не ушла во внутренние покои? Люди ищут тебя по всему дворцу. Этот нищий бродяга не пойман до сих пор.

Елена. Он только что был здесь.

Протей. Кто?

Елена. Этот нищий.

Протей. Эй, стража!

Елена. Не надо. Это жалкий безумец, может быть, осталось недолго жить.

Протей. А что ему было нужно?

Елена. Что нужно нищим? Подаяние.

Протей. Как же он выбрался отсюда?

Елена. Я показала ему потайной ход к реке.

Протей. Сейчас велю заделать этот ход наглухо.

Елена. Верно, милый. Я сама хотела просить тебя об этом. А то повадится, испугает детей.

 

Картина седьмая

Под Троей. Военный лагерь. На возвышении, покрытом коврами и шкурами, сидят Менелай и Одиссей. Агамемнон стоит. Невидимая толпа воинов ревет, как штормовое море.

Агамемнон. Это возмутительно! Дайте же мне сказать!

Крики со всех сторон: «Снимайте осаду! Опускайте корабли! Домой! Домой!» Агамемнон , безнадежно махнув рукой, садится.

Менелай (вскочив). Малодушные! (Гневный ропот толпы.) Когда коварный Парис похитил мою жену, вы поклялись отомстить за обиду, пока не будет разрушена Троя. Поклялись вы или нет? Я вас спрашиваю!

Толпа глухо ропщет.

Где ваши клятвы? Вот она перед нами, презренная Троя, — целая и невредимая. А вы уже готовы бросить все и бежать домой. Пусть троянцы смеются над нами. Отныне они могут безнаказанно похищать наших жен и оскорблять нас, потому что мы не мужчины, а жалкие трусы! Трусы! Трусы!

Угрожающий ропот толпы. Менелай садится. На возвышение поднимается простой воин. На нем нет медных лат, шлем кожаный. В руках тяжелое копье.

Воин (почесываясь). Я говорить не умею, но все-таки скажу.

Крики из толпы: «Говори! Пусть говорит!»

Агамемнон (воину). Назови себя.

Воин. Зачем? Для вас мы все на одно лицо.

Возбужденный говор, смех.

Агамемнон. Кто это «мы»?

Воин. Мы. Простые воины, значит.

Одиссей (Агамемнону). Пусть говорит.

Воин (Менелаю). Ты, стало быть, думаешь, что мало мы отомстили за тебя, Атрид Менелай? Это за десять-то лет войны, а?

Оглушающий рев толпы.

Ты хочешь сидеть здесь еще десять лет? (Обращается к толпе.) Братья! Ему мало смерти Диомеда, любимца Афин, Патрокла, Аякса Теламонида… да разве всех перечислишь? А теперь погиб Ахилл — храбрейший из нас — от пустячной раны в пятку. Он (указывая на Менелая) желает, чтоб все мы сложили здесь голову за его бабу!

Агамемнон. Как ты смеешь, простой воин, говорить перед лицом военачальников, как этот… этот…

Пытается столкнуть воина с возвышения, но воин решительно усаживает Агамемнона на место.

Воин. Отдохни, царь.

Одиссей. Терпение, Агамемнон, терпение.

Воин. Вам, царям да начальникам, легко быть терпеливыми. Ваши палатки и корабли полны богатой добычи. О себе вы позаботились куда лучше, чем о нас.

Ропот толпы.

Сначала и мы терпели. Каждая дружина получала столько добычи, что могла менять ее на мясо, на хлеб и вино, сколько ей было нужно. Теперь что? Даже купеческие корабли перестали заходить сюда, в гавань Сигея. Нет у нас больше надежды на падение Трои. Нет, поняли? Двенадцать городов на суше и одиннадцать с моря взяли мы, пока троянцы отсиживались за своими стенами. Тебе мало, Менелай?

Чужой кровью сыт не будешь. Ты говоришь, наших баб порастащат? И верно, порастащат, пока мы здесь за твою умираем. Кончай эту войну! Спускай корабли — и домой! Домой!

Толпа шумит. Поднимается Одиссей . Кладет воину руку на плечо.

Одиссей. Друг мой, ты женат?

