Заместитель министра Гай Перес устроил утренний прием в английском клубе в честь открытия реки Кем в ее преобразованном виде. Большинство членов клуба решили, что необходимо на нем присутствовать, и освободились от дел. Некоторым пришлось проделать немалый путь. Событие давало повод продемонстрировать британское происхождение и связи. Пять шотландцев — чайных плантаторов, приехавшие в килтах, собрали возбужденную группу любопытных, когда, стоя у подъезда клуба, торговались с водителем такси. Группа родезийцев, все еще предпочитавших не афишировать свое присутствие в этой стране, стояли отдельной кучкой. Два индейца, Рони и Джимми, занятые импортом-экспортом (про них говорили, что по ночам они накладывают на лицо маски с лимонным соком, чтобы осветлить кожу), восхищались новым портретом королевы и ее супруга. Адлер, безукоризненно одетый в твидовый костюм, был тоже где-то здесь, но держался в тени, как и вице-консул Бите в своем помятом светлом костюме. Пришли и антрополог Пебб, и американский миссионер с вкрадчивым голосом Дуайт Морфи, и, конечно, сам Гай в блейзере с форменным галстуком кембриджского колледжа «Эмманьюэл». Жены па такое собрание не допускались.
В дверях показался Адамс. Максвел подозвал его знаком, и они отошли вместе в сторону.
— Чем вы занимались в выходные? — спросил Максвел. Адамс выглядел отдохнувшим и повеселевшим.
— Ловил рыбу.
— Где?
— На Гранде около Пайлона.
— Это наша часть реки, — сказал Максвел. — По крайней мере теоретически.
— Красивая река. Чудесный вид.
— Поймали что-нибудь?
— Пару корифен. По десять фунтов. Я видел ваших индейцев. На двух каноэ.
— Что-то они часто стали попадаться на глаза. Чем они занимались?
— Били рыбу стрелами. Удивительно красивое зрелище. Вот бы вам сфотографировать их. Они выглядели довольно дружелюбно. Помахали нам. Но были совершенно голые. Даже без набедренных повязок. Мой лодочник немного встревожился и захотел поскорей убраться. Но более спокойных созданий трудно себе представить.
— Они поймали что-нибудь?
— Больше нас. Мы плавали около них примерно час и наблюдали. Кажется, это нисколько их не беспокоило.
— А я был вчера на Ранчо Гранде с Адлером, — сказал Максвел.
— Ну и как?
Максвел скорчил гримасу.
— Довольно угнетающе.
— В каком смысле?
— Они расчистили там огромный участок. Живого места не оставили. На такое жестокое и зверское зрелище было больно смотреть. Одновременно работали десятки мощнейших пил. Валили и сжигали молодые деревья. Все будет уничтожено.
— Они продают на рынке оленей с полуобгоревшими шкурами, — сказал Адамс. — Там можно купить оленину по двадцать центов за фунт.
— Они бы сделали то же самое и с нашим лесом, если бы заполучили его.
— Несомненно, — согласился Адамс. — Какое у вас впечатление от Ранчо Гранде?
— Было интересно.
— Это все, что вы можете сказать?
— Да.
— Я поражен.
— Чем?
— Отсутствием энтузиазма. Помнится, неделю назад вы говорили, что «Гезельшафт» приносит всем нам только добро. Вы их восхваляли как могли.
— Вы, как всегда, преувеличиваете.
— Теперь вы изменили свое мнение?
— В какой-то степени. Но все же надо отдать должное энергии, с которой они берутся за дело.
— Однако теперь вы бы хотели держать их подальше от своего леса.
— Да, приходится прийти к такому выводу.
— Джеймз, дорогой, вот вы где! — раздался сзади них голос заместителя министра. — Я хочу вам кое-что показать. Адамс, старина, извини нас, пожалуйста.
Они прошли вместе в дальний конец здания.
— Я вижу, что вы так ничего и не узнали о Розе? — спросил Перес.
— Абсолютно ничего.
— Я тоже. Однако отсутствие новостей уже хорошая новость. Роза появится, когда мы меньше всего ожидаем.
Они подошли к окну, выходящему на реку Кем.
— Ну вот наконец сбылось, — сказал он. Его обычно обаятельная улыбка показалась Максвелу несколько напряженной.
Максвел взглянул вниз на тщательно выскребленный пустырь, где выделялись участки обнаженной земли на месте снесенных бараков. Голые и полуодетые дети играли там в пыли; один из них, присев в этот момент на корточки, тужился под наблюдением шелудивого пса, поджидавшего, когда мальчишка закончит свое дело. Среди этого окружения текла река Переса, покрытая множеством плавающих растений в цвету.
— Ну как вам? — спросил помощник министра.
— Очень впечатляет, — ответил Максвел.
