X. А. Ливрага. Человек, его мифы и символы

Лекция

На этой встрече речь пойдет о человеке и его символах, то есть о том, каким образом на протяжении веков человек создал целый ряд символов и других форм выражения.

Сначала мы должны понять, что такое человек, – не в философском и метафизическом смысле, а просто с точки зрения того, как давно он появился на Земле. Мы прекрасно знаем, что на протяжении веков существовали разные подходы к этой проблеме. В западном мире до недавнего времени преобладала библейская идея, что человек – относительно молодое создание, что люди живут на Земле всего несколько тысяч лет. Сейчас очевидно, что это представление или ошибочное, или символическое. То есть или за символическими фразами Ветхого Завета, за заранее продуманными фразами скрывалась какая-то более глубокая идея, или просто говорилось то, что было заведомо неверным.

Очевидно, что человек живет на Земле миллионы лет. Сегодня мы это знаем. Это установлено современной наукой, и, кроме того, мудрость древних культур показывает нам, что существовали определенные циклы в ходе эволюции человека.

Также сегодня не могут считаться убедительными упрощенные концепции эпохи дарвинизма. Тогда полагали, что человек произошел от какого-то вида человекообразных обезьян или прото-антропоидов. Чтобы показать это, была создана очень простая схема, по-видимому, удовлетворявшая всех, согласно которой антропопитек непрямоходящий (Antropopithecus non erectus) стал антропопитеком прямоходящим (Antropopithecus erectus), от которого в конце концов произошел Homo sapiens (человек разумный). Эти общеизвестные идеи прошлого века, которые, к сожалению, сегодня еще отчасти присутствуют в современном образовании, говорят о том, что человек произошел от какого-то вида обезьян, которые, чтобы достать фрукты, стали ходить на двух лапах, и так как они были слабее других животных, они начали развивать разум.

Эта теория не имеет никаких доказательств, к тому же она слишком претенциозна. Мы должны подумать, почему остальные живые существа не сделали то же самое. Кроме того, ни одни из найденных останков людей – ни остатки Sinanthropus pekinensis [5]Sinanthropus pekinensis, Синантроп пекинский, «Пекинский человек», в современной классификации – Homo erectus pekinensis, вид или подвид рода Homo, близкий к питекантропу, однако более поздний и развитый. Был обнаружен в Китае, отсюда и название. – Прим. перев.
, ни какие-либо другие – не подтвердили, что когда-то человек ходил иным способом, чем на двух ногах.

Классификация исторических периодов, созданная в эпоху Огюста Конта, тоже устарела. Сегодня мы не можем говорить о том, что сначала человек создал цивилизацию, основанную на магических знаниях, потом на религиозных, потом на философских, а затем на научных. Сегодня мы знаем, что этот очень простой и восходящий линейно путь эволюции противоречит всем археологическим и этнографическим открытиям.

Гораздо ближе к реальности теория исторических циклов, либо последняя, разработанная гениальным А. Тойнби, либо предшествующие, которые возникали начиная с эпохи философов-стоиков. То есть мы понимаем, что человек таков, каков он есть, что он не поднимался к цивилизации прямолинейно, а прошел много циклов развития на своем пути, возвращался назад, чтобы собраться с силами, кружился вокруг себя самого, что существовало много народов и цивилизаций, которые впоследствии исчезли.

Долина Наска. Геоглиф «дерево»

На месте некоторых великих цивилизаций сегодня уже только пустыня. Здесь, в Перу, нет необходимости приводить в пример какие-то далекие народы. Вы хорошо знаете, что под песками пустынь Наска и Ика лежат остатки более развитой культуры, которая обладала великими знаниями; ее гончарное ремесло было поистине достойно внимания, а вся ее иконография показывает высокий уровень развития мышления.

Я побывал в этих пустынях, и что же там сейчас? Запустение и какие-то развалины. Ни следа от оросительных каналов и садов, ни следа от дорог, по которым несли умерших к местам погребения, существовавшим и на побережье, и на священных островах.

Очевидно, что циклы времени, геологические и климатические изменения существенно повлияли на эволюцию человека. В других частях света произошло в точности то же самое. При этом там, где раньше поселений не было, сейчас выросли огромные города. Археология практически ничего не нашла на месте современного Нью-Йорка, а это, без сомнения, один из самых больших городов мира.

Обычно человек стремится вновь заселить те же места, где он уже жил раньше, особенно когда хочет сделать это более основательно. Тогда мы не должны считать, что человек появился в каком-то одном месте и оттуда расселился, потому что этому нет доказательств, да мы и не знаем, каким образом появился человек. Я знаю, что существует много теорий, но, будучи философом, я не имею права начать говорить о них и сразу перейти к их критике, а должен сказать, что есть много теорий, каждая из которых может оказаться верной, ведь Сократ говорил: «Я знаю, что ничего не знаю». Мы должны владеть принципом поиска истины, мы должны знать границы нашего знания и нашего неведения, потому что в противном случае вместо адаптации теорий и идей к реальным обстоятельствам мы станем насильно, молотком вбивать реальность в рамки теории.

И это многим из нас порядком надоело, потому что мы видели неудачи, которые произошли даже в последнее время. Вспомним знаменитый череп пилтдаунского человека, которого считали остатком потерянного звена между примитивными обезьянами и первым человеком. Этот череп во время Второй мировой войны хранили в бронированной комнате Британского музея – боялись бомбардировок.

Какова была судьба этого знаменитого черепа? Когда для его исследования применили углеродный метод и датировку по содержанию фтора, обнаружилось, что это была просто шутка студентов. Эти студенты присоединили челюсть обезьяны к черепу африканца и оставили рядом с этим черепом несколько наконечников от стрел периода неолита, обработав их перед этим кислотой, которая их разъела, так что стало казаться, что они относятся к времени примитивной обработки камня, называвшемуся эолитом. Этот череп (не знаю, где он находится сейчас) предан забвению, как и многие другие открытые псевдочудеса, которые при более основательном исследовании оказались ненастоящими. Поэтому я хочу, чтобы вам было ясно, что мы не знаем и никоим образом не можем утверждать ни каким был первый человек, ни как он появился, ни когда он появился.

На основании современных знаний мы не смогли бы также определить, когда возникла цивилизация. В этом тоже ошибались в XIX веке. Я читал книги, в которых говорится: «Цивилизация наступает тогда, когда в культуре появляются постройки из обожженного кирпича». Это глупость. С такой точки зрения город с постройками из цемента или пластика не относился бы к цивилизации. Наши представления должны быть более широкими и гибкими, мы должны понять, что развитие техники и развитие культуры – разные вещи.

Сохранились свидетельства о древних народах, обладавших хорошо развитой культурой, хотя они не достигли того уровня технологического развития, каким, например, обладаем мы сейчас. Но во многом они превосходили нас. Очевидно, что по количеству машин и технических достижений, которыми мы обладаем, наша цивилизация более прогрессивна, чем, скажем, греческая цивилизация. Однако с точки зрения чистой философии, абстракции, искусства, эстетики и этики очевидно, что греческая цивилизация была более развитой.

Мы, как правило, ограничиваемся тем, что заново берем, повторяем и перерабатываем те элементы, которые нам оставили греки, и по сей день продолжаем восхищаться их произведениями, не будучи способны воссоздать что-либо подобное. То есть мы можем копировать, но мы не в состоянии создать новый ордер, подобный дорическому, ионическому или коринфскому. Единственное, что мы можем сделать, – создать новую комбинацию из тех же элементов. Искусство конца XIX – начала XX века отражает неспособность современного человека создать эстетические формы, которые были бы непохожи на те, что нам известны.

Итак, первый вывод: нам ничего не известно о происхождении человека, о происхождении культуры и о тех местах, где «родилась» культура, где она появилась. Очевидно, что сегодня в наших книгах по истории по-прежнему господствует историческая концепция, которая зародилась в бассейне Средиземноморья. Мы все еще очень мало знаем, например, о китайских культурах.

В том географическом месте, которое мы сегодня называем Китаем, процветало великое множество цивилизаций, которые уже много тысяч лет назад умели обрабатывать металлы, создавали книги, сумели создать языки, разработали символы.

Мы также знаем, что в Америке мы год за годом вынуждены начинать отсчет хронологии со все более ранней точки. Я помню, что когда я был в Чавине, там были найдены керамические жертвенные сосуды, отодвинувшие всю хронологию этой культуры более чем на тысячу лет назад. То же самое происходило в Мексике и других местах. То есть очевидно, что человек появился очень-очень давно и с самых ранних эпох, с самых давних эпох для выражения использовал символы.

Что такое символ? Слово «символ» пришло из греческого языка через латынь, и его вольный перевод – такой, который мы все можем понять, – «я несу», «я приношу». Символ подобен сосуду, вместилищу чего-то.

Символ может обладать самостоятельной эстетической ценностью, но кроме этого он несет и некий смысл. Сегодня многие символы потеряли свое значение, и теперь мы можем видеть только их внешнюю форму.

Когда мы отправляемся в музей и изучаем прекрасные следы древних цивилизаций, то не знаем точно, что именно мы видим. Так, некоторым изображениям на керамических сосудах даются названия «Бог Летучая Мышь», «Бог Тюлень», «Бог Шакал», но мы точно не знаем, кто из них является богом, кто символом сил природы, а кто простым воспроизведением форм животных, которых видели древние люди. Возможно, что, так как прервалась преемственность культур, мы просто не в состоянии интерпретировать содержание этих символов – несмотря на подробные и очень хорошие исследования на эту тему, особенно о культурах Тихоокеанского побережья Южной Америки.

Это не должно нас удивлять. Если бы здесь стояла доска и я бы написал Н20, все, кто знает химию, сказали бы: «Профессор, вы написали формулу воды». Но если бы никто не знал химии или если когда-нибудь все наши знания о химических символах исчезли бы, а через одну-две тысячи лет пришел бы археолог и нашел книгу по химии, то как бы он смог понять, как бы он смог узнать, о чем в ней написано, даже если бы он знал основы нашего языка? Что он смог бы прочитать? Он бы сказал, что это магические заклинания, некие примитивные выражения. Вероятно, он создал бы великую теорию о религиозном, экономическом или сексуальном значении этих символов, хотя на самом деле это просто химические знаки.

Мы, историки, часто подозреваем, что с нами самими иногда случается то же самое: мы встречаемся с древней символикой, которая из-за отсутствия преемственности культур потеряла для нас значение, и нам очень сложно понять, что же она выражает.

Также на пути развития человеческой культуры мы сталкиваемся с явлением, которое противоречит теории линейной эволюции: не всегда самые прогрессивные культуры являются самыми поздними. Часто самыми прогрессивными культурами, самыми развитыми с точки зрения техники и с точки зрения развития искусства являются самые древние. Например, что нам кажется более совершенным: сосуд культуры Мочика или сосуд инков? Конечно, сосуд культуры Мочика, хотя культура Мочика существовала еще до появления инков.

Что более совершенно: керамические изделия культуры Чавин, примеры которых находятся в музее Сан-Марко, – замечательные, великолепные, изготовление которых потребовало температуры больше тысячи градусов, на них изображены абстрактные и поистине магические символы, в которых видна уверенность линий, уверенность формы, – или керамика того же уровня культуры Чурахон, которая существовала на 3–5 тысячелетий позже? Уровень культуры Чурахон гораздо ниже.

Керамика культуры Мочика

Самым классическим примером сказанного считают Египет. Мы видим великую символическую культуру первых династий, но не знаем, откуда она появилась, каково ее происхождение. Ведь те теории, которые говорят, что ее символы и вся культура в целом происходят от протокультур пустыни Сахара, высосаны из пальца и не имеют отношения к реальности. Эпохи неолита, мезолита и даже палеолита в той части Африки, которую мы сегодня называем Египтом, были менее развитыми, чем эпоха палеолита в Европе, например в Испании и Франции.

