Положив телефонную трубку, Эшли посмотрела на стену. Ее взгляд остановился на картине, подаренной тремя ее подругами. «Маленький пустячок для украшения твоего нового пристанища» — так выразилась о нем Элламария.

Вскрыв упаковку и обнаружив внутри изумительную репродукцию картины Клода Моне, Эшли не смогла сдержать слез умиления. Господи, как ей недоставало ее подруг!

Покосившись на Кита, она вздохнула — его лицо было по-прежнему искажено гневом.

— Это Конрад, — пояснила она, мотнув головой в сторону телефона. — Мы должны в восемь утра встретиться у него в кабинете перед поездкой к Дэвиду Берджессу.

— Понятно, — процедил Кит. — Стоит только боссу свистнуть, и Эшли несется со всех ног.

— Но он ведь и в самом деле мой начальник, — сказала Эшли. Ей уже не терпелось остаться одной. День выдался на редкость утомительный, а Кит все еще не собирался возвращаться к себе в отель.

— Только начальник, Эшли? Или уже нет?

— Я даже не хочу отвечать тебе.

— И теперь так будет всегда, да? — продолжил Кит. — Стоит ему свистнуть, и ты помчишься к нему на всех парах? Учти, Эшли, если это так, то ты совершаешь большую ошибку. Ты хоть подумала об Алексе? Какую жизнь ты ему уготовила? Предупреждаю: не вздумай даже мечтать о том, чтобы забрать его из школы и перевезти сюда. Поняла?

— Между прочим, мне решать, где ему учиться! — запальчиво возразила Эшли, не зная, как побыстрее закончить этот разговор. — Или ты забыл о решении суда?

— Не забыл, но сделаю все возможное, чтобы его изменить, — процедил Кит. — Уж будь уверена.

Эшли слегка побледнела.

— Послушай, если все пойдет по намеченному плану, то мне здесь работать еще лет пять, а то и больше. Я не хочу, чтобы мальчик рос без матери.

— Какая же ты все-таки эгоистка! — покачал головой Кит. — Значит, без отца ему расти можно, да?

— Ты ведь всегда можешь с ним видеться, сам знаешь.

— Вообще-то Нью-Йорк — это не Вест-Энд, — усмехнулся Кит.

— Мы с ним сами будем прилетать, — напомнила Эшли. — Навещать бабушку и дедушку.

— Господи, Эшли, ну почему ты никогда не думаешь обо мне?

— Не кричи, Кит, разбудишь Алекса.

— Эшли, но ведь он англичанин! Он родился и вырос в Англии. Неужели тебе безразлично, что станется с ним здесь?

— Ну конечно, небезразлично, хотя я не придаю этому большого значения. Главное, чтобы он был здесь. Со мной.

— С тобой! — выкрикнул Кит. — Да ты только и думаешь что о работе и своем паршивом агентстве! У тебя и времени-то на него не остается!

— Не правда!

— Вот как? И сколько же времени ты можешь ему уделять? Какой-то жалкий час вечером раз или два в неделю, если не задерживаешься на работе? А по ночам, когда ты шляешься где-то со своим Конрадом Фрезером, ты тоже думаешь об Алексе?

— Ни с каким Конрадом Фрезером я, как ты выразился, по ночам не шляюсь. Это случилось один-единственный раз, в прошлый четверг, в связи с совершенно официальным мероприятием.

— А как насчет бейсбольных матчей, на которые твой драгоценный Конрад таскает вас с Алексом? — прошипел Кит. — Моего сына и мою жену!

— Я не твоя жена, — возразила Эшли.

— Вот как? — ощетинился Кит. — А почему тогда ты до сих пор носишь мое обручальное кольцо?

Эшли кинула взгляд на свою левую руку. Она и сама толком не знала, почему продолжала носить кольцо. Возможно, ради Алекса. Только теперь она поняла, насколько это нелепо: какая разница, носит она кольцо или нет? Осознав это, Эшли молча сняла кольцо с пальца и протянула Киту.

— Спасибо, — криво усмехнулся тот. — Можешь оставить его себе. Или ты освобождаешь место для подарка от Конрада Фрезера?

Глаза Эшли засверкали.

— Замолчи, Кит, прошу тебя!

— Крепкий оказался орешек этот Фрезер, да? — не унимался Кит. — Даже тебе не по зубам. По сравнению с ним Джулиан — жалкий провинциал.

— Господи, да сколько же надо тебе повторять: между мной и Конрадом никогда ничего не было и не будет!

— Ага, значит, он по чистой случайности нагрянул к нам на уик-энд и увез Алекса кататься верхом?

