Утром на работе его никто не ждал, поэтому Джек спал до тех пор, пока к нему в спальню не наведалась Натти, одетая в джинсовые шорты и футболку с Микки-Маусом. На верхней губе девочки виднелась зеленоватая пена.

– Папа! Ты сегодня вниз не спускаешься.

Джек привстал, жмурясь от света нового дня.

– Я не шучу. Сойдешь вниз, когда берег будет на горизонте.

– Что?

Натти нырнула обратно в коридор без дальнейших объяснений. Джек улыбнулся. Жить в одном доме с Натти – все равно что вечно кататься на карусели. Встав, он оделся в домашний халат и, выйдя в коридор, выглянул из-за перил, желая узнать, что же происходит на кухне. У блендера стояла Лаура. Рядом на столе лежали листья капусты и ягоды черники.

– О боже, – прошептал он.

Подняв голову, Лаура подняла указательный палец вверх и слегка кивнула на свою вегетарианскую стряпню. Лицо ее озаряла лучезарная улыбка. Она нажала кнопку на блендере. Аппарат принялся жужжать. Судя по всему, Лаура отыскала новый рецепт, предназначенный для того, чтобы укрепить здоровье членов семьи Ливингстон.

«Будем надеяться, что там хотя бы есть мед», – подумал Джек, радуясь уже тому, что вчерашнее фиаско, судя по всему, не испортило ее настроение.

Он прошел по коридору к двери спальни Натти. Обычное утреннее приветствие девочки вызвало у него невольную улыбку. Теперь он еще в большей мере уверился в том, что следует прекратить все эти свидания. Джек постучал.

– Натти!

– Да!

Джек приоткрыл дверь. Девочка сидела на кровати, разглядывая очередную свою поделку. Натти протянула к нему руки, требуя объятий. Пальчики ее шевелились. Джек подчинился.

Натти обожала обниматься. Когда она была меньше, Джек утром заходил в ее спальню, и девочка, моргая заспанными глазками, улыбалась и тянулась к нему, сжимая и разжимая ладошки: «Обними меня… обними меня…» Хотя Джек вырос в семье, не особенно благословенной любовью, он очень скоро научился ценить эти порывы детского энтузиазма. Лаура также воспитывалась в строгости, но невольно потакала поведению Натти.

Позже утром, сердечно поблагодарив Лауру и отправив внутрь полный стакан полезного для здоровья напитка, Джек пошел работать в гараж. Вскоре до его слуха долетел знакомый звук. Это был фургончик с мороженым. Спутать ни с чем невозможно. Ксилофон исполнил «Песенку рожка»… Или это было «Сверкающее мерцание»?

В гараж вбежала Натти. В руке она сжимала его бумажник, извлеченный из письменного стола.

– Быстрее! – воскликнула она.

– Эй! У нас в морозильнике полно мороженого.

Натти еще больше разнервничалась.

– Это особенное мороженое!

Джек вздохнул. Мороженое всегда вкуснее по другую сторону забора. Он выудил из бумажника десятку. Джек уже хотел порыться и найти вместо нее пятерку, когда Натти, подлетев, схватила банкноту.

– Спасибо, папа!

– Сдачу верни, – крикнул он ей в спину, но в ответ услышал лишь смех.

«Она в порядке, – вспоминая вчерашний ужин, подумал он. – Ну и слава богу».

Днем Джек отправил Анджеле эсэмэску, но женщина не ответила. Он отправил еще одну вечером. С тем же результатом.

На следующий день он позвонил Анджеле, однако та не взяла трубку. После второй попытки Джек оставил голосовое сообщение: «Мне очень понравился ужин с тобой, Анджела. Желаю, чтобы неделя для тебя прошла успешно».

Позвонила Сан. Обуздав свой вспыльчивый нрав, она вполне вежливо поинтересовалась у Джека, как у него дела с Анджелой.

– Нельзя, чтобы Натти имела над тобой такую власть, – сказала сестра. – Это ты должен контролировать ситуацию.

– Дело не в Натти…

– Ладно… тогда тебе следует поговорить с Лаурой и прояснить отношения с ней.

