Мы с Козеттой ещё долго сидели и разговаривали. Строили сумасшедшие планы на наше европейское турне. Она будет расстреливать бандитов и головорезов, а я буду при ней связным. Стану проверять направление ветра возле мишени и всё такое. Она будет выдавать меня за свою китайскую горничную, а я начну прикидываться, что не знаю ни одного цивилизованного наречия и вообще глупа, как пробка. Но на самом деле мы будем подругами. Лучшими подругами.

В этот последний вечер мечталось особенно сладко. Мы дурачились, хихикали, даже попрыгали на кровати. В какой-то момент я поняла, что совсем перестала думать о Хине. Но это меня не напугало. Теперь я знала, что она всегда со мной и не держит на меня зла.

Как же мне было хорошо! А за окном стремительно темнело. Короткий осенний день заканчивался. От волнения нам обеим совсем не хотелось есть, и мы решили не спускаться к ужину. Что-то неумолимо приближалось к нам, что-то наплывало, как грозовое облако, незримо преображая реальность, и мы обе это чувствовали. Поэтому говорили особенно громко, смеялись особенно весело, а в какой-то момент даже взялись за руки. У Козетты была сильная, тёплая и сухая ладонь.

Потом… сначала мы услышали скрип. Тот скрип, что обычно начинал звучать по ночам и прекращался с рассветом. Мы продолжали болтать, не обращая на него внимания, но скрип становился всё громче и громче. Я догадалась, что что-то происходит, только когда с трудом могла расслышать Козетту.

Мы замолчали и прислушались.

Раздался громкий стук в дверь.

– Сора, Козетта, вы здесь? – голос Куницы звучал встревоженно. – Выходите скорее!

Нас не пришлось просить дважды. Козетта оказалась намного быстрее меня, миг – и она уже стояла на пороге, приглаживая смятое платье и поправляя корсаж. Мы с Хиной поспешили за ней.

В коридоре скрип звучал ещё громче. Казалось, что прямо под ухом движутся огромные механизмы, приводя в движение стены и пол. Дом содрогался, вибрировал, дребезжал и пошатывался. Это было похоже на землетрясение, которые часто происходят в Японии, только на этот раз тряслась не земля…

– Нам лучше покинуть дом! – прокричала я во всю мощь лёгких. – Здесь небезопасно оставаться!

Куница кивнул. К нам подбежали Бен и цепляющийся за него Ли.

– Надевайте куртки, шапки и выходим! – распорядился Куница. – Поживее!

Я метнулась за пальто, Козетта тоже, Бен поволок ничего не соображающего от страха Ли за собой, а Куница остался стоять на месте. Его ноздри хищно раздувались. В эту минуту он был красивее даже Козетты – если, конечно, такое сравнение вообще уместно. Тут я опомнилась и быстро натянула захваченное пальто.

– Спускаемся, – велел Куница, когда все вновь собрались.

Лестница под нашими ногами ходила ходуном. Ли споткнулся и едва не покатился вниз, но общими усилиями его удалось удержать. Мы спускались, хватаясь друг за друга, так как перила раскачивались из стороны в сторону и более не являлись надёжным средством опоры. Наконец, под ногами оказался относительно устойчивый пол прихожей.

И тут нас ждало первое потрясение: входная дверь исчезла. Вместо неё была гладкая, ровная стена без всяких признаков дверного проёма. Исчезла также дверь в коридор, откуда обычно появлялась Доротея, остался только выход в гостиную. Помещение холла было ярко освещено десятками, а то и сотнями свечей, которые стояли на полу, на креслах, на напольных часах. Тяжёлые золочёные канделябры были вделаны в стены и полны горящих свечей. Я почувствовала удушливый запах горящего воска в сочетании с ароматом смолы, кедра и благовоний.

– Что это? – прошептала Козетта, широко раскрыв глаза.

Ли что-то невнятно замычал и спрятал лицо на груди у Бена. Тот рассеянно потрепал его по плечу, с ужасом оглядываясь вокруг.

– В гостиную! – отрывисто сказал Куница. – Там есть окна!

