Тайлер

Та ночь была спокойной. Хоук не стал проводить ее ни с девушками, ни с братом, ни с другими парнями. Похоже, они понятия не имели об ордере на арест, и позже я узнала, что так и было. Он проводил ночь в одиночестве, вне стен клуба — пил пиво, сидя в садовом кресле и глядя в ночное небо. Я не могла стоять в стороне и позволить ему замкнуться в своем мирке. Я подошла к нему и присела на свободное место рядом с ним. Кажется, мое присутствие его не волновало.

— Можно мне глоточек? — спросила я.

Хоук долго смотрел на меня, вникая в вопрос, а потом передал мне бутылку. Я сделала большой глоток — больше, чем должна была — и все закончилось тем, что жидкость попала не в то горло. Я стала кашлять и отплевываться вытекающим изо рта пивом.

Он усмехнулся.

— Гребаный ад, Тайлер. Ты слишком мала для этого.

Я вернула ему пиво.

— Да, я смогу залить это в себя через пару лет.

— Ты слишком нежна для этой отравы, — он прикончил бутылку, швырнул ее на землю и вдруг рассмеялся низким грудным смехом. — Мне двадцать четыре года, и я собираюсь провести остаток жизни за решеткой. В некотором роде это справедливо, не так ли? Для меня во всем этом не будет ничего хорошего. Они выставят меня сущим дьяволом, и я отправлюсь в тюрьму, полную моих же врагов.

— Ты не сможешь обезопасить себя?

— Я способный парень.

Мое сердце пронзила боль.

— Хоук…

— Этот клуб — бомба замедленного действия, — перебил он меня. — В один прекрасный день он развалится, как и все до нас. Я не знаю, как у них пойдут дела без меня и не могу быть уверен, что ты будешь защищена от всей этой грязи. Я хочу, чтобы ты ушла. Уходи к матери или еще куда-нибудь.

— Она даже не замечает меня, и я целыми днями буду совсем одна.

— Это полная херня, Тайлер. Разве ей все равно, здесь ты или с ней?

— Ей все равно. Ее заботит лишь другая «дочь» — текила. Говорит, она придает ей мужества.

— Это погубит ее.

— Она для меня даже больше мертва, чем папа.

— Возможно, она изменится, — но даже он не мог скрыть недоверия в своем голосе.

Я равнодушно уставилась перед собой.

— Мистер Косвей ясно объяснил, что все мы стараемся адаптироваться к своему окружению и меняемся вместе с ним. Это механизм выживания. Большинство изменений происходит не осознанно, а вынужденно. Мамино окружение никогда не изменится. Она будет сидеть в своем роскошном доме, который купил ей отец, и пить, пока не откажут почки.

Хоук снова усмехнулся, но смех вышел сухой, как деревяшка.

— Когда ты успела стать такой мудрой? За прошедший год ты охренеть как изменилась. Его смерть украла у тебя наивность.

— Трусливые твари украли у меня отца, — я посмотрела на свои руки, чувствуя себя как никогда опустошенной. — И теперь закон собирается украсть у меня тебя.

Он поджал губы.

— Хотел бы я увидеть, что из тебя вырастет, Тайлер. Что-то мне подсказывает, это стоит увидеть.

Мне бы тоже этого хотелось. Хоук был для меня источником света в действительно темный период моей жизни. Не уверена, что вообще смогла бы выжить без его поддержки. И я испытываю к нему глубокую привязанность.

— Ты была моим маленьким лучшим другом, правда? Научилась всему, что нужно знать о машинах, да?

— И как стрелять из пушки, — ответила я, и в груди потеплело от воспоминаний.

— Твой отец гордился бы тем, как далеко ты продвинулась всего лишь за год, — сказал Хоук. — Он любил тебя. Ты знаешь об этом? Никогда не говорил, но так и было.

— Да.

Он повернулся к рядом стоящему холодильнику и вытащил еще одну бутылку. Хоук собирался напиться в стельку, что было крайне редким зрелищем. Будучи президентом клуба, он всегда себя контролировал. Это первый и единственный раз за все время, когда я видела, что он так пил.

— Что ты собираешься делать? — спросила я, пытаясь оживить разговор.

— Честно? — ответил он, поднимая голову к ночному небу. — Хочу в последний раз просто полюбоваться на звезды.

