Всем было хорошо известно, что здание клуба «Окленд Эйс» выглядит уныло, дешево и, пожалуй, ни у кого из всех клубов Главной лиги нет помещений таких же неприглядных и неприятных. В особенности таких, как комната с видеотекой. Комната располагалась в зоне, недосягаемой для репортеров, в нескольких метрах по коридору от душевых комнат, и служила пристанищем, где игроки команды прятались от назойливых интервьюеров и куда приходили, чтобы проанализировать свои выходы на поле. По одной стене находились полки, заполненные видеозаписями старых игр «Эйс», у другой громоздилась ветхая видеотехника. По разным углам комнаты стояли, съежившись, покрытые пятнами старые столы из огнеупорной пластмассы, на каждом из них – пара стареньких мониторов. Единственным украшением комнаты была пластмассовая карта Соединенных Штатов: время от времени она была нужна игрокам, чтобы посмотреть, куда они летят в следующий раз. Все это скучное убранство дополняла расколотая пополам бита, которую бывший аутфилдер «Эйс» Мэтт Стерз разбил в порыве гнева об один из пластмассовых столов. В этой комнате одновременно могло поместиться не более шести бейсболистов. И именно в таком количестве игроки и собирались здесь.

Между картой США и расколотой битой Мэтта Стерза обычно сидел молодой парень по имени Дэн Фейнстайн, или Фейни, как его звали в клубе. За двадцать минут до начала игры бейсболистов как ветром сдувало из комнаты, и о том, что кто-то из них здесь побывал, напоминала лишь пустая упаковка от печенья «Ньютон», которую никогда не убирал за собой Мигель Техада. Фейни находил оставленный мусор и качал головой. Шорт-стоп «Эйс» был из тех, кому нужно было постоянно напоминать, чтобы он убирал за собой, а Фейни был из тех, кто напомнить об этом не постесняется.

Подготавливая видеозаписи для «Окленд Эйс», Фейни таким образом применял на практике знания по европейской истории Средневековья, полученные в колледже. Он гордился этим своим ветхим уголком. Фейни считал, что из-за того, что видеотеки богатых команд располагались в более просторных помещениях, отделанных с большим вкусом, они теряли то, что Фейни называл «непозволительной роскошью»: игрокам других клубов никогда не приходилось находиться так близко друг к другу в таком маленьком помещении. Они никогда не сталкивались с необходимостью узнать, как пахнет их товарищ по команде. Фейни знал всех игроков «Окленд», знал, какой запах и замах битой был у каждого из них. И Фейни был убежден в том, что игроки точно так же, как он, должны знать друг друга. Вечером в день моего приезда в «Эйс» команда играла с «Нью-Йорк Янкиз». Питчером «Янкиз» должен был быть Дэвид Веллс. Рядом с Фенни возвышалась высокая стопка записей: «Техада против Веллса»; «Менечино против Веллса»; «Чавес против Веллса». Я взглянул на видеозаписи, потом – на Фейни и услышал:

– У меня плохое предчувствие по поводу сегодняшней игры.

– Почему плохое? – спросил я.

– Они сильнее нас, – ответил Фейни.

Рядом с Фейни, чуть в стороне, сидел Дэвид Фрост – двадцатипятилетний парень, который когда-то когда учился в Гарварде, играл на позиции шорт-стопа. Два года назад, после того как он получил диплом с отличием по социологии, Фроста пригласили в весенний тренировочный лагерь «Ред Сокс». Не попав в список финалистов, отобранных в команду, Фрост разослал резюме в главные офисы бейсбольной лиги, и его увидел Пол Деподеста. Старые знакомства и связи бывших однокашников – то, что, казалось, давно уже кануло в Лету, – сработали. За другим столом в комнате с видеотекой сидел Пол. Я спросил у Фейни и Пола, не появлялось ли у них когда-либо мысли о том, что они посвятили свои жизни и пожертвовали дорогим образованием банальной игре. Парни в ответ посмотрели на меня с недоумением, Пол рассмеялся: «О да, конечно, ведь у нас была возможность посвятить жизнь работе, проникнутой глубоким смыслом, – ну, скажем, в какой-нибудь конторе на Уолл-стрит!»

Было несложно понять, что такого Билли увидел в Поле, когда решил его взять на работу: он увидел в нем полную противоположность себе. Билли был недисциплинированным хищником. Он поглощал все подряд, а о последствиях думал потом. Ежедневно он съедал около десяти тысяч калорий, питаясь на ходу чем придется, а в глубине души рассчитывая на то, что всегда сможет эти калории сжечь в спортивном зале. Что до идей, то их Билли улавливал с такой же скоростью и так же неразборчиво, как уплетал на ходу какие-нибудь сырные подушечки или чипсы – его призванием на земле было заглатывать и то и другое. Пол же, будучи противоположностью Билли, как будто стремился установить рекорд по эффективности использования топлива. Он относился к еде с такой осторожностью, как если бы все повара мира были в заговоре и стремились его отравить. Каким-то образом Пол проучился в частной средней школе и потом в университете, ни разу даже не попробовав ни капли спиртного, – не потому, что выпивка противоречила его моральным принципам, а потому, что исследования доказывали, что алкоголь убивает клетки мозга. Карьеру свою он удивительно тщательно продумал и осмотрительно планировал каждый свой шаг. К тому моменту, когда мы встретились, Пол уже отклонил одно денежное предложение от «Торонто Блю Джейс», где мог стать в свои двадцать восемь лет самым молодым менеджером в истории бейсбола. Причем, отклонив это предложение, Пол был готов отклонить сколько угодно подобных предложений в будущем и делать это до тех пор, пока на горизонте не появится то, что ему точно подходит. Как и к еде, к идеям Пол относился даже чересчур разборчиво, но одну серьезную мысль тем не менее сумел воспринять: новое понимание бейсбола все еще было возможно.

Пол, без сомнения, был человеком здравомыслящим, но кроме ума обладал и другими качествами. В старшей школе он занимался спортом и доказал, что молодой человек с телосложением Франциска Ассизского может играть на позиции принимающего в студенческой футбольной команде Гарвардского университета. («Пол был парнем с широкой душой», – вспоминал о нем его бывший тренер Мак Синглтон.) Пол не был тем человеком, которому обычно удается подняться по карьерной лестнице в клубах Главной лиги, но, невзирая на это, он продвигался по службе. Он был чужаком, посторонним, который сумел пробраться туда, куда посторонних всеми силами пытались не пустить. Билли Бин оказался тем мостом, который соединял два противоборствующих лагеря – феодальные вотчины игроков профессионального бейсбола и республику размышляющих о том, как нужно играть в бейсбол. Пол быстро шагал по этому мосту. Под мышкой у него был инструментарий и в сердце – дух Билла Джеймса. «То, что начал Джеймс, а мы продолжаем делать, – рассказывал Пол, – так это задаваться вопросом “почему”».

Тем вечером в начале сезона 2002 года вопрос, который не выходил у Пола из головы, возможно, состоял в том, какого рожна их клуб допустил-таки уход Джейсона Джамби. Но вопрос этот Пол ставил немного иначе: почему уход Джейсона Джамби был значимым для клуба?

Без сомнения, главный офис «Эйс» сразу понял, что не сможет найти игрока первой базы, который будет настолько же хорош, как Джейсон. Второго такого игрока не существовало, а если бы он и существовал, то для «Эйс» он был бы все равно не по карману. В любом случае бреши, которые появлялись на месте ушедших игроков, клуб привык заполнять совсем не так. «Суть не в том, чтобы воссоздать игрока, – позже скажет Билли Бин. – Суть в том, чтобы воссоздать общий результат». Билли не удалось бы найти второго Джейсона Джамби, но Билли мог воссоздать по частям те результаты игры Джамби, которые команда не могла себе позволить потерять после его ухода. Но платить при этом намного меньше, чем стоил Джамби.