В Египте в эпоху Менеса внезапно – вроде бы внезапно – появляется развитая цивилизация. Именно во времена правления первых династий создаются великие пирамиды, обрабатываются самые твердые каменные породы, такие как диорит и сланец, создается сложная и богатая с точки зрения религии, метафизики, онтологии мифология, которая потом станет называться «Книгой пирамид» или «Книгой мертвых».

По мере приближения к современности мы должны были бы увидеть в Египте более высокий уровень развития, если мы так понимаем законы эволюции. Но мы всегда видим упадок, даже тогда, когда в период правления Рамсеса Египет пытается снова вернуть свою силу. Ведь единственное, что делает Египет в этот период, – это своего рода попытка возрождения, копирование древних форм, собирание древних знаний. В Египте наступает эпоха, подобная нашей эпохе Возрождения или эпохе неоклассицизма первого периода правления Наполеона, когда творчества не было.

Керамика культуры Чавин

Итак, с течением времени Египет, вместо того чтобы эволюционировать и расти, постепенно деградирует до того, что всем нам известные иероглифы, может быть, самые прекрасные и совершенные символы из всех, которые мы знаем, постепенно уходят и появляется так называемое демотическое письмо. Это было народное письмо, но и оно затем было утрачено, оставив знаки и начертания, которые потом были переняты арабской письменностью. То есть вместо подъема произошел упадок.

Если для сравнения мы пристальнее рассмотрим другие народы, то увидим, что, например, символы и знаки в ведическом языке, санскрите, гораздо сложнее, богаче и совершеннее, чем в греческом языке. Греческий, в свою очередь, гораздо богаче и совершеннее, чем латинский. А латынь, в свою очередь, богаче и совершеннее, чем испанский, английский, немецкий или какой-нибудь другой современный язык. Здесь мы сталкиваемся не с эволюцией, а с анти-эволюцией.

Я приведу пример, чтобы мы смогли всё хорошо понять. Когда я хочу сказать на испанском языке, что я люблю что-то, я должен составить целую фразу, скажем, «я люблю свою родину», или «я люблю свою мать», или «я люблю ту вещь». Слова «я люблю» всегда одинаковы, слово «любить» всегда одинаково. Нет никакого различия. Я произношу одинаковые слова, говоря «я люблю Бога» и «я люблю свою собаку». То есть испанский язык в этом смысле беден, хотя это один из самых богатых современных языков. Он беден, так как имеет только одно слово для выражения совершенно разных и непохожих по своей глубине чувств. А в санскрите существует около сотни различных слов, чтобы передавать разные способы и формы любви на каждом уровне и к каждой вещи. Чтобы выразить любовь к Богу, любовь к драгоценному камню, любовь к брату или любовь к невесте, используются различные слова. Это язык более богатый, более сложный.

Образцы иероглифического, иератического и демотического письма

Знаки и символы китайского языка настолько совершенны, что сегодня даже японец сумеет прочитать по-китайски, хотя говорить на китайском не сможет; то есть китайские графические знаки удивительно универсальны и поразительно сложны.

Символ – «я несу» – присутствует у любого народа. Нет ни одной культуры и цивилизации, которые бы тем или иным образом не использовали символы. Обычно символами являются графические изображения или сочетание фигур и цвета. Давайте снова ненадолго вернемся в Перу: мы знаем, что кипукамайоки (хранители кипу) создавали прекрасные кипу не просто из узлов и веревок, а из веревок разных цветов, и каждый цвет имел свое значение для тех, кто умел читать это письмо. Точно так же в египетских иероглифах и в культурах нодики (северный Китай) использовали разные цвета с различными значениями, то есть существовало целое учение о цвете, используемое, чтобы обозначить, выразить что-то.

То же самое происходит и со звуками. С незапамятных времен, можно сказать, с самого начала времен люди, чтобы выразить что-то, использовали звуки. Зачастую то, что мы считаем странными магическими формулами, – не что иное, как следы древних культур, древних языков, которые мы уже не понимаем. Именно это произошло с египетским языком, определенные слова которого некоторые средневековые латинисты повторяли, не зная их значения. Это не означает, что в древних культурах не было слов, которые имели отношение к магии, метафизике или волшебству; я просто хочу сказать, что некоторые слова, утратив свое значение, приобрели новое. Иными словами, люди с древних времен использовали символы.

Какие символы из тех, которые нам встречаются, более примитивные, изначальные? Давайте разберемся подробнее. «Примитивный» не значит «изначальный». В частности, я не очень убежден в том, что дикари, те, кого мы называем дикарями, те, кого мы называем примитивными людьми, – действительно примитивные люди, находящиеся в процессе эволюции. Все полученные доказательства ясно показывают, даже вопреки моде, что эти примитивные люди, дикари находятся не в процессе эволюции, а в процессе инволюции. Например, раскопки в Полинезии и Австралии показали, что хотя сегодня их коренные обитатели ходят практически голыми, что они едва знакомы с огнем, что при виде самолета они пугаются и, сделав его модель на земле, начинают поклоняться ей, – несмотря на это, они хранят воспоминания о своей древней культуре, имевшей большие корабли, культуре, знавшей даже, что Земля круглая, что она находится в космосе. Когда исследователи близко общались с этими людьми, почти совсем потерявшими способность выражать мысли, которые не имеют отношения к их общей потребности в питании или сексе, и спрашивали их: «Что такое звезды?», эти люди брали глину, скатывали несколько шариков и говорили: «Звезды такие же, как это». – «А где мы живем?» – «Это похоже на это», – отвечали они, показывая на шарик. Удивительное знание для людей, которые едва знают огонь! Запад должен был дождаться XVI века, чтобы в этом убедиться. До XVI века, а в некоторых странах даже до XVII, сомневались в том, что Земля круглая, сомневались, что Земля всего лишь тело, занимающее небольшое место в пространстве, как и все остальные тела, а звезды – это подвижные тела, подобные Земле.

За подобные высказывания Джордано Бруно сожгли на костре на площади Кампо ди Фьоре в Риме. Галилей вынужден был отречься от подобных своих утверждений. Поэтому нас поражают эти люди, на первый взгляд примитивные, находящиеся на начальном этапе своей эволюции. Скорее всего, они находятся не на начальном этапе эволюции, а в упадке.

Иными словами, мы не можем утверждать, что те народы, которые мы называем примитивными, действительно таковыми являются. Мы также не можем утверждать, что изучение современных примитивных народов дает нам представление о том, какими были первобытные народы, о которых, по-видимому, мы не знаем ничего.

Несколько месяцев назад я был в пещере Альтамира, в Астурии, где, как вы знаете, сохранилось более 150 самых древних в мире наскальных рисунков. Наиболее сохранившимся, как мы полагаем, можно дать 14 000 лет, другим – от 20 000 до 25 000 лет. Эти рисунки покрывают своды пещеры и сделаны с поистине выдающимся мастерством. Люди, нарисовавшие их, не только использовали естественную форму камня, но также мастерски владели цветом и формой.

Изображения из пещеры Альтамира (Испания)

Короткими штрихами они изобразили на камне фигуры древних доисторических животных, таких как древний европейский медведь, медведь огромных размеров, европейский бизон, который был гораздо крупнее того американского бизона, которого мы знаем сегодня.

Во время первых исследований, проводившихся между 1900 и 1925-26 годами и прерванных Первой мировой войной, внимание привлек тот факт, что ноги многих животных изображены в очень странном для бега положении, то есть не похожем на то, которое мы привыкли видеть у лошадей на греческих или римских рельефах. Их ноги были расположены очень странно.

Однако последующее изучение киносъемок бегущих лошадей и бизонов показало, что позы животных в пещере Альтамира являются верными, а греки, представляя нам лошадь в галопе или в беге, создают скорее идеальный эстетический образ того, как должна была бы бежать лошадь, а не того, как она скачет на самом деле. Они даже использовали разные художественные приемы, чтобы сделать своих коней более изящными.

Например, в повозке, а затем и в римской колеснице использовались определенного рода поводья (веревка с мертвой петлей), которые располагались высоко на шее коня, чтобы всегда держать его шею прямой, а голову поднятой. Это нам демонстрируют те великолепные фигуры, которыми мы восхищаемся, глядя, например, на метопы Парфенона или на изображение коня Селены, где мы ощущаем силу высоко поднятой головы, хотя это скорее идеализация в религиозно-символическом духе, чем реальное изображение.

Тем не менее, именно человек из пещеры Альтамира открыл, как на самом деле двигаются животные. Как ему это удалось? В этом-то и заключается загадка. У него не было кинокамеры. Ни один глаз не может настолько точно фиксировать движения бегущих животных. Разве они обладали лучшим зрением, чем мы? Может быть, они владели остатками знаний каких-то культур, которые были еще древнее, чем они сами? Разве они действительно были примитивными? Были ли люди четвертичного периода действительно примитивными, или же они представляли собой остатки древних цивилизаций, сохранившие свою традицию? Это хороший вопрос, хотя на него и нет ответа. Мы не можем знать точно, но мы можем увидеть это чудо собственными глазами и оценить его.

Есть символы, которые мы можем видеть во всех частях света. Встретив эти символы, мы не всегда сможем определить, к какой культуре они относятся. В разных культурах встречаются такие символы, как круг, точка, треугольник, квадрат, солнечное колесо, свастика, полисвастика (в чьей форме видится множество ног), солнце, луна, звезда с пятью, шестью и восемью лучами…

Изучение символизма позволяет нам частично понять значение символов и иногда позволяет нам перенести их на не известную нам культуру, чтобы суметь их интерпретировать. Давайте возьмем какой-нибудь символ, например символ змея. Символ змея мы встречаем во всех культурах – в виде вавилонского дракона, библейского змея-искусителя или Кецалькоатля в культурах центральной Мексики. Мы найдем его и в Чавине, и в культурах Тиауанако в руках гигантов, мы найдем его в Индии в виде Нага – священного змея, символа Раха Нагов, или Королей-Магов. Мы найдем его в древнем Египте в форме урея, который находился на лбу у фараонов, символизируя их силу и могущество, мы также встретим его в Египте как символ Агатодемона – змея с ногами, символ внутреннего человека. Мы увидим его на обвитом змеями Кадуцее Меркурия, или Гермеса. В Археологическом музее Лимы есть чавинская плита – стела Раймонди, в верхней части которой по обеим сторонам расположены стилизованные изображения змеев.

Змей встречается во всех частях света. Он есть в Китае, в Японии, у всех древних народов. Мы могли бы сказать: «Но ведь все народы видели змей, в таком случае они просто изобразили их». Господа, все народы видели, например, мух. Почему же они тогда не изображали по тому же принципу мух или какой-нибудь другой вид живых существ? Очевидно, что для древних народов это изображение обладало особым смыслом, сверх того, в нем всегда прослеживается связь с изображениями религиозного характера.

В рисунках и на рельефах Древнего и Среднего царств в Египте змей появляется, например, в виде гибкого бумеранга, своего рода инструмента для сбивания птиц, но и здесь он имеет свое внутреннее значение, свой религиозный смысл. Он не появляется у простых охотников, он всегда изображается в руках жрецов или королей, которые никогда не охотятся в этом мире, а лишь в Аменти, Небесном мире.

Все это, разумеется, очень интересно для всех нас. Важно познавать символизм древних народов, чтобы понимать наши современные символы. Ведь мы тоже пользуемся символами, используем разные способы их выражения – изобразительные, речевые и смешанного типа. Есть разные виды «помешательств», но очевидно, что наша эпоха «помешана» отнюдь не на мистике или религии, и поэтому нам более знакома символика на крышке бутылки с кока-колой, чем какой-нибудь религиозный символ. Но, как бы то ни было, вчера, сегодня и, возможно, завтра человек использовал, использует и будет использовать символы, потому что символы – это хранилище, куда человек помещает нечто особое, посвящая его божеству, передавая другим людям или храня в своем сердце.