«Как бы не так», – подумал Джек, страшась самой мысли, что придется ссориться с Лаурой из-за глупой фантазии Анджелы, будто бы она испытывает какие-то романтические чувства к своему работодателю.

– Анджела Вальберг не вечно будет тебя дожидаться, – завершила Сан свои увещевания, явно недовольная излишним безволием Джека. – Я все сказала. Пока.

Почувствовав большое облегчение, Джек попрощался с сестрой и закончил на этом разговор.

Он направился к задней двери. Лауру он обнаружил сидящей на веранде на деревянных качелях, рассчитанных на двоих. Женщина медленно раскачивалась. Качели скрипели в такт ее движениям. Джек стоял тихо, любуясь закатом.

Лаура казалась такой же задумчивой, как он сам. Временами, в конце рабочего дня, она вместо того, чтобы ехать сразу домой, садилась на качели и наблюдала оттуда за игрой Натти на заднем дворике или любовалась густо поросшими деревьями окрестностями.

Лучшего дома для Натти он все равно найти не смог бы. Джек был благодарен брату за то, что тот подыскал жилище в настолько живописной местности. Двухэтажная новостройка располагалась в дальнем конце улицы. Неподалеку раскинулась небольшая рощица кленов, дубов и вязов. А еще рядом с домом росло одно-единственное кизиловое дерево. Осенью игра красок просто поражала.

Лаура улыбнулась.

– Умиротворяющий вечер, – произнесла она.

– Хочешь чего-нибудь прохладительного? – предложил Джек.

Она бросила на него лукавый взгляд.

– Это моя работа.

– Нет, давай я принесу.

Лаура согласилась и попросила луговой чай, который часто заваривала сама. В кувшине еще оставалось немного. Джек плеснул чая в стакан поверх кубиков льда. В вакуумном контейнере мужчина нашел лимон, отрезал дольку и водрузил ее на ободок стакана.

Вернувшись на веранду, он протянул женщине чай со льдом.

– Спасибо, Джек. Думаю, что с этими свиданиями и впрямь надо повременить. – Внезапно покраснев, она добавила: – Извините… это не мое дело…

Джек отмахнулся.

– А где твой стакан? – спросила она.

– Что-то не хочется.

Сев рядом, он вдохнул полной грудью приятный аромат запоздавшей сирени, кусты которой росли за забором, а также запах свежескошенной травы. Ветер звенел китайскими колокольчиками, свешивающимися с кровельного желоба. Звуки были необычно приятными, успокаивающими.

Запах сирени мог вознести его на ароматические небеса. То же самое можно было сказать и о Лауре.

– Сирень – мой любимый цветок.

Женщина принялась описывать сиреневые кусты, росшие у дома ее родителей в округе Ланкастер. В детстве Лаура имела привычку каждый день срезать веточку сирени и ставить ее в вазу в маминой комнате.

– Одно из моих самых приятных воспоминаний.

Джека удивило, что Лаура так откровенно рассказывает о своем детстве. За одним рассказом последовал другой. Вскоре Лаура поведала ему, как мальчик в первый раз подарил ей цветы.

– Мальчик или кавалер? – беззаботно осведомился Джек.

Лаура умолкла. Он испугался, решив, что смутил ее своим вопросом.

Позже, когда тишина стала невыносимой, Джек сказал:

– Надо будет и нам посадить сирень.

– Я бы с радостью, – тихо произнесла Лаура.

– Уже поздно в этом году?

– Проверим.

Лаура указала на его телефон, лежавший между ними, спрашивая разрешения воспользоваться Интернетом.

– Конечно можно.

Неожиданный интерес женщины к высоким технологиям немало его позабавил. Она уже была за два шага до того, чтобы стать причудливой.

Ответ на ее запрос тотчас же появился на экране мобильника.

– Не поздно! – восторженно заявила она. – Но до следующего года цвести сирень не будет.

– Тогда давай завтра посадим куст… или два…

Лаура еще больше оживилась.

– Завтра. Конечно.

Еще полчаса они сидели и болтали ни о чем. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, а они молчали, не желая нарушить царящее повсюду умиротворение.

Наконец Лаура сказала, что ей пора в Эппл-Крик. Спустя десять минут Джек провел ее к машине и подождал, пока мотор заведется. Если бы автомобиль оказался неисправным, он бы с радостью отвез ее домой.