Главный офис «Эйс» проанализировал результаты игры Джамби в нападении: прогулки, хиты на первую и вторую базу, пробежки домой; все это соединили с менее явными показателями Джамби в игре: количеством подач, принятых во время каждого выхода на поле, соотношением прогулок и страйк-аутов – и задались вопросом, какие из этих показателей Джамби клуб может позволить себе заменить. Стало понятно, что средств хватит только на замену, при этом обходными путями, наиболее важного показателя Джамби – процента попаданий на базу и нескольких менее явных характеристик.

В предыдущем сезоне процент попаданий на базу у Джамби составлял.477 и на 50 пунктов превышал второй самый высокий показатель в Американской лиге, который принадлежал игроку клуба «Сиэтл» Эдгару Мартинесу (.423). Что касается среднего показателя попаданий на базу для Американской лиги, то он составлял.334. Среди игроков, которых «Эйс» могли себе позволить, не было ни одного, кто попадал на базу в половине случаев из всех выходов на биту. Но, с другой стороны, Джейсон Джамби был не единственным отбивающим основного состава, которому «Окленд Эйс» нужно было искать замену. Джонни Деймона (процент попаданий на базу.324) уже не было на позиции центрального защитника внешнего поля, назначенный отбивающий Ольмедо Сайнс (.291) был отправлен на скамейку запасных. Средний показатель процента попаданий на базу для трех игроков составлял.364, и именно этот показатель Билли и Пол решили пересмотреть. Они стали искать трех игроков, которые смогут играть на позициях игрока первой базы, защитника внешнего поля и назначенного отбивающего и в то же время будут иметь показатель попаданий на базу в среднем на.30 пунктов выше, чем у среднего игрока Главной лиги. Удивительным было то, что, несмотря на важность показателя попаданий на базу или учитывая то, насколько важным этот критерий считался в главном офисе «Окленд Эйс», стоил он поразительно дешево. Чтобы иметь возможность купить игрока с высоким показателем процента попаданий на базу, достаточно было согласиться пожертвовать некоторыми его другими качествами игрока, например спринтерской скоростью. «Нам не заполучить идеальных игроков, – говорил Пол. – В тех игроках, которых мы можем себе позволить, должен быть какой-то изъян». Для того чтобы заполнить брешь после ухода Джамби, клуб «Эйс» купил либо продвинул внутри клуба трех игроков, с которыми большинство команд не хотело иметь никакого дела: бывшего игрока защиты внешнего поля из клуба «Янкиз» Дэвида Джастиса, бывшего кетчера «Ред Сокс» Скотта Хаттеберга и младшего брата Джейсона Джамби – Джереми. Как объяснил Пол, клуб «Окленд» мог позволить себе только этих игроков, потому что в Главной лиге их считали «бракованными».

В то время как игроки «Окленд Эйс» направляются на свои позиции на поле, Пол занимает облюбованное место перед двумя видеоэкранами в комнате видеотеки. Камера показывает левую часть внешнего поля. Там стоит Джереми Джамби, переступая с ноги на ногу с несчастным выражением лица, как будто ожидая неприятного телефонного звонка. Он наверняка знает, что, кроме публичного унижения, его здесь вряд ли что-то ожидает. Полу несложно угадать, о чем Джереми мысленно умоляет противника, который готовится отбить подачу: «Пожалуйста, только не отбивайте мяч в мою сторону». Или, возможно: «Если будете отбивать в мою сторону, сжальтесь и не бейте прямо на меня».

Когда питчер запускает вторую подачу, защитник второй базы клуба «Янкиз» Альфонсо Сорьяно, который теперь стоит на отбивании, не внемлет мысленной мольбе Джереми. Альфонсо перехватывает на середине полета быстрый мяч, посланный питчером «Окленд Эйс» Эриком Хилиусом, и с силой отбивает его далеко в левую часть внешнего поля. Джереми Джамби сломя голову бросается к ограде левой части поля: выглядит он как испуганный почтальон, который спасается от сорвавшейся с цепи собаки. Джереми Джамби – самый медленный игрок самой медленной команды в профессиональном бейсболе. И сейчас он бежит, сгорая от стыда. И хотя в этот самый момент Джереми некогда думать, с какой стати его поставили играть на позиции левого защитника внешнего поля, это не значит, что Джереми об этом никогда не думает. А играет он на позиции левого защитника внешнего поля вовсе не потому, что умеет лучше остальных перехватывать на лету мячи, а потому, что Джереми еще более неуклюже подбирает заземленные мячи, которые после отбивания скачут и катятся по земле. Если выразиться точнее, Джереми Джамби играет на позиции левого защитника внешнего поля потому, что поставить его на эту позицию было лучшим из худших вариантов, как «Эйс» могли употребить способности Джереми играть в защите, распределяя игроков команды по позициям.

Джереми Джамби останавливается, не добежав до ограды поля, ошибочно полагая, что оно прямо у него за спиной. Он вытягивает руку назад, пытаясь нащупать ограду, которая еще далеко от него, и смотрит вверх. Где-то далеко в вечернем небе летит мяч, но где он, Джамби, по всей вероятности, не знает. Он подпрыгивает за мячом, которого не видит. И совершенно неуклюже пропускает мяч, который, пролетев в сантиметрах от его ловушки, ударяется об ограду и смачно отскакивает в сторону: прежде чем мяч оказывается-таки у Джамби, команда противника успевает пройти две базы. Я неистово ору возле экрана телевизора в комнате видеотеки – я тут вовсе не для того, чтобы смотреть, как позорятся мальчики для битья, – и еле сдерживаюсь, чтобы вслух не озвучить свои мысли о том, что болельщики должны в суд подавать на команды, где игрокам настолько неправильно назначают позицию. Сдерживаюсь, потому что издеваться над защитниками команды «Окленд Эйс» так же гадко, как потешаться над калекой. Болельщики, которые потешаются над защитниками «Эйс», не понимают, что игроки вовсе не виноваты в том, что оказались у руководства под рукой в самом разгаре реализации экспериментов на практике. Джереми Джамби никогда не просил, чтобы его поставили левым защитником внешнего поля.

Пол Деподеста следит за игрой, почти не моргая. Работа с урезанным бюджетом была всегда сопряжена с тем, что, к своему стыду, приходилось чем-то поступаться. Хитрость состояла в том, чтобы правильно выбрать то, чем будешь поступаться. Фарс, который болельщики видят в левой части внешнего поля, – пример того, чем приходится жертвовать, чтобы иметь возможность задействовать Джереми Джамби в качестве отбивающего, когда команда «Эйс» перейдет в нападение. Но не все так просто, как кажется. Питчер сделал только первые две подачи, а команда уже ощутила их цену.

Сорьяно находится уже на третьей базе, а Дерек Джетер на первой, когда на биту выходит Джейсон Джамби. Этой троице, Сорьяно, Джетеру и Джейсону Джамби, клуб «Янкиз» заплатит примерно столько, сколько «Эйс» всем 25 набранным игрокам команды новичков. Джамби, вернее его зарплата, приводит трибуны в невероятное волнение. Если просверлить дырку в любой из стен комнаты видеотеки, вашему взору предстала бы самая большая толпа болельщиков в истории клуба «Окленд Эйс»: на стадионе собрались 54 513 человек, и главной причиной тому не только приезд «Нью-Йорк Янкиз». Болельщики пришли сегодня потому, что в последних двух сезонах именно из-за «Эйс» «Нью-Йорк Янкиз» были в двух бросках от того, чтобы не попасть в плей-офф. Болельщики пришли посмотреть на сражение, подобного которому не бывало со времен битвы Давида и Голиафа. Только на этот раз Голиафу было недостаточно своей мощи, и он выкупил у Давида его пращу. Болельщики «Эйс» машут плакатами: «Предатель», «Продался», «Жадность» и выкрикивают еще более обидные слова. Но здесь, в комнате видеотеки, их голоса не слышны. Шесть телевизионных экранов показывают беззвучное неистовство на трибунах. В комнате никто не ахает. Никто из собравшихся не занимается морализаторством. Чтение моралей – это занятие для болельщиков.