Воин. Женат.

Одиссей. Значит, должен знать, что иной раз от жены не то что под Трою, на край света сбежать хочется.

Смех.

Воин. Бывает, Одиссей.

Одиссей. А у Менелая, представь себе, такая жена, что он сам за ней на край света прибежал, да еще и нас за собой увлек. Да я хоть двадцать лет готов здесь пробыть, чтобы хоть одним глазком взглянуть на такую невиданную жену.

Дружный хохот.

Друзья мои! Доверяете ли вы мне, Одиссею?

Крики: «Доверяем!»

Десять лет не покорялась нам Троя. Дайте мне еще десять дней, и победа будет за нами. Решайте.

Возбужденный говор толпы.

Воин. Ну что, братья? Поверим в последний раз хитроумному Одиссею?

Крики: «Поверим! Поверим!»

Ну, Одиссей, десять дней твои. А там — домой!

Воин уходит. Шум толпы постепенно затихает.

Менелай (Одиссею). Ты обманул их или в самом деле придумал какую-нибудь хитрость?

Одиссей. Кажется, придумал. Мы построим деревянного коня, такого большого, чтобы вы смогли влезть ему в брюхо и сидеть тихо, как мыши.

Агамемнон. Ха-ха! Как мыши! Это здорово — как мыши. Что-то я ничего не понимаю.

Одиссей. Это не беда. Главное, чтобы троянцы ничего не поняли.

 

Картина восьмая

Троя. Дворец Приама. Те же портик и колоннада. Раннее утро. Вбегает Парис. Срывает шлем и кидает его о землю.

Парис. Обломали мы им рога! Слава богам-покровителям! Трубачи! Трубите так, чтоб мой братец Гектор встал из могилы и порадовался вместе с нами.

Оглушительные фанфары. Вбегает Приам .

Приам. Что случилось, сын мой? Враг ворвался в город?

Парис (торжествующе). Взгляните на море, папаша. Берег чист, как глаза обманщика. Ночью греки подняли паруса и, поджав хвосты, отгребли в свою Элладу.

Приам. Быть не может! (Смотрит на море, всплескивает руками.) Слава богам! Слава богам! Слава богам!

Шум за сценой.

Что там за шум?

Парис. Греки зачем-то оставили на берегу деревянного коня. Здоровенного. Теперь народ бежит посмотреть на это диво.

Входит троянский воин.

Воин (Приаму). Государь! Только что наши люди схватили в тростниках на берегу подозрительного человека.

Парис (Воину). Тащи его сюда.

Два воина втаскивают Одиссея. Его трудно узнать: на нем грязное рубище, волосы всклокочены, борода побрита, лицо перепачкано грязью. Он связан.

Одиссей (подвывая). Горе мне! О-о-о! Эллины хотели убить меня, а теперь троянцы угрожают мне смертью! О! О! О!

Воины толкают Одиссея. Он падает на колени перед Приамом .

Приам (воинам). Развяжите его.

Одиссея освобождают от пут.

А теперь развяжите ему язык.

Воин замахивается на Одиссея древком копья.

Одиссей. Не бейте меня! Я все равно скажу правду, даже если вы меня потом убьете. Да, я эллин. Меня зовут… Синон. Да, Синон, так меня зовут… Я бежал от эллинов, потому что мне грозила гибель. Долгая война измучила нас. Мы не хотели больше голодать и умирать под стенами Трои. Я, Синон, выступил на собрании и от имени всех воинов потребовал немедленного возвращения на родину. Военачальники вынуждены были уступить нам.

И тут Одиссей — о, этот Одиссей, лживый Одиссей, коварнейший из людей Одиссей, — он подкупил нашего прорицателя старика Калхаса, и тот… и тот… (делает вид, что рыдания мешают ему говорить) и тот — о, Калхас, златолюбивый прорицатель, — он объявил собранию, что все благополучно вернутся на родину, если принесут в жертву богам… меня! Меня, Синона! О, я несчастный!.. (Опять рыданья.)

