— Джейн, подойди, пожалуйста!

— Джейн, Алистер потерял туфлю…

— Мисс Ренкли, Вики забыла шляпу…

— Быстрее, Джейн!

Шумная, радостная орава детей окружила машину. Джейн вопросительно посмотрела на Фрэнка, и он приветливо улыбнулся в ответ.

— Ты иди, я сам справлюсь.

Она выскочила из машины и сразу оказалась в центре кричащего-пищащего кольца.

Сегодня утром Джейн удивила Фрэнка. Когда, стоя на подъездной дорожке, он поджидал девушку, то рассчитывал увидеть ее по крайней мере за рулем какой-нибудь модной спортивной модели. А она выехала из гаража на самом обыкновенном джипе.

Фрэнк с удивлением разглядывал толпившихся вокруг Джейн ребятишек. Они были разного возраста, в самых причудливых костюмах для верховой езды, но — увы — все с каким-нибудь физическим изъяном… Да, зрелище не для слабонервных.

«Я могла бы быть одной из них», — вспомнилась Фрэнку печальная фраза Джейн.

Фрэнк обратил внимание на большой плакат прямо над судейской трибуной: «Терапевтический центр верховой езды». А над надписью цветными буквами было выведено приветствие: «Все настоящие наездники, добро пожаловать!»

— Джейн!

Фрэнк узнал этот звонкий тараторящий голос. Худенький рыжеволосый мальчик, одетый в алую ковбойскую рубашку, бежал к Джейн, восторженно повторяя ее имя. Джейн приветливо улыбнулась и развела руки в стороны, собираясь подхватить его. Соломенная шляпка, украшенная яркой репсовой лентой, едва держалась на ее голове.

— Я боялась, что ты не придешь, плутишка, — сказала она и, сразу же изменив тон, заговорила с ним, как со взрослым. — Безмерно рада, что вы здесь, мистер Хоган. Мне может понадобиться ваша помощь.

Она обернулась к стоявшему рядом с ней мальчику:

— Ты не видел Элджера?

— Он готовит Боя для Джимми.

— Хорошо, поторопимся, друзья!

И дети, с Джейн в центре, двинулись вперед.

Лишь в полдень у Джейн выдалась свободная минутка, и она подошла к Фрэнку, стоявшему возле ограждения: он наблюдал за группой юных наездников, мчавшихся по арене. В этом заезде никто из подопечных Джейн не участвовал, и она, беззаботно прислонившись к ограде, следила за соревнованием.

— Не жалеешь, что поехал?

— Нисколько.

Джейн искоса взглянула на него и медленно проговорила:

— Мне кажется, эти маленькие герои помогают тебе забыть о прошлом.

— Пожалуй, ты угадала.

— У меня еще есть минутка до следующего заезда. Хочешь посмотреть на новое пополнение?

Джейн подвела Фрэнка к небольшому загону за главной конюшней. В темном углу спокойно дремала ухоженная кобыла. Из-за ее широкой спины выглядывала уморительная мордочка жеребенка с изогнутой белой полосой посередине лба.

— Ну разве он не прелесть? — восхищенно произнесла Джейн.

Крошечные чуткие ушки дрогнули, уловив знакомый ласковый голос, и жеребенок неуклюже выбежал из-за своей матери.

Фрэнк не мог сдержать улыбки, глядя, как передвигается малыш на еще слабых худых и длинных ножках. В присутствии Джейн он не боится даже посторонних, умиленно подумал Фрэнк.

— Какой неуклюжий, — сказал он.

— Неокрепшие сухожилия, — авторитетно пояснила Джейн. — Сейчас он очень смешной, но скоро превратится в редкого красавца.

— Благодаря твоим усилиям, покровительница прекрасных созданий.

— Скорее благодаря усилиям самой природы. Я лишь помогаю ей, — скромно потупилась Джейн, но румянец, заливший ее щеки, говорил о том, что ей приятны эти слова.

— Интересно, существует ли кто-нибудь, кому ты не попыталась бы…

— Джейн! — Элджер притормозил рядом с ней. — Джимми никак не может справиться с Боем! Он опять заупрямился.

— Бегу!

Фрэнк с нежностью смотрел вслед удаляющейся Джейн, любуясь ее грациозными движениями, длинными и стройными ногами, округлыми бедрами в ладно облегающих джинсах. Элджер с любопытством наблюдал за Фрэнком, после чего довольно воинственно спросил:

— Вы ей друг или кто?

— С какой стати тебя это интересует, приятель?

— Она очень изменилась в последнее время. Наверное, из-за вас.

Фрэнк уже заметил, что Элджер целый день не отходит от Джейн. Было видно, что он по-мальчишески влюблен в нее и ревнует ко всему миру.