Я изумленно наблюдала, как он заглатывал содержимое одной бутылки за другой, пока на его лице не отразилось все то напряжение, надежно скрываемое им внутри. Движения его груди замедлились, руки сжались в кулаки, но он никогда не давал выхода своему гневу, как бы зол он ни был в данный конкретный момент.

Выплескивать гнев было ниже его достоинства.

Мое сердце заколотилось от дурного предчувствия. После убийства папы наш клуб был на грани развала, и теперь без Хоука может произойти то же самое. Дождавшись, пока он напился до такого состояния, что едва мог двигаться, я встала и залезла к нему на колени, застав его врасплох.

— Держи дистанцию, Тайлер, — промямлил он нечленораздельно.

— Заткнись, — возразила я, прижимаясь головой к его груди и вдыхая его аромат. — Дай мне насладиться этим, Хоук.

Он выдохнул и обнял меня рукой, а я закрыла глаза и вздохнула от удовольствия, когда он осторожно провел своими пальцами по моим волосам. Заполнявший мои ноздри его сандаловый запах действовал успокаивающе. Этот аромат у меня всегда ассоциировался с безопасностью.

— Береги себя, — прошептал он. — Не приходи в клуб, когда там устраивают вечеринки. Не связывайся с наркотиками и не позволяй ни одному тощему члену залезть к тебе в трусы против твоей воли, хорошо? Клянусь, я даже из тюрьмы прикажу убить его. Сохрани себя до тех пор, пока не будешь готова.

Я улыбнулась.

— Не беспокойся.

Даже пьяный, он сумел отнести меня внутрь несколькими часами позже. Я помню, как он уложил меня в кровать — его кровать — после чего побрел обратно. Помню, что открыла глаза и смотрела, как он уходит — его лицо было мрачным, тело напряжено, движения замедлены.

Тогда я еще не знала, что на следующие два года это был последний раз, когда мы виделись с Хоуком.

* * *

Федералы арестовали его на следующее утро, предъявив ему обвинение в убийстве первой степени какого-то бандита, что стало поводом для отчаяния всех членов клуба. Улики были только косвенные, пока не всплыло убийство Хелински. Хоуку предъявили обвинение в еще одном убийстве. Самым печальным было то, что первое дело еще могло сойти ему с рук, но доказательства по убийству Хелински были настолько весомыми, что, куда ни глянь, все указывало на Хоука — одним из ключевых моментов была видеозапись, на которой Хоук отъезжает от места, где бросили труп Хелински.

Процесс был долгим и изматывающим, но значительно более быстрым, нежели в большинстве случаев, когда обвинители стремились ускорить дело. Он длился полтора года, после чего Хоук был приговорен к пожизненному тюремному заключению без права на условно-досрочное освобождение.

Газеты называли его безжалостным головорезом. Для окружающего мира он был монстром, внушающим ужас психом, без которого на улицах станет безопаснее.

Расследование привлекло излишнее внимание к «Военным Баронам», и с бизнесом пришлось притаиться.

Для меня настали тяжелые времена. Гектор настоял, чтобы большую часть года я оставалась у матери, чтобы тараканы из отдела по борьбе с наркотиками, пасущиеся возле клуба, не имели возможности наблюдать за несовершеннолетней девочкой, живущей с группой байкеров. Гектор должен был следить, чтобы все было шито-крыто. Сделок было много, но на репутации клуба не должно появиться пятен.

Главным образом, он пытался приспособиться к должности Президента, но ему это было не по нутру. Большую часть времени он проводил, пытаясь понять, почему именно Хоука упрятали за решетку, когда к делу причастно столько людей. Скоро он выяснил, что кто-то сдал его брата, но так и не смог узнать, кто именно.

Хуже всего, что в тюрьме Хоуку грозила опасность. Он был окружен своими врагами, и Гектора это сильно напрягало. Он подкупил нескольких охранников, и они перевели Хоука в одиночную камеру, чтобы оградить от тех, кто жаждал его убийства. Но это было всего лишь временное решение проблемы. К тому же, для Хоука это была прямая дорога к сумасшествию. Одиночная камера — это тюрьма в тюрьме, испытание вменяемости любого человека, неважно, насколько он вынослив.

Я не знала, что все это время, пока Хоук находился в тюрьме, Гектор договаривался об организации его побега.

Пока однажды утром он не вломился в мою дверь со словами:

— Тайлер, мать твою, вставай. Мы собираемся прокатиться.