После того как Билли приобрел Рикардо Ринкона и Рэя Дурхейма, дела команды быстро пошли в гору. Единственной командой за последние пятьдесят лет, у которой результаты второй половины игрового сезона были лучше, чем у «Окленд Эйс» в 2002 году, была сама «Окленд Эйс» образца 2001 года. Причем в 2001 году результат команды был лучше лишь на одну победу. Вечером 4 сентября порядок расстановки команд в западной Американской лиге был, за исключением «Техасских Рейнджеров», прямой противоположностью расстановке шестью неделями ранее:

«Анахайм Анджелс» шли на втором месте и были неудержимы в своем стремлении к победе. Они выиграли тринадцать из последних девятнадцати игр и все же не удержались в лидерах. Причиной тому было то, что «Окленд Эйс» выиграли все девятнадцать игр и вышли на рекордное для Американской лиги количество игр, выигранных подряд. Вечером 4 сентября 2002 года на стадионе «Окленд» собралась толпа болельщиков в 55 528 человек – самое большое количество болельщиков в истории обычного сезона. Команда вышла играть, чтобы поставить новый рекорд по количеству игр, выигранных подряд за последние 102 года: 20. К началу седьмого иннинга счет был 11–5 в пользу «Канзас-Сити Роялз», на подаче у которых стоял Тим Хадсон, и, казалось, результат игры предопределен.

И вдруг совершенно неожиданно удача от Хадсона отвернулась. До этого Хадсону удалось вывести из игры одного за другим двух игроков «Окленд». Но Майку Суини удается отбить подачу Хадсона на первую базу, после этого еще одну подачу Хадсон проигрывает Раулю Ибанесу. Арт Хоу выходит из-под навеса, где сидит команда, и смотрит на площадку, на которой разминаются питчеры.

Дело в том, что на площадке для питчеров, которые сменяли стартовых игроков, их состав никогда не повторял состав предыдущего вечера. Сегодня на менее важном конце скамейки находился циничный приземистый питчер-левша, с ударом резким, как удар гремучей змеи, которого Билли Бин пытался и не смог никому продать, – Майк Венафро и двое парней, которые только недавно попали в Главную лигу из низшей лиги, – Джеф Тэм и Михей Боуи. На более важном конце скамейки сидел косолапый питчер, у которого были проблемы с коленными чашечками и который мастерски умел подавать крученую подачу. Коренастый питчер-левша из Мексики, который так плохо знает английский, что всех в команде зовет «Маками». Кроме того, здесь же сидят Джим Месир, Рикардо Ринкон, Билли Кох, яростные метатели молний, которым не всегда удается проконтролировать мяч и себя. Из всего цветника на скамейке основных нестартовых питчеров, по мнению руководства «Окленд Эйс», наиболее важным подающим для команды был уравновешенный баптист Чэд Брэдфорд, чья манера подавать мяч отличалась от всех остальных в Главной лиге. Билли проинструктировал Арта Хоу, чтобы тот вводил Брэдфорда в игру в решающие моменты. В большинстве случаев, когда Брэдфорд становился на питчерской горке, команды шли с небольшим отрывом и на базах уже стояли бегущие. Сегодня вечером игра не идет с маленьким отрывом, но сегодня сама история требует выхода Чэда Брэдфорда с площадки для разогрева.

Арт Хоу достает правую руку из кармана куртки и делает жест, как игрок в боулинге. Увидев знак, Брэдфорд выходит за ограду и направляется к полю. До того как подойти к питчерской горке, Брэдфорд сдвигает козырек бейсболки на глаза и опускает взгляд на землю прямо перед собой. Ростом он метр девяносто пять, но шаги у него короткие. На самом деле это прием маскировки: к тому моменту, как он осторожно переступает линию фаул, трибунам он уже не интересен. Если бы вы не знали, кто он такой и что он делает, можно было бы подумать, что он собирается уходить с поля, а не выходит играть.

Бейсбол приветствует эксцентричность, и на площадках для разогрева питчеров Главной лиги можно не раз увидеть колоритных бейсболистов. Чэд Брэдфорд был полной противоположностью всем этим оригиналам. Он не чистил зубы между иннингами, как Турк Уэнделл, не бился в приступе гнева на площадке, как Эл Храбоски. Он не плясал на линии фаул, не бросал яростные взгляды и не шевелил театрально губами. Его мать, которая жила в Миссисипи, была недовольна тем, как ее сын вел себя на бейсбольном поле. Она порицала сына за то, что он никогда не пытался показать людям, какой он на самом деле красивый и обаятельный. Он никогда не улыбался в камеру, поэтому никто никогда не видел его обворожительной улыбки, даже когда он сидел на скамейке вместе с командой после удачного выхода на поле. Чэд никогда не улыбался потому, что у него внутри все холодело от мысли, что телевизионные камеры могут поймать его улыбку, – и, по той же причине он старался ничего вообще не делать, что могло бы привлечь чье-нибудь внимание.

Но остаться незамеченным все равно ему не удастся. Как только он станет на питчерской горке, уже ничто не укроет его от пристального внимания трибун и телевизионных камер. Он зарабатывает деньги тем, что стоит на единственном возвышении на всем бейсбольном поле, и его работа чем-то похожа на работу в цирке. Рано или поздно ему придется бросить для разогрева несколько подач, и когда он это сделает, болельщики, которые никогда до этого не видели, как он подает, широко раскрыв рот, покажут на него пальцем. В телевизионных вагончиках возле стадиона телевизионщики пытаются быстро сделать монтаж отснятых кадров, чтобы комментаторы смогли еще раз просмотреть то, что произошло. Подавая мяч с боковой позиции, он не поворачивается в сторону так, как остальные питчеры. Он как-то складывается в талии пополам, поворачивается торсом и, изогнувшись, словно танцор во время свинга, чтобы перебросить через бедро свою партнершу, подает мяч. Его рука, словно хищная птица, со всего маху падает вниз, проносит мяч по самой кромке насыпи, где земля граничит с газоном внутреннего поля, и в нескольких сантиметрах от земли выпускает закрученную подачу.

Когда перематываешь запись, кажется, что он кормит голубей или бросает блинчики по воде. Комментаторы часто называют его тайным оружием, но это не так уже четыре года. На местном наречии он «подводник», что в бейсбольной терминологии придает мужественности тому, кто дает такие хитрые подачи.

Но на самом деле для Чэда Брэдфорда сложно найти подходящее слово, чтобы правильно описать то, как он осуществляет подачи. «Хитро» не передаст все ощущения от того, как он запускает мячи. В этом году в первый раз за всю карьеру, Чэд Брэдфорд задел землю косточками пальцев, когда подавал мяч. Однажды во время разогрева на площадке его рука так сильно ударилась о землю, что бейсбольный мяч срикошетил от земли и пролетел мимо испуганно замершего защитника «Торонто Блю Джейс» Вернона Уэлса, который сидел и никого не трогал рядом, на верхней площадке. Кабельная телесеть спортивно-развлекательных программ ESPN несколько раз показывала потом этот момент. И Чэд теперь боится того, что он снова так сделает, но во время игры, и что телевизионные камеры успеют запечатлеть этот момент, и все снова будут глазеть на то, как он ошибся.

Странно, насколько Чэд Брэдфорд стремится быть таким, как все. А он совсем не такой. И дело даже не в том, что он странно подает мяч. Специфичная манера подавать мяч распространяется на весь его характер. Когда он был питчером в школе, у него был блестящий белый камень, который он тайком проносил на питчерскую горку, когда подавал. Он заметил его однажды, когда стоял на подаче. В тот день ему особенно хорошо удавалось подавать мяч, а камень был как-то совсем не похож на камешки с питчерской горки. Он решил, что его удаче в тот день поспособствовал белый блестящий камень. В течение следующих трех лет он всегда выходил на горку с этим камнем. Он тайком клал его в карман и затем выкладывал на горку так, чтобы никто этого не заметил.

