1. (1) Таково было положение дел в Испании; в Италии консулу Марцеллу изменой сдана была Салапия; Марморею и Мелес взяли с боя у самнитов. (2) Около трех тысяч воинов Ганнибала, оставленных для защиты города, перебили; добычу (а была она немалой) отдали войску. Кроме того, там были найдены двести сорок тысяч модиев пшеницы и сто десять тысяч модиев ячменя. (3) Скорбеть пришлось, впрочем, больше, чем радоваться: через несколько дней узнали о тяжелом поражении под Гердонией. (4) Проконсул Гней Фульвий, рассчитывая отвоевать Гердонию, отпавшую от римлян после каннского поражения, поставил лагерь под городом в ненадежном месте и не позаботился о сторожевых постах. (5) Небрежность была у него врожденной, а тут он еще и решил, что доверие к Пунийцу пошатнулось в Гердонии, когда там прослышали, что Ганнибал, потеряв Салапию, ушел в Бруттий. (6) Обо всем этом тайно донесли из Гердонии Ганнибалу; эти вести внушили ему и заботу о том, чтобы удержать союзный город, и надежду застать врасплох беспечного врага. С войском налегке он, опередив молву, большими переходами подошел к Гердонии, а чтобы внушить врагу еще больший страх, стал перед городом, выстроив войско. (7) Римлянин, равный ему смелостью, но разумением и силами неравный, стремительно вывел из лагеря войско и начал сражение: (8) пятый легион и левое крыло лихо кинулись в бой. Ганнибал распорядился: когда взгляды и внимание всех будут устремлены на схватку пехотинцев, пусть по данному им знаку часть всадников окружит вражеский лагерь, а другая – зайдет в тыл уже дрогнувшему противнику. (9) Сам он глумился над Гнеем Фульвием, чей тезка претор Гней Фульвий был разбит им два года назад в этих самых местах: говорил, что исход сражения будет таким же. (10) Надежда не обманула его. Правда, хотя в рукопашном бою с пехотинцами пало много римлян, ряды солдат со знаменами стояли все-таки твердо; (11) но шумное появление всадников в тылу и вражеские крики со стороны римского лагеря привели в смятение сначала шестой легион (он стоял на второй линии, и нумидийцы сразу расстроили его ряды) – за ним пятый, и, наконец, воины, стоявшие у первых знамен, повернули назад. (12) Часть кинулась бежать врассыпную; часть была перебита на поле битвы; пал и Гней Фульвий и с ним одиннадцать военных трибунов. (13) Кто может точно сказать, сколько тысяч римлян и союзников пало в этом сражении, коль скоро у одних писателей я читаю о тринадцати тысячах, у других – всего о семи? Победитель овладел лагерем и добычей. (14) Гердонию, которая собиралась, как он узнал, перейти к римлянам и, если он уйдет, верности ему не хранить, он сжег, всех жителей переселил в Метапонт и Фурии, а старейшин города, уличенных в тайных переговорах с Фульвием, казнил. (15) Римляне, уцелевшие после такого поражения, кое-как вооруженные, разными дорогами пробрались в Самний к консулу Марцеллу.

2. (1) Марцелла вовсе не испугало столь тяжкое поражение: он написал в Рим сенату о гибели военачальника и войска под Гердонией (2) и добавил, что он – тот самый Марцелл, который после Каннского сражения побил Ганнибала, опьяненного победой, – идет на него и не даст ему долго радоваться. (3) Но в Риме была великая печаль, скорбели о том, что случилось, и боялись будущего. (4) Перейдя из Самния в Луканию, консул расположился лагерем под Нумистроном на равнине на виду у Ганнибала; Пуниец занимал холм. (5) Марцелл еще раз дал понять, что уверен в себе: первый вывел из лагеря войско, готовое к бою; Ганнибал, видя, как из ворот выходят солдаты со знаменами, не уклонился от сражения: свой правый фланг он поднял на холм; римляне левым прижались к городу. (6) Римляне ввели в бой первый легион и правое крыло, а Ганнибал – воинов-испанцев и балеарских пращников, а в ходе сражения еще и слонов. Бились долго, никто не имел перевеса. (7) Сражение продолжалось с третьего часа до ночи – первые ряды устали биться. Первый легион заменили третьим, правое крыло левым; у врагов тоже свежие бойцы сменили в сражении усталых солдат; (8) затухавшая битва с появлением новых сил разгорелась вновь; ночь развела сражавшихся; победителей не было.

(9) На следующий день римляне с восхода солнца и далеко за полдень стояли в строю; никакой враг не показывался. Спокойно собрали доспехи с врагов, снесли в одно место трупы своих и сожгли их. (10) Следующей ночью Ганнибал бесшумно снялся с лагеря и ушел в Апулию. С рассветом Марцелл обнаружил бегство врага; раненых оставил он в Нумистроне с немногочисленной охраной, начальником которой назначил военного трибуна Луция Фурия Пурпуриона, и пошел по следам врага. Настиг он его под Венузией. (11) В течение нескольких дней перед передовыми постами шли беспорядочные стычки пеших и конных – почти все они кончались благоприятно для римлян. (12) Оттуда войска пошли по Апулии; примечательных сражений не было: Ганнибал снимался с лагеря ночью, искал места для засад: Марцелл шел за ним только днем и только после разведки.

3. (1) Тем временем в Капуе, пока Флакк, распродавая имущество знати и занимаясь сдачей в аренду отобранных государством земель (арендную плату вносили зерном), тянул время и подыскивал повод для новых жестокостей против кампанцев, втайне набирал силу преступный замысел, который и был раскрыт по доносу. (2) Флакк выселил солдат из домов – он рассчитывал сдать эти дома вместе с землею в аренду и притом боялся, чтобы и его солдат, как Ганнибаловых, не изнежила городская жизнь с ее удовольствиями. Поэтому он их заставил выстроить себе у городских стен и ворот жилье на военный лад. (3) Соорудили жилища из плетенок и досок, кое-какие сплели из тростника и все покрыли соломой: все годное в пищу огню было собрано словно нарочно. (4) Сто семьдесят кампанцев во главе с братьями Блоссиями и сговорились поджечь все это сразу – в одну ночь, в один час. (5) Донесли об этом некоторые рабы из дома Блоссиев; по приказу проконсула городские ворота вдруг заперли, по данному знаку сбежались вооруженные солдаты; всех виновных схватили; следствие велось энергично; осужденных казнили; рабы-доносчики получили свободу и по десять тысяч ассов каждый.

(6) Жители Нуцерии и Ацерр жаловались, что им негде жить: Ацерры частью сожжены, Нуцерия разрушена. Фульвий отослал их к сенату в Рим. (7) Жителям Ацерр разрешено было вновь отстроить сгоревшие дома; нуцерийцам было велено переселиться в Ателлу, как они того и хотели; ателланцам – в Калатию. (8) Среди множества важных дел – и удачных и неудачных, – занимавших умы, не забыли и о Тарентской крепости. (9) Марк Огульний и Публий Аквилий были отправлены в Этрурию закупить хлеб для отправки в Тарент; тысяча солдат из городского войска (половина римлян, половина союзников) посланы были туда отвезти хлеб и усилить гарнизон.

4. (1) Кончалось лето; подходило время консульских выборов. Сенат встревожило письмо Марцелла: не в интересах государства дать сейчас Ганнибалу передышку, теснимый Марцеллом, он отступает и отказывается от сражения. (2) Опасались и отозвать Марцелла в разгар военных действий, и остаться на год без консулов. (3) Сочли за лучшее отозвать из Сицилии консула Валерия, хотя он и был вне пределов Италии. (4) По велению сената городской претор Луций Манлий отправил ему письмо, приложив к нему и письмо консула Марка Марцелла; чтобы Валерию было понятно, почему его, а не его сотоварища отзывают сенаторы из провинции.

(5) Почти в это же время прибыли послы от царя Сифака и рассказали, как удачно он воевал с карфагенянами. (6) Они утверждали, что для их царя нет народа ненавистнее карфагенян и милее римлян; он уже посылал послов в Испанию к римским военачальникам, Гнею и Публию Корнелиям; теперь он пожелал испросить дружбу Рима как бы у самых ее истоков. (7) Сенат не только дал милостивый ответ послам, но и отправил к царю своих послов с подарками: Луция Генуция, Публия Петелия и Публия Попилия; (8) в подарок повезли: пурпурные тогу и тунику; кресло, отделанное слоновой костью, и золотую чашу весом в пять фунтов. (9) Послам было велено посетить и других африканских царьков, им тоже отправлены были подарки: тоги с пурпурной каймой и золотые чаши весом в три фунта. (10) И в Александрию к царям Птолемею и Клеопатре отправлены были послами Марк Атилий и Маний Ацилий: напомнить о старой дружбе и возобновить ее; в подарок посланы были: царю пурпурные тога и туника, кресло, отделанное слоновой костью; царице – расшитый плащ и пурпурная накидка.

(11) В то лето из соседних городов и селений часто приходили известия о знамениях: в Тускуле родился ягненок с выменем, полным молока; молния ударила в крышу Юпитерова храма, и ее почти целиком снесло; (12) почти в те же дни в Анагнии молния ударила в землю перед воротами и земля горела день и ночь, хотя ничего, что могло бы гореть, тут не было; при скрещении дорог у Анагнии, в роще Дианы, птицы покинули свои гнезда; (13) в Таррацине, недалеко от гавани, из моря выпрыгивали, словно играющие рыбы, змеи удивительной величины; (14) в Тарквиниях родился поросенок с человеческим лицом; в окрестностях Капены, возле рощи Феронии, с четырех статуй, словно обильный пот, текла днем и ночью кровь. (15) Для отвращения этих знамений по указанию понтификов в жертву богам принесли крупных животных; назначен был день для молебствия в Риме перед парадными ложами богов и другой день для молебствия – у рощи Феронии в Капенской области.

5. (1) Консул Марк Валерий, вызванный письмом, поручил провинцию и войско претору Луцию Цинцию, а Марка Валерия Мессалу послал с несколькими кораблями в Африку – пограбить и разведать, что делает и что готовит народ карфагенский. (2) Сам консул благополучно прибыл в Рим с десятью кораблями и сразу же созвал сенат, (3) где и рассказал обо всем, что сделал: почти шестьдесят лет в Сицилии шла война – и на суше, и на море, часто римляне терпели тяжкие поражения; он, Валерий, покончив с войной, замирил провинцию. Ни одного карфагенянина в Сицилии нет, (4) все сицилийцы – на острове: те, кого страх принудил бежать, возвращены в свои города, к своим землям; они пашут и сеют, (5) заброшенную землю опять возделывают; урожая будет хватать и на самих земледельцев, и на то, чтобы поддерживать хлебом – и в мирное, и в военное время – римский народ. После того сенату представлены были (6) Муттин и люди, сослужившие службу народу римскому; им, как в свое время обещано было консулом, оказали почести. (7) Муттин даже получил от сената по предложению народных трибунов достоинство римского гражданина.

(8) Пока все это происходило в Риме, Марк Валерий Мессала с пятьюдесятью кораблями, подойдя перед рассветом к берегам Африки, неожиданно высадился в окрестностях Утики, (9) опустошил их на широком пространстве, захватил много людей и разной добычи и на тринадцатый день после своего отплытия вернулся в Лилибей. (10) Пленных допросили и обо всем, что узнали, сообщили, расписав по порядку, консулу Левину – пусть знает, как обстоят дела в Африке: (11) пять тысяч нумидийцев во главе с Масиниссой, сыном Галы, юношей горячим, находятся в Карфагене; по всей Африке набирают наемников, чтобы переправить их в Испанию к Газдрубалу, (12) который с возможно большим войском переправится в Италию на соединение с Ганнибалом; от этого, по мнению карфагенян, зависит победа. (13) Кроме того, карфагеняне, чтобы вернуть Сицилию, готовят огромный флот, который, надо думать, скоро туда направится.

(14) Сведения эти, прочитанные консулом, так взволновали сенат, что было решено: консулу выборов не ждать; назначить для проведения их диктатора, а самому тотчас же возвращаться в свою провинцию. (15) Его, однако, удерживали споры: консул говорил, что уже в Сицилии он назначит диктатором Марка Валерия Мессалу, который тогда командовал флотом; сенаторы утверждали, что диктатора можно назначить только в римских пределах, то есть в Италии. (16) Марк Лукреций, народный трибун, запросил мнения сенаторов, и сенат постановил: пусть консул, прежде чем покинуть город, спросит народ, кого угодно назначить диктатором, и кого народ прикажет, того и назначит диктатором; если консул не пожелает, тогда трибуны изложат все народу. (17) Консул отказался спрашивать народ о деле, решение которого целиком в его власти, и запретил спрашивать и претору; спросили народные трибуны; народ постановил назначить диктатором Квинта Фульвия, бывшего тогда под Капуей. (18) Консул ночью, накануне того дня, когда должно было состояться народное собрание, тайно отбыл в Сицилию; покинутые им сенаторы решили писать Марку Клавдию: пусть придет на помощь государству, которому его сотоварищ изменил, и назначит диктатором того, кого прикажет народ. (19) Итак, консул Марк Клавдий назначил диктатором Квинта Фульвия, и согласно тому же решению народа диктатор Квинт Фульвий назначил Публия Лициния Красса, верховного понтифика, начальником конницы.

6. (1) Диктатор прибыл в Рим, отправил Гая Семпрония Блеза, бывшего под Капуей его легатом, к войску в Этрурию на место претора Гая Кальпурния, которого вызвал письмом и которому поручил командование войском под Капуей. (2) Сам он назначил выборы на ближайший день, но они не состоялись: помешал спор диктатора с трибунами. (3) Центурия младших трибы Галерии, которой выпал жребий голосовать первой, выбрала в консулы Квинта Фульвия и Квинта Фабия; остальные трибы не возражали бы, но тут вмешались народные трибуны, Гай и Луций Аррении: (4) продлевать пребывание в должности не вполне согласно с гражданскими нравами; выбирать консулом того, кто сам председательствует на выборах, – это и вовсе худой пример. (5) Если диктатор согласится, чтобы за него голосовали, они прервут выборы; по поводу любых других претендентов они чинить препятствий не будут. (6) Диктатор защищал выборы, ссылаясь на мнение сената, решение народа, на старые примеры: (7) так, в консульство Гнея Сервилия, когда Гай Фламиний, другой консул, пал у Тразименского озера, народ по предложению сената постановил, что, пока в Италии идет война, он имеет право вновь избирать бывших консулов – кого и сколько раз пожелает. (8) Фульвий добавил еще примеры; один из старых времен: Луций Постумий Мегелл, интеррекс, председательствуя на выборах, был сам выбран консулом и с ним вместе Гай Юний Бубульк; а другой – совсем свежий: Квинт Фабий никогда не согласился бы на продление своих консульских полномочий, не будь это ко всеобщему благу. (9) После долгих словесных схваток диктатор и трибуны согласились наконец на том, что послушаются сената. (10) Сенаторы решили, что в такое время, как сейчас, государственными делами следует ведать испытанным боевым военачальникам, на отсрочку выборов они не согласны. (11) Трибуны уступили, выборы состоялись, в консулы были избраны: в пятый раз Квинт Фабий и в четвертый – Квинт Фульвий Флакк. (12) В преторы были выбраны Луций Ветурий Филон, Тит Квинктий Криспин, Гай Гостилий Тубул и Гай Аврункулей. По окончании выборов Квинт Фульвий сложил с себя диктаторские полномочия.

(13) В конце этого лета карфагенский флот в сорок кораблей под начальством Гамилькара подошел к Сардинии и опустошал ольвийские земли; когда же там появился со своим войском претор Публий Манлий Вольсон, (14) флот обогнул остров, разорил область Карал и вернулся в Африку с разной добычей.

(15) В том же году умерли несколько жрецов, которые были замещены: Гай Сервилий назначен понтификом вместо Тита Отацилия Красса; Тиберий Семпроний Лонг, сын Тиберия, – авгуром вместо Тита Отацилия Красса; (16) децемвиром вместо Тиберия Семпрония Лонга, сына Гая, поставлен Тиберий Семпроний Лонг, сын Тиберия. Умерли Марк Марций, царь священнодействий, и Марк Эмилий Пап, главный курион, но в том году на их место никого не назначили.

