Уже было начало пятого, когда миссис А. наконец-то повезла их на автомобиле домой через Бедминстер, где лучи вечернего солнца превращали лужи и витрины в зеркала, полные золотистых бликов.

Пока они ехали по Норд-стрит, Никки рассеянно смотрела на знакомый ей окружающий мир и чувствовала себя так, словно прошло очень много времени с тех пор, как она была здесь в последний раз. Она словно вернулась в предыдущую жизнь и обнаружила, что ничего не изменилось, хотя, наверное, должно было. Как-то странно и немного неуютно думать о том, что район продолжал жить нормальной жизнью, в то время как она была в больнице с Заком: магазины открывались и закрывались, автобусы приезжали и уезжали, люди торопились по своим делам — впрочем, Никки не могла сформулировать, чего она, собственно, ожидала.

Позади нее, в детском кресле, спал Зак и кряхтел во сне. Никки обернулась, чтобы посмотреть, как он, и почувствовала, как ее сердце переполняется любовью. Он был таким милым в шапочке с помпончиками и изображением Тигры и в модных ботиночках в виде динозавриков — таким очаровашкой, что ей хотелось его съесть.

— Думаю, он очень устал от обилия внимания, — заметила миссис А., останавливая машину возле дома.

— Благодарение Богу, все уже позади, — пробормотала Никки. Выйдя из машины, она открыла заднюю дверцу и начала отвязывать Зака. — Скоро он опять захочет есть, — добавила она, когда миссис А. пошла доставать вещи из багажника.

— Я бы не стала его будить, — посоветовала ей миссис А. — Он замечательно даст тебе понять, когда проголодается, так что не стоит волноваться.

Прижав Зака к себе и улыбнувшись ему, Никки уже собралась отнести его в дом, когда у нее зазвонил телефон. Выудив его из кармана пальто и увидев, что это Спенс, она ответила.

— Все хорошо? — спросил он.

— Да, мы только что вернулись домой. Я перезвоню тебе позже. О боже, ключи! — воскликнула она, положив трубку.

— Не волнуйся, Дэвид отдал мне свои, прежде чем уехать, — сказала миссис А. и помахала связкой. Погрузив все сумки в кресло Зака, она поднесла все сразу к входной двери и вошла в дом.

— О, как здесь тепло и уютно! — воскликнула Никки, внося Зака в гостиную. Все выглядело и даже пахло точно так же, как и когда она уезжала, если не считать куда большего порядка.

— Я отнесу вещи наверх! — крикнула миссис А. из холла. — Ты проголодалась?

Никки задумалась.

— Умираю от голода! — крикнула она в ответ. Затем, повернувшись к Заку, добавила: — Ну-ка, соня, давай положим тебя на диван и окружим подушками, чтобы ты не скатился на пол. Если понадоблюсь, кричи.

Устроив его поудобнее и подождав несколько минут на случай, если он проснется, она пошла в холл повесить пальто, прежде чем отнести сумки, оставленные миссис А. у подножия лестницы, в кухню. К ее удивлению, помещение было идеально чистым, и в раковине не было ни единой грязной тарелки. Обнаружив записку от Кристин, она включила свет и стала читать: «Прости, что не поехала в больницу; но зато я постаралась навести в доме идеальную чистоту и порядок, чтобы тебе было приятно вернуться сюда. Если тут будет грязно, то знай: это остальные напачкали; но я позвоню им и попрошу оставить все в таком виде, в каком было. Думаю о вас. Пожалуйста, позвони, когда сможешь. Люблю. Кристин».

— В холодильнике полно продуктов, — сообщила миссис А., спускаясь по лестнице. — Я подумала, может нам приготовить чудесные спагетти-болоньезе, как ты считаешь?

— Прекрасная мысль. Вы останетесь?

— Если ты этого хочешь.

— Очень хочу! — с чувством призналась Никки. — Я перезвоню Спенсу, а потом