— Кит, прекрати! — Эшли не собиралась больше с ним пререкаться. Обсуждать будущее Алекса и его грядущий переезд в Нью-Йорк было неизбежно, но вот беседовать с бывшим мужем о Конраде Фрезере она не собиралась. Как, впрочем, и с кем-либо еще.

— В общем, так, Эшли, — отчеканил Кит. — Заруби себе на носу: Алекс сюда не приедет и в Нью-Йорке жить не будет. Это мое последнее слово.

— Твое — возможно. Кит, — твердо сказала Эшли. — Но не мое.

— Я подам в суд, чтобы тебя лишили родительских прав, — заявил Кит. — С такой матерью мальчик оставаться не может.

— Не говори глупости. Кит, — поморщилась Эшли.

— Я просто хотел честно тебя предупредить, — сказал Кит. — Сразу же по возвращении в Англию я затеваю процесс. В Америку я Алекса не отпущу. И тебе придется пересекать Атлантику, когда ты захочешь его увидеть, а не мне.

Эшли побелела. По изменившемуся лицу Кита она поняла, что он вовсе не шутит. При мысли о судебном разбирательстве она похолодела. Господи, только этого ей недоставало!

— Тебе никогда не победить, — сказала она. — Вспомни свое прошлое. Ни один судья в здравом уме не присудит тебе ребенка. Не говоря уж о том, что ты психически неуравновешен..

— А ты, что ли, устойчива? — презрительно фыркнул Кит. — Едва пришла пора принять решение — и ты удираешь в Америку! А куда ты побежишь потом, когда Конрад бросит тебя, выпотрошив наизнанку? Со мной Алекс хотя бы получит нормальное образование, да и жить будет в человеческой обстановке — среди родных и близких. А что ты ему можешь предложить? И после этого ты можешь называть себя матерью?

— Он мой сын! — запальчиво выкрикнула она. — И никому не отобрать его у меня! Вбей это в свою дурацкую башку!

— Он и мой сын, Эшли, — вкрадчиво возразил Кит. — И никому, и уж тем более тебе, не отобрать его у меня! Вот так-то.

— Господи, неужели ты и в самом деле хочешь, чтобы та грязная история снова выплыла наружу? Чтобы на судебном заседании вновь вспоминали отца — пьяницу и бабника, который в тот самый день, когда ребенок появился на свет, бросил семью и отправился по шлюхам? А ведь Алексу уже восемь лет, Кит. Ты хочешь, чтобы он все это слышал? Чтобы он понял, каков ты на самом деле? А ведь он поймет, Кит, он уже большой.

— Ах ты, гадина! — взревел Кит. — Ты на все готова, чтобы своего добиться, да?

— Да, если хочешь знать, я не желаю, чтобы он рос рядом с тобой! — вскричала Эшли. — Ты… ты не то, что ему нужно. Кит. Ты неудачник!

Кит занес руку, чтобы ударить ее, но Эшли даже глазом не моргнула.

— Валяй, бей меня, Кит. Покажи, на что ты способен.

Сам видишь — ты ни капли не изменился. Горбатого могила исправит. Я костьми лягу, но не отдам тебе ребенка!

— Ты об этом пожалеешь, Эшли. — процедил он. — Горько пожалеешь!

— Ничего у тебя не выйдет, — устало вздохнула Эшли. — И ты это отлично знаешь.

— Лучше позаботься о том, чтобы он побыстрее вернулся в Англию. Пока не поздно. И запомни — в Нью-Йорке жить он никогда не будет. Никогда, поняла?

Элламария понуро бродила по опустевшему театру. С пятницы она не только не видела Боба, но он даже ни разу не позвонил ей. Они договорились, что в субботу, поговорив начистоту с женой, он вернется. Ну, в крайнем случае в воскресенье. Однако сегодня уже был понедельник, а от Боба по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Элламария много раз звонила ему домой, но там не брали трубку. В загородный же дом Мак-Элфри, как ей этого ни хотелось, Элламария звонить не стала. И вот теперь, не зная, куда деваться, она пришла в театр. Она и сама не ожидала увидеть здесь Боба, но тем не менее, услышав от его секретарши, что Боб не показывался, Элламария окончательно пала духом.

С каждой минутой се страх возрастал. Неужели он передумал? Или что-то случилось с Линдой? Может, ей стало плохо и он за ней ухаживает? Успокаивает ее? Может, она пригрозила свести счеты с жизнью? Тогда понятно, почему он задержался. Элламария отчаянно терзалась, не зная, что и подумать.

Ник не ожидал от этой встречи ничего хорошего. Более того, он ее смертельно боялся. И вот теперь, оказавшись лицом к лицу с отцом Кейт в его домашней библиотеке, он понял, что его худшие опасения подтверждаются.

