* * *
ТЕНИ СТАРОГО ДОМА
Кроме надежд и наивности кроме
разные тени живут в этом доме,
где на случайных в подъездах картинах
дымчата пыль, как слепая патина,
и в паутинах почтовые ящики
добрых известий давно не рассказчики.
Там этажами за каждою дверью,
прячась от полумрака площадок,
где с недоверием спорит неверие,
мир молчалив и, как лестница, шаток.
Этот последний причал в старом доме…
В первой квартире живёт нелюдимость,
в нише над нею – похмелье в продроме,
в третьей – унынье, в четвёртой – пугливость.
Стукнет ли полдень, склонится ли вечер, -
прячет глаза и вжимается в плечи…
В спальне на пятом – ленивость в кровати,
а в затемнённой квартире напротив,
звякая ложечкой, всё при халате,
круглые сутки бессонница бродит.
День на жаре истекает замшело,
в мареве окон колышутся вздохи.
Не пригодились на доброе дело
лет обветшалых потёртые дохи.
Плачет разлука с утра и до ночи,
замкнутость прячется в драме, как в раме,
тихая сплетня о правде хлопочет,
стонет безумье в углу за дверями.
На клавишах лифта не вальс-каприз, -
мотивчик шарманки: вверх-вниз.
Это движенья обманный фантом, -
в самом себе конвульсирует дом.
Контур чувств его нечёток,
экстравертами размыт,
исчисляет числа чёток,
дней, нанизанных на быт…
…На шестом живёт пророчество,
на седьмом – старик без отчества –
полутень небытия.
На последнем – одиночество…
Господи, ведь это я.
1999
* * *
Массажный кабинет называется «Империал »
«Если выпало в империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря».
Это – Бродский.
Наугад открыв страницы,
Попадаю в плен метафор и меморий.
Ах, от классиков такая заморочка!
Что ни слово, то эмоции занозой.
И погряз я в них, как кредитор в отсрочках,
И дивит меня моя метаморфоза:
Так случилось, – я в империи родился,
Так сложилось, – я живу теперь у моря.
Что не рядом – мелочь! – сел да прокатился:
Расстоянье в сто килОметров - не горе.
Я теперь с родной империей в разводе.
Разбежались, почитай, что полюбовно.
Хоть мне пела о взаимном чувстве, вроде,
Да в припеве намекала, что не ровня.
Если скушно, я могу наполнить плошку, -
Тут спиртного – хоть по ванную залейся.
Что вдали – так две горошины на ложку:
На свободе, и - далёк, как эдельвейс я.
Ваше злое экс-имперское величье!
Мы наследье ваше нонешне поделим, -
Мне – свободу, ну, а вам уж - для отличья! –
Эту вывеску зазывну над борделем.
И какой-нибудь ребёнок, глазки вперив,
Не теперь, - уже в другом тысячелетьи,
Спросит маму: - «Мам, а что это – им-пе-рия?»
Мама скажет – это вроде… междометья.
…Я шагал вперёд, поддерживая рядность,
Обожал я дней величие и гимность…
Я, Империя, любил Вас безоглядно,
По наивности надеясь на взаимность…
Жизнь, как шкура, на гвоздях причуд распята.
И хоть время благосклонно к очевидцам, -
Если выпало в империи родиться,
Грустно стать её свидетелем распада.
июль, 1999
* * *
ЛОВУШКА
А Ева его не срывала, -
Покрытого влажной пыльцой, -
С земли она плод подобрала,
И яблоко было с гнильцой…
И некуда Каинам деться,
И Авель – всегда размазня…
И мы с червоточиной в сердце,
И путь наш – грызня и резня.
6 мая, 1999, ночь
* * *
АРАГОНСКАЯ ХОТА
Звучит Арагонская хота,
Копыта о землю гремят,
И снова доспехи Кихота
Под солнцем испанским горят.
Испанское небо синеет,
И снова, как в прежние дни,
Дон ищет свою Дульсинею,
Коня повернув на огни…
…Вот так сочинял я когда-то
О рыцаре славном дуду.
В Мадриде по улице Прадо,
Мечтал я, однажды пройду.
Найду Дон Кихота потомков,
И, может, фантазий ясней,
Коснусь я на талиях тонких
Корсетов земных дульсиней.
Наивный, к легендам я реял,
Я брёл к ним, отбросивши страх.
Но – рыцари били евреев
И жарили их на кострах.
И всё же – так верить охота
Мне в рыцарский было парад,
Что видел, как солнцы восходов
На кованых латах горят.
Среди суеты и безделиц,
Где жизнь, как пустое зеро,
Треск сокрушаемых мельниц
Сладок, как вера в добро.
…Мне вспомнилось это виденье недавно,
Когда проезжал я по городу Явне,
Тут есть недалече чудной городок,
Цветастый, как пёстрый испанский платок.
Неведомо, в силу каких озарений
Мне чудился контур крылатых строений, -
В Испании ж мельниц давно не осталось,
Без мельниц обходятся Лондон и Даллас,
Их нет и в Израиле, в городе Явне,
А что до России, то в ней и подавно.
А там, где нет мельниц, на подвиги квота,
И бабам нет смысла рожать донкихотов.
Всё глуше звучит Арагонская хота…
Всё громче грохочет спецназ и пехота.
1982,1999
* * *
КАПРИЗЫ ТЕХНОЛОГИИ
или к вопросу о перчатках
(из цикла «Уборочная»)
Моя жена - королева.
Она, видите ли, не может…
Она только в лайковых может -
ни больше, ни меньше -
в бальных лайковых
может
мыть полы хлоркой.
Ну, конечно, у ней есть и резиновые,
но от резиновых – язвы.
Если же под резиновые надеть лайковые
и натянуть их до нежных скульптурных запястий,
то хлорка кожу на руках уже не разъедает, -
всё-таки двойная защита!
Я просто не знал, что издревле
они, королевы, их величества,
полы,
которые в конторах,
и сортиры при них –
так водится! –
завсегда моют в лайковых перчатках!
апрель, 1999
* * *
То, что глупы глупцы,
Что глупее овцы, -
Не беда, -
Мы и сами не все молодцы.
А что лезут глупцы
К нам в солисты-певцы,
Как ворона в скворцы, -
Вот что грустно, отцы.
