Девушка с богатыми косами и лицом рейнской красавицы провела Максвела в кабинет правления компании «Гезельшафт». Опять под ногами зашуршал глубокий ворс ковра, и приглушенное звучание оркестровой музыки стихло, как только за ним закрылась дверь. Перед Максвелом стояли, приветствуя его, пятеро руководителей компании: Видлинг, Адлер, Ристер, Копф и Фукс; на всех английские костюмы, галстуки спокойных тонов, роза в петлице, каблуки сомкнуты. «Даниил в клетке у львов»,— подумал Максвел. Как-то они воспримут новость? А вдруг они уже знают? Вот в чем вопрос. Если да, то их лица ничем это не выдавали. Улыбки были даже более открытыми, чем три месяца назад. Разве он не доказал свою ценность в качестве настоящего и будущего союзника? И что еще важнее — союзника надежного. Надежность ценилась ими превыше всех достоинств, и на ее счет Максвел не давал пока никаких поводов для сомнений. Он пожал руку каждому из них. Все уселись. Снова появилась та красивая, пахнущая мылом девушка, но уже с подносом, уставленным чашками с кофе, рюмками спиртного и пирожными. Она поставила поднос, улыбнулась и ушла.

Председатель Видлинг приступил к делу:

— Вы, вероятно, помните, мистер Максвел, что какое- то время назад, когда вы были настолько любезны, что пришли сюда, наша компания выразила заинтересованность в приобретении принадлежащего вам земельного участка с лесом, расположенного между реками Негре и Гранде и имеющего приблизительную площадь в сто тысяч гектар.

— Да, конечно, помню.

— В то время были еще некоторые неясности в части ценности данного участка, особенно принимая во внимание его относительную недоступность. Было тогда решено провести аэросъемку, которая бы позволила установить, какие естественные ресурсы там имеются, и рассмотреть возможность строительства дороги.

— Да, все так.

— Итак, аэросъемка уже закончена, и, я думаю, у нас у всех было достаточно времени изучить и обсудить ее результаты. Мы рассмотрели также проблемы, связанные со строительством дороги. Они довольно сложные, но вполне разрешимы.

Пока Видлинг выражался точным юридическим языком. Это, как подозревал Максвел, было вступление, которое ему написали заранее, и он выучил его наизусть. Теперь он подошел к той части своей речи, которая требовала поздравительной улыбки, предназначенной для Максвела:

— Мы понимаем, что какие-то неофициальные обсуждения уже имели место между вами и господином Адлером. Вам было сделано предварительное предложение о продаже земли по цене, в два с половиной раза превышающей ее рыночную стоимость, или полмиллиона долларов за право построить дорогу, которая бы соединилась с шоссе № 14.

— Мне бы хотелось здесь добавить, — сказал Адлер, — что господину Максвелу были предложены акции компании в качестве замены денежной выплаты. С другой стороны, он, может быть, захочет сохранить самостоятельность своей фирмы, извлекая при этом для себя пользу из тесного с нами сотрудничества, в этом случае мы с готовностью беремся финансировать предпринятые им планы развития этого района, Заключаемая сделка может иметь самые различные формы.

— Господин Адлер говорил мне, что в беседах им неоднократно подчеркивалась необходимость быстрейшего ответа, — сказал Видлинг, — и мы с удовлетворением узнали, что с вашей стороны было обещано дать его на пашем внеочередном собрании правления.

Если все это было не более чем игра, то надо отдать должное актерскому мастерству и отличному знанию ролей ее участников. Но Максвел все сильнее склонялся к тому, что до них не дошли сведения о его новых планах. Вероятно, впервые в этом городе, где секреты продаются и покупаются задешево, тайна была все еще сохранена. Несгибаемый доктор Рибера передал их ультиматум, и теперь они считали, что победа за ними. Выжидательная улыбка застыла на лицах членов правления, и в комнате явственно, как запах лилий на фальшивом камине, стоял дух самодовольства и уверенности.

— Если весь вопрос упирается в оценку стоимости, то вы можете сами назначить оценщика, — сказал Видлинг. — Мы думаем, что наше предложение должно импонировать вам как весьма справедливое и привлекательное.

Настало время выложить свои карты.