Лицо Кэллоуэя казалось непроницаемым, но Ник, опытный актер, видел, что за холодным взглядом таится враждебность. Кейт куда-то скрылась, оставив мужчин с глазу на глаз, а миссис Кэллоуэй вообще не выходила из своей комнаты.

— Присядьте, — холодно предложил Кэллоуэй, кивком указав на кресло.

— Благодарю.

Обогнув стол. Ник прошел к камину, по обеим сторонам которого стояли вычурные кресла в стиле неорококо, и сел. Кэллоуэй устроился напротив.

— Наверное, вы знаете, почему я приехал, — начал Ник.

Кэллоуэй склонил голову набок, но не ответил.

— Это насчет Кейт.

— Да.

— Мы с ней хотим пожениться.

В который раз Ник поразился очевидной нелепости своего приезда — в его-то положении и возрасте ездить свататься! Но Кейт на этом настояла.

— Понимаю, — сказал Кэллоуэй.

Ник неловко заерзал в кресле. Кэллоуэй, несомненно, понимал его затруднения, но не собирался ему помочь. Ник прокашлялся и добавил:

— Кейт хотела, чтобы мы с вами об этом поговорили.

Кэллоуэй кивнул.

— Думаю, — продолжал Ник, — что вы хотели бы знать, на какой день назначена свадьба.

Чуть помолчав, Кэллоуэй ответил:

— Не очень.

Ник всмотрелся в него, надеясь прочесть его мысли, но лицо отца Кейт Оставалось непроницаемым.

— Значит ли это, что вы на нее не придете?

Кэллоуэй, казалось, задумался. Затем сказал:

— Да, наверное, вы можете это понять именно так.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько ваше присутствие в такой день важно для Кейт?

И снова лоб Кэллоуэя омрачился.

— Возможно, — сказал он наконец. — Скажите, мистер Гоу, верно ли я понял: вы спрашиваете разрешения на брак с моей дочерью?

— Да, — кивнул Ник.

— А что, если я откажу вам?

— Кейт уже вышла из того возраста, когда дети нуждаются в родительской опеке.

— Понимаю. — Кэллоуэй встал и медленно подошел к стоявшему в углу бару. — Хотите выпить, мистер Гоу? — спросил он. — Виски?

Если бы не Кейт, Ник бы, поблагодарив, поднялся и ушел. Однако в данной ситуации…

— Чуть-чуть, пожалуйста.

Кэллоуэй налил виски и передал стакан Нику.

— Насколько я понимаю, Кейт уже дала согласие? — спросил он.

— Разумеется, — ответил Ник.

— Что ж, это вполне объяснимо, — вздохнул Кэллоуэй, снова усаживаясь в кресло.

— Мы любим друг друга, — ляпнул Ник, но тут же проклял себя за глупость.

— Не сомневаюсь, — сухо произнес Кэллоуэй.

— Так вы не дадите своего согласия?

Кэллоуэй поднес стакан к губам, осушил его почти наполовину и ответил:

— Да, ничего другого мне не остается.

— Могу я поинтересоваться почему?

— Можете.

Кэллоуэй снова встал и, подойдя к окну, остановился, глядя на зеленую террасу сада. Несколько минут он стоял неподвижно, не произнося ни слова. Ник терпеливо ждал.

— Вы многого не знаете о нашей семье, мистер Гоу, — сказал Кэллоуэй.

В самом тоне его был? нечто такое, отчего по спине Ника побежали мурашки.

— Не знаю даже, — продолжил Кэллоуэй, — стоит ли вам об этом говорить.

— Что бы это ни было, — храбро заявил Ник, — ничто не изменит моего желания жениться на Кейт.

Кэллоуэй вернулся к своему креслу и, усевшись, уставился в пустой камин.

— Вам, должно быть, кажется, что вы уже хорошо знаете Кейт, — произнес он. — Верно? Вы считаете, что вам уже все о ней известно.

— Самое главное я знаю, — сказал Ник.

— Вот как? — Кэллоуэй приподнял брови. — Что именно?

— То, что я люблю ее. Вам этого достаточно?

— Нет. — Кэллоуэй медленно покачал головой. — Совершенно недостаточно.

Терпение Ника лопнуло:

— Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать ваши туманные размышления, а лишь потому, что Кейт настояла на этом. По мне, мы давно бы уже поженились.

— Еще виски? — спросил отец Кейт.

— Нет, благодарю.

Кэллоуэй тем не менее взял с камина его стакан, прошел к бару и, наполнив его, протянул Нику.