— Почему ты так решил? — осторожно спросил Фрэнк, удивляясь проницательности паренька.

— Вы что, думаете, я слепой? Она все время поглядывает на вас, наблюдает за вами.

Фрэнк был изумлен. Джейн… наблюдает за ним? Поглядывает на него? Неужели это правда?

— До сих пор мисс Ренкли никогда не приводила сюда посторонних, сэр! — Элджер выразительно взглянул на костыли, которыми Фрэнку пришлось воспользоваться — длительное стояние на ногах утомило его. — А может, вы один из ее подопечных?

— Подопечных?

— Ну да, таких, как я, например.

Их разговор прервали восхищенные крики маленьких болельщиков:

— Отлично, Джейн!

— Давай, Джейн, успокой его!

Сердце Фрэнка учащенно забилось, руки судорожно сжали костыли. То, что он увидел, ошеломило и испугало его.

Скачки стали похожи на родео: черно-белый жеребец, отчаянно вскидывая задние ноги, пытался сбросить седока, но тот прочно держался в седле. Бесстрашным наездником, укрощающим норовистого пегого красавца, была Джейн Ренкли, казавшаяся особенно хрупкой на этом могучем непокорном жеребце.

Фрэнк с ужасом наблюдал за неравной борьбой маленькой женщины с конем-великаном. Господи, а что, если лошадь ее сбросит? Неужели трагедия повторится? Она не имеет права так рисковать!

Он представил себе Джейн без кровинки в лице, искалеченную и бездыханную, увидел ее вновь на больничной койке, до конца своих дней прикованной к инвалидному креслу, и… бросился к арене, надеясь предотвратить беду.

— Стойте! — Элджер схватил его за руку. — Вы только напугаете лошадь. Джейн справится. — Фрэнк недоверчиво взглянул на него. — Правда. Знаете, как она здорово ездит!

Жеребец постепенно успокаивался, но еще продолжал свой дикий танец, гарцуя под седоком. Джейн склонилась к его развевающейся гриве, и до Фрэнка донеслись обрывки ласковых слов, звучащих как магическое заклинание:

— …Мой красавец… такой благородный, мой мальчик… ты очень хорош… Вот так, так…

Словно зачарованный этими словами, жеребец замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, но Джейн продолжала нашептывать ему свои волшебные слова. Обласканное животное выступало теперь с удивительной грацией, достойной исполнителя классического танца.

Фрэнк наконец перевел дыхание. Он смотрел, как Джейн легко соскользнула с укрощенного жеребца и передала поводья рыжеволосому мальчику, который только что аплодировал ей вместе с другими зрителями. Потом поговорила о чем-то с Элджером, взирающим на нее с немым обожанием, и подошла к Фрэнку.

— Извини, — немного запыхавшись, сказала она. — Бой всегда становится неуправляемым перед шоу.

— Да, перед выступлением в него, похоже, вселяется сатана, — иронически заметил Фрэнк, глядя на мальчика, выезжающего на арену верхом на укрощенном жеребце.

— Неужели его родители не волнуются?

— Что ты! Они так рады, что он может ездить верхом, как все другие дети! К тому же, несмотря на все причуды, Бой умен и надежен.

Фрэнк хотел спросить, каким недугом страдает жизнерадостный, полный энтузиазма Джимми, выглядевший не хуже любого десятилетнего подростка, но Джейн была так поглощена забегом, что он не стал ее отвлекать.

На каждом кругу она ободряла мальчика, подсказывала, как лучше держаться. Фрэнк с таким напряжением наблюдал за ней, что не заметил, когда забег кончился.

— У него получилось! — радостно закричала Джейн.

В янтарных глазах плескались золотистые солнечные брызги. Счастливая, она обняла Фрэнка за шею и крепко прижалась к нему.

Он застыл — так был счастлив и потрясен порывом Джейн.

А Джейн, продолжая прижиматься к нему, замерла, потом посмотрела на него каким-то странным взглядом, губы ее приоткрылись… Фрэнк хотел лишь прикоснуться к ее губам, но она была такой теплой, послушной, а ее пылающие губы так близко… Как устоять?..

Руки Джейн еще сильнее обвились вокруг его шеи, потом скользнули по его спине, и Фрэнк не выдержал: забыв об окружающих, он впился в ее рот жадными ищущими губами. А когда его пальцы утонули в густых волосах Джейн, из груди Фрэнка вырвался тихий сладострастный стон.

Джейн замерла в его объятиях, все теснее прижимаясь к сильному телу мужчины, ощущая его возбуждающуюся плоть. Незнакомое сладостное чувство нахлынуло на нее, лишая остатков воли, выключая разум…

— Джейн! Джейн! Ты видела? — донеслось до нее, будто сквозь вату. — Видела? Я победил!