Мы побежали в гостиную. Но там тоже всё изменилось: обеденный стол исчез, фигура ложного Бена, висящая на потолке, тоже исчезла. Окна были на месте, но за ними сгустилась неестественная, зловещая темнота. Куда-то пропали рамы и стёкла: три чёрных прямоугольных проёма дышали холодом и жутью, будто вглядываясь в нас. Куница замер на середине комнаты, и мы едва не влепились в его спину всем скопом, но кое-как смогли остановиться. Стояли, сбившись в кружок, и не знали, что делать.

У противоположной от входа стены стояла Доротея и держала за руку малышку с зелёными глазами. Второй руки у девочки не было.

Доротея улыбалась и смотрела на нас. Девочка рядом с ней выглядела серьёзной. Их тени чёткими пятнами лежали на полу, неестественно удлинившись: мне вдруг показалось, что тень Доротеи держит в руке мясницкий тесак.

Тут меня захватил такой страх, что стало нечем дышать. Я вцепилась в руку Козетты и почувствовала, как она в ответ сжала мою.

– Молодые господа! – певуче приветствовала нас Доротея. – Добро пожаловать на сцену!

Комната пришла в движение. Пол под нами затрясся крупной дрожью и начал крениться набок. Нас отнесло к стене, окна поднимались всё выше и выше, но, к счастью, длилось это недолго. Гостиная застыла, покосившись градусов на пятнадцать-двадцать. Если бы здесь по-прежнему стоял стол, он бы съехал, расплющив нас всех о стену.

Удивительно, но ни Доротея, ни девочка не двинулись с места. Они продолжали стоять перпендикулярно полу, будто приклеились ногами к наклонной поверхности. Это выглядело ещё ужаснее, чем их искажённые тени.

– Что мы должны сделать? – свистящим шёпотом спросил у них Куница. – Что мы должны сделать, чтобы уйти отсюда?

Доротея ничего не ответила, а девочка-кукла была нема.

– Назад! – закричала Козетта.

Но и назад пути уже не было: вместо двери, в которую мы только что вошли, колыхался тяжёлый бархатный занавес густо-бордового цвета. Повинуясь законам физики, он висел неровно, обнажая один угол комнаты. Мне стало даже легче от осознания, что некоторые вещи по-прежнему соблюдают неписаные правила понятной нам реальности, а не сходят с ума.

– Мы в ловушке, – глухо проговорил Куница то, что мы и так уже поняли. Клетка захлопнулась.

– Нет, господа, вы в театре! – звонкий мужской голос почти оглушил нас. Мы заметались по комнате, силясь понять, откуда он исходит. – Спектакль вот-вот начнётся! Пожалуйста, займите свои места на сцене.

Козетта по-звериному щёлкнула зубами и неуловимым движением вытащила из-за корсажа пистолет. Сначала она прицелилась в Доротею, потом направила ствол на безрукую девочку.

– Вы выбрали неверную мишень, госпожа! – заливистый смех при других обстоятельствах показался бы мне приятным.

– Тогда выходи! Где ты спрятался? – Козетта закричала, обшаривая взглядом стены.

– Успокойся! – бросился к ней Куница.

– Одну минуту, господа, я сейчас появлюсь! – заверил голос. Кажется, в опере это называется «баритон»: голос низкий, но глубокий и бархатный, как этот чёртов занавес.

Я замерла на месте, остальные тоже. Улыбка Доротеи выглядела до того деревянной, что я поразилась: как мы могли принимать эту куклу за живую женщину? Она же сделана из воска на деревянном каркасе!

Секунды тянулись в нервозном молчании. Слышалось только лёгкое поскрипывание.

Потом занавес распахнулся. В комнату вошёл мужчина в чёрном фраке, с атласным галстуком, в белоснежной рубашке и лаковых ботинках, блестящих, как зеркало. Он стоял перпендикулярно кривому полу и лучезарно улыбался, распространяя сильный и острый запах духов. Раньше я видела его мало и в основном со спины, но не узнать не могла.

– Бодлер? – прошептал Ли, съёживаясь.

– О нет! Нет, мой мальчик, нет, – новый Бодлер горестно развёл руками. – Твой слуга мёртв. Одна милая леди его застрелила. Но, сказать по правде, он был тебе плохим слугой, покушался на твою жизнь… Одна марионетка так или иначе должна была покинуть сцену, и я рад, что вы сочли нужным избавиться именно от Бодлера. Надеюсь, вы не огорчены, что я примерил его внешность? Не люблю чрезмерной путаницы.