Двигатель, зарычав, воспрянул к жизни. Лаура помахала ему рукой на прощание. Когда машина скрылась из виду, он вернулся в дом, показавшийся ему сейчас одиноким и покинутым.

Натти играла в большой комнате в компьютерную игру от «Лего». При виде дяди глаза ее засверкали.

– Хорошо покатались на качелях?

Натти больше не задавала ему вопросов. Девочку слишком уж занимала игра. Маленький человечек на экране бежал по полному опасностей лесу. Джек несколько минут наблюдал за игрой, сопровождаемой мелодичными звуками. Наконец Натти отложила в сторону джойстик и, подойдя к дивану, села рядом с дядей.

Ее рука прикоснулась к его руке. На лице девочки читалось сочувствие. Это выглядело бы почти комичным, если бы она не была совершенно серьезной.

– Что ты задумала? – спросил он.

Девочка не сводила с него глаз.

– Ты печален из-за Анджелы?

– Она мне нравится, но, похоже, эта женщина не для нас.

Задумавшись, Натти прикусила губу. Слова дяди, видимо, пришлись ей по душе.

– Поиграем в гонки?

Джек согласился.

– Но предупреждаю: я собираюсь победить, – заявила Натти, протягивая дяде второй джойстик.

– Никогда прежде не замечал у тебя такого желания, – пошутил Джек.

На следующий день Джек помог Лауре пересадить в землю к югу от дома два небольших куста сирени. Корни растений были осторожно завернуты в мешковину. Джек выкопал глубокую ямку, мысленно очертив круг радиусом в пару футов. Когда растения были посажены, они с Лаурой закидали ямки рыхлой землей.

Весь конец июня Лаура воплощала в жизнь некоторые свои задумки, связанные с садом, а Натти ей во всем помогала. По вечерам, когда Джек возвращался домой с аэродрома, девочка и ее няня отчитывались о своих достижениях: цветущее вьющееся растение на решетке из шпалер у веранды, розы розового оттенка у белой беседки, живокость, мальвы, маргаритки, пионы и «черноглазая Сьюзен».

Постепенно окрестности дома превратились в ботанический сад.

Позже, когда солнце опускалось к горизонту, они втроем шли на веранду позади дома и любовались закатом. Натти особенно любила наблюдать за порханием колибри на закате, прежде чем птицы улетали ночевать в гнезда, свитые на деревьях рощи.

Лаура приятно удивила девочку документальным фильмом о колибри. Они часто пересматривали его вместе, сравнивая с орнитологическим справочником, найденным Джеком в библиотеке. С помощью его фотоаппарата Натти смогла определить несколько видов и, конечно же, внести их в список от самых любимых к менее любимым. Первое место в списке заняла зеленая фиолетовоушка, самая быстрая из всех колибри, птичка с переливчатым зеленым оперением и фиолетовыми пятнышками под ушами. Каждый раз, когда во дворе появлялась очередная птица, она становилась предметом живейшего внимания.

Вскоре почти половину стены в кабинете Джека заняли снимки птичек, сделанные Натти. Большинство относились к виду обыкновенных архилохусов, но иногда попадались охристые колибри и редкие колибри вида каллиопа. Девочке нравилась их воздушная аэробика, но в то же время ужасно удручали драки птиц из-за территории.

– Почему они не могут жить мирно? – спрашивала она.

Временами Натти уходила в свою комнату, а Лаура и Джек оставались сидеть на качелях, делая вид, что не понимают, почему девочка так поступает.

По правде говоря, Джек начинал высоко ценить эти часы покоя в обществе Лауры. Она часто рассказывала ему о своем детстве. Его наконец-то пустили в ее личный мир, все эти годы остававшийся закрытым. Но в то же время он чувствовал необычную нервозность. С чего бы это?

Конец июня выдался для «Хайе Граунд» не особенно прибыльным из-за сильного ветра, низкой облачности и ливневых дождей. Впрочем, немного компании все же удалось заработать благодаря фотографам и нескольким экстремалам. Солт-Форк, парк штата, располагавшийся на расстоянии каких-то шестидесяти миль к юго-востоку от аэродрома, всегда являлся местом паломничества фанатиков, непременно желающих найти неуловимого бигфута. Джек, относящийся к этому с толикой цинизма, охотно летал над лесами хотя бы ради того, чтобы полюбоваться красивой природой.

