Громкий стук сердца предупреждал: «Беги, беги, если хочешь спастись». Заболеть страстью к человеку, который три раза, несмотря на несомненное влечение, ясно продемонстрировал нежелание заводить отношения, значит, приблизиться к катастрофе.

А то, что Джели обитает в одном доме с ним и работает у него, явно не на пользу.

Распахнув окно спальни, она высунула голову и полной грудью вдохнула холодный воздух в надежде, что это остудит кожу и погасит пламя, пылавшее внутри.

Что такого в Данте Веттори, что заставляет ее терять голову? Почему то, что начиналось как легкое заигрывание, окончилось жаркими объятиями и поцелуями? Джели вздрогнула и прижала руку к груди, которой касались его пальцы, вызвавшие невероятный всплеск наслаждения, со скоростью звука пронзивший все ее существо до последнего нервного окончания.

Может быть, стоило откровенно предложить ему секс, чтобы просто выпустить пар. Без всяких обязательств. Хотя, если бы он относился к тому типу мужчин, которые признают секс без обязательств, давно бы нашел возможность получить его и заглушить боль сердечных ран. Мужчине с подобной внешностью не пришлось бы долго искать. Если бы он был таким, они сейчас лежали бы голыми в постели.

Нет, ему нужно нечто большее. Джели спасала раненых животных с тех пор, как нашла бедного фазана. Но никогда раньше не пыталась спасти человека. А в чем разница? Они все в отчаянии, в страхе, и ей требовалось завоевать их доверие. Никаких резких движений, понуканий.

Посмотрев на Крысенка, Джели уселась на пол и стала поглаживать его крохотную головку, пока сама понемножку пила ледяную воду и подолгу прижимала стакан ко рту, чтобы охладить воспаленные губы и разгулявшееся либидо.

Когда отведенное на отдых время подошло к концу, она нашла заколку, убрала волосы, поправила одежду и заново накрасила губы. Пора возвращаться к работе.

Данте стоял в центре гостиной в куртке и ярко-красном шарфе, повязанном вокруг шеи. В руках он держал помятую картонную коробку.

На мгновение их взгляды встретились.

– Я нашел это у задней двери.

– На крыльце? – Что он делал на крыльце, если так торопился с написанием доклада.

– Захотелось подышать свежим воздухом.

«И не только вам одному, мистер», – подумала Джели, подходя ближе, чтобы взглянуть на содержимое коробки. На нее, прижавшись в угол, огромными глазами смотрели два котенка.

– Ой, котята. Похоже, ваше объявление сработало.

– Я пребывал в уверенности, что его цель – найти хозяина Крысенка, чтобы он смог благополучно воссоединиться со своим семейством, а не обнаружить это семейство в полном составе у нас на крыльце.

У нас на крыльце…

– Увы, наш мир не идеален. – Джели подняла их по очереди и осмотрела со всех сторон на предмет повреждений, снова посадила в коробку. – Они худенькие, но в остальном выглядят неплохо.

– Подозреваю, их мать – бездомная кошка, которая не вернулась с очередной охоты.

– Возможно. Это объясняет, почему Крысенок искал еду. Он самый крупный из них. Что думаете?

– А что я могу подумать?

– Назовем черного Кротом, а того, который в полоску, Барсуком? Крысенок у нас уже есть. Это «Ветер в ивах» – классическая английская сказка для детей, – пояснила она. – Или предпочитаете называть их по-итальянски?

– Я думаю, надо снять объявления, пока кто-нибудь еще не решил подбросить нам ненужных котят.

– Верно. Хорошая мысль. А я покормлю этих двух и познакомлю с лотком. Вы не поищете их мать, пока будете ходить. Она не могла их бросить просто так.

– Ее могла сбить машина.

– Вы правы. Возможно, она ранена и где-нибудь отлеживается. Подождите здесь, я отнесу их и пойду с вами. Я знаю, куда она могла забиться.

Джели не сомневалась, что Данте предпочел бы пойти один, но он не стал возражать.

– Пойду скажу Лизе, что ей придется обойтись без вас.