(17) Цензорами этого года были Луций Ветурий Филон и Публий Лициний Красс, верховный понтифик. Красс Лициний не был до своего цензорства ни консулом, ни претором; цензором он стал прямо из эдильского звания. (18) Эти цензоры, однако, не составили список сената и вообще ничего не сделали; смерть прервала цензорство Луция Ветурия, и тогда Лициний сам отказался от должности. (19) Курульные эдилы – Луций Ветурий и Публий Лициний Вар – справили однодневные Римские игры. Плебейские эдилы – Квинт Катий и Луций Порций Лицин – поставили в храм Цереры бронзовые статуи, сделанные на деньги от штрафов, и справили игры, по тогдашним временам великолепные.

7. (1) В конце этого года на тридцать четвертый день по отплытии из Тарракона прибыл в Рим легат Сципиона Гай Лелий; он вошел в Город, ведя за собой строем пленных; сбежался народ. (2) На следующий день он доложил сенату: Новый Карфаген, главный город Испании, взят за один день; отпавшие от Рима города вновь перешли на его сторону, заключен союз с новыми. (3) От пленных узнали почти то же самое, что было известно из писем Марка Валерия Мессалы; сенаторов очень встревожил переход Газдрубала в Италию: страна с трудом выдерживала натиск и одного Ганнибала. (4) В народном собрании Лелий рассказал то же самое. Сенат назначил день благодарственного молебна за успехи Сципиона и велел Лелию как можно скорее возвращаться со своими кораблями в Испанию. (5) Я отнес, как и многие, к этому году взятие Нового Карфагена, хотя и знаю, что некоторые упоминают его под следующим, (6) но мне кажется невероятным, чтобы Сципион провел целый год в полном бездействии.

(7) В мартовские иды, когда вступили в должность консулы Квинт Фабий Максим (избранный в пятый раз) и Квинт Фульвий Флакк (в четвертый), им обоим провинцией назначена была Италия, но власть их была разделена: Фабий должен был воевать под Тарентом, Фульвий – в Лукании и Бруттии [209 г.]. (8) Марку Клавдию продлили власть на год; преторы жеребьевкой разделили между собою обязанности: Гай Гостилий Тубул стал городским претором, Луций Ветурий Филон получил в ведение дела иностранцев и Галлию; Тит Квинций Криспин – Капую, Гай Аврункулей – Сардинию.

(9) Войско было так разделено по провинциям: Фульвий получает два легиона, бывших у Марка Валерия Левина в Сицилии; Квинт Фабий – находившиеся в Этрурии под командой Гая Кальпурния; войско, стоявшее в Городе, отправляется в Этрурию; (10) Гай Кальпурний остается в этой провинции и ведает там войском; Тит Квинкций получает Капую и войско, что было у Квинта Фульвия. (11) Гай Гостилий получает от пропретора Гая Летория его провинцию и войско, стоящее в Аримине; Марку Марцеллу оставлены легионы, с которыми он воевал, будучи консулом. (12) Марку Валерию и Луцию Цинцию (им продлили командование в Сицилии) дано войско, сражавшееся под Каннами, и приказано пополнить его уцелевшими солдатами из легионов Гнея Фульвия. (13) Они были разысканы и отправлены консулами в Сицилию; они служили здесь, отмеченные таким же позором, как и солдаты, сражавшиеся под Каннами, и бывшие солдаты претора Гнея Фульвия, которых разгневавшийся на них за такое же бегство сенат тоже отправил туда. (14) Гаю Аврункулею оставлены в Сардинии те легионы, с которыми Публий Вольсон удерживал эту провинцию. (15) Публию Сульпицию велено с тем же легионом и тем же флотом удерживать Македонию; власть ему продлили на год. Тридцать квинкверем приказано отправить из Сицилии под Тарент к консулу Квинту Фабию; (16) остальной флот сенату угодно отправить в Африку за добычей, с тем чтобы Марк Валерий Левин им командовал сам или послал бы Луция Цинция либо Марка Валерия Мессалу – как захочет. (17) В Испании все остается без перемен; Сципиону и Силану власть продлили не на год, а до тех пор, пока их не отзовет сенат. Так распределены были на этот год войска и провинции.

8. (1) Среди дел более важных происходили и выборы главного куриона на место умершего Марка Эмилия; вспыхнул старинный спор. (2) Патриции утверждали, что Гай Мамилий Ателл, единственный из плебеев, добивавшийся этого звания, не имеет на него права: до сих пор курионами были только патриции. (3) Спросили трибунов; те передали дело сенату, а сенат предоставил решение народу: и главным курионом впервые стал плебей – Гай Мамилий Ателл. (4) Верховный понтифик Публий Лициний возвел Гая Валерия Флакка в сан Юпитерова фламина, хотя тот вовсе этого не хотел; децемвиром священнодействий на место умершего Квинта Муция Сцеволы поставили Гая Летория. (5) Я охотно умолчал бы о том, почему Гая Флакка принудили стать фламином, если бы после этого его прежде дурная слава не обратилась в добрую. Юность его была беспутной и разгульной. Публиций Лициний, верховный понтифик, назначил Гая Флакка фламином, хотя родной брат, Луций Флакк, и остальные родственники терпеть его не могли за пороки. (6) Но, целиком погрузившись в священные обряды и службы, он вдруг совершенно переменился: среди всей молодежи никто, по мнению первых сенаторов, родственников и посторонних, не стоил больших похвал. (7) Это общее признание внушило ему оправданную уверенность в себе, и он восстановил давно забытое из-за недостойных предшественников право фламина присутствовать в сенате. (8) Он вошел в курию; претор Луций Лициний его вывел. Флакк обратился к народным трибунам; он требовал права, исстари принадлежавшего его сану: получая этот сан, фламин получал и претексту, и курульное кресло. (9) Претор считал, что право утверждается не устарелыми примерами из летописей, но установившимся к последнему времени обыкновением. Никогда на памяти отцов и дедов ни один Юпитеров фламин этим правом не воспользовался. (10) Трибуны решили, что фламины забыли о нем по своей беспечности, в ущерб себе, но не своему сану; они с полного согласия сената и народа ввели фламина в сенат – сам претор не противился, – но все считали, что Флакк получил эту честь скорее за святость своей жизни, чем по праву своего сана.

(11) Консулы, прежде чем отправиться в провинции, набрали два городских легиона, чтобы пополнять ими, где потребуется, войско. (12) Прежнее городское войско консул Фульвий поручил брату Гаю Фульвию Флакку, своему легату, отвести в Этрурию, а легионы, стоявшие в Этрурии, перевести в Рим.

(13) Также и консул Фабий велел своему сыну Квинту Максиму отвести в Сицилию к проконсулу Марку Валерию собранные остатки Фульвиева войска (их было около четырех тысяч трехсот четырех человек), а от него взять два легиона и тридцать квинкверем. (14) Отбытие этих легионов ничуть не уменьшило ни по существу, ни с виду войско, защищавшее провинцию. (15) Ведь, кроме двух своих превосходно пополненных старых легионов, претор располагал также множеством нумидийцев, пеших и конных, а также набрал сицилийцев, опытных воинов, служивших прежде у Эпикида или у пунийцев. (16) Вспомогательные отряды из иноземцев он добавил к каждому из двух римских легионов, и у него как бы осталось два войска: одно он поручил Луцию Цинцию для охраны той части острова, где было царство Гиерона; (17) с другим сам охранял остальную часть острова (разделены они были прежней границей между римлянами и пунийцами); разделил он и флот, состоявший из семидесяти кораблей, – так, чтобы охранялось все побережье. (18) Валерий сам с конницей Муттина разъезжал по всей провинции, отмечал, какие поля возделаны, какие заброшены, хвалил или распекал хозяев. (19) Благодаря этим заботам он смог и послать хлеб в Рим, и переправить его в Катину для снабжения войска, которое должно было стоять летом под Тарентом.

9. (1) Впрочем, перевод воинов, в большинстве латинов, и союзников в Сицилию чуть не стал причиной большой смуты – так большие события часто зависят от мелочей. (2) Среди латинов и союзников – в их собраниях – поднялся ропот: десять лет воинских наборов и денежных поборов исчерпали их силы; почти каждый год они несут в кровопролитных сражениях большие потери: (3) одни гибнут, другие мрут от болезней; латин или союзник у римлян в войске погибнет скорее, чем пленный у Ганнибала: враг отпускает его домой без выкупа, а римляне шлют из Италии скорее в ссылку, чем на службу. (4) Восьмой год старятся солдаты, сражавшиеся под Каннами, и умрут они раньше, чем враг уйдет из Италии, – он сейчас силен, как никогда. (5) Если старые солдаты не вернутся домой, а новых опять наберут, то скоро у союзников не останется людей. Пока не дошло до полного обезлюдения и полной нищеты, откажем римлянам в том, в чем им скоро откажут сами обстоятельства. (6) Если римляне увидят согласие союзников, они подумают о мире с карфагенянами; иначе, пока жив Ганнибал, будет в Италии и война.

Вот о чем говорили союзники на своих собраниях. (7) У римского народа было тогда тридцать колоний; из них двенадцать (ото всех в Риме находились посольства) отказали консулам и в солдатах, и в деньгах. Это были Ардея, Непета, Сутрий, Альба, Карсиолы, Сора, Свесса, Цирцеи, Сетия, Калы, Нарния, Интерамна. (8) Консулы, потрясенные неожиданностью, желая отклонить союзников от столь ужасного решения и думая больше успеть упреками и угрозами, чем лаской, заявили: союзники осмелились сказать консулам то, (9) что они, консулы, и не подумают повторить в сенате – это ведь не отказ от воинских обязанностей, а просто отпадение от Рима. (10) Пусть скорее вернутся в свои колонии и посоветуются с земляками, как будто они на такое безбожное дело еще не отважились, а только ведут о нем разговоры; пусть напомнят им, что они не кампанцы и не тарентинцы, но римляне; (11) из Рима они происходят, из Рима отправили их в колонии на завоеванные земли – да разрастется дерево, которого они отводки; если они еще чтут свое старое отечество, если помнят о нем, то ведь они обязаны Риму тем, чем обязаны дети родителям. (12) Пусть рассудят все сызнова: их нынешнее безрассудное поведение – это измена римской державе, обеспеченное торжество Ганнибала.

(13) Консулы долго тратили слова на подобные разговоры, на послов это ничуть не подействовало: им нечего, сказали они, сообщать землякам, не о чем вновь совещаться в своем совете: нет в их краю ни солдат, ни денег. (14) Консулы, видя их упорство, доложили обо всем сенату; сенаторов охватил великий страх; многие считали, что державе пришел конец: так же, мол, поступят и остальные колонии, так же – союзники: все согласились выдать Рим Ганнибалу.

10. (1) Консулы уговаривали и утешали сенат: другие колонии, говорили они, будут верны Риму и своему долгу, а если к забывшим об этом долге отправить послов, которые будут их не просить, а распекать, то им станет стыдно перед Римом. (2) Сенат разрешил поступить и действовать так, как они сочтут нужным для государства, но сначала велел разведать о настроении в других колониях; вызвали их послов и спросили, подготовлено ли условленное число солдат. (3) Марк Секстилий, фрегелланец, от имени восемнадцати колоний ответил: подготовлено, а если потребуется больше, то выставят и больше, (4) и вообще усердно выполнят все требования и желания римского народа – средств у них много, а доброй воли и того больше.

(5) Консулы сказали, что не могут ограничиться похвалой только от себя – этого мало за такую заслугу: пусть в сенате от всех сенаторов услышат послы слова благодарности, и консулы привели их в сенат. (6) Сенаторы почтили их, как только могли, особым постановлением и поручили консулам представить послов и народу, напомнить о многих славных деяниях, совершенных на благо наше и наших предков, и рассказать о недавней их помощи государству.

(7) Пусть и сейчас, спустя столько веков, будут поименованы эти колонии, чтобы умолчание не лишило их заслуженной славы: это были Сигния, Норба, Сатикула, Фрегеллы, Луцерия, Венузия, Брундизий, Адрия, Фирм, Аримин; (8) на другом море: Понтии, Пестум и Коза, (9) а внутри страны – Беневент, Эзерния, Сполетий, Плацентия и Кремона. Римская держава устояла с их помощью; благодарность была воздана им в сенате и перед народом. (10) О двенадцати других колониях, которые отказались повиноваться, сенат запретил упоминать и не велел консулам ни отпускать их послов, ни удерживать их в Риме, ни к ним обращаться. Это молчаливое порицание сочли наиболее отвечающим достоинству римского народа.

(11) Консулы готовили все необходимое для войны; решено было взять из священного казначейства золото от двадцатины, которое там сохранялось на крайний случай. Взято было золота около четырех тысяч фунтов. (12) По пятьсот фунтов дали каждому консулу, проконсулам Марку Марцеллу и Публицию Сульпицию, а также претору Луцию Ветурию, получившему по жребию в управление Галлию. (13) Консулу Фабию добавлено было сто фунтов золота для отправки в Тарентскую крепость. Остаток золота был употреблен, чтобы, уплатив чистыми деньгами, сдать подряд на изготовление одежды для войска, сражавшегося в Испании со славой для себя и для своего военачальника.

11. (1). Решено было, прежде чем консулы покинут Рим, умилостивить богов, пославших страшные знамения. (2) На Альбанской горе молния ударила в статую Юпитера, в дерево подле храма, а в Остии в источник; в Капуе – в ограду и храм Фортуны; в Синуэссе – в городскую стену и ворота. (3) Все это было поражено молнией. Некоторые писатели сообщают, что вода в Альбанском озере стала красной, как кровь, а в Риме в приделе храма Счастливого Случая фигурка из венца Фортуны вдруг сама упала ей на руку; (4) достоверно известно, что в Приверне заговорил бык и коршун влетел в харчевню на людной площади; в Синуэссе родился ребенок – ни мальчик, ни девочка, (5) таких обычно зовут андрогинами (составные слова греческому языку свойственнее, чем латинскому); шел молочный дождь, и родился мальчик со слоновьей головой. (6) Эти знамения отвратили жертвами крупных животных, молебствием перед всеми ложами богов и общим однодневным. Было велено претору Гаю Гостилию дать обет и устроить игры в честь Аполлона, как устраивали их по обету и в прошлые годы.

(7) Консул Квинт Фульвий в эти дни председательствовал на выборах цензоров. В цензоры были выбраны Марк Корнелий Цетег и Публий Семпроний Тудитан; оба они еще консулами не были. (8) Эти цензоры сдали в аренду землю Капуи; они сначала запросили об этом народ, и он вынес постановление. (9) Составление списка сената задержано было спором о том, кого записать первым; списком занимался Семпроний, (10) но Корнелий утверждал, что надо держаться обычая предков и первым в сенате ставить того, кто первый из ныне живущих сенаторов был в свое время цензором. Таковым оказался Тит Манлий Торкват. (11) Семпроний ответил, что боги, жребием назначая, кому из двоих заняться списком сенаторов, предоставляют ему право свободного выбора. Вот он и поступит по собственному усмотрению: выберет Квинта Фабия Максима, кому даже Ганнибал присудил бы первенство в римском государстве. (12) Спорили долго; Корнелий уступил, и Семпроний записал первым сенатором консула Квинта Фабия Максима. Составлен был новый список сенаторов; восемь сенаторов были исключены, в их числе Марк Цецилий Метелл, обесславивший себя после Каннской битвы предложением покинуть Италию. (13) За то же самое цензорскому порицанию подвергались и некоторые всадники, их, правда, было совсем мало. (14) Но у всех, кто при Каннах служил в коннице и потом оказался в Сицилии (а их было много), отобрали лошадей. Горечь наказания увеличило продление срока службы; прежние походы, проделанные на лошадях, полученных от государства, этим всадникам не засчитывались – десять походов они должны проделать на собственных лошадях. (15) Цензоры обнаружили большое число лиц, которым следовало служить во всадниках; тех из них, кому в начале этой войны было семнадцать лет, а они не явились на службу, перевели в эрарии. (16) Еще отдали с подряда постройку сгоревших вокруг форума зданий: семи лавок, мясного рынка и Царского атрия.