— Все русло забетонировано и затем покрыто специально привезенными подводными растениями, чтобы было во что упираться шестами с наших маленьких шаланд. Воду мы вынуждены брать из колодцев, перекачивать ее, профильтровав, в цистерну на четыре миллиона литров, а потом возвращать ее через каскад, чтобы она постоянно циркулировала и оставалась чистой.
— Вы все делаете с размахом, Гай.
— Это привлечет в наш город туристов. Лучшая награда моим усилиям.
— Вам нужен ресторан на берегу с волшебными фонариками и официантками в национальных костюмах, — сказал Максвел.
— Вы действительно так думаете? Полагаете, наши гости оценили бы это?
— Уверен.
— Я обязательно подумаю о вашем предложении. А почему бы и вам не принять в этом участие?
В двухстах метрах вверх по реке группа заключенных, прикованных за щиколотку к цепи, под наблюдением охранника с автоматом бросали лопатами в грузовик грязь и мусор, вычищенные из старого русла реки. Но тут вдруг какое-то красивое движение в воде прямо под их окном привлекло внимание Максвела. Это была блестящая водяная змея, плывшая, извиваясь, среди листьев лилий.
— Вы проделали замечательную работу, — произнес Максвел. Тут он подумал, хватит ли у него духа пошутить над заместителем министра. — Вы никогда не думали достать записи поющих соловьев и проигрывать их здесь по ночам? — спросил он с серьезным видом.
Перес посмотрел на него в восторге.
— Великолепная идея! Но можно ли достать такие записи?
— Думаю, что да. Если хотите, я узнаю.
— Это было бы так любезно с вашей стороны, Джеймз. Совершенно замечательная идея!
— А в окрестностях вы будете наводить порядок?
— Бог мой, конечно же! Мы ведь только начали. По берегам на сто метров все будет вычищено и превращено в газоны. Я обещаю вам, что через шесть месяцев, когда мы будем стоять у этого окна, вид отсюда напомнит вам пейзаж с моста Кинг. Вон тот будет как раз так зваться. И еще мы собираемся построить точную копию моста Клэр, уже ведутся работы.
— Это звучит очень грандиозно и заманчиво, — сказал Максвел. — Мне не терпится увидеть весь замысел уже в полном воплощении.
— Нам пришлось во многом рассчитывать на щедрость наших друзей, — сказал заместитель министра. — Но их отклик превзошел все ожидания. Поразительно, сколько людей знают и любят Кембридж.
Заместитель министра оглянулся.
— Я слышал, что вы были с Адлером вчера.
— Да. Он взял меня посмотреть Ранчо Гранде.
— Зашла речь о том земельном участке?
— Да.
— Он давил на вас, чтобы вы его продали?
— Очень сильно. Он предлагал продать либо весь лес, либо его часть, необходимую для строительства дороги.
— Вы не поддались?
— Я сопротивлялся как мог, но они страшно торопятся. Адлер дал понять, что рассчитывает получить от меня окончательный ответ в самом ближайшем будущем.
— Плохо. Как вы думаете, сможете потянуть с ответом три месяца?
— Уверен, что нет. Даже и месяц.
— Нам придется что-то срочно придумать.
— У меня складывается впечатление, что, как только «Гезельшафт» убедится, что от меня нечего ждать, со мной разделаются.
— Не беспокойтесь, — сказал Перес, — Я поговорю с моими друзьями, и тогда решим, что надо делать. После этого мы с вами еще раз встретимся.
В дверях Максвел натолкнулся на антрополога Пебба, который, по-видимому, уже давно его там дожидался. Он был одет в длинные, до коленей шорты, которые можно купить только в Британии, и если их встретишь где-нибудь в тропиках, то это верный признак того, что владелец англичанин. Своими шортами с рубашкой цвета хаки и длинными армейскими носками Пебб будто нарочно хотел подтвердить тот образ предводителя бойскаутов, который Максвел создал о нем в своем воображении.
— Могу я поговорить с вами?
— Я страшно спешу, — ответил Максвел. — Будьте добры, позвоните мне в контору.
— Всего несколько минут!
— Если это касается планов помощи неимущим рабочим-переселенцам, то разговор исключен.
— Не беспокойтесь, я не собираюсь ни о чем вас просить, — сказал Пебб.
В нем был налет той подростковой наглости, которая во взрослом мужчине раздражала так же, как взъерошенные волосы, веснушки и детская голубизна глаз.
— Хорошо, — сказал Максвел. — Тогда давайте.
— Мне с вами по дороге, — сказал Пебб. — Если вы не против, то высадите меня у своей конторы, а по пути мы можем с вами поговорить.
Они сели к Максвелу в машину. Пебб пристегнулся ремнем. «Наверное, единственный человек в городе, который утруждает себя этим», — подумал Максвел.
