Особое задание

Лившиц Давид Яковлевич

Пудваль Анатолий Руфимович

Событиям, о которых рассказывает­ся в этой повести, более двадцати лет.

В основу повести положены фронто­вые письма и дневники Георгия Бори­сова и его товарищей, воспоминания его родных и друзей — Софьи Николаевны и Ивана Дмитриевича Борисовых, Анастасии Григорьевны Бородкиной. Исполь­зованы также материалы, приведенные в очерках Героя Советского Союза Вилиса Самсона «Партизанское движение в Северной Латвии в годы Великой Оте­чественной войны», Р. Блюма «Латыш­ские партизаны в борьбе против немец­ких оккупантов», в очерке В. Куранова и М. Меньшикова «Шифр подразделе­ния — «Морской».

Ссылки

С чего начать?

Где начинается человек? Мо­жет быть, в детском саду, когда зарождается еще не осознанная тяга к коллективу? Может быть, в семье, где появляются первые обязанности по отношению к другим? Может быть, в школе, — здесь впервые задумываешься о призвании, о долге, о назначении в жизни?

...Гере пять лет. Юбилейный день — 7 ноября 1929 года. Весь город в огнях. Дома тоже празднич­но. По случаю славной Октябрьской годовщины ре­шено выпустить специальный номер домашней стенга­зеты «Красный галстук».

Гера не умеет ни писать, ни рисовать. Но он хочет делать и то, и другое.

— Вот тебе цветные карандаши, бумага. Нарисуй, что тебе больше всего нравится.

Что больше всего? Ну, конечно, трамвай! Он по­явился в городе совсем недавно. Геру уже возили в нем два раза!

Через пять минут трамвай готов. Рыжий, с яркими зелеными и синими пятнами, с приплюснутыми, разно­цветными колесами. Трамвай помещают в газете на самом видном месте.

— А теперь пиши заметку.

— Ладно. Только ты пиши, а я скажу. Мы с Люсей скажем.

И вот заметка «Как мы готовились к празднику». Ее помещают рядом с боевой публицистикой «Долой неграмотность!».

В заметке чувствуется Люсин стиль — ведь она старше Геры на два года.

«Мы с Герой решили сделать красный уголок. Наклеили флажков и натянули их по комнате. Папа помогал привязывать веревку. Мама подарила Гере портрет Ленина, а мне папа принес портрет Калини­на... Вечером 6 ноября ходили с папой смотреть иллюминацию».

Гере одиннадцать.

Софья Николаевна смотрит в окно: куда запропа­стился этот мальчишка? Боже мой, вот негодник, опять висит на трамвае! Ну, погоди же...

Пять минут спустя:

— Возьми деньги, катайся сколько хочешь, но, пожалуйста, в вагоне, как все порядочные люди.

Гера вздыхает. Нет, денег ему не надо. Так ездить не интересно...

Незаметно на смену шалостям приводят малень­кие настоящие дела.

34-й год. Страна встречает челюскинцев. Гости проезжают через Свердловск. Им, героям, свердлов­чане обещали на митинге подарок — озелененные ули­цы города.

Из дома № 81, что по улице Ленина, на озелене­ние вышли все. Вот и семья Борисовых. Старательно выкапывают ямки, сажают кусты душистой жимоло­сти, ярколистую липу. Каждому досталось по деревцу: хлопочет у своего и парнишка в красном галстуке, Гера Борисов: засыпает корни землей, поливает, ук­репляет ствол. Удивились вечером прохожие: шли утром на работу — была голая улица, а сейчас враз расцвела, стала зеленая, красивая. Стоят стройные деревья, и среди них его, Герино.

Гере тринадцать. У Геры свои, определенные, обя­занности по дому. Рано утром в комнате позвякивает ведро, слышатся всплески воды: Гера и Люся моют пол. Надо успеть убрать до девяти — таков в семье закон. С девяти — за уроки.

Потом Гера берет «авоську» и отправляется за хлебом. Сегодня у него еще одно дело — дежурство по кухне: убрать со стола, вымыть посуду, вытереть клеенку.

Что бы там ни было, но обязанности свои выполняй аккуратно, а главное — в срок. Иначе мама взглянет строго:

— Ты задерживаешь других!

Правда, в тринадцать лет трудно быть собран­ным. Гера и Люся заболтались, увлеклись интересной книжкой и забыли обо всем на свете. Софья Никола­евна заглядывает в комнату раз, другой, затем при­меняет испытанный маневр: идет к водопроводу и гремит ведром. Гера вихрем срывается с места, и через несколько минут они с Люсей моют полы.

...Много может быть у человека увлечений, когда ему пятнадцать лет.

Коллекциями увлекаются все. Гера, конечно, тоже. У него не меньше, чем у других ребят, спичечных эти­кеток. Потом интересные самоделки, заметки о необыкновенных людях, портреты — все это Гера акку­ратно наклеивает в тетради, альбомы. Потом марки...

