Грунюшкин стал работать замечательно. Однако жадность его оставалась прежней. Но это уж он, по видимому, унесет с собой в могилу…
На производстве попросят у него угольничек или гладилку, или крючок - такой плевый, можно сказать, инструмент, - ни-ни, никому не даст. Разве так допустимо в комсомольском коллективе? Или вчерашний случай: заболел Лукьянов. Надо ему отнести в больницу сахару. Ни у кого нет, а у Грунюшкина - целый мешочек в сундуке - Немцев сам видел. Так и не дал ни крупинки. Сидит, улыбается, как волк, и не дает…
А в общем, чего я разоряюсь. Лишь бы хорошо работал и не мешал выполнять план. Так и скажу Антону: «Твое задание выполнил. А насчет жадности семкиной - заявляй его прадедушке, который наверняка был единоличником, имел просорушку и держал штук пять батраков. Оттуда и пришла к Семке эта жадность. Могу я ликвидировать ее в какие-нибудь месяцы или дни, когда тут столетиями пахнет? Мне лично моего ничего не жаль. Пожалуйста, приходи и бери. Но как я могу внушить другому?..»
Ничего этого не пришлось высказывать Антону - не до того было. Накатили события исключительной важности: в соревновании ремесленников с кадровыми рабочими взяли первенство ремесленники, то есть наша группа формовщиков мастера Алексея Александровича Соколова. Для нас это явилось таким праздником, что выразить словами невозможно.
В цехе висела табличка с месячной выработкой: «Антон Островский - 2300 рублей, Петр Майоров - 1860 рублей. Семен Грунюшкин - 1591 рубль. И так далее. - Кто две тысячи, кто полторы - не меньше. А рабочие хоть на две, на одну сотню, но в среднем ниже.
Мастер сказал, ведя свою педагогическую линию, чтобы не зазнавались:
- Ничего в этом удивительного нет. Вы моложе, тверже телом, увертливее пожилого рабочего. И юного энтузиазма у вас больше. Иначе и не может быть.
Но, однако, он неправ. Нелегко и нам далось. Ночами не выходили из цеха, лишь бы не отстать и не упустить первенство. Все время мысль: «Кадровые обгонят. Они, а не мы лишний самолет для фронта выпустят». И уж какой тут сон.
Но с одной стороны мастер прав: стоило мне лично выспаться одну ночь,- и все утомление сразу забылось. Только осталось в бане с себя грязь смыть.