Когда Джейсон Джамби становится на площадку для отбивающего, телевизионные камеры попеременно показывают лицо Джейсона и его брата Джереми, который стоит в левой части внешнего поля. Комментаторы не могут сдержаться, чтобы не сравнить братьев. Бедный Джереми. Любой идиот видел, насколько бесподобен отбивающий Джереми, но только бейсбольный гений разглядел истинную ценность Джереми-младшего. В нескольких прошлых сезонах только один игрок смог сравниться с Джереми на позиции отбивающего, и им был Барри Бондс. Джамби располагает такими заметными результатами, как пробежки домой, высокий средний процент отбивания и постоянно высокий показатель приведенных очков, а также показателями, которые не так заметны. Когда он выступает первым, стартовому питчеру противника приходится проводить намного больше подач, чем когда вместо Джамби стоит кто-то другой. А чем больше подач сделает стартовый питчер, тем быстрее он устанет и его сменит питчер замены. А питчер замены не начинает игры по простой причине: он хуже, чем стартовый питчер. Когда в первой серии игр команде нападения удается утомить стартового питчера и вытащить с площадки для разогрева питчера замены, команде можно расслабиться, потому что стартового питчера они не увидят еще пару-тройку иннингов. «Бейсбол – это борьба на износ, – любит повторять Билли Бин. – А что изнашивается во время этой борьбы больше всего, так это суставы у питчера».

Джамби оказывал своей команде много невидимых глазу услуг. Он умел утомить стартовых питчеров и вывести на поле более слабых питчеров замены, тем самым значительно облегчить задачу своим товарищам по команде. Такая способность Джамби объяснялась очень просто – Джамби хорошо понимал и чувствовал страйковую зону. Он был эквивалентом идеального питчера среди отбивающих, и молодые ребята, которые внимательно смотрят на экран монитора в комнате видеотеки, тонко чувствуют ценность такого качества.

«Смотри, – восклицает Пол, в то время как отбивающий, которому платят 17 миллионов долларов в год, становится на свою площадку и смотрит сквозь питчера, зарплата которого составляет 237 с половиной тысяч. – Джамби поделил страйковую зону ровно пополам». Пола волнует вовсе не очевидная сила Джамби, а его самоконтроль и то, как это влияет на питчеров. Джамби полностью обезоруживает даже хорошего питчера тем, что захватывает инициативу и держит под контролем схватку с противником – то, что, более слабому отбивающему не удалось бы осуществить. И Эрик Хилиус сегодня выступает не лучшим образом.

Дэвид показывает, где на экране проходит линия, через которую должен пролететь мяч, чтобы Джамби замахнулся для отбивания. Невидимая линия, которую он обозначает, проходит в стороне от части внутреннего поля. «У Джамби есть брешь внутри страйковой зоны, где он не очень хорошо справляется с отбиванием мяча, потому он пытается ее закрыть», – говорит Дэвид.

У каждого отбивающего есть своя брешь или слабое место. «Страйковая зона слишком велика, чтобы отбивающий смог полностью ее контролировать», – объясняет Пол. Тед Уильямс написал книгу под названием «Искусство отражения ударов», в которой он представил страйковую зону в виде сетки из 77 бейсбольных мячей и далее проанализировал, что возможно и невозможно сделать с каждой из 77 точек страйковой зоны. В страйковой зоне, например, были одиннадцать точек, расположенные в ее нижней части. Так вот, если направить подачу в эти точки, Тед Уильямс имел бы процент отбивания ниже.270. Лучший отбивающий всех времен Барри Бондс во время весенних сборов дал интервью кабельной телесети спортивно-развлекательных программ ESPN, в котором так и сказал: «Если питчер направил мяч в правильное место, меня легко вывести в аут». И вопрос был не в том, есть ли у того или иного отбивающего брешь в страйковой зоне, вопрос был в том, где эта брешь находится. Каждый питчер Главной лиги знал, что слабое место Джамби находится чуть выше талии с внутренней стороны поля. Брешь эта была размером с пакет молока: два бейсбольных мяча в высоту и бейсбольный мяч в ширину.

В результате, естественно, вставал вопрос: почему питчеры в этот «пакет с молоком» не целятся, когда подают мяч. Когда я спрашиваю у Фейни, он улыбается и качает головой. «Не так все просто. Все они целятся именно туда, – объясняет мне Дэвид, – но Джамби искусно умеет сделать шаг назад и воспользоваться этим как ошибкой питчера, чтобы отбить мяч на трибуны. После такого питчер больше не осмелится попытаться бросить мяч в это “слабое” место».

«Его слабость находится по соседству с самой большой его силой, – говорит Пол. – Если питчер ошибется всего на пять сантиметров – мяч отобьют. Питчер, который стоит сейчас на поле, думает: “Я могу вывести его из игры. Но если промахнусь хотя бы чуть-чуть, он меня уничтожит”».

Непонятно, о чем думает Эрик Хилиус, – похоже, ему не очень хочется испытывать удачу на внутренней части поля. Первая его подача направляет мяч по траектории совсем рядом с внешней стороной поля, вторая – быстрый мяч, который Эрик отсылает ближе к центру страйковой зоны. Джамби запускает его в правую часть поля, и, пока мяч ловят, Сорьяно успевает попасть на домашнюю базу и этим заработать команде очко.

Во второй половине первого иннинга отбивающие «Эйс» не показывают никаких выдающихся результатов. В первой половине второго иннинга Эрик Хилиус продолжает радовать отбивающих «Янкиз», подавая быстрые мячи в самую середину площадки, что позволяет нападению заработать еще четыре пробежки домой, и три из них – отбиванием Дерека Джетера. Когда я в третий раз начинаю вопить, в то время как все остальные в комнате видеотеки сохраняют полное молчание, до меня доходит, что я – единственный из присутствующих, кто не только следит за ходом игры по-другому, но и следит за ходом другой игры. Я то и дело робко кошу взглядом на телеэкран, который транслирует коммерческую версию игры. Остальные же внимательно следят за происходящим на другом экране – там идет трансляция с внутренней камеры стадиона в центре поля, откуда хорошо видна зона страйка. Я наблюдаю за игрой как за целостным событием – так, как это делает обычный болельщик. Меня интересует ход игры, я жду от нее зрелищности. Остальные наблюдают не за игрой в целом, а за ее фрагментарными производными – и, как я вижу, не проявляют никакой эмоциональной реакции на то, что видят. В конце концов я не выдерживаю и бросаю свой комментарий по поводу происходящего.

– Можно наблюдать за процессом, а можно за результатами, – говорит Пол. – Слишком многие принимают решения на основе результатов, а не на основе процессов, которые приводят к результату.

На что я замечаю, что траектория подачи, в результате которой мяч попадает в ловушку, тоже является результатом, хотя такой вывод не совсем очевиден.

– Важно не то, что случилось, – говорит Пол, – а как на это отреагировал наш игрок.

С трибун, со скамьи, где игроки команд ожидают своего выхода на поле, с эксклюзивных мест или с помощью телевизионной трансляции невозможно определить, сантиметром ниже или выше над домашней базой прошел мяч, поданный со скоростью 90 миль в час. Только здесь, возле этого экрана в комнате видеотеки, можно увидеть то самое, что, по мнению этих ребят, необходимо знать, чтобы правильно оценить игрока: является ли подача потенциальным болом или страйком. «Зона страйка – сердце игры», – писал Билл Джеймс, и ребята с этим согласны.