Никто не заступился за меня. Вот и выступай после этого на собраньях! И тогда я бежал. Десять дней я прятался в тростниках на берегу. Они не нашли меня. Ночью они подняли паруса и бесславно отплыли на родину. Милая моя родина! Мне больше никогда не увидеть престарелого отца, любимую жену, моих малых детушек! И за что, за что? За то, что я боролся за мир!

Приам. Утешься, злополучный! Забудь отныне своих неблагодарных соотечественников. Мы дадим тебе приют.

Одиссей подползает к Приаму и целует край его одежды.

Парис. Скажи-ка, Синон, зачем это грекам понадобилось сооружать деревянного коня на берегу?

Одиссей. Они хотели меня убить, и я вправе нарушить клятву и открыть вам их тайну. Конь этот сооружен в дар Афине Воительнице, чтобы она не гневалась на малодушное бегство своих любимцев. Конь нарочно выстроен таким огромным, чтобы его нельзя было протащить в ворота неприступной Трои. (Понизив голос, доверительно.) Прорицатель Калхас открыл нам, что, если этот конь будет поставлен у вас в городе, богиня Афина перенесет на троянцев свою благосклонность.

Парис. А ты не врешь, Синон? Поклянись.

Одиссей. Клянусь! Клянусь самим Зевсом Громовержцем, что это такая же правда, как то, что я — Синон.

Парис. Тогда я побегу, скажу нашим, чтобы тащили коня в город. Отныне он будет называться Троянский конь. (Воинам.) За мной, ребята!

Парис вместе с воинами убегает.

Приам. Надо отпраздновать счастливое освобождение! (Одиссею-Синону.) Встань, миролюбивый! Можешь чувствовать себя как дома.

Одиссей (поднимаясь с колен). Благодарю тебя, добрый государь! Сразу трудно привыкнуть, но обещаю, что завтра я уже буду чувствовать себя здесь как дома.

Приам. Вот и хорошо. Пойду обрадую женщин. (Уходит.)

Одиссей (озираясь, один). Ну и хитрая гадина, этот Одиссей!

 

Картина девятая

Троя. Улица в городе. Багровое зарево пожара. Издали доносятся крики, глухой грохот. Появляются два троянца в наспех накинутой одежде.

1-й троянец. Смотри, пожар!

2-й троянец. Перепились небось на радостях и подожгли. Не в первый раз. Пойдем посмотрим?

Идут. Навстречу им выбегает троянский воин.

Воин. Куда вы, безоружные?

1-й троянец. А что?

Воин. А то, что, пока мы праздновали всю ночь, греки приплыли назад. А когда все уснули, грекам открыли ворота.

2-й троянец. Кто открыл?

Воин. Греки же! Деревянный конь был начинен ими, как подсолнух семечками. Мы погибли!

1-й троянец. Бежим!

Все трое убегают. Появляются Парис и Елена Рыжая.

Парис, озираясь, увлекает ее за собой, держа за руку. В другой его руке — обнаженный меч. Костюм Париса порван, панцирь помят, голова замотана тряпкой. Рыжая останавливается.

Рыжая. Пусти меня. Я дальше не пойду.

Парис. Ты что, помешалась? Козочка, козочка моя, давай я понесу тебя на руках.

Рыжая. Беги один. Оставь меня здесь.

Парис. Ах ты дрянь! (Дает ей пощечину) Ты думаешь, твои эллины пощадят тебя? Держи карман шире.

Рыжая. Сам дрянь, сам держи. Менелаю теперь нужна Елена, живая или мертвая. По мне, так лучше живая.

Парис. Очень ты ему нужна!

Рыжая. Очень, очень нужна. Он должен, обязан показать воинам, за что они проливали кровь целых десять лет.

Парис. Вот теперь-то все и увидят, кто ты на самом деле, дура рыжая.

Рыжая. Теперь, красавчик, у тебя самого тут не хватает. (Показывает на лоб.) Нет больше рыжей дуры, нет. Нет меня, твоей козочки, была и вся вышла. И Елены Спартанской, той, настоящей, тоже нет и никогда не было. Я теперь Елена Спартанская! Я! Я! Я! Понял, дурак, бараньи твои мозги! (Бросаясь к Парису.) Парис, миленький, что ж мы ругаемся на прощанье? Троя твоя погибла… Беги, беги, не попадайся им, они тебя убьют, а со мной ничего не сделают. (Целует его и отталкивает от себя.)