Человеку присуща потребность отдавать то, что он несет в себе. Любой человек, не слишком загрязненный окружающим миром, имеет естественную потребность отдавать на физическом, психологическом и духовном плане. Все мы имеем потребность отдавать то, что имеем. Физически – когда можем отдать что-то тому, кто в этом нуждается, когда в любой форме можем помочь ему своими усилиями. Психологически – когда кроме желания быть любимыми мы испытываем потребность любить, заботиться и беспокоиться о ком-то, потребность поговорить с кем-то, выразить себя, написать кому-то. На духовном плане у нас тоже есть потребность проявить себя во Вселенной не только формально, но и метафизически. Человек в какой-то мере подобен ручью, источнику. Когда человек перестает быть источником, он перестает быть человеком. Человек, который не отдает, не открывается, не вырастает изнутри наружу, перестает быть человеком, он останавливается в своем развитии, он теряется, он превращается в раздосадованного узника своих собственных потребностей.

Чтобы быть человеком, человек должен действовать великодушно, должен действовать с отдачей. Для того чтобы быть человеком, человек сам должен быть символом – символом своего внутреннего человека. Этот символ не нуждается в какой-то особой телесной красоте; возможно, одним из самых некрасивых людей в истории был Сократ, однако он был и одним из самых мудрых людей. Но поистине необходимо уметь гармонично сочетать внешнее проявление с тем, что мы чувствуем в глубине души; нужно, чтобы наши поступки согласовывались с тем, во что мы верим, с тем, что мы чувствуем, и с тем, чем мы живем.

Одной из основных проблем нашего века и нынешнего исторического момента является раздвоенность, противоречие между тем, что мы чувствуем, и тем, что проявляем. Мы стали трусливыми, нас истощает страх, не страх физического наказания, а страх показаться смешным, страх того, что о нас скажут. Сколько раз мы не подавали милостыню человеку не потому, что не хотели ее давать, а потому, что нам было стыдно остановиться и искать что-то, и мы не осмеливались?

Мы видим, как человек падает на улице, мы все смотрим на него и говорим: «Он упал! Ах, как он ударился!» Но мы не приходим ему на помощь или медлим сделать это. Есть в нас какой-то тормоз, какой-то сдвиг – мы стыдимся проявить наши добрые чувства, стыдимся быть действительно добрыми. Нам стыдно сказать, что мы верим другим людям или что мы верим в Бога, нам стыдно сказать, что у нас есть Идеал. Сегодня очень мало тех, кто называет себя идеалистом, потому что все будут тыкать в него пальцем и говорить: «Он идеалист! Как это непрактично!»

Но мы должны попытаться победить этот страх, преодолеть эти барьеры, мы должны проявлять себя настоящего и щедро отдавать то лучшее, что у нас есть; уметь отдавать через внешний облик, через ласку, улыбку, душевное слово, уметь отдавать деньги, вещи, работу, вовремя отдавать внимание, веру, доверие. Именно отдавать. Человек, который не отдает, – не владеет символами, а человек, который не владеет символами, не может выйти за рамки скорлупы своего физического тела.

Чтобы суметь выйти за границы своего физического тела, чтобы суметь проявиться не только здесь и сейчас, но и в череде веков, чтобы достичь границ завтрашнего дня, нужно владеть символами. Символы подобны кораблям, а История – озеру или реке. Символы – это корабли, которые перевозят нас за грань Истории. Символы – это корабли, которые приходят из прошлого, принося нам загадочные предметы, тайну которых мы должны разгадать, чтобы встретиться с самими собой. Ведь, узнавая свое прошлое, мы узнаем самих себя и можем предвидеть будущее.

Лима, 1976 г.

 

X. А. Ливрага. О различных типах людей

Хорхе А. Ливрага: Вы меня спрашивали о различных типах людей, об их внутренней природе.

Как известно, то, что мы называем человеком, – это не начало и не конец, но лишь мгновение в эволюции Монады (Зона), которая приходит из глубины изначальных времен и устремляется в грядущее. Как говорил божественный Платон, человек несет в себе память о первом Золотом Веке и в то же время предчувствует и ожидает приход нового. Но пока он не наступил, человек подвержен влиянию изменчивого фактора, называемого временем, которое вовлекает его в свой круговорот.

Человечество в целом – это венец опыта, накопленного в результате прохождения через более простые формы. В этом так называемые эволюционистские научные теории, модные в наш век, согласны с древнейшими философскими и теологическими учениями. Но официальная наука говорит о биологических формах, а древняя мудрость – о том, что содержат эти формы, – вот главное отличие. Взглянув глубже, мы видим, что разногласие заключается в том, что материализм отрицает существование бессмертной души, в то время как для эзотерической философии бессмертие души является основным постулатом.

Мы – сторонники второго подхода и считаем, что то, что сегодня является душой человека, когда-то очень давно населяло животные формы, еще раньше – растительные, а во времена столь отдаленные, что нам даже трудно представить их себе, – структуры минералов. Этот общий, коллективный феномен включает в себя, естественно, и индивидуальные процессы. Это означает, что каждый человек несет в себе опыт минерального, растительного и животного царств как основу своей нынешней сущности. И поскольку Природа обладает свойством цикличности и постоянного возобновления, каждый человек бессознательно хранит глубоко внутри себя нечто от камня, от растения и от животного. Именно совокупность этих элементов вместе с осознанием, пусть смутным, вечного предназначения, космического странствия за пределы того, что мы зовем жизнью и смертью, и делает человека человеком, а не просто суммой трех пройденных этапов эволюции. К этой сумме добавляется искра духовного сознания, без которой человек со всем его опытом был бы похож на маяк без огня. Однако опыт минерального, растительного и животного царств, хранящийся в коллективном бессознательном, существует и в индивидуальном бессознательном, и преобладание одного из этих начал, отражаясь в действиях человека и его психологической мотивации, позволяет нам выделить различные типы людей.

Человек-минерал: его главная забота – существовать, выживать любой ценой. Он живет внутри самого себя и для самого себя, при этом не испытывая больших страхов. Он редко думает о смерти. Он не видит в жизни никаких загадок, ему все кажется понятным, решенным или хотя бы объяснимым, его не волнуют явления, выходящие за рамки повседневного. Ему нет дела ни до прошлого, ни до будущего; он живет только в настоящем, обусловленном случайными событиями. Как и любой камень, он не способен двигаться самостоятельно и под воздействием импульса – будь то толчок извне или внутренняя реакция, атавистическая или унаследованная, – показывает всю свою психологическую инерцию. Он механически повторяет действия, потому что не способен ни на что новое.

Ему нужна атмосфера монотонного однообразия; перемены нарушают его самодостаточность. Если он кажется красивым, то это лишь поверхностное впечатление: его красота – своего рода патина, след взаимодействия с окружающей средой. Принцип его действий – сопротивление. Предоставленный самому себе, он, как правило, катится вниз. При всей его неподвижности зов его теллурической природы вызывает в нем тягу к бездне и постоянное ожидание падения. Гармоничное сочетание с другими людьми-камнями позволяет проявить его основное достоинство – прочность структуры, а его собственная жизнь становится отчаянным вызовом времени, которое течет, кажется, никак не затрагивая его.

Делия и Фернан: Неужели люди-камни бесчувственны? Неужели абсолютно бесчувственны сами камни, неужели они безмолвны, не способны рассказать о своей боли, не способны плакать, независимо от того, является ли это достоинством или недостатком?

Х.А.Л.: Не ищите в этом мире абсолютных ценностей. В нем нет и никогда не будет ничего однозначного. Абсолютная бесчувственность или абсолютная чувствительность устранили бы границу относительного – своеобразную оболочку, подобную той, что имеет пузырек газа: без нее газ улетучился бы; такую же оболочку имеет все проявленное и без нее не может существовать. У камня очень слабая чувствительность, но она есть, так же как и у всего, что существует.

Если ударить по скале киркой, скала не будет кричать, однако ее голосом, ее плачем будет тот звук, который мы услышим, нанеся удар. Любое живое существо, любой предмет будет стонать и плакать, когда меняется его состояние или внешние условия – в том числе во время рождения или смерти (само название будет зависеть от того, откуда вы смотрите). Способность плакать – не достоинство и не недостаток, это свойство всего проявленного. Со всем проявленным всегда сопряжена определенная доля страданий, а любая форма страданий – это одновременно и двигатель для познания, и свидетельство неведения. И это неизбежно. Неизбежно для всех и вся.

Обратимся теперь к человеку-растению. Он одержим идеей собственного роста и расширения сферы своего влияния. Неторопливо и неустанно трудится он, создавая волокна, соединяя их пучок за пучком, чтобы создать ствол – прочную опору для дальнейшего роста. Для него все старое остается позади, внизу – так на деревянистом стволе финиковой пальмы старые листья со временем отмирают, но при этом, подобно ступенькам, служат опорой для новых зеленых побегов. Человека-растение не влекут странствия, не манят великие приключения; он растет внутри себя самого, движимый постоянным, безмолвным и настойчивым стремлением.

И пусть стремления его вертикальны или хотя бы направлены вверх, корни его сплетаются в глубинах земли в другую, неподвижную вертикаль. Вот неизменная поддержка для его путешествия, опора в его циклически повторяющемся опыте.

Внутренние волокна его древесины стабильны, но его листва непрестанно колышется от малейшего дуновения ветра. Он зависит от окружающей среды, он живет внутри нее и ради нее. Его гибкость ограничена, и ограничена прочность, но то, что в нем гибко, отличается по своему строению от его твердой части; такая естественная двойственность приводит к тому, что при всем его непостоянстве сохраняется единая, постоянная линия исторического развития.

Любит он молча и умирает в молчании. Необходимость его присутствия осознается лишь когда его нет рядом.

Д. и Ф.: Тогда что такое лес? Существуют ли люди-леса?

Х.А.Л.: Лес – это не просто совокупность деревьев, ведь объединение и взаимное дополнение всегда гораздо больше, чем простейшая сумма отдельных частей. Не существует понятия «человек-лес», но группа людей-растений действительно может образовать лес. Тогда они взаимообогащают друг друга своими качествами, а все их сообщество создает атмосферу взаимной защиты и защиты тех, кто с ними связан. Но среди всех видов и типов людей-растений можно было бы выделить и множество подвидов. Есть люди, созданные для одиночества, которые, подобно кипарисам, даже рядом с другими не создают впечатления леса; а есть люди-растения, похожие на кустарник: у них столь запутанная система веток и беспокойная листва, что даже в одиночку они создают ощущение хаоса и толпы.

На нашем историческом этапе люди-деревья встречаются, пожалуй, чаще других; они никоим образом не влияют на ход истории, но именно они больше всех подвержены ее воздействию.

Человек-зверь объединяет в себе положительные качества домашних животных и отрицательные черты хищников. Он вынослив и агрессивен, он никогда не бывает уравновешенным и редко – рассудительным; его терпение очень быстро переходит либо в пассивное созерцание, либо в неистовую агрессивность. У человека-животного невероятно развито чувство самосохранения, сосредоточенное вокруг одного центра – собственного Я, снедаемого исключительным эгоизмом. Он всегда руководствуется психологией войны, будь то экономическая борьба, вооруженный конфликт, любовное соперничество или война религиозная. Для него существуют лишь победители или побежденные, он не принимает никакого другого закона или условия, кроме самоутверждения любой ценой. Его беспокойный характер будит в нем тягу к странствиям, к разнообразию, к изменениям среды обитания. Если человек-животное не может путешествовать физически, он странствует при помощи своей живой, богатой фантазии, плоды которой с трудом отличает от реальности. Он не может четко определить границы своего вымышленного мира, поскольку точкой отсчета для его сознания является его собственное Я, а все окружающее кажется ему не очень-то реальным или во всяком случае малозначительным. Ценность чего бы то ни было определяется близостью к его Я: самое близкое и самое дорогое для человека-животного и будет наиболее реальным, независимо от того, существует ли оно на самом деле. «Не-Я» для него практически равнозначно «не-существованию». И только Я является мерой всему.