Когда «Янкиз» заканчивают изматывать Эрика Хилиуса, а «Эйс» переходят в нападение и выпускают на биту своих отбивающих, Дэвид достает аккуратно отпечатанный список, в котором отражены только что сказанные Полом слова. В списке можно увидеть следующее.

Тейада: 38%

Чавес: 34%

Лонг: 31%

Фернандес: 29%

Пена: 27%

Менечино: 19%

Джастис: 18%

Джамби: 17%

Хаттеберг: 14%

Сотрудники главного офиса «Эйс» записывают каждый мяч, поданный отбивающим «Окленд Эйс», с указанием его типа и направления. Они занимаются этим, чтобы определить процент подач вне страйковой зоны, на которые отбивающий среагировал. Каждый выход отбивающего на биту рассматривается как миниатюрная модель игры, в которой вероятность победы постоянно меняется. Вероятность победы зависит, безусловно, от того, кто подает и отбивает, но также и от неуловимо малых событий. Каждый выход на биту чем-то напоминает очередную карту, вытянутую из колоды во время игры в очко, тональность игры меняется с каждой новой картой, сданной из колоды. Например, если после первой подачи отбивающий промахнулся и получил страйк, его средний процент отбивания моментально падает на 75 пунктов, а если после первой подачи отбивающий справедливо пропускает мяч, запущенный питчером вне зоны страйка, то процент отбивания у него на столько же пунктов повышается. Но для тонких ценителей хитросплетений игры больше всего переживаний приносит не первая подача, а третья. «Разница между 1–2 и 2–1 с точки зрения ожидаемых результатов просто огромна», – объясняет Пол. – Это самое большое отклонение от ожидаемого результата любой среднестатистической подачи питчера. При результате 2–1 самый заурядный отбивающий становится звездой, при 1–2 попадает в самый хвост в очереди отбивающих. И хотя промахи отбивающего на первой подаче обсуждаются всегда, обсуждаются только два первых промаха из трех».

Каждый раз, когда питчер делает подачу вне зоны страйка, отбивающий может воспользоваться ошибкой питчера, чтобы повысить свои шансы на победу. Все, что требуется от отбивающего, – не дергать битой и не реагировать на мяч. Игроки, которые шли во второй половине очереди основного состава отбивающих, систематически и намеренно не хотели пропускать ошибочно поданные мячи и тем самым давали преимущество питчеру противника. «Завидую управляющим казино, – говорит Пол. – По крайней мере они могут быть уверены в своих работниках, что те не будут брать еще одну карту, если у них выпало 19 очков».

Все игроки второй половины очереди основного состава отбивающих «Эйс» – Мигель Тейада, Эрик Чавес, Рамон Фернандес, Карлос Пена и Терранс Лонг – играют по совсем другим, рисковым правилам, нежели отбивающие, которые идут вначале, – Джереми Джамби, Скотт Хаттеберг, Дэвид Джастис, Франк Менечино. Отбивающие, которых поставили на стартовые позиции, относятся к подаче дисциплинированно и не размахивают бездумно битой, чтобы отбить любой летящий к ним мяч. Отбивающие, которые стоят на менее продвинутых позициях, рубят сплеча. Интересно и то, что лидирующие позиции занимают отбивающие, которых команда обменяла из других клубов, а вторая их половина – кроме Терренса Лонга и Карлоса Пены – выросла внутри клуба.

Игроки, которые на площадке для отбивающих ведут себя не очень дисциплинированно, – это те, кому тренеры «Эйс» вбивали в голову свой подход к отбиванию с самого начала их профессиональной бейсбольной карьеры. Обратная зависимость, которая явно прослеживается между уровнем дисциплины отбивающего и количеством времени, которое было потрачено его командой на то, чтобы этой дисциплине его научить, заставила Билли Бина прийти к выводу, что дисциплине научить нельзя. (Если процитировать его слова: «Дисциплине можно научить, но для этого игроков нужно начинать учить с пеленок».) Одного взгляда на список Дэвида достаточно, чтобы понять, почему у Билли не было другого выхода, как забрать контроль над подбором игроков в команду от скаутов в свои руки. То, что, по мнению скаутов, являлось приобретаемым навыком с второстепенным значением, оказалось, как на собственном горьком опыте выяснило руководство «Эйс», генетически обусловленной чертой, без которой добиться успеха в игре невозможно.

Встает очевидный вопрос: если Мигель Тейада и Эрик Чавес продолжают отбивать ошибочно поданные мячи, несмотря на то что уже столько лет им твердят, что этого делать нельзя, может ли какой-то список что-то изменить? На этот раз в ответ на мой глупый вопрос Фейни не улыбается. «Пять лет было потрачено на Мигги (кличка Тейады) здесь в клубе, чтобы научить его не реагировать на неправильные мячи, – говорит Фейни, – все без толку».

– Когда у вас есть список, это своеобразное доказательство, – объясняет Дэвид. – Вам не верят, пока вы не ткнете их носом в результаты и не покажете, что процент отбивания становится.140, если пытаться отбить первую подачу. Вот тогда они начинают прислушиваться к вашим словам. Изредка.

Дэвид Джастис прерывает их разговор. Всего мгновение проходит, как отбивающие «Эйс» покинули поле, а Джастис, который играет в обороне на позициях правого защитника внешнего поля, уже появляется в комнате видеотеки: «Фейни, можно посмотреть мой выход на биту?» – спрашивает он. Джастис даже не запыхался. Что хорошо в бейсболе, так это личная гигиена: бейсболисты редко потеют от физического напряжения.

Джастис садится, чтобы посмотреть запись своих отбиваний, в результате которых он, пропустив три мяча, был выведен в аут. Третий пропущенный мяч пролетел на расстоянии семи с половиной сантиметров от базы отбивающего. Джастис проматывает первые несколько мячей, чтобы добраться до последнего, который принес ему страйк. «Судья проводил оценку с внутренней стороны поля, – говорит Джастис, просматривая последнюю подачу. – Он не мог видеть, что подача вне зоны».

Он в чем-то прав: судья мог выбирать, на какое из плеч кетчера ориентироваться, оценивая зону подачи, и судья решил ориентироваться на плечо с внутренней стороны поля. Джастис начинает перематывать кадры, чтобы еще раз убедиться в своей правоте, но самые недисциплинированные отбивающие команды «Эйс» переходят в оборону и начинают с невероятной скоростью выбегать на поле, чтобы занять свои позиции. Война на износ закончилась поражением. Эрик Хилиус сделал 54 подачи в первых двух иннингах. Дэвид Уэллс – двенадцать подач в первом иннинге и шесть во втором: по две, чтобы вывести в аут Тейаду, Чавеса и Лонга. Джастис не успевает высказать свое несогласие с решением судьи, он вынужден покинуть комнату и выйти на правую часть внешнего поля.

Джастис стал вторым «бракованным» звеном из трех игроков, при помощи которых главный офис «Эйс» пытался воссоздать результаты, которых добивался при выходе на биту Джейсон Джамби. Слово «бракованный» Пол не любил, вместо этого он говорил «с дефектом». «Что меня радует, когда я думаю о каком-то игроке, это когда в игроке есть дефект, из-за которого игрока сбрасывают со счетов, в то время как дефект этот вообще не должен учитываться». Чтобы понять, про какие такие дефекты вел речь Пол, вам нужно было прогуляться возле комнаты отдыха или раздевалок сразу после того, как игроки выходили из душа: зрелище было не самое приятное. Джастис был исключением, классическим примером бейсболиста. Он был привлекательным, самодовольным, как и основное большинство бейсболистов Главной лиги. С дефектом? Да что вы такое говорите? Я думал, что речь шла о Дэвиде Джастисе. У него больше хитов в послесезонных играх, чем у кого бы то ни было в истории. Он был с Холли Берри. Что бы ни произошло между ним и Холли Берри, найти в Дэвиде Джастисе очевидный недостаток как в бейсболисте сложно.