К тому моменту, как он попал в Главную лигу, он уже расстался со своим талисманом, но не расстался с образом мыслей, в результате которого было возможно появление талисманов. У него был крепкая здравая рассудительность человека, который немного тронулся умом. Питчер Главной лиги Чэд Брэдфорд избегал внимания к своей персоне и научился скрывать свои предрассудки за обыкновенным поведением. Есть определенные действия, которые он делает всегда. Например, он всегда во время разминки подает одинаковое количество мячей в одном и том же порядке или просит жену уезжать со стадиона, если он выходит на поле. Есть вещи, которых он не делает никогда. Например, никогда не дотрагивается до мешочка с канифолью.

Два его одинаково сильных желания – добиться успеха и остаться в тени – все менее совместимы друг с другом. Статистика Чэда Брэдфорда в 2002 году показывает главному офису «Эйс», что он не только лучший питчер в их команде, но и лучший нестартовый питчер во всем бейсболе. «Окленд Эйс» платят Чэду Брэдфорду 237 тысяч в год, но его игра сторицей окупает эти затраты. В какой-то момент в главном офисе «Окленд Эйс» начинают судачить, что если Брэдфорд будет и дальше показывать такие результаты, в один прекрасный день он подпишет контракт миллиона на три в год плюс бонус. Удивительно не только то, что «Окленд» заполучил этого игрока так дешево, но и то, что «Окленд» этого игрока вообще заполучил. Удивительно то, что до тех пор, пока они не схватили его за бесценок, никто в Главной лиге на Чэда Брэдфорда не обращал внимания.

В этом отношении, если не во всех остальных также, Чэд Брэдфорд напоминал многих питчеров «Окленд». У «Эйс» лучший питчерский состав в Американской лиге, и тем не менее из всех, пожалуй, только Марк Мулдер – один из трех блестящих стартовых питчеров команды – не вызывал у скаутов серьезных сомнений хоть на каком-то из этапов своей карьеры в бейсболе. Второй стартовый питчер команды Тим Хадсон был невысоким правшой, который даже не попал в набор в 1996 году после первого курса в колледже. В профессиональный бейсбол его забрали только в шестом туре набора 1997 года. Третий стартовый питчер, Барри Зито, был оплеван «Техасскими Рейнджерами», которые взяли его в третьем раунде набора в 1998 году, но отказались заплатить ему 50 тысяч, чтобы он подписал контракт, а также «Сан-Диего Падрес», для которых Зито индивидуально проходил отбор и за которых очень хотел играть. В «Падрес» Зито сказали, что удар у него слабоват для того, чтобы играть в Главной лиге. «Окленд Эйс» не согласились с этим и в 1999 году взяли его девятым во всем наборе. Три года спустя один из руководителей «Сан-Диего Падрес» скажет, что «Окленд Эйс» выиграли так много игр с таким маленьким бюджетом потому, что «Билли просто повезло с его питчерами».

Так оно и было. Но если найденный ответ приводит разум в состояние покоя, то на слове «повезло», которым объясняли успех питчеров «Окленд Эйс», дальнейшие размышления прекращались. Стесненные обстоятельства заставили Билли Бина принять совершенно другую модель восприятия питчера Главной лиги. Для Билли Бина питчеры ничем не отличались от высококлассных спортивных машин или породистых скакунов – того, что олицетворяло внутреннее превосходство и великолепие. Питчеры чем-то походили на писателей. Как и писатели, питчеры инициировали какие-то действия, задавая тон игре, которую вели. Желаемого эффекта они могли достичь разными способами, а оценивать их нужно было по тому, насколько им удалось достичь цели, а не по тому, как и какими приемами они этой цели добивались. Назначать цену на скорость мяча и покупать скорость ради скорости было сродни тому, как покупать книгу только потому, что писатель использовал в ней много слов. Говорить, что все питчеры должны подавать так, как Нолан Райан, было такой же бессмыслицей, как настаивать на том, что все писатели должны писать как Джон Апдайк. Быть хорошим питчером означало уметь вывести в аут игроков противника, а как это питчер сделает – не суть важно.

Питчеры были похожи на писателей в одном: результаты их деятельности предсказать было сложнее, чем казалось на первый взгляд. Двадцатидвухлетний феномен с невероятными способностями просыпается однажды утром в таком неожиданном настроении, что начинает швырять мячи над головой кетчера. Игроки, подающие надежды, перегорают, а те, кто пребывал в спячке, становятся звездами. Тридцатилетний зауряднейший игрок вырабатывает новый стиль подачи и буквально наутро после игры оказывается стартовым питчером. Среди питчеров много тех, чья статистика в низшей лиге много хуже их результатов в Главной лиге. Как такое возможно? Выводить игроков в аут – непростая задача. Конечно, многое зависит от физических действий, но в некоторой степени задача эта затрагивает и процесс воображения. В низшей лиге Тим Хадсон выработал новый стиль подачи мяча – разрушительную подачу с переменной скоростью, которая сделала из него питчера совершенно отличного от того, кем он был, когда попал в шестом туре набора в «Окленд Эйс». Между первым и последним курсами колледжа Барри Зито настолько отполировал подачу крученого мяча, что, когда он выпускал мяч, было сложно отличить его разрушительную крученую подачу от заурядной быстрой. Умение приспособиться к ситуации является ключевым в успехе питчера, а для успешной адаптации нужны как психические, так и физические способности.

Из всех питчеров «Окленд Эйс», кто умеет вывести в аут игроков противника, Чэд Брэдфорд меньше всего походил на обычного питчера. Он попал в Главную лигу больше благодаря способностям своего воображения, нежели силе мускулов на руке.

Сейчас никто этого уже не видит, потому что никто не знает его по-настоящему и никому до этого нет дела. Когда знаешь о нем хоть немного, то можно понять, какие серьезные шутки может сыграть с питчером его воображение. Но для того, чтобы понять это, нужно отмотать время назад и увидеть Чэда Брэдфорда до того, как он вышел выступать на стадионе в Окленде перед толпой 55 528 болельщиков.

Чэд Брэдфорд провел раннее детство в маленьком городке Бирэм в штате Миссисипи, недалеко от Джексона. Семья его относилась к «низам» среднего класса. «Деревня» – так о себе говорит он сам. Незадолго до того, как Чэду исполнилось два года, у его отца случился инсульт, от которого тот чуть не умер и в результате которого отца парализовало. Доктора сказали, что отец Чэда никогда не сможет ходить. Отец в это не верил. Он приподнял голову и с каменным лицом объявил, что намерен поставить на ноги своих трех сыновей и обеспечить семью. C помощью невероятной силы воли и, как он считал, с помощью свыше он всего этого добился. К тому моменту, когда Чэду исполнилось семь лет, его отец не только ходил, хоть и не очень хорошо, но и играл с сыном в бейсбол. Он так и не сумел больше поднимать руку выше плеча, поэтому как все подавать мяч не мог: после того как он принимал мяч от Чэда, он делал подачу, не поднимая плеча, снизу вверх, словно в боулинге. Странный жест во время замаха глубоко засел в голове у его сына.

Играть в бейсбол с отцом было одним из самых любимых занятий Чэда. Отец не возлагал на Чэда никаких амбициозных надежд – ему хотелось только, чтобы Чэд вырос счастливым, остался добрым христианином и чтобы это все произошло в пределах штата Миссисипи. Брэдфорд ничего не знал о профессиональных бейсболистах и не был знаком с теми, кто бы что-то о них знал. Но оба раза, когда Чэду в школе задавали писать сочинения про себя, он выбирал в качестве темы бейсбол. В восемь лет он написал на тему «Кем я хочу быть, когда вырасту»:

Слово «шот-стоп» Чэд написал так, как оно произносилось в городе Бирэм, Миссисипи. Пять лет спустя, когда Чэду исполнилось тринадцать, учительница попросила, чтобы дети написали сочинение в стиле воспоминаний: как будто они состарились и оглядываются назад на свою жизнь. Чэд написал о том, что он женился сразу после школы, вырастил двоих детей, мальчика и девочку, и стал не шорт-стопом в Главной лиге, а питчером. Он не представлял для себя другого будущего, и ему повезло, что именно такое будущее его ждало. Сразу после окончания школы, в восемнадцать лет, он женился на своей подружке Дженни Лэк, которая вскоре родила ему сына, а потом и дочь. В промежутке между рождением детей, в двадцать три года, Чэд Брэдфорд впервые начал выступать в Главной лиге за «Чикаго Уайт Сокс». Сила воображения – великая вещь: можно вообразить то, во что поверить невозможно.