Фрэнк резко поднял голову — тяжелый золотисто-рыжий поток волос, волнующиеся под легкой тканью блузки безукоризненной формы груди… У Фрэнка помутилось в глазах, земля качнулась и поплыла под ногами.

Пытаясь справиться с собой, он облокотился на ограждение. Наваждение, подумал Фрэнк. Это же просто поцелуй. Обычный, невинный поцелуй. Невинный? Он усмехнулся. Не обманывай себя! Это был страстный, греховный, плотский поцелуй.

В эту минуту Фрэнк был слабее духом, чем под пытками Рамиро. Джейн сотворила чудо: ярость, которую он испытывал к садисту, отступила перед силой любви, впервые Фрэнк забыл о своем мучителе, утопив ненависть в сладостных поцелуях.

Весь день, несмотря на хлопоты, Джейн ловила себя на том, что наблюдает за Фрэнком. Она постоянно искала его в толпе, следила, с кем он разговаривает, и всякий раз вспыхивала от удовольствия, видя среди невообразимой суеты его высокую статную фигуру.

Сейчас, даже с костылями, он выглядел намного лучше. По правде говоря, костылей Джейн не замечала. Ее волновала наливающаяся силой грудь под бледно-голубой рубашкой, красиво оттеняющей мерцающие серебристо-серые глаза.

И эти джинсы… Привыкнув видеть его в широких шортах, она не могла оторваться от нового Фрэнка: джинсы вызывающе облегали длинные ноги, выделяя линию узких бедер и подчеркивая плоский живот.

Тело Фрэнка возбуждало Джейн почти с самой первой минуты знакомства. Ей все время хотелось прикоснуться к нему. Джейн не знала, как назвать это непонятное чувство, и ее небогатый жизненный опыт не мог подсказать ей нужного слова Нежность? Нет, не то. Эстетическое любование красивым мужским телом? Глупости! — оборвала она себя. Ты же знаешь, что это не так.

Она лишь понимала, что никогда не ощущала ничего подобного. Фрэнк разбудил нечто сокровенное, дремавшее в глубинах ее женского естества.

Джейн не спалось. Она спустилась вниз, на кухню, чтобы налить себе стакан молока. Взглянув в окно, увидела, что в солярии горит свет.

Неужели после сегодняшнего утомительного дня Фрэнк еще может тренироваться? Ведь в течение нескольких часов ему даже не удалось присесть. А может быть, больная нога не дает ему покоя, подумала она и решительно направилась в солярий.

Фрэнк не занимался на тренажере, а сидел у стены, увитой зеленью. На нем были привычные шорты. Фрэнк смотрел не на ночное небо, как обычно, а на цветы, на любимые Джейн благоухающие камелии. Увидев ее, он сказал, подчеркивая каждое слово:

— Можно быть упрямым, но нельзя быть глупым.

— Бывают моменты, — возразила она, опускаясь на пол рядом с ним, — когда это практически одно и то же.

— Ты думаешь?

Джейн промолчала. Она никогда не забудет те мучительные дни, когда ей хотелось все бросить и бежать от Фрэнка, от себя… Когда она упрямо отвергала мысль, что он ей нужен, что она не может без него… Джейн посмотрела ему в глаза и прочла в них, что он ее понимает.

Белоснежный лепесток упал ему на ладонь. Он жадно вдохнул тонкий нежный запах, каждый раз возвращающий его во времена детства.

— Моя мать любила камелии.

— Я тоже их люблю, — заметила Джейн.

Фрэнк выразительно посмотрел на нее:

— Я знаю. Каждый раз, когда я слышу их аромат, то вспоминаю тебя.

— И твоя мать до сих пор выращивает их? — спросила Джейн, видя, как он задумчиво вертит в пальцах белый лепесток.

— Нет. — Его рука судорожно сжалась в кулак, сминая нежную ткань цветка. — Она умерла.

Джейн ощутила знакомую боль утраты и прошептала:

— И давно?

— Тринадцать лет. А кажется, прошла целая вечность.

— Или как будто это случилось только вчера, — тихо прошептала она. — Я понимаю тебя. Мне хорошо известно, как это тяжело.

— Ты не знаешь и половины того, что пришлось мне пережить. Так что не надо сентиментальной жалости.

Джейн показалось, что ей дали пощечину, — Фрэнк давно не говорил с ней в таком оскорбительном тоне.

— Ты превратно истолковал мои слова, Фрэнк!

— Оставим этот разговор! Ты представления не имеешь, с какой мукой в сердце я живу!

— Нет, имею! Я знаю, как тяжело жить без матери. Знаю, как больно думать: будь она жива, все пошло бы по-другому. Мне ли не знать, каково жить без материнской ласки и понимания?

— А ты знаешь, каково жить с мыслью, что ты убил мать? Чувство вины гложет меня все тринадцать лет, со дня ее гибели.