Д. и Ф.: А в чем же проявляется агрессивность домашних животных? Могут ли они быть более эгоистичными, чем хищники?

Х.А.Л.: Вы уже поняли, что в Природе мы порой сталкиваемся с «обманом зрения», с определенными психологическими иллюзиями: например, мы не боимся волчонка или тигренка, наоборот, они вызывают у нас нежность и умиление. Так же и дикие животные, если только они не обезумели от голода, никогда не нападают на грудных детей. Об этом рассказывают не только древнейшие предания всех стран и народов (в том числе эзотерические, например про Ромула и Рема), но и современные бульварные романы (вспомните Тарзана, выкормленного обезьянами). Человек-животное, будучи «домашним», более или менее бессознательно пользуется своим «очарованием»; это своего рода оружие, вид агрессии без применения силы: сильных парализует и завораживает беспомощность и беззащитность слабых. Такой способ противоположен агрессивному насилию, но с точки зрения выживания конечный результат и эгоистические намерения одни и те же. Играя в слабость, человек-животное добивается таких же, пусть даже менее грандиозных, преимуществ; эта слабость только кажущаяся, он слаб только с виду. И сознание его, полностью сосредоточенное на своем Я, уже вовлечено в агрессию или только провоцируется на так называемую агрессию без насилия. Все это лишь разные формы одного и того же эгоизма.

Д. и Ф.: Стало быть, человек-животное всегда эгоистичен? Даже когда он объединяется с другими и создает сообщество?

Х.А.Л.: Очевидно, что он готов объединяться с единственной целью – лучше защитить самого себя. В любой группе его стиль поведения – индивидуалистическая критика и попытки самоутверждения, которые только внешне будут гаснуть перед лицом коллектива. Если общество не устраивает его или там появляются разногласия с его Я, человек-животное либо сбегает оттуда, либо использует это общество для того, чтобы найти себе более удобное убежище. Человек-животное может много путешествовать, но внутри самого себя он всегда скован и неподвижен: никакое внутреннее движение, никакой внутренний путь не заставит его изменить глубинную основу своего биологического утилитаризма.

Д. и Ф.: Значит, у каждого человека есть большой внутренний мир, и этот мир определяет тип его поведения, его характер. Ты всегда говорил нам, что никакое Обучение, никакой опыт не бывает абсолютно новым, не является простым накоплением знаний. Ты говорил, что из удивительных переплетений судьбы мы если и не выносим «новые» формы опыта в прямом смысле слова, то все же эти формы не похожи ни на одну из предыдущих. Итак, у нас есть Человек-камень, Человек-дерево и Человек-зверь. Но что же такое Человек-человек? Человек-камень, очевидно, связан с тем, что алхимики называли «Земля», человек-растение – с «Водой», человек-животное – с «Воздухом». А что же такое Человек-«Огонь»? И как он связан с Новым Человеком, о котором ты часто говоришь нам?

Х.А.Л.: Душа всегда стремится оторваться от земли. Стремится подняться с каждым разом все выше и выше. Все люди, живущие сейчас на земле, являются современниками, но не «ровесниками» – возраст души у всех разный, и поэтому в каждом человеке преобладает то или иное качество, в зависимости от его внутренней природы. Обратите внимание: камень всегда стремится вниз, растение тянется вверх, а животное перемещается в горизонтальной плоскости. Если мы соединим эти три силы, три части нас самих, они станут Четвертым Путем, перекрестком: одна из наших частей даст древнюю, идущую из глубины веков вертикаль, направленную вниз, другая – вертикаль, направленную вверх, но неподвижную, а третья – движение на плоскости, способной подниматься или опускаться. Все эти возможности объединяет в себе Человек-Огонь: он не цепляется корнями за землю, но опирается на нее, он способен подниматься вверх, но также может двигаться в сторону и передавать свое движение другим. Человек-Огонь нестабилен, он может одновременно петь и кричать, разрушать и создавать, он топчет ногами землю, на которую опирается, и при этом тянется к звездам. Это переходный этап от того, что есть, к тому, что должно быть. Человек-Огонь – это типичный пример Человека-Философа, из которого и должен вырасти Новый Человек.

Д. и Ф.: Что же такое Новый Человек? Можно ли уже определить его основные качества? Живет ли он уже в нас? Будет ли это какая-то новая физиологическая раса, подобно так называемым негроидной или монголоидной?

Х.А.Л.: Давайте представим себе беременную женщину: естественно, она ощущает внутри себя другое существо; это существо питается тем же, что и она, дышит при помощи ее легких, но она чувствует, что оно растет и постепенно начинает делать собственные движения. При этом, даже не имея ни опыта, ни специальной подготовки, женщина внутренне уверена в том, что это существо с ее помощью появится на свет. Она знает, что ребенок будет похож на нее, но все же это будет не она сама. Она знает, что он придаст ей сил, но в то же время заставит ее плакать. Она одновременно и любит, и боится его. Мать не знает абсолютно точно, что и как произойдет, но природа делает свое дело.

Перенесем этот образ на ту человеческую расу, которая сейчас правит миром. В ее недрах постепенно вызревает новая раса. Первые проявления новой расы причиняют ей боль, но древний инстинкт не позволяет думать о том, чтобы освободиться от этой боли путем искоренения нового поколения, ведь это наше будущее и наша надежда, от которой мы никогда не откажемся полностью. Процесс этот очень похож на появление ребенка: из нынешнего человечества, переменчивого и многообразного, родится другое, несущее Огонь еще более вертикальный – своего рода «Холодный Огонь» постоянной телеологической вертикали. Прежде чем появится раса в прямом смысле слова, должен сформироваться новый «род», новая духовная общность. Психологические и физические отличия проявятся гораздо позже, подобно тому как тень орла на земле становится видна только тогда, когда он набирает высоту. До этого пройдет еще не одно тысячелетие. Сам процесс весьма сложен, но в его основе лежат довольно простые механизмы, ибо конечная цель ясна: совершенствование нынешнего человека и переход к Человеку Новому. Творец Природы, Логос, уже с начала времен представлял в своем воображении, каким будет Новый Человек, но правильно оценить шаги к нему мы не в силах, поскольку не способны увидеть далекие горизонты. Иногда эти шаги кажутся нам противоречивыми – развитие то ускоряется, то замедляется, – и мы придумываем себе, что процесс остановился. Но любые противоречия проясняются, если посмотреть на них сверху; не может разрешить их только тот, кто остался в плоскости самих противоречий.

Д. и Ф.: А существует ли что-то от этого Нового Человека в нас самих, или, может, сейчас рождаются люди, уже принадлежащие к этому новому «виду»?

ХА.Л.: В ваших вопросах уже прорывается взгляд Нового Человека, но чтобы глаза души полностью открылись, требуется время. Конечно же, в вас, как и в любом акропольце, есть кое-что от Нового Человека, но пока это нечто непостоянное, точечное, оно проявляется случайным образом и не удерживается долго. Я говорю о тех грандиозных и мучительных замыслах, которые одолевают вас по ночам, о страстном желании покорить мир во имя Идеала, об эмоциональных всплесках, заставляющих вас преодолевать любую усталость, лишь бы завершить начатое, наконец, о послушании, которое уже у вас в крови, – все эти и еще многие ваши естественные проявления являются первыми проблесками в вас Нового Человека. Поэтому многие ваши слова и дела вам кажутся будто бы чужими, а иногда вы интуитивно понимаете что-то, что не можете ни четко сформулировать, ни обосновать. Но я не думаю, что в наше время существует готовый «образец» Нового Человека, да и вряд ли он появится внезапно… Если бы он появился, он мог бы изменить ход истории за считанные годы, избавив нас от «средневековья», до которого мы скатились за несколько веков братоубийственных войн и геноцида. Одним взмахом он разорвал бы наши оковы… Мы же пилим их медленно и мучительно, встречая нападки со стороны приверженцев материализма, а иногда получая кратковременные передышки, чтобы залечить свои раны.

Д. и Ф.: Нас удивляет еще кое-что. Ты часто используешь в своих объяснениях притчи, аллегории, даешь примеры с очень широким смыслом. Конечно, мы, как и другие твои слушатели, так понимаем лучше, но тем, кто далек от «Акрополя», твои объяснения зачастую кажутся слишком уж короткими и простыми, и они говорят, что иногда ты заставляешь их чувствовать себя детьми. Бывает даже, что человеку становится неудобно от того, что он так внимательно тебя слушал, хотя в твоем присутствии он чувствовал себя совершенно счастливым. Ты можешь рассказать нам, почему так происходит?

Х.А.Л.: Сегодня мир переживает апогей технического прогресса; технический прогресс вытесняет, подменяет собой многое, в том числе и развитие многих отраслей науки. Уровень техники иногда настолько высок, что наука не в состоянии даже объяснить, как действует то или иное устройство. Такое опережение уже само по себе опасно, но реальная угроза не в этом, а в том неприятии, недоверии, с которым живут люди, – будучи прагматиками и требуя конкретных результатов, они становятся похожими на детей: им проще и удобнее что-то увидеть или потрогать, чем понимать.

Философия как наука остановилась на уровне бесплодного субъективизма XVIII–XIX веков. Поскольку у этого субъективизма нет духовных корней, он является не более чем материалистическим калейдоскопом и делит природу на такие виды, которые существуют лишь в лабораторных условиях или в головах их исследователей. Именно поэтому на протяжении 25 веков люди всегда охотнее обращались к тем философам, которые были естественными и человечными. Но сегодня их избегают или читают украдкой, чтобы не казаться старомодными. Для практической, повседневной жизни пространные размышления философов-субъективистов совершенно непригодны. Даже немногие высказывания Иисуса, Будды, Пифагора изменили больше судеб, чем долгие мудрствования картезианцев.

Я стараюсь избегать псевдофилософских рассуждений и предпочитаю учиться у Природы, дающей нам простые примеры, которые можно использовать в жизни. Но только при условии, что человеку хоть на какое-то время удастся освободиться от предвзятости, стать естественным и попытаться прожить эти примеры на собственном опыте. Если же он наденет тяжелую маску интеллектуализма, он потеряет простоту и чистоту восприятия. Мы же должны обращаться к Природе, выражаться естественно, говорить именно о том, о чем говорим. Я разделяю идею основополагающего Единства в Природе и поэтому каждый естественный пример, взятый из этой Естественной Природы, считаю ценным. Именно поэтому я использую в своей речи аналогии, притчи, примеры. Ибо все в мире взаимосвязано, а Философия нужна для того, чтобы открыть это Основополагающее Единство во Всем, а не для того, чтобы расчленять и препарировать все на свете. Для меня то, что Есть, безусловно равно тому, что Существует. Основа нашего учения должна быть пропитана Идеалом, подобно тому как пропитан маслом фитилек лампадки – только поэтому он горит и называется фитилем. Иначе он останется лишь кусочком веревки и никогда не сможет давать свет. Без Идеала нет Философии.

Современному человеку не хватает Идеала, и поэтому он жаждет его. Даже в глубине самых примитивных проявлений человека проглядывает поиск Идеала. Но необходимы столь глубокие перемены, от стольких вещей нужно избавиться, что сам поиск оказывается очень трудным. Однако лишь за трудные дела стоит браться, ибо существует таинственная связь между трудным и ценным. Но откуда бы мы черпали силы, не будь у нас Идеала, который, подобно звезде, указывает нам путь в ночи? Вновь и вновь возносясь на небесный свод, эта Звезда не дает нам двигаться по замкнутому кругу; благодаря ей мы можем идти к нашей Цели. Эта Звезда и есть Идеал.