В течение всего времени, что он играл в бейсбол в восьмом классе и потом в Главной лиге, ему мешало только одно: Чэд никуда не годился. Его амбиции были всего лишь фантазией. Почти каждый из бейсбольных игроков, кто попадает в Главную лигу, был всем, кем можно, пока учился в школе. Практически каждый питчер из Главной лиги был лидером среди школьных отбивающих. В пятнадцать лет, за год до окончания школы, Чэду Брэдфорду повезло, что он вообще попал в бейсбольную команду. Он не играл ни во что, кроме бейсбола, и не проявлял никаких спортивных способностей. «Академия Сентрал Хиндс» в городе Бирэм выпустила сотни бейсбольных игроков, которые подавали больше надежд, чем Чэд Брэдфорд, и никто из них не стал профессиональным бейсболистом. Любой, кому Чэд говорил, что он собирается стать профессиональным бейсболистом, смотрел на него такими же удивленными глазами, какими болельщики потом на стадионах будут наблюдать за его подачами. В итоге он вообще перестал об этом кому-либо говорить.

Одним из тех, кому он не сказал, что собирается стать профессиональным бейсболистом, был его тренер по бейсболу Билл Перри по кличке Лось. Чэд, как и все, кого он знал, был воспитан в традициях баптизма. Лось был не только его тренером по бейсболу, но еще и пастором его прихода. Это интересное сочетание двух ролей означало на практике, что, когда Лосю требовалось вбить какую-то истину в головы своих подопечных, он чувствовал, что рука, которой он это делал, становилась рукой Господа. Лось посмотрел на Чэда Брэдфорда, когда тому было пятнадцать, и увидел в нем игрока, которому нужно было дать пару затрещин. Для Лося Чэд Брэдфорд был лишь глупым, ленивым мальчишкой, который попал в бейсбольную команду не потому, что у него были необходимые данные или интерес к игре, а потому, что хотел быть рядом со своими друзьями, у которых имелось и первое, и второе. «Единственное, чего нельзя было у Чэда отнять, так это то, что он был хорошим учеником, – говорил про него Лось годы спустя, чтобы сказать о нем хоть что-то хорошее. – И как было принято в той школе, где он учился, если дети показывали склонность хоть к чему-нибудь, их начинания подбадривались и поддерживались. Но единственное, к чему Чэд проявлял наклонности, так это к тому, что ему нравилось быть в команде. И все. Это, конечно, ужасно – так говорить, но это так».

Чэд сказал Лосю, что хочет стоять на подачах. Но Лось не мог понять, как у него это может получиться. «Из него только и мог получиться что подающий, которого можно поставить в игре, когда результат не имеет значения, – рассказывал Лось. – Но я ни за что не позволил бы ему подавать в игре, когда победа была важна. От его крученых мячей не было никакого толку, кроме верчения. Особой мощности в его подаче не было тоже. Его быстрый мяч отбить было не сложнее, чем с учебной подставки».

Лось не только тренировал и читал проповеди бейсбольным игрокам из школы. Он еще и возглавлял церковь команды низшей лиги уровня АА «Нью-Йорк Метс» в Джексоне. Именно в ней Лось проводил несколькими годами ранее церемонию венчания Билли Бина. (Билли, отступивший от католицизма, сказал, что решил таким образом «подстраховаться».) За сезон до того, как Чэд Брэдфорд перешел в предпоследний класс, Лось читал проповедь, на которой присутствовал питчер команды гостей, хорошо делавший боковые подачи с прямым горизонтальным размахом. После службы Лось спросил у питчера, как ему удавалось добиваться таких высоких результатов, и питчер провел небольшой инструктаж. Однажды зимним днем перед началом сезона, когда бейсбольное поле «Академии Сентрал Хиндс» затопило и команде негде было тренироваться, Лось отвел Чэда в сторонку на футбольном поле и попросил попробовать проделать подачу так, как ему посоветовал питчер. Чэд опустил руку с мячом ниже пояса, другую сбалансировал, словно стрелку часов, между двенадцатью и двумя часами, и мяч ушел на скорости. Он так и не мог сделать другие подачи, зато быстрая подача заставала врасплох отбивающих-правшей и улетала от отбивающих-левшей. Теперь благодаря своему пастору и тренеру он мог подать мяч так, что отбивающим это не сулило радости.

Совершенно неожиданно у Лося появился питчер, которого можно было использовать в игре, по крайней мере теоретически. На практике же Чэд оставался, как Лось выразился, «глупым». Для того чтобы он поумнел и стал жестче характером, Лось настоял на том, чтобы Чэд произносил ругательство каждый раз, когда подавал мяч. Прохожие, случайно оказавшиеся вечером в начале 1990-х годов возле бейсбольного поля «Академии Сентрал Хиндс», видели, как долговязый розовощекий молодой человек делал боковые подачи по низкой горизонтальной дуге и каждый раз выкрикивал: «…!»

Боковая подача по низкой горизонтальной дуге далась Чэду непросто. Каждый вечер он уходил с тренировки в уютный кирпичный родной дом и играл со своим отцом: Чэд подавал, а отец ловил мячи. Отец так и не смог до конца разработать частично парализованную в плече руку, поэтому все мячи он подавал снизу. Отец Чэда помнит, когда сын пришел домой, научившись новой боковой подаче с совершенно новой траекторией и полетом мяча. «Я не смог словить этот мяч! – рассказывал отец Чэда. – Он пролетел со свистом мимо. Чуть не прибил меня. И тогда я сказал: “О-го-го! Все, хорош мяч друг другу кидать”».

Тогда Чэд присмотрелся к тыльной стороне дома. Между двумя кустами остролиста, которые там росли, было расстояние размером примерно с домашнюю базу. Чэд начал практиковаться в боковой подаче, бросая мяч в кирпичную стену так, чтобы не задеть кусты. Разбил несколько окон. Отец тогда сказал, что построит для Чэда питчерскую горку. («Мой отец может что угодно смастерить».) Отец натянул сетку на специальную опору, прибил на нее ковер и на ковре нарисовал зону страйка. Отошел на расстояние шестидесяти футов шести дюймов и из земли Миссисипи насыпал питчерскую горку. Годы спустя, когда Чэд будет играть в низшей лиге, он будет приезжать в родительский дом в Бирэм между игровыми сезонами и делать подачи с питчерской горки, которую построил для него отец.

Сами движения при подаче еще не были слаженными, но чем больше он над ними работал, тем легче ему они давались. А когда он увидел, как тяжело отбивающим справиться с его новым приемом, он решил, что можно смириться с тем, что ему не очень комфортно так подавать. «Я увидел, что отбивающие чуть пятятся от меня, и подумал: “А это работает”». И все же он никогда не входил в звездные сборные, никто никогда не думал, что он cможет добиться чего-то большего, чем просто быть питчером в школьной команде. После окончания школы Чэд был единственным, кто подумал о том, что можно и дальше играть в бейсбол. «Mеня не набрали ни в один из школьных дивизионов ранга I, – признался Чэд и, рассмеявшись, добавил: – Не набрали меня и в дивизион II». Он подошел к тренеру местного колледжа «Хиндс», который располагался в нескольких милях от дома. Тренер сказал, что подумывал о возможности взять в команду еще одного питчера. Сразу после короткого перерыва на церемонию бракосочетания Чэда, которую провел Лось, так и произошло.