февраль, 1998
* * *
ПРИГЛАШЕНИЕ
Заходите в мою жизнь!
По желанью ль, ненароком,
Я не встречу вас упрёком,
Хоть навеки задержись!
Заходите в мою жизнь!
Вам вольготно будет в ней,
Как в обители желанной,
Как на площади диванной, -
Вам комфортно будет в ней!
Ну, а если случай вдруг
Мимо моего порога
Вас протащит, - слава Богу!
Я скажу, что случай – друг.
10.07.98
* * *
ИЗ НОВЫХ СКАЗОК
Пригласил меня приятель на рыбалку.
Повезёт, говорит, тебе непременно.
Новичку – есть такая примета –
Очень сильно везёт на поклёвку.
Подфартило мне и в самом деле:
Не сетью, не бреднем, не острогой
И не удочкой, а просто ладошкой
Поймал я рыбку, да ещё и золотую.
Ну, как водится, взмолилась рыбка.
Ну, само собой, откуп посулила,
Дескать, назови любое желанье, -
Всё исполню, что только захочешь.
Долго-долго чесал я в затылке,
Ухо дёргал и скрёб переносицу…
Терпеливо ждала золотая,
Чего это я, задумчивый, выскребу.
Наконец, махнул я рукою,
И пошёл себе прочь восвояси…
Тут ведь вот какая незадача:
Желаний у меня не осталось.
1999
* * *
Кто-то пишет стихи ромбиком.
Кто-то - лесенкой.
Кто-то –
с
т
о
л
б
и
к
о
м
Кто рисует строчки
из - л о - ми,
ма
Называя их
в и д е о м а м и
А мои стихи – дней потрава,
И пишу я их слева направо.
А писал бы справа налево,
Может быть, и душа б уцелела.
22.07.98
* * *
К ВОПРОСУ О ПЛОДОРОДИИ
Удобрение? Здесь лишнее оно.
Здесь сама земля щедра –
всё гонит в небо.
Плодородной, ей,
тут, право,
всё равно,
что рожать -
сорняк,
иль злаки хлеба.
Много лавра здесь,
и много… дураков.
А талантливых, похоже,
нет вообще…
За ненадобностью лавровых венков,
Лавр уходит
на заправку для борщей.
апрель, 1999
* * *
ВОСПОМИНАНИЮ О ЦИРКЕ ШАПИТО
Как жаль, что я хожу всё реже
Туда, где вольная страна
На фосфорическом манеже
В волшебный круг заключена.
Опилок, смешанный с навозом,
Прекрасен запах круговой!
Прощай унылой жизни проза! –
О, цирк, я снова данник твой.
Здесь смелый смел, и ловкий ловок,
Другой кураж, другой крутёж
Под куполом из лавировок
Себе карьеры не сплетёшь.
Нас узы притяженья вяжут.
Но если кто-то от земли
Взлетит,
завистник здесь не скажет,
Что это связи помогли.
Пусть маг, на выдумки богатый,
Обманет нас сто раз подряд,
Я, как сказал поэт когда-то,
И сам обманываться рад.
Пусть клоун, заменяя банду
Лжецов, в глаза бесстыдно врёт, -
Никто здесь лживую баланду
За правду и не выдаёт.
Здесь вольный бег коней по кругу,
И жизнь - невольницу без слов –
Никто не загоняет в угол,
Поскольку нету их, углов.
Как жаль, что я хожу всё реже
Туда, где светлая страна
На ослепительном манеже
От темноты отделена.
Как жаль, что мы парим тем реже,
Чем ближе к своему концу,
И то, что близкое невеже,
Уже не в радость мудрецу.
1983,1999
* * *
- Ты на Бога надейся, а сам не плошай! –
Поучал меня кто-то в ночи.
Я ему – уходи, я ему – не мешай,
Я ему – сам-большой, не учи!
- Не торчи на печи, ты в судьбу облачи
Всё, что сделать душе невтерпёж.
Вот тебе мастерок, вот тебе кирпичи,
Вот замес, вот готовый чертёж!
На окошке моём пробуждалась герань
И тычинки втыкались в рассвет…
-Эка рань, - я подумал, - и буркнув: «отстань!»,
Пожалел, что булыжника нет.
Он мне снова про то же: беда-лебеда,
Мол, судьбы зарастёт огород,
И чего-то про счастье – что жизнь – лепота,
А во мне, де, мозгов укорот.
Разве кто заставляет нас силой
Делать глупости там или сям,
И молитву - «спаси и помилуй»
Всякий раз возносить к небесам.
- Вы чуть что - сразу к Богу без лишних затей,
Будто он вам приятель, сосед.
- Да тебе-то чего, что прилип, как репей?
Что встреваешь в мой дух, мыслеед?!
От настырных советов я в дым изнемог,
Я вскричал, шаря туфлю рукой:
- Да, в конце концов, чёрт возьми, кто ты такой?
И в ответ прогремело:
- Я?
Бог!
лето, 1999
* * *
А что бы делал Пушкин
На фоне революции?
Когда пускали юшку
И шили резолюции?
Праправнуку арапа
Страшней сатрапа РАППа!
Супротив аморалок
И всяких уклонистов
По части персоналок
Был наш ЦК неистов.
Ну, в рассужденье фрака
Бард был весьма опрятен,
Но поглядим, однако,
Как в смысле белых пятен?
Не оттого ль нередко
Внук пел про Ганнибала,
Чтоб про прабабку предка
ЦК не угадало!
Во дни большого шмона
В ставке Соломона
Не от царицы ль Савской
Пошёл тот крестник царский?…
Ну, наша песня спета:
Всем, кто еврей, капут!
Но почему поэта?
(Нет, ну за что поэта?)
Ужли его анкета, -
Скрывала пятый пункт?!
8.07.99
* * *
АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ
«может собственных Платонов… российская земля рождать»
М. Ломоносов
С метлой, ещё не скоро классик,
чужой среди чужих в стране,
стоит, – клонясь – ничем не красен,
пока не к стенке, а к стене.
Что может, собственно, Платонов? –
Мести-грести придворный двор
и, ниц склоняясь у газонов,
не видеть избранных – в упор.
05.99
* * *
Ласковый голос и тихий у дочки,
Песню поёт и глядит на отроги:
«На речке, на речке, на том бережочке
Мыла Марусенька белые ноги».