— У меня их будет больше всех!

— А ты не гонись за количеством, Гера. Ты бы лучше узнал, откуда вон та марка? Или где сделали эту спичечную коробку?

И правда, откуда? На столе появляются справоч­ники, словари, а в альбоме — короткие записи. Сде­ланы они неустановившимся, но четким почерком. В них рассказывается об истории марки, о государст­вах, о том, откуда пришел тот или иной знак. Марки революционной Испании! Они завладели Гериной душой, он ищет их повсюду. В тот год далекая, неве­домая страна приковала к себе внимание не одного Геры. На столе раскрытая книга об Испании, а перед глазами — осажденный Мадрид, в ушах песня интернациональных бригад... И опять увлечение. Даже не увлечение, а что-то уже более серьезное.

Частый гость у Борисовых — сосед, Михаил Ива­нович Меркулов, известный геолог. Часами слушает Гера его рассказы о камнях, об экспедициях, о поис­ках и об открытиях. Теперь Гера без устали бродит по горам, карьерам и разрезам... В квартире стано­вится тесно от коллекций минералов.

Камешки! Пройдет время, и выпускник десятилет­ки Георгий Борисов подаст документы в горный ин­ститут. И наверняка заполнит не одно белое пятно на геологической карте страны.

А пока он ездит по этой стране с мамой и папой, словно заново листая страницы лишь вчера прочитан­ного «Рассказа о великом плане». И дух захватывает от этой новой красоты — от зарева над домнами Днепродзержинска, которое видно по ночам чуть ли не за сто километров, от шири Днепровского моря, поднятого Днепрогэсом, и от шири колхозных полей.

А пока... пока еще с ним много хлопот и в школе, и дома, и он еще далеко не отличник, и даже «поведе­ние его оставляет желать лучшего».

...Вот беда! По всем предметам «отлично», а по ма­тематике опять «неуд».

— Да, да. Мне думается, у вашего сына, увы, нет способностей к математике. Что? Вы думаете иначе? Я буду рада ошибиться.

А дома — тяжелый разговор.

— Ты знаешь, Гера, наши возможности. Они неве­лики. Но если ты не хочешь заниматься сам, придется брать репетитора.

Родители озабочены. И Гера уже побывал у знато­ков математики: у преподавателя одного института и у важного соседа — профессора Эбергарда. Оба выпроводили его довольно быстро:

— Разучись болтать языком! Что за вольные пере­ложения — теоремы надо знать на зубок. Математи­ка — это точность. Прежде всего!

И все-таки репетитор!

Гера сходил к нему раз, два и сказал:

— Сам буду заниматься!

Отгородил часть комнаты ширмой. Заглянули к нему: висит расписание, все рассчитано из минуты в минуту.

А через месяц — о, это был нелегкий месяц! — пер­вое «отлично». И, как открытие, как удивительное откровение, признание:

— Нет ничего лучше математики! Великое дело — точность.

Он повторит эти слова еще не однажды, но совсем в других краях, при других обстоятельствах.

Точность! Не сразу она ему далась.

— Гера, когда ты, наконец, избавишься от этой скверной привычки — вечно опаздывать? Если тебе не хватает часа, гуляй два, но приходи, как обе­щаешь.

— Никак не получается, все время просчиты­ваюсь... Постойте-ка, идея! Давайте так: за пятна­дцать минут до срока вывешивайте на окно газету. Ну да! Я увижу сигнал и сориентируюсь.

Гера верен слову. Вот вывешена газета. Через пятнадцать минут стук в дверь. И веселая, сияющая физиономия:

— А вот и я!

— Тебе подарок, Гера, ты заслужил!

Часы! Настоящие, с двумя резными крышками, отцовские часы! Да, он их заслужил: точность, акку­ратность давно уже стали чертой его характера. Гера с удовольствием снова и снова вынимает тяжелую «луковицу», задумчиво смотрит на бегущие стрелки...

Как быстро летит время. Давно ли был просто Геруськой, Геркой, щупленьким мальчишкой с крас­ным галстуком на груди, а теперь вот — Георгий, член комсомольского комитета, выпускник.

Шестнадцатилетие... Уже избран путь, уже начи­наешь задумываться о назначении человека, о своем месте в жизни, не только о том, кем суждено быть, но главное — каким нужно стать. И приходят первые раздумья, и уже рождается стремление осмыслить окружающее, увиденное, прочитанное, осмыслить себя... И появляются записные книжки, дневник.

Из Гериной записной книжки:

«...вам пора сделать себе инспекторский смотр, мобилизовать свои силы, наметить себе в жизни ту или иную позицию. Несобранные люди — худшие из пре­дателей».

Ольга Форш.

«Одеты камнем».