– Вы – мистер Хилл? – сглотнув комок в горле, произнёс Бен, заслоняя собой Ли.

– Дорогой Бен, вы слишком рано узнали моё настоящее имя. Вас вообще не должно здесь быть, вы проштрафились. Но по ходатайству одной милой особы я почти готов вас простить! – новый Бодлер отвесил шутовской поклон. – Зовите меня Создателем, мои маленькие марионетки. Я вложил в вас много сил и труда.

– Мы живые люди, а не марионетки! – резко возразила Козетта.

– Разве живые люди не бывают марионетками? – удивился мужчина. – История учит нас, что те, кто не был достаточно умён, чтобы распознать манипуляцию, и те, кто не имел достаточно силы, чтобы защитить своих близких, часто становились марионетками. Но я придумал намного лучше. Не хилое ярмарочное лицедейство, а настоящий театр, где нам с вами предстоит сыграть настоящие роли! Это будет лучший Спектакль от сотворения мира. Вы должны гордиться, что попали в мой вертеп.

– Мы гордимся, – Козетта сделала шаг вперёд и направила пистолет в грудь «Бодлера». – Вот уж не думала, что мне придётся два раза стрелять в одного и того же человека. Обычно после моих выстрелов не оживают.

– Да говорю же вам, что Бодлер мёртв! – досадливо поморщился мужчина. – Просто так уж вышло, юные господа, что за последние несколько лет я окончательно утратил свой, так сказать, исконный облик. Я уже и сам не помню, как я когда-то выглядел. А ты помнишь, дорогая? – спросил «Бодлер» у кого-то за нашими спинами.

Я обернулась и увидела, как Доротея с улыбкой покачала головой.

– Кстати, позвольте представить вам мою семью! – оживился человек с внешностью Бодлера. – с Доротеей вы уже знакомы. Она скромна и любит представлять простой экономкой, но это хозяйка дома и моя законная супруга. Наша дочь Эскиз сейчас не может с вами раскланяться, так как наказана за совершённую провинность. Но вы уже имели удовольствие пообщаться с ней, а также с её любимой куклой. Милая Козетта, вы зря изувечили такую прекрасную игрушку! – «Бодлер» укоризненно покачал головой, глядя в глаза Козетте и игнорируя её пистолет. – Девочка пыталась оказать вам помощь и отдать ключ, который вы так долго искали. А вы в ответ оторвали ей руку. Нехорошо!

– Да она меня чуть с ума не свела, это ваше ходячее чучело! – снова крикнула Козетта.

Тут Куница вышел вперёд и заслонил собой Козетту. Девушка, пистолет которой теперь был направлен в его спину, неохотно опустила оружие.

– Мистер Хилл, я настаиваю, чтобы вы объяснили нам, что здесь происходит. – голос Куницы не дрожал и звучал решительно.

«Бодлер» с любопытством перевёл взгляд на него.

– Конечно, молодые господа, вы всё узнаете в своё время. Только ответьте мне на один вопрос, исключительно честно. Разве вам не понравились эти сумасбродные, невероятные, фантастические каникулы, которые я организовал для всех вас? Неужели вы действительно предпочли бы провести это время в душных пансионах и школах, за уборкой пыльных будуаров и в окружении глупых, ничтожных детей? Понимаете ли вы, мои дорогие друзья, что каждый из вас был избран, найден среди тысяч других, благословлён на удачу серьёзными и уважаемыми людьми?

– Какими ещё людьми? О чём вы? – хрипло произнёс Бен.

– Бен, мой мальчик, с вами мы поговорим позже и отдельно. Должен сказать, что моя вера в вас сильно пошатнулась! – «Бодлер» погрозил ему пальцем. – Закончим сначала с остальными. Вы, мои бесценные, прекрасно проявили себя на репетициях. Я наблюдал за вами почти безотлучно и удостоверился, что все вы идеально подходите для ролей, которые мы вам предназначили. В решающем Спектакле вы откроете все грани своего таланта! К несчастью, лишь немногие смогут оценить вашу игру, ваш полёт, ваш прекрасный танец, но мнение этих немногих весит намного больше, чем мнение абсолютного большинства людей в этом мире. Уж можете мне поверить!