Из книги «Письма Делии и Фернану»

 

X. А. Ливрага. Как и где мы можем познать самих себя

Лекция

Сегодня мы поговорим о философском отношении к познанию самих себя, столь важному для всех нас.

Хотя это и кажется парадоксальным, познание самих себя – один из самых древних, самых сложных и, в какой-то степени, наименее изученных источников философии.

У каждого из нас есть в этом свой опыт. Сколько раз мы смотрели на свою фотографию и говорили: «Разве это я?» – и не думаю, что это было из-за тщеславия. То есть мы видим какое-то лицо и знаем, что оно наше, но нам стоит больших усилий узнать его – нам кажется, что мы выглядим неестественно, что мы получились хуже или лучше, чем на самом деле, что мы вышли не в фокусе, – в любом случае, это лицо с фотографии не такое, как мы себе представляли.

А порой, когда нам одиноко, мы смотрим на себя в зеркало, и нам может показаться, что тот, кто отражается там, – не мы, а другой человек, который на нас смотрит; мы знаем, что это мы, но, с другой стороны, знаем, что нас все-таки двое: отражение в зеркале и мы.

Другой эксперимент, который доступен любому, – это запись на магнитофон своих слов, выступления, разговора, стихотворения. Когда мы слушаем свой голос в первый раз, мы искренне удивляемся. Мы с трудом узнаем себя, нам кажется, что наш голос звучит странно, что он более высокий или слишком приглушенный, или кажется что-то другое, но в любом случае мы не признаем этот голос за свой, то есть это не тот голос, который мы слышим, когда разговариваем.

Иными словами, нам сложно узнать самих себя в себе даже на физическом, внешнем плане. Это очень трудно для нас, потому что состояния сознания, обращенного к себе, нам достичь непросто. Но что это за состояние сознания, которое позволяет нам узнавать себя в себе самих? Мы не собираемся затрагивать техническую сторону вопроса, не собираемся обращаться к изучению психоанализа или психосинтеза. Не будем мы обсуждать и новые теории, например, теорию философа Генри Леви, который в настоящее время выступает в Европе с многочисленными лекциями о нонконформизме, о человеке, который живет в обществе, но изолирован от него, о человеке, который не может познать самого себя, потому что общество оказывает на него давление. Общество уродует его до такой степени, что он не узнает сам себя: человек как-то представляет себе самого себя – и вдруг оказывается перед парадоксальной фигурой, которая приводит его в замешательство и создает внутреннюю раздвоенность.

Давайте поговорим сначала об очень древних представлениях на этот счет, а потом снова вернемся к нашей теме – очень актуальной и практической. Честно говоря, больше всего мне сегодня хотелось бы просто пообщаться с вами, просто поговорить о том, что нас волнует, как будто все мы – старые друзья и сидим за столом за чашечкой кофе или еще чего-нибудь…

Мы с вами сейчас рассмотрим, что на эту тему говорили древние народы. Всех мы перечислить не сможем – отчасти потому, что нам не хватает информации об этом, отчасти потому, что это был бы слишком длинный разговор.

Я схематично изобразил на доске две основных концепции, одна из которых родом из Индии, а другая – из Египта. Египет и Индия оставили нам достаточно выразительные свидетельства того, как они представляли себе человека, человека во всей его целостности.

Ведь человек – это не только то, что мы видим. Вот вы сейчас смотрите на меня, а я на вас, но какими мы видим друг друга? Видим мы лишь небольшой участок кожи, волосы, одежду, обувь, но человека напротив мы на самом деле не видим. Он спрятан за маской, скрыт, но он намного богаче и больше, чем на первый взгляд. К тому же наш собственный внешний, материальный облик часто ощущает влияние нашей внутренней жизни.

Вы же не будете отрицать, что, когда мы спокойно читаем любимую книгу или общаемся с другом, у нас одно выражение лица, и совсем другое – когда мы рассержены из-за какой-то ситуации, или человека, который нас обидел, или из-за несправедливости по отношению к нам. В таких случаях говорят: «кровь бросилась в лицо» – так на физиологическом уровне проявляется целый ряд физиологических изменений уровня кровяного давления, состояния эндокринной системы, которые происходят в процессе взаимодействия с людьми, с окружающим миром.

Иными словами, мы не бываем одинаковыми на протяжении дня, это легко констатировать даже если ты не врач, не психиатр и не знаменитый философ. Мы можем заметить, что утром, вечером и ночью мы не одни и те же. Бывают дни, когда с утра мы встаем и испытываем такой пессимизм, такую подавленность и уверенность в том, что сегодня все у нас будет плохо, что нам не хочется даже выходить на улицу. И есть другие дни, когда мы в эйфории, когда мы поем, принимая душ, и выходим на улицу напевая, и нам кажется, что все у нас будет хорошо. Но все это мы делаем неосознанно, это рождается изнутри.

Очевидно, что на физическом плане мы остаемся одними и теми же и когда расстроены, и когда пребываем в эйфории. Но одними и теми же в каком смысле? Что в нас чувствует эйфорию, что проявляет грусть, что иногда заставляет нас ощущать меланхолию, что заставляет нас вдруг вспомнить умершего или исчезнувшего из нашей жизни человека? Почему мы вспоминаем их именно в это мгновение, почему в другие моменты нас совершенно не волнует жизнь, которой мы жили когда-то, а беспокоит только то мгновение, которое мы проживаем сейчас? Это главные вопросы, которые задаем мы все, и у каждого из нас эти фундаментальные вопросы возникают ежедневно и ежеминутно.

Жители Индии и Египта – не современные индийцы и египтяне, а те, кто являлись философами тысячелетия назад, – уже тогда старались изучить человека максимально глубоко. Мировосприятие этих древних цивилизаций отличалось от нашего; вы ведь знаете, что каждая цивилизация имеет свои верования, свой образ жизни, свои базовые критерии.

Сегодня мы спрашиваем себя, как римляне, греки, египтяне или инки могли существовать, имея ту социальную, политическую, экономическую и религиозную организацию, которую они имели.

Но я вам скажу, что если бы сейчас в дверь вошел египтянин или инка тех времен (и если бы мы не потеряли присутствия духа, не вскочили и не выбежали отсюда) и мы могли бы поговорить с ним, он точно так же не понял бы нас; он не понял бы ни нашей экономической системы, ни нашей политической системы, ни нашего образа жизни, он не признал бы законными многие вещи, которые мы признаем таковыми. Есть вещи, которые нам сегодня кажутся в высшей степени аморальными, но ему они, возможно, показались бы совершенно естественными. Напротив, есть то, что мы самым естественным образом делаем каждый день, а он счел бы это поистине возмутительным.

Давайте познакомимся с этими двумя великими течениями мысли, одно из которых происходит из Индии, другое – из Египта. И во избежание путаницы повторю, что я имею в виду не современные страны и народы, а древнюю, тысячелетнюю Индию, называемую Арьяварта, и древнее царство Кем, которому греки дали имя, похожее на известное нам, – Айгюптос, что означает «то, что скрыто».

Эти народы полагали, что человек как таковой, человек цельный, целостный, состоит не только из физического тела, но имеет и другие составляющие. Они взаимопроникают друг в друга, находясь как бы в разных измерениях; мы бы могли сравнить это с чешуей луковицы, но это не совсем точное сравнение. В действительности древние полагали, что это все равно что разные измерения, так же как сейчас мы выделяем измерения времени и пространства.

Они полагали, что существует физическое тело, которое древние индусы называли штула-шарира, что обозначает оболочку, к которой можно прикоснуться, которую можно взять рукой. Это то, что египтяне называли хат. Среди египетских иероглифов его часто можно видеть в виде куба с головой человека, то есть это наша физическая, более материальная, плотная физическая часть.

Далее, на более высоком плане сознания, согласно представлениям индусов, существует своего рода энергетическое тело, имеющее в своей основе прапу. Прана — это природная энергия, часть той самой Джива-Праны, великой природной жизни, которая есть в каждом из нас. Жизнь, которая находится во всем, воплощается, принимает определенную форму, одну форму в случае людей, другую – в случае растений или животных. Египтяне представляли это в виде анкха, древнего ключа жизни, который сейчас снова возвращается в моду и который столько людей носит на шее. То есть анкх — это образ человека живого, образ человека стоящего.

Индусы полагали, что на другом, более высоком, плане существует то, что современные переводчики называют астральным телом. Сами индусы называли его линга-шарира, то есть тело, которое нельзя потрогать, светящееся тело. Эта часть соответствует эмоциональному плану человека, всему спектру его эмоций. Согласно этой теории, мы имеем тело, которое обобщает в себе все наши эмоции, все наши чувства, все наши впечатления. Египтяне представляли его как ка, двойника или призрака; можно сказать, что это «другая», невидимая наша сторона, собирающая вместе все наши впечатления, все эмоции.

Помимо этого индусы выделяли кама-манас, что дословно означает «тело ментальных желаний». Это наш ум, но та его часть, в которой коренятся наши желания, то есть не наш высший разум, а только ум, который рассуждает, высчитывает, смотрит, какую выгоду это может принести мне, а какой ущерб другому, как я могу что-то купить подешевле, а продать подороже. Эту часть разума они называли кама-маиас, что соответствует понятию аб у египтян.

Мастер Инхеркау и его Ба. Роспись гробницы Инхеркау.

Древний Египет. Эпоха Рамессидов. Дейр эль-Мединэ

Египтяне представляли аб и ба (что тоже означает «разум») как двух сестер: Meskenet, или аб, была облачена в яркие, заметные платья, a Renenet, или ба, наоборот, обычно появлялась очень скромно одетой или совсем обнаженной перед светом Атёп, то есть Амона, перед универсальным Светом, который озаряет всё сущее. В Индии ба называли манас, у этого слова корень май, то есть «человек»; манас – это то, что характеризует именно человека. Иными словами, у людей есть такая особенность, что кроме конкретного ума, ума спекулятивного, они обладают также философским умом, высшим умом, умом, который поднимается выше нас самих, умом, который мечтает, намечает планы на будущее, умом, которому присуще воображение, умом, способным представить лучший мир, способным улавливать архетипы.

В представлениях индусов этот ум, или манас, освещается буддхи. Буддхи происходит от корня буд — «свет», «просветление». От этого же корня – имя Будды, Сиддхартхи Гаутамы (Просветленный). Будда равно по значению Христу в греческой традиции, что также означает «Просветленный», но отличается от Chrestos, что означает «тот, кто готов принять свет». В Египте буддхи носило имя чейби и обычно изображалось в виде птицы, похожей на ласточку, которая символизировала воскрешение света, а также все высшее. Древние говорили, что именно из буддхи исходит наша способность интуитивного предвидения, то есть благодаря буддхи человек может порой каким-то образом интуитивно увидеть что-то, что произойдет в будущем или происходит сейчас где-то далеко.

Вы знаете, что существует современная наука парапсихология, которая занимается исследованиями подобных материй. Но само название этой современной науки ни о чем нам не говорит, потому что «пара-психология» означает «то, что находится за пределами психологии». Точно так же нам ни о чем не говорит древний термин meta ta physiké, «метафизика», который означает «то, что находится за пределами физики». Это все равно что спросить: «Что находится за пределами того, что я вижу?» Можно ответить: «Обратная сторона стены». «Хорошо, а что находится за стеной?» «Мета-стена. То есть то, что находится за стеной». Мне кажется, что это вам ни о чем не говорит, только то, что я сказал нечто абстрактное.

Дело в том, что, когда мы обращаемся к абстрактным темам, о них очень трудно говорить конкретными словами. Для человека сложность заключается не в том, чтобы воспринимать и понимать эти вещи, ведь любой человек, имеющий хоть толику духовности, может воспринять их с легкостью. Иногда проблема заключается в том, чтобы уловить идею, обобщить ее, сделать доступной на уровне человека и суметь приложить к повседневной жизни и к себе самому; и не просто приложить, а успешно применять.