— Боже мой, Фрэнк, этого не может быть!

— Я убил ее, — надсадно повторил он. — Если бы я вовремя увидел ту шальную машину, которая неслась на наш автомобиль, если бы я не настаивал, что должен сесть за руль, а передал его своему старику…

— Не терзай себя, — робко прошептала Джейн.

— Я должен был предвидеть, что может произойти, если я сяду за руль. Управляй автомобилем мой отец, этого бы не случилось.

— Так тебе сказали в полиции? Но ведь виноват был водитель, нарушивший правила дорожного движения.

Фрэнк горько усмехнулся.

— Мне не нужно было ничего говорить. Я сам все отлично знал. А если бы и не знал, мой старик охотно открыл бы мне глаза.

— Твой отец? — удивилась Джейн.

— К сожалению. Он был в машине и, если бы сидел за рулем…

— …могло произойти то же самое, — перебила Джейн. — В чем тут твоя вина?

— Думаю, отец изо всех сил пытался убедить себя, что совесть его чиста. Он с легкостью отрекся от меня, вычеркнул навсегда из своей жизни…

Тринадцать лет назад… Ему было всего семнадцать, размышляла Джейн. В сущности, еще подросток, и остался круглым сиротой. Должно быть, и в армию Фрэнка погнало неизбывное чувство вины и одиночество. Ища смерти, он надеялся на искупление. У нее сжалось сердце.

— О Фрэнк…

— Оставь! — отрезал он. — Все равно тебе не понять всей глубины моего отчаяния.

— Мне кажется, я тебя все-таки понимаю, — задумчиво сказала Джейн.

— Понимаешь?

— Моя мать умерла при родах.

В глубине холодных глаз мелькнуло чувство, похожее на раскаяние.

— Какой же я эгоист, — покачал головой Фрэнк.

— Иногда мы все в той или иной мере бываем эгоистами.

— Не все, — поправил Фрэнк, многозначительно глядя на Джейн.

Она покраснела.

— Не идеализируй меня. Как и всякий человек, я тоже бываю эгоистичной. Просто я…

— Ты просто прекрасна. Да, прекрасна!

Фрэнк нежно провел тыльной стороной ладони по теплой щеке Джейн. Его прикосновение сотворило с ней чудо, превратило в женщину, полную огня и страсти. В порыве чувственной, земной любви она благоговейно прижалась губами в его руке, потом поцеловала его ладонь.

Фрэнк крепко обнял Джейн, наслаждаясь живительным теплом ее тела и ароматом цветов, исходившим от волос, ее чистым дыханием… Джейн боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть очарования этой нереальной, волшебной близости. Ей казалось, она таяла в его руках, словно воск горящей свечи. О Господи, думала Джейн, чем я заслужила такое блаженство?

— Джейн, девочка, чудо мое, я так хочу видеть тебя обнаженной! — взмолился Фрэнк.

Ее щеки вспыхнули, сердце затрепетало, в одно мгновение она сбросила свой легкий халатик и предстала перед возлюбленным во всей своей обольстительной наготе — античное изваяние с атласной кожей. Подобно вакханке, Джейн радостно отдавалась бурному потоку чувств, возносивших ее к ослепительным вершинам страсти. Она женщина, настоящая женщина, пылающая страстью, огнем, желанием, а не та мисс Недотрога, какой была до сих пор. И это чудо сотворил с ней Фрэнк, гордый сдержанный мужчина с гипнотизирующим взглядом серых глаз. Джейн обняла его за шею и крепко прижалась к нему обнаженным телом.

Боже, смущенно думал Фрэнк, она ведет себя, как невинное дитя, так, будто я первый мужчина в ее жизни, открывший ей неизведанный мир плотской любви. Но этого просто не может быть, не может быть…

— Джейн, дорогая, я не могу больше… — простонал он, сжигаемый неудовлетворенным желанием.

Она посмотрела на него янтарными глазами, в которых светилось откровенное желание. Но внезапно их выражение изменилось, Фрэнк увидел в них настоящий испуг.

— Тебе больно? — встревожилась она, думая, что ему плохо.

Фрэнк застонал, когда случайным движением Джейн сильнее прижалась к его бунтующей плоти…

— Да, мне больно… — прошептал он. — Больно…

— Прости, — покраснела она. — Твоя нога…

— Дело не в ней, — легкой досадой процедил Фрэнк.

Джейн недоумевала, ее руки соскользнули с его шеи и замерли у него на груди. Она осыпала эту широкую грудь поцелуями, Фрэнк содрогался от этой сладостной муки, ему не хватало воздуха.

— Джейн! Сжалься!

— Я буду осторожна, любимый, но я хочу без конца целовать тебя…