Над домами небес антресолью
Пролетел, догорая, болид…
Покрывается память мозолью
И теперь только в песне болит.
* * *
ЖАЛОБА ПРИДУРКА (АВТОЭПИГРАММА)
Кто на Волге, кто на Буге
Находил себе постой…
Циолковский жил в Калуге,
Возле Тулы - Лев Толстой.
Пусть, конечно, не в пещере,
Но, опять же, не в Москве,
Паустовский жил в Мещере,
При зелёной мураве.
Отыскав Пегасу стойло
Вдалеке от столбовой,
В Пярну жил Давид Самойлов,
Знаменитый тёзка мой.
В деревушке, - дай Бог имя! –
Жил писатель Казаков,
Трезв рассказами своими,
Хоть и пил не молоко.
И все эти веси-дали
На окраинах зарниц
Всем великим не мешали
Обходиться без столиц.
И различные миряне
Ото всех земных сторон
Ясно, к Ясной шли Поляне
И к другим Пенатам, - в плане:
Раз отшельник, то канон
Требует отдать поклон.
А ко мне не рвутся шефы,
Где же их традиция?
Ведь и я - живу в Беэр-Шеве,
Тоже ведь провинция!
Впрочем, правда, чо им чалиться?
Сходство эти и кончается.
* * *
ВЫБОР
(подражание)
«Каждый выбирает по себе
Женщину, религию, дорогу».
Ю. Левитанский
Выбирать – не в цель палить с бедра.
И не раздавить втроём пол-литра…
Зла, густа, вязка эт сетера
Жизни заскорузлая палитра.
Вождь давно не думает за нас,
И когда приходит час недужный,
Или лёгкий час, - слуга послушный,
Нас к барьеру требует компас.
Каждый выбирает по себе
Встречи, собутыльников, застолье,
Трубку мира, или мир дреколья
Каждый выбирает по судьбе.
Плыть к материку, грести ли к рифу;
Тему, содержание и рифму,
Как и лаз в житейской городьбе, -
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе
Шлёпанцы, диван или пижаму.
Шлюху, недотрогу или даму, -
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе
Паруса, команду, капитана,
Дольник, биографию, каблана –
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе:
Влезть ли в склоку или двинуть мимо,
Быть холёным или быть ранимым, -
Каждый выбирает по себе.
Спутника, попутчика и друга,
Свист Норд-оста, иль жаровню Юга,
Угол или квадратуру круга, -
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе
То, во что он взгляд свой упирает,
И игру, в которую играет,
Каждый выбирает по себе.
День наш то, как гул в печной трубе,
То – губной гармошкой на губе…
Каждый выбирает по себе
Для любви лежак, черпак к обеду,
День недели – вторник или среду,
Каждый выбирает по себе.
Каблан (ивр.) - подрядчик
06.98.
* * *
ЮРИЮ АРУСТАМОВУ
Мотив любви!…Прилип к устам он…
Никак его не отлеплю…
Мурлычу: Юра Арустамов!
Люблю тебя, и это «лю»
Я уважением дуплю.
Люблю стихов твоих орнамент,
Твой профиль а-ля Билибонс,
И твой кавказский темперамент,
И твой израильский прононс.
Природа всем тебя ссудила:
Ты гармоничен, как романс.
Тебе стихов подвластна сила,
И контрданс, и преферанс.
Люблю твой стих с его тоскою,
Где он то дерзостен, то строг,
В нём всё прочтёшь, что за строкою,
А кое-что и между строк.
Среди людей щукообразных
Высок души твой кредит!
Так много в жизни громогласных,
Так молчаливых дефицит!
Но как случилось, Арустамов,
Что твой не зрел я парус тама?
Скажу и завтра, и теперя,
Что миг, где жил ты без меня,
«Я ощущаю, как потерю,
Из жизни выпавшего дня».
(Я слямзил две строки крутых
Не для тебя, а для других,
Поскольку некие другие
Возможно, слышат их впервые).
Дай, обниму тебя с размаху
Во весь обхват пегасьих крыл!…
Жаль, что сподобившись монаху,
Ты жизнь свою уединил
В непредсказуемом пространстве
Не вычисляемых квартир
В убранстве, как в протуберанстве,
Из рифм, лелея личный мир.
Где ты блуждал, с кем выпивал?
С кем свои песни распевал?
С кем поднимался ты в дреколье?
Кто разделял с тобой застолье?
Подобно сказочному духу
Ты был закрыт для наших рыл…
Так выпьем, Юра, за Илюху,
Который нам тебя открыл!…
* * *
СТИХИ, НАПИСАННЫЕ ПРИ УБОРКЕ ЧУЖОЙ ВИЛЛЫ
(из цикла «Уборочная»)
Цветаева драила плошки в Елабуге,
Платонов метлою на хлеб наскребал
И Рубина Дина, не брезгуя, в лабухи
Подельчиво шла - за презренный металл.
Во все времена у набобов в пиру
И слово, и песня не ценятся дорого,
И я, пусть немного отпущено пороха,
Так же с пером моим не ко двору.
Но нет во мне злости и зависти к выгоде,
И я, то и дело, сверзаясь с небес,
В атаку на мусор, амбиции выкинув,
Шагаю со шваброю наперевес.
Страны уроженцу – надменному сабру
В упрёк не поставлю чужую вину,
К перу приравняв, где метлу, а где швабру,
Я чищу, и чищу, и чищу страну.
Не знаю я, в чём состоит мессианство,
Но в случае нашем по воле верхов
Мы призваны сделать святое пространство
Свободным от мусора и… от стихов.
23.03.99 – 15.08.99
* * *
НА СВИДАНИЕ…
Бреюсь, бреюсь, бреюсь…
На щеках моих щетина,
Как стерня на поле чёрном,
Дыбом колющим стоит.
Бритвою-сенокосилкой
По щекам остервенело
После лезвием – двойное! –
Новым трижды прохожусь.
Я сегодня б мог не бриться
Ведь суббота, и я дома,
Отдохнуть вполне могла бы
Морда моего лица.
Но спешу я на свиданье
На желанное свиданье:
Мы не виделись сегодня
И не встретились вчера.
Нынче будет наша встреча,
Замечательная встреча!
Я войду и на пороге
Враз увижу ползуна.