Серьезной проблемой многих духовных течений, назовем их так, является то, что они предусматривают различные практики – ежедневное воздержание, самоистязание, – которые не всегда имеют действительно практический результат.

Сцена взвешивания сердца на Суде Осириса.

Древний Египет, «Папирус Ани»

И получается (вы об этом знаете), что в разных частях мира множество людей прилагают реальные усилия, чтобы познать самих себя, раскрыть свои потенциалы, увеличить свою память, пробудить интуицию, взять под контроль свое физическое тело, научиться контролировать боль, научиться контролировать свои эмоции, но когда приходит время применить все это на практике, когда наступает момент истины, обычно не оказывается никакой существенной разницы между теми, кто не делал никаких упражнений и ничего не изучал, и теми, кто посвящал иногда долгие месяцы усилий этой трудной задаче.

Наконец, высшей частью является то, что индусы называли атма. Атма — это нечто не поддающееся определению, это дух. Египтяне называли его саху или атму — высшей частью человека, которую они образно представляли в виде человека огромного роста, одного роста с богами, то есть человека, который достиг божественной величины. Это можно видеть на «Папирусе Ани», который находится в Британском музее.

Таким образом, они утверждали, что человек имеет не только физическое тело, в нем есть также все остальные тела, все остальные планы проживания или центры сознания.

Но мы сталкиваемся с проблемой, что очень плохо знаем самих себя. Чтобы по-настоящему узнать себя, нам недостаточно познакомиться с собственной фотографией. Так же как недостаточно поприветствовать человека, которого нам представляют, чтобы хорошо узнать его. Например, мы пожимаем руку и произносим: «Очень приятно познакомиться!» В каждой стране это происходит по-разному, но повсюду подобные слова стали просто формулой речи. Почему «очень приятно», почему «приятно познакомиться», если мы даже не знаем того, кто стоит перед нами? Это одно из многочисленных проявлений лжи, в которой мы живем ежедневно. И уж конечно, «приятность» меньше всего ощущается через ладонь, особенно в смысле удовольствия нефизического характера, просто мы привыкли так говорить.

Итак, мы имеем возможность изучить свой физический план – собственные размеры и пропорции, фигуру, лицо, тело и так далее. Теперь мы должны попытаться познакомиться с самими собой и на других планах, и для этого мы почерпнули представления о них из учений Индии и Египта.

Мы должны познавать свой витальный мир, свою витальную часть, узнавать, почему и как протекают наши жизненные циклы, что происходит внутри нас, как, почему и куда течет наша жизнь.

Также мы должны исследовать самих себя и увидеть, какая наша часть отвечает за проявление эмоций, почему и в какой степени это происходит. Познание этого плана – единственный способ взять его под контроль и правильно использовать. Ведь вы, друзья, сами знаете, что многие из нас под воздействием собственных эмоций, гнева или чьего-то необдуманного слова, иногда совершают несправедливые поступки, в которых потом раскаиваются. Сколько раз мы оказывались обмануты или введены в заблуждение только потому, что кто-то этим незаметно манипулировал!

Наш эмоциональный план можно сравнить, например, с продавцом, который говорит, говорит, говорит – и в конце концов заставляет нас почувствовать необходимость иметь щетку или, скажем, энциклопедию в 17 томах. Мы никогда и не думали ее покупать, но нас заставляют испытать почти физиологическую потребность иметь ее, нам дают почувствовать, что если у нас не будет этой энциклопедии, мы совершенно одичаем, и все в таком духе. И это тоже работа нашего эмоционального плана, и это мы тоже можем изучать.

Чтобы познать свой план конкретного ума, мы должны отдавать себе отчет в том, представляем ли мы из себя некую целостность со всей ее глубиной, или же, рассуждая, размышляя и наблюдая вещи и явления действительности, мы отождествляем себя лишь с маленькой частью самих себя. Мы должны также увидеть, что можно сделать, чтобы нас озарял свет, будь то свет Бога или природы, чтобы мы обрели своего рода интуицию и сумели каким-то образом проникнуть в тайны жизни, в ее «почему?» и «как?», а не просто черпали информацию из модных книг и журналов. И чтобы, наконец, нам удалось добраться до глубин собственной души.

Нам нужно обращать свой взор вглубь себя, к собственному внутреннему миру. Мы уже немного поговорили о том, как встретиться с самим собой, каким образом мы можем это сделать.

Мы должны понимать, что наши мечты, иллюзии, несбывшиеся надежды, – все это заставляет нас совершать определенные внутренние усилия, все это изменяет нашу жизнь. Да, нам столько лет, сколько есть, мы такие, какие есть, у нас столько денег, сколько есть. Но существует целый ряд неуловимых элементов, не обязательно физической природы, которые полностью меняют нашу жизнь, нашу форму существования, наши отношения с людьми.

Именно отсюда родилось философское движение «Новый Акрополь», то есть «новый верхний город». Не в смысле высокий, как Нью-Йорк с его небоскребами, а именно верхний город, возвышенное чистое место, где можно жить. Чистое не только физически (если бы это было самым важным, птицы Амазонии были бы уже в Нирване, если пользоваться санскритом), чистое не по типу питания, а по внутреннему целостному состоянию.

Мы живем в трудное, переломное время, весь мир переживает кризис, который проявляется и в политике, и в экономике, и в других сферах. Во многих странах в этот напряженный период люди разными способами пытаются найти какой-то выход из ситуации. Но, господа, и я, постоянно путешествующий по всему миру, и вы, получающие информацию из газет, все мы знаем, что проблемы так и не решаются, что преступлений совершается все больше, что все больше людей голодают, что все больше людей лишаются работы и остаются абсолютно невостребованными, хотя могли бы что-то сделать… Ни одна из систем, которые мы знаем, не в состоянии на практике осуществить то, что в теории или в модели давало решение.

Становится очевидно, что нам необходимо состояние внутренней революции, то есть ре-эволюции, а проще говоря – возвращение к самим себе, таким, какими мы на самом деле являемся; нам необходима безупречная внутренняя чистота, великая встреча с самими собой. Пусть мы будем хоть камнем в его основании, хоть песком на его улицах, но нам необходимо построить этот верхний город, нам необходимо объединить не только нашу волю, но и наши мечты, и наши сердца. Философы Рима говорили: «Взирайте на Конкордию!» Конкордия, Согласие, напоминает нам: «Сердце с сердцем». Так правая рука и левая рука, столь разные, соединяются вместе, когда нужно что-то выразить или просто взять что-то, и так создается гармония противоположностей.

Мы способны управлять собой: узнавая себя и подчиняя себя себе самим, мы можем достичь созвучия, достичь сосуществования, быть в единстве с другими людьми. Все говорят о сосуществовании, о мире и любви, о правах человека, но в мире все больше голодающих, все больше неграмотных, все больше питающих пристрастие к порнографии, все больше молодых людей, оканчивая университет, не знают, где использовать полученные знания, все больше пенсионеров влачат нищенское существование.

Перед лицом этой реальности, столь же конкретной, как земля у нас под ногами, чего стоят абстрактные понятия, слова, заявления? Нам необходимо нечто конкретное, столь же конкретное, как мы сами, как наши мысли, как наша потребность в существовании и сосуществовании, в мире, доброте, красоте, – в том, что необходимо любому человеку. Ведь ему требуется не только одежда, еда или, если повезет, автомобиль. Нет, существует нечто более важное, и нам всем нужно совсем немного – хотя бы капелька достоинства, капелька величия, а современный мир и царящий в нем кризис стремятся лишить нас и этой малости, этой капли величия и достоинства.

Иногда не столь важно, что мы не очень хорошо одеты или питаемся не как принцы. Гораздо важнее быть в согласии с самим собой, иметь хоть малую долю величия, хоть немного внутреннего удовлетворения, ведь это единственное, что позволяет нам усваивать пищу, которую мы едим, усваивать мысли, которые возникают в нашей голове, усваивать эмоции, которые рождаются в нашем сердце.

Нам действительно остро необходимо познать себя. Но где мы можем это сделать? Посреди нашего мира, мира, пребывающего в кризисе, мы создали своего рода модуль выживания, который называется «Новый Акрополь». Хотя он был построен не без человеческих ошибок, потому что мы люди, но построен с твердой волей и на основании синтеза опыта и знаний. Иными словами, возможность узнавать себя заключает в себе возможность жить в согласии с другими людьми, которые тоже познают себя.

Мы требуем это право подобно тому, как растения во время засухи естественно и прямо требуют воды, которая вернет их к жизни, подобно тому, как птицы по утрам призывают своими песнями солнце. Мы требуем сегодня по праву ту, другую жизнь, другой мир, мир, где не все является материальным, где также есть место и мечтам, и духовному, и той частичке величия, в которой мы нуждаемся. Нам не нужно наполеоновское величие, мы просим толики внутреннего величия и внутреннего достоинства, мы хотим другой формы сосуществования, другого обращения, другой вежливости, другого человека и мира, который не только будет новым, но и будет лучше. Мира, который будет отличаться от нынешнего, мира, в котором дамы и рыцари смогут встретиться друг с другом, с другими людьми и создать в этом течении жизни нового человека, того нового человека, который однажды родится. Ведь мы не должны терять надежду, не должны думать, что человечество всегда будет таким, как сейчас. Да, человечество движется по пути прогресса, плохо то, что, пока существует помешательство на технике, машины прогрессируют намного быстрее, чем человек, и это очевидно. Например, между человеком, управлявшим колесницей в Риме, которая ехала со скоростью 40 км/ч, и современным человеком, который управляет автомобилем «Формула-1», движущимся на углеродном топливе со скоростью 320 км/ч, нет существенной разницы. Различаются колесница и автомобиль, но не люди. У людей все так же много проблем, они все так же страдают, испытывают разочарование, сталкиваются с нуждой.

Сегодня как никогда необходимо вернуться к этим древним знаниям, заново прожить их на собственном опыте и получить практичные и правдивые результаты, не считая при этом, что мы дотянулись до неба. Мы должны дотянуться не до неба, а до человеческого сердца. Мы должны вернуться к основам нормального человеческого сосуществования, пусть даже это будут те отношения, которые поддерживали между собой наши деды, – они жили в маленьких городах или деревушках, и когда кому-то была нужна помощь, остальные приходили и помогали. Сегодня мы живем в мегаполисах, в больших городах, но друг для друга остаемся незнакомцами, и нас совершенно не интересует, что случилось с нашим соседом, что случилось с человеком рядом с нами или далеко от нас. Современный мир делает нас бесчувственными, как эта каменная колонна, которая может только поддерживать крышу и сама по себе ничего не способна чувствовать. Когда вы едите суп, ложка и тарелка не чувствуют вкус супа, они лишь только несут его.

Мы тоже сегодня несем в себе культуру, но не чувствуем ее вкуса, мы не живем и не напитываемся ею. Отсюда следует, что материалистические идеи должны быть заменены на идеи естественные, которые рассматривают материю не как нечто всеобъемлющее, абсолютное, а только как кристаллизацию чего-то более высокого, более духовного, более долговечного, того, что позволит нам нести в своем сердце «Золотую Афродиту», вечную молодость. Молодость, над которой не властны ни болезни, ни прожитые годы, которую ничто не может разрушить, которая позволяет быть всегда счастливым. Но достичь всего этого мы сможем лишь усердно трудясь – познавая самих себя, учась владеть собой и объединяясь с теми, кто имеет схожие стремления.

Одной из фундаментальных проблем нашего времени является проблема морали. Контрабандисты и воры мгновенно объединяются и создают банды. Идеалисты, те, кто хочет что-то делать, хочет поддерживать культуру и способствовать ее распространению, обычно разобщены и разделены псевдоиндивидуализмом.