— Что за глупую затею мы должны были сейчас приветствовать? — начал Пебб. — Вы понимаете, кто проделал всю эту работу?
— Конечно. Заключенные, — ответил Максвел.
— На следующей неделе они все будут помилованы.
— Как так?
— Национальный праздник. Выпустят всех, кто уже отсидел три года.
— В этом смысле попасть в тюрьму здесь не так уж страшно. Если удастся выжить в самом начале, то можно быть уверенным, что не задержишься там слишком долго. Я бы предпочел быть осужденным на долгий срок здесь, а не в своей стране, хотя тут и заковывают в цепи.
Они выехали на дорогу с двусторонним движением. Максвел увернулся от «лендровера», который с грохотом мчался на них; за рулем его сидел улыбающийся неизвестно чему шофер, одна рука на баранке, другая с бутылкой. Пебб встревоженно замычал.
— Послушайте, нельзя ли потише! — воскликнул он.
— Все в порядке. Это происходит по десять раз на дню. Они так развлекаются. Вы что-то говорили насчет заключенных?..
— Их собирается взять к себе «Гезельшафт». Им теперь требуется больше охранников, как они их у себя называют. За каждого заключенного Перес и начальник тюрьмы получат немалую сумму. Вас это не беспокоит?
— Почему меня это должно беспокоить, тем более что я ничего не могу поделать? — сказал Максвел.
— Вы, кажется, сотрудничаете с ними.
— Мое дело теперь во многом зависит от их.
Они свернули с шоссе и снова поехали по относительно спокойной и безопасной улице. Теперь Пебб мог расслабиться.
— Вы видели свежий выпуск «Тарде»? — спросил он. — Передовая статья была вырезана цензором.
— Да, я заметил. Уже второй раз на этой неделе. Если это случится опять, их всех там отстранят от работы.
— Я читал то, что было вырезано, — сообщил Пебб.
— Как вам это удалось?
— Договорился с одним наборщиком.
— Вы, кажется, антрополог. Зачем вам вмешиваться в подобные дела? Добьетесь того, что вас выставят из страны.
— Вы бы хотели посмотреть эту статью?
— Только в том случае, если она имеет ко мне какое- то отношение.
— Имеет.
— Тогда покажите.
Они подъехали к конторе Максвела. Он дал один короткий гудок, полицейский не спеша вышел из тени и отодвинул барьер у автостоянки. Они вышли из машины. Максвел достал из кармана пачку сигарет, которую всегда держал при себе для подобных случаев. Он протянул полицейскому одну из них, плотно завернутую в пять песо.
— Давайте пойдем поскорее, — поторопил Пебба Максвел.
Они застали Глорию в приемной, хотя было время перерыва. Она вдруг стала работать с подозрительным усердием и проявляла усиленное внимание к его просьбам, из чего он заключил, что роман, о существовании которого он начал подозревать, а с ним и перспектива скорого замужества расстроились. «Надо купить ей цветы, — подумал он, — Все-таки будет где притулиться в непогоду».
Он провел Пебба в кабинет.
— Садитесь и рассказывайте, — сказал Максвел. Ненадолго хватило Пеббу его напористости и ершистости, теперь он вдруг весь сник, ссутулился, руки сцепил на коленях, переплетя костлявые пальцы.
— У меня с собой текст статьи, — сказал он Максвелу. — Я сам ее перевел. Хотите взглянуть?
— Покажите.
Пебб вынул из нагрудного кармана рубашки сложенный лист и протянул Максвелу. Тот развернул и прочел:
«Незваный гость
Сегодня мы узнали о новом визите в наш город Вильгельма Адлера, бывшего полковника СС. Читатели, наверное, помнят, что в прошлый свой приезд Вильгельм Адлер, считающийся в Европе военным преступником, подвергся нападению. Этот акт отнесли к разряду обыкновенных похищений, совершаемых только ради выкупа. Теперь стало известно, что нападение было делом специальной вооруженной группы, тайно прибывшей из-за океана, все ее члены погибли. Сообщают, что Вильгельм Адлер за последнее время поменял местожительство в нескольких соседних странах и благодаря этому избежал высылки, которой требует боннское правительство. Мы считаем, что наша страна обязана пресечь его уловки, с помощью которых ему удается уйти от справедливого возмездия. Говорят, что в настоящее время Адлер живет у своего родственника на вилле в Серро».
Максвел кончил читать, сложил листок и отдал его Пеббу.
— Ну? — спросил тот. Он был весь в ожидании, как пес, который, проделав какой-то свой трюк, ждет, что его хотя бы одобрительно погладят по голове.
— Вот это, вы считаете, должно на меня подействовать? — спросил Максвел.
— Конечно, а разве нет?
— Не понимаю, почему вы в этом так уверены.