Внук ко мне протянет руки,
Он щекой к щеке прижмётся
И небритая ворсинка
Его не уколет.
29.06.98
* * *
Что знаем мы о Сущности вещей?
Она – в игле, что скрыл в яйце Кощей.
Яйцо ж лежит за тридевять морями,
И путь туда пролёг во тьме ночей.
И что тот путь, коли стезя с порога
Оборвана, как жизнь без эпилога?
И Сущность та, - я слышал сам от гнома, -
На кончике иглы,
а кончик сломан.
Октябрь,.2000
* * *
ЕЩЁ О СОЛОВЬЯХ
«На даче было это»
Вл. Маяковский
«Среди ветвей пел соловей»
из песен Утёсова
Ах, соловей! Он пел такое,
Про что и Бог не знает нот!..
Листва кружила над покоем
И замерла, прервав полёт.
И речка плыть остановилась
И встали в небе облака…
Дорога, что излукой вилась,
И та спрямила берега.
Ах, он не просто пел да щёлкал!.. -
Узоров звон и трелей бег
Сплетал из серебра и шёлка
Дубравы Моцарт и Сольвейг.
И гости замерли на даче,
Забыв, зачем горит звезда,
И видя, как над песней плачет,
Тот, кто не плакал никогда.
О, этих слёз благоговенье,
Про что – ни словом, ни резцом
Не скажешь. Перед чем мгновенье
Началом стало и венцом.
Так безнадёжная потеря
Вдруг вновь душой обретена.
Так снова хочется поверить
В то, в чём разверилось сполна…
…Хозяин дачи млел в покое…
Сидел. Блаженствовал молчком.
Желудок тешил балычком.
И вдруг спросил гостей: - Изгои,
А кто из вас едал жаркое
Из соловьиных язычков?..
Июнь, 2000
* * *
ПЯТНО
(из цикла «Уборочная»)
Поверьте, я очень старался,
Я вылизал всё, до пылинки,
Я даже пылинку вымыл,
Чего не делал никто.
Когда явился хозяин,
(он пришёл принимать работу)
Протирал я промежность двум сукам,
Холёным стражам его.
Они стоят в кабинетах, -
Дог, с телёнка размером,
Блестящий, с отливом загара,
И борзая, поменьше, в углу.
Стоят, пугают клиентов.
Не сразу поймёшь, что из бронзы.
Такая причуда у босса, -
Держать железных собак…
Хозяин прошелся по залам,
Придирчиво всё одобрил.
И вдруг вскричал, возмущённый, -
А это что за пятно?
Он не любит, чтоб дважды,
А тут повторил и трижды:
Велел взять скребок и швабру
И снова врубить пылесос.
И скрёб я, и соплом вгрызался,
Царапал и ногтем, и пальцем,
Но белое так и осталось
На тёмно-красном ковре.
Хозяин впал в раздраженье,
Велел мне прочь убираться,
И я ушёл, размышляя, -
Неужели даст мне расчёт?
Но как объяснить тупице,
Что даже ему, самодуру,
Не подвластен солнечный зайчик,
Не подвластен! И всё!
И всё!
3.10.2000
* * *
ПАМЯТЬ О ПЕСНЕ
Не я, а мною запрягали
Семейный радостный возок,
И дружно все в него сигали,
Кто мог идти, и кто не мог.
Был неумел, но строг возница,
И в гору гнал, и под уклон,
Когда же вырубался он,
То часто я, един в двух лицах,
Бывал и конь, и коногон.
Я был и гладкий, и шелковый,
Но даль тоской изъязвлена,
И сбиты в кровь мои подковы,
И стёрты холка и спина.
Эх, разогнаться б в три аллюра,
Да в три креста, да в стенку – хрясь!
Да так, чтоб затрещала шкура,
И связь времён оборвалась…
И пусть сочится сукровица,
Да распадается душа…
Со мной с последнею зарницей.
Придут проститься кореша.
Покроют круп коня попоной.
И вслед споют за упокой,
Как молодого коногона
Везут с разбитой головой.
1999
ВЕНЕРА-2000, ИЗРАИЛЬ
Вышла из бассейна. Прямо на бикини
Натянула форму. Скромный, отвернись! -
Пятна полушарий на груди богини,
Пятна полнолуний -
Словно лепки фриз.
А за миг до мига, гибко и степенно
Из воды всходила, ослепив рассвет…
Говорят, так было, где морская пена,
Дерзкое сравненье? Но другого нет!
Не волной играя, галька шелестела,
И не ветер с моря подавил свой вздох, -
То братва глядела вслед остолбенело.
И я тоже, грешный, не смотреть не мог.
Нет, не уступала той, другой Венере
Ни лицом, ни жаром бёдерных излук.
Только той, безрукой, можно в полной мере
Было быть, а этой… – ей нельзя без рук.
Мало ли какие у красоток цацки…
Этой нужны руки, чтобы всё впопад:
Брать одной рукою - вещьмешок солдатский,
А другой рукою – УЗИ, автомат!
Ноябрь, 2000
* * *
ЕСЛИ Б…
Бог сердце мне дал, но единого мало:
Одно, без подмены, тягло.
Оно и любило, оно и страдало,
Писало судьбу, что мне жизнь диктовала,
Без черновиков, набело…
Ах, если б имел я три сердца-кресала,
Считал бы, что мне повезло:
Одно бы любило, другое – страдало,
А третье бы просто жило.
Ноябрь, 2000
* * *
ВЕСНА
Не очень веря в тишину,
Граница шума сторонится,
Но окулярами бойницы
Она приветствует весну.
Здесь всесезонный мин посев,
И блокпостов стальные трисы,
И на нейтральной полосе
Шестиконечные нарциссы.
8.09.2000
* * *
Праздник детства – сады да баштаны,
И - фортуной южных даров –
Золотые звёзды каштанов
В колдовском аромате костров.
Их, - любви горячие знаки, -
Раздавал я, за горстью горсть.
Не с того ли в любой ватаге
Я всегда был желанный гость.
Пусть наивный и голоштанный.
Чуть блаженный, что твой монах,
Я дарил вальяжно каштаны
Тем, кто был всегда при штанах.
Хитрованам всегда казалось.
Что мы слугами к их двору…
Пусть казалось, - скрывая жалость,
Я подыгрывал в их игру.