– А в чем дефект Джастиса? – интересуюсь я, когда тот уходит.

– Ему тридцать шесть, – отвечает Пол.

В прошлом году возраст Джастиса стал заметен. Некоторые из его ударов в играх Мировой серии явно не дотягивали до профессионального уровня. Но тогда ему пришлось играть весь сезон с травмой, и было сложно судить, где на снижение его результатов повлияла травма, а где – возраст. Бейсболист достигает расцвета ближе к тридцати, а после тридцати пяти у него остается только презумпция вины до тех пор, пока он не сможет доказать свою невиновность. В прошлом году Джастис всего лишь признал свою вину в том, что он стареет. И именно это сделало его одним из игроков «Окленд Эйс». В самом расцвете своей карьеры Джастис был одним из тех невероятных отбивающих, на покупку которых у клуба «Окленд Эйс» никогда не хватило бы денег. Только сейчас они смогли позволить себе купить этого игрока, когда для всех остальных Джастис стал считаться бывшим игроком. Билли Бин выторговал его у «Янкиз» за 3,5 миллиона долларов – половину того, что «Янкиз» платили Джастису в прошлом году. «Янкиз» взяли на себя оплату второй половины стоимости контракта. «Янкиз», по сути, платили Джастису, чтобы он выступал на стороне их соперников. Я сказал Полу, что такая стратегия, как мне кажется, все равно не помогала выиграть у «Янкиз».

– Он для нас что-то вроде эксперимента, – ответил Пол. – Мы смотрим на игру в бейсбол как на состязание умений, а не как на состязание атлетов. Нам интересно узнать, сохраняется ли прежний уровень мастерства в возрасте, когда происходит увядание физических возможностей и у игрока уже нет прежних сил, чтобы этим мастерством пользоваться.

Было достаточно странно называть данную ситуацию экспериментом. Какую истину можно было почерпнуть, изучая одного-единственного человека?

– Джастис не единственный, – говорит Пол. – Он типичный представитель игроков в бейсбол: стареющий отбивающий с сильным ударом определенного вида.

Пол провел еще одно исследование. Он узнал, что, если игрок обладал выдающимися способностями попадать на базу, он сохранял эти способности до конца своей карьеры в отличие от, например, особого таланта зарабатывать пробежки на домашнюю базу. Игроки, которые умели зарабатывать прогулки, как правило, с течением карьеры зарабатывали их все лучше и лучше. Именно это умение и было у Джастиса хорошо развито. Всего пару лет назад Джастис умел дождаться от питчера подходящей сильной подачи, умел пропускать только неправильные мячи, выбивал мячи далеко за пределы поля и зарабатывал пробежки домой. Кроме того, Джастиса сложно было вывести в аут. Но теперь мощь у Джастиса была не той, что прежде. Его новые товарищи по команде в «Окленд» наблюдали за угасанием этой мощи в непосредственной близости. Частенько, отбив медленный мяч флай, который долго и высоко летел над полем, Джастис, возвратившись после окончания розыгрыша в иннинге на скамейку, не проявляя никаких эмоций, замечал: «А раньше это была бы пробежка домой». Наблюдать за всем этим было как-то противоестественно, как наблюдать за тем, как кто-то медленно умирает каждую игру.

Руководство «Эйс» этот факт волновал мало. Дэвид Джастис со своими высокими показателями попаданий на базу был для них лишь дойной коровой, из которой руководство «Эйс» хотело выдоить последние капли молока раньше, чем молоко это перегорит.

– А Джастис понимает, что вы так его воспринимаете? – интересуюсь я.

– Нет.

Джастис действительно не знал об этом. Подопытным кроликам ничего никогда не сообщали о том, какие эксперименты над ними проводят. Подопытных кроликов поощряли за прогулки и критиковали за то, что те пытались отбивать мячи, поданные вне страйковой зоны. Но никто из подопытных кроликов не знал, что в главном офисе их действия приведены к общему научному знаменателю (так по крайней мере считали в офисе). Поэтому игроки не имели ни малейшего понятия, что их «разложили» на составляющие бейсбольные множители, причем сердце, смелость, настойчивость – все то, за что их любили матери или болельщики, из этих множителей полностью исключили. Игроки просто отдавали себе отчет, что какая-то высшая сила влияет на их действия. Они отдавали себе отчет, что сила эта никак не связана с их непосредственным менеджером. Терренс Лонг жаловался, что в главном офисе «Эйс» ему запретили красть базы. Мигель Тейада знал, что Билли Бин хотел бы, чтобы Мигель был более терпеливым во время отбивания. «Если я не заработаю двадцать прогулок, – говорил Мигель, – Билли отошлет меня в Мексику». Эрик Чавес в интервью «Бейсбольной Америке» вспоминал, каким странным образом система работы клуба «Эйс», выстроенная Билли, смогла его вышколить. «В офисе “Эйс” начали с того, что стали показывать мне конкретные цифры, – рассказывал Чавес, – которые демонстрировали, насколько важен показатель попаданий на базу. Это выглядело будто от меня никто не ждет хорошего процента отбиваний и пробежек домой, а заработанные прогулки – именно тот показатель, благодаря которому можно попасть в Главную лигу». Наблюдая за всем этим, можно было представить, насколько странным и загадочным человеком казался игрокам Билли Бин, по крайней мере о многих чертах его характера игроки почти не знали.

…В конце третьего иннинга «Эйс» благодаря пробежке домой зарабатывают очко. Голиаф – 5, Давид – 1. Не выдержав, я спрашиваю:

– А где Билли?

– В тренажерном зале, – отвечает Пол, не поднимая глаз.

– В тренажерном зале?

Билли всегда во время игры ведет себя немного странно.

Попав в «Окленд» из других клубов, игрок быстро понимал, что уклад и расстановка сил в его новой команде совершенно не похожи на то, к чему он привык. Но вот на то, чтобы понять, почему все здесь устроено не так, уходило намного больше времени. В какой-то момент новоприбывший осознавал, что его новый менеджер совершенно не похож на старого. Большинство генеральных менеджеров жали руку игроку, когда подписывали с ним контракт, звонили ему, когда игрок был им больше не нужен. Между приходом и уходом из клуба редко кто из игроков сталкивался с генеральным менеджером, разве что мимолетом видел его на эксклюзивных местах на стадионе. Выражаясь иначе, генеральный менеджер был фигурой неприступной. Билли Бин был совершенно другим. Этот генеральный менеджер ни разу не появился на своем месте в ложе.

Новички сразу же замечали, что Билли Бин бывал в офисе клуба намного чаще и проводил там времени больше, чем остальные генеральные менеджеры. Дэвид Джастис, который четырнадцать лет провел в клубах «Брейвс», «Индианс» и «Янкиз», сказал, что видел Билли за первую половину игрового сезона 2002 года больше, чем генеральных менеджеров всех клубов, в которых отыграл последние четырнадцать лет. Новоприбывший игрок мог наткнуться на Билли в раздевалке, где тот спрашивал у кого-то из питчеров, расстроенных после игры, почему он сделал ту или иную подачу во время определенного подхода в игре. Или же мог столкнуться с Билли в коридоре, по которому тот шел вслед за панамским отбивающим замены, читая ему нотацию по поводу пренебрежительного замечания, услышанного в отношении показателя прогулок. А иногда новичок спешил от скамейки, где сидели во время игры отбивающие, по подземному переходу в комнату видеотеки, чтобы взглянуть на запись своего только что закончившегося выхода на биту, и сталкивался в конце коридора с одетым в шорты и майку Билли, с которого после занятий в тренажерном зале градом катился пот. А порой, если ход игры разворачивался неудачно, новоприбывший игрок мог натолкнуться на Билли, который швырял все, что попадалось ему под руку. Расколачивал все вокруг.

