Потребовалось пять недель пути в грязи, поту и крови, чтобы достичь цели. В среднем им удавалось пройти менее шести миль в день. Разумеется, все дееспособные и собака в том числе могли преодолеть дневную норму довольно быстро, но не дети и раненые. Путников сильно задерживали больные на носилках, особенно когда они переправлялись через ручьи и болота, продирались сквозь дикие заросли шиповника и под бесконечными тропическими ливнями преодолевали возвышенности.

Те, кто могли самостоятельно идти, имели все шансы продвинуться вперед быстрее и тем самым спасти себя от последующих лет мучений, но это было невозможно для наших путников: семья есть семья. В конце концов они достигли пункта назначения — железнодорожной станции Савалуенто. Оборванные, небритые, потные и грязные с ног до головы, путешественники по-прежнему не пали духом.

А Джуди, похоже, хорошенько усвоила урок, полученный в схватке с крокодилом. Если собака впредь наталкивалась на обитателей джунглей, то смотрела на них свысока и… издалека. Со времен схватки бок зажил хорошо. И теперь только те, кто видели сражение Джуди с крокодилом, знали, что в начале пути она была сильно искалечена.

Голландцы на станции Савалуенто оказали путникам радушный прием. Их накормили горячей едой и подготовили места для сна в домиках для железнодорожников, где компания могла спокойно отдохнуть. Поезд по расписанию должен был отправиться отсюда следующим утром, все шло хорошо. Главным образом в поезде должны были ехать те, кто спасались от наступающей японской армии. Кроме Джуди и ее компании, здесь были солдаты, моряки, летчики, застигнутые врасплох войной на стороне союзников, а ныне отчаянно спасавшиеся бегством, как и мирные жители.

Когда на следующее утро показался дымок локомотива, движущегося в Паданг, больше всех ликовали те, кто преодолели почти невозможный путь пешком. Но причины радоваться не было. Первым, что сделали голландцы по прибытии, был приказ немедленно сдать оружие. Это был весьма странный для союзников шаг.

Те из товарищей Джуди, у кого еще были ружья или пистолеты, сдали их. Измученные опасным путешествием, слабые от пережитых тягот и недостатка нормальной пищи, но довольные тем, что выдержали, они не имели желания перечить приказу, не видели в этом смысла. Вскоре они будут сожалеть об этом.

Оружие было сдано, компания (люди и животные) была в сборе, готовая следовать по улицам города под палящим полуденным солнцем. Они должны были дойти до здания школы, где теперь находились казармы. Странно, что их разместят здесь: все они хотели бы находиться на палубе корабля и плыть к безопасным местам. Но сейчас не время было задавать подобные вопросы. После тяжких испытаний свобода была в двух шагах.

Участники процессии думали, что после всего пережитого будут гордиться своим шествием по улицам Паданга, но теперь все это воспринималось несколько иначе. В городе царила исступленная атмосфера злобы и подозрительности. Разбитая армия шла в тишине. Постепенно стало понятно, что голландцы на Суматре презирают их: после того как Сингапур пал, японцам был открыт путь к Суматре. К тому времени, когда беженцы достигли военной части, многие очень устали и готовы были сдаться. Лес Сирл, Джок Девани и Джуди шли, словно участники похоронной процессии. Они чувствовали, что их обвиняют в позорной сдаче Сингапура.

Но это было не самым худшим. Худшее было впереди.

Как только они, уже безоружные, дошли до школы, голландские уполномоченные лица открыли горькую правду тем, кто два месяца провел в боях, а теперь спасался бегством от японских карателей.

Они опоздали на 24 часа.

Последние корабли, увозившие беженцев подальше от города, отчалили сутки назад. Еще оставалась призрачная надежда, что какой-нибудь корабль может приплыть в порт, но мало кто ожидал, что британцы рискнут отправить суда под нос к японцам. Враг был очень близко. Японцев ждали в Паданге в любой момент, и нидерландская администрация настояла на сдаче города без сопротивления.