Не хвалюсь крутым бескорыстьем,
Не заслуга дня, что он день,
В мире юрком, шустром, искристом
Есть такие, кто любит тень.
Как понять, что не жаден ливень,
Что щедра на влагу река,
Что дарящий чудак счастливей
Одаряемого чудака.
А каштаны жарят не боги.
И, таская их из костра,
Я в ладонях прятал ожоги, -
Донкихотом любви и добра.
Нам судьба сулит перемены.
И надежд привычный парад,
Поселяет в краю Ойкумены
Новый взгляд на людской расклад.
Но, меняя годы и страны,
Я для тех, кто ловок, как спрут,
Продолжаю таскать каштаны
Даже там, где они не растут!
8.8.2000
* * *
В лице золотистою рыбкой
улыбка, как чудо, сверкнёт!
Встречайте пришедших улыбкой!
Спешите! (Притворство – не в счёт.)
Пускай вы нагружены кодом
забот, как двугорбый верблюд,
забудьте про ваши заботы, -
вам ангелы ласку зачтут.
Обложен угрюмою данью
ваш гость, деликатно дыша,
смолчит. Но печальною гранью
его заостриться душа.
Быть может, он вам, как смятенье.
надежду последнюю нёс
и вашим сердечным мгновеньем
в нём всё б, что тонуло, спаслось.
А вы… вы не двинулись с кресла,
вы сухо кивнули ему,
и в нём ничего не воскресло,
и канула искра во тьму.
Спешите, спешите, спешите.
Делитесь душевным теплом.
Спешите, спешите, спешите, -
не будет ни до, ни потом.
Настанет недужная старость,
грядёт суетливая прыть,
и всё, что в душе залежалось,
захочется вдруг раздарить.
Но там, в торопливости зыбкой,
к сомнительным целям спеша,
другие пройдут без улыбки,
и не разомкнётся душа.
Откуда, с какой подготовки
узнают, что встарь на земле
улыбка была, как стыковка,
дрейфующих душ-кораблей?
1983
* * *
Зачем стремимся в иные дали?
Чего мы в далях тех не видали?
Там, впереди, нас никто не ждёт, -
Но сладко думать наоборот.
В блаженном трансе, в слепой нирване
Я рвусь из быта, как бомж из рвани.
Кому – работа, кому – зевота,
А мне охота – до Нетивота.
Там, слышал, снята на счастье квота.
И будто кто-то там ждёт кого-то.
Стою не в Лиме и не в Корее, -
В небрежном темпе переминаюсь,
Здесь ездят мимо одни евреи.
Стою на тремпе и дурью маюсь.
Вот бы не думал, что мне – не климат,
Что все евреи, и каждый – мимо.
Ведь мне всего-то до Нетивота
И Нетивот-от он рядом, вота.
Тут между небом и мной – не крыша,
Тут между небом и мной – жаровня,
А я, ведь, братцы, с Урала вышед,
И местным кожа моя не ровня.
- А вы случайно не с Нетивота?
Спросил кого-то… В ответ – зевота.
Я умный, гордый, друг Ипокрены,
Но – мимо «форды» и «ситроены».
Погоду грею. Непостижимо:
Алё, евреи! Пошто вы мимо?
И завожусь я с пол-оборота:
Ну, ведь не лопнет у вас рессора!
Я здесь топчуся уже семь сорок,
А Нетивот-от, за сопкой, вота!
Мне виден город с моей высотки…
Земное нечто в туманной дымке,
Машины мчатся. А в них – красотки.
Израильтянки, ерусалимки!
Одна взглянула, чуть тормознула,
Глаза – два дула. Меня как вдуло…
Но к ней с прикидом, кто пошустрее:
Они такие. Они евреи.
А мне ведь тоже до Нетивота,
…И я решаюсь: вперёд, пехота!
Почти беспечный, от пут свободный,
Ни лживых шефов, ни тёмных льгот.
Иду тропинкою нетивотной
И мне зелёный на Нетивот!
Зачем стремимся в чужие дали?
Как будто где-то нас ждут медали,
Как будто жизнь нам заплатит пени
За ожиданье и за терпенье.
1999
* * *
- Возлюби вот его,
Как себя самого! -
Как себя самого?
И всего-то? – Всего!
А ещё? - Вот того,
И вот этого,
И - воспетого,
И - отпетого.
Как себя,
Возлюби ближнего,
Вот завет и наказ
Всевышнего.
Как себя?…
- Как себя!…
И леплю я себя
И луплю.
Но любить не могу,
Не люблю!
Да и что мне любить
Угрюмого.
Молчаливого
Да печального,
Доживающего
Без юмора
До конца своего
Банального…
………………… .
«Как себя самого?»
Как себя самого!..
А себя самого
Я ж не очень… того…
4.03.98
* * *
Нас не разбудят более
праздники
буден.
Кончились чуда.
Чуда больше не будет:
Цветик-самоцветик пожух и осыпался.
Золотую рыбку поджарили на сковородке.
Мальчик-с пальчик стал домушником.
Золушка устроилась в массажный кабинет.
А Старик Хоттабыч подался в моджахеды.
2000
* * *
Мише Коробову
Обрыдел мне прогулок пост,
Дворов маршрут постылый.
И я ушёл туда, где мост
Нацелился в пустыни.
Многоэтажки за спиной
Тревожно вслед глядели –
Им ведомо – за Неве-Ной
Конец цивильной цели.
И по шоссе, что в никуда
Ведёт, - здесь это часто, -
Я шёл, минуя города,
Где окопался частник.
Пустыню сменят пустыри,
А пустыри – пустыня,
И к ночи лезвие зари
Метафорой застынет.
В зыбучем мире поплавок,
Я плыл, безадресный ходок,
Когда же шаг мой изнемог,
И я уткнулся лбом в отрог,
И погасил созвездья Бог
Последние, -
Из мрака,
Из ничего,
Явился друг,
Я здесь живу, сказал мне друг,
Пойдём ко мне, сказал мне друг,
Ты, брат, устал, однако…
И был ночлег при холодке,
И стопка, и закуска,
И тишина накоротке,
Как пёс у ног этруска.
И был я частью бытия
В тот миг мой не убогий…
Как хорошо, что есть друзья
В конце твоей дороги.
20.09.96
* * *
У друга, моего седого друга,
Скончалась тихо старенькая мать.