— Если бы оно мне подходило, джентльмены, — сказал Максвел, — то я бы считал его не только справедливым, но и чрезвычайно великодушным.

Он остановился и перевел дыхание. Перед ним с каменным выражением застыл, подобно резной церковной скульптуре, полукруг нордических лиц.

— Ваше предложение, несомненно, подошло бы мне, если бы оно соответствовало моим планам, — повторил Максвел.

— А разве это не так? — От удивления голос Адлера слегка задрожал.

— Вы, вероятно, помните, во время нашего последнего разговора я сказал, что мне необходим какой-то срок на обдумывание. За это время мой земельный участок был передан в руки благотворительного опекунского совета, в котором я лишь один из его членов. Этот шаг мне показался наиболее разумным. Когда иностранец ведет в одиночку такое большое дело, он находится в весьма уязвимом положении. Кроме того, в числе членов нашего опекунского совета есть один с гражданством этой страны. Все опекуны выступают против продажи.

— Вы, наверное, понимаете, какой это для нас удар, — сказал Адлер.

— Очень сожалею, Ганс, — сказал Максвел.

— Но раньше, до того как вы связали себя этим обязательством, у нас создавалось впечатление, что какая-то определенная договоренность насчет земельного участка могла быть все же достигнута.

— С тех пор мое отношение к этому делу изменилось. Вы сами дали мне возможность убедиться, что повлечет за собой передача земли вам во владение.

— Мы рассчитывали, что вам станет понятно, что, кто бы ни владел землей, конечный результат будет один и тот же.

— Я бы не хотел, чтобы он наступил так скоро.

— Все это очень досадно, — сказал Видлинг. — Значит, теперь мы должны решить, что делать с дорогой.

Максвел заметил, что его английское произношение ухудшилось.

— Сейчас наступает сухое время года, и мы должны действовать без промедления. Иначе строительство туристического комплекса на острове Сукре придется отложить па год.

— Я, вероятно, не совсем ясно выразил свою позицию. Остров Сукре не подлежит продаже, опекуны также выступают против строительства дороги.

— Мистер Максвел, вы принуждаете нас согласиться даже на грабительские условия. Дорога совершенно необходима для завершения нашего эксперимента на Ранчо Гранде. Без нее мы не сдвинемся с места. Ставьте ваши условия.

— У меня нет никаких условий, герр Видлинг. Дороги не будет, вот и все.

— Нам говорили, что вы из тех, кого волнует судьба индейцев. У вас появится возможность что-то для них сделать.

— Разве можно теперь для них что-нибудь сделать? Они же все вымерли от эпидемии. Я думаю, это не стоит сейчас обсуждать.

— Но есть другие индейцы. В Бразилии, — сказал Адлер. — Мы могли бы оттуда их доставить. Их можно получить сотнями. В этом нет никакой проблемы.

— Меня не касаются индейцы Бразилии, Меня касаются индейцы, живущие по реке, которая протекает на моем участке. Вернее сказать, жившие.

— Вы не против сообщить нам имена других ваших опекунов, Джеймз? — спросил Адлер.

— Отнюдь нет. Они все равно будут опубликованы через несколько дней. Один из них Гай Перес, другой отец Альберт Смит.

— Значит, вас трое. Только трое, — проговорил Адлер.

Максвела насторожил новый, хищный тон его голоса.

Он поспешно выложил сильную карту.

— Донья Эльвира также проявила большой интерес. Вероятней всего, она согласится стать опекуншей.

— Донья Эльвира? Ах вот как! Ну это другое дело. Она очень влиятельная женщина. Ваша тяжелая артиллерия, да, Джеймз? Извините меня, это, конечно, не мое дело, но все же, на мой взгляд, другие опекуны не имеют большого веса.

— На ваш взгляд? Может быть, вы скажете, почему?

У Максвела было ощущение, что его загоняют в угол.

И сейчас необходимо выяснить все, что только возможно.

— Я повторяю, это не мое дело, но что касается Гая Переса, то тут мы говорим о нашем общем друге, поэтому я могу сказать. Его имя не произвело на меня впечатления потому, что в политической жизни он уже вчерашний день.

— Политика не имеет к этому никакого отношения.

— Политика в этой стране имеет ко всему отношение. Что же касается святого отца, то достаточно сказать, что время бунтарей-священников уже прошло.

