Жизнь Анкора в домике среди скал была необыкновенной и разнообразной: иногда дни протекали в спокойном и счастливом созерцании, иногда наполнялись яркими эмоциональными впечатлениями – и то, и другое юноша переживал очень глубоко. Его душа погрузится в Душу Моря, говорил Анкору учитель, и поэтому в жизни найдут отражение все законы Великой Жизни Моря, только на уровне человека.

Долгие часы юноша проводил на берегу, глядя на волны или рассматривая крохотных, микроскопических существ в озерцах, которые оставались между скал после отлива.

– Да пребудет в тебе Дух, милый Анкор, – ласковый голос Саримара заставил юношу очнуться от своих размышлений. Он встал и почтительно поклонился.

– Благородный Саримар! Мое сердце радуется, но… скажи, чем я заслужил такую честь – видеть тебя в моем скромном чаячьем гнезде?

– Вот уже три месяца ты каждый день приходишь в Малый Храм, чтобы слушать меня; сегодня я пришел к тебе. Когда-то я тоже был учеником, и это уединенное место будит во мне воспоминания о старых, добрых временах, о простой и чистой жизни, полной сражений.

– Ты был учеником? Знаю, что говорю глупости, но мне очень трудно представить себе это…

– И тем не менее я до сих пор остаюсь учеником. Пойми, Анкор: для тебя я учитель, но для моего учителя я – ученик.

Анкор еще не много знал об относительности всех вещей и явлений и с трудом понимал, что мельчайшая частица пыли может содержать целые миры, похожие на Солнечную систему и отличающиеся от нее лишь размером. Он чувствовал это своим сердцем, но так смутно, словно вспоминал что-то давно забытое.

– Это Он, Великий Владыка Кума, – твой учитель? – спросил юноша.

– Да, это Он. Свою мудрость Он передает мне через Дочь Богов, а иногда и напрямую.

– И у этой Великой Сущности тоже есть свой учитель?

– Да, Маленькая Змея, и у нее есть учитель, и это лишь звено в Великой Цепи, не имеющей ни начала, ни конца. Даже самое божественное звено в этой цепи – Солнечный Логос – имеет учителя. На пути эволюции даже самое маленькое и глупое насекомое может явиться наставником для других существ, менее развитых, чем оно само. Помнишь, что я говорил, доверяя твоему попечению двух юношей, которые теперь помогают тебе? Обучая их, ты следуешь великому универсальному закону – служишь Божественному Промыслу, способствуя не только своей эволюции, но и эволюции других. Расскажи, Анкор, что происходит во время твоих размышлений и упражнений, особенно на берегу? Ты что-нибудь слышишь?

Взгляд юноши скользнул по пенистым гребням морских волн, словно спрашивая у них ответа. После недолгого молчания он сказал:

– Я слышу нечто весьма странное… Боюсь рассказывать тебе, потому что это может показаться невероятным и неправдоподобным. Наверное, все это глупости…

– Вспомни, чему я учил тебя, когда мы говорили о том, что ты видишь и слышишь.

– Ты говорил, что в подобных явлениях нет ничего сверхъестественного; они результат действия законов, о которых я ничего не знаю, но которые так же естественны, как и все остальные.

– Верно. Так что же тогда тебя удивляет? Почему ты решил, что все это глупости?

– Ты прав, учитель. Слабая душа твоего ученика преклоняется перед твоей мудростью, но, увы, не всегда может ею воспользоваться.

– Садись, Анкор, и расскажи мне о своих переживаниях. Твой учитель любит тебя и готов выслушать.

Юноша повиновался и стал рассказывать:

– Лучше всего мне удается сосредоточиться на моих размышлениях рядом с бушующим морем. Когда волны разбиваются о скалы и их грохот заполняет все вокруг, когда ветер вздымает горы воды – я сажусь здесь, в этом месте, и уже через минуту не чувствую ни холода, ни сырости. Тысячи звуков, напоминающих рычание диких зверей, смешиваются тогда с криками духов воздуха. Почему они сражаются друг с другом, учитель?

– Для того чтобы жить, Анкор.

– Не понимаю… Борьба всегда приносит смерть, а не жизнь. Но, может быть, мне только кажется, что невидимые существа, кричащие в грозе и направляющие ее, обладают разумом?

– Не все сразу, Анкор, будем разбираться со всеми вопросами по порядку… Но подожди, не твои ли ученики бегут к нам?

– Это они. Прости их, учитель, они уже давно привыкли приходить в это время, а твое появление ускорило их шаг.

– Любовь моих детей – это единственные цветы на моем пути. Их аромат впитывают складки моей туники, и он всегда сопровождает меня.

Они замолчали. Юноша смотрел на море, его учитель – на вершины гор, но оба размышляли о тех, кто приближался к ним. Первый думал о том, что его ответственность слишком велика. Саримар, напротив, полностью доверял ученику, но волновался, не станут ли юноши своим неведением невольно препятствовать развитию самого Анкора.