– Она будет счастлива.

– Не сомневаюсь. – Его тон не оставлял иллюзий по поводу того, что для него все совсем наоборот. – Оденьтесь теплей, там холодно.

Через двадцать минут, покормив котят, посадив их в коробку вместе с братом и сменив рабочие туфли на пару грубых ботинок, Джели шагала рядом с Данте по улице, где нашла Крысенка.

– Городские кошки обычно обитают на довольно ограниченной территории, – объясняла она, останавливаясь через каждые несколько метров и обследуя обочины закоулка, который так напугал ее в день приезда. – Они избегают конфликтов и стараются по возможности не попадаться друг другу на пути. Вы не подержите это?

– Где ваша перчатка, – сердито спросил он, когда она протянула ему фонарик и начала рыться в коробках голой рукой.

– В кармане. Я держала котят, чтобы на руке остался их запах, и кошка могла его учуять. Но ее здесь нет.

Джели резко умолкла, потому что Данте сунул ее ледяную руку в свою большую перчатку. Их ладони оказались прижаты друг к другу.

– Теперь мы оба пахнем ее котятами.

– Это вы здорово придумали.

– Рад, что вы оценили. – Свет уличных фонарей подчеркнул морщинки в уголках рта, когда Данте неожиданно улыбнулся.

О боже! Она отвернулась, чтобы сорвать объявление, приклеенное к соседнему фонарному столбу, и увидела деревянный забор, ограждавший стройплощадку на месте бывшей Виа Пепоне.

– Это здесь. Если кошка выжила, то должна быть где-то рядом.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Перерытая земля, потревоженные грызуны, рабочие, которые разбрасывают остатки еды, много закутков, где можно спрятаться. Прекрасное место для матери с тремя голодными котятами. Вполне возможно, те, кто здесь работают, знают, где они обитают, и, увидев объявление, принесли их нам.

– Да, звучит правдоподобно.

– Там есть ночной сторож?

– Сейчас двадцать первый век. Здесь установлена современная система охраны и видеонаблюдения, которая мониторится из теплого офиса.

– Понятно. – Она нехотя вытащила руку из его перчатки и, сунув в карман, достала свою перчатку. – В таком случае вы должны подсадить меня, я перелезу через забор.

– А охрана? А видеонаблюдение?

– Это уже к тому, как я буду выбираться назад с раненой кошкой. Местные polizia такие любезные. Я уверена, прежде чем арестовать, они согласятся свозить меня к ветеринару.

– Не сомневаюсь. Они свозят вас в ветклинику, пошлют за горячим шоколадом, чтобы вы согрелись, и оплатят счета от ветеринара инкассо. Но вы уже исчерпали лимит треволнений на эту неделю.

– Могли бы и не напоминать. – Облака от их дыхания смешались в морозном воздухе, Джели поспешила надеть перчатку, пока не сделала чего-нибудь действительно волнующего, например, не схватила его за воротник, чтобы потянуть к себе и согреть их замерзшие губы. – О’кей, теперь ваша очередь. Что вы предлагаете?

– Давайте я перелезу через забор, и меня арестуют.

– Ваша жизнь так бедна на впечатления?

– С тех пор как появились вы с этим чертовым котенком, я бы так не сказал.

– Поблагодарить меня сможете потом. Какие еще идеи? Мне показалось, есть какое-то «или».

– Или я позвоню в охрану, чтобы нас пропустили.

– И чем раньше, тем лучше.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, достал мобильник, нашел в записной книжке номер и, отойдя в сторону, стал с кем-то разговаривать. Быстро закончив говорить, он хмуро подошел к ней.

– Они подъедут через несколько минут.

– Да ну? Впечатляет.

– Вы так считаете?

Он поднял глаза на висевший над забором подсвеченный постер с красочным изображением бизнесцентра, который должен появиться на месте Виа Пепоне. На нем значилось написанное крупными буквами название строительной компании. А под ним – название компании-застройщика. «Веттори АО».

О-о!

– Это ведь не совпадение, верно?