Оп обвел взглядом других членов правления, на лицах которых в знак поддержки изобразилась горькая усмешка. Возобновив атаку, Адлер опять изменил тон своего голоса, будто теперь шел откровенный разговор с глазу на глаз:

— Ваш опекунский совет не сработает, Джеймз. Что- то могло бы получиться, будь там только вы с доньей Эльвирой. А так вас потопят двое остальных членов.

— Я не согласен с вами, но в любом случае достоинства и недостатки опекунов не являются предметом обсуждения. Вы попросили меня прийти и сообщить вам о своем решении насчет земли, что я и сделал. Теперь говорить, пожалуй, больше не о чем.

— Надеюсь, что это не так, — сказал Адлер. — Вы реалист, Джеймз. Вы бы не смогли держаться так долго, если бы им не были. Взгляните на ситуацию реалистично. Нельзя ли ее как-то еще спасти?

Максвел покачал головой.

— С вашей точки зрения — нет.

— Почему вы так упорно идете на конфликт?

— Никакого конфликта быть не может. Я просто решил, что у нас с вами разные дороги. Одно время я полностью был за то, что делает ваша компания в этой стране и для нее. Теперь нет, поэтому у меня пропало желание сотрудничать. Вы собираетесь превратить эту страну в одно гигантское ранчо, которое бы работало эффективно и рационально. Вы будете производить горы мяса высотой с Эверест. Прежняя нелепая и карнавальная Южная Америка ушла в прошлое. Уж во всяком случае здесь. Вам, возможно, даже удастся убедить местное население, что лучше вместо революций выигрывать настоящие войны. Но дело в том, что меня все это совершенно не привлекает.

Максвел уловил, что теперь, несмотря на внешнюю невозмутимость, его собеседники впали в замешательство, подобное тому, что испытывают воздержанные люди в присутствии говорливого пьянчуги.

— Меня не привлекает такое будущее, потому что мне правится то, как здесь есть. Когда я только сюда приехал, то думал, что это лет на десять. В мои планы входило извлечь как можно больше в возможно кратчайший срок, а затем уехать. Теперь я передумал: я остаюсь. Я собираюсь здесь обосноваться, пустить корни. Завести семью. По этой причине я и смотрю на все другими глазами.

— Но вы понимаете, что ваши планы противоречат государственной политике. Рибера наверняка захочет узнать о результатах нашей встречи, а он тот человек, к которому прислушивается сам президент.

— Мое положение упрочилось с тех пор, как я виделся с доктором Риберой. Даже правительство не может не испытывать определенного неудобства при вмешательстве в разногласия между иностранной фирмой и гражданами страны, то есть нами.

— Мы знаем, что вам был дан месяц на то, чтобы начать разработку вашего участка земли, — сказал Видлинг. — Этот месяц скоро истечет.

— Мы будем разрабатывать эту землю, но своими методами, — сказал Максвел. — У нас уже составлен план. Вы все читали отчет службы аэросъемки. Повторю сказанное там: земля в срезе содержит необыкновенное разнообразие ценных минералов. Эти минералы можно легко добывать и вывозить по воздуху. Все, что нам нужно, — это несколько посадочных полос, и самое большое разрушение, которое мы нанесем земле, будет несколько небольших рудников. Конечно, такое использование земли не принесет столько денег, как лес или мясо, но университет получит возможность открыть там свой филиал, а отец Альберт сможет сделать то, что он хочет, для своих рабочих-переселенцев. У правительства возникнут свои статьи дохода, и мы будем давать иностранную валюту, в которой оно нуждается. Не должно возникнуть никакого недовольства. Не вижу к тому причин. Что касается вас, джентльмены, — Максвел развел руками, — я только сожалею, что заставил вас ждать. Мне следовало принять это решение раньше.

Они все поднялись. Что бы там немцы ни чувствовали, они сохраняли полную невозмутимость, никаких признаков удивления или возмущения; Максвелу даже показалось, что первоначальное напряжение, царившее в комнате, несколько ослабло, как будто они почувствовали облегчение от того, что сомнения, наконец, рассеялись и теперь можно вести войну в открытую. Когда Максвел выходил из комнаты, Адлер отвернулся, чтобы не встретиться с ним взглядом.