Сложно было ответить на вопрос, какая из черт Билли способствовала успеху команды в большей степени: была ли это его энергия, изобретательность, ум или умение испугать до чертиков здоровенных бейсболистов. Большинство генеральных менеджеров никогда не играли сами в бейсбол и чувствовали себя не совсем вольготно в присутствии игроков Главной лиги. Билли не только играл когда-то так же, как эти парни в Главной лиге. У него на лбу было написано: я там был, как и вы, потому нечего мне лапшу на уши вешать про профессиональный бейсбол. Ваш автограф его не интересовал. И в друзья к вам он не набивался. В непринужденной обстановке вне клуба редко кто из спортсменов когда-либо с Билли сталкивался. Билли соблюдал дистанцию, даже когда стоял с вами нос к носу. И тем не менее не заметить его было невозможно.

По прошествии какого-то времени новый игрок начинал задумываться над тем, остался ли в клубе хотя бы укромный уголок для тех, кто носит бейсбольную форму, где бы не было Билли. Такой уголок был. На скамейке стадиона под навесом, на которой игроки ждали своего выхода. Правила Главной лиги бейсбола запрещали генеральному менеджеру находиться на скамейке вместе с игроками команды. Но даже здесь, под этим навесом, игроков преследовал дух генерального менеджера: Арт Хоу маячил пред сидящими игроками с малюсеньким Билли Бином на плече, который истошно орал в его менеджерское ухо. Перед скамейкой команды «Окленд Эйс» происходили самые невероятные события из области телепатии: можно было подумать, что Билли Бин, находясь на расстоянии, орудует в голове у Арта как вздумается. Однажды Адам Пиатт, запасной защитник внешнего поля, вышел на биту в очень напряженной игре, когда на первой базе был бегущий, а один игрок уже был в ауте. Адам использовал стратегию бант так, как и нужно было в той ситуации. Поступил так, как поступил бы каждый бейсболист. Арт не то что отрицательно отнесся к тому, что сделал Адам, – в глубине души Арт оставался верен старым бейсбольным традициям. Арт поступил совершенно неожиданно: подошел к месту, где сидел Пиатт, и сказал: «Ты сам решил так сделать, верно?»

Зрители, следившие за телевизионной трансляцией, увидели, как мудрый пожилой менеджер ведет разговор с молодым игроком своей команды. Они, скорее всего, решили, что менеджер рассуждает в этот момент об искусстве жертвенной стратегии бант. Менеджера же больше волновала политика клуба в отношении стратегии бант: Арт Хоу хотел перестраховаться, что после игры он не станет тем, на кого будет орать генеральный менеджер. Так и случилось: на следующий день в интервью газете Пиатт признался, что использовал стратегию бант по своей инициативе, что Арт его об этом не просил. Арт, со своей стороны, прочитал журналистам экспромтом целую лекцию, которую на его месте прочитал бы сам генеральный менеджер, о том, почему жертвенный бант – плохая стратегия. Здесь нужно заметить, что бейсбольные игроки и тренеры часто использовали газетные интервью вместо того, чтобы посылать служебные записки с объяснениями генеральным менеджерам.

Так в скором времени новобранец «Окленд Эйс» понимал: Билли Бин заправлял всем, что происходило на бейсбольной сцене клуба. Он был как голливудский режиссер-постановщик, который не позволял никому вмешиваться без его ведома не только в сценарий, но и в работу осветителей, операторов, декораторов и костюмеров. Его влияние не ограничивалось заключением сделок и управлением процессом подбора новых игроков, он не только давал интервью и не только выполнял традиционные функции генерального менеджера. Он был тем, кто принимал решения, какую стратегию применять во время игры, будь то кража базы или бант, кто будет в основном составе, а кто на скамейке запасных, кто и в какой последовательности будет выходить на биту, как использовать площадку для разогрева питчеров. Билли определял даже то, какие неуловимые тактики будет применять менеджер. Если наблюдать за играми внимательно, можно было заметить, что Арт Хоу всегда находился в нескольких шагах от игроков, выставив подбородок вперед, напустив на себя философский вид. Подбородок у Арта был немаленький. Когда он стоял, выставив подбородок, он был вылитый Джордж Вашингтон с картины Лойце «Вашингтон переправляется через Делавэр». Больше ни один бейсбольный менеджер не умел своим выдающимся подбородком произвести настолько глубокое впечатление человека, который держит ситуацию под полным контролем. Этот мужественный образ Арта показывали по десять раз за игру, и в какой-то из таких моментов комментаторы чувствовали себя обязанными упомянуть, какое успокаивающее действие Арт оказывает на своих игроков. Почему? Потому что он выглядел так, как требовала его роль!

Все, что происходило, было частью спектакля. Билли сказал Арту, как и где стоять во время игры, чтобы игроки были вынуждены смотреть на него и черпать мужество в его присутствии. Кроме того, нужно было, чтобы Арт стоял, а не сидел (сам-то он предпочитал именно сидеть на скамейке, а не стоять рядом), потому что, когда Арт сидел, он выглядел как военнопленный.

В «Окленд» спектакль играли по своим правилам, и некоторым ее участникам вариант такой постановки нравился чуть больше, чем другим. Рэнди Веларе, тридцатидевятилетний защитник, который мог играть на широком спектре позиций, частенько жаловался репортерам на то, что командой управляют из главного офиса клуба, в котором не позволяют без разрешения применять стратегии кражи базы или бант. Двадцатилетний питчер-звезда Барри Зито сказал, что не важно, какой состав у команды «Окленд Эйс» и сколько денег клуб тратит на игроков: пока Билли Бин стоит во главе команды, у нее все шансы побеждать на соревнованиях. Игрок, который попросил не называть его имени, когда его спросили, как повлияло бы на успех команды увольнение Арта Хоу, сказал, что никак не повлияло бы, потому что «Билли управляет командой из тренажерного зала». И это было правдой: перед началом игры на домашнем поле Билли надевал трико и, пока шли первые несколько иннингов, успевал намотать на беговой дорожке несколько миль, поднимал штангу и внешне ничем не отличался в момент тренировки от обычного питчера или отбивающего, который тайком пробрался в тренажерный зал со стадиона, где играла его команда – единственная в истории бейсбола команда, генеральный менеджер которой был в том числе и прекрасным спортсменом. После тренажерного зала действия Билли уже зависели от ситуации.

Что Билли не делал – так это не смотрел игры. Когда он наблюдал за игрой команды в реальном времени, то мог расстроиться до такой степени, что начинал представлять опасность для научного взгляда на бейсбол. Он становился, как он сам говорил, «субъективным». Гнев, который его охватывал, мог привести к опрометчивым действиям. Его вовсе не прельщала мысль о том, чтобы в такие моменты находиться в своей эксклюзивной ложе, битком набитой друзьями, членами семей и высокопоставленными гостями. Иногда какое-нибудь высокопоставленное лицо могло намекнуть Билли, что неплохо было бы посмотреть игру из его ложи, на что Билли отвечал не моргнув глазом: «Да пожалуйста, только не думайте, что я тоже приеду смотреть игру». Его гость считал слова Билли шуткой до тех пор, пока не обнаруживал, приехав на игру, ложу пустой.