– Мой прадед после войны основал компанию, занимавшуюся восстановлением домов, пострадавших от бомбежки, работал не покладая рук, чтобы скопить денег на постройку небольшого многоквартирного дома. Мой дед унаследовал от него процветающую компанию и продолжил расширять бизнес, пока сердечный приступ не заставил его уйти на покой и передать дело моему отцу.

Неужели это проект его отца?

– Так это вы отцу звонили?

Прежде чем он успел ответить, к ним, подняв брызги грязного снега, подкатил фургон охраны. Шофер выпрыгнул из кабины и, быстро обменявшись с Данте несколькими словами, открыл маленькую калитку в воротах.

– Будьте осторожны, Ангел, – предупредил Данте и, взяв ее за руку, вошел на стройку вслед за ним.

Ангел? Джели повернула голову и посмотрела на него.

– Стройплощадка – опасное место, – пояснил он.

– Да. – Последние два дня никаких работ не проводилось, и на свежем снегу Джели заметила всего несколько следов. Охранник освещал дорогу фонариком, они медленно шли за ним. Внезапно она что-то увидела. – Там! – Она показала туда, где свет фонарика выхватил примятый снег. Это были не кошачьи следы, а широкая полоса с темными пятнами крови, где животное ползло по земле, отчаянно стараясь вернуться к своим детям. – Она ранена.

– Подождите.

Не обращая внимания на Данте, Джели побежала по следу, освещая путь своим фонариком, добралась до места, где стояли паллеты со строительными материалами.

– Дайте я. – Данте опустился рядом с ней на колени, но она уже сняла перчатки и протянула руки, чтобы кошка могла учуять запах котят. Мяукая и попискивая, та поползла на запах. Джели наконец смогла до нее дотянуться и осторожно вытащить из укрытия. – Dio! Она сплошная рана.

– Ее надо согреть. Снимите с меня шарф, – торопилась Джели. Но Данте снял свой красивый красный кашемировый шарф и завернул в него несчастное животное. – Мы должны отвезти ее к ветеринару.

Он молча смотрел на этого ангела, взволнованного и полного сочувствия. Позвонив ветеринару, попросил охранника отвезти их в клинику.

– Он подъедет туда и встретит нас. Пошли, будет тесно, но ехать недалеко. – Данте открыл дверь, чтобы она могла сесть на пассажирское сиденье, и втиснулся за ней бочком, оставляя ей как можно больше места. – Когда я буду выдыхать, вы вдыхайте, и все будет о’кей, – пояснил он, Джели засмеялась.

Когда они подъехали, ветеринар отпирал дверь. Данте перевел, что надо делать, Джели выполняла указания врача, пока не появилась медсестра и необходимость в этом отпала. Они вышли из кабинета в холодную прихожую.

– Это займет какое-то время. – Джели выдохнула облачко пара. – Вы могли бы вернуться к своему докладу.

– Доклад подождет. – Он уселся в углу потертого дивана и, расстегнув куртку, гостеприимно откинул полу, но она колебалась. Несмотря на то что произошло за последний час, Джели, похоже, не забыла, как он вел себя в кабинете. Ну да, она сама заигрывала с ним, но он мог бы не поддаваться. Не целовать ее, не прикасаться, а когда она с готовностью ответила на его вспыхнувшую страсть, не должен был прогонять ее.

Данте не знал, что делать, но в комнате стоял холод, а Анжелика не собиралась никуда уходить, пока не узнает, выживет ли кошка.

– Вы дрожите. Идите сюда. – Помедлив какое-то время, которое показалось ему вечностью, она сдалась и села рядом, держась ровно, как палка. – Прильните ко мне. Вы выпускаете все тепло. – Он обхватил ее рукой, прижал ближе к себе и запахнул вокруг нее куртку.

– Прильните?

– Так говорила моя мать. Разве это неправильно?

– Нет. Моя мама так говорила, когда мы всей гурьбой усаживались на диван смотреть кино по телевизору.

– Какие фильмы вы смотрели все вместе?