12. (1) Сделав все, что было нужно в Риме, консулы отправились на войну. (2) Первым – Фульвий под Капую; через несколько дней – Фабий. Он в разговоре с Фульвием и в письме к Марцеллу заклинал их задерживать жестокими боями Ганнибала, пока сам Фабий будет осаждать Тарент. (3) Когда этот город отнимут у врага, ему, отовсюду теснимому, нигде не будет пристанища; не на кого будет положиться, незачем будет задерживаться в Италии. (4) Фабий послал в Регий приказ начальнику гарнизона, оставленного Левином против бруттийцев (там было восемь тысяч человек, переправленных, как сказано, из Сицилии, преимущественно из Агафирны, и привыкших жить грабежом; (5) к ним вдобавок перебежчики из Бруттия, готовые на все – и по своей храбрости, и по необходимости): (6) пусть сначала опустошат окрестности и затем осадят Кавлонию. Приказ выполнили не только с рвением, но и с жадностью: ограбив и прогнав земледельцев, стали усердно осаждать Кавлонию. (7) Марцелла подстрекало и письмо консула, да и сам он считал, что из всех римских военачальников он единственный достойный противник Ганнибалу. Как только стало достаточно корма для лошадей, он выступил из зимнего лагеря и под Канузием встретился с Ганнибалом, (8) который старался склонить канузийцев к отпадению, но, услышав о приближении Марцелла, снялся с лагеря: в этой открытой местности засаду устроить негде – он стал отступать в леса. (9) Марцелл преследовал его по пятам; ставил свой лагерь рядом с его лагерем, окончив лагерные работы, тут же выводил готовые к бою легионы. Ганнибал, посылая небольшие отряды всадников, пехотинцев и лучников, завязывал незначительные схватки; он не считал нужным дать решительное сражение и все-таки был вынужден его дать.

(10) Он выступил ночью; Марцелл настиг его на широкой открытой равнине и не дал поставить лагерь, нападая со всех сторон и мешая работам. Войска в полном составе были брошены в бой; сражение шло почти до ночи и кончилось ничем. Быстро, еще до ночи, укрепили лагеря, поставив их недалеко один от другого. (11) На другой день Марцелл на рассвете вывел войско; Ганнибал от сражения не отказался; в длинной речи уговаривал он солдат сломить гордого врага: пусть вспомнят наконец Тразименское озеро и Канны; (12) он ведь наседает на них, не дает спокойно пройти, расположиться лагерем, отдохнуть, оглянуться; каждый день, только взошло солнце, и римляне уже тут. (13) Если после одного сражения враг уйдет, обливаясь кровью, он станет воевать с меньшим пылом.

Разгоряченные этими уговорами, наскучив дерзостью врагов, не дававших и дня передышки, карфагеняне рьяно кинулись в бой. (14) Сражались уже больше двух часов: у римлян правое крыло и отборный отряд дрогнули. Марцелл вывел на передовую линию восемнадцатый легион. (15) Но тут одни в страхе начали отступать, другие сменить их не торопились; смятение уже стало общим; и вот – страх сильнее стыда – солдаты бегут. (16) В сражении и во время бегства пало до двух тысяч семисот граждан и союзников, четыре римских центуриона и два военных трибуна: Марк Лициний и Марк Гельвий. (17) Четыре знамени были потеряны крылом, с которого началось бегство, и два – легионом, сменившим отступавших союзников.

13. (1) Марцелл по возвращении в лагерь обратился к солдатам со словами, такими суровыми и горькими, что гнев их начальника показался им страшнее вчерашнего злосчастного сражения, которое они вели целый день. (2) «Благодарю богов, – сказал Марцелл, – что враг не захватил лагерь, когда вы, перетрусив, кинулись за его укрепления: вы, конечно, бросили бы его с перепугу – так же, как проиграли сражение. (3) Почему вашими душами овладел такой ужас, почему вы забыли, кто вы и кто ваш противник? Не его ли прошлым летом вы побеждали, преследовали и доводили до крайности? (4) Последнее время вы гнали его день и ночь, утомляли мелкими стычками; вчера не позволили ни уйти, ни стать лагерем. (5) Не буду говорить о том, чем вы можете гордиться, а скажу вам о том, чего вы должны стыдиться, в чем каяться: вчера вы сражались на равных и с тем прекратили бой. (6) Что нового случилось сегодня, днем или ночью? Ваших войск убыло или вражеских прибыло? Я, кажется, говорю не с моим войском и не с римскими солдатами: тела да оружие только и остались от вас. (7) Был бы у вас тот же дух, разве увидел бы враг ваши спины, разве отнял бы знамена у какого-нибудь манипула или когорты? До сих пор он хвалился, что вырезает римские легионы; сегодня он впервые обратил их в бегство – этой честью украсили его вы».

(8) Поднялся крик; пусть полководец простит им этот день, пусть испытает, как ему угодно, дух своих солдат. «Испытаю, солдаты, и завтра поведу вас в бой; победителей я прощу скорее, чем побежденных». (9) Бросившим свои знамена он распорядился выдать ячменя; центурионов манипулов, бросивших знамена, заставил стоять в стороне, с мечами наголо и без поясов; всему войску, пехоте и всадникам, приказал завтра быть наготове.

(10) Марцелл распустил собравшихся; солдаты согласились, что корил он их справедливо; в этот день в римском войске, кроме военачальника, не было человека, который не хотел бы вернуть его расположения – смертью или блестящей победой. Назавтра все было, как и приказано, в полном порядке. (11) Марцелл похвалил солдат, объявил, что на передовую линию он выведет тех, кто, бросив знамена, первыми обратились в бегство. (12) «Бейтесь до конца все и каждый, одержите победу: пусть о сегодняшней победе в Риме узнают раньше, чем о вчерашнем бегстве». (13) Затем он приказал подкрепиться пищей, чтобы не ослабеть, если сражение затянется. Сделано и сказано было все, что воодушевляет солдат; они идут в бой.

14. (1) Ганнибал, извещенный об этом, воскликнул: «Ну и противник! Он не может перенести ни удачи, ни неудачи! Победив, он свирепствует над побежденными; потерпев поражение, он снова бросается в бой». (2) Ганнибал велел играть сигнал и вывел свое войско. Сражались с обеих сторон яростнее, чем накануне: пунийцы старались сохранить вчерашнюю славу, римляне – смыть свой позор. (3) Левое крыло римлян и когорты, бросившие свои знамена, сражались на передовой линии; восемнадцатый легион стоял на правом крыле; (4) флангами командовали легаты Луций Корнелий Лентул и Гай Клавдий Нерон; Марцелл держал середину строя, ободряя солдат и словами, и своим присутствием. (5) У Ганнибала на передовой стояли испанцы – главная сила его войска. (6) Сражение шло уже долго, но никто не имел перевеса, и Ганнибал приказал вывести вперед слонов: не напугают ли они противника и не приведут ли его в замешательство. (7) Сначала слоны действительно смешали ряды римлян: одних потоптали, другие в страхе разбежались, обнажив линию обороны. (8) Это пошло бы и дальше, если бы военный трибун Гай Децим Флав, схватив знамя первого манипула гастатов, не приказал всем идти за ним; приведши их туда, где столпились животные и беспорядок был наибольшим, он приказал забросать слонов дротиками. (9) Все дротики попали в цель – и не мудрено: кидали с близкого расстояния в таких громадин, да еще сгрудившихся вместе. Не все слоны, правда, были ранены, но те, в чьих спинах засели дротики, кинувшись бежать, увлекли за собою и невредимых – животные эти с норовом. (10) Тут уже не один только манипул, но каждый, кто только мог попасть в бегущих слонов, стал кидать в них дротики. Огромные животные кинулись на своих и убили их больше, чем врагов: животное, охваченное страхом, не слушается сидящего на нем вожака. (11) На карфагенян, уже смятых пробежавшими слонами, наступала римская пехота; краткий бой – и враг бежит врассыпную. (12) Марцелл вдогонку послал конницу; гонимых страхом преследовали, пока наконец не загнали в лагерь. (13) Ко всему еще в самых воротах лагеря рухнули два слона; и солдатам пришлось лезть в лагерь через ров и вал; тут-то и началось избиение: убито было около восьми тысяч человек и пять слонов. (14) И римлянам эта победа недешево стоила, тысячу семьсот легионеров (из двух легионов), больше тысячи трехсот союзников потеряли убитыми; раненых – и граждан, и союзников – было очень много. (15) Ганнибал в следующую ночь ушел; Марцеллу хотелось его преследовать, но большое число раненых удержало на месте.

15. (1) Разведчики, посланные вслед за неприятелем, донесли на следующий день, что Ганнибал двинулся в область бруттийцев.

(2) Почти в те же самые дни выдав Ганнибаловы гарнизоны, стоявшие по их городам, консулу Квинту Фульвию сдались и гирпины, и луканцы, и жители Вольцей; консул принял их милостиво и только пожурил за старую ошибку. (3) Это и бруттийцам внушило надежду на такую же милость; от них к консулу пришли двое братьев, знатнейших в своем племени, Вибий и Пакций, и просили принять их на тех же условиях, на каких сдались луканцы.

(4) Консул Квинт Фабий взял приступом город Мандурию области салентийцев: захвачено было до трех тысяч человек и много разной добычи. Оттуда он направился к Таренту и расположился лагерем у самого входа в гавань. (5) Часть кораблей, с которыми Левин сопровождал груз продовольствия, имела на борту стенобитные машины и все потребное для осады; другая часть – метательные машины, камни и всякое другое оружие – так оборудованы были и грузовые суда, не только гребные. (6) Из моряков – одни должны были подкатывать к стенам машины и приставлять лестницы, другие издали – с кораблей – поражать защитников стен. (7) Эти корабли были снаряжены так, чтобы осадить город со стороны открытого моря. А море было свободно – Филипп собирался напасть на этолийцев, и потому карфагенский флот был отправлен к Коркире. (8) В Бруттии отряд, осаждавший Кавлонию, узнав о приближении Ганнибала, отошел на возвышенность, на которой можно было удержаться только в первой сумятице атак.

(9) Осаждавшему Тарент Фабию помог в его важном деле случай, по существу не стоящий упоминания. Ганнибал оставил в Таренте отряд бруттийцев; начальник этого отряда смертельно влюбился в женщину, брат которой служил в войске консула Фабия. (10) Из письма сестры брат узнал о ее новой связи с чужестранцем – богатым и очень уважаемым земляками человеком – и возымел надежду с помощью сестры повлиять на ее любовника. О своих надеждах он доложил консулу. (11) Консул не счел это бреднями и велел воину пробраться под видом перебежчика в Тарент; при посредстве сестры подружился он с командиром, исподволь разузнал, как тот настроен, и, убедившись в его легкомыслии, уговорил – не без помощи женских ласк – предать римлянам участок стены, охраняемый его отрядом. (12) Сговорившись, как действовать и когда начинать, воин прокрался между караульными постами и, выбравшись из города, доложил консулу о том, что им сделано и что надо сделать.

(13) Фабий в первую стражу подал знак бывшим в крепости и охранявшим гавань, а сам, обогнув гавань, незаметно устроил засаду с восточной стороны города. (14) Затем трубы зазвучали одновременно и с крепости, и от гавани, и с кораблей, приплывших со стороны открытого моря. Крик и тревога поднялись, как и было задумано там, где никакой опасности не было. (15) Своим солдатам консул велел стоять молча. Тарентинцами с этой стороны командовал Демократ, тот, что прежде был начальником флота. Видя, что вокруг все спокойно, а в городе такой шум и такие крики, словно враги уже там, (16) он, испугавшись, как бы, покуда он медлит, консул не пошел бы на приступ, сам повел свой отряд к крепости, откуда доносился ужасающий шум. (17) Фабий, рассчитав по времени и догадываясь по молчанию (оттуда, где недавно кричали и призывали к оружию, не слышно было ни звука), что охрана выведена, приказал приставить лестницы к стенам там, где, по сообщению солдата, стояла когорта бруттийцев, которых он склонил к измене. (18) Как только захватили стену – бруттийцы помогали солдатам, – стали перелезать в город; затем взломали соседние ворота и в них вошел большой отряд римлян. (19) С громким криком перед самым рассветом они прошли на форум, не встретив ни одного вооруженного, но все, кто сражался около крепости и гавани, сбежавшись, набросились на них.

16. (1) Сражение у входа на форум было скорее горячим, чем упорным: ни храбростью, ни вооружением, ни воинским искусством, ни силой и бодростью не равны были римлянам тарентинцы. (2) Только бросили они свои дротики – до рукопашной еще и не дошло, – как разошлись знакомыми улицами по домам своим и своих друзей. (3) Двое из их командиров, Никон и Демократ, пали, мужественно сражаясь; Филемена, когда-то подавшего совет предаться Ганнибалу, вынес из боя конь, (4) вскоре коня обнаружили без всадника блуждающим по городу; тело нигде не нашли; все решили, что Филемен бросился с коня в открытый колодец. (5) Карфалон, начальник пунийского гарнизона, когда он, безоружный, шел к консулу напомнить об узах гостеприимства, связывавших их отцов, был убит встречным солдатом. (6) Убивали повсюду, не разбирая вооруженных и безоружных, карфагенян и тарентинцев. Там и сям перебили много бруттийцев – по ошибке ли, по застарелой ли к ним ненависти или чтобы прекратить разговоры, будто Тарент взят не войной, но изменой. (7) Кончив убивать, разбежались по городу грабить. Взято было, как рассказывают, тридцать тысяч рабов, множество серебряных изделий и монет, восемьдесят три тысячи фунтов золота; статуи и картины, почти равные тем, что украшали Сиракузы. (8) Фабий тут оказался великодушнее Марцелла; отвечая писцу на вопрос, что делать с огромными статуями (то были боги, представленные в виде сражающихся, каждый в своем обличье), он велел оставить тарентинцам их разгневанных богов. (9) Стену, отделявшую город от крепости, разрушили и место расчистили.

Пока все это происходило в Таренте, осаждавшие Кавлонию сдались Ганнибалу. (10) Услышав об осаде Тарента, он быстро дневными и ночными переходами повел туда войско, торопясь подать помощь, как вдруг услышал, что город взят. «И у римлян,– сказал он,– есть свой Ганнибал: хитростью мы взяли Тарент и такою же хитростью его у нас отобрали». (11) Он не повернул обратно, боясь, что это покажется бегством, и разбил лагерь там, где остановился, милях в пяти от города. Через несколько дней он ушел в Метапонт. (12) Оттуда он послал двух метапонтийцев в Тарент к Фабию с письмом от правителей города: пусть консул пообещает не наказывать их за старое, если они выдадут ему Метапонт и пунийский гарнизон. (13) Фабий всему поверил, назначил день, когда он придет в Метапонт, и написал правителям города письмо, которое и было передано Ганнибалу. (14) А тот, радуясь удачному обману – вот ведь и сам Фабий попался в ловушку, – устроил под Метапонтом засаду. (15) Но Фабий, прежде чем выйти из Тарента, обратился к птицегаданиям; птицы и в первый, и во второй раз не одобрили его решения; и при жертвоприношении, когда он спрашивал совет у богов, гаруспик сказал: надо остерегаться вражеских козней, а также засады. (16) Фабий не пришел в назначенный день, и метапонтийцы опять послали к нему с просьбой не медлить; гонцов вдруг схватили; боясь строгого допроса, они рассказали о засаде.

17. (1) Сципион провел зиму в Испании, завязывая дружбу с варварами – одаривал, возвращал заложников и пленных. (2) В начале лета, когда в Италии происходили описанные события, пришел к нему славный испанский вождь Эдескон. Его жена и дети находились у римлян, но и помимо этого его влекла та же, как будто случайная перемена в настроениях, которая отвратила всю Испанию от пунийцев и склонила их к римской власти. (3) Потому же Индибилис и Мандоний, бесспорно первейшие люди во всей Испании, вместе с отрядом своих земляков оставили Газдрубала; они поднялись на вершины, нависшие над его лагерем, и оттуда по гребням гор, не навлекая на себя никакой опасности, пришли к римлянам. (4) Газдрубал видел, что вражеское войско все время пополняется и усиливается, а его армия тает и будет таять, если он не отважится сейчас же сразиться с врагом. (5) Сципион желал этого сражения еще больше: его окрылял прежний успех и он хотел сразиться с Газдрубалом, пока другие войска еще не подошли. (6) И все же – на случай, если бы пришлось сражаться с несколькими полководцами, Сципион увеличил свои силы таким способом: во флоте, он видел, не было никакой нужды – у берегов Испании не было пунийских судов, – он велел своим пристать у Тарракона и присоединил моряков к сухопутному войску. (7) Оружия хватало: много было захвачено в Карфагене, а по взятии города его делали многочисленные мастера, которых держали взаперти по их мастерским.