Мы должны придать форму этому потоку жизни, мы должны заставить вращаться колесо времени, которое будет подобно жерновам мельницы, перемалывающим новую муку. Из этой муки появится тот новый человек, о котором мы все мечтаем.

Лима, 1978 г.

 

X. А. Ливрага. Символизм Гильгамеша, или человек, который не мог умереть

Лекция

В текстах шумерских, вавилонских и других цилиндрических печатей и табличек, которые оставили нам люди III и IV тысячелетий до н. э., встречаются ссылки на миф о Гильгамеше. Мы проанализируем этот миф не только с «технической» точки зрения, но и с символической – так, что он сможет быть интересным каждому из нас.

Я убежден, что не только в истории символов, но и во всей истории человечества самым важным является отнюдь не понимание технической, внешней стороны, ведь техническое и внешнее проходит. Самое важное – уловить дух, постичь, какие движущие силы могли направлять исторические события, касаются ли они материальной, экономической, политической или духовной стороны жизни. Я имею в виду то, что сохраняется в нас как в человечестве и что всегда остается живым и активным. Тогда Гильгамеш будет для нас не просто каким-то шумерским великаном, сыном Энлиля, а станет символом – чем-то, что может ожить, что может жить среди нас, жить в каждом из нас.

Миф о Гильгамеше, возможно, самое древнее из известных нам повествований о герое, который сражается с Драконом, сражается с тьмой, о Герое, который борется с врагами. Гильгамеш – это прообраз того, кто потом станет Гераклом в Греции, Геркулесом у римлян и, даже больше, самим святым Георгием, сражающимся с Драконом, а это основной сюжет средневековой мифологии. Гильгамеш – архетип, который проходит через все века.

Гильгамеш – сын Энлиля, и все символические повествования рассказывают, что этот гигант появился на Земле, обуреваемый желанием совершить подвиги, повергнуть врагов человечества и пройти сквозь тьму.

Существуют разные версии рассказа о нем, мы объединим их в одну и попытаемся найти во всех общую нить.

Вначале Гильгамеш живет одиноко, скитаясь по лесам и долинам и исследуя все, что встречает на пути. Он задается вопросами о самом себе, о мире и Природе, а потом видит целую серию пророческих сновидений, в которых ему объявляют, что у него появится друг, что у него будет двойник, что кто-то будет рядом с ним. Ему снится, что в городе У рук падает с неба обоюдоострая секира.

Секира – один из символов, которые существуют во всех мифологиях. Своей округлой формой она представляет Вселенную, как орудие символизирует ту работу, которую человек может совершить с помощью собственной воли. Это láber, орудие, помогающее обрабатывать и возделывать (labrar) материю, тьму, возделывать землю и сеять семена.

Гильгамеш видит во сне, что láber падает среди улицы и все люди собираются вокруг и поклоняются ему. Позже, когда Гильгамеш находит эту секиру, этот láber, он называет его Энкиду. Энкиду – его «светящийся двойник», его друг: Энкиду превращается из секиры в живое существо, в человека.

Другие версии рассказывают, что секирой сначала владел Энкиду. Он предстает перед нами как дикий, но добрый гигант, который живет в лесах, среди животных. Позже, познакомившись с Гильгамешем, он приобщается к основам цивилизации.

С этого момента Гильгамеш и его «светящийся двойник» начинают путешествовать по миру и совершают ряд подвигов наподобие Геракловых. Эти их испытания чем-то похожи на те повседневные испытания, которые проходит каждый из нас. Ведь мы столько раз спрашивали самих себя, разве не можем мы поступать, как Геракл, разве не можем мы поступать, как великие люди Истории: осуществить нечто, что произвело бы полную и глубокую перемену в окружающей природе, в истории и в жизни.

Но иногда мы не осознаем, что уже идем по жизни, как Геракл, постоянно побеждая врагов – это могут быть инерция, или страх, или вообще любые неблагоприятные обстоятельства. Мы не осознаем, что, появляясь в театре мира, приходя в жизнь, каждый из нас словно входит через маленькую дверцу и оказывается в окружении разных лиц – некоторых он знает, а других нет, и каждый испытывает любопытство, стремится познать мир и узнать, кто он такой. Разве не так происходит со всеми нами? Мы вдруг оказываемся в какой-то семье, среди каких-то людей, в каком-то городе, в какой-то стране, в каком-то мире – и спрашиваем себя: «Где я? Что это вокруг?» А потом начинаем приспосабливаться и играть свою роль там, где оказались.

В какой-то момент мы входим в этот театр жизни через одну дверь – и выходим из него через другую, часто не зная, ни зачем мы туда вошли, ни зачем вышли. Как будто в некотором помутнении, мы забываем, кем были прежде, и не можем предвидеть, кем будем потом. Это как если бы я рассказывал вам о Гильгамеше и мое воображение было бы настолько сосредоточено на нем, что я забыл бы, что делал до того – потому что я сейчас говорю о Гильгамеше, – и также не знал бы, что буду делать час или два спустя.

Разве невозможна в нашем собственном случае такая ситуация, когда, приходя в жизнь, мы забываем, существовали ли мы где-нибудь раньше, и забываем подумать, будем ли существовать где-то еще?

Так, может быть, подвиги Гильгамеша, например победа над ужасным быком, который опустошал всё вокруг, преодоление семи символических гор, вырубка огромных кедров с помощью его друга Энкиду, – всё это символы нашей собственной жизни? Потому что часто мы тоже должны преодолевать горы, пересекать реки, вырубать огромные леса инерции, огромные леса человеческого непонимания, которые нас окружают… А еще – страхи и тревоги.

Гильгамеш проходит множество испытаний. Даже испытание искушением, которое ему устраивает Инанна, или Иштар (это две ипостаси одной богини). Ослепительно красивая и привлекательная, богиня убеждает Гильгамеша прекратить свой путь, оставить свои подвиги и прийти к ней во дворец, где его ждут любовь, отдых, изысканная еда и великолепные напитки. Гильгамеш отвечает ей, и слова его несут отпечаток вечности – потому что даже если кто-то не произносил их, но когда-то думал так: «О, Инанна! Ты – сама Красота, ты – всё то, что может обещать отдых и покой. Но посмотри, кто я. Я словно дверь, через которую дует ветер, я словно чаша, из которой вытекает вода, я словно крыша еще не покрытая, я странник, я скиталец. Моя любовь – словно камень в стене, который может упасть в любой момент… Позволь мне продолжить мой поиск, позволь мне искать то, что даст мне укрепить себя и оправдать меня в своих собственных глазах прежде, чем в глазах других». В этих словах отражен наш собственный поиск, поиск любого человека, который всегда пытается оправдать свое существование, оценить самого себя, и оправдание его существования перед другими является, как правило, отражением его собственного внутреннего оправдания, его самооценки.

Гильгамеш продолжает свои странствия и приключения до тех пор, пока, как в известной истории о похищении Персефоны, не теряет Энкиду. Энкиду умирает, и с удивительной нежностью обращается Гильгамеш к своему дорогому другу: он прикасается к нему, гладит его, разговаривает с ним… Он видит, что Энкиду ему не отвечает, и спрашивает у него: «Что за глубокий сон охватил тебя?» Он думает, что друг просто глубоко заснул. Гильгамеш говорит ему так: «Что случилось, почему ты мне не отвечаешь? Твое сердце не бьется, твои руки не шевелятся, неужели ты так глубоко спишь?» Через горы, через луга идет Гильгамеш, думая о мертвом Энкиду. И спрашивает себя: неужели и его руки, которые сегодня двигаются, однажды онемеют и станут словно бы чужими? Неужели и его глаза перестанут видеть, а рот не произнесет ни слова? Он говорит себе, что должен узнать правду, узнать, где же Энкиду, если он вообще где-нибудь есть… «Что же случится со мной? Что же случится со всеми людьми?»

Герой задается вопросом о своей судьбе и о судьбе всех людей. Он решает дойти до самого сердца Тайны и, как многие другие мифологические существа, спуститься в ад, чтобы освободить своего друга Энкиду. На своем пути он встречает множество трудностей. Он должен отправиться туда, где заходит Солнце, пересечь беспредельные океаны, победить многих врагов, например пару скорпионов, которые преграждают ему путь. Скорпион всегда был символом смерти – смерти личности, смерти тела. Гильгамеш должен победить также пару людей-орлов, мужчину и женщину, которые тоже преграждают ему путь.

Он ищет что-то; он знает, что кто-то когда-то обрел бессмертие, он слышал об этом. Пророческие голоса открыли ему это, когда он пересекал моря Шамаш. Они рассказали об Утнапиштиме. Утнапиштим подобен Ною – он спасся от Потопа, построив волшебный ковчег, на котором всех живых существ мира прошлого он перенес в Новый Мир. В награду за все это ему было даровано бессмертие. Гильгамеш предстает перед Утнапиштимом и спрашивает его, что нужно для того, чтобы спасти Энкиду. Тот отвечает, что нужно достать некую волшебную траву, которая растет только на дне моря.

Утнапиштим разговаривает с Гильгамешем и пытается объяснить ему, что люди не могут спуститься во владения смерти раньше, чем их позовут. Он пытается убедить его, что это «растение бессмертия» существует только для очень немногих и что сознательное бессмертие, которым он обладает, – не благословение, а проклятие. Ведь если боги дали людям возможность забыть прошлые жизни и не предчувствовать будущее, – то именно потому, что для людей это благо.

В тексте повествуется, что Гильгамеш слушает с уважением, но потом говорит: «Я все-таки хочу найти траву бессмертия». Он спускается на дно моря, в самую глубину Изначального Океана, Oceanos греков, то есть великой пустоты, великой тьмы, великой бездны. Он добывает траву бессмертия и снова начинает подниматься в мир, где живут мертвые, чтобы освободить Энкиду.

Миф рассказывает, что, пока Гильгамеш отдыхал, змея украла у него эту траву. Змея – символ Мудрости. В Индии мы находим ее под именем Нага, это очковая кобра, символ Мудрости, символ способности распознавать. Змея встречается и на египетских саркофагах и статуях, она изображается в середине лба – это египетский Урей, тоже символ мудрости и умения распознавать. Это и глаз Дангмы, о котором также говорят современные индусы, Третий Глаз, который расположен в центре лба, – он позволяет видеть то, что скрыто за гранью видимого.

Змея украла у Гильгамеша траву бессмертия, и он уже не мог освободить Энкиду, который так и остался в глубинах подземного мира. Но боги наградили Гильгамеша за его подвиги. По вавилонской версии, они дали ему то, что одновременно является и наградой, и проклятием. Гильгамеш становится Бессмертным, он вечно будет жить среди людей. Сначала героя охватывает радость, и он думает, что может продолжать жить несмотря на то, что Энкиду уже нет в этом мире. Но случается так, что дерево, которое он любил, засыхает, мужчины и женщины, которых он любил, умирают, город Урук разрушается, государство Лагаш исчезает. Реки высыхают, все меняется… не меняется только он один.

Таков миф о Гильгамеше, о Бессмертном, который проходит через время, проходит через все времена, через все человеческие общества. Клинописные таблички гласят: «Ты, читающий меня, в каком бы времени ты ни жил, среди всех твоих соплеменников, среди окружающих тебя всегда есть Гильгамеш». О чем идет речь? О том, что есть какой-то человек, который на протяжении всей истории человечества никогда не умирал, что он просто сменяет одежды, а мы не замечаем его? Или, возможно, здесь заложен более глубокий смысл? Не идет ли речь о том, что в нас самих каким-то образом живет Гильгамеш? Не живет ли в глубине нас кто-то, кто мечтает, кто хочет сражаться с драконами, кто хочет пройти через горы, кто хочет знать, действительно ли он бессмертен? Вот это очень хороший вопрос.