– «Красавица и чудовище», «Мэри Поппинс», «Книга джунглей», «Белый Клык». Когда мы смотрели этот фильм, тратили целую пачку бумажных носовых платков.

– Разве Белый Клык умер?

– Нет, это из-за сцены, когда мальчику пришлось прогнать волка, чтобы его спасти. Мальчик притворялся, что больше не любит его. Это разрывало нам сердца.

– Могу себе представить. Как вы думаете, кошка справится?

– Трудно сказать. Судя по виду, ее сбила машина. Много внешних повреждений, порезов, ссадин, сломана одна или две кости. – Джели подняла голову и посмотрела на него снизу вверх, Данте понадобилась вся воля, чтобы снова не поцеловать ее. – Все зависит о того, в каком состоянии внутренние органы.

– Да, конечно. – Не смотри на нее. Думай про кошку. – Но, черт, как ей удалось пролезть под забором и проползти на стройку.

– Кошки удивительные создания, а она мать. Она нужна своим детям.

– Они выжили и без нее.

Джели уткнулась лицом в воротник его рубашки, в шею. За этими словами стояла такая обида.

– Только потому, что я нашла Крысенка и вы повесили объявление. Скажите, Данте, вы видитесь со своей матерью?

Он уставился вдаль, на мгновение она подумала, что не дождется ответа, но он пожал плечами.

– Иногда. Она снова вышла замуж, появились другие дети.

– И вы смогли вернуться в Италию.

– Только на каникулы. Я учился в школе в Англии. Потом поступил в университет.

– В Англии или в Италии?

– В Шотландии, а потом в США.

Дистанцируясь от отца, слишком занятого своей новой женщиной, чтобы уделять ему достаточно внимания, и от матери, которая нашла себе новые объекты для любви, создала другую семью, где он чувствовал себя лишним.

Джели чувствовала нечто похожее теперь, когда ее сестры вышли замуж и ощущение, что они вместе противостоят внешнему миру, исчезло.

– Что вы изучали в универе? – Ей очень хотелось прогнать мрак из этих темных глаз.

– Сначала политику, философию и экономику в Сент-Эндрюс, потом бизнес-менеджмент в Гарварде.

– Сэнт-Эндрюс, – повторила Джели, пародируя шотландский акцент. – Гарвард?

Данте взглянул на нее, и от улыбки в уголках его глаз лучиками разошлись морщинки.

– Полагаете, для владельца кафе я несколько переусердствовал с образованием?

– А чем вообще можно заниматься с такими дипломами, кроме того как работать аналитиком у какого-нибудь парламентария? Хотя даже для этого бизнес-менеджмент в Гарварде несколько чересчур. Если вы, конечно, не планируете захват мирового рынка джаз-кафе.

– Ни джаз-кафе, ни кафе-мороженого. Идея состояла в том, чтобы я набрался кое-какого опыта в Штатах, прежде чем присоединюсь к отцу.

– Четвертое поколение хозяев «Веттори АО»?

– Пока на пути не встала Виа Пепоне.

– Вы жалеете, что пошли на принцип?

– Неправильный вопрос, Ангел. Вопрос в том, поступил бы я так же, если бы мне дали второй шанс.

– И каков ответ? – Она вздрогнула, но не от холода, а от мысли о мальчике, жизнь которого раскололась надвое по милости двух взрослых, каждый из которых думал только о себе.

– Наверное, я никогда не думал о том, чтобы стать генеральным директором крупной компании. – Данте отправил эсэмэс. – Я надеялся, что это позволит мне сблизиться с отцом, но мы с ним очень разные. Он считает меня мягким, сентиментальным. Говорит, я держусь за прошлое, которое давно ушло, и не в состоянии удержать такую женщину, как Валентина Мазолини.

– А на самом деле вы пытаетесь сохранить место, которое любите. – Место, где маленьким мальчиком, сидя на кухне Бабули Розы, он чувствовал себя счастливым, подростком проводил летние каникулы, пока мать с отцом занимались устройством своей жизни с новыми партнерами. Изола была его домом.