Парис. Козочка моя, лучше я умру…

Рыжая. Если любишь меня, беги…

Громкие яростные крики за сценой, звон оружия.

Парис. Я тебя все равно найду! (Убегает.)

Появляется Эней . Он, отступая, обороняется от наседающего на него Менелая. Оба орудуют мечами. Эней ранит Менелая.

Менелай (отбиваясь от Энея). Я ранен, на помощь! На помощь!

Вбегает Одиссей и устремляется за Энеем. Менелай падает. Рыжая, наблюдавшая схватку, подходит к Менелаю.

Менелай (узнав ее). Наконец-то мы одни, как сказал покойный Гектор покойному Ахиллу.

Рыжая. Куда ты ранен? Дай перевяжу.

Менелай. Пустяки, царапина. Я просто устал. Послушай, а ты неплохой трофей, если мне не изменяет память.

Вбегают Эней и Одиссей. Схватываются.

Одиссей. Менелай, бей его сзади!

Эней оборачивается. Одиссей , воспользовавшись секундой растерянности, выбивает у Энея оружие и приставляет меч ему к груди. Менелай сидит на земле рядом с Рыжей.

Эней. Сдаюсь.

Одиссей. Слава богам! Загонял меня совсем.

Эней. Ты перехитрил меня, а не осилил.

Одиссей. На то я и хитроумный Одиссей.

Эней. Ты Одиссей? Мы с тобой какие-то дальние родственники.

Одиссей. Это ты решил, потому что мы с тобой десять лет враги?

Эней. Может, я ошибся.

Одиссей. Нет, не ошибся. Мне расхотелось тебя убивать.

Агамемнон (появляясь). Тогда я сам добью этого брюнетика.

Одиссей. И лишишься единственного свидетеля с троянской стороны.

Агамемнон. А зачем он мне?

Одиссей. А кто подтвердит войскам, что эта Рыжая и есть жена Менелая, Елена Спартанская?

Агамемнон (Одиссею). Ты умен, как этот… этот…

Одиссей. Как Одиссей. (Энею.) Ведь подтвердишь по-родственному? (Эней согласно кивает.) Как тебя зовут, троюродный мой пленник?

За сценой рев боевых труб и крики: «Победа, победа!»

Эней. Меня зовут Эней — последний из троянцев.

 

Картина десятая

Египет. Трапезная в доме Протея. Горят светильники.

За столом Елена, Протей и Эней.

Эней. Да, Парис погиб. Его настигла отравленная стрела, когда он выбегал из горящего города через Северные ворота. Предполагают, что он хотел укрыться в горах у пастухов. Не удалось.

Протей и Елена многозначительно переглядываются.

Вы знали его?

Протей. Увы — нет. Но мы кое-что слышали о нем.

Эней. Он был грубиян и красавец. Такое сочетание как раз нравится женщинам. Ничего удивительного, что эта рыжая спартанка соблазнилась им. Не знаю, как вы, но я, последний троянец, даже обрадовался, когда ее решили предать смерти.

Елена. Рыжую?

Эней. Именно.

Елена. Кто это решил?

Эней. Женщины Спарты. Разрешите, я положу себе еще из этого блюда. Спасибо. Представьте, первый раз пробую мясо антилопы. Хочу войти во вкус. Ни за что не подумал бы, что это такой деликатес.

Елена. За что? За что?

Эней. Ни за что. Я говорю, ни за что не подумал, что мясо антилопы такое вкусное.

Протей. Моя супруга хотела спросить вас, за что приговорили…

Эней. Рыжую спартанку? Ах, это так понятно. Она (продолжает говорить с набитым ртом что-то совершенно неразборчивое, глотает)… смерти. Вот и все.

Елена. Я ничего не поняла. Потрудитесь повторить.

Протей. Да, будьте так любезны.