– Выровняйте пол, стоять неудобно! – перебила его Козетта.

– Вам не хватает сдержанности, белокурая принцесса смерти, – «Бодлер» улыбнулся ласково и печально. – Но вы уникальны, лучше вас никого не найдёшь. Будем надеяться, что излишняя импульсивность не помешает вам исполнить свою роль так, как мы от вас ожидаем: легко, изящно, грациозно! Вы дивное создание, Козетта, и я ни на кого не променяю вас, даже если вы продолжите тыкать в меня пистолетом. Я уже давно не человек, и убить меня вы всё равно не сможете.

– А кто вы тогда такой? – повысил голос Куница. Но его вопрос остался без ответа.

– Маленькая моя Сора-тян, тихая и храбрая девочка! – взгляд стеклянных глаз остановился на мне, и я с трудом подавила в себе желание броситься наутёк. «Утекать» в любом случае было некуда. – Вы понравились мне с первого взгляда. Ваше негромкое мужество, ваше любящее, верное сердце, ваш деятельный ум покорили меня. Я ничуть не жалею, что включил вас в свой Спектакль. Вам досталась трудная роль, моя алмазная крошка, но вы справитесь с ней достойно, как настоящая маленькая мученица. Мне будет жаль, если по окончании Спектакля мы вас потеряем, но вы и сами поймёте, что вся ваша предыдущая жизнь была лишь подготовкой к этой роли, к чудесной и единственной в своём роде театральной роли.

– Говорите по существу, – Куница уже едва сдерживался.

– Ли! Ты мог подумать, что нам нужны от тебя только деньги, но это не так. – теперь «Бодлер» обращался к младшему Моргану. – Твой отец крепок телом и духом, умирать он не собирается. Да и вообще, у просвещённых людей есть сомнения, что он оставит свою автомобильную империю тебе. После сам знаешь какого случая он перестал делать на тебя ставки.

Ли обиженно выпятил нижнюю губу и заморгал, стараясь удержать слёзы.

– Но я предлагаю тебе роль, которая с лихвой компенсирует все твои обиды. Не жди, когда тебе в руки упадут власть и богатство, возьми их сам, как настоящий мужчина! Я знаю, что ты намного крепче, чем кажешься. Иначе я не выбрал бы тебя…

– А что вы скажете обо мне? – Куница теперь стоял лицом к лицу с «Бодлером», его крепко сжатые кулаки подрагивали.

– Скажу, что вас ожидает ночь сюрпризов, – мягко отозвался мистер Хилл. – Пока это всё, что я могу вам поведать. Готовьтесь удивляться.

Сказав это, ложный Бодлер прямо с места высоко подпрыгнул, будто в его ботинки были вделаны мощные пружины, перемахнул над нашими головами и очутился возле Доротеи с девочкой.

Мы снова завертелись на месте, утратив ориентир. А вот «Бодлер» не терял времени.

– Господа марионетки! – вскричал он. – Я – ваш Создатель, я мастер-кукольник, умеющий делать мёртвое живым, я тот, кто преобразует материю при помощи шестерёнок и рычагов. Этот театр – моё драгоценное творение, но моя лучшая работа – это вы, вы все. Поприветствуйте меня и друг друга!

С этими словами он сам громко захлопал в ладоши. Доротея отпустила руку девочки и присоединилась к нему. Мы ошеломлённо молчали. Ситуация казалась уже не столько жуткой, сколько гротескной. Если это театр, то театр абсурда, не иначе.

Вдруг аплодисменты послышались со стороны окон. Невидимая публика сдержанно аплодировала, я слышала хлопки множества ладоней, которые ударяли друг о друга. Этот звук приближался, становился сильнее. Что-то мелькнуло в чёрных проёмах окон, там показались белые пятна, которые через несколько секунд прекратились в руки и лица. Десятки людей, в основном мужчин, одетых в чёрное, стояли за окнами нашей ярко освещённой гостиной и смотрели на нас. Их лица были серьёзны и торжественны, как на похоронах. Брр, ужасное сравнение.

– Дети, – почти с нежностью обратился к нас Создатель, – теперь вам предстоит узнать, зачем мы собрали вас здесь.