– Мной заинтересовались местные политики. Но здесь нет ни денег, ни партий первой величины, только много тяжелой работы. Возможно, лет через тридцать, если удастся остановить наступление небоскребов и сохранить для мира дух старой Изолы, меня выберут мэром.

– Расскажите про Изолу. О том, какой вы ее видите.

– Какой вижу?

– Разве не об этом вы пишете в своем докладе? Не просто факты и цифры, но какой вы ее видите, какой любите. По-человечески.

– В том-то и дело. Это трудно передать словами, которые используют политики. Им нужны факты и цифры, а это такая скука.

– Нам здесь еще сидеть и сидеть, единственная альтернатива – эти зачитанные итальянские журналы со сплетнями о людях, о которых я никогда не слышала. – Она готова слушать Данте Веттори, о чем бы он ни говорил. – Давайте, рассказывайте.

– О чем?

– Расскажите, какие у вас планы, Дан. – Он засмеялся еле слышно, на выдохе. Но это дорогого стоило. – За что вы любите Изолу.

– Она настоящая. Это был рабочий район с сильно развитым ощущением общности. Когда закрыли парк и у людей не осталось ни одного островка зелени, мы создали собственный на полосе заброшенной земли рядом с железной дорогой. Сейчас здесь больше нет сталелитейных цехов и фабрик, но люди остались. Вы же знаете это, Ангел, поэтому сюда и приехали.

– Мир не стоит на месте. Все меняется. Растет.

– Но нельзя все уничтожать. Если бы они только посмотрели… – Данте махнул рукой, словно отмахиваясь от этой мысли.

– Что бы вы показали им?

– Жизнь, музыку, людей. – И он начал рассказывать. О своей любви к Изоле, о том, каким видит ее будущее, о своих планах.

– Не думаю, что они станут ждать двадцать лет. Если дать шанс, они бы выбрали вас уже сейчас.

На его лице появилась одна из тех улыбок, от которых у нее замирало сердце.

– Может, стоит попросить вас возглавить мой предвыборный штаб?

– Может, и стоит.

Слова, сорвавшись с языка быстрее, чем сработал мозг, повисли в воздухе. Джели знала, что это не всерьез. Стук в дверь вернул их к реальности.

– Надеюсь, это не очередной срочный пациент.

Данте снял куртку и, закутав ею Джели, пошел выяснять, в чем дело. Через пару минут вернулся с двумя стаканами из кафе «Роза» и пиццей размером с автомобильное колесо.

– Я так и не успел съесть ужин, который вы мне принесли. – Он открыл коробку, откуда пахнуло томатами, сыром и базиликом. – А вы так и не смогли воспользоваться своим перерывом. Это «Маргарита», она без мяса. И горячий шоколад.

– Posso abbracciarti, Данте? – Он нахмурился. – Я что-то не так сказала?

– Зависит от того, действительно ли вы хотели меня обнять.

– Вы заказали горячий шоколад и мою любимую пиццу. Ну и как вы думаете? Не пугайтесь. Я говорила фигурально.

– Фигурально? А-а, понятно. – В его голосе послышались нотки разочарования. Или ей показалось? Джели не смела поднять глаза. – Ваш итальянский прогрессирует семимильными шагами.

– Соррел дала мне разговорник, и я выучила его наизусть.

– Соррел – это ваша сестра?

– Да, та, которая замужем за путешественником.

– И там была эта фраза?

– Разговорники тоже ушли вперед с тех пор, когда там писали «Моего форейтора убило молнией». – Откусив пиццы, Джели застонала от удовольствия.

– Но не думаю, что они дошли до фигуральных объятий.

Подхватив пальцем растянувшуюся ленточку сыра, она отправила ее в рот.

– Это очень маленький разговорник.

– Маленький, но опасный. Не каждый в состоянии понять тонкости смысла.

– Например, Марко? Он не слишком проницателен.

– Как и Роберто.

– Ну, с ними я разберусь. – Джели возмутилась. – Non m’interessa. – «Меня это не интересует». Mi lasci in pace. – «Оставьте меня в покое». Smetta d’infastidirmi! – «Прекратите!»