С философской точки зрения последняя версия самая приемлемая. Мы знаем, что биологические циклы препятствуют вечной жизни, но знаем также, что помимо биологического и временного существует то, что может оставаться неизменным, поскольку оно вне времени. Время относительно, точно так же как расстояние или размер. Сколько раз мы спрашивали себя: «Что такое древнее и новое? Что такое близкое и далекое? Что такое размер? Что такое время, в конце концов?»

Несколько дней назад я был в Лионе, где есть огромные маятниковые часы. Я смотрел, как бегут стрелки, наблюдал за маятником, который раскачивался слева направо, справа налево с характерным звуком «тик-так, тик-так». Это «тик-так, тик-так» мы ощущаем и в своем собственном сердце, словно мы живые часы. Но я подумал вот о чем: если бы я не обращал внимания на движение маятника, я бы не знал, сколько времени прошло; если бы я не наблюдал за стрелками, я также не знал бы, сколько времени прошло. Конечно, если бы я надолго остался перед часами, то голод, жажда, холод или старость заставили бы меня почувствовать ход времени. Но не являются ли эти потребности тем же, что стрелки или маятник? И не говорит ли миф о Гильгамеше о чем-то, что существует независимо от любых форм, от любых обстоятельств?

Подобные идеи встречаются во всей мировой литературе, во всех древних наставлениях и легендах, в различных религиях мира. Мне представляется, что есть некая лестница, которая может связать нас с нашим внутренним Гильгамешем, с этим сыном Энлиля, с Энкиду, «сияющим двойником». Для этого мы должны мечтать, должны иметь великие и действенные убеждения и мысли. Мигель де Унамуно в книге «Житие Дон Кихота и Санчо» говорил, что мечтает о том, чтобы на этой земле рождалось много безумцев, потому что он увидел, каким оставили мир благоразумные люди; было бы лучше, чтобы сегодня пришли безумцы.

Герой, одолевающий льва (Гильгамеш). Рельеф из дворца Саргона II. 713–706 гг. до н. э.

Безумцы не в плохом смысле слова, но «божественные безумцы». Такие же безумцы, как Дон Кихот, который оседлал деревянную лошадь, «Клавиленьо», думая, что она настоящая, или сражался с ветряными мельницами, говоря, что это великаны. Безумцы, способные сражаться, способные явить миру свои убеждения. Они являются братьями по внутренней войне, о которой говорил Ницше; это и есть внутренняя сила человека, подлинный Гильгамеш, который живет в каждом из нас.

Когда в связи с этим мифом мы говорим об Акрополе, мы говорим об Acro-polis, о «Верхнем Городе», мы говорим об этом психологическом явлении – о том, что у каждого из нас есть свой внутренний «Верхний Город», гора, на которую, однако, мы обычно не осмеливаемся взобраться. Мы не осмеливаемся открыться себе самим, не осмеливаемся говорить о том, что чувствуем, писать о том, что думаем, или жить так, как должны были бы жить. И мы кружимся и кружимся вокруг нашей горы, как крутится собака, перед тем как улечься. Пока, наконец, жизнь не «укладывает» нас, а мы так и не взобрались на нашу внутреннюю гору.

Верхний город, о котором мы говорим и который предлагаем возводить, не из цемента, не из кирпичей – от этого мы уже устали и это загрязняет то единственно прекрасное, что досталось нам в наследство: Природу. Мы хотим создать Верхний Город в истинном смысле этого слова, то есть Acro-polis, который позволит нам не просто иметь некий Верхний Город, но самим быть возвышенными в своих идеалах, высокими в своей силе.

Представьте себе копье, подобное тому, на котором держится флаг Испании. Когда оно прямое, когда оно вертикальное, тогда это копье. Но когда оно горизонтально, когда оно брошено на пол, это просто палка. В чем разница между палкой и копьем? В вертикальности и в смысле. В чем разница, друзья мои, между маленькой веткой и стрелой? В том, что ветка неподвижна, а стрела пронзает воздух. В чем разница между кучей пены, образованной порошком в стиральной машине, и той великолепной пеной, которая образуется на берегу моря? Разница в том, что морская пена рождается от столкновения волны, преодолевшей многие километры, с гранитом, с неблагоприятными обстоятельствами. Нам нужно вернуться к самим себе, осознать свою вневременность, дать проявиться в нас тому самому великому и важному, что в нас есть. Все мы можем проявлять великое и важное.

Я не собираюсь излагать абстракции, я не хочу излагать трудную для понимания теорию, оставим это для аудиторий, где преподаватели сдержанно «диктуют» истины своим ученикам. Я хочу прежде всего человеческого контакта, я хочу сказать вам, лично, от человека к человеку, что каждый человек способен к этой вертикализации, что каждый человек способен видеть все не поверхностно, а глубоко. Я хочу сказать вам, что, подобно тому как лампа только тогда является лампой, когда в ней горит свет (ведь без этого она перестала бы быть лампой, а была бы просто конструкцией из металла и стекла), – так же и человек является человеком не просто потому, что у него два глаза, волосы, руки и ноги, а потому, что у него есть нечто большее. Нечто, что отличает его как человека: внутренняя жизнь.

Эта внутренняя жизнь пребывает в каждом из нас, в центре нашего существа. Эту внутреннюю жизнь нельзя извлечь просто так, ее можно извлечь только глубокими и активными усилиями. Человек имеет размер того, что осмеливается делать. Посмотрите на ребенка, делающего первые шаги. Если он хочет добраться до чего-то, что находится низко, ему не нужно делать усилий, но как же он пытается, встав на цыпочки, дотянуться до сладости, которая ему нравится! Если бы мы обладали такой же наивной, чистой волей ребенка, чтобы, встав на цыпочки, делая собственные шажочки, достигнуть того, что хотим получить! Если бы мы могли поднять руку и дотянуться до звезд! Если бы мы могли подняться над самими собой и вертикализовать нашу психику, эту подвижную часть нас самих, чтобы достичь того, чего мы действительно хотим достичь!

Этого движения достаточно. Достаточно иметь решимость, чтобы в нас начал рождаться Гильгамеш, победитель Дракона, победитель Кедров. Тот Гильгамеш, который мог бы снова сказать: «Я – дверь, которая дает проходить ветру, которая не задерживает ничего. Я – сосуд, который позволяет протекать воде, который не задерживает ее, не порабощает»… Тот Гильгамеш, который может опуститься на самое дно моря в поисках бессмертия. Тот Гильгамеш, который до сих пор живет в каждом из нас. Тот Гильгамеш, который появляется каждую весну новыми листьями на сухих ветвях, который вновь приходит в облике лежащих в колыбелях детей, который вспыхивает в ночи новыми звездами. Это тот, кто вместе с новым, восходящим Солнцем создаст завтрашний день.

В этом заключается смысл вечной молодости или, как говорили философы-досократики, «Золотой Афродиты», которая позволит нам быть вечно молодыми, вечно быть в полном смысле слова активными и напористыми перед лицом жизни. Которая позволит нам, как новым Леонидам, выдержать Фермопилы собственной Судьбы, сделать так, чтобы за нами шли люди и становились нашими друзьями и соратниками, и чтобы мы тоже шли за людьми более благородными, отважными и добродетельными.

Эти побуждения, эти добродетели и силы не исчезли, они лишь спят в нас. Я хочу сказать вам, что миф о Гильгамеше, будучи таким древним, является, однако, очень новым и очень актуальным. Я никоим образом не считаю, что сегодняшний мир более материалистичен, чем мир, существовавший тысячу или две тысячи лет назад, как многие говорят. Возможно, он даже менее материалистичен, хотя это кажется парадоксальным. В современном человеке, как и в человеке любой эпохи, заложена возвышающая сила. Мы лишь должны попытаться увидеть, что какая-то часть в нас самих способна подняться, способна собрать эти звезды и принести их на Землю. Я знаю, что иногда мы пребываем во мраке; вполне очевидно, что сейчас мы живем в темное время материализма, что существует эксплуатация, что существуют невежество, столкновения, жестокость, что есть непонимание во многом… Но я также знаю, что, если в самой глубокой тьме мы зажжем маленький костер, он послужит нам, он осветит нас и согреет наше тело, и кроме того он будет виден издалека. А если нам удастся зажечь множество костров на Земле, они отразят горящие в небе звезды.

Все корабли, от древних ладей до суперсовременных летательных аппаратов, прокладывали и до сих пор прокладывают свой путь по неподвижным звездам. Я верю, что человечество также ведут «Люди-Факелы», те, кто умеет гореть. Есть какое-то чудо и тайна в старых масляных лампах, которые использовали греки и римляне. Их символизм в том, что они сделаны из глины – то есть из того, из чего состоим мы сами, но внутри них есть нечто подвижное, маслянистое, словно наша психика, которая действительно никогда не находится в каком-то определенном месте, ведь она качается и колеблется в ритме наших мыслей: «это мне нравится, а это не нравится; это интересно, это неинтересно; хочу идти, не хочу идти, и т. д.». Но когда масло входит в контакт с огнем, оно начинает расходоваться, и то, что было оболочкой из глины, что было только лишь смесью небольшого количества воды и земли, превращается в судно, несущее огонь. В каждом из нас может возникнуть это пламя, эта сила. Эта сила меняет смысл всей нашей жизни. Эта сила заставляет нас понимать и старые мифы, и новые проблемы. Эта сила позволяет нам обращаться к людям очень просто, говорить искренне… и быть понятыми. Эта сила позволяет нам строить, воссоздавать, объединяться, любить… Эта Внутренняя Сила – единственная сила, которая имеет ценность, единственная реальная и духовная сила. Потому что это не созерцательная сила, а сила прямая, как копье, сила, которая способна сражаться за то, во что верит, трепетать от всего того, что она чувствует, как эолова арфа на ветвях дерева, которую только ветер заставляет звучать.

Только не говорите, что у нас нет возможностей! Историческая возможность дается сегодня так же, как давалась она в Шумере, в Риме и как будет даваться через одну или две тысячи лет. Истинная возможность заключена в окружающем нас мире и в нашей собственной способности жить ею. Поэтому я говорю вам, что миф о Гильгамеше очень запутанный, если изучать его с теологической точки зрения, но очень простой, если рассматривать его в небольшой философской беседе. Миф о Гильгамеше актуален здесь и сейчас. Это миф о нас самих.

Мы должны осмелиться мечтать, как Гильгамеш, и трижды просить о светящейся секире (факеле), для того чтобы нам был дан товарищ по приключениям. Мы должны вновь возродить в мужчинах дух рыцарских подвигов, а в женщинах способность вдохновлять на подвиги, как это делают подлинные дамы. Мы должны возродить в себе силу, способную побеждать судьбу и звезды. Сегодня мы говорим об астрологии, сегодня мы говорим о судьбе, сегодня мы говорим о давлении обстоятельств и т. п. Но, если бы мы были действительно сильными, если бы мы имели собственную движущую силу, мы сумели бы победить эти обстоятельства или извлечь из них пользу.

Пусть любые трудности и невзгоды станут просто ступеньками под нашими ногами. И тогда каждый из нас будет нести в себе древнего Гильгамеша, каждый пробудит воспоминание о змее, которая уносит от нас иллюзорное бессмертие, но дает взамен истинное бессмертие. Мы пробудим воспоминание о своих подвигах и сможем оставить этот мир, никогда не уходя из него, потому что мы каким-то образом и в какой-то форме будем пребывать там, где нет великих обманщиков, которые зовутся Время и Пространство.

Это не просто слова. Давайте всегда спрашивать себя: «Что такое большое? Что такое малое? Что такое старое?» Если мы не можем дать определение таким простым вещам, как мы можем дать определение жизни? Все эти понятия относительны. То, что на самом деле важно, находится далеко за гранью относительного, далеко за гранью двойственностей, далеко за гранью неблагоприятных обстоятельств.

Важно стремиться вперед, верить в Идеал, верить в себя самого, быть новыми Гильгамешами каждому из нас. А может быть, и всем нам?..

Мадрид, 1975 г.