(8) В начале весны Сципион с войском покинул Тарракон (Лелий уже вернулся из Рима, а без него он не хотел предпринимать ничего важного) и двинулся на врага. (9) Он шел по замиренной стране, и, когда вступал в чью-нибудь область, его встречали и сопровождали союзники. Индибилис и Мандоний вышли навстречу со своими войсками; (10) от имени обоих заговорил Индибилис, не глупо и опрометчиво, как варвар, но с благородной важностью: переход к римлянам он скорей извинял необходимостью, чем хвалился, будто они только и выжидали первого удобного случая; (11) он знает, что слово «перебежчик» отвратительно старым союзникам и подозрительно новым, он понимает это обычное чувство, если вызвано оно понятной тем и другим причиной для ненависти, а не пустым словом. (12) Он вспомнил о заслугах, оказанных карфагенским военачальникам; об их скупости и высокомерии, об обидах, нанесенных ему и его землякам. (13) Поэтому до сих пор они только телом принадлежали пунийцам; душой они давно уже там, где – они верят – чтут людское право и божеский закон. К богам с молитвой прибегают те, кто уже не может выносить людского насилия и обид; (14) а он просит Сципиона не считать их переход ни изменой, ни заслугой: с нынешнего дня он узнает на опыте, каковы они, и оценит их помощь.

(15) Римлянин ответил: он так и поступит; он не будет считать перебежчиками тех, кто не счел нужным блюсти союз, не скрепленный ничем святым. (16) Индибилису и Мандонию привели их жен и детей; от радости оба заплакали. (17) Этот день они провели у Сципиона; на следующий, поклявшись в верности заключенному союзу, они были посланы за своими войсками. Потом они состояли при римском лагере, покуда римляне с их помощью не настигли врагов.

18. (1) Ближайшее из карфагенских войск – Газдрубалово – стояло под городом Бекула; перед лагерем были конные посты. (2) На них и напали легковооруженные и передовые – с ходу, не разбив даже лагеря, и высказали такое презрение к врагу, что настроение обоих войск обнаружилось сразу. (3) Всадников, ошалевших от страха, загнали в их лагерь, куда едва не вошли со знаменами римляне. (4) Раздразнивши себя и врагов, они в тот же день поставили лагерь. (5) Ночью Газдрубал отвел свое войско на холм, вершина которого была ровной и гладкой; сзади протекала река, а спереди и вокруг край холма окаймлялся отвесным обрывом. (6) Пониже находилась другая ровная площадка, но взобраться туда было не легче. (7) На эту нижнюю площадку Газдрубал на другой день, видя врагов перед своим лагерем, спустил нумидийских всадников, легковооруженных балеарцев и африканцев. (8) Сципион, объехав ряды солдат под знаменами, указал на врагов, стоявших на виду: они заняли холм, уже не надеясь на успех в бою на равнине; они полагаются не на мужество, не на оружие, а на неприступность самого места, но стены Нового Карфагена, на которые взошел римский солдат, были выше; (9) ни холмы, ни крепость, ни даже море – не препятствие римскому оружию. На высотах закреплялись враги, им же придется в случае бегства скакать по крутым склонам. (10) Но он, Сципион, закроет врагам и этот путь к бегству. Сципион взял две когорты: одну поставил у входа в долину, по которой протекала река, а другую там, где дорога, петляя по холму, спускалась из города к полям. (11) Сам он повел воинов (тех самых, что накануне прогнали неприятельские караулы) к нижнему выступу холма, где стояли легковооруженные карфагеняне. Шли сначала по неровной, каменистой дороге – только дорога их и задерживала, – потом, когда подошли ближе, в римлян полетели дротики, камни и прочее. (12) Они в ответ стали бросать камни, которыми усеяна была дорога, – почти все они годились для этого дела. Камни кидали не только солдаты, но и замешавшаяся между ними обозная прислуга. (13) Хотя подъем был труден и воины под градом дротиков и камней едва шли, на площадку они взошли первыми – сказалось врожденное упорство и привычка брать стены. (14) Как только они заняли небольшое, но ровное место, где можно было твердо стоять на ногах, они прогнали противника, который был подвижен и хорош в стычках, но уклонялся от настоящего боя, поражал неприятеля с безопасного расстояния, но не выдерживал рукопашной. Римляне перебили многих, а остальных отогнали к войску, стоявшему наверху.

(15) Сципион приказал победителям подниматься и нападать на середину вражеского строя; остальное войско он разделил между собой и Лелием, велел ему обойти холм справа и найти более легкий подъем, а сам быстро обошел холм слева и напал на врага с фланга. (16) Неприятельский строй дрогнул: карфагеняне хотели развернуть фланги навстречу раздающимся отовсюду крикам. (17) При этом замешательстве поднялся на площадку и Лелий; карфагеняне стали отступать, испугавшись нападения с тыла; первые ряды разорвались в середине строя, открывая путь римлянам. (18) Если бы карфагеняне, занимая столь опасное место, стояли твердо, а впереди строя выставили слонов, римляне никогда бы не взобрались наверх. (19) Кругом убийство; Сципион бросил свой левый фланг на вражеский правый, оказавшийся неприкрытым. (20) Бежать было некуда; на дорогах и справа, и слева стояли римские караулы; ворота лагеря после бегства военачальника и прочих командиров заперли; взволновались слоны – испуганные, они страшнее врагов. Перебито было около восьми тысяч человек.

19. (1) Газдрубал до сражения забрал из лагеря казну, отправил слонов вперед, а сам, подбирая на пути встречных беглецов, перешел реку Таг и направился к Пиренеям. (2) Сципион, овладев неприятельским лагерем, предоставил всю добычу, кроме свободных людей, солдатам. Пленных оказалось десять тысяч пехотинцев и две тысячи всадников. Всех испанцев он отпустил домой без выкупа, африканцев велел квестору продать. (3) Толпа испанцев – и сдавшихся ранее, и взятых накануне – окружила Сципиона и дружно провозгласила его царем. (4) Сципион приказал глашатаю водворить тишину и сказал, что для него звание императора, данное ему солдатами, самое почетное; а царское звание, столь уважаемое у других народов, в Риме ненавистно. (5) Пусть про себя думают, что у него душа царственная – если они считают это признаком душевного величия, – но не произносят вслух этого слова. (6) Даже варвары почувствовали душевное величие человека, презиравшего титул, перед которым немеют зачарованные люди. (7) Испанским царькам и старейшинам розданы были подарки; Индибилису Сципион велел выбрать из множества захваченных лошадей триста, каких он захочет.

(8) Когда квестор по приказу военачальника распродавал африканцев, один из них – юноша редкой красоты – сказал ему, что он царского рода; квестор отправил его к Сципиону.

(9) Тот стал расспрашивать юношу, кто он, откуда и почему, еще мальчик, оказался на войне. Юноша рассказал, что он нумидиец, земляки зовут его Массивой; после смерти отца он остался сиротой и был воспитан Галой, дедом с материнской стороны, нумидийским царем; в Испанию прибыл вместе с дядею Масиниссой, приведшим недавно конницу в помощь карфагенянам. (10) Масинисса запрещал ему вмешиваться в бой – молод еще, – но в день сражения он, тайком от дяди, взял оружие, сел на коня и вышел в строй; лошадь споткнулась, он полетел кувырком и оказался в плену. (11) Сципион приказал стеречь нумидийца и продолжал заниматься своими делами; вернувшись к себе, он позвал юношу и спросил, хочет ли тот вернуться к Масиниссе. (12) Тот, плача от радости, сказал, что очень хочет; Сципион подарил мальчику золотое кольцо, тунику с широкой каймой, испанский плащ с золотой застежкой, лошадь в полной сбруе и отпустил его, приказав своим всадникам сопровождать его до того места, до какого он захочет.

20. (1) Потом стали совещаться, как вести войну дальше; некоторые советовали сразу же идти и преследовать Газдрубала. (2) Сципион считал, что тут есть некоторая опасность: как бы не объединились с этим Газдрубалом Магон и другой Газдрубал. Сципион оставил только отряд в Пиренеях и провел остаток лета, заключая союзы с испанскими племенами. (3) Через несколько дней после сражения при Бекуле, когда Сципион, возвращаясь в Тарракон, вышел из Кастулонского леса, Газдрубал, сын Гисгона, и Магон явились из Дальней Испании к Газдрубалу – с помощью они опоздали – сражение было проиграно, но пришли как раз вовремя, чтобы обдумать, как быть дальше. (4) Они сравнивали настроение испанцев в провинциях каждого из них. Один из Газдрубалов, сын Гисгона, считал, что карфагенянам остались верны только племена на океанском побережье и близ Гадеса, куда не дошел еще слух о римлянах. (5) Другой Газдрубал и Магон были согласны в том, что Сципион своими благодеяниями покорил и отдельных людей, и целые племена; отпадениям не будет конца, пока всех испанских солдат не отправят на край Испании или не уведут в Галлию. (6) Поэтому Газдрубалу следовало бы идти в Италию, даже если бы карфагенский сенат тому и противился, – ведь там идет решающая война, от исхода которой зависит все – и кстати: он уведет испанцев подальше от Испании и Сципионовой славы. (7) Войско Газдрубала по вине перебежчиков и после неудачного сражения уменьшилось – надо пополнить его солдатами-испанцами. Магон пусть передаст войско Газдрубалу, сыну Гисгона, а сам с большими деньгами переправляется на Балеары и набирает наемников. (8) Газдрубал, сын Гисгона, пусть уходит в глубь Лузитании и в сражения с римлянами не вступает; Масиниссе надо пополнить число всадников до трех тысяч – дать лучших во всей коннице: пусть разъезжает по Ближней Испании, помогает союзникам, грабит вражеские города и поля. Приняв эти решения, военачальники разъехались осуществлять их. Вот что происходило к этому году [209 г.] в Испании.

(9) В Риме слава Сципиона росла с каждым днем. Взятие Тарента, правда, скорее хитростью, чем оружием, прославило Фабия; о Фульвии начали забывать. (10) О Марцелле пошли плохие толки: он, мало того что проиграл первое сражение, еще и увел в разгар лета своих солдат отдыхать в Венузию, а Ганнибал в это время разгуливает по Италии. (11) Марцеллу врагом был народный трибун Гай Публиций Бибул; после первого неудачного сражения он неустанно перед народом чернил Клавдия, сумел разжечь ненависть к нему и добивался, чтобы у него отняли командование. (12) Близкие Клавдия настояли на том, чтобы он получил возможность, оставив в Венузии легата, явиться в Рим, обелить себя и не допустить, чтобы его лишили командования в его отсутствие. (13) Случилось так, что к тому же времени, когда Марцеллу предстояло оправдываться, в Рим для ведения выборов прибыл консул Квинт Фульвий.

21. (1) При огромном стечении плебеев и всех сословий во Фламиниевом цирке обсуждался вопрос о командовании Марцелла. (2) Народный трибун обвинял не только Марцелла, но и всю знать: они хитрят, медлят, а Ганнибал живет в Италии, как в своей провинции, десятый год – дольше, чем в Карфагене. (3) Вот во что обошлось римскому народу продление командования Марцеллу, войско его дважды разбито и отдыхает, раскинув летний лагерь в домах Венузии. (4) Марцелл, лишь напомнив все им сделанное, показал, как бессмысленна речь трибуна; о лишении командования не только не было и речи, но на следующий день все центурии дружно избрали Марцелла консулом; (5) в сотоварищи ему был дан Тит Квинкций Криспин, бывший тогда претором. На следующий день выбраны были преторы: Лициний Красс Богач, верховный понтифик; Публий Лициний Вар, Секст Юлий Цезарь и Квинт Клавдий Фламин.

(6) В самый день выборов Рим был взволнован отпадением Этрурии. Гай Кальпурний, получивший, как пропретор, эту провинцию, писал, что зачинщиками отпадения были арретинцы. (7) Тотчас же был отправлен туда Марцелл: пусть ознакомится с положением дела; если оно стоит того, то воюет не в Апулии, а в Этрурии. Этруски, испугавшись, утихли.

(8) От тарентинцев пришли послы просить мира с сохранением свободы и их законов. Сенат предложил им прийти, когда консул Фабий прибудет в Рим.

(9) В том же году были устроены игры – и Римские, и Плебейские – по одному дню. Курульными эдилами были Луций Корнелий Кавдин и Сервий Сульпиций Гальба; плебейскими – Гай Сервилий и Квинт Цецилий Метелл. (10) О Сервилии говорили, что он не имел права быть ни народным трибуном раньше, ни эдилом теперь, так как его отец, который был в свое время триумвиром для распределения земли и уже десять лет считался убитым бойями под Мутиной, как выяснилось, жив и во власти врагов.

22. (1) В одиннадцатый год войны с Карфагеном [208 г.] консулами стали Марк Марцелл в пятый раз (считая и консульство, которое он не отправлял, так как был избран огрешно) и Тит Квинкций Криспин. (2) Провинцией тому и другому назначена была Италия; войска двух прошлогодних консулов и третье, которое стояло в Венузии, где им командовал Марцелл, распределялись так: пусть консулы выберут себе по войску, какое захотят, а третье будет передано тому, кто получит Тарент и Саллентинскую область. (3) Остальные назначения были такие: Публий Лициний Вар – городской претор; Публий Лициний Красс, верховный понтифик, – претор по делам чужеземцев и выполняет поручения сената. Секст Юлий Цезарь получил Сицилию; Квинт Клавдий Фламин – Тарент. (4) На год продлили командование Квинту Фульвию Флакку; он получил один легион и провинцию Капую, которая раньше была у претора Тита Квинкция; продлили полномочия Гаю Гостилию Тубулу (он должен был как пропретор сменить Гая Гальпурния в Этрурии и принять два его легиона) (5) и Луцию Ветурию Филону (за ним как пропретором оставалась провинция Галлия и те же самые два легиона, которыми он командовал, будучи претором). (6) Такое же решение о продлении власти предложено было сенатом и принято народом о Гае Аврункулее; он находился в Сардинии с двумя легионами; для защиты провинции ему добавили пятьдесят кораблей, присланных из Испании Сципионом. (7) Публию Сципиону и Марку Силану вручены еще на год их провинции и войска в Испании; из восьмидесяти кораблей Сципиона, которые он взял с собой из Италии или отобрал у карфагенян, пятьдесят велено было переправить в Сардинию, (8) поскольку ходили слухи, что в этом году в Новом Карфагене готовят большой флот и рассчитывают с помощью двухсот кораблей высадиться на всех берегах Италии, Сицилии и Сардинии. (9) В Сицилии все устроили так: Секст Цезарь получил войско, сражавшееся под Каннами; Марку Валерию Левину – ему тоже продлили командование на год – к семидесяти кораблям, бывшим в Сицилии, добавили тридцать, стоявших в прошлом году под Тарентом; с этим флотом из ста кораблей он может, если сочтет нужным, пограбить африканское побережье. (10) И Публию Сульпицию продлили командование на год; ему оставили тот же флот и ту же провинцию – Македонию и Грецию. Два городских легиона, стоявшие в Риме, остались там же. (11) Консулам позволено было набрать солдат, сколько нужно. В этом году римское государство защищал двадцать один легион. (12) Публию Лицинию Вару поручено было починить тридцать старых военных кораблей, стоявших в Остии, посадить моряков и на них, и на двадцать новых и с этим флотом охранять ближайшее к Риму побережье; (13) Гаю Кальпурнию велено не выводить из Арретия войско, пока не прибудет преемник; Тубулу – бдительно следить, чтобы не было новых заговоров.

23. (1) Преторы отправились в свои провинции; консулов задерживала забота о богах: сообщали о знамениях, замолить которые было нелегко. (2) Из Кампании сообщали, что в Капуе молния попала в храмы Фортуны и Марса и в несколько гробниц; в Кумах – суеверие в мелочах видит волю богов – мыши изгрызли золото в храме Юпитера; в Казине огромный рой пчел сел на форуме; (3) в Остии молния попала в стену и городские ворота; в Цере коршун влетел в храм Юпитера; в Вольсиниях озеро окрасилось кровью. (4) Назначено было однодневное молебствие, несколько дней приносили в жертву крупных животных, но богов не умилостивили; зловещие предвестия обратились на консулов, государство не пострадало.

(5) Игры в честь Аполлона в консульство Квинта Фульвия и Аппия Клавдия [212 г.] состоялись впервые, справил их городской претор Публий Корнелий Сулла; потом их справляли уже все подряд городские преторы, но обет справить их давался на один только год, и дня не назначали. (6) В этот год тяжкое моровое поветрие постигло и Город, и окрестности; смертей, правда, было не так уж много, но болели долго. (7) Во всем Городе на перекрестках молились о прекращении бедствия; городскому претору Публию Лицинию Вару велено было предложить народу закон: справлять эти игры во веки веков и в установленный день. Он первый и справил их в третий день до квинктильских нон. День этот с той поры остается праздничным.