– Беру свои слова обратно. Замечательный разговорник.

– А это замечательная пицца. Вы посылали сообщение Лизе?

– Я знал, что она будет волноваться, если мы не вернемся. И подумал, что вам не повредит горячая пища.

– Верная мысль.

– Положите сюда ноги, – посоветовал Данте. Она послушалась и, задрав повыше намокшую юбку, поджала ноги под пальто и протянула Данте его куртку. Он сунул руки в рукава, Джели снова прислонилась к нему. От усталости и горячей пищи ее разморило, и она закрыла глаза.

С завистью человека, страдающего бессонницей, Данте смотрел, как уже через несколько секунд Анжелика уснула. Просидев какое-то время в полной тишине, он тоже закрыл глаза.

– Данте. – Он открыл глаза. Неужели он спал? Над ним склонился ветеринар. – Данте, мы закончили. Она в стационаре.

– Какой прогноз?

– Хороший. Кошки живучи. Пару дней подержим ее здесь, понаблюдаем, но в любом случае через два дня сможете отвезти ее домой.

– Вообще-то она бездомная.

– Кошке повезло, но для полного выздоровления ей понадобится тепло, хорошее питание и уход. Скажите этой молодой леди, что она спасла ей жизнь. Еще час или два… Если хотите, можете на нее посмотреть.

– Она наверняка захочет.

– Тогда идите. А лишнего кусочка пиццы не найдется?

– Она уже остыла.

– Вот всегда у меня так, – вздохнул ветеринар и, взяв пиццу, откусил кусок.

– Сколько я вам должен?

– Моя секретарша пришлет счет в конце месяца, но в выходные мы придем в кафе всей семьей, можете просто угостить нас обедом. Небольшой презент за беспокойство.

– С удовольствием.

Анжелика потянулась и, открыв глаза, бессмысленно огляделась по сторонам. Увидев ветеринара, мгновенно вскочила.

– Ну что? Как она?

– Все нормально. Через два дня мы сможем забрать ее домой. Хотите на нее взглянуть?

– Да, пожалуйста. – Она встала, схватила журнал, чтобы вернуть на место, и увидела обложку. Пожилой мужчина с женщиной гораздо моложе него прибыли на какое-то торжественное мероприятие. Не нужно знать итальянский или их имена, чтобы понять, кто они. Она увидела Данте через двадцать лет, с поседевшими висками, придававшими солидность. Женщина – золотистая блондинка с глазами, похожими на голубой лед, – в дизайнерском платье чуть темнее ее глаз и бриллиантах, достойных британской короны. Данте оглянулся и увидел, что она держит в руке. Вернувшись, забрал у нее журнал.

– Первый раз я увидел ее на приеме в «Веттори АО», который отец устроил в мою честь. Они стояли рядом, но я был слишком погружен в себя, чтобы заметить, что он в нее влюблен. Даже потом, когда он на ней женился, я думал…

– Что он сделал это вам назло.

– Это Лиза вам сказала. Я ошибался. Если бы хоть на минуту оторвал от нее взгляд и посмотрел на него… – На лице Данте появилось мрачное страдальческое выражение, Джели, не выдержав, тронула его за руку, заставляя отвести взгляд от журнала. – В тот вечер он отошел в сторону и позволил мне уйти с ней.

– Потому что любил вас обоих.

– Возможно, но он положил на нее глаз.

И второй раз оттолкнул сына. Тем же вечером Данте позвонил ему и просил о помощи. Ради нее.

Прежде чем Джели смогла найти слова, чтобы сказать, что она понимает, чего ему это стоило, Данте бросил журнал на стол.

– Мы пойдем смотреть, как себя чувствует кошка номер четыре?

В стационаре они увидели кошку, спящую под действием анестетика. В нескольких местах шерсть была сбрита, на коже виднелись швы. На одну лапу наложили гипс, большую часть хвоста ампутировали.

– Она похожа на Франкенштейна кошачьего мира, – отметил он.