Эней. Я сказал, что женщины Спарты обвинили ее в том, что она, удовлетворяя свою женскую прихоть, стала причиной гибели их отцов, мужей и сыновей и за это заслуживает смерти.

Елена. Ее казнили?

Эней. Как, вы ничего не знаете? Вы отстаете от жизни, мои гостеприимные хозяева. Таким, как вы, необходимо быть в курсе событий. Неужели вы ничего не знаете?

Елена. Клянусь, ничего.

Протей. Исправьте нашу оплошность, просветите нас.

Елена. Да, пожалуйста.

Эней. Да об этом трубят на всех перекрестках. Где бы я ни был — а с тех пор, как Одиссей отпустил меня, я только и делаю, что странствую в поисках спокойного пристанища, — люди обсуждают эту новость. Странно, что вы не знаете.

Елена. Прошу вас.

Протей. Мы ваши благодарные слушатели.

Эней. Хорошо, хорошо. Я согласен. Можете не настаивать. Итак… А вы меня не разыгрываете? Не может быть, чтоб вы ничего не знали.

Елена. Ох! Поверьте, не разыгрываем. Говорите же!

Эней. Так-таки ничего?

Протей. Ни-че-го. Так казнили рыжую царицу или нет?

Эней. В том-то и дело, что Рыжая — не Елена. То есть Елена, но не та. Нашлась одна женщина, известная в Элладе гетера, кстати странным образом внезапно разбогатевшая… Какое отличное вино, просто превосходное, редкий букет… Простите, я отвлекся. Итак, о чем я?

Протей. Нашлась одна женщина…

Эней. Ах да! Одна внезапно разбогатевшая жрица любви, которая опознала рыжую красотку как свою давнюю подругу в любовных похождениях. Эта Рыжая перед лицом смерти проявила завидную энергию и отыскала еще других свидетелей своего далеко не царского прошлого. Короче, личность ее была установлена. Бедный Менелай! Жена обманула его дважды!

Протей. Дважды? Каким образом?

Эней. Рыжая показала, что была подкуплена настоящей Еленой с тем, чтобы под ее именем отправиться с Парисом в Трою. Чуть было не казнили безвинную. Дальше еще интереснее, но это уже недостоверные слухи, сплетни. Не стоит забивать вам головы всякой ерундой.

Елена. Мы, женщины, в основном живем слухами. Не лишайте меня привычного удовольствия.

Эней (Елене). Только потому, что просите вы. По слухам, царица Елена, обманув мужа, высадилась… точно не припомню где… чуть ли не у вас в Египте! Но, повторяю, все это только слухи.

Елена. А эти слухи дошли до Ме… до царя Спарты?

Эней. Увы — дошли. Он ведь до сих пор обожает свою жену, хотя, как говорят, перед тем как сбежать, жена дочиста его ограбила. Но он верен своей любви.

Протей. Неужели?

Эней. Он доказал это на деле. Десять лет войны — не шутка. Но теперь гнев спартанских женщин перенесся с рыжей девки на самого Менелая. Елена — не та, честь Спарты не восстановлена, а сколько бессмысленных жертв! Теперь ему самому грозит казнь. (Елене.) Что вы так побледнели? Простите, я не предполагал, что вы такая чувствительная. В наш жестокий век это такая редкость. Не волнуйтесь, я надеюсь, его не казнят. Он полон решимости снова отправиться на поиски своей жены и уже повсюду вербует добровольцев. Дело чести.

Протей. Это тоже слухи?

Эней. Что именно?

Протей. Насчет добровольцев?

Эней. Насчет добровольцев? Нет. Насчет добровольцев — не слухи. Согласитесь, что лучше потерять голову в чужой земле от любви, чем дома на плахе.

Протей. И где же он собирается искать Елену?

Эней. Право, не знаю. Да, вот вам и Елена Спартанская! Странно. У меня, последнего троянца, столько связано с этим именем. И надо же, чтобы здесь, в вашем доме, — опять Елена. Это очень странно.

Елена. Разве странно? Елена — имя женское.

Эней. Уф, я, кажется, объелся. Еще кубок этого превосходного вина, и я стану никудышным собеседником.

Протей. Позвольте, я провожу вас отдохнуть. Вам завтра рано в дорогу.