– Великий учитель! Дорогой Анкор! Мы увидели, что вы вместе, и сразу же побежали к вам, – сказал Фоарон, бросаясь к ногам Саримара, то же самое сделал и Онишке.

– Встаньте, дети мои! Я ваш учитель, ваш старший брат, а не ваш бог, – сказал Саримар ласково и весело. – А теперь, пожалуйста, посидите немного вон на том волнорезе – нам с вашим наставником надо поговорить. Позже я позову вас.

Юноши тут же исчезли среди скал. Любящий взгляд Саримара проводил их, и затем учитель вновь обратился к Анкору:

– Итак, во-первых, ты не можешь понять, почему существа сражаются, для того чтобы жить, верно?

– Верно, учитель.

– Хорошо… Тогда скажи мне, Анкор, что такое жизнь, как ты ее понимаешь?

– Очень сложный вопрос… По правде говоря, не знаю… Наверное, это одна из форм проявления Божества. Ты говорил мне, что Божество порождает жизнь и придает ей форму…

– Тебе следует знать, что один и тот же предмет или явление имеет столько граней, сколько существует точек, откуда на него можно посмотреть. Одно и то же слово передает столько разных значений, сколько граней имеет понятие, которое этим словом названо. Высшее, Беспредельное и Всеобъемлющее Божество едино и неделимо. Оно везде и во всем, Оно пронизывает все сущее и проявляется во всех предметах и явлениях – и в их сути, и в свойствах. Но из этого не следует, что каждая из его… скажем, частей должна пребывать в вечном и невозмутимом покое лишь потому, что является частицей Беспредельного Божества. Ты заметил, что я сказал «скажем, частей Божества»? Это потому, что на известных нам языках невозможно выразить подобное таинство, слова способны объяснить только грубые, материальные явления и процессы. Гармония – это одно из вечных, изначальных свойств равновесия во Вселенной. Когда на определенном этапе эволюции, на том или ином плане бытия сам ритм развития вызывает некоторое нарушение равновесия и оно становится относительным – даже тогда Вселенская Гармония ничем не нарушается, ибо равновесие во Вселенной всегда восстанавливается и всегда сохраняется, независимо от разрушения форм и любой кажущейся несправедливости, порожденной борьбой за существование. Я тебе уже говорил, что вся Вселенная, на любом плане бытия, есть проявление Единой Божественной Сущности. Итак, если Божественная Сущность едина и всеобъемлюща, это значит, что нет ничего такого, что могло бы существовать вне ее. Если теперь рассматривать не саму Единую Сущность, а любую из ее проявленных частей, принимая, что какая-то из них более совершенна, а какая-то менее, – то становится очевидно, что мы рассуждаем не о качествах самого Божества, а только о степени совершенства его частей, зависящей исключительно от них самих. Ничто не может существовать вне беспредельного и всеобъемлющего Единого Целого. Например, та форма проявления Божества, которую ты называешь словом «камень», будет развиваться благодаря столкновению с другой проявленной формой, которую ты называешь словом «вода». В этой борьбе первая будет шлифоваться благодаря второй, а вторая будет очищаться благодаря первой. Борьба, в которой происходит отбор более совершенных форм, – это неизменный принцип природы. До тех пор, пока существует процесс проявления в материи, до тех пор, пока существуют планы природы, на которых этот процесс осуществляется, – принцип борьбы будет необходим. Но придет время, когда все сущее вновь объединится с Единым Божеством, давшим ему жизнь, и тогда уже не будет ни предметов, ни существ, противостоящих друг другу, не будет ни жизни, ни смерти – колесо остановится. А Единое будет готовиться к порождению новой жизни. Его беспредельное Тело будет постепенно сжиматься, пока не превратится в точку, ибо Душа Божества сольется с его Вечной и Неизменной Высшей Сущностью. Не спрашивай разъяснений у своего ума, поскольку этот большой формалист весьма ограничен, а спроси у сердца… Твое сердце понимает меня?

– Чувствую, что да, учитель.

– А ответ на твой второй вопрос – существует ли то, что ты увидел, услышал, интуитивно уловил, на самом деле – ты найдешь благодаря наставлениям, которые получишь в Школе Мистерий, и с помощью твоей собственной способности внутреннего распознавания.

– А как пробудить эту способность?

– Твой вопрос очень важен, ибо без него любая попытка понять истинную суть какого бы то ни было учения лишается смысла и становится притворством. Глубокие размышления, простой и чистый образ жизни омоют глаза твоей души. Все, что происходит на невидимых планах Природы, ты сможешь видеть так же ясно и оценивать так же уверенно, как сейчас видишь и оцениваешь то, что происходит на плане физическом… Позови теперь Онишке и Фоарона. Менее пробужденные души не должны пребывать в бездействии, предоставленные самим себе: это способствует развитию в них внутренних «зверей» – недостатков, с которыми потом будет трудно справиться.

Анкор поднес ко рту маленькую бронзовую улитку, висевшую у него на поясе. Нежный и одновременно громкий звук мгновенно призвал юношей.