– Это ненадолго. Она попала в переплет и сейчас нуждается в любви и заботе. В один прекрасный день ее шерсть снова отрастет, боль исчезнет, и, почуяв мышь или увидев птицу, она снова не задумываясь бросится в погоню, урча от радости, что жива.

Данте, молча и не шевелясь, стоял рядом с ней. Потом вдруг заговорил:

– Отец увез Валентину в Лас-Вегас и там тайно женился на ней. Никто не знал об этом в течение нескольких месяцев.

– Это разумно. Иначе желтая пресса раструбила бы об этом на весь город. Папарацци не давали бы вам прохода в ожидании вашей реакции, строили догадки, приглашены вы на свадьбу и собираетесь ли пойти.

Он изобразил на лице кривую улыбку.

– Полагаю, я должен сказать ему «спасибо». В конце концов, их затянувшийся медовый месяц закончился, потому что у Валентины умерла бабушка, а ставшая очевидной беременность сделала «Celebrita» сенсационную обложку.

– Должно быть, это стало для вас шоком. Вы были на похоронах?

– Нет. Отец прислал и-мейл, сообщая, что они поженились и ждут ребенка. Просил меня не беспокоить их, что я и делал.

– Но он вам ответил.

– Мне кажется, он ждал моего звонка. Когда понял, что я хочу всего-навсего попасть на стройку, чтобы спасти кошку, он испытал такое облегчение, что готов был оказать любую помощь.

– Возможно, в следующий раз он позвонит вам.

– Если нет, я сделаю это сам. – Джели поразило его каменное бесстрастное лицо. – Пойдем?

На пороге она остановилась. Отчаянно пытаясь сменить тему для разговора, она подняла голову вверх.

– Звезд совсем не видно.

– Это световое загрязнение, которое идет от города. Чтобы их увидеть, вам пришлось бы подняться в горы.

– Там лежит снег? Это было бы волшебно.

Он посмотрел на нее, неожиданно его губы изогнулись в улыбке.

– Вы действительно хотите в горы? Сердце в груди екнуло.

– Сейчас?

– Вы же утверждали, что надо использовать любую возможность. Вечерний прогноз погоды прочит приближение теплого фронта с юга. Завтра может пойти дождь.

На какой-то безумный миг Джели представила, как лежит с Данте на снегу, а над ними в бархатной темноте сверкают тысячи бриллиантов. Разве не за этим она приехала в Италию? За восторгом, за подобными моментами. Ее мать ухватилась бы за такую возможность без оглядки, не думая о последствиях. Но Джели не мать.

– Мне надо последить за котятами. – Она подсознательно копировала ответственную старшую сестру Элли, которая в восемнадцать лет, поступив в университет, отказалась от амбициозных планов и осталась дома. Устроилась на низкооплачиваемую работу, чтобы кормить сестер и ухаживать за бабушкой. И всегда была рядом, нянчилась, заботилась.

– Да, конечно. К тому же я не доверяю прогнозам погоды. Опыт подсказывает, что мы еще померзнем какое-то время.

Сначала они шли в тишине, нарушаемой лишь скрипом снега под ногами, и облачка от их дыхания сливались воедино в морозном воздухе. Данте рассказал нечто особенное. Джели хотелось как-то отплатить ему, показать, что она это ценит. Надо было вспомнить что-то очень личное, чем можно поделиться только с тем, кому доверяет.

– Они светлые.

– Светлые?

– Вы спрашивали, какого цвета у меня волосы. Они очень светлые, почти белые.

– Правда?

– Мне приходится красить брови и ресницы, иначе их не видно. Возможно, за год до моего рождения на нашу ярмарку приезжали скандинавы.

– Не могу представить вас блондинкой.

Ну конечно, она видела, с какими блондинками он привык встречаться.

– Однажды я решила оставить прядь натурального цвета. Для большего эффекта.

– Cara, вы и без того сплошные эффекты.

– Это комплимент? Нет? Понятно. Не важно. – Она быстро пошла вперед. – Дядюшка Бэзил сказал, что я стала больше похожа на Лили Мюнстер, чем на Мортишу Адамс.