24. (1) И слухи об арретийцах с каждым днем становились тревожней, и беспокойство сенаторов усиливалось. Гаю Гостилию написали, чтобы он немедленно взял заложников у арретийцев. За заложниками – принять их и привести в Рим – послан был с военной властью Гай Теренций Варрон. (2) Как только он прибыл, Гостилий ввел в город легион, стоявший лагерем у ворот, расставил, где нужно, военные караулы, созвал на форум сенаторов и приказал дать заложников. (3) Когда сенаторы попросили двух дней отсрочки, Гостилий ответил: пусть сейчас же представят заложников сами, иначе завтра он заберет у сенаторов всех детей. Военным трибунам, префектам союзников и центурионам он велел охранять ворота, чтобы никто ночью не вышел из города. (4) Приказ выполнили кое-как; пока стражу еще не выставили у ворот, семеро виднейших сенаторов еще до ночи выскользнули вместе с детьми из города. (5) Когда на рассвете следующего дня стали созывать сенат, их не оказалось. Их имущество было распродано. У остальных сенаторов взяли сто двадцать заложников – собственных их детей. Они были переданы Гаю Теренцию, чтобы везти их в Рим. (6) А он в донесении сенату представил положение в Этрурии более опасным, чем раньше. Словно опасались мятежа, готового разразиться; Гай Теренций получил приказ ввести один из двух городских легионов в Арретий и держать его там как гарнизон; (7) Гай Гостилий пусть обходит с остальным войском весь край и пресекает всякую возможность переворота. (8) Гай Теренций, войдя с войском в Арретий, потребовал у должностных лиц городские ключи; ему ответили, что они затерялись; решив, что их скорей нарочно спрятали, он приказал изготовить другие ключи ко всем воротам и сделал все, чтобы стать в городе хозяином; (9) он настоятельно предостерегал Гостилия, чтобы тот не надеялся на спокойствие в Этрурии, если не будет принимать все меры предосторожности.

25. (1) О тарентинцах в сенате шел большой спор. Фабий, тут же присутствовавший, защищал покоренных им, но остальные были настроены враждебно и приравнивали их к кампанцам: преступники одинаковые. (2) Сенат по предложению Мания Ацилия постановил: в городе стоять гарнизону, тарентинцам никуда из города не выходить; дело их рассмотреть, когда в Италии станет спокойнее. (3) Не менее горячо спорили о Марке Ливии, коменданте Тарентской крепости: одни требовали сенатского порицания за то, что из-за его беспечности город был выдан врагам; (4) другие – награды ему: пять лет продержался он в крепости; Тарент возвращен благодаря ему, и только ему. (5) Враги крайностей говорили, что такое порицание – дело цензоров, а не сената. Того же мнения был и Фабий, добавивший, что Тарент возвращен, конечно, благодаря Ливию, о чем без конца твердят в сенате его друзья; не мог бы он быть возвращен, не будь раньше потерян.

(6) Консул Тит Квинкций Криспин отбыл с подкреплением к бывшему войску Квинта Фульвия Флакка в Луканию. (7) Марцелл не мог уехать, пока не выполнит обязательных обрядов: еще в Галльскую войну он при Кластидии дал обет поставить храм Чести и Доблести; (8) но понтифики воспрепятствовали освящению этого храма, ибо нельзя двум божествам быть в одном помещении: если туда попадет молния или случится какое-то знамение, трудно будет его искупить – непонятно будет, какому богу приносить жертву; (9) да и нельзя двум божествам (кроме некоторых) приносить одну жертву. Спешно построили еще отдельный храм Доблести, и все-таки эти храмы сам Марцелл не посвятил. (10) Только после этого он отправился с пополнением к войску, которое год назад оставил в Венузии.

(11) Криспин в Бруттии попытался осадить Локры (Тарент принес Фабию слишком уж большую славу) и вытребовал из Сицилии разные метательные и стенобойные машины. Оттуда же вызваны были и корабли, чтобы напасть на город со стороны моря. (12) Осаду, однако, пришлось бросить: Ганнибал подошел с войском к Лацинию, а Криспин хотел соединиться с Марцеллом, который, по слухам, уже вышел из Венузии. (13) Он вернулся в Апулию, и консулы разбили два лагеря между Венузией и Бантией, меньше чем в трех милях друг от друга. (14) И Ганнибал вернулся в эти края, как только война была отведена от Локр. Консулы, оба – люди горячие, почти ежедневно выстраивали войско для битвы в уверенности, что война будет завершена, если враг вступит в сражение с объединенными консульскими войсками.

26. (1) Ганнибал, в прошлом году дважды сражавшийся с Марцеллом, побивший его и побитый им, не надеялся и не боялся попусту, понимая, что соединившихся консулов ему не одолеть. (2) Он целиком занялся своими хитростями и стал подыскивать место для засады. (3) Пока что происходили незначительные схватки с переменным успехом; консулы, думая, что так может протянуться все лето, все-таки решили, что можно продолжать осаду Локр, и предписали Луцию Цинцию переправиться с флотом из Сицилии под Локры. (4) А для осады с суши велели вести туда часть войска, стоявшего гарнизоном в Таренте. (5) Кое-кто из фурийцев уведомил об этом Ганнибала, и он послал занять дорогу к Таренту. Там, под холмом, на котором стояла Петелия, он поставил в укрытии три тысячи всадников и две тысячи пехоты. (6) Римляне, не выславшие вперед разведчиков, наткнулись на них: около двух тысяч было убито; около полутора тысяч взято в плен живыми; бежавшие рассеялись по лесам и полям и вернулись в Тарент.

(7) Между римским и пунийским лагерем был лесистый холм, которого сначала никто не занял: римляне не знали, какова сторона, обращенная к врагу; Ганнибал считал, что он удобнее для засады, чем для лагеря. (8) Посланные туда ночью конные нумидийские отряды спрятались в чаще леса; днем оттуда никто не показывался, чтобы издали не увидели вооруженного. (9) В римском лагере ворчали: надо занять этот холм и укрепиться на нем: если его займет Ганнибал, враг будет прямо на нашей шее. (10) Это задело Марцелла. «Не пойти ли нам самим с конниками на разведку?– обратился он к сотоварищу.– Увидим все своими глазами, тогда и решим, как лучше». (11) Криспин согласился, и они отправились вдвоем, взяв с собой двести двадцать всадников, из них сорок фрегелланцев, остальные этруски. (12) Сопровождали их военные трибуны Марк Марцелл, сын консула, и Авл Манлий, а также два префекта союзников – Луций Аррений и Маний Авлий. (13) Некоторые писатели передают, что консул Марцелл в этот день совершал жертвоприношение: у первой овцы печень оказалась без головки, у второй все было на месте, головка печени выглядела даже увеличенной, (14) и гаруспику не понравилось, что вслед за внутренностями неполными и безобразными появились уж слишком благоприятные.

27. (1) Консул Марцелл страстно хотел сразиться с Ганнибалом и считал, что их лагеря слишком далеки один от другого. (2) Выйдя за вал, он распорядился, чтобы солдаты были наготове; если холм, который они осмотрят, окажется подходящим, то пусть собирают все снаряжение и поднимаются.

(3) Перед лагерем была небольшая равнина; от нее на холм вела со всех сторон открытая взгляду дорога. Нумидиец-лазутчик, стороживший отнюдь не в надежде на что-то важное, а просто на случай, если кто-то из римских солдат в поисках дров или корма для лошадей забредет слишком далеко от своего лагеря, подал знак: пусть все сразу выскакивают из своих укрытий. (4) Нумидийцам следовало встретить врага на пути к вершине, но не раньше, чем другие обойдут римлян с тыла и отрежут им дорогу назад. Тут-то они с громким криком со всех сторон и кинулись на врага. (5) Консулы оказались во впадине, откуда не могли выбраться ни на вершину, занятую врагом, ни к себе в лагерь: они были окружены. Схватка длилась бы дольше, если бы бегство этрусков не напутало всех остальных. (6) Покинутые этрусками фрегелланцы продолжали биться, пока рядом с ними и подбодряя их сражались еще невредимые консулы, (7) но, когда увидели, что оба консула ранены, что Марцелл, пронзенный копьем, умирая, падает с лошади, тогда немногие уцелевшие обратились в бегство – с Криспином, в которого попали два дротика, и Марцеллом-младшим, тоже раненным. (8) Погиб военный трибун Авл Манлий, один из префектов союзников – Маний Авлий был убит, а другой – Луций Аррений – взят в плен; из консульских ликторов пятеро попали в руки врагов; остальные либо были убиты, либо бежали с консулом; (9) сорок три всадника погибли либо в бою, либо во время бегства; восемнадцать попали живыми в плен. (10) В лагере уже поднялась тревога, собирались идти на помощь консулам, когда увидели, что к лагерю направляются раненые: консул, сын другого консула и горсточка уцелевших в этой злосчастной вылазке. (11) Смерть Марцелла вообще плачевна, но особенно потому, что, вопреки возрасту – ему было за шестьдесят – и большому опыту военачальника, он так неосмотрительно подверг смертельной опасности себя с сотоварищем и почти что все государство.

(12) Я долго ходил бы вокруг да около, если бы захотел разобраться в разноречивых сведениях писателей о смерти Марцелла. (13) Не говоря о других, Целий трояко рассказывает об этом событии: сначала следуя народной молве, потом – написанной надгробной речи Марцелла-сына, участника всего дела; наконец – его, Целия, собственным разысканиям и заключениям. (14) При всех различиях большинство согласны в том, что Марцелл вышел из лагеря ознакомиться с местом, и все – что попал в ловушку.

28. (1) Ганнибал считал, что враг сильно напуган смертью одного консула и ранением другого; пользуясь случаем, он сейчас же перенес лагерь на холм, где сражались. Там он нашел и похоронил тело Марцелла. (2) Криспин, напуганный и смертью сотоварища, и своей раной, ушел в тишине следующей ночи и разбил лагерь, как только оказался в горах на месте высоком и со всех сторон защищенном. (3) Оба вождя размышляли: один – как подстроить ловушку, другой – как ее избежать. (4) Ганнибал снял с мертвого Марцелла его кольцо; Криспин, боясь, что он поможет Ганнибалу в его хитростях, разослал по соседним городам гонцов с известием: консул Марцелл убит, кольцо его в руках врага, пусть не верят никаким письмам, сочиненным от имени Марцелла. (5) Незадолго до того, как консульский гонец пришел в Салапию, туда доставлено было письмо Ганнибала, сочиненное от имени Марцелла: он следующей ночью прибудет в Салапию; пусть гарнизонные солдаты будут наготове, вдруг потребуется их помощь. (6) Горожане почувствовали обман: Ганнибал зол на них не только за отпадение, но и за то, что они перебили его всадников, он ищет случая их наказать. (7) Отослали обратно гонца (это был римский перебежчик), чтобы без лишнего наблюдателя воины делали что хотят, расположили караулы горожан в подходящих местах на городской стене и по городу. (8) С особым тщанием расставили стражу и часовых; у ворот, через которые, как считали, войдет враг, поставили лучших воинов гарнизона.

(9) Ганнибал подошел к городу около четвертой стражи; впереди были перебежчики, вооруженные по-римски. Они подходят к воротам, говорят все по-латыни, будят стражу и приказывают отворить ворота – «консул прибыл». (10) Стража, словно спросонок, толчется, торопится, старается открыть ворота. Их закрывала опущенная решетка, одни приподнимали ее рычагами, другие тащили канатами вверх – на такую высоту, чтобы под нею можно было пройти не сгибаясь. (11) Как только проход открылся, перебежчики ринулись через ворота; вошло их около шестисот, тут канат отпустили, и решетка с грохотом упала. (12) Перебежчики входят как в мирный город, беспечно неся оружие за плечами; часть салапинцев нападает на них, а другая со стен и надвратной башни камнями, кольями, дротиками отгоняет оставшегося снаружи врага.

(13) Так ушел от Салапии Ганнибал, попавший в свою же ловушку; он направился к Локрам – освобождать их от осады, которую Луций Цинций вел неотступно, пользуясь доставленными из Сицилии осадными и метательными машинами. (14) Магон уже не рассчитывал удержать и защитить этот город, когда с известием о смерти Марцелла мелькнул ему первый проблеск надежды. (15) Затем явился гонец: Ганнибал отправил вперед нумидийскую конницу, а сам ускоренным маршем идет вслед с пехотой. (16) Магон, которому со сторожевой башни подали знак, что нумидийцы близко, сам вдруг открыл ворота и яростно устремился на врага. Сначала бой, слишком неожиданный, шел с переменным успехом, (17) но когда появились еще и нумидийцы, то римлян охватил такой страх, что они кинулись к морю и своим кораблям, бросив свои орудия и машины, которыми разбивали стены. Так приход Ганнибала освободил от осады Локры.

29. (1) Криспин, узнав, что Ганнибал пошел в Бруттий, велел военному трибуну Марку Марцеллу привести из Венузии войско, которым прежде командовал второй консул, (2) а сам со своими легионами отправился в Капую. Тяжело раненный, он едва вытерпел дорожную тряску, написал в Рим о смерти коллеги и о своем тяжелом состоянии: (3) явиться в Рим на выборы он не может, так как не перенесет дороги; очень беспокоится, как бы Ганнибал не повернул из Бруттия к Таренту; пусть пришлют к нему легатов, людей разумных, с которыми он хотел бы поговорить о государственных делах.

(4) Письмо прочитали – смерть одного консула весьма опечалила сенат; очень напугала болезнь другого. Квинта Фабия-сына послали в Венузию к войску, а к консулу направили трех легатов: Секста Юлия Цезаря, Луция Лициния Поллиона и Луция Цинция Алимента, только что вернувшегося из Сицилии. (5) Им поручено было сказать консулу: раз он сам не может прибыть в Рим на выборы, то пусть он на римской земле назначит диктатора для проведения выборов. (6) Если консул отправился в Тарент, то пусть претор Квинт Клавдий отведет легионы туда, где он сможет защищать возможно больше союзнических городов.

(7) Тем же летом Марк Валерий с сотней кораблей отбыл из Сицилии в Африку, высадился у города Клупеи и опустошил много земель, не встретив почти никакого вооруженного сопротивления. Неожиданно услышав о приближении пунийского флота, грабившие быстро сели на корабли. (8) У пунийцев было восемьдесят три корабля; римляне разбили врага недалеко от Клупеи: восемнадцать кораблей были захвачены; остальные обращены в бегство; в Лилибей вернулись с большой добычей, захваченной и на суше, и на кораблях.

(9) Тем же летом Филипп пришел на помощь ахейцам, которые его о том умоляли. Лакедемонский тиран Маханид донимал их на границах, этолийцы опустошали их земли, переправив свое войско через пролив между Навпактом и Патрами (местные жители называют его Рионом). (10) Поговаривали, что и Аттал, царь Азии, которого этолийцы на своем последнем собрании выбрали на высшую в их народе должность, намерен переправиться в Европу.

30. (1) Поэтому когда Филипп высадился в Греции у города Ламия, этолийцы под водительством Пиррия, выбранного ими на этот год в преторы вместе с отсутствовавшим Атталом, выступили против него. (2) С ними были вспомогательные войска от Аттала и около тысячи римских моряков, присланных Публием Сульпицием. Над Пиррием и его войском Филипп дважды одержал победу, истребив в каждой из этих битв около тысячи противников. (3) Перепуганные этолийцы укрылись за стенами Ламии; Филипп повел свое войско назад к Фаларе, расположенной у Малийского залива, когда-то эти места были густо населены – гавань там превосходная, вокруг безопасные стоянки для кораблей и много других удобств на море и на суше. (4) Туда пришли послы от египетского царя Птолемея, от родосцев, афинян и хиосцев, чтобы прекратить войну между Филиппом и этолийцами; этолийцы пригласили миротворцем и соседа Аминандра, царя афаманов. (5) Все они, правда, не столько беспокоились об этолийцах – народе, чересчур грубом для греков, – сколько боялись, что вмешательство царя Филиппа в дела Греции грозит ее свободе. (6) Разговоры об условиях мира отложили до собрания ахейцев, для него были назначены место и день, а пока добились перемирия на тридцать дней. (7) Оттуда царь направился через Фессалию и Беотию в Халкиду на Евбее, чтобы не допустить высадки Аттала, который, по слухам, собирался туда с флотом. (8) Оставив в Евбее гарнизон на случай, если там появится Аттал, он с небольшим числом всадников и легковооруженных пехотинцев прибыл в Аргос. (9) Тут народ поручил ему устройство игр в честь Геры и Немейских игр, ибо македонские цари, по их словам, ведут свое происхождение из этого города. С игр в честь Геры он отправился прямо в Эгий на собрание союзников, задолго до того назначенное.