В начале июля погода улучшилась, а с ней и доходность его бизнеса. Он осуществлял непродолжительные полеты за пределы штата, а также полеты на служебном реактивном самолете по заказу важных клиентов. Также «Хайе Граунд» пользовался популярностью среди тех, кто хотел немного полетать на арендованном самолете, либо у тех, кто желал получить сертификат пилота. Вся эта работа заполнила месяц, в течение которого ничего особенного не происходило. Когда Джек не летал, он проводил все свободное время с Натти: возил ее в общественный бассейн, несколько раз в неделю заезжал в закусочную «Дейри Квин» и водил на фильмы для семейного просмотра в ближайший кинотеатр.

Иногда Джек брал с собой Натти в полет на короткие расстояния, хотя предпочел бы полетать с ней подольше и подальше. Многочисленные подружки регулярно приходили к ней в гости. Они играли в ее комнате, в домике на дереве либо копались в земле на заднем дворе. Джеку пришлось немало потрудиться, запоминая имена всех ее подружек.

Лаура так и не отважилась переодеться в английскую одежду. Джек решил, что она передумала, но прямо спрашивать ее об этом не стал. Главное, Лаура больше ни словом не обмолвилась о своем возвращении в округ Ланкастер.

Свое девятилетие Натти отпраздновала в местной пиццерии. Были приглашены десять ее лучших подруг. Джек уступил ее настойчивому утверждению, что с четырьмя подружками никакой вечеринки не выйдет.

В пиццерии все веселились от души. Лаура ни в чем не отставала от Натти, игнорируя любопытные взгляды посетителей, устремленные на нее со всех сторон. Такое любопытство никак не вязалось с тем обстоятельством, что в Огайо культура амишей очень распространена.

Прежде чем принесли пиццу, Натти встала и указала рукой на Лауру, сидевшую за столом поблизости.

– Это Лаура Маст, моя няня. Если вы думаете, что она одета смешно, выбросьте это из головы. Она моя самая близкая подруга.

Лаура смахнула с ресниц слезу, явно до глубины души тронутая тем, что Натти ничуть ее не стесняется.

Натти крепко обняла няню, а затем, помахав рукой Джеку, заявила:

– А это мой… папа. Он летает на самолетах и зарабатывает этим на жизнь.

Дети приветственно загалдели. Джек гордо выпятил грудь.

Когда они вернулись, дом наполнился хихикающими девочками, которые суетливо раскладывали спальные мешки на полу гостиной, хотя сон явно не значился в распорядке дня.

Джек, перегнувшись через перила, увидел, что Натти сидит в середине кружка. Приемная дочь что-то рассказывала. Одна из девочек заметила Джека и указала на него Натти. Та обернулась, помахала ему и продолжила свой рассказ.

В прошлом Джек пользовался появлением в доме подружек Натти для того, чтобы обучать свою воспитанницу поведению в обществе: как уживаться друг с другом, как обращаться со своими гостями так, словно они королевские особы… Неоднократно Джек запрещал Натти очередную вечеринку с ночевкой после того, как она накануне плохо себя вела. После этого девочка быстро исправлялась.

Когда Джек убедился, что все приготовлено к ночным посиделкам, он лег спать, но чуть позже проснулся, разбуженный громким хихиканьем. Открыв глаза, Джек заметил, что, пока он спал, в его спальню прокралась Натти и заменила льва на слоника, положив игрушку на подушку. Включив лампу, Джек прочел записку: «Вот слоник тебе в комнату. Подойдет?» Он улыбнулся сквозь сон. Он сомневался, что Натти понимала смысл своей невольной шутки, но ему все равно было приятно. Несмотря на занятость своими подругами, Натти выкроила время и не забыла о папе.

Лаура уехала около девяти часов вечера.

– Думаю, что худшее позади, – прошептала она, и Джек прекрасно ее понимал.