— Возьмите, — сказал он.

Не найдясь, что возразить, Ник принял из его рук виски.

— Итак, как я уже упоминал, — произнес Кэллоуэй, усаживаясь, — вы многого не знаете о нашей семье, мистер Гоу. Но теперь, поскольку иного выхода у меня нет, я должен вам рассказать.

Ник пристально посмотрел на него, но лицо отца Кейт оставалось бесстрастным. Чуть помолчав, Кэллоуэй произнес:

— Мистер Гоу, вы не можете жениться на моей дочери.

Ника как током ударило. Подавшись вперед, он твердо заявил:

— А я говорю, что женюсь на ней!

— Желание и возможности — разные понятия, мистер Гоу, — сказал Кэллоуэй. — Я утверждаю, что вы не можете жениться, а вы говорите, что женитесь. Сейчас я объясню вам эту разницу. Дело в том, что Кейт и в самом деле может выйти за вас, тогда как вы жениться на ней не сможете. Дело в том, что Кейт причину знает, тогда как вам она неизвестна.

— Мистер Кэллоуэй! — заговорил Ник, отчаянно стараясь сдерживаться. — Меня, признаться, немного утомили ваши шарады. Ближе к делу, пожалуйста.

— Пожалуйста, — вздохнул Кэллоуэй, глядя на свой стакан. — Вы не можете жениться на Кейт, потому что она влюблена в меня.

Кровь отхлынула от лица Ника. Он ошалело уставился на сидящего напротив мужчину.

— Вы спятили!

— О нет, — криво усмехнулся Кэллоуэй. — Я в здравом уме, однако то, что я вам сказал, к величайшему сожалению, чистая правда.

— Вы лжете! — взорвался Ник, уже не скрывая отвращения. — Кейт не может быть влюблена в вас, это вы в нес влюблены! В собственную дочь. В свою плоть и кровь. Я знал это, но отказывался верить. Я просто не мог даже заставить себя поверить, что такое возможно, но теперь…

Боже, какая мерзость! Это ведь вы ей названивали все время, да?

Кэллоуэй, казалось, смешался.

— Названивал?

— Ну да! Звонили ей домой и наговаривали всякую похабщину. Раскрывали свои самые низменные желания.

Превратили се жизнь в настоящий ад.

— Это она вам сказала? — вздохнул Кэллоуэй. — Что ж, наверное, решила, что так будет лучше.

— Что вы несете! — закричал Ник. — Она даже не подозревала, что это вы!

— Прошу вас, не надо так громко, — поморщился Кэллоуэй. — Она прекрасно знала, что это я. Просто иногда я звонил в присутствии ее подруг или знакомых, вот и приходилось прикидываться.

— Это ложь! — вскричал Ник. — Я сам при этом присутствовал. Я видел ее лицо. Она была в полном ужасе.

Она просто затравлена.

— Да, она панически боялась, что кто-нибудь узнает правду.

Ник соскочил с кресла и нервно заходил по комнате.

— Видит Бог, Кэллоуэй, вы просто ненормальный. Ведь Кейт, безусловно, даже об этом не догадывается, верно?

Она и не подозревает, что ее собственный отец таким образом удовлетворяет свои сексуальные прихоти. Нет, я должен во что бы то ни стало спасти ее от вас.

Кэллоуэй улыбнулся:

— Я вам не советую. Не говоря уж о том, что она сама не согласится уйти от меня. Возможно, вам легче будет это осознать, если я раскрою вам подлинную причину ее согласия на ваш брак. Законный муж придаст ее жизни то прикрытие, которое ей так необходимо. Точнее, нам с ней.

Хотя лично я считаю эту предосторожность излишней.

— Господи, кошмар какой-то! — вскричал Ник. — Я просто ушам своим не верю!

— А напрасно, — пожал плечами Кэллоуэй. — Надеюсь, теперь вы сами понимаете, что не можете жениться на Кейт?

Ник молча уставился на него. Ему вдруг показалось, что он утратил дар речи.

— Задайте себе вопрос: согласны ли вы жить с женщиной, которая любит другого? — продолжил Кэллоуэй. — Можете ли принять женщину, которая спит с собственным отцом? Разумеется, нет. Такое просто немыслимо.

— Вы подлый, низкий лжец! — Ярость душила Ника. — Кейт — чистая душа!

— Мистер Гоу, — вздохнул Кэллоуэй. — Кейт — моя.