– Вы ни на кого не похожи, Ангел. Вы уникум. Единственная в своем роде.

Уникум?

– Не сказала бы, что это тот комплимент, о котором мечтает женщина, но я его принимаю.

– Чтобы сказать, какая вы потрясающая, Анжелика Эмери, я вам не нужен. Чтобы морочить голову, у вас есть Роберто, Дженнаро, Ник и Марко.

Она засмеялась. Данте потянул ее ближе к себе. Когда они вернулись, кафе оказалось закрыто, и они вошли через заднюю дверь. На лестничной площадке он остановился.

– Идите, скажите котятам, их mamma скоро будет дома. Примите ванну. А мне надо еще кое-что сделать.

– Вы когда-нибудь спите, Данте?

– Случается иногда.

– Этого явно недостаточно. – Джели провела пальцами по темным впадинам у него под глазами. – Перед тем как ложиться, вам надо успокоиться.

– Это как же?

– Для начала выключите компьютер. Потом напишите список дел на завтра.

– Но если выключу компьютер, как я смогу это сделать.

– С помощью блокнота и ручки.

– Это как-то несколько старомодно.

– Возможно, но правило есть правило.

– Ладно. Бумага, ручка, список. Что дальше?

– Дальше принимаете ванну, только не делайте воду слишком горячей. Чтобы заснуть, надо немного остыть.

Данте прислонился к двери кабинета и скрестил руки на груди:

– Продолжайте.

– Прежде чем лечь, капните на подушку несколько капель лавандового масла, а когда закроете глаза, думайте о том хорошем, что произошло с вами сегодня.

– О хорошем? Что можете предложить? Наш поход в полицейский участок? То, что на нашу голову свалились еще два котенка и их раненая мать, и мы провели несколько часов в холодной…

– Не будьте брюзгой. Вы помогли иностранке, попавшей в затруднительное положение. Спасли кошку, которая померла бы, если бы вы не совершили этот подвиг. Поговорили с отцом.

Джели погладила его руку выше локтя, давая понять, что осознает, как тяжело ему это далось. Данте посмотрел на ее руку, маленькую, белую, с идеально накрашенными алыми ногтями, и на мгновение забыл обо всем, охваченный единственным желанием – прижать ее к себе.

– Думайте о том, какую вкусную пиццу мы ели.

Подняв глаза, он увидел, что она смотрит на него с тревогой. Он выпрямился и отодвинулся от нее.

– Это все?

– Нет. Самое главное, вы должны думать о том хорошем, что вас ждет завтра, тогда проснетесь счастливым.

– Очередная премудрость, унаследованная вами от матери?

– Да. – Ее глаза сверкнули чуть ярче обычного. – А теперь можно я вас обниму?

– Фигурально?

– По-настоящему. Думаю, вы заслуживаете всего самого настоящего. – Джели шагнула ближе и, прежде чем он успел уклониться, обхватила его и прижалась щекой к его груди. – Сегодня вы были хорошим парнем на все сто процентов, Данте Веттори. Спасибо вам за это.

Он закрыл глаза и вдохнул запах женщины, ворвавшейся в его жизнь как стихийное бедствие.

От нее пахло пиццей, шоколадом и чуть-чуть антисептиком, которым она мыла руки после кошки. И еще чем-то непонятным, присущим только его Ангелу.

– Вы тоже можете меня обнять. Это не больно.

Откуда ей знать, что можно страстно желать чего-то и одновременно бояться этого? Однако с тех пор, как в приемной ветеринара Анжелика попросила ее обнять, прислонилась к нему и положила ноги на диван, он не мог избавиться от мысли, каково это – по-настоящему обнимать и целовать ее, жить одним мгновением. Куда завели бы его поцелуи, если бы он пошел дальше, не думая ни о прошлом, ни о будущем? Эгоистичные мысли. Опасные. Но если кто-то стоит того, чтобы рискнуть, так это Анжелика. Данте, обхватив ее, замер на мгновение. Она ошиблась, говоря, что это не больно. Когда он ее отпустил, боль была адской.