На каждом уровне, включая Малую лигу, Чэд Брэдфорд мог вполне обоснованно решить для себя, что его попытки приносили больше проблем, чем пользы. Он не мог объяснить, почему так происходило, ему просто очень нравилось играть в бейсбол. «Хотел бы я ответить на вопрос, почему мне так нравится эта игра, – рассказывал он, – но я и сам не знаю». Он хорошо играл в колледже, но не настолько хорошо, чтобы все вокруг могли решить, что у него есть будущее. Скорее, никто так не считал, кроме Уоррена Хьюджиса, скаута из «Чикаго Уайт Сокс». Хьюджис был белой вороной родом из Австралии. Он играл питчером за национальную сборную Австралии по бейсболу до того, как получил стипендию от Университета Алабамы. Когда Хьюджис впервые увидел, как Чэд подает мяч, он только начинал работать скаутом в «Уайт Сокс» и у него еще не отбили охоту обращать внимание на игроков, которые не вписывались в общепринятые шаблоны. «Не так много можно увидеть парней, которые делают боковую подачу под углом так естественно, – рассказывал Хьюджис. – Меня как-то заинтриговало, что c таким наклоном руки он так хорошо владел подачей». От дома Хьюджиса в Мобайл до колледжа «Хиндс» было три часа езды, но Хьюджис приезжал сюда часто.

Поначалу Чэд даже не понял, что за ним наблюдает кто-то из скаутов и хочет пригласить играть в профессиональный бейсбол. Он был ошарашен, когда в конце 1994 года получил телеграмму от «Чикаго Уайт Сокс», в которой ему сообщали, что его набрали в команду в тридцать четвертом туре. Контракт ему не предлагали, говорилось в телеграмме, но заявляли на него права на следующий год. Клуб планировал за ним понаблюдать. На следующий год Уоррен Хьюджис, который никогда на самом деле много о Чэде не рассказывал, продолжал приезжать на игры, на которых выступал Чэд. «На питчеров, которые делают подачу так, как Чэд, нужно приехать посмотреть несколько раз, чтобы их оценить, – объяснял Хьюджис. – Чем больше я наблюдал за Чэдом, тем больше я в него верил».

Хьюджис сказал Чэду, что у клуба нет денег для того, чтобы предложить ему контракт в 1995 году, и что Чэду следует продолжить получать образование. В тот год Чэда никто из клубов во время набора не взял – никто, кроме «Уайт Сокс», его не заметил, – и Чэд отправился в Университет Южного Миссисипи. Он продолжал играть перед аудиторией скаутов из Главной лиги в количестве одного человека. Американский юг кишел бейсбольными скаутами, но ни один не проявил ни малейшего интереса к кандидатуре Чэда Брэдфорда. Никто и из других скаутов «Уайт Сокс» не обратил на Чэда внимания – только ушлый австралиец. На следующий год, в 1996-м, Хьюджис привез в Чикаго видеозаписи того, как Чэд играет, чтобы убедить «Уайт Сокс» взять его в команду. Но перед тем как начать хлопотать об этом, он позвонил Чэду, чтобы убедиться, что тот собирается подписывать контракт.

– Чэд, – обратился к нему Хьюджис, – сколько еще скаутов приезжали с тобой разговаривать?

– Нисколько.

– Ну тогда, Чэд, – продолжил Хьюджис, – похоже на то, что я единственный. Что я твой выигрышный билет.

Он сказал Чэду: если он согласен заранее подписать контракт, «Уайт Сокс» снова наберут его в последних турах набора, но на этот раз предложил ему 12,5 тысячи долларов за подписание контракта. Даже Чэд почувствовал, что «Уайт Сокс» не воспринимают его серьезно – для них он был просто кандидатом на одно из свободных мест в команде низшей лиги. Единственным свидетельством интереса со стороны клуба был одинокий австралиец, который по неизвестной причине приезжал к ним в провинцию в Миссисипи. Он не мог принять окончательное решение: окончить колледж или стать питчером низшей лиги в команде «Уайт Сокс». И поступил так, как всегда, когда не мог решить, что ему делать. Он позвонил Лосю.

– Чэд, – спросил его Лось, больше как пастор, чем как тренер. – Насколько сильно ты хочешь играть в профессиональный бейсбол?

– Я только об этом всегда мечтал.

– Тогда ты будешь дурак, если не согласишься взять деньги.

Он провел свой первый сезон в низшей лиге в команде высшей категории класса А. Сезон прошел не очень удачно. В средненькой команде колледжа его подача со скоростью 138 километров в час еще заслуживала уважения. Здесь же такая скорость подачи выглядела почти смехотворной. У него были жена, сын, и он не переставая думал о том, было ли ошибкой то, что он не окончил колледж. Они потратили бонус, который получили за подписание контракта. Чэд получал тысячу долларов в месяц за то, что играл в низшей лиге. В перерывах между сезонами он работал водителем на погрузчике, развозил трейлеры. «Я смотрю на свои показатели после окончания сезона, – рассказывал он, – и думаю: неужели мне следует и дальше этим заниматься?» Когда он приехал на весенние сборы в 1998 году, в клубе ему задали точно такой же вопрос. Тренер питчеров сообщил ему, что он официально в списке «дополнительных кандидатов». «Мне сказали: “Если у тебя сезон пройдет хорошо, тебя оставят. Если нет – придется уйти”».

Его целью в начале игрового сезона 1998 года стало не потерять работу. В конце весны несколько человек заметили, что он выбрал новый способ, как этого добиться. Он поменял способ подачи так, чтобы мяч летел к отбивающему под более низким углом. В колледже, когда он подавал, он бездумно менял наклон руки с наклона на два или три часа, с подачи, когда рука согнута на три четверти, до совершенно прямой руки. Этим закончился его предыдущий провальный сезон в низшей лиге. Теперь, впервые за свою карьеру, он нащупал точку, когда следует отпускать мяч, точку, которая располагалась намного ниже талии. Но пока он не посмотрел на запись того, как подает, у Чэда не было ни малейшего представления, что он что-то вообще поменял. Он никогда об этом не думал: процесс его становления как питчера был совершенно неосознанным. Чувствуя, что теряет почву под ногами, Чэд попытался ухватиться за соломинку, чтобы не совсем упасть; странное движение во время подачи стало тем, за что можно было удержаться. «Лось сделал так, что с совершенно вертикального замаха на двенадцать часов я опустил руку до замаха на два часа, – рассказывал он. – Но, честно говоря, я даже не знаю, как получилось, что я опустил руку еще ниже. Ни малейшего понятия не имею, как это произошло. Не могу объяснить». Все, что он знал, состояло в том, что, когда он опускал руку при подаче ниже, мяч получал новую траекторию, из-за чего отбивающие во время весенних сборов в низшей лиге приходили в замешательство и продолжали в растерянности пропускать мячи уже в команде класса АА.

В конце июня «Чикаго Уайт Сокс» повысили Чэда, переведя его из команды категории АА в команду высшей категории ААА. Когда он приехал, то понял, почему его перевели: новое домашнее поле было расположено в предгорье Кордильер, ветер его продувал насквозь. Стадион был печально известен своим губительным влиянием на карьеры питчеров: парень, на смену которому прибыл Чэд, просто уволился и исчез. В первой игре, в которой участвовал Чэд, начинающий питчер его команды продул шесть пробежек домой в первой половине иннинга. Вышел первый питчер замены и продул еще семь пробежек домой, при этом не выведя ни одного игрока в аут. Мяч, который по всем признакам был медленным высоколетящим, в разреженном предгорном воздухе превращался в стремительную ракету и со свистом уносился за пределы поля. В начале первого иннинга команда Чэда все еще проигрывала со счетом 13:0, и менеджер Калгари указал на Чэда. «Каждый раз, когда я теперь вижу этого менеджера, – рассказывал Чэд, – я думаю, что я здесь делаю». Он вышел играть и нашел ответ на свой вопрос. Когда через два часа в начале восьмого иннинга он ушел с питчерской горки, счет был 14:12. Он подавал на шести полных иннингах и одной трети еще одного. Он позволил отбить только одну пробежку домой. Питчер, который заменил его, продул пять пробежек домой, и окончательный счет стал 19:12.