— Вы же не можете остаться спокойным при мысли, что известный военный преступник прячется на соседней с вами вилле.
— До меня доходят слухи, как и до вас, но слухи есть слухи, а факт есть факт. Это же лишь только слух.
— Зачем тогда электрифицированная ограда и радарная защита, которые установили в Серро?
«Радарная защита! — подумал Максвел. — Это же секретная установка. Забавно, что Пебб знает о ней».
— Не говоря уже о стальном заграждении, которое они поставили на подъездной дороге. Говорят, что сквозь него может пройти только танк.
— У германцев в крови забота о своей безопасности. Этот город кишит бандитами и ворами, которые наносят много ущерба.
— Неужели вы не понимаете, что тут кое-что поважнее, или же вы так и собираетесь все время закрывать глаза на то, что происходит?
— Я считаю себя таким же любопытным и подозрительным, каким бывает всякий сосед. Никто ни в чем не может быть уверен в этом мире, но то, что я сам видел и знаю о Вильгельме Адлере, не дает мне права заподозрить в нем военного преступника. Даже если так оно и есть и если за ним охотятся, то, я думаю, они напрасно теряют время.
— Но они не отступятся. Можете быть уверены. Адлер и его шайка никогда не смогут спать спокойно.
— Вы, наверное, знаете обо всех этих вещах гораздо больше, чем я, — сказал Максвел. — Извините, если я не прореагировал на ваше сообщение так горячо, как вы того явно ожидали. Но безотносительно к моим собственным взглядам на все это хочу сказать, что вы играете с огнем.
Пебб, чей почти благоговейный пыл неожиданно сменился подавленным состоянием, сидел теперь молча, покусывая нижнюю губу.
— Основное правило жизни в этой стране — держаться подальше от того, что непосредственно вас не касается, это я и делаю. Немцы в общем очень терпимые люди, но им не нравится, когда суют нос в их дела, а вы, простите мою резкость, как раз этим и занимаетесь.
— Я сам знаю, что делаю, — отрезал Пебб.
— Будем надеяться. Теперь насчет этой статьи. Прежде всего поскольку газета контролируется иезуитами, то статья наверняка была написана одним из них. Они повели свою тайную войну против немцев, которые, как им кажется, угрожают их влиянию в стране. Поэтому они готовы сражаться.
— И я на сто процентов с ними согласен.
— Любого видного немца, который участвовал в прошлой войне, чаще всего обвиняют в том, что он военный преступник. Двадцать или тридцать таких дел было расследовано национальной полицией, и все обвиняемые, как один, смогли оправдаться.
— Нацистская клика и правительство сейчас заодно, — сказал Пебб.
— К германцам благоволят, потому что они самая богатая и высокопроизводительная колония. И я бы сказал, что неевропейцам вся эта древняя вендетта со времен прошлой войны кажется совершенно бессмысленной. Такой она кажется и мне. Вокруг живут и действуют тысячи немцев, которые командовали карательными отрядами или совершали зверства в концентрационных лагерях. Зачем тратить столько усилий и времени на то, чтобы поймать одного или двух из них, причем выбранных, по всей видимости, случайно?
Что касается Максвела, то это было, пожалуй, все, что он мог сказать. Но одна неожиданно пришедшая в голову мысль встревожила его.
— Могло так случиться, что какие-то экземпляры этого выпуска попали в продажу до того, как цензор посмотрел и выкинул статью?
— Исключено, — сказал Пебб. — Этого не могло случиться.
— Сколько людей из штата газеты могли ее прочитать? Эго очень важно для меня.
— Во-первых, редактор, конечно. Наборщик. Возможно, корректор. Дело в том, что это очень маленькая газета. Весь штат составляют только семь или восемь человек. Ну еще плюс автор статьи.
— Это упоминание о Серро может принести большой вред, — сказал Максвел. — Что вы знаете о «Тарде»? Какой у газеты тираж? Где она распространяется?
— Тираж мизерный, — сказал Пебб. — Три или четыре тысячи, самое большее. Свыше тысячи продается в столице. В политике она придерживается либерального направления. Покупают ее государственные служащие и священники, особенно популярен научный раздел. Это все, что я знаю.
— Может, мне следует поговорить с редактором? — подумал Максвел вслух.
— О чем? О статье, которая не появилась в газете? А откуда, вы им скажете, у вас появилась информация? Что будет со мной?
— Конечно. Что будет с вами! Это вопрос. Вам придется нести ответственность, верно? Но ведь это ваше занятие весьма беспокойное, вы сами знали. Почему же они все-таки приплели туда Серро? Вот что я предлагаю: сожгите этот листок и попытайтесь забыть все это дело. Статья, по-видимому, кого-то задела, иначе цензор так бы не поступил. Забудьте о ней, вот вам мой совет. Просто забудьте.