Невыносимой мукой было для Билли наблюдать за игрой; но не знать, что происходит там, на стадионе, было мукой не меньшей. В кармане у Билли лежала маленькая белая коробочка, похожая на пейджер, – сюда приходил сигнал со спутника о текущем счете игры. Эта белая коробочка была ниточкой, которая связывала Билли с тем, что происходило в реальном времени на бейсбольном поле с командой, которой он управлял. Частенько во время игр Билли садился во внедорожник и нарезал круги вокруг стадиона, то и дело бросая взгляд на белую коробочку, которая лежала рядом. Иногда он садился где-нибудь в офисе клуба и не выпускал белую коробочку из рук. Он был как трагический герой греческой мифологии, который чем-то так разгневал богов, что те наказали его, придумав изощренную пытку: желать видеть то, на что не можешь смотреть без муки.

Очень редко Билли все же смотрел игру. За закрытыми дверями офиса менеджера команды Арта Хоу Билли позволял себе одним глазком взглянуть на трансляцию игры по телевидению. Эти редкие моменты часто заканчивались тем, что Билли нужно было излить кому-нибудь свое недовольство, и этими «кем-нибудь» становились Пол и Дэвид в комнате видеотеки.

И сегодня был тот редкий вечер, когда Билли решил украдкой взглянуть на ход игры. В середине четвертого иннинга, когда «Эйс» проигрывают «Янкиз» со счетом 5–1, Билли вырастает в дверях комнаты видеотеки. На Билли шорты и майка, все мокрые от пота. На щеках горит румянец. В руках – белая коробочка. Будет не совсем правильным сказать, что Билли наблюдал за ходом игры, – он представляет себе суть происходящего на поле из того, что транслирует его белая коробочка.

– Хренов Хилиус, – начинает Билли. – Он бы еще повесил знак, что его подачи будут быстрыми мячами в самую середину площадки!

Билли на самом деле не хочется обсуждать игру. Он хочет просто поговорить, чтобы не думать об игре. Билли обращается ко мне. Он слышал, что я только что вернулся из Парижа, где прожил некоторое время. Билли никогда в Париже не был.

– А что, Бастилия до сих пор стоит? – спрашивает Билли. – Или ее снесли после революции?

– Все еще стоит, – отвечаю я немного рассеянно. Я наблюдаю за тем, как Дэвид Джастис делает свой второй выход на базу отбивающего. Я хочу посмотреть, усвоил ли он урок из несправедливой оценки судьи, которая стоила ему аута в предыдущем иннинге. Как можно в такой момент думать про Бастилию?

Но Билли может. Он проявляет к Бастилии невероятный интерес. Оказывается, он слушает в машине, пока едет на стадион и со стадиона, какие-то бесконечные лекции по европейской истории.

Cудья занимает место позади кетчера, и питчер «Янкиз» Веллс понимает, что часть страйковой зоны, которая находится с внешней стороны поля, представляет для него риск. Веллс знает, что Джастис знает о том, что судья несправедливо присудит питчеру ошибочную подачу за пределами страйковой зоны, пролети она в самом углу страйковой зоны с внешней стороны поля. Веллс и Джастис уже не играют в бейсбол – питчер и отбивающий сошлись в поединке тонкостей теоретических знаний о бейсболе. На этот раз Джастис не пропускает подачи, поданные вне страйковой зоны там, где этого не видит судья. Он отбивает мячи за пределы линии фаул. Наконец Веллс ошибается и направляет мяч по удобной для отбивания траектории, и Джастис, воспользовавшись моментом, отбивает его на противоположную часть внешнего поля и успевает, пока защитники ловят мяч, занять базу.

– И как оно выглядит?

– Что?

– Ну, как выглядит здание Бастилии?

– Ну, кажется, ничего особенного – каменное такое здание, – отвечаю я.

– Ты хочешь сказать, что не был в Бастилии?

Я признаюсь, что так и не побывал в Бастилии. Это напрочь отбивает у Билли всякий интерес к моей персоне. В глазах Билли я теперь обычный шарлатан. Билли начинает снова следить за ходом игры. На площадку для отбивающего выходит играть Мигель Тейада. В этот момент Дэвид Джастис находится на первой базе и пока никто из игроков не выведен в аут. Такая незначительная деталь в самом начале игрового сезона способна привести Билли в расстроенные чувства.

– Ну, прекрасно! – восклицает Билли с нескрываемым отвращением. – Вот и мистер, который у нас бездумно размахивает битой налево и направо.

Я склоняюсь, чтобы посмотреть список Дэвида с результатами по игрокам. Похоже, сегодня вечером, в начале игрового сезона 2002 года, Тейада действительно мистер, который бездумно размахивает битой налево и направо. Когда я поднимаю глаза – Билли уже нет в комнате. Он не вернется обратно. Он со своей белой коробочкой сидит в машине и держит далекий путь домой, слушая по дороге лекции по европейской истории, – Билли хочет быть уверен в том, что игра закончится до того, как он доедет до дома и включит телевизор.

Мистер, который бездумно размахивает битой, еще раз подтверждает свой титул. Мигель Тейада вырос и стал бейсболистом в Доминиканской Республике, а там есть выражение: «С острова пешком не уходят». Доминиканские отбивающие были известны своим фанатичным стремлением отбить любой мяч, потому что им говорили, что без этого им не выжить в бейсболе. Годами «Эйс» пытались «причесать» стиль Тейады, который отбивал мячи без разбора, и, надо сказать, им это немного удалось, хоть и не до такой степени, как хотелось. Тем не менее то, что надежно засело в голове, никак не вытравишь до конца. «Гребаная подача!» – орет Тейада для себя и телевизионных камер каждый раз, когда ему все же удается подрезать на лету «кривой» быстрый мяч, который падает, поднимая пыль, или мяч, который, словно пушечное ядро, несется прямо на него. Веллс, наверное, решив для себя, что Тейада начинает беспокоиться о том, что его отправят играть в Мексику, подает по той же траектории, что и в предыдущий раз, чего на самом деле делать не следовало бы. Тейада встречает подачу быстрым жестким ударом и отстреливает мяч на левую трибуну стадиона. «Янкиз» – 5, «Окленд» – 3. Голиаф! Вот он, Давид!

Двумя иннингами позже, во второй половине шестого иннинга, Дэвид Джастис снова выходит первым отбивать подачи «Янкиз» и зарабатывает на этот раз у Веллса прогулку. Не проходит и пары минут после того, как Джастис занимает базу, как счет становится 5–4, а следующих двух отбивающих Веллс отправляет в аут. На площадку выходит ведущий отбивающий «Эйс» Джереми Джамби. Единственный талант, который у болельщиков и менеджеров ассоциируется с ведущим отбивающим, у Джереми Джамби явно отсутствовал: бегал он не очень быстро. «Я единственный менеджер в бейсболе, – жаловался Арт Хоу, – который вынужден производить замену своего ведущего отбивающего, как только он попадает на базу и становится бегущим». Поставить на место ведущего отбивающего человека, который, словно безобидный разносчик льда, приходил в самый разгар игры охладить пыл подающего, было одной из донкихотских хитростей «Окленд». Чем Джереми обладал, так это феноменальной способностью утомлять питчеров, при этом умея попасть на базу. В отношении первого он даже превосходил своего брата. Джереми зарабатывает на ошибках Майка Стэнтона прогулку и сравнивает счет: 5–5.

В комнате видеотеки впервые за игру можно услышать, как ликуют трибуны. Пятьдесят пять тысяч фанатов вне себя от восторга. Голиафа укрепляет радость возможной победы. Давида укрепляет вера, что шанс на победу есть, даже когда кажется, что все кончено.

В начале седьмого иннинга на подмогу выходит питчер замены команды «Эйс» Майк Магнанте, но помощи от него мало: он проигрывает Берни Вилльямсу отбивание на вторую базу. Благодаря ошибкам Майка Дерек Джетер зарабатывает прогулку. И вот на площадку выходит Джейсон Джамби, а Арт Хоу выводит на питчерскую горку Джима Месира. Месир не выбегает, а вразвалочку выходит с площадки, где он только что разминался. По виду он совсем не профессиональный бейсболист и поэтому, как я начинаю понимать, так подходит команде «Окленд Эйс». «Окленд Эйс» – это магазин сломанных игрушек.