Незаметный питчер с мягкой подачей из команды АА, который никогда не выходил более чем в нескольких иннингах в низшей лиге, выстоял в шести и одной трети иннинга на стадионе, который славится своими самыми неблагоприятными для питчеров условиями. И каким бы удивительным ни был результат, самым удивительным было то, как ему это удалось сделать. Он опустил руку еще ниже. Как всегда, Чэд даже не осознал, что произошло. Может, на это повлиял разреженный воздух, может, давление, может, невидимая сила или какое-то далекое воспоминание заставило его руку приблизиться к земле. В первый раз в жизни он атаковал отбивающих, опустив подающую руку ниже руки, которой балансировал во время подачи. Он знал только одного парня, который подавал так же, как он.

Когда Чэда спросили, как он может объяснить свой сказочный успех, Чэд только и нашелся, что ответить: «Господь так решил». Господь, казалось, решил проиллюстрировать бейсбольным игрокам на примере Чэда учение Дарвина. Каждый раз, когда Чэда Брэдфорда забрасывало в новые тяжелые для выживания условия, он неосознанно приспосабливался – хоть и не так, как того ожидали «Уайт Сокс» или он сам. Когда его заметил Уоррен Хьюджис, быстрый мяч Чэда летел на скорости 138 километров в час. Хьюджис сумел уговорить свое начальство взять Чэда, убедив всех, что парень со временем начнет подавать с большей скоростью и когда-нибудь будет делать боковую подачу со скоростью 145 километров в час и даже быстрее. Чэд тешил себя мыслью, что однажды он, может быть, будет подавать так же мощно, как большинство других игроков, – что он станет нормальным. Чэд в итоге пришел к тому, что делал боковую подачу снизу вверх на скорости от 130 до 138 километров в час.

То, что он приблизил к земле точку, из которой выпускал мяч, имело несколько последствий, самое очевидное из которых состояло в том, что это в значительной степени сокращало дистанцию от точки, где мяч покидал его руку, до точки, где мяч приземлялся в ловушку кетчера. Быстрый мяч, который Чэд отправлял на скорости 138 километров в час, летел до отбивающего то же самое время, что и быстрый мяч, запущенный традиционным способом на скорости 150 километров в час. Выпущенный снизу вверх низко опущенной рукой, мяч поднимался и потом неожиданно падал, как теннисный мяч, отбитый с сильной закруткой по накату. То же касалось и его крученой подачи «слайдер», которая казалась отбивающему-правше направленной по прямой траектории до того момента, когда внезапно мяч пикировал вниз и в сторону. Даже те отбивающие, которым до этого приходилось противостоять его подачам, боролись, чтобы инстинктивно не сойти с места, пытаясь уклониться от мяча, и еле могли справиться с тем, чтобы попасть по нему, чтобы он немного пролетел в горном воздухе. Они начинали замах, когда мяч только поднимался по траектории полета, и заканчивали удар, когда он начинал падать. Лучшее, что можно было сделать с подачами Чэда, это отбить мяч на землю, чтобы он катился и прыгал. Как бы ужасны ни были условия в Канадских Кордильерах для питчеров, лучших условий для Чэда Брэдфорда было не найти. Не важно, насколько разреженным был воздух, не важно, насколько сильно с неблагоприятной стороны дул ветер, все равно подачу Чэда было невозможно отбить за пределы поля.

Благодаря инстинкту самосохранения и неспособности представить себя в любой другой роли на земле, кроме роли питчера Главной лиги, Чэд Брэдфорд занял ведущее положение среди питчеров в команде ААА. На стадионе, который словно был предназначен для того, чтобы способствовать сильным ударам отбивающих, он подавал на пятидесяти одном иннинге и заработал средний показатель допущенных очков, равный 1,94, допустив только три пробежки домой. Отбивающие постоянно жаловались на то, как сложно отбивать его подачи, разгадать его удар, как хорошо он умеет ввести в заблуждение. И это было занятно. За пределами питчерской горки Чэд был не в состоянии ввести в заблуждение никого и ни в чем. Он был самим собой. Деревенщиной. Иногда он мог, конечно, попытаться скрыть что-нибудь дома – не убраться в гараже, при этом сказав жене, что он все сделает. Но у него ничего не получалось. «Я могу делать все что угодно и все равно приду и уберусь так, как обещал, – говорил он. – Меня просто замучает чувство вины». На питчерской горке у него не было чувства вины. Как только его нога касалась прорезиненного покрытия питчерской горки, он превращался в беспощадного мошенника-актера, злого волшебника. Он распиливал красавиц пополам и упрятывал кроликов в шляпу.

Он считал, хоть и не зацикливался на этом, что, если он будет и дальше продолжать выбивать в аут отбивающих, у главного офиса «Уайт Сокс» не останется выбора и его переведут в Главную лигу. Он был прав. Однажды, когда он тренировался с одним из своих более старших товарищей в низшей лиге, его вызвали в офис менеджера в Калгари. Новое назначение: ему нужно первым же самолетом вылететь в Даллас. Его назначили заменяющим питчером в игре «Уайт Сокс» в играх с «Техасскими Рейнджерами». Он вернулся на поле и продолжил бросать мяч. Его старший товарищ, которому он подавал мяч, Ларри Касиан, который ушел из бейсбола в том же году, спросил у Чэда, чего от него хотел менеджер, и Чэд ему рассказал. Касиан спросил у Чэда, почему же тот стоит и бросает ему мяч на поле команды ААА, когда следует лететь в команду Главной лиги. Чэд ответил, что не знает, и продолжил бросать мяч. «Думаю, я просто был поражен этой новостью», – сказал он. Через восемь лет после того, как его пастор и тренер показал небольшой фокус, чтобы Чэда с позором не выгнали из школьной бейсбольной команды, Чэд получил шанс показать этот же фокус в Главной лиге.

Его вызвали играть во второй из трех игр серии на стадионе в Арлингтоне. Он не чувствовал, что ему там место, ему казалось, что он к этому не готов. «Думаешь: как же у меня может получиться? Ощущаешь, что это словно другая игра – не та, в которую играл всю жизнь». Одного за другим он отправил в аут первых семерых отбивающих. За последние два месяца сезона он отыграл в тридцати и двух третях иннинга после стартовых питчеров «Уайт Сокс» и закончил сезон со средним показателем допущенных очков 3,23. В какой-то момент он выходил на подачу десять раз подряд и не позволил отбивающим противника набрать ни одного очка. В одном из сезонов, который запомнился лишь количеством проигранных сопернику пробежек домой, он был единственным питчером «Уайт Сокс», кто не допустил ни одной пробежки.

В перерыве между игровыми сезонами он поехал, как это было и будет всегда, домой в Бирэм. В первый раз, сам не зная почему, он не тренировался на питчерской горке, которую построил и потом переделал для него за домом отец. На ней, опустив и вытянув в сторону руку во время подачи, он когда-то закончил эпоху игр с отцом. Попав в Главную лигу, Чэд завершил период, когда он зависел от тренировок на питчерской горке за домом отца. Оставшаяся позади отцовского дома питчерская горка стала для него очередным шагом в жизни. Когда он приехал на сборы весной 1999 года, он думал: «Здорово. Я в Главной лиге».