– Мы здесь, Анкор, – сказал старший и поклонился жрецу.

Саримар пригласил их остаться и спросил:

– Ну как вам новая жизнь? Удается ли извлекать пользу из уроков Маленькой Змеи?

– Эта жизнь прекрасна, великий жрец, а слова нашего благородного брата зажигают огонь в наших сердцах! – сказал Онишке.

– Справляетесь ли вы со своими желаниями? Сражаетесь ли с ними?

– Да, и довольно часто. Должны признаться тебе, что иногда нам очень трудно соблюдать строгие правила дисциплины – так трудно, что, кажется, еще немного, и лень, изнеженность и низменные страсти возьмут над нами верх. Но когда мы видим, как с ними сражается Анкор – с каким достоинством, с каким постоянством… Его пример словно свет во тьме, и в то же время он подстегивает нас.

– Они прекрасные ученики, – продолжил Анкор. – Уверяю тебя, учитель: твои мудрые наставления, словно зерна, падают в их души на плодородную почву, хотя я сею эти зерна очень неумело.

– Продолжайте каждое утро ходить в Малый Храм, заниматься гимнастикой и принимать солнечные и морские ванны. Я знаю: вы, все трое, станете достойными сыновьями Кума.

Саримар встал и, тепло попрощавшись со всеми, стал подниматься по крутой тропинке к ожидавшему его паланкину.

Юноши еще долго оживленно беседовали, обсуждая слова учителя. Была уже поздняя ночь, когда Онишке и Фоарон, попрощавшись с Анкором, оставили его наедине с самим собой.

Однако не все события в жизни ученика являются событиями его духовной жизни, не во всем отражается внутренний, метафизический опыт его души. Иногда Анкор даже боялся оставаться один, потому что тогда сильнее становились все его недостатки и слабости. Огромное желание сразиться с ними не на жизнь, а на смерть заставляло его ум сосредоточиваться на них часами.

Его человеческая природа, уже начавшая расцветать (Анкору только что исполнилось четырнадцать), требовала развлечений, которые были ему запрещены и которых на самом деле он еще не успел познать. Душа юноши уже достигла высокого уровня развития, и это помогало ему преодолевать подобные испытания, ибо мистический огонь, горевший в его сердце, был сильнее любых желаний. Но иногда фантазии брали верх и рисовали в уме странные образы, которых он не понимал.

Анкора оставили наедине с его тенями, и эти тени притягивали юношу. Обет молчания, единственная и, увы, ограниченная связь с учителем и учениками, иногда становился таким непосильным грузом, что под его тяжестью крылья души Анкора опускались. Однако ночные кошмары исчезали вместе со сновидениями, и утреннее солнце рассеивало воспоминания о них, как туман над морем.

Ранним утром Анкор, одетый в желтую тунику, в одиночестве отправлялся на прогулку. Легкий посох, на который он опирался, – вот все, что юноша брал с собой. Он уходил в ближайшие горы, взбирался на утесы и любовался оттуда дивными пейзажами. В другие дни он исследовал таинственные пещеры, которые обнаружил среди скал северного берега. Он подолгу бродил по лесу, гладил шершавую кору деревьев, пытаясь разгадать знаки, оставленные временем на ее поверхности. Он изучал жизнь птиц в зеленых кронах и мог часами наблюдать за удивительной работой маленького скарабея, катавшего свой шарик. Он спал на траве, под звездами, питался плодами и ягодами, купался и пил воду из родников.

Были ночи, когда юный кандидат в Мистерии, оставаясь далеко от своего домика, совершенно забывал о сне. Он лежал у ручья, съежившись между корнями большого тополя, и наблюдал, как медленно, еле заметно открывались и закрывались цветки на водной глади. На восходе, с первым поцелуем солнечного луча, лепестки выпрямлялись, отделялись друг от друга, и цветок раскрывался; на закате, когда тени деревьев смешивались с наступавшими сумерками, лепестки вновь соединялись, и цветок закрывался.

Эти наблюдения очень помогли Анкору развить терпение и внимание. Он начал глубже понимать закон циклов, принцип постоянства и вечного движения жизни – проявленной или сокровенной. После бессонной ночи он приходил прямо в храм, на свои ежедневные занятия, и с каждым днем его взгляд становился чище и добрее.

Часто во время прогулок он замечал, что животные убегают и даже ветви деревьев отодвигаются в страхе, слыша звук человеческих шагов. Благодаря обету молчания он понял, что существа, принадлежащие низшим царствам Природы, предпочитают людей молчаливых, спокойных, приходящих к ним с любовью, без желания использовать их в своих целях или бессмысленно пролить кровь.

День за днем, месяц за месяцем Анкор впитывал спокойную, величественную мудрость деревьев, радостную красоту ручьев, властный энтузиазм бурь, осторожную чувствительность ланей. Проникая в душу юноши, растения, ветер, водопады, все прекрасные образы Природы наполняли ее таинственными шорохами, гармоничными созвучиями, населяли ее светящимися, прозрачными существами.