Эней. Завтра? Почему завтра… Да… Завтра так завтра…

Протей выпроваживает Энея. Елена остается одна. Она неподвижно сидит за столом, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Немного погодя через залу проходит Протей в сопровождении Фониса. Слуги убирают со стола.

Елена сидит, не меняя позы, не двигаясь. Протей возвращается.

Подходит к Елене. Она его как будто не замечает.

Протей. Что ты задумала, Елена?

Елена (после паузы). Протей, сколько отсюда до Спарты?

Протей. Если ветер устойчивый, два-три дня пути.

Елена. Значит, я успею. Я должна успеть.

Протей. Елена, что ты хочешь делать? Это бессмысленно и может… может плохо кончиться.

Елена. Как бы это ни кончилось, это не бессмысленно.

Протей. У нас сыновья, дети.

Елена. Именно поэтому я обязана ехать.

Протей. Я не пущу тебя.

Елена молча смотрит на Протея.

Прости. Я люблю тебя, Елена.

Елена. И я люблю тебя, мой Протей. Мне надо спешить. Прикажи снарядить корабль.

Протей. Я не представляю, что ты им скажешь.

Елена. Что я им скажу?

Елена выходит к рампе. Свет на сцене медленно гаснет. Елена стоит одна, окруженная тьмой.

Женщины моей родной Спарты! Вы узнаете меня? Вы непременно должны меня узнать. Сейчас это очень важно и мне, и вам. Узнали? Так вот: не верьте женщине, которая говорит, что ей нужно немногое — быть любимой. Нам, женщинам, нужно гораздо большее — чтобы мы сами любили. Хотя это трудно и даже опасно. Потому что люди, не способные полюбить, пользуются чужой любовью как средством для достижения своих низких целей. Алчность, ненависть, зависть, злобу такие люди наряжают в прекрасные одежды любви.

Из темноты появляется Эфра. Она подходит к Елене.

Эфра. Пойдем, Елена. Бабы — дуры. Они только мужчинам все прощают, а друг дружке — никогда. Пойдем, а то… а то ты простудишься… (Плачет.)

Елена. Оставь, Эфра. (Эфра уходит во тьму.) Вас обманывают. Разве женщина может стать причиной кровавой войны, где погибают наши отцы, мужья, сыновья, братья? Где погибает любовь женщины? Где может погибнуть тот единственный, еще не встреченный вами, предназначенный вам судьбой? Где погибает Надежда — самый верный защитник женской любви?

Не позволяйте обмануть вас снова!

Из темноты выступает Агамемнон в сопровождении Ахилла. Оба в полном боевом уборе.

(Агамемнону) Как хорошо, что ты здесь. Ты мне сейчас поможешь добраться до правды.

Агамемнон. Это ты мне говоришь? Ты, Елена, как этот… этот… (Смотрит на Ахилла.)

Ахилл. Надоело подсказывать.

Агамемнон. Короче говоря, меня убили. Дома, в Микенах. Моя жена Клитемнестра вместе с этим брюнетиком… как его… (Агамемнон смотрит на Ахилла. Тот отворачивается.)

Агамемнон. Ну ладно, не важно. Теперь я только тень.

Елена. А я? А я? Я ведь живая… Или я тоже тень?

Агамемнон. Не знаю. У нас тут об этом не разговаривают.

Ахилл и Агамемнон уходят во тьму. Ахилл больше не хромает.

Елена. Неужели меня казнили? За что? Этого не может быть! Разве смертью можно защитить жизнь? Где Менелай? Протей, любовь моя! Мои дети, мои мальчики… Что будет с ними? Я ничего не понимаю. Кто мне все объяснит, чтобы я поняла, поверила, простила?

Елена замолкает. Издали доносятся звуки флейты. Мелодия вырисовывается все явственней. Музыкант, тот самый флейтист, который играл Протею, медленно подходит к Елене, не прекращая игры. Он играет, пальцы легко танцуют на флейте, а Елена молча слушает, склонив голову. Постепенно все погружается во тьму, в которой звучит, замирая, голос флейты.

Конец пьесы