Но в жизни все оказалось не так. «Уайт Сокс» не поверили в успех Чэда Брэдфорда. Главный офис с недоверием отнесся к его статистике. Отказываясь доверять его показателям, в главном офисе вернулись к прежним субъективным подходам к оценке игроков. Чэд совсем не выглядел игроком Главной лиги. Там казалось, что просто «дуракам везет». Для них Чэд был обыкновенный штукарь – отбивающие Главной лиги неминуемо разгадают все его хитрые штучки. Начальство «Уайт Сокс», конечно, прямо не сказало этого Чэду. В 1999 году во время весенних сборов генеральный менеджер «Уайт Сокс», бывший питчер Главной лиги Рон Шулер заявил Чэду, что его мяч не движется, как прежде, и что он собирается отослать Чэда обратно в команду ААА. У Чэда не хватило духу ответить, что он по этому поводу думал: «Мой мяч не движется? Да мой мяч только и движется во время подачи!» Когда он приехал в команду ААА, один из тренеров сказал, что его подача осталась прежней, а генеральному менеджеру просто нужен был предлог, чтобы не называть ему настоящую причину: начальство «Уайт Сокс» видит в нем лишь игрока команды высшей категории низшей лиги.

Может, у Господа и был свой план в отношении Чэда Брэдфорда, но даже Ему пришлось смириться с загадочными закулисными течениями в офисах клуба Главной лиги. Следующие два года Чэд в основном подавал в низшей лиге и только от случая к случаю, но, как правило, успешно подавал в команде Главной лиги. В течение двух лет в команде ААА отбивающие не могли его переиграть и наблюдали за тем, как остальные питчеры в своих статистических показателях едва за ним поспевают. «Я наблюдал за игроками, которых вызывали из команд АА, и понял, что я для них всего лишь парень для подстраховки. Чтобы перестраховаться на случай, если кто-то получит травму. Если кого-то продадут. И не важно, как хорошо я буду играть, в Главную лигу они меня не вызовут». Он поговорил со своей женой о том, что хочет уйти из «Уайт Сокс» и поехать играть в Японию, где ему будут хорошо платить. Чэд заставлял себя подниматься с кровати по утрам и ехать на стадион только потому, что напоминал себе, что играет питчером не для «Уайт Сокс». «К середине игрового сезона 1999 года я играл питчером для всех команд Главной лиги, кто мог на меня обратить внимание, – рассказывал он. – Я просто надеялся и выжидал, что кто-то наблюдает за мной».

И кто-то действительно наблюдал.

Количество людей, которых Чэд Брэдфорд не знал, но которые тем не менее решили, что он стоит их внимания, увеличилось до трех. Первым, кто проявил к нему интерес, когда Чэд был игроком-любителем, был скаут из Главной лиги. Когда он стал профессиональным бейсболистом, у него появилось еще два поклонника. Один из них был Пол Деподеста, который не мог до конца поверить, что «Уайт Сокс» держат питчера такой смертельной силы в команде высшего уровня низшей лиги, и между делом сказал Билли Бину, что было бы здорово, если бы кто-нибудь уговорил «Чикаго Уайт Сокс» отдать этого питчера «Окленд Эйс». Вторым – скучающий сотрудник юридической службы из Чикаго по имени Ворос Маккрекен. В поисках, как бы не делать то, что он должен был делать в офисе юридической службы, которую он терпеть не мог, Ворос Маккрекен начал предаваться мечтам о бейсболе. Сам не зная того, он был близок к объяснению, почему «Чикаго Уайт Сокс» с таким трудом давалось осознание настоящей ценности Чэда Брэдфорда и почему для «Окленд Эйс» это не составило никакого труда.

Ворос собирался включить кандидатуру Чэда Брэдфорда в свою виртуальную бейсбольную команду. Но перед тем как это сделать, он хотел лучше понять питчеров Главной лиги. В частности, его интересовало, как определить, насколько хорош питчер.

Ворос играл в бейсбол еще ребенком и в те времена был очень увлечен этой игрой. В 1986 году наступил момент, когда его увлечение переросло в навязчивую идею. Именно тогда, в четырнадцать лет, ему в руки попался «Краткий очерк…» Билла Джеймса. Он был поражен тем, что прочел. «В основном всё, что мальчишки знают в четырнадцать лет о бейсболе, они узнают из уст бейсбольных комментаторов, – рассказывал Ворос. – И вот этот парень в своей книге пишет о том, что по крайней мере восемьдесят процентов того, что комментаторы мне говорили, полная чепуха, а затем очень убедительно обосновывает свою точку зрения». Когда Ворос стал взрослеть, юношеский интерес к бейсболу понемногу угас. Разгорелся он с новой силой в связи с виртуальными лигами в интернете и был в духе Билла Джеймса.

Интернет, конечно, оказал влияние на то, как можно было получить знание о бейсболе. Интернет помогал людям, живущим далеко друг от друга, общаться с единомышленниками. Появились форумы, сайты, такие как baseballprimer и baseballprospectus, которые создавали молодые люди, еще мальчишками увлекшиеся идеями Билла Джеймса. На одном из форумов, на котором Ворос обсуждал, как управлять своей виртуальной командой, он увидел чье-то замечание по поводу того, что, как ни делай предварительный анализ, никто не сможет разделить результаты влияния на игру подающих и защитников внешнего поля. Иными словами, способа оценить результаты игры в защите внешнего поля и, следовательно, хорошую питчерскую статистику никогда не найти. Если вы не знаете, какой – положительный либо отрицательный – результат присудить защитнику внешнего поля за то, что случается после того, как мяч попадает в игру, то точно так же вы не можете ответить, какой результат присудить питчеру за то, что случилось. Поэтому вы никогда не сможете ответить с полной уверенностью, насколько хорош тот или иной питчер и точно так же – тот или иной защитник.

Когда Ворос прочел эти слова, он подумал: «Какой глупый подход. Неужели действительно нельзя ничего сделать?». Он попытался обдумать все логически, разделил статистику, которая была у любого питчера, на показатели, на которые могла повлиять игра в защите (позволенные попадания на базы и пробежки), и на показатели, которые полностью зависели от питчера (прогулки, выбивания игроков в аут и пробежки домой). После этого он проранжировал всех питчеров в Главной лиге по результатам последних показателей. Когда Ворос сделал анализ статистики за 1999 год, он получил список, который возглавляли следующие пять имен: Рэнди Джонсон, Кевин Браун, Педро Мартинес, Грег Маддукс и Майк Муссина. «Я посмотрел на этот список, – вспоминал Вортос, – и сказал: “Проклятье, похоже, это лучшие пять питчеров в бейсболе”». После этого Ворос задал себе вопрос: если такой анализ частичной информации о количестве прогулок, выбивании игроков в аут и пробежках домой позволил ему найти лучших питчеров в бейсболе, насколько тогда важны другие показатели?

Так получилось, что 1999 год для Грега Маддукса был не самым лучшим. Показатель его допущенных средних очков вырос с 2,22 в 1998-м до 3,57 в 1999-м, в основном из-за того, что он пропустил на пятьдесят семь отбиваний на первую базу больше и сыграл на тридцать два иннинга меньше. Несколько раз в течение сезона Маддукс отмечал, что сам удивлен, как много легких для отбивания подач было им сыграно, но, конечно, никто на это внимания не обратил. Вороса привлекло то, что отношение количества допущенных Маддуксом отбиваний с попаданием на базу к количеству поданных Маддуксом мячей, которые были в целом отбиты в игру, было намного выше, чем раньше, и практически самым высоким в Главной лиге. В тот же год, когда все это происходило, у товарища Маддукса по команде питчера Кевина Миллвуда отношение количества допущенных отбиваний с попаданием на базу к количеству мячей, отбитых в игру, было одним из самых низких. Еще более странным было то, что их статистические показатели поменялись зеркально противоположным образом на следующий год: у Миллвуда теперь этот же коэффициент был самым высоким, а у Маддукса – одним из самых низких. В этом не было никакой логики.