– А что с Майком не то? – спрашиваю я.

– Он косолапый, – отвечает Пол.

Вначале я думаю, что Пол шутит, но потом вижу, что нет. Месир родился с косолапостью на обе стопы. В детстве ему делали операцию, чтобы исправить дефект, но он все равно прихрамывал. Каким-то невероятным образом ему удалось этот свой недостаток обратить в свою пользу. У него была ни на что не похожая подача – прочно опереться на правую ногу во время подачи он не мог, и крученый кривой мяч неистово вращался во время полета. Эта подача Месира срабатывала безотказно на отбивающих-левшах.

Месир смещает Джетера. Джамби готовится к отбиванию. Месир сразу же атакует брешь в страйковой зоне Джамби, которая находится чуть выше талии с внутренней стороны поля. Туда один за другим летят крученые кривые мячи. Первая подача становится ошибкой для Месира, вторая – ошибкой для Джамби. Джамби даже не пытается отбить ни первую, ни вторую. Счет противоборства питчера и отбивающего 1–1. Третью подачу Джамби справедливо пропускает. Удача готова отвернуться от Месира. Но Месир не сдается: следующая его подача оказывается страйком для Джамби: он пропускает мяч, направленный в самый край внутри страйковой зоны. Пятая подача должна решить исход поединка. И она великолепна: Джамби слегка шарахается в сторону от мяча, который пролетает с внутренней стороны площадки, и получает последнюю, третью ошибку. В комнате видеотеки раздаются крики одобрения Судья присуждает ошибку питчеру.

В такой критической ситуации решение судьи несправедливо, настолько несправедливо, что даже Пол выходит из себя. «Я уже сыт по горло тем, что эти хреновы “Янкиз” постоянно получают перевес из-за ошибок судьи!» – орет он и ищет, что бы такое разнести с обиды, и в конце концов лупит по стене. Пол выходит из комнаты. Даже он не хочет смотреть, что произойдет дальше: невозможно сделать четыре подачи, которые не сможет принять Джейсон Джамби, и выжить при этом. Джамби выводит следующий мяч за пределы линии фаул, седьмую подачу он выводит далеко в правую часть внешнего поля, что позволяет ему добраться до второй базы, а двум бегущим – до домашней базы и заработать команде два очка.

«Эйс» не в силах больше набрать очки. Несколькими минутами позже, перестав разыгрывать роль Билли Бина, Пол с рассудительным выражением лица возвращается в комнату и смотрит, как игра завершается поражением его команды. Несмотря ни на что, это всего лишь игра. Пока не произошло ничего, что могло бы заставить Пола отказаться от изначального прогноза на игровой сезон команды «Эйс» (95 побед и место в плей-офф). Девяносто пять побед означают 67 поражений, одним из таких поражений и закончилась нынешняя игра. Так говорит Пол.

В то время как Пол говорит об этом, в комнату видеотеки заходит Скотт Хаттеберг. Он третий в цепочке трех игроков «с дефектами», которых главный офис «Эйс» собрал воедино, чтобы заместить Джейсона Джамби. Хаттеберг хочет взглянуть на запись своей игры.

Первые шесть лет профессиональной карьеры в бейсболе Хаттеберг провел на позиции кетчера, играя за «Бостон Ред Сокс». Он стал свободным агентом в конце 2001 года, но «Ред Сокс» не захотели подписывать с ним контракт. Когда Билли Бин подписывал контракт с Хаттебергом, тот уже перешел на скамейку запасных и был не особо кому-то нужен. В «Окленд» Хаттеберг снова играет в основном составе. Его кандидатура была третьим звеном в сложной, запутанной головоломке по замене Джейсона Джамби. Я внимательно разглядываю этого игрока, пока он просматривает запись своих выходов в игре, и не могу заметить никаких дефектов.

Ростом метр восемьдесят пять, весом 97 килограммов, скорее мускулистый, чем толстый. Две руки, на каждой – по пять пальцев. Внешне никаких дефектов. Мимолетная улыбка открывает здоровые зубы. Слух у него тоже, надо сказать, выше среднего: Хаттеберг умудряется услышать, как я тихонько спрашиваю у Пола, почему Билли убрал из клуба психотерапевта. Ведь эту должность изначально ввел Сэнди Андерсон. «Некоторые команды не могут обойтись без психотерапевта, а некоторым он не нужен, – отвечает за Пола Хаттеберг. – В Бостоне была целая команда штатных психотерапевтов».

Умственные способности тоже, похоже, выше среднего.

– А что же с Хаттебергом не так? – спрашиваю я Пола, после того, как Скотт уходит.

– Он получил травму и не может подавать мяч.

Как оказалось, Скотт Хаттеберг находился в списке желанных игроков «Окленд Эйс» в течение нескольких лет. Во время бейсбольных матчей Хаттеберг никогда не вытворял ничего, что захватывает дух у болельщиков или производит сенсацию. Он никогда не выбивал невероятное количество пробежек домой. И процент отбивания у него составлял немногим более.270. Тем не менее он обладал тем же неприметным, но ценным качеством, которое было у Дэвида Джастиса и Джереми Джамби: дисциплиной и способностью попасть на базу. Он, как Джастис и Джамби, был похож на дилера за картежным столом, где играют в очко, дилера, который знал, что, когда набирается 19, еще одну карту не тянут. Весь остальной бейсбольный мир считал Хаттеберга кетчером, который может неплохо отбивать, и уж точно никто не видел в нем эффективное орудие для зарабатывания пробежек, которое ко всему прочему умело великолепно поймать мяч. Когда Хаттеберг повредил локтевой нерв той руки, которой подавал мяч, его карьере в качестве кетчера пришел конец, а в глазах большей части бейсбольного мира пришел конец и его карьере в профессиональном бейсболе. Поэтому цена на Хаттеберга резко упала.

Но для «Окленд Эйс» то, что Хаттеберг не мог больше играть на прежней позиции в обороне, мало что значило. Ведь в «Окленд Эйс» всегда искали до безобразия дешевые возможности и были готовы поступиться умением играть в обороне ради способности попадать на базу. Когда в результате травмы мрачные перспективы нависали над кем-то их игроков, которых «Окленд» был бы не прочь заполучить в свои цепкие руки, руководство не стесняясь пользовалось выгодным для себя моментом, чтобы игрок в эти цепкие руки непременно попал. У Билли Бина было любимое выражение, которое он позаимствовал от Уоррена Баффета: «Сложнее всего найти подходящий предмет для инвестиций». Хаттеберг не был похож на Джереми Джамби: он не был, как Джамби, игроком низшей лиги, на которого вся команда возлагала надежды, что он попадет в Главную лигу. Хаттеберг не был похож на Дэвида Джастиса, быстро стареющую звезду бейсбола. Хаттеберг был товаром, которого могло не появиться на рынке: он был игроком на самом пике своей карьеры в Главной лиге, игроком, которому сопутствовала удача, о чем свидетельствовало количество пробежек домой. И ко всем этим достоинствам прилагалось еще одно – неожиданно низкая цена: меньше миллиона в год. Единственный вопрос, который волновал Билли и Пола в отношении Скотта Хаттеберга: на какую позицию в защите его поставить.

Джастиса не поставишь играть в защите внешнего поля из-за физических противопоказаний, Джереми – потому что тот может повредиться умом, – иными словами, два кандидата на позицию назначенного отбивающего у Билли и Пола уже были намечены. Поэтому, чтобы поставить Хаттеберга в нападение, нужно было сначала найти, куда его поставить в защите. Но вот на какую позицию в защите его поставить?