«Не хочешь смерти — будь храбрый, вот тебе весь и секрет!».

Серафимович.

«Город в степи».

«Талант? Не все родятся с «талантом», его можно и выработать, развить».

Горький.

«Способности без работы — только сырой, невыде­ланный материал».

Станиславский.

Это не случайные, мимоходные выписки. Это то, что созвучно душе, то, для чего уже созрела почва. Это уже свое, кровное, личное, только высказанное другими.

Это то, что помогает расти, искать себя.

Из школьного дневника Геры:

« 6 февраля 1941 года, вечер.

Завтра сдаем лыжи на 10 км. Думаю, что пройду. Изька, оказывается, менее вынослив, чем я. Минут на 30 позже пришел к финишу, уставший и разбитый, а я, если бы не обморозился, то наверняка пришел бы с хорошим временем, так как совсем не устал.

Вот удивительно, раньше во всех классах, особенно в младших (5, 6, 7, 8), я всегда находил себе симпа­тию (конечно, женского рода!), а теперь совершенно не нахожу. Нет, видно, еще не родилась. Мне кажется, что если я полюблю, то, как говорят, безнадежно. Обязательно добьюсь взаимности. Но это дело буду­щего, а сейчас... Я даже отчасти и доволен: неискрен­няя любовь (которую я могу сделать, но никогда не сделаю) только будет мешать мне. Но если я полюб­лю, то я свою любовь скрывать не буду, пусть все знают об этом. По-моему, тут ничего зазорного нет. Мне кажется, любовь меня облагородит, я все буду делать с вдохновением.

7 февраля 1941 года, утро.

Писать сейчас некогда: составил подробный план «самообразования». На все уделим время: и на мате­матику, и на химию, и на немецкий, и на историю, и на физкультуру. В общем, плановое хозяйство! Думаю, сдержу! Правда, на чтение больше пяти часов в неде­лю никак не выкраивается. Все надо приготовить, чтобы не засыпаться. Кто как, а я за оценки болею (в институте это будет хроническая болезнь). Раз болею, надо принимать пилюли.

9 февраля 1941 года.

Можно сегодня коснуться любви. Эх, если б полю­бить! Неужели не найду такую девушку?! По-моему, найду!

Что создает таких умных людей, как Галилей? Интересно знать!

14 февраля 1941 года.

По физике решил отличиться — работу лаборатор­ную сдал раньше всех. Надо сходить в Белинку [1] по Ленину подготовиться.

Александр Лаврентьевич говорит, что я здорово физически окреп за год. Сегодня сделал упражнение, которое долго не получалось. Добился все равно, хотя руки до кровяных мозолей стер. Неважно, заживут.

25 мая 1941 года, вечер.

Решили с Володей, если кончим на «отлично», съездить на Таватуй поудить, а чтобы от радости не утопиться, Толю Головина с собой захватить.

Сегодня сдал последнюю норму на ГТО — полосу препятствий».

Коля Чистяков — Герин друг по школьному коми­тету. Вот уже год, как Коля ушел в армию, на действительную службу. Но Гера не теряет связи с другом. В своих письмах к нему он не столько рассказывает о себе, сколько спрашивает, спрашивает... Что нужно, чтобы стать настоящим бойцом, чему научиться, чем овладеть? Еще мирное небо над страной, но все чаще и чаще звучит в эфире призывная, настораживающая песня: «Если завтра война»...

«Ты спрашиваешь, друг, что нужно, чтобы стать солдатом? — пишет Коля. — Для этого, по-моему, нуж­ны две главные вещи. Еще до армии стать сильным и выносливым, получить хорошую физическую закалку. И нужно овладеть какой-нибудь машиной. Без пер­вого — нет солдата, а второе может очень приго­диться».

Еще шесть утра, весь дом спит, а во дворе маячит рослый паренек в динамовке. Прыгает, бегает, присе­дает, делает упражнение за упражнением, снова пры­гает и снова — упражнения. Летом, после уроков, Георгий — на велосипеде, зимой — на лыжах, коньках. Один за другим на курточке появляются значки «БГТО», «ГТО», осоавиахимовский, «Ворошиловский стрелок».

...Скоро выпускные. 36-я школа возбуждена. Еще бы! На экзамены придут киношники, будут снимать для киножурнала. На педсовете решено единодушно — почетное право сниматься предоставить лучшему ученику, комсомольцу, отличнику Георгию Бори­сову.

Экзамен. У стола комиссии Гера. Счастливый билет! Любимый Горький, любимая «Песня о Соко­ле». В притихшем классе звучит взволнованный голос. Словно не слова писателя, а свое, выношенное, выверенное произносит юноша: «Безумству храбрых поем мы славу! Безумство храбрых — вот мудрость жизни!»