За время, которое прошло со дня ужина с Анджелой Вальберг, девочка, кажется, успокоилась. Больше она не плакала по ночам. Джек мог бы сравнить теперешние их отношения с бейсбольной игрой без хитов. Дядя больше не хотел касаться этой темы, боясь по неосторожности испортить несомненное улучшение.

Вполне возможно, девочка и впрямь перерастет это. Вполне возможно, Лаура совершенно права. Или… быть может, Натти, затаив дыхание, не хочет испортить то, что, по ее мнению, происходило между ее папой и няней.

Как бы там ни было, а ритм жизни обрел размеренность и вечерние посиделки с Лаурой стали обыденностью. Они были похожи на счастливую семью, и Джек не намерен был нарушать статус-кво.

Это лето выдалось для Келли Мейнс куда более спокойным, чем прежние. В прошлом ей приходилось неделями напролет трудиться, собирая деньги, необходимые для поисков Эмили, а большинство выходных Келли проводила в новом городе, показывая ни о чем не подозревающим людям свои фокусы. Вместо этого она обустраивалась на новом месте работы, вволю спала по ночам и получала удовольствие от царящего в офисе духа товарищества.

К середине июня Эрни в достаточной мере оправился после перенесенного воспаления легких, чтобы решиться на коронарное шунтирование. В день операции Келли вместе с Синди составили компанию жене Эрни в комнате ожидания.

Спустя несколько часов Эрни вывезли на медицинской каталке. Кардиохирург выразил осторожную надежду на полное выздоровление в случае, если больной хотя бы месяц проведет вдалеке от работы. По выражению, застывшему в глазах Пенни, Келли поняла, что так оно и будет: в ближайшее время Эрни к работе не подпустят.

В течение нескольких недель Келли искала более подходящую ей квартирку за умеренную плату. К сожалению, когда она накопила достаточно для залога, у нее не осталось денег для вноса ренты за первый месяц. Все разрешилось, когда ее новый босс, узнав, откуда дует ветер, настоял на том, чтобы заплатить вперед и покрыть недостачу.

В качестве прощального подарка ее прежняя хозяйка Агнесса вручила Келли котенка Феликса.

– Этот негодник любит вас больше…

Та лишь улыбнулась, обрадовавшись возможности стать официальной хозяйкой Феликса.

Мелоди, конечно, порадовалась появлению у подруги домашнего любимца.

– Феликс… котик Феликс…

Келли рассмеялась.

– Боюсь, у дорогой Агнессы есть страсть к пышным именам.

Мелоди загорелась желанием помочь подруге с переездом. Новая квартира была куда больше и светлее ее прежней каморки. Внеся в интерьер голубые и светло-желтые оттенки, Келли добилась просто фантастического эффекта. Старые жалюзи сняли, чтобы впустить в комнаты больше света. Недорогое покрывало и две новые диванные подушки освежили обстановку. Небольшой ковер она купила в магазинчике, торгующем уцененными товарами. В уголке спальни Келли поставила старую детскую кроватку Эмили. Пусть это послужит напоминанием о ее миссии. Теперь кроватка уже мала для дочери, но девочка все равно вернется домой.

Затем она решила украсить квартиру любимыми цитатами для поднятия настроения. На стене спальни Келли повесила наведенные краской на холсте по трафарету слова из Писания: «По вере твоей да воздастся тебе!» В гостиной она повесила еще два высказывания: «Не бойся, а верь» и свое любимое: «Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его!»

– Слишком мрачное высказывание, – заметила на это Мелоди, но Келли ей объяснила:

– Это значит, что ты веришь даже тогда, когда не надеешься, что Господь ответит на твои молитвы. Иов говорит, что Бог может позволить ему умереть, но это неважно. Он не утратит своей веры.

Мелоди пожала плечами.

– Вот и хорошо. Они неплохо смотрятся на стенах.

У окна, из которого был виден красивый клен, Келли повесила последнюю цитату: «Если бы вы имели веру с зерно горчичное и сказали смоковнице сей: исторгнись и пересадись в море, то она послушалась бы вас».

Келли считала, что объем веры не важен, главное – жива ли твоя вера, подобно зерну, либо нет. А еще твоя вера несет в себе плод, если похоронить ее глубоко в себе, но не умертвить. «Я похоронила свою веру глубоко в земле, и однажды на этом месте вырастет могучее дерево», – подумала она.