Ворос задался еще одним вопросом: есть ли взаимосвязь в статистических показателях одного питчера на протяжении нескольких лет? И такая взаимосвязь была. Количество прогулок и пробежек домой, допущенных питчером в игре, и количество игроков, которых он выводил в аут, – эти показатели были если не предсказуемыми, то по крайней мере поддавались логическому объяснению. Вероятность того, что парень, который вывел в аут большое количество отбивающих в этом году, в следующем году сумеет вывести в аут много отбивающих снова, была высока. То же самое можно было сказать и о парне, который пропустил много пробежек домой. Но то, что касалось отношения суммы допущенных отбиваний на базы к сумме отбитых в игру мячей, – этот показатель никак не коррелировал с показателями питчеров в разных сезонах.

И вот тогда Вороса Маккрекена осенила революционная мысль:

Что если питчер вообще не может контролировать, попадет ли отбивающий на базу после того, как мяч отбит в игру?

Было очевидно, что некоторые питчеры проигрывают отбивающим меньше отбиваний с попаданием на базу. Но это происходит из-за того, что питчеры выбивают больше отбивающих в аут из игры, а также сами допускают меньше ошибок. Но в целом бытовало мнение, что питчеры могли повлиять на то, как мяч отбивается в игру. Повсеместно считалось, что такие великие питчеры, как Рэнди Джонсон и Грег Маддукс, могли подать мяч так, чтобы оставить отбивающему меньше возможностей сделать отбивание на базу. Проблема состояла в том, что это шло вразрез с записями статистических результатов игр. Были годы, когда Маддукс и Джонсон были в числе худших бейсболистов в этом отношении.

Если Ворос Маккрекен был прав, тогда то, что все это время приписывали способностям питчера, на самом деле относилось к заслугам защиты, особенностям поля или удаче. Но примеры Грега Маддукса и Кевина Миллвуда предполагали, что защита и условия стадиона имеют второстепенную значимость. Они выступали питчерами с одним и тем же составом защиты и, как правило, на одних и тех же стадионах. Это привело Вороса к еще одной совершенно новой мысли:

Что если то, что все это время считалось заслугой питчера, является простой удачей?

В течение ста пятидесяти лет питчеров оценивали в некоторой степени по тому, попал ли соперник на базу после отбивания мяча. Питчер, после подач которого отбивающие попадали на базу, допускал больше очков, которые сопернику удавалось заработать, и проигрывал больше игр, чем тот, чьи подачи было сложно отбить результативно. Такого питчера оценивали хуже, чем питчера, подачи которого были отбиты в игру, но при этом пойманы игроками внешнего поля. Молодой человек, который вскоре станет безработным и уедет жить к родителям в Финикс, очень хотел понять разницу. Он был близок к выводу, что питчеры, после того как мяч отбит в игру, не могут повлиять на то, попадет или нет отбивающий на базу. Но они могли предотвратить пробежки домой, прогулки и отбивание мяча в игру одним способом – выбив отбивающих в аут. Вывести в аут было, по сути, единственным, что находилось во власти питчеров.

У Вороса Маккрекена появилась революционная теория. Перед его глазами было много доказательств, которые эту теорию подтверждали.

То, что случилось после этого, укрепляет веру в американскую систему образования: Ворос Маккрекен решил доказать то, что его взгляды ошибочны. Он написал компьютерную программу, которая соотносила питчеров Главной лиги с похожими показателями допущенных прогулок, выведения игроков в аут и пробежек домой, но которые допустили разное количество попаданий игроков на базу. Он провел девяносто таких сопоставлений в 1999 году. Если отношение отбиваний на базу к количеству отбитых мячей в игру было чем-то зависящим от питчера, решил Ворос, тогда питчеры, которые допустили меньшее количество отбиваний на базы в 1999 году, точно так же допустят их меньше и в 2000-м. Но взаимосвязи в способности питчера предотвращать попадание соперника на базу после отбивания мяча в игру не наблюдалось.

Наоборот, бейсбол продолжал предоставлять Воросу противоречивые ситуации, которые могла объяснить его теория. Несколько месяцев спустя после начала сезона 2000 года газеты переполняли всевозможные статьи на тему, как замечательно до сего момента никому не известный питчер «Уайт Сокс» Джеймс Болдуин проявяет себя. Его даже начали сравнивать с Педро Мартинесом. Ворос более глубоко проанализировал показатели и понял, что у Болдуина был удивительно низкий показатель соотношения отбиваний на базы к общему количеству отбитых мячей. Средний показатель допущенных очков же был сенсационно высоким потому, что Болдуину просто повезло. Несомненно, показатель этот начал меняться в худшую сторону, Болдуин снова превратился в заурядного питчера, и люди перестали упоминать его имя рядом с именем Педро Мартинеса.

Почти весь 2000 год Ворос Маккрекен, как он сам выразился, «искал причину, почему Маддукс допустил столько очков противника в 1999 году, и ищет ответ на этот вопрос по сей день». Пока он занимался этим вопросом, он написал статью, в которой рассказал о своих выводах, опубликованную на baseballprospectus.com. Заключение статьи: «Питчеры Главной лиги практически не отличаются в своей способности предотвращать отбивание мячей на базы после того, как мяч отбит в игру». Ведущий рубрики в ESPN Роб Нейер увидел статью Вороса и, пораженный ходом его мысли и силой предоставленных аргументов, написал статью о статье Вороса. Несколько тысяч непрофессиональных аналитиков бейсбола написали, что рассуждение Вороса представляет собой не что иное, как бред. Некоторые из них предположили: «Ворос Маккрекен – это, наверное, псевдоним Аарона Сейла, питчера, подачи которого очень просто отбить и который играет за “Сиэттл Маринерс”».

Билл Джеймс также прочел статью Роба Нейера. Джеймс написал, что теория Вороса, если она верна, представляла несомненную важность, но он не мог поверить в то, что она верна. Он и еще около трех тысяч других увлеченных этим вопросом попытались доказать обратное. Но ни у Билла Джеймса, ни у остальных это не вышло. Единственное, что они могли предположить, было то, что питчеры, которые владели особо сложной подачей «костяшка», показывали больший контроль над показателем допущенных мячей, отбитых в игру. Девятью месяцами позже на странице 885 колоссального «Исторического очерка по бейсболу» Билл Джеймс рассказывал об аргументах Вороса и отмечал.

1. «Как большинство идей, аргументацию Вороса Маккрекена можно принять дословно. Любой питчер никак не влияет на отношение “отбивания на базу/иннинги”, в остальных случаях, которые отражены в колонке под заголовками “Пробежки домой” и “Выведенные в аут игроки”, это не так.

2. C учетом этого я почти уверен, что Маккрекен прав.

3. Это знание очень важно и очень полезно.

4. Я чувствую себя глупцом, что не осознал это 30 лет назад».

Одно из второстепенных последствий анализа питчеров, который провел Ворос Маккрекен, состояло в том, что он вышел на кандидатуру Чэда Брэдфорда, питчера из команды высшей категории ААА «Уайт Сокс». Ворос разработал статистический показатель, который можно было назвать показателем ОНПС: «оборонно-необусловленная питчерская статистика», или, как еще ее можно было назвать, УНПС «удаче-необусловленная питчерская статистика», потому что удача иногда больше искажала реальный вклад питчера в игру, чем игроки в обороне. В любом случае статистические показатели Чэда Брэдфорда из команды низшей лиги ААА были намного более впечатляющие, чем показатели, на которые влияла игра обороны. (Чэд подавал в целом на 2022/3 иннинга и заработал показатель допущенных средних очков 1,64.) Поэтому Ворос Маккрекен забрал Брэдфорда в свою виртуальную команду, несмотря на то что, если игрок не выходил играть в Главной лиге, в виртуальной от него было мало пользы. «Мне оставалось, – рассказывал Ворос, – ждать, что кто-то заметит, что я заметил Брэдфорда, и задействует его в команде».