Ушла туда, откуда не позвать
Теперь её. Где слепо всё и глухо.
Казалось, что уж… - прожит век немалый,
Казалось, нет естественней конца…
Но как рыдал он! Как, друзья, рыдал он,
Не пряча слёз, не отводя лица.
Мой друг хирург. Он видел всё.
В тельняшках
Матросов в разбомблённых поездах…
Бинт, как бушлат, рванувши нараспашку,
Хрипел братишка на его руках…
…Обманчив мир больничного покоя,
Там кровью пишет жизнь стальной стилет.
Там тридцать лет на белом поле боя
Врач в поединках, где дублёра нет.
Там чувства прячут за семью замками,
Расходуя скупее, чем бальзам.
Там сдержанность, воспетая веками,
Познала цену крови и слезам…
… Мой бедный дух безверием стреножен…
Но этот жёсткий мир не безнадёжен:
Я видел, как над матерью своей
Рыдал навзрыд мужик, седой еврей.
1977
* *** *
ГОРОДСКИЕ МОТИВЫ
(три старых стиха из альбома «ПРИЗНАНИЕ»)
* * *
Красивая!.. Я целый час
Гляжу на женщину в трамвае,
И не слежу, куда кривая
Меня ведёт на этот раз.
Давно бы надо выходить,
Но позабыты все без счёту
И остановки и расчёты,
И – прервана земная нить!
А ей, красивой, хоть бы что!
Чуть отрешённо, как мадонна,
Плывёт над бытом монотонным
Недосягаемой мечтой.
Стою, бесплотен и рассеян…
Чего мне сердце настучит? –
Пустырь ли розами усеять?
Махнуть ли на далёкий Север
Или немецкий изучить!
Да и вообще: как дальше жить?
Я б и кондуктору сказал,
Я б и начальству нафискалил:
Ни за какие чтоб глаза
В трамвай таких вот не пускали!
1974, Свердловск
* * *
ЗИМНИЙ МОСТ
Я слышал – мост шепнул реке:
Не верь, что сердце в куржаке!
Гирлянды эти – серебро!
Я для тебя берёг добро.
Куда струишься ты? Постой!
Я всей распахнутостью –твой!
Но шепчет речка: «Седина!
Я в молодого влюблена!
За поворотом, в паре вёрст
Встал в полный рост ажурный мост!
Я и во сне и наяву
В его объятия плыву.
Ну, что ж, валяй, счастливый путь!
И мост упрямо выгнул грудь.
Он сам бы, преданный реке,
За ней пошёл бы налегке.
Но знает, что и тот, другой,
Дугой не дрогнет над рекой, -
Мостам никак нельзя в бега:
Без них кто свяжет берега!
1973,Свердловск
* * *
Если б мне сказал волшебник:
Назови одно желанье
– И оно свершится!
Что бы,Что бы я сказал в ответ?
Я сказал бы: дай в награду
За любое испытанье
Пережить мне снова утро
В восемнадцать бывших лет!
Я прошёл бы на рассвете
Старым Визовским бульваром,
Бескорыстный, беззаботный,
Беззаветно-молодой,
Я б опять влюблялся в ветер,
В звон трамвайный, в сталеваров,
В пар белёсый, в шелест вёсел
Над бестрепетной водой.
Вы, наверное, поймёте:
Это – как весна по жилам!
Как мелодия, в которой
Всё понятно и без слов.
Всё, как тайное признанье,
Где про что б ни говорили,
И про что бы не молчали,
Всё выходит - про любовь!
1973
* * *
Памяти Михаила Коробова, солдата, поэта.
Я искал на кладбище еврейском
Тот последний на земле приют,
Где живых, как на плацу армейском,
Неживые поимённо ждут.
Время щедро к небу всходы мечет.
Вот, неприхотлив, как тамариск,
На краю пустынного безречья
Тихо вырос новый обелиск.
Что поделать, все мы канем в тленье,
Не доделав, кто избу, кто стих,
Оставляя наши сожаленья
Вам, как будто мало вам своих…
Потеснится и для нас планета,
Лишь сойдём с орбиты на витке,
Только жаль, что не венок сонетов
Ляжет на прощальном бугорке.
Времена не лечат, а калечат,
- Пропускают через жернова,
Наши расставания и встречи,
Речи, недомолвки и слова.
Где теперь ни доброго, ни злого,
Друг лежит. Молчит, и не молчит…
Он знавал глагол живого слова, -
Мог им жечь, и мог других лечить.
Раненный, изрезанный, - обрыскан
Ветрами Гулага, Он причал
Мог бы обрести под обелиском
На земле своих однополчан.
Дней ячейки, как сквозные раны,
Все навылет, и другой страны
Заполняем рваные прораны
Строчками, что им сочинены.
Пел он о долинах и о взгорьях
Северной и средней полосы,
И не рифмовал впустую горе
С морем – для изысканной красы,
Все глаголы, как им полагалось,
Падали взрываться и стихать,
И склонялось время, и спрягалось
По законам русского стиха.
Всё успел он. Всё, что надо, спето.
И судьба поверена в строке.
Но печаль моя на поводке:
На могиле русского поэта
Надпись не на русском языке.
5 апреля – 9 мая 2002 г.
* * *
Олегу Кроткову
Я верил в «можно» и верил в «нельзя»,
И в заповедь «не солги».
У меня, Слава Богу, были друзья,
И слава Богу, враги.
Дружба, к твоим припаду ногам
За то, что верной была.
Спасибо тебе! И – спасибо врагам
За мудрость уроков зла.
Я кончил тем, с чего вышло начать:
Не менять на шестёрки ферзя.
И не быть трепачом, где надо молчать,
И кричать, где молчать нельзя.
Салют, ностальгия! Тебя хвалю
Не за то, что позволила выжить,
А за то, что открыла мне: я люблю
Сильнее, чем ненавижу.
2.05.2001.-27.01.2002
* * *
МАЛЕНЬКАЯ БАЛЛАДА О НЕРВНОМ ДРУГЕ
Здесь засушье царит, здесь безводье вокруг,
Здесь за год не дождёшься и капли дождя.
Но из дома мой друг всякий раз выходя,
На себя надевает спасательный круг.
Вал девятый встаёт за квартирной стеной,
В перекатах житейских засаду тая.