И вот свидетельство об окончании десяти классов! В нем только пятерки. А через несколько дней Геор­гий получает удостоверение о том, что зачислен сту­дентом первого курса геологоразведочного факуль­тета в горный институт.

Отпраздновать бы это событие! Но сейчас не до праздников: война!

В военкомате сказали: «Жди!»

Легко сказать!

Надо что-то делать, как-то помогать тем, кто там, на Западе, в огне, в дыму.

Стремительно летят дни, наполненные событиями, думами, яростным трудом. 29 июня Георгий с товари­щами — в совхозе, на уборке, по двенадцать часов в поле. Вернулся в город, день отдыхал и сразу — на курсы трактористов («Овладей какой-нибудь маши­ной!»). Закончил на «отлично», с правами механиза­тора снова уезжает, на этот раз в МТС. Напряженные дни и ночи, работа, работа, работа... Но о работе Гера рассказывает мало. Только среди документов в столе появляются две новые бумажки.

« Производственная характеристика на Г. И. Бори­сова.

Товарищ Борисов был направлен в ордена Лени­на совхоз «Исток»... комитетом комсомола Уральско­го индустриального института на работу. К работе относился в высшей степени добросовестно и акку­ратно...»

«Характеристика, выданная Б. Костинской МТС тов. Борисову Г. И., члену ВЛКСМ, работающему трактористом «ЧТЗ» в колхозе имени «8 Марта».

К работе относился хорошо.

К работе относился добросовестно».

« 31 июля 1941 года.

Вот уже скоро два месяца, как я окончил 10-й класс. С тех пор много воды утекло. Произошли крупные политические события: началась война Гер­мании с СССР, союз с Англией, признание польского правительства. Многое изменилось и в моей жизни.

15 дней работал в совхозе, учиться начал на курсах трактористов, в комнате потеснился: поселились эва­куированные. Не исполнились наши мечты съездить на Таватуй! Впрочем, я о них и не жалею.

...Сегодня утром стоял за хлебом и вижу, сидит на заборчике газона женщина, молодая, с самодо­вольным лицом. Поодаль — взрослые и дети. Все си­дят, а заборчик вот-вот обломится. Я сказал женщи­не: «Что это вам, стул, что ли?» Она презрительно посмотрела на меня и ответила: «Своя голова есть». Я не выдержал до конца марку и сгрубил: «То вы на ней и сидите». Она встала, не сразу, немного подумав. Слышавшие наш разговор тоже встали. На заборчике никого не осталось... Палка о двух концах: меня заста­вила вмешаться их некультурность, их уйти — моя грубость.

Эти последние четыре-пять дней запоем читаю (нравится очень «Закономерность» Н. Вирты). «Трак­тат о подлости» Льва Когардэ толкнул меня на мысль, что патриотизм мы часто принимаем за чистую моне­ту, не зная, что это.

7 августа 1941 года.

Сегодня шел на курсы и задумался о нас, совет­ской молодежи. Из уст взрослых часто приходится слышать, что «мы вот росли не так», и каждый рас­сказывает о том, как он в детстве сам себе зарабаты­вал кусок хлеба или как организованно проходили у них игры. Вот и задумался, почему же мы-то не такие. И без всяких оговорок дал себе ясный (может, только для меня) ответ, хотя было как-то стыдно (не знаю, перед кем): слишком много нам дано и слишком мало с нас спрашивается. Все нам легко достается, и поэто­му мы часто бываем непростительно небрежны. В этом вся суть.

8 августа 1941 года.

Как велик был Ленин. Как у него все понятно и вместе с тем коротко. Вот раньше я никогда не заду­мывался над тем, кому нужно государство? Ленин говорит: государство нужно не для свободы, а для борьбы с противниками ее. Когда будет везде свобода, не нужно будет государство. Просто и ясно.

16 августа 1941 года.

Последние дни живу дома: скоро поеду на убороч­ную. Завтра думаю съездить узнать получше о колес­ном СТЗ-ХТЗ. В первое время будет трудно, многого еще я не знаю.

17 августа 1941 года.

В феврале иду в армию. Какое-то внутреннее вол­нение, какое-то неспокойное состояние, вызванное международными событиями, войной.

А война, по-моему, долго не кончится. Очень долго. Ведь Германия сейчас так обогатила себя за счет оккупированных государств, что ее ресурсов хватит надолго, да, кроме этого, когда у нас был мир с Гер­манией, я ясно помню, как в газете писали об ответе Гитлера Чемберлену, который заявил, что «Англия готова к войне на три года». Гитлер тогда ответил: «Я приказал Герингу приготовиться на пять лет».

Идут дни, недели. Гера задумчив, серьезен.

«В феврале иду в армию...»

Но в конце декабря:

— Мама, соберите кое-что. Ухожу. В армию. Добровольцем...

«Справка.

Выдана настоящая... по решению ЦК ВЛКСМ... мобилизован... по особому заданию».