Ждать пришлось почти год. Сам того не зная, Ворос Маккрекен помог объяснить, почему «Уайт Сокс» считали, что Чэду Брэдфорду нечего делать в команде выше ААА. «Уайт Сокс» считали так потому, что главный офис «Уайт Сокс», как и большинство офисов клубов Главной лиги, при оценке молодых питчеров полагался на свое субъективное мнение больше, чем на статистические данные. Традиционная питчерская статистика не отражала реальное положение вещей. Искажения, возможно, были не настолько сильны, как в случае со статистикой для отбивающих, но полагаться на эту статистику при принятии решений было не очень надежно. Бейсбольное начальство предпочитало рассчитывать на свое мнение, а не на сомнительные данные. Они видели слишком много примеров, когда игроки с низким средним процентом допущенных очков в команде ААА, вспыхнув, сразу же гасли в Главной лиге. А когда парень выглядит таким странным, как Чэд Брэдфорд, и подает мяч с такой маленькой скоростью, понятно, что он обречен.

Если бы об этом не знали, можно было подумать, что статья Вороса Маккрекена на baseballprospectus.com привела к повсеместной радости в мире бейсбола. Но кому-то было виднее. Воросу было виднее. «Вся сложность с Главной бейсбольной лигой, – говорил Ворос, – состоит в том, что это закрытый для новых веяний институт, в котором все знание строго регламентировано. Люди, которые связаны с бейсболом, если не играют в бейсбол сейчас, то играли в него когда-то. Защита этого института состоит в том, что его структура устроена не так, как в корпорации. У них нет средств для того, чтобы оценить, как работает их собственная система. У них нет механизма, позволяющего принимать хорошее и избавляться от плохого. Они либо все сохраняют, как прежде, либо от всего избавляются, причем последнее делают очень редко». Он сочувствовал владельцам бейсбольных клубов, которые не знали, что думать, и вообще не знали, следует ли им думать в данной ситуации. «Если вы владелец и никогда не играли, к какому мнению вы склонны прислушиваться – мнению Вороса Маккрекена или Ларри Боуа?» Безработного бывшего сотрудника юридической службы, который живет с родителями, или бывшего звездного игрока, который играл на позиции шорт-стопа, а теперь исполняет обязанности менеджера и который, без сомнения, владеет по крайней мере одним собственным домом?

Удивительное открытие, которое Ворос Маккрекен сделал о питчерах Главной лиги, не имело явного влияния ни на менеджмент, ни на оценку существующих питчеров. Никто из бейсбольных кругов не позвонил Воросу, чтобы обсудить с ним его идеи. Насколько было известно Воросу, никто из бейсбольных кругов даже не читал его статьи. Но только не Пол Деподеста. Осознанной реакцией Пола было: «Если ты хочешь поговорить о парне, который может стать еще одним Биллом Джеймсом, то это – Ворос Маккрекен». Неосознанной реакцией Пола была мысль о Чэде Брэдфорде.

Ворос Маккрекен предоставил теорию, которая объясняла то, что главный офис «Окленд Эйс» уже понял: питчерская статистика, на которую можно полагаться, существует. Если вы концентрировали свое внимание на правильных показателях, вы могли точно предсказать игровые результаты для парня из команды высшей категории ААА и даже для игрока команды уровня АА. Правильными показателями были прогулки, пробежки домой и количество выведенных в аут игроков. Если вы доверяли этим показателям, вам не нужно было задумываться над тем, как выглядел парень или насколько мощная у него была подача. Показателей было вполне достаточно, чтобы объективно оценить игрока на основе того, чего он добился.

Решение по поводу кандидатуры Чэда Брэдфорда для главного офиса «Окленд Эйс» было простым. «Дело не в том, что он подавал мяч не так, как все, – рассказывал Пол Деподеста. – Дело было в том, что расторопность, с которой он выводил в аут отбивающих, была невероятной». Сигналы в компьютере Пола сработали по поводу кандидатуры Чэда Брэдфорда из-за нескольких факторов. Практически не было отбивающего, который смог когда-либо заработать у Чэда прогулку, он фактически не отдал ни одной пробежки и выбивал в аут в среднем по одному игроку за иннинг. Пол, как Билл Джеймс, думал, что теорию Вороса пришло время применить на практике. Он считал, что кроме прогулок, выбиваний из игры, пробежек домой был еще важный показатель, который питчер мог контролировать: экстрахиты. Чэд Брэдфорд имел свою порцию допущенных отбиваний в игру. Но у него было больше, чем у любого другого питчера, мячей, отбитых противником на землю. Отношение мячей, отбитых на землю, к мячам флай, запущенным по высокой траектории, составляло у Чэда 5:1. В среднем же у игроков Главной лиги это отношение составляло 1,2:1. Мячи, которые можно было отбить только на землю, было сложнее отправить в ограду и соответственно получить попадание на вторую и третью базы.

Это поднимало очевидный вопрос: почему в бейсболе не было больше таких питчеров, подачи которых, как у Чэда Брэдфорда, можно было отбить в основном только на землю? Ответ, как и вопрос, был очевиден: таких успешных питчеров, подачи которых можно было отбить в основном только на землю, в бейсболе не было потому, что в нем был только один Чэд Брэдфорд. Питчеры, подачи которых, как подачи Чэд Брэдфорда, можно было отбить в основном только на землю, подавали мяч с замахом сверху и, как правило, при этом притапливали мяч, они не могли удержать контроль во время поединка с отбивающими, не могли также вывести в аут большое количество отбивающих. Чэд Брэдфорд был по своим человеческим и статистическим данным ни на кого не похож.

Но показательнее всего было то, что он не нравился скаутам. Хоревты порицали тех, кто, по их мнению, был «трюкачом». Пол считал решение «Уайт Сокс» отправить Чэда обратно в команду ААА смешным, но он мог понять причины, почему клуб это сделал. Время от времени он сидел прямо напротив питчерской горки, чтобы посмотреть, как подает Чэд, и слышал, как скауты смеются, даже когда Чэд оставлял в дураках отбивающих. Чэд действительно выглядел странно, когда подавал, в этом не было вопросов, и, кроме того, скорость его самой быстрой подачи составляла всего от 130 до 138 километров в час. Сам того не зная, Чэд Брэдфорд в тот момент, когда опустил руку и сделал со всей силы быструю подачу, стал игроком «Окленд Эйс». «Стало понятно, что мы его сможем скорее всего получить, – рассказывал Пол. – Как правило, игроки, на кандидатуры которых срабатывают сигналы в моем компьютере, известны всем. Но про этого парня не знал никто, потому что он странно подавал мяч. Если бы у него была похожая статистика в команде уровня ААА, но скорость подачи 151 километр в час, то его бы ни за что на свете не отдали бы».

Билли Бин уже нарывался на сопротивление. Как только у него появлялось желание взять в команду игрока из другой команды, он магическим образом становился менее доступным для обмена, причем в тот самый момент, когда Билли выражал к нему свой интерес. В конце 2000 года Билли наконец позвонил генеральному менеджеру «Уайт Сокс» Кенни Уильямсу, который пришел на смену Рону Шуллеру, и между делом упомянул, что ищет «какого-нибудь парня, который играет на двенадцатой или тринадцатой позиции питчером в их командах». Это может быть кто-нибудь из команд низшей лиги. Может быть, из команды уровня ААА. Как сказал Билли, он был готов отдать кетчера из низшей лиги за подающего из команды уровня ААА, и его не очень заботило, кем будет этот подающий. Он попросил «Уайт Сокс» самим предложить ему несколько кандидатур. Кенни Уильямс попросил некоторое время, чтобы дать окончательный ответ, но в конце концов упомянул Чэда Брэдфорда. Сказал, что ему даже неудобно предлагать кандидатуру Брэдфорда, потому что молодой человек только что звонил из Миссисипи и сказал, что у него болит спина и, возможно, ему потребуется операция. «Он мне подходит», – ответил Билли.