(10) Говорили о том, как покончить с этолийской войной, – хотели, чтобы ни у римлян, ни у Аттала не было повода вступить в Грецию. (11) Все эти планы этолийцы расстроили, едва истек срок перемирия и они узнали, что Аттал прибыл в Эгину, а римский флот стоит у Навпакта. (12) Приглашенные на совет ахейцев, где присутствовали и посольства, которые вели в Фаларе переговоры о мире, этолийцы сначала стали жаловаться на некоторые мелкие нарушения перемирия, (13) а в конце концов объявили, что война не кончится, если ахейцы не вернут мессенцам Пилос, римлянам – Атинтанию, а Скердиледу и Плеврату – ардиеев. (14) Филипп счел неслыханным делом, что побежденные ему, победителю, диктуют условия мира. Он сказал, что и раньше слушал разговоры о мире и заключил перемирие, отнюдь не надеясь, что этолийцы успокоятся, но для того, чтобы все союзники были свидетелями: он искал мира, а этолийцы – повода к войне. (15) Филипп распустил совет, не добившись мира; оставил четыре тысячи воинов защищать ахейцев, а у них взял пять военных кораблей, (16) рассчитывая добавить их к карфагенскому флоту и кораблям, идущим из Вифинии от царя Прусия; он решил в морском сражении разбить римлян, давно уже господствовавших у этого побережья. (17) Сам он с этого собрания вернулся в Аргос: приближалось время Немейских игр, при праздновании которых он хотел присутствовать.

31. (1) Царь был занят подготовкой игр и дал себе на эти праздничные дни передышку от военных забот, а Публий Сульпиций, выйдя с флотом из Навпакта, пристал между Сикионом и Коринфом и опустошил эту плодороднейшую область. (2) Слух об этом заставил Филиппа покинуть игры; он стремительно выступил с конницей, приказав пехоте идти вслед; римлян, ничего такого не ожидавших и разбредшихся с тяжелой добычей по равнине, он прогнал к судам. (3) Римский флот вернулся в Навпакт, не успев порадоваться добыче; прошел слух о победе, пусть и незначительной, но над римлянами. (4) Праздники провели в великой радости особенно потому, что Филипп, угождая народу, снял царский убор с головы, скинул пурпурный плащ и вообще всю царскую одежду и обликом сравнялся со всеми – для свободных граждан нет ничего приятнее. (5) Такое поведение Филиппа позволило бы надеяться на свободу, если бы не его невыносимый безобразный разгул. Днем и ночью с одним или двумя спутниками бродил он по городу, заходя в дома женатых людей (6) как частное лицо, чтобы, не привлекая к себе большого внимания, дать волю своей распущенности; и свободу, пустым призраком которой он поманил других, обратил в свой произвол. (7) Не все, однако, можно было купить или выпросить – были и преступления и насилия: мужьям и родителям становилось опасно сдерживать неуместной строгостью царский разгул. (8) А Филипп еще отнял у главы ахейцев Арата его жену Поликратию и увез в Македонию, обещая на ней жениться.

(9) Закончив среди этих гнусностей Немейские игры, он спустя несколько дней отправился к Димам, рассчитывая выгнать гарнизон этолийцев, который позвали и приняли в свой город элейцы. (10) Киклиад (ахейский главнокомандующий) и ахейцы встретили царя недалеко от Дим: элейцев, не ладивших с остальными ахейцами, они ненавидели и этолийцам были враждебны, считая, что те подняли на них римлян. (11) Следуя от Дим с объединенным войском, Филипп и ахейцы перешли реку Ларис, которая разделяет области Элеи и Дим.

32. (1) Войдя в область врага, они в первый день опустошали ее, а на второй – в боевом строю подошли к городу, послав вперед конницу: гарцуя перед воротами, конники вызывали этолийцев, охотников до вылазок. (2) Ни царь, ни ахейцы не знали, что Сульпиций переправился с пятнадцатью кораблями из Навпакта в Киллену, высадил четыре тысячи вооруженных воинов и в ночной тишине незаметно вошел в Элиду. (3) Поэтому они от неожиданности перепугались, когда увидели меж этолийцев и элейцев римское оружие и знамена. (4) Царь сначала хотел увести обратно свои войска, но между этолийцами и траллами (это иллирийское племя) уже завязалось сражение, и царь, видя, как теснят его солдат, бросился с конницей на римскую когорту. (5) Лошадь, пронзенная копьем, упала, и царь свалился через ее голову – завязалась яростная битва; римляне наседали на царя, свои его защищали. (6) Мужественно бился он сам; ему, пешему, пришлось отбиваться от всадников. Бой был уже неравен; вокруг царя пали многие, многие были ранены; наконец он, выхваченный из боя своими воинами, ускакал на другом коне.

(7) В этот день он разбил лагерь в пяти милях от города элейцев. На следующий день он повел все войско к ближайшей элидской крепостце – она зовется Пирг, – где, по слухам, собралось множество сельских жителей, пригнавших туда из боязни грабежа и свой скот. (8) Эту беспорядочную и безоружную толпу он захватил, пока люди еще не опомнились от страха; добыча вознаградила за позор под Элидой. (9) Когда царь делил добычу и пленных (людей было четыре тысячи, а всякого скота до двадцати тысяч голов), явился гонец из Македонии: какой-то Аэроп, сообщил он, подкупив начальника крепости и гарнизона, взял город Лихнид, захватил несколько селений дассаретиев – и подстрекает дарданов. (10) Филипп бросил ахейско-этолийскую войну, оставил для защиты союзников две тысячи пятьсот разного рода воинов под началом Мениппа и Полифанта, (11) а сам из Дим через Ахайю, Беотию и Евбею пришел через десять дней в Деметриаду в Фессалии.

33. (1) Там его встретили другие гонцы: смута, сказали они, ширится; дарданы бродят по всей Македонии, уже захватили Орестиду и спустились в Долину аргеста; среди варваров всюду ходит молва, что царь убит. (2) В схватке с разорителями полей под Сикионом конь понес его прямо на дерево, и один рог с его шлема обломился о сук. (3) Какой-то этолиец рог подобрал и принес в Этолию к Скердиледу; тот узнал украшение с царского шлема; оттого и пошла молва о смерти царя. (4) После ухода Филиппа из Ахайи Сульпиций направился с флотом к Эгине и соединился с Атталом. (5) Ахейцы одержали победу над этолийцами и элейцами недалеко от Мессены. Царь Аттал и Сульпиций перезимовали на Эгине.

(6) В конце этого года консул Тит Квинкций назначил Тита Манлия Торквата диктатором проводить выборы. Сам консул умер от раны; одни передают, что в Таренте, другие в Кампании. (7) Никогда ничего подобного не случалось: ни одного памятного сражения не было, а консулы оба убиты, государство осиротело. Диктатор Манлий назначил начальником конницы Гая Сервилия, курульного эдила. (8) Сенат в первое же заседание велел диктатору устроить Великие игры: в консульство Гая Фламиния и Гнея Сервилия [217 г.] городской претор Марк Эмилий справлял их и дал обет справить в следующие пять лет. Диктатор справил игры и дал обет справить их в следующий срок. (9) Поскольку оба консульских войска стояли рядом с врагом, не имея командующих, сенат и народ отложили другие дела и занялись выборами консулов – таких, чтобы сумели уберечься от всяких пунийских козней. (10) Всю эту войну полководцы страдали от своей поспешности и горячности; (11) а в этом году, горя желанием сразиться, неожиданно попали в ловушку, (12) но бессмертные боги, сжалившись над римским народом, пощадили безвинное войско, за свою опрометчивость поплатились жизнью только сами консулы.

34. (1) Сенаторы искали, кого выбрать в консулы: среди прочих особенно выделялся Гай Клавдий Нерон – ему и подыскивали сотоварища. (2) Считалось, что он человек превосходный, но более пылок и скор, чем требуется в такое время и против такого врага, как Ганнибал: (3) рядом с таким консулом должен стоять и его сдерживать разумный и осмотрительный человек. Был Марк Ливий, уже давно по окончании консульства осужденный народом. (4) Он так тяжело переживал эту обиду, что удалился в деревню и много лет не показывался ни в Риме, ни вообще на людях. (5) Почти на восьмом году после его осуждения консулы Марк Клавдий Марцелл и Марк Валерий Левин заставили его вернуться в Город; был он в худой одежде, длинноволос, с запущенной бородой; и лицо, и весь его вид говорили, что он хорошо помнит обиду. (6) Цензоры Луций Ветурий и Публий Лициний заставили его остричься, сбрить бороду, одеться как следует, прийти в сенат и принять участие в жизни государства, (7) но он и тогда выражал согласие либо одним словом, либо молча присоединяясь к тем, с чьим мнением был согласен. Так продолжалось, пока его не заставило встать и высказаться дело о добром имени Марка Ливия Маната, его родственника. (8) Тут все повернулись к человеку, столь долго молчавшему, – о нем заговорили. Решили, что он несправедливо обижен народом, и это принесло большой вред: так долго в такой тяжелой войне не пользовались ни советом, ни службой такого человека. (9) Гаю Нерону нельзя было дать в сотоварищи ни Квинта Фабия, ни Марка Валерия Левина: не дозволено, чтобы оба консула были патрициями; (10) по той же причине нельзя и Тита Манлия, да он уже и отказался от консульства и, конечно, откажется вторично, а консулы Марк Ливий и Гай Клавдий очень подойдут друг другу.

(11) Народ не отверг предложенного сенатом, (12) и только один человек, а именно тот, кому предложена была эта честь, был не согласен и обвинял сограждан в легкомыслии: его не пожалели, когда он ходил в одежде отверженного, а теперь, против его воли, предлагают ему белую тогу кандидата, смешивая почет с наказанием. (13) Если они считают его честным человеком, то почему осудили, как бесчестного преступника? Если они признали его виновным, то почему, сочтя его первое консульство своей ошибкой, вверяют ему второе?

(14) Сенаторы корили его за эти речи и жалобы и напоминали о Марке Фурии, которого вызвали из ссылки и он восстановил родной город на его прежнем месте: как строгость отца, так и строгость родины смягчишь, терпеливо ее перенося. (15) Стараниями всех Марк Ливий и Гай Клавдий были избраны в консулы.

35. (1) Через два дня были выборы преторов: в преторы были выбраны Луций Порций Лицин, Гай Мамилий, Гай и Авл Гостилии Катоны. По окончании выборов, отпраздновав игры, диктатор и начальник конницы сложили свои полномочия. (2) Гай Теренций Варрон был отправлен в Этрурию в звании пропретора, с тем чтобы Гай Гостилий оттуда пошел в Тарент к войску, которым прежде командовал консул Тит Квинкций; (3) Луций Манлий должен был отправиться послом за море и посмотреть, что там делается; в Олимпии в этом году будут как раз Олимпийские игры, на которые собирается множество греков. (4) Если ему удастся спокойно пройти через вражеские земли, пусть явится на эти игры, чтобы уведомить сицилийцев, бежавших во время войны в Грецию, и тарентинских граждан, высланных Ганнибалом, о том, что они могут возвращаться домой и что римский народ возвращает им все имущество, какое было у них до войны.

(5) Наступающий год грозил, казалось, множеством опасностей: консулов государство лишилось, граждане упрашивали вновь избранных поскорее приступить к жеребьевке провинций, заранее, еще до вступления в должность, узнать, кто чем будет ведать и против кого воевать. (6) По почину Квинта Фабия Максима сенат постарался примирить новых консулов друг с другом. (7) Их взаимная неприязнь была всем известна; Ливия же несчастье ожесточило, ему казалось, что его презирают. (8) Он был более неуступчивым и говорил, что незачем мириться, что он будет действовать осмотрительней, чтобы его неудачи не возвеличили сотоварища-недруга. (9) Сенат, однако, своим авторитетом заставил их отложить всякую вражду и заняться делами государства в полном единодушии.

(10) Провинции их не соприкасались, как бывало прежде, – воевать им назначено было в противоположных концах Италии: одному – против Ганнибала в Бруттии и Лукании, другому в Галлии против Газдрубала, который, по слухам, уже подходил к Альпам. (11) Получивший по жребию Галлию должен был выбрать, какое захочет из двух войск: стоявшее в Галлии или стоявшее в Этрурии, а к выбранному добавить городское. (12) Ведающий Бруттием наберет новые городские легионы, а себе возьмет войско одного из консулов прошлого года; (13) оставшееся консульское войско возьмет проконсул Квинт Фульвий, власть которому продлевалась еще на год. (14) Гаю Гостилию, которому раньше сменили Этрурию на Тарент, теперь сменили Тарент на Капую и дали один легион, которым в прошлом году командовал Фульвий.

36. (1) С каждым днем росла тревога: Газдрубал идет в Италию. Из Массилии прибыли гонцы с вестью о том, что Газдрубал уже в Галлии и (2) галлы возбуждены разговорами о том, что у него с собой много золота и он набирает наемников. (3) Когда массилийцы возвращались домой, с ними отправлены были послами из Рима Секст Антистий и Марк Рета; пусть посмотрят, как обстоят дела. Послы донесли, что их люди с помощью массилийцев, связанных с галльскими старейшинами, все разузнали: (4) Газдрубал с огромным войском в эту весну перейдет через Альпы; сейчас его задерживает только то, что зимой Альпы непроходимы.

(5) На место Марка Марцелла авгуром избран был Публий Элий Пет; на место Марка Марция, царя для священнодействий, умершего два года назад, был поставлен Корнелий Долабелла. (6) В этот же год цензорами Публием Семпронием Тудитаном и Марком Корнелием Цетегом был совершен обряд очищения. (7) Произведена перепись граждан – сто тридцать семь тысяч сто восемь человек – гораздо меньше, чем до войны. (8) Передают, что в этом году, впервые после прихода Ганнибала в Италию, навели крышу над Комицием и курульные эдилы Квинт Метелл и Гай Сервилий справили Римские игры; (9) двухдневные Плебейские игры были устроены плебейскими эдилами Гаем Мамилием и Марком Цецилием Метеллом; они же поставили три статуи в храме Цереры; по случаю игр был устроен пир Юпитеру.

(10) Потом в должность вступили консулы Гай Клавдий Нерон и вторично Марк Ливий [207 г.]. Так как провинции им уже были назначены, они распорядились жеребьевкой для преторов: (11) Гай Гостилий стал городским претором. Ему же поручено было вести и дела иностранцев, трое остальных отправлялись в назначенные им жребием провинции: Авл Гостилий – в Сардинию, Гай Мамилий – в Сицилию, Луций Порций – в Галлию. (12) Легионы – всего двадцать три – были распределены по провинциям: по два – каждому консулу; четыре – в Испанию; по два – трем преторам (в Сицилию, Сардинию и Галлию); (13) два – Гаю Теренцию в Этрурию; два – Квинту Фульвию в Бруттий, два – Квинту Клавдию – под Тарент и в Саллентинскую область; один – Гаю Гостилию Тубулу в Капую; (14) два городских предстояло набрать. Для первых четырех легионов трибунов назначил народ; для остальных – консулы.

37. (1) Прежде чем консулы отбыли, назначено было девятидневное молебствие, ибо в Вейях с неба дождем падали камни; (2) за известием об этом знамении, как водится, посыпались и другие: в Минтурнах молния попала в храм Юпитера и рощу Марики; в Атолле – в городскую стену и ворота; (3) жители Минтурн сообщили о более страшном знамении: под городскими воротами тек ручей крови; в Капуе волк ночью вбежал в ворота города и растерзал часового. (4) Беду отвратили: принесли в жертву крупных животных, назначили по указанию понтификов день для всенародных молебствий. Повторено было девятидневное молебствие, так как на Армилюстре, по рассказам очевидцев, шел каменный дождь. (5) Умы избавились от суеверного страха, но их опять взволновало известие – во Фрузиноне родился ребенок ростом с четырехлетнего, но удивительна была не его величина, а то, что, как в Синуэссе два года тому назад, нельзя было определить, мальчик это или девочка. (6) Гаруспики, вызванные из Этрурии, сказали, что это гнусное и мерзкое чудище: его надо удалить из Римской области и, не давая ему касаться земли, утопить в морской бездне. Его положили живым в сундук, уплыли далеко в море и бросили в воду. (7) Понтифики распорядились, чтобы девушки – три группы по девять человек – обошли город с пением гимна. В то время как они разучивали в храме Юпитера Становителя этот гимн, сочиненный поэтом Ливием, молния попала в храм Юноны Царицы на Авентине. (8) Гаруспики сказали, что это знамение касается матрон и богиню надо умилостивить даром. (9) Курульные эдилы созвали на Капитолий матрон, живших в Риме и на расстоянии десяти миль от него; они выбрали двадцать пять женщин, которым каждая должна была принести взнос из своего приданого. (10) На эти деньги изготовили золотую лохань, которую и отнесли на Авентин; жертву матроны принесли в чистоте и благочестии.