Как объяснил нидерландский представитель, нет никакого смысла бороться или защищать Паданг. Пока «беженцы» не стали официальными пленными, никому не разрешалось покидать казарму. Но самым худшим было то, что любой пойманный при попытке приблизиться к нескольким привязанным на погрузочной платформе лодкам, будет убит без предупреждения. Таким образом администрация колонии предотвратила попытки бегства.

Пройдя через столько испытаний, Лес Сирл и Джок Девани теперь пребывали в ужасном настроении. Они решили, что представитель нидерландской администрации с его прояпонскими предписаниями может убираться к черту.

— Как твари дрожащие, ждать взаперти, пока враг войдет в город? Ну уж нет…

Как они ругали себя за то, что безропотно отдали свои ружья! Если бы британские моряки все еще были вооружены, при необходимости они могли бы забрать лодку силой — и к черту нидерландские власти. Однако, несомненно, голландцы расставили вооруженных охранников по всему периметру порта, чтобы предотвратить подобные попытки. Британцы чувствовали, что их обманули и предали.

По правде говоря, не только голландцы были виноваты в нынешнем положении дел в Паданге. Ответственность лежала и на британских властях. За день до этого британский консул в Паданге услышал по радио сообщение о сдаче Суматры японцам и о приближении оккупантов к городу. Поверив в то, что это правда, он прежде всего подумал о важных бумагах и сжег все секретные документы, в том числе книгу радиошифров.

Однако оказалось, что сообщение было сфальсифицировано. Когда он это понял, книга шифров уже превратилась в пепел. Даже если бы британские корабли или судна союзников подошли к острову, они бы не смогли с ним связаться, чтобы узнать, какие города уже оккупированы и где именно сотни перепуганных людей ожидают скорейшей эвакуации.

Степень тяжести его ошибки стала ясна, когда средь бела дня в городе британское морское командование произвело разведку с воздуха, однако без книги шифров невозможно было ничего сообщить. Если бы контакт был налажен, встреча с прибывшим кораблем состоялась бы к северу от города — там, где не было голландского контроля и японских захватчиков. Но сейчас это не представлялось возможным.

Этим же вечером враг достиг Паданга. Первой о его прибытии проинформировала друзей Джуди. Она лежала посреди бывшего школьного класса, в котором они размещались. Голова ее покоилась на передних лапах, глаза неотрывно смотрели на дверь. Лес Сирл сердито зыркнул на Джуди, он был зол, в голове роились мысли о побеге, которые теперь невозможно было воплотить.

Вдруг Джуди поднялась на ноги. Несколько секунд она стояла в напряжении, как натянутая струна, сконцентрировавшись на чем-то вне комнаты. Потом, когда отдаленный мотоциклетный рев стал слышен и человеку, собака оскалилась. Японцы подъехали к зданию школы и остановились.

Увидев, как волнуется Джуди, уже никто не сомневался в том, что случилось: враг был здесь.

Здание школы заполнилось крикливыми командами. Грубые приказы где-то в коридорах звучали пронзительно и неразборчиво — таков японский язык. У людей от ожидания оккупантов кожа покрылась мурашками.

Лес Сирл молча подошел к Джуди. С тех пор как собака впервые ступила на палубу корабля (а это было почти пять лет назад), ей всегда предоставляли свободу. Сейчас же Лес Сирл надел на нее ошейник. Защелкнув его, он взял собаку под свою защиту.

Вошел японец в сопровождении трех помощников. Если бы ситуация не была такой печальной, кое над чем можно было бы и посмеяться. Японский офицер (полковник, как потом выяснилось) был очень маленького роста и смотрел на мир сквозь смешные очки в тонкой оправе с круглыми стеклами. Еще более нелепо выглядел болтающийся у него сбоку огромный меч, который был явно велик для этого человека. Это было особенно заметно каждый раз, когда японец делал шаг: меч цеплялся за его бедро и мешал идти.

Вот так они столкнулись лицом к лицу с победоносной вражеской армией.

Полковник окинул быстрым взглядом потрепанных, подавленных мужчин. Его пухлое лицо расплылось в улыбке, обнажились золотые зубы.

Он отдал несколько приказов подчиненным, и те хором что-то закричали: «Гав-гав-гав!» Видно было, как они хотят угодить своему командиру.