Друг боится, – накроет житейской волной,
И душа захлебнётся в волнах бытия.
Вот опять я гляжу: подавляя испуг,
На крыльце он влезает в спасательный круг.
Беззащитный, как в бурю скорлупка-челнок,
Погружает себя в пешеходный поток.
Я бы тоже, как он, не чурался лихвы.
Но я дома безвылазно, день изо дня.
За порог – ни на шаг! Потому что, увы, -
Износился спасательный круг у меня.
5.07.2001.
* * *
Уж не дождик ли ходит по крыше,
Ищет жёлоб себе и стреху?
Нет, дождём небосвод и не дышит, -
Просто чьи-то шаги наверху.
На последнем прижизненном раунде
Поселили меня в андерграунде:
Что ж, полезно поближе к земле
Стать в предчувствии жизни во мгле.
Гости разные валят к нам валом,
Называют подвал мой подвалом.
Только словом таким и в похмелье
Не унижу своё подземелье.
Андерграунд! Отшелья сторонка…
Как ограда – решетки гребёнка.
И ни грома извне, ни свирели…
Здесь меня, как солдата воронка,
Жизнь хранит от житейской шрапнели.
На прищепках душа моя сушится,
Сном последних иллюзий дыша,
На припёке – надежд моих лужица,
Бытие истекает, шурша.
Нет, подземьем меня не обидели,
Предваряя последний исход…
Мы, чем ближе к последней обители,
Тем обыденней к ней переход.
Там, корней первородных касаясь,
Я, с ладошкой под правой щекой,
Как на тихих гравюрах Красаускаса,
Обрету тишину и покой.
Станет ветер мне петь свои гаммы.
Будет вечность звучать на слуху…
Лишь не топайте сильно ногами,
Те, которые там, наверху.
26.04.2001.- 02.2002.
КОРОТКОЕ ЗАМЫКАНИЕ
* * *
Есть у сонета несколько примет.
Обычно пишут о любви сонет.
А если, скажем, нет любви? – То нету
И повода – терзать струну сонету.
* * *
Привыкнуть можно ко всему:
Жить на Таймыре и к Крыму,
С хамсином сжиться и с бореем,
А если волю дать уму,
Привыкнуть можно и к евреям.
14.04.99
* * *
ЮБИЛЕЙСКОЕ
Братва его хвалила, - не ругала,
Преподносила юбилейный хлам,
Чтоб фиговым листочком мадригала
Он смог прикрыть свой графоманский срам.
7.11.98
* * *
КОЕ-ЧТО О ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ
Царь – любил колоть дрова,
Ленин – в шахматы сражаться,
Сталин – мякиши катать
И пулять в знакомых женщин.
Если б каждый из вождей
Отдавался б увлеченью,
Про политику забыл,
Вот тогда б мы жили славно.
Было б много-много дров,
Много шахматных этюдов,
И кокетливые дамы бы в политику не лезли.
29.03.99
* * *
Подлеца мы приголубим,
Молодцу же – врежем в глаз. –
Мы не очень в жизни любим
Тех людей, кто лучше нас .
* * *
Не знаю я, что лучше, а что плоше,
И что важней – натура или грим.
Другим ли помогать в их трудной ноше,
Или не быть обузою другим.
06.98
* * *
Всё в жизни к примитиву сведено,
И, зная это, мы судьбы не взыщем.
Когда, увы, кончается вино,
Становится закуска просто пищей.
Ноябрь, 1999
* * *
Стихи, написанные по случаю приобретения детьми особняка
Условия жизни у нас теперь - во!…
…Да жить-то осталось всего ничего…
11.09.2000
* * *
Лихих да убогих
Нас много у Бога,
И просим мы Бога
Судить нас нестрого.
НА ЗАГРИВКЕ У КЛАССИКОВ
* * *
Нечаянно, в шкафу забытом,
Где завалялся старый плед,
Нашёл я деньги – радость быта!
И в том – науки яркий след.
Я знал, что деньги где-то дома.
Но лишь войдя в режимный ряд,
Я вычислил путём бинома
Экстраполируемый клад.
Два ящика я вскрыл подспудных,
Решивши: клад – в одном из двух!..
Вот «сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух!»
6.09.2000
* * *
«Храни меня мой талисман!»…
И я купил себе наган.
* * *
«Года два мне сны уже не снятся» Н. Ушаков
Уже два года мне не снятся сны.
Границы дня и ночи снесены,
И то, что раньше было только сном,
Теперь кошмарной явью стало днём.
10.03.1998
* * *
ПАРАФРАЗ НА ТЕМУ…
«Есть женщины в русских селеньях…
Коня на скаку остановит, В горящую избу войдёт»…
Н.Некрасов
«Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдёт»…
Ах, мне эти страсти не внове:
Девиц таких – невпроворот.
Я сам романтизму напарник!
Но справятся в жизни ловчей
С горящей избою – пожарник,
С конём, если взбрыкнет, жокей.
Уж если возникнет красотка,
То, выйдя в манто из ворот,
Пусть дуриком в пламя не прёт,
И лошадь не бацает плёткой.
А пусть улыбается кротко
И мимо, как лебедь, плывёт!
08.1998
* * *
«Быть знаменитым некрасиво»…
Погудка эта не про нас:
Как к липким скалам Куросио,
К нам льнёт тщеславье всякий раз.
ЖЕНСКОЕ
КОЕ-ЧТО О СПЛЕТНЯХ
Я с этой женщиной едва знаком.
Но с ней меня молва соединила.
Как будто что-то между нами было…
Как будто с нею где-то мы вдвоём…
Сплетя в один клубок влеченья двух,
Меня героем страсти сделал слух…
Ах, зря молва альковная кружит! –
Я не был с ней! Но этот слух… мне льстит.
1987
* * *
Бабья нежность такова:
Друга милого сперва
До инфаркта довести,
Чтоб потом его спасти.
* * *
КРАСОТКЕ МАРИАННЕ
На её несправедливые речи вообще
(невольный перевод с французского)
То упрёки, то попрёки, то намёки, то наскоки…
Как, мой друг, несправедлива и сурова ты ко мне!
И сама не вспомнишь после, что дало к придиркам повод.
Ах, твоя пристрастность, крошка, стоит критики вполне!