(11) Сразу же децемвиры назначили день для другой службы той же богине; порядок ее был таков: от храма Аполлона через Карментальские ворота провели в Город двух белых коров; (12) за ними несли две статуи Юноны Царицы, сделанные из кипарисового дерева, затем, распевая гимн в честь богини, шли двадцать семь девиц в длинных одеждах. (13) Гимн этот, может быть, и отвечал грубым нравам того времени; сейчас он резал бы ухо; за девицами следовали децемвиры в лавровых венках и претекстах. (14) От ворот по Яремной улице прошли на форум. На форуме процессия остановилась, и поющие девушки, взявшись за веревку, пошли, отбивая такт ногами. (15) От форума по Этрусской улице и по Велабру через Бычий рынок подошли к Публициеву взвозу и прямо к храму Юноны Царицы. Децемвиры принесли двух животных в жертву и внесли кипарисовые статуи в храм.

38. (1) Умилостивив богов, консулы произвели набор так строго и внимательно, как никогда, по воспоминаниям старожилов. (2) Война становилась вдвое страшней – на Италию шел новый враг; молодежи, годной к военной службе, становилось меньше. (3) Консулы потребовали солдат даже от приморских поселенцев, чье освобождение от военной службы считалось нерушимым. Когда те стали отказываться, консулы назначили им день, чтобы явиться в сенат и доложить, на каком основании они освобождены. (4) В этот день в сенат явились жители Остии, Альсия, Антия, Анксура, Минтурн, Синуэссы, а с Верхнего Моря – жители Сены. (5) Каждый город предъявил свои права, но признаны они были, пока враг в Италии, только за Остией и Антием; и даже в этих городах молодежь присягнула, что, пока враг в Италии, никто не проведет больше тридцати ночей вне стен своего города.

(6) Все думали, что консулам надлежит сейчас же отправиться на войну и встретить Газдрубала уже при его спуске с Альп, чтобы он не поднял предальпийских галлов и Этрурию, готовую к перевороту; (7) да и Ганнибалу следовало причинить побольше хлопот, чтобы помешать ему выбраться из Бруттия и двинуться навстречу брату. Ливий, однако, медлил, не слишком полагаясь на войска своих провинций; (8) его сотоварищу, говорил он, предоставлен выбор из двух превосходных консульских войск и третьего, которым командовал в Таренте Квинт Клавдий. И Ливий напомнил о возвращении в строй отпущенных-добровольцев. (9) Сенат предоставил консулам полную свободу и набирать пополнение, из кого захотят, и выбирать себе войско, и обмениваться войсками, и уводить их из провинций туда, куда потребуется для блага государства. (10) Консулы приняли это решение в полном согласии. А добровольцы эти были зачислены в девятнадцатый и двадцатый легионы. (11) Превосходную подмогу, по словам некоторых писателей, послал из Испании Марку Ливию Публий Сципион; восемь тысяч испанцев и галлов, две тысячи легионеров, тысячу конников – нумидийцев и испанцев; (12) они прибыли морем под начальством Марка Лукреция. Гай Мамилий прислал из Сицилии до трех тысяч пращников и лучников.

39. (1) Тревога в Риме возросла после письма претора Луция Порция из Галлии; (2) Газдрубал, сообщил он, снялся с зимнего лагеря и уже переходит Альпы: восемь тысяч вооруженных лигурийцев готовы присоединиться к нему в Италии. Надо послать кого-нибудь, чтобы начать против них войну и тем их отвлечь; сам Луций продвинется вперед, сколько сможет, – войско у него слабое.

(3) Это письмо заставило консулов быстро закончить набор и отправиться к своим войскам раньше, чем они предполагали: надо каждому из них в своей провинции сдерживать неприятеля, чтобы не допустить соединения вражеских сил. (4) Тут им очень помог сам Ганнибал: вспоминая, как истощил он свое войско пятимесячной борьбой с людьми и природой, перебираясь то через Родан, то через Альпы, (5) он не рассчитывал и не ожидал, что брат переправится так легко и быстро, и потому задержался в зимних лагерях. (6) Для Газдрубала все, однако, было легче и удобнее, чем думал он сам и другие. Арверны и прочие галльские и альпийские племена не только дружественно приняли его, но и пошли вместе с ним на войну. (7) Он вел войско местами, когда-то непроходимыми, через которые уже проложил дорогу его брат; за двенадцать лет племена, живущие в Альпах, навидались, как переходят через их горы, и к Газдрубалу были настроены более миролюбиво. (8) Раньше они ни с кем не знались, им было непривычно видеть у себя чужеземца, и поначалу, не зная, куда идет Пуниец, они думали, что он хочет овладеть их скалами и укреплениями, их скотом и людьми. (9) Теперь, когда всем известно, что Италия двенадцатый год в огне, они хорошо знают, что Альпы – это просто дорога и что два могущественных города, отделенные друг от друга большими пространствами суши и моря, борются за власть и богатство. (10) Вот почему путь через Альпы был Газдрубалу открыт. (11) И все же он не сумел воспользоваться быстротой своего перехода; он промедлил под Плацентией, пока попусту осаждал ее, вместо того чтобы брать приступом. (12) Он решил, что ничего не стоит взять город, расположенный на равнине, а разорив такую знаменитую колонию, он наведет ужас и на остальные. (13) Он навредил этой осадой не только себе; Ганнибал, услышав о появлении в Италии Газдрубала, которого не ждал так рано, стал быстро сниматься с зимнего лагеря, но остановился. Он вспомнил и о том, какой затяжной бывает осада, и о том, как сам он после победы при Требии тщетно пытался взять эту колонию.

40. (1) Консулы пошли из Рима в две разные стороны, словно на две разные войны. Люди вспоминали о бедствиях, которые принес Италии приход Ганнибала; (2) беспокоились и о том, какие боги будут столь милостивы к Городу и государству, что помогут победить сразу в двух местах. Пока что, думали они, поражения уравновешивались удачами, и так тянулось время. (3) Когда в Италии у Тразименского озера и при Каннах едва не пало римское государство, оно воспряло вновь благодаря удачным войнам в Испании. (4) Затем, когда в Испании одно за другим последовали два поражения, погибли два превосходных военачальника и были почти уничтожены два войска, государство пошатнулось, но успехи в Италии и Сицилии поддержали его. (5) Одна из войн шла на самом краю земли – при таких расстояниях дышалось легче. (6) Теперь в самой Италии две войны, два знаменитых полководца окружили Рим: вся грозная опасность, вся тяжесть войны сосредоточилась тут – в одном и том же месте: тот, кто одолеет первым, через несколько дней соединит свои силы с другим. (7) Со страхом вспоминали и прошлый год, омраченный похоронами обоих консулов.

Новых консулов, отбывавших в разные стороны к своим войскам, проводили в тревоге и беспокойстве. (8) Передают, что Марк Ливий отправлялся на войну все еще в гневе на своих сограждан, и, когда Квинт Фабий убеждал его вступать в бой, только хорошо ознакомившись с врагом, он ответил: увидит врага и будет с ним биться. (9) Его спросили, к чему так торопиться: «Я либо прославлюсь победой над врагом, либо порадуюсь беде сограждан: они того заслужили, хотя чести это мне не прибавит».

(10) В то время, когда Клавдий еще не прибыл в свою провинцию, Ганнибал вел войско в саллентинские земли вдоль границы <...>, не выстроив его в боевом порядке, и Гай Гостилий Тубул, напав на него со своими когортами, шедшими налегке, учинил страшное побоище; (11) около четырех тысяч человек было убито, взято девять знамен. Квинт Клавдий, услышав про врага, снялся с зимних лагерей, которые находились по разным городам Саллентинской области. (12) Чтобы не вступать в бой сразу с двумя вражескими войсками, Ганнибал, снявшись ночью с лагеря, отправился из тарентинских земель в Бруттий. (13) Клавдий с войском повернул назад в Саллентинскую область: Гостилий, направляясь в Капую, встретился с консулом Клавдием под Венузией. (14) Там из обоих войск отобрали консулу для войны с Ганнибалом сорок тысяч пехотинцев, две тысячи пятьсот всадников; остальное войско было приказано Гостилию вести в Капую и передать проконсулу Квинту Фульвию.

41. (1) Ганнибал, стянув отовсюду свое войско, которое находилось либо в зимних лагерях, либо стояло гарнизонами в Бруттии, пришел в Луканию к Грументу, надеясь вернуть города, которые из страха отпали к римлянам. (2) Туда же из Венузии, разведав пути, отправился консул и разбил лагерь милях в полутора от врага. (3) Вал пунийского лагеря почти соприкасался со стенами Грумента: отстоял от них шагов на полтораста. (4) Между римским и пунийским лагерем лежала равнина; с левого крыла карфагенян и с правого римлян поднимались голые холмы, не внушавшие подозрения ни тем, ни другим: леса на них не росло, удобного места для засады не было. (5) На середине равнины между солдатами, покидавшими свои посты, происходили незначительные схватки. Ясно было, что римляне хотят одного – не дать врагу уйти; Ганнибал, желая отсюда выбраться, вывел все войско как в сражение. (6) Тогда консул воспользовался хитростью в духе врага – тем более что ловушки на таких голых холмах бояться не приходилось, – он распорядился, чтобы пять когорт и пять манипулов ночью перевалили через их вершины и засели на противоположных склонах. Он послал с ними военного трибуна Тиберия Клавдия Азелла и префекта союзников Публия Клавдия, (7) назначив время, когда им выскочить из засады и кинуться на врага, (8) а сам на рассвете вывел все войско, пехоту и конницу в боевом строю. Вскоре и Ганнибал подал сигнал к бою; в лагере поднялся шум – это солдаты с криком расхватывали оружие; затем всадники и пехота наперерыв кинулись из лагеря и, рассеявшись по равнине, устремились на врага. (9) Консул, увидев, что они идут в беспорядке, приказал Гаю Аврункулею, военному трибуну третьего легиона, выпустить легионную конницу и ударить на врагов всей силой. (10) Они, словно скот, беспорядочно разбрелись по всей равнине – можно перебить их и смять раньше, чем они смогут построиться.

42. (1) Ганнибал еще не выступил из лагеря, как услышал крики сражающихся. Суматоха заставила его быстро повести войско на врага. (2) Первые ряды ужаснула конница, но в бой уже вступили первый легион и правое крыло союзников; карфагеняне дрались в беспорядке с кем попало – с пехотинцами или всадниками. (3) Сражение разгоралось: пришла подмога, все больше воинов стремилось в бой; среди смятения и страха Ганнибал все-таки построил бы свое войско – (4) а это под силу только опытному вождю и закаленному войску, – не испугайся карфагеняне, что римские когорты и манипулы, с криком сбегавшие в тыл с холмов, отрежут их от лагеря. (5) Не помня себя от страха, они побежали кто куда; убитых было мало: лагерь был рядом и бежать было недалеко. (6) Всадники, правда, наседали сзади, а с флангов наступали когорты, легко сбегавшие с голых холмов. (7) Убито было все же больше восьми тысяч человек, в плен взято больше семисот, отнято девять знамен; четыре слона убиты, два захвачены (в этом неожиданном и беспорядочном сражении от них не было никакой пользы). У победителей пало около пятисот римлян и союзников.

(8) Следующий день Ганнибал провел в бездействии. Римляне вышли в боевом строю; консул, видя, что противник не выходит, распорядился снять доспехи с убитых врагов, а тела своих снести в одно место и похоронить. (9) Затем несколько дней подряд он так напирал на ворота вражеского лагеря, что казалось, вот-вот туда ворвется. (10) Тогда Ганнибал в третью стражу направился в Апулию, оставив в обращенной к врагу части лагеря много костров и палаток и несколько нумидийцев: пусть мелькают на валу и в воротах. (11) Когда римское войско подошло к валу, нумидийцы, нарочно показываясь на валу и у ворот, какое-то время обманывали врага, а затем ускакали вслед за своими. (12) Лагерь затих, нигде не было видно и тех нескольких человек, что на рассвете сновали туда-сюда; консул послал вперед двух конных разведчиков и, убедившись в полной безопасности, велел войти в лагерь. (13) Он задержался, пока солдаты искали добычу, затем велел бить отбой и увел свое войско задолго до ночи. (14) На следующий день, выступив на рассвете, идя ускоренным маршем по следам врага, вдогонку за молвой о нем, он настиг его недалеко от Венузии. (15) Там в беспорядочной битве больше двух тысяч пунийцев было убито. Затем Ганнибал, чтобы избежать сражения, ночными переходами по горам дошел до Метапонта. (16) Оттуда он послал Ганнона, командовавшего тамошним гарнизоном, и несколько человек с ним в Бруттий набрать новое войско; сам он, присоединив солдат Ганнона к своему войску, вернулся в Венузию прежней дорогой и двинулся дальше к Канузию. (17) Нерон не терял его след и направился к Метапонту, а Квинта Фульвия отправил в Луканию, чтобы не оставлять этот край без защиты.

43. (1) Тем временем Газдрубал оставил осаду Плацентии; четверо галлов и двое нумидийцев с письмом от него к Ганнибалу, двигаясь по вражеской стране, вымерили в длину чуть ли не всю Италию. (2) Нагоняя Ганнибала, отступавшего к Метапонту, они заблудились, попали под Тарент, были захвачены в полях римскими фуражирами и приведены к пропретору Квинту Клавдию. (3) Сначала они старались запутать его уклончивыми ответами, но угроза пыток заставила их сказать правду: они несут Ганнибалу письмо от Газдрубала. (4) Вместе с нераспечатанным этим письмом пленные были переданы военному трибуну Луцию Вергинию, чтобы он препроводил их к консулу Клавдию; (5) для охраны с ним посланы были две турмы самнитов.

Пришли к консулу; переводчик прочитал письма; пленных допросили. (6) И тогда Клавдий понял: сейчас не такое время, чтобы вести войну по заготовленным предписаниям – каждому со своим войском в своей области, против врага, указанного сенатом. (7) Надо отважиться на что-либо неожиданное, что вначале не меньше напугает сограждан, чем неприятеля, а благополучно завершенное, обратит великий страх в великую радость. (8) Он отправил в Рим сенату письмо Газдрубала и с ним свое, разъясняющее сенаторам, что он намерен предпринять: так как Газдрубал пишет брату, что встретит его в Умбрии, (9) то пусть сенат вызовет легион из Капуи в Рим, произведет в Риме воинский набор, а городское войско отправит в Нарнию против врага. (10) Так написал консул сенату. В Ларинскую область, в земли марруцинов, френтанов, претутиев, через которые должно было пройти войско, посланы были гонцы с распоряжением, чтобы все жители городов и селений вынесли на дорогу съестные припасы для солдат, привели лошадей и других животных, чтобы на телегах подвозить усталых. (11) Консул выбрал лучших солдат из всего войска – из граждан и из союзников – шесть тысяч пехоты и тысячу всадников; объявил, что собирается взять в Лукании ближайший город с пунийским гарнизоном и пусть все будут готовы выступить. (12) Выйдя ночью, он повернул к Пицену.

Консул как можно скорее, большими переходами, вел войско к своему сотоварищу; начальником лагеря оставил он Квинта Катия.

44. (1) Рим был в таком же страхе и смятении, как и два года назад, когда пунийцы поставили лагерь перед стенами и воротами Города: не знали, хвалить ли или бранить консула за этот дерзкий поход. Ясно было, что о нем будут судить по его исходу – хоть это и несправедливо, – (2) а пока что лагерь оставлен рядом с Ганнибалом без начальника, с войском, откуда взяты лучшие солдаты, его цвет и сила; консул идет как будто в Луканию, а на самом деле в Пицен и Галлию; (3) лагерь брошен; охраняет его только неведение Ганнибала, который не знает, что консул ушел с частью войска. (4) А что будет, когда это обнаружится и Ганнибал решит или со всем своим войском гнаться за Нероном и его шеститысячным отрядом, или напасть на лагерь, оставленный в добычу врагу – без сил, без командования, без ауспиций. (5) Пугали прежние поражения и гибель обоих консулов в прошлом году. Ведь тогда в Италии было только одно вражеское войско и только один вражеский полководец, а сейчас две войны в Италии, два огромных пунийских войска и, можно сказать, два Ганнибала. (6) Ведь Газдрубал – сын того же отца Гамилькара и такой же неутомимый вождь: у него опыт многолетней войны в Испании, он прославлен двойной победой и уничтожением двух войск, которыми предводительствовали знаменитые военачальники. (7) Он даже превзошел Ганнибала: как быстро он пришел из Испании, как ловко возбудил и призвал к оружию галльские племена! (8) Он набрал это войско в тех самых местах, где большая часть солдат Ганнибала погибла от голода и холода самой жалкой смертью! (9) Люди, сведущие в испанских делах, добавляли, что своего будущего противника, полководца Гая Нерона, Газдрубал уже знает – случайно захваченный когда-то Нероном в лесном ущелье Газдрубал ускользнул, обманув его, как мальчишку, притворными переговорами о перемирии. (10) Силы врага преувеличивали, свои – преуменьшали: страх все истолковывает в худшую сторону.