Она уже давно принадлежит мне. Чего у нас с ней только не было! Никто не в силах помешать нашей любви, даже вы. Если желаете, можете проверить, хотя предупреждаю — этот урок будет вам дорого стоить. В ваших же интересах пощадить психику Кейт и избавить ее от этих мучений. Ей и так слишком тяжело, бедняжке. Только знайте: все, что она делает, — это ради меня. Надеюсь, вы уже и сами это осознали. Даже тот трагический роман с Джоэлем Мартином — и на это она пошла ради меня. Она хотела, чтобы у нас с ней был ребенок. Очевидно, что своего ребенка мы иметь никак не могли, поэтому и понадобился Мартин.

Кто-то ведь должен был признать себя отцом, чтобы отвести от нас подозрение. Вот почему она потом дошла до того, что сама похитила чужого ребенка. — Лицо Кэллоуэя казалось опечаленным; он не отрывал глаз от камина. — После печальной истории с Мартином я пообещал ей, что рано или поздно у нас будет свой ребенок, вот она, бедняжка, и решила ускорить то, о чем так мечтала. — Он поднял голову и посмотрел на Ника. — А теперь согласилась выйти за вас. По одной-единственной причине, чтобы вы подарили ей этого ребенка. На этом ваш брак и оборвется. Она уйдет от вас и принесет ребенка мне.

— Я вам не верю, — срывающимся голосом сказал Ник.

Несмотря на всю чудовищную абсурдность, было в сказанном нечто, придававшее словам этого человека какую-то извращенную достоверность.

— Хотите, я позову ее сюда? — предложил Кэллоуэй. — Я надеялся, что сумею и сам убедить вас и избавить Кейт от этого испытания, но если вы мне не верите…

Ник устремил на него испепеляющий взгляд.

— Интересно, вы понимаете, что за такие вещи сажают в тюрьму? — спросил он.

Кэллоуэй печально покачал головой.

— Напомнить вам, из-за чего завязался этот разговор? — осведомился он.

Ник отвернулся и уставился на стену.

— Все это не правда, — неуверенно сказал он. — Не может такое быть правдой.

Он обращался скорее к себе, нежели к Кэллоуэю. Ник и сам не заметил, как очутился у окна. Кейт он увидел в — конце сада; она сидела на берегу ручья и смотрела на воду.

Ее лицо было прекрасным и невинным как у младенца.

— Вы уж извините меня, — сказал Кэллоуэй. — Я понимаю, каково вам. Я ведь тоже люблю ее.

— Замолчите! — закричал Ник. — Я не хочу ничего слышать! Вы — чудовище! Я не верю и никогда не поверю этим бредням! Позовите ее сюда — пусть она сама мне это скажет. Если это правда, я уйду и никогда не вернусь. Но только в том случае, если Кейт сама подтвердит сказанное вами.

— Что ж, — вздохнул Кэллоуэй, вставая. — Дело ваше.

Вы уверены, что хотите этого?

Ник заставил себя кивнуть.

— Тогда подождите здесь.

Стоя у окна. Ник смотрел, как Кэллоуэй идет по саду к ручью. Его сердце колотилось, словно птичка об оконное стекло. Он увидел, как Кейт подняла вверх руки и отвернулась. Затем снова обернулась и закричала на отца. Потом забарабанила кулаками по его груди, а Кэллоуэй попытался обнять ее. Тогда Кейт оттолкнула его и решительно направилась к дому; Нику казалось даже, что он видит, как по щекам ее катятся слезы. Кэллоуэй двинулся следом за дочерью.

— Почему? — услышал Ник возглас Кейт. — Почему?

Больше Ник ничего не слышал — отец с дочерью были еще слишком далеко. Кэллоуэй пытался что-то сказать — Кейт, очевидно, не желала его слушать. Потом она упала на колени и принялась в отчаянии колотить по земле кулаками.

Кэллоуэй опустился на землю рядом с ней и снова попытался заключить Кейт в объятия, но она оттолкнула его.

Однако слова отца, похоже, уже начали доходить до нее — Кейт смотрела на него во все глаза. Потом она легла на спину, а Кэллоуэй уселся рядом, загородив Кейт от Ника И вдруг прямо на глазах у Ника руки Кейт взлетели вверх, обвили шею отца, и Ник словно зачарованный увидел, как губы отца и дочери слились в глубоком поцелуе.

Этого он уже вынести не мог. Пулей вылетев из дома, Ник вскочил в машину и на бешеной скорости умчался прочь. Во рту у него стояла горечь, а к горлу подступила нестерпимая тошнота. Он был потрясен до глубины души.

А в саду, уткнувшись заплаканным лицом в отцовское плечо, Кейт с разрывающимся сердцем выслушивала сбивчивые объяснения Кэллоуэя — убитый горем отец и сам не понимал, почему Ник наотрез отказался жениться на его дочери.