В моем краю стояло лето, Ложился в копны сенокос. Тянуло по полю с рассветом Дегтярным запахом колес. Волы сопели и качались, Дымилось поле от росы. Тринадцать лет мне. Обучаюсь Мужскому делу — класть возы. О, первый воз — судьбы начало, Ходила кругом голова. Мне сено снизу подавала Тридцатилетняя вдова. В моей работе непосильной, Стремясь угнаться за людьми, Навильник с шуткой подносила: —  «Подарок» Гитлера прими... Вдова, она меня жалела. Как не жалеть?! Ведь знали все, Что был навильник тяжелее, Чем я в штанах и картузе... Ровнял углы я с интересом, И на глазах мой рос успех, Да только под зайчиным весом Пушился воз, Как первый снег. Вдова подбадривала лестно: — Ну, молодец! Вот это зять... Потом на дроги грузно лезла, Чтоб сено намертво примять... Но с каждым возом В травном шуме Я рос И крепнул, будто стог, И приподнял свои раздумья Развилкой жизненных дорог. И за любовь к земле И зрелость Мне горизонт утер слезу, И долго мне в пути виднелось Другое детство на возу...

Ходят ветры вечерние кротко. Гнутся травы от росных колец... Новый месяц обрамился четко — Наполняйся огнем, светунец! Восходя из росистой низины, Из простора лугов и полей, Зачерпни свет серебряно-синий И обратно на землю пролей! И замечутся тени в тревоге, Ослепленные острым огнем, И никто не собьется с дороги В неподкупном свеченье твоем.

Стоял июль, жарой распятый, На желтом фоне спелой ржи. В дали усталой и горбатой Качались слепо миражи. Вдали от речки и деревни Мне привелось, как в давнем сне, Под тишиной небес полдневных С полями быть наедине. Для каждого необходимо Ветрами родины вздохнуть И после домен, коксохима В просторных далях утонуть. Хлеба готовились к покосу. И у тропинок полевых Я рвал колючие колосья И растирал в ладонях их. И, как неписаная повесть, Была мне полем вручена Колосьев колкость И медовость Янтарно-звонкого зерна. Судьбой мне вверено до гроба, По праву сердца и сельчан, Земную славу хлеборобов Роднить со славой заводчан!

Отгуляет зима по Уралу На своем белоногом коне. И опять Как ни в чем не бывало Заторопится юность ко мне. Заторопится дождиком, Громом, Майским лугом взойдет предо мной… И под парусом белым черемух Поведет стороною родной. Поведет по равнинам, Озерам, Тишиной приласкает в краю, Где о наши Скуластые горы Точит молния Саблю свою. Там рога запрокинули лоси, Шаг далеко заслышав чужой... По озерам идущая Осень Карасиной рябит чешуей... Там, Тревожа вечерние села, Зазывает огнями завод. И в чащобах, Как мудрый геолог, Ищет клады уральские крот. Донесло сквозняками из леса Запах липы и свежесть росы. Здравствуй, Край красоты и железа — Молчаливая гордость Руси!

Я гнул его, Рубил зубилом Под сводом заводских небес. С железом я к высотам лез, Когда плечом своим нехилым Познал его удельный вес. Оно покорно, Словно глина. Его секреты я постиг. Оно певуче. Словно стих. А чья в нем гибкость? Балерины. Чья стойкость? Рук мастеровых В январский день, Когда и птицы К плавильной жмутся духоте... Железом грелся я в труде, Хоть примерзали рукавицы К обледенелой высоте... Зато всегда, Зимой и летом, В час перекура с высоты Я видел: Шли за мною следом Цехов железные скелеты, С монтажной выправкой мосты... Была и стужа, и жара, И вспомнить радостно и лестно, Как покорялось мне железо И что меня небесполезно Учили делу мастера!

Дождь отшумел, Отбарабанил, Увел грозу по небесам. Пропах и хвоей и грибами Уральский август по лесам. Притихли рощи и озера. А за озерами вдали От синевы прогнулись горы И, как верблюды, побрели. Бредут спокойно, величаво, Нелегок их извечный труд — Несут они Европу справа, А слева — Азию несут...

Только утро разбрезжится синью, Торопливо уйду со двора. Я работаю в цехе — Россия, В синем цехе огня и добра. Пусть дороги круты, Словно годы. Глубине поучусь у сохи. Мне, Рабочему парню завода, Так нужны до зарезу стихи. Петь так петь! Чтобы слабый с постели Встал И небо подпер головой, Чтобы люди от песни добрели, Заполнялись глаза синевой. Но пока только версты да версты, Да горит мой дорожный костер. Да летят полуночные звезды В голубые ладони озер. И дрожит молодая осина, Что погреться пришла у костра Я работаю в цехе — Россия, В синем цехе огня и добра.

Мне припомнились давние ночи, Коридоры пусты и глухи. Я с кровати ребятам рабочим Торопливо читаю стихи. Мы горланим на все общежитье, Как в гнезде молодые грачи. Был мой самый внушительный критик Петька, Каменщик с пятой печи. Скажет он: — С задушевностью русской Пишешь ты. Не забудь второпях: В кладке каждый кирпич под нагрузкой, Так и слово должно быть в стихах... Много песен за годы пропето, Не забуду те споры в ночи. Что ты скажешь сегодня на это, Петька, Каменщик с пятой печи?..

За какими делами захватит Час последний в дороге меня? Я б хотел умереть на закате На руках догоревшего дня. Я с рожденья не верю в беспечность. И за это под шум деревень Впереди будет — тихая вечность, Позади — голубеющий день... Вам на память оставлю заботы, Я не шел от забот стороной. И покой на земле заработал — День последний остался за мной! И за мной — отшумевшие травы И железных цехов голоса... А во мне эту вечную славу Приютили душа и глаза. Приютили, взрастили, согрели Всем, чем мы и горды и сильны... И вплели в полуночные трели Соловьиной сквозной тишины. По дорогам нетореным, Тряским Из-под рук моих песня и труд Далеко уходили, как сказки, И, как сказки, со мною уйдут!..