45. (1) Нерон, находясь от врага на расстоянии, позволявшем спокойно раскрыть свои планы, обратился к солдатам с краткой речью: (2) ни один военачальник, сказал он, не принимал решения, казалось бы, столь неосмотрительного, а на самом деле столь правильного: он ведет их к верной победе. (3) Его сотоварищ не выйдет на войну, пока сенат не ублаготворит его: пока не даст ему вволю конницы и пехоты, притом снаряженных лучше, чем если бы ему надо бы идти на самого Ганнибала. Если они присоединятся к этому войску со своими, пусть малыми, силами, то тем самым они и решат все дело. (4) Когда враги услышат уже в бою – а он постарается, чтобы не услыхали раньше, – что и другой консул тоже тут и еще одно войско, – победа станет уже несомненной. (5) От слуха может зависеть исход войны: любая малость может обнадежить или напугать, а после победы почти вся слава достанется им. (6) Добавленное напоследок всегда кажется самым важным. Они и сами видят, сколько людей сбегается к ним, с какой любовью и восхищением на них смотрят.

(7) И впрямь солдаты шли сквозь ряды мужчин и женщин, сбежавшихся с полей; их восхваляли, молились за них, приносили обеты; называли оплотом государства, заступниками Рима и римской державы; в их руках спасение и свобода и сограждан и потомков. (8) Люди молили всех богов и богинь: да пошлют они войску благополучный путь, счастливое сражение, скорую победу над врагом, и клялись исполнить свои обеты. (9) Сейчас в тревоге они провожают солдат; да выйдут с радостью они через несколько дней навстречу им, победителям. (10) Каждый приглашал их к себе, просил взять именно у него то, что нужно для людей и животных, давалось от чистого сердца и в избытке. (11) Солдаты не уступали в скромности: брали только самое необходимое, не задерживались, не выходили из рядов, не останавливались поесть, шли днем и ночью, едва давая себе необходимый отдых. (12) Консул послал гонцов к сотоварищу известить о своем приходе и спросить, желает ли он увидеться с ним открыто или втайне, днем или ночью, расположиться в одном лагере или в разных. Решено было – ночью и тайно.

46. (1) Консул Ливий объявил распоряжение по лагерю: пусть каждый трибун примет к себе трибуна, центурион центуриона, всадник всадника, пехотинец пехотинца. (2) Не надо расширять лагерь: пусть враг не догадывается о приходе второго консула, да и не так уж трудно будет стесниться всем в этих палатках, ведь солдаты Клавдия в поход ничего не брали с собой, кроме оружия. (3) Его войско в пути росло: добровольцами хотели идти старые, уже отслужившие свой срок солдаты; рвалась и молодежь, но он брал только тех, кто телосложением и силой годился для военной службы. (4) Лагерь Ливия располагался у Сены, шагах в пятистах от Газдрубала. Подошедший туда Нерон укрылся в горах, чтобы войти в лагерь только ночью. (5) Вошли они тихо, солдат развели по палаткам сотоварищи, которые приняли их радостно и гостеприимно.

На следующий день держали совет, на котором присутствовал и претор Луций Порций Лицин. (6) Лагерь его примыкал к консульскому; раньше до прибытия консулов он водил свое войско по горам, останавливался в узких ущельях, преграждал путь врагу, мороча его всякими военными хитростями. А теперь он присутствовал на совете. (7) Большинство склонялось к тому, чтобы отложить сражение: пусть солдаты, усталые с дороги и невыспавшиеся, отдохнут несколько дней; за это время можно и лучше познакомиться с врагом. (8) Нерон не только убеждал, но просил и умолял не разрушать промедлением его план, успех которого зависит от быстроты: (9) Ганнибал сейчас словно в спячке, но она не затянется; пока что он еще не напал на Неронов лагерь, оставленный без командира, и не пошел преследовать самого Нерона. Покуда он не двинулся, можно уничтожить армию Газдрубала и вернуться в Апулию. (10) Предлагающий помедлить предает Ганнибалу не только этот лагерь, он открывает Ганнибалу путь в Галлию и возможность спокойно соединиться с Газдрубалом там, где ему заблагорассудится. (11) Дадим сейчас же сигнал к битве, выведем в боевом порядке войско, воспользуемся заблуждением врагов – тех, что не здесь, и тех, что здесь, – покуда одни не знают, что римлян мало, а другие – что сила и численность римлян возросли. (12) Совет кончен, выставлен сигнал к битве, и тут же войско вышло в боевом строю.

47. (1) А враги уже стояли перед своим лагерем, готовые к бою. Но битва не начиналась – Газдрубал с несколькими всадниками выехал к передовым постам; он заметил в войске врага старые щиты, каких раньше не видел, как и отощавших коней; само войско выглядело многочисленнее обычного. (2) Догадываясь в чем дело, он поспешил дать отбой; он послал лазутчиков к реке, откуда брали воду, – там могли бы они захватить каких-нибудь римских солдат или хоть разглядеть, не видно ли среди них загорелых, как только что из похода. (3) Он велел объехать вражеский лагерь на большом расстоянии и высмотреть, не расширен ли он в какой-нибудь части, прислушаться, трубят ли знак один раз или дважды. (4) Все было доложено по порядку: лагерь ничуть не расширился (что и вводило врагов в заблуждение); лагерей собственно было два, как и до прихода второго консула: один – Марка Ливия, другой – Луция Порция, но укреплений не раздвинули, палаток не прибавилось. (5) Старого вождя, привыкшего к войне с римлянами, встревожило то, что в преторском лагере сигнал прозвучал один раз, в консульском – дважды. Конечно, в лагере оба консула, каким же образом второй консул мог отвести сюда войско, сдерживавшее Ганнибала? Газдрубала мучило беспокойство. (6) Он никак не мог представить себе истинного положения вещей: что Ганнибал одурачен и даже не знает, где полководец и где войско, поставившее лагерь напротив него. (7) Конечно, думал Газдрубал, брат потерпел поражение, и немалое, – он не решился преследовать консула; Газдрубал очень боялся, что пришел на помощь слишком поздно, когда уже все потеряно: судьба и в Италии улыбается римлянам, как в Испании. (8) Иногда он думал, что его письмо не дошло, что оно было перехвачено и консул поторопился обрушиться на Ганнибала.

Измученный тревогой, он приказал погасить огни и в первую стражу по условному знаку молча собрать все снаряжение и выступить из лагеря. (9) В ночной спешке и суматохе сбежали проводники, за которыми плохо присматривали; один притаился в укромном месте, заранее высмотренном, другой по известным ему бродам перебрался через реку Метавр. Войско, покинутое проводниками, сначала бродило по полям; многие солдаты, истомленные бодрствованием, улеглись где попало; при знаменах остались немногие. (10) Газдрубал велел, как только дорога станет видна, выйти на берег реки; он недалеко продвинулся, идя вдоль изгибов прихотливо извивающейся реки, которую собирался перейти, как только рассвет покажет, где это можно сделать. (11) Чем дальше, однако, отходил он от моря, тем круче становились берега, сжимавшие реку; он не мог найти брода, потерял день и дал врагу время нагнать его.

48. (1) Нерон прибыл сначала со всей своей конницей, за ним следовал Порций с легковооруженными. (2) Они со всех сторон тревожили усталого врага. Газдрубал прекратил отступление, похожее больше на бегство, и уже собирался ставить лагерь на холме над рекой. (3) Тем временем подошел Ливий со всей пехотой, снаряженной и готовой не только к походу, но и к немедленной битве. (4) Когда все соединились и строй был установлен, Клавдий стал на правом фланге, Ливий на левом, претор посередине. (5) Газдрубал увидел, что надо сражаться; он бросил укреплять лагерь, перед знаменами поставил слонов, а вокруг них на левом фланге, против Клавдия, – галлов; он не то чтобы доверял им, но рассчитывал, что римляне их испугаются. (6) Сам он стал против Марка Ливия на правом крыле с испанцами – на них, своих старых солдат, он особенно надеялся; (7) лигурийцы поставлены были сзади, за слонами: строй был вытянут в сторону, но не глубоко; галлов прикрывал высокий холм. (8) Фланг, где стояли испанцы, вступил в бой с левым флангом римлян; вне сражения оставалось все войско, стоявшее справа: холм перед ним не позволял напасть на него ни прямо, ни с флангов.

(9) Между Ливием и Газдрубалом шел жестокий бой: с обеих сторон гибли люди. (10) Там были оба военачальника, там была большая часть римской пехоты и конницы. Там же были испанцы – старые солдаты, умеющие воевать с римлянами, и лигурийцы – племя, закаленное в войнах. Туда же пустили слонов: при первом натиске они смешали передние ряды римлян, заставив их отступить. (11) Бой разгорался, громче стали крики, и уже нельзя было управлять слонами, они метались между двумя войсками, как бы не понимая, чьи же они, – так носятся суда без кормила. (12) Тут Клавдий закричал солдатам: «Зачем же мы так спешили, зачем отшагали такую дорогу?» Попытавшись подняться на холм (13) и увидев, что с этой стороны подобраться к врагу невозможно, он взял с правого фланга несколько праздно стоявших когорт, (14) обвел их кругом с тыла и неожиданно, не только для врага, но даже и для своих, напал на правый вражеский фланг с такой стремительностью, что едва их успели заметить сбоку, как они уже оказались в тылу неприятеля. (15) Со всех сторон: спереди, с флангов, с тылу – избивали теперь испанцев и лигурийцев, дошли уже до галлов. (16) Тут драться почти не пришлось: большая часть галлов ночью разбрелась по полю и повалилась спать, а те, что не спали, были на месте; усталые с дороги и не выспавшиеся, они едва держали на плечах оружие (галлы не переносят усталости). (17) Был уже полдень; они задыхались от жары и жажды; их во множестве убивали и брали в плен.

49. (1) Большинство слонов перебили не враги, а сами их вожаки; у каждого из них были долото и молоток; когда слоны приходили в неистовство и начинали кидаться на своих, вожак между ушей, как раз в том месте, где шея соединяется с головой, ставил долото и бил по нему изо всех сил. (2) Это самый быстрый способ умертвить громадного зверя, когда с ним уже нет сладу. Газдрубал первым ввел его в употребление. Вождь этот запомнится людям многими деяниями, особенно этой битвой. (3) Он поддерживал и ободрял своих воинов, идя вместе с ними навстречу опасности; на усталых и измученных воздействовал он то просьбами, то укорами, возвращал беглецов, возобновлял сражение, уже утихавшее. (4) И наконец, когда судьба уже несомненно склонилась к римлянам, он, не желая пережить своих солдат, шедших за ним, прославленным полководцем, пришпорил коня и понесся на римскую когорту и здесь, сражаясь, встретил конец, достойный своего отца Гамилькара и брата Ганнибала.

(5) Никогда за всю войну не было в одном сражении убито столько людей: карфагеняне расплатились за победу под Каннами гибелью полководца и войска. (6) Убито было пятьдесят шесть тысяч врагов, в плен взято пять тысяч четыреста человек, захвачено много всякой добычи, золота и серебра. (7) Освобождено было больше четырех тысяч пленных римских граждан – утешение в потерях этого сражения. Победа была отнюдь не бескровной: погибло около восьми тысяч римлян и союзников. (8) Победители так пресытились кровавой бойней, что, когда на следующий день консулу Ливию доложили, что цизальпинские галлы и лигурийцы, не участвовавшие в сражении или спасшиеся бегством, уходят беспорядочной толпой без предводителя, без знамен и что можно, послав один конный отряд, перебить их всех, (9) тот ответил: «Пусть останется хоть один человек, чтобы рассказывать о нашей доблести и поражении врага».

50. (1) В следующую же ночь после битвы Нерон двинулся обратно в Апулию; идя еще скорее, чем шел сюда, он на шестой день вернулся к своему лагерю и к стоявшему рядом врагу. (2) Встречавших его на пути было мало, потому что гонца вперед не посылали, но люди не помнили себя от радости. (3) А что до тревоги, в какой был Рим, не зная об исходе сражения, и радости при известии о победе – этого ни рассказать, ни описать. (4) После того как узнали о походе консула Клавдия, сенаторы, не пропуская ни дня, с восхода и до заката, сидели в курии, а народ толпился на форуме. (5) Матроны, которые сами помочь ничем не могли, обратились к молитвам и ходили от храма к храму, беспокоя богов моленьями и принося обеты.

(6) И вот в Город, взволнованный и встревоженный, дошли сначала смутные слухи: говорили, что двое всадников из Нарнии прибыли прямо с поля битвы в лагерь, загораживавший путь в Умбрию, с известием о том, что враг уничтожен. (7) Слушали с недоверием – известие было очень важным и радостным, трудно было и понять всю важность случившегося, и поверить такому счастью; мешала сама быстрота известия: битва ведь произошла два дня назад. (8) Затем пришло письмо, посланное из лагеря Луцием Манлием Ацидином, об этих всадниках из Нарнии. (9) Это письмо пронесли через форум, к трибуналу претора; оно заставило сенаторов выйти из курии, к дверям которой сбежалось столько народа, началось такое смятение и свалка, что войти в курию гонец не смог: его тащили, расспрашивали, кричали, пусть письмо прочтут сначала с ростр, а потом уже в сенате. (10) Наконец должностные лица угомонили толпу; с людьми поделились радостью – народ не мог опомниться. (11) Письмо прочли сначала в сенате, затем в народном собрании; каждый воспринял известие по-своему: одни доверчиво и радостно, другие не верили и ждали консулов или их послов.

51. (1) И вот наконец пришла весть о приближении послов. Люди всех возрастов кинулись им навстречу; каждый хотел первым наглядеться и наслушаться. (2) Улицы были забиты народом до самого Мульвиева моста. (3) Послы – Луций Ветурий Филон, Публий Лициний Вар, Квинт Цецилий Метелл – пришли на форум, сопровождаемые пестрой толпой: все их расспрашивали о происшедшем – обращались и к ним, и к их спутникам. (4) Каждый, услышав, что вражеская армия вместе с вождем погибла, а римские легионы целы и консулы живы, делился своей радостью с другими. (5) Послы с трудом добрались до курии, еле удалось отогнать толпу, чтобы не смешивались с сенаторами и в сенате прочли письмо. Оттуда послов провели к народу. (6) Луций Ветурий прочел письмо, потом обо всем рассказал подробнее под одобрительные возгласы, а то и громкие крики собрания – люди не могли сдержать своего ликования. (7) Одни пошли в храмы благодарить богов, другие домой сообщить женам и детям такую радостную весть.

(8) Сенат назначил трехдневное молебствие, ибо консулы Марк Ливий и Гай Клавдий уничтожили вражеское войско с его предводителем и сохранили свое. Об этом молебствии претор Гай Гостилий объявил собравшемуся народу; на молебствие стеклась толпа мужчин и женщин. (9) Целых три дня народ не выходил из храмов: матроны, одетые как можно богаче, вместе с детьми благодарили богов так, словно война уже окончена и бояться нечего. (10) Эта победа изменила положение дел в государстве: люди стали, как в мирное время, заключать сделки, продавать, покупать, давать взаймы, уплачивать долги.

(11) Консул Гай Клавдий, вернувшись в лагерь, велел бросить перед вражескими постами голову Газдрубала (он ее тщательно сохранил и привез с собой), показать пленных африканцев в оковах, а двоих развязать и отправить к Ганнибалу рассказать о том, что произошло. (12) Ганнибал, удрученный и семейным горем, и бедой государства, говорят, воскликнул: «Узнаю злой рок Карфагена». (13) Он снялся с лагеря; союзнические войска стянул в дальний угол Италии, в Бруттий: без этого он не мог их сберечь; туда же он перевел всех жителей Метапонта, выселенных из своих домов, и тех луканцев, которые находились под его властью.