Келли нравилась ее новая работа почти так же, как новая квартира, в которой она сейчас делала подобие ремонта. Она любила иметь дело с цифрами, работать с клиентами, открывать новые счета, перечислять деньги и переносить с места на место бумажки. Особенно Келли нравилось отвечать на телефонные звонки, добиваясь от клиентов признательности и симпатии. Единственным недостатком был долгий рабочий день, иногда до десяти часов. Впрочем, первый чек с зарплатой оказался щедрой компенсацией за все неудобства.

Келли уже набрала семь фунтов веса, а ночной сон иногда длился до восьми часов. Теперь, взглянув в зеркало, она больше не морщилась, так как на щеках у нее вновь розовел румянец. Ее новая одежда больше не висела на ней мешком, а облегала во всех нужных местах.

Келли ходила вместе с Мелоди в гимнастический зал. После этого две подруги зачастую радовали себя фруктовым коктейлем либо кофе глясе со льдом. Казалось, что их дружба такая же прочная, как и прежде.

Келли пригласила Чета и Элоизу отобедать вместе после церковной службы. Она хотела настоять на том, чтобы самой расплатиться по счету, но счет так и не принесли. Оказалось, Чет ее опередил. Несмотря на живейшие протесты Келли, пожилой мужчина лишь улыбался в ответ.

– Заплатишь в следующий раз, мисс.

– Вы мне так и не позволите вас угостить, я вижу, – находясь в хорошем расположении духа, сказала Келли.

Чет с зубочисткой в уголке рта подмигнул ей.

Элоиза, пожав плечами, сказала с не менее веселым видом:

– Что я могу сказать? Я вышла замуж за настоящего рыцаря.

Когда ей позвонила Синди, Келли постаралась сохранять спокойствие.

– Я сейчас заканчиваю приводить в порядок счета. Готовлюсь к возвращению Эрни, – сказала секретарша.

Келли слышала, как шуршат бумаги.

– Как я понимаю, файл на Натали Ливингстон еще в разработке?

– Уже нет, – ответила Келли.

– У меня тут написано, что Эрни собирался отправить тебе фотографию, но я не могу найти файл с прикрепленным к нему снимком.

– Все равно, – сказала Келли, вспоминая любящего отца и его светловолосую дочь. – Натали Ливингстон – не та, кого мы ищем.

Синди казалась озадаченной.

– Так… значит… Хорошо, я обозначу этот файл как «необоснованное предположение» и отправлю в архив.

«Необоснованное предположение, – подумала Келли, кладя трубку. – Сколько уже таких необоснованных предположений было до этого? Что мне делать, когда Эрни вернется к работе?»

Несмотря на все хорошее, случившее с Келли за последнее время (возобновленная дружба с Мелоди, улучшение самочувствия, удовлетворение, получаемое от новой работы), она с радостью отказалась бы от всего ради Эмили.

Иногда она плакала по ночам, опасаясь, что начинает сдаваться, боясь того, что потом она будет сожалеть о том, чем занималась в течение прошедшего месяца. Часто за минувшие годы Келли лежала без сна среди ночи и фантазировала о том, чем сейчас занимается ее маленькая девочка, как она выглядит, нравятся ли ей учителя, как собирается отпраздновать свой день рождения, любят ли ее приемные родители, правильно ли они преподают дочери учение Христа.

В плохие ночи Келли донимали страхи. Она боялась, что жизнь могла жестоко обойтись с Эмили, что дела могли принять трагический оборот, что, быть может, ее девочки уже нет в живых. Такие мысли повергали ее в отчаяние, которое всегда было рядом, скрываясь под поверхностью самообладания.

– Не бойся… верь… – шептала она себе.

Келли с нетерпением ожидала, когда Эрни вернется к работе. В конце концов, по выходным она всегда сможет проверять то, что откопает ей частный детектив. «Это война, – напомнила она сама себе. – На войне ты делаешь то, что обязана делать». Чет может не знать, чем занимается Эрни и как его приятели-компьютерщики находят всех этих детей. В конце концов, она ни в чем и сама не уверена. Главное – итог поисков.

Надо найти Эмили.