Что с тобою справедливость рядом и не ночевала,
всем известно! Но - добавлю, зная тайно жизнь твою.
Были, были исключенья. Ночевала, ночевала!
Ночь… Я – рядом… Покрывало…
Впрочем, как это бывало, Я, пожалуй, утаю…
апрель, 1999
* * *
Обманчива слов лучезарность.
Беги графоманов, педант!
Любить – это тоже талант,
И много влюблённых – бездарность.
СТИХИ ПРО СТИХИ
* * *
ПРИ ЧТЕНИИ СТИХОВ ГЕОРГИЯ ИВАНОВА И ВСЕВОЛОДА ИВАНОВА
Ивановых на Руси,
Как в консервах иваси.
А поэтов-то всего – двое.
Из двоих не соберёшь даже оргий,
Хоть они и Всеволод да Георгий.
май, 1998
* * *
Тем хорошо, кому нашепчет Бог
Хотя бы несколько, но вдохновенных строк.
А как быть тем, с кем благодать в размолвке?
– Держать перо на дальней пыльной полке,
И не валить на плечи хрупких муз
Своих потуг косноязычный груз.
06.98
* * *
ПОДРАЖАНИЕ ХАЙЯМУ
Чтоб говорить – дождаться бы сперва,
Когда в глубинах вызреют слова.
А если в голове одна полова, -
Не шебарши пустым случайным словом, -
Пусть отдохнёт от звуков голова!
25.06.98
* * *
Чем вдохновляться? Утренней росой?
Или невинной девичьей косой?
Но здесь роса – лишь для колючек пища.
Что ж до невинных – их с огнём не сыщешь!
* * *
Зачем над строчками стихов
Я сиживал до петухов,
И в гору слабыми руками
Таскал свой неподъёмный камень?
Ах, муза, чем утешусь тут?
Кому мой груз на плечи? –
Писать стихи – тяжёлый труд
Но и читать – не легче.
* * *
На углу стоят поэты, -
Все обуты, все одеты, -
Тянут руки – просят темы,
Просят рифму для поэмы. -
Ну, подайте, ради слова,
Кто на доброту горазд!…
Но прохожие сурово
Смотрят мимо, хмурят брови,
И зловредно непутёвым
Отвечают: - Бог подаст!
* * *
ПОСКРЁБЫШИ
Если по сусекам и амбарам
Пёрышком легонько поскрести,
Скоро прискребешься к строчкам старым –
Где на оду, где на акростих.
Вот и мадригал, а вот набросок –
Проба суетливого пера…
Изменяет нам волшебный посох,
Выдавая требу на-гора.
Если по амбарам и сусекам
Пёрышком дотошным поскрести,
Обнаружишь слог – отстои века, -
Робкий поиск, пробный шаг и стиль.
В глубине столов шуршат поделки, -
Там лежат, потуги погребя,
И о славе суетной скорбя,
Два сонета в честь какой-то девки,
Рядом с эпиграммой на себя.
Ах, стишок! Ты то искришь, то шаешь…
Разница в обличиях проста:
Про другие ничего не знаешь,
А про эти знаешь, что туфта.
Но дитя родное не угробишь, -
Хоть и без талантливых одежд –
Пусть живёт нечаянный поскребыш
Сладким утешеньем для невежд.
1999
* * *
Как случилось так, что влип ты
В этот сладенький пейзаж,
В эти пальмы, в эвкалипты,
В этот райский антураж?
Где извечная отмычка
К непредвиденным замкам,
Друг спасительный – привычка
Не помощник в жизни нам.
* * *
ПРИВАЛ У ОЗЕРА ПО ДОРОГЕ НА ДАМАНСКИЙ
Проба формального
Там, где омуля мелькала
Тень, и облака лакала,
Ночи лак стекал в лекало
Целулойдного Байкала.
Это синее зерцало
Ничего не отрицало, -
Ни звезды, что в нём мерцала.
Ни осеннего сусала…
А Сибирь воды алкала
Чистой, как и я алкал,
Луг из синего овала
Пил и мне поднёс бокал.
Утро в омут луч макало,
Трепетал любви накал,
Лаской скулы скал смыкало,
Где прибоя пел вокал -
Гаммами наскальными
Отзвуки Ла-Скальные.
Тренькали в бокалики
Хрусталём байкалики...
1997
* * *
«Д» (формальное)
Давай, дружище, двинемся домой –
Для добрых дел дарованы дороги,
Досуг досад достойно делят дроги,
Да Довганя добыток даровой.
Достанет дням докучливых дилемм
Давай для донных дум дрожжей добудем, -
Дадим другим дарить двузначный дубль:
Дары дерюг, да дуги диадем.
12.03.99
* * *
Был катар у поэта
И мегера жена.
Разве это диета? –
Ни любви, ни вина.
От такой от диеты
Какие стихи?
Всё на свете поэту
Казалось плохим.
И закат не в закат,
И загад не в загад,
И подарки не впрок,
И с горчинкой медок.
И с другой не изменишь, разве
Катар предпочтёшь язве.
Все богатства наши – от женщины.
И бедность наша – от женщины.
И сила наша – от женщины
И честь, и бесчестье – от женщины.
И от женщины – слава-бесславие,
Если жизнь твоя, скажем, роман,
То и правда в нём, и обман, -
Это ты, а жена – заглавие.
Начинается стихосложение
С трубадурного музам служения,
И стараются в медь трубадуры,
Забывая, что трубы-то дуры.
Чем жена у поэта мегеристей.
Тем стихи получаются херистей.
Берегите, товарищи, нервы,
Не женитесь, поэты, на стерве.
* * *
БАЛЛАДА О СПАСЁННОЙ РУКОПИСИ
По ошибке, быть, а, может, с тоски, -
До странички чтоб была сожжена,
Мужа рукопись – поэмы листки
Сходу бросила в полымя жена.
Муж вернулся через час, али два, -
Как узнал, так мат во все этажи!
Глянул в печку – всё, сгорели дрова,
А поэма – эвон, глянь-ка: лежит!
Рукописи, - не горят, говорят,
Только всё это враньё без узды.
Аккуратно так горят все подряд.
Кроме тех, в которых много воды.
4.05.99
* * *
Вот, говорят, ни дня без строчки,
А мне милей всего отсрочки.
В них утешенье, что пока
Ещё не вызрела строка.
1988