Вдруг улыбка исчезла с его лица. Полковник указал пальцем на Джуди. Несколько коротких и резких предложений слетело с его губ, каждое из них заканчивалось едва ли не взвизгом. Его помощник молча внимательно слушал, слегка подергивая плечами. Тон полковника повышался, пока не достиг пика. Он развернулся в своих ботинках на огромных каблуках и, лязгая мечом, стремительно вышел из комнаты.

Казалось, на Джуди японский полковник не произвел никакого впечатления. Его помощники последовали за ним, но перед этим презрительно посмотрели на ничего не подозревающую собаку. Японцы вышли из помещения, но караульные по-прежнему стояли у входа в здание школы.

В эту ночь широко обсуждалась тема побега. Было достаточно просто забраться на школьную ограду и проскользнуть наружу, минуя охрану. Но что дальше? Беженцы оказались бы в густых джунглях без малейшего шанса организовать морское путешествие в тысячи миль. Японцы, несомненно, охраняют доки, и шансы захватить лодку и уплыть на ней были практически равны нулю.

Вопрос о побеге отпал сам собой. Что еще можно было предпринять? До всех доходили слухи о том, что в покоренных городах японцы насилуют женщин и не сильно беспокоятся о содержании военнопленных. Немногие спали этой ночью. Лес Сирл и Джок Девани разволновались не на шутку. Собака, которая так часто спасала им жизнь, явно чем-то не понравилась японскому полковнику — человеку, в руках которого были их судьбы.

На следующее утро стало ясно, что пленные не будут казнены, по крайней мере немедленно. Вместо этого мужчин, женщин и детей разделят и каждая группа отправится в один из местных лагерей для военнопленных. Моряков со «Стрекозы» и «Кузнечика» поселят в голландские бараки, и Джуди отправят с ними.

Путь от школы до бараков в Паданге навсегда запомнился тем, кто выжил во время этой войны. Он начался с позорного шествия оборванных моряков, солдат и летчиков различных частей и национальностей, которые с трудом передвигали ноги по улицам города. Под ногами клубилась пыль, собралось много зевак, чтобы посмотреть на процессию. Под пристальным наблюдением эскорта вооруженных японских военных каждый пленный осознавал, каким грязным и жалким он выглядит на фоне этих умных, дисциплинированных, лощеных завоевателей.

Постепенно настроение в колонне стало меняться. Союзники поймали ритм и теперь шли в ногу. Унижение заставило многих пленных (в первую очередь моряков) поднять голову, разогнуть плечи, выставить грудь вперед, чтобы показать готовность к сопротивлению. Сотни рук и ног ритмично двигались в такт. Этот марш должен был продемонстрировать врагу и изумленным местным, что дух узников не сломлен. Они преодолевали боль, особенно раненые, однако все равно старались идти в ногу, поддерживать строй.

Джуди бежала сбоку и тоже почувствовала перемену настроения. Ее захлестывали эмоции: она то рвалась вперед, то тянула назад. Лес Сирл по-прежнему вел ее, держа на поводке. Английский пойнтер — грациозная собака, которая всегда в форме, даже если ей пришлось пережить длительное пребывание в джунглях и знакомство с крокодилом… Красавица бодро бежала с высоко поднятой головой и нюхала воздух. Город кишел японцами. Джуди понимала, что это не просто ее личный враг, но противник всей команды. Для собаки японцы пахли агрессией и враждой, а ее друзья — страхом и осознанием поражения.

По мере того как марширующие продвигались по улицам города, Джуди почувствовала и другое. Никто из тех людей, с которыми она пережила столько диких и кровавых событий, не был сломлен до конца, по крайней мере пока.

Голландские бараки для пленных не были тем адом, какой ждал их впереди. Они состояли из четырех больших одноэтажных блоков, которые образовывали двор с футбольной площадкой в центре. После прибытия на место мужчины были разделены на четыре группы, каждой из которых был выделен свой барак: британский, австралийский, нидерландский и офицерский (для представителей различных национальностей). Строения поменьше предназначались для японской стражи и магазина.

К востоку от лагеря высились горы, такие же как те, которые пришлось преодолеть беженцам на пути сюда. Они были как горькое напоминание обо всем пережитом ими до этого. Неужели все было зря? Каждый, кто очутился в этом лагере, мечтал отомстить захватчикам. Оставалась надежда на американцев: те могли бы взять территорию штурмом и освободить тысячи пленных.

Среди узников только об американцах говорили как об освободителях. В соотечественников британцы в глубине души уже не верили. Они были в шоке от ужасающего разгрома их сил (в Сингапуре капитулировало восемьдесят тысяч военных) и могли надеяться лишь на боевой дух других наций.

Многие люди действительно верили, что со дня на день придут американцы и господство японцев быстро сойдет на нет. Когда один из офицеров предложил спросить у японских охранников, можно ли им получить семена овощей для посадки, в ответ он услышал смех.

— Какой смысл высаживать огород? Мы будем далеко отсюда еще до того, как взойдут первые побеги. Янки могут быть здесь со дня на день.

Впрочем, такие разговоры вскоре прекратились и главной проблемой стало добывание еды (ежедневно им приходилось бороться за кусок хлеба, чтобы хоть как-то выжить). В каждом тюремном блоке был свой «бугор» — главный, которого назначали японцы для слежки за соблюдением тюремного режима. Помимо этого в его обязанности входила охрана продовольствия от тех, кто содержался в блоке. Но ни для кого ситуация с продовольствием не была настолько ужасной, как для Джуди.

Лес Сирл делал все возможное, чтобы убедить японского командующего, что корабельная собака должна иметь такие же права, как любой матрос. Но все его аргументы попросту пропускались мимо ушей. Бо`льшую часть времени Джуди игнорировали, кроме тех случаев, когда собаку пытался избить охранник (как правило, ей всегда удавалось увернуться).

Пищу могли получать только официальные военнопленные, следовательно, собаки как таковой будто не существовало. Лес Сирл, Джок Девани и другие люди из их окружения делали для Джуди все, что могли. Каждый из них делился с ней небольшой порцией вареного риса. В такое трудное время ее инстинкт выживания вышел на передний план. Она охотилась за всем, что было хоть немного съедобно: ящерицы, крысы, змеи, мелкие птицы. Даже мухи не могли спокойно пролетать над ней.

Джуди брала пример с Джока Девани. У зажиточных здешних голландцев, имеющих больше материальных благ по сравнению с другими, она считалась той еще хитрюгой. Многие голландцы и до пленения проживали в Паданге, поэтому у них с собой было что угодно, вплоть до кухонного рукомойника: матрасы, одеяла, чемоданы, полные различного домашнего скарба, а также деньги. Поэтому они имели возможность выменять у местных жителей что-либо на еду.

Несмотря на старания своих помощников, Джуди здесь впервые ощутила то же, что чувствовали люди, — тупую боль в животе из-за недостаточного питания. Постоянное чувство голода мучило ее. Именно голод заставлял мужчин думать о том, как бы украсть что-нибудь из магазина, несмотря на то что там был выставлен сменный караул. Именно голод вынуждал выискивать остатки пищи, малопригодные для употребления, на помойке у барака, в котором жили голландцы. Именно голод вызывал ненависть к голландским пленным, у которых, в отличие от остальных, была возможность добыть еду, ведь они не лишились всего во время кораблекрушения и не боролись за жизнь в кровавых битвах с врагом. Многие британцы и австралийцы остались в том, в чем были. Голландцы могли сидеть на верандах своих жилищ, куря сигары и попивая кофе. А британцы и австралийцы — только докуривать после них окурки, чтобы хоть немного отвлечься от резей в животе, вызванных голодом.

Неприязнь между бывшими союзниками усиливалась. Она родилась в результате предательства, с которым столкнулись беженцы по прибытии в Паданг, и подпитывалась различием в условиях содержания военнопленных. Отличия были колоссальными. Дневной рацион узников состоял из двух крошечных кусочков хлеба, двух бананов и стакана вареного риса. Чтобы наесться, этого было недостаточно ни англичанам, ни австралийцам, ни голландцам. Именно из-за этого ненависть к последним все возрастала.

Те, у кого не было хоть какого-нибудь добра или денег (как у наших героев), для того чтобы выжить, вынуждены были полагаться лишь на свой разум. Подговорив кое-кого и таким образом найдя нескольких сообщников, Лес Сирл и Джок Девани образовали группу самых отчаянных и находчивых. У них не было ничего, поэтому они попросту экспроприировали то, что получалось.

Они выдумали операцию «захват». Раз в неделю японцы позволяли местным торговцам выставлять на территории лагеря лотки с самым необходимым: едой, мылом, одеждой и постельными принадлежностями. В день «торговли» наши герои начинали операцию «захват», которая позволяла им хоть немного наполнить животы, хотя и сопровождалась часто жестоким избиением. Однако все они, а особенно Джок Девани, предпочитали риск.

Операция начиналась с появления Леса Сирла, который якобы хотел что-то обменять. Он отвлекал внимание торговца, а Джок Девани случайно задевал локтем несколько вещей на прилавке. Тут же появлялась Джуди, хватала их и быстро убегала прочь. Четвертый сообщник стоял за углом и был невидим для торговца. Джуди приносила ему украденное, и он тут же прятал его.

Хотя, конечно, проворные торговцы легко могли проследить за собакой, пойти по ее следам и найти преступников.

Самой успешной и запоминающейся оказалась операция против японцев. В лагере содержались две козы — основные «поставщики» молока для командования. Одну из них британцы приманили к окну своего жилища с помощью кожуры банана. Когда коза начала жевать ароматную кожицу, на шею животного накинули петлю из проволоки, рывком сбили с ног и втянули в окно.

Этой ночью никто из британцев не спал: ни заключенные, ни живущая с ними собака. Утром взволнованные японские караульные начали искать хоть какие-нибудь следы пропавшей козы. Но она исчезла с лица земли — ни кожи, ни рогов, ни копыт найдено не было. Единственным, что выглядело подозрительно, были набитые животы британцев и их вредоносной собаки, но доказательств отыскать было невозможно. Разумеется, после длительного голодания такой пир вызвал расстройство пищеварения, продолжавшееся несколько дней.

Именно голод вынудил Джуди впервые покинуть свою семью в поисках пропитания. Длинными днями и долгими ночами Лес Сирл и другие британцы держали ее возле себя. Они знали, что как только она покажется на глаза японцам, те застрелят ее, а потом съедят. Каждый шаг основательно обдумывали, чтобы уберечь Джуди от стражи, которая имела зуб на собаку.

И все же однажды ночью, когда все спали, Джуди тайком отправилась на охоту. Только ее темные лапы мелькнули в предрассветной мгле, как через время она запрыгнула обратно в приоткрытое окно помещения и приземлилась на грудь спящего пленного, старшины «Панча» Панчеона. Он вскочил, но увидел перед собой знакомую фигуру — Джуди, которая испуганно смотрела на него, держа в зубах половину недоеденного цыпленка.

Тайком ото всех Джуди проползла под проволокой (она когда-то уже делала это, будучи щенком) и устремилась прочесывать город в поисках пищи. После этого случая решено было привязывать собаку на ночь. Ей не нравилось это, но Панчеон лучше всех смог объяснить ей, почему это необходимо.

— Это не наказание, — говорил он ей. — Это просто потому, что мы не хотим, чтобы тебя съели.

Время неумолимо двигалось вперед, но ничего по большому счету не происходило. В мире продолжала разгораться война, однако новости сюда не доходили. Словно пленники были затеряны во времени. Слухи порождали слухи, это было понятно узникам лагеря, но они не падали духом. Хотя, разумеется, все что угодно (кроме голода) казалось лучше, чем беспросветная скука их тогдашнего существования.

Однако фактически Паданг был просто раем по сравнению с местами, о которых будет говориться далее. Люди и собака хоть и чувствовали постоянный голод, но никто из них не был при смерти. Надежда не умирала в сердцах мужчин, и многие из тех, кто услышал весть об их скором отъезде, подумали, что это хорошая новость.

Однако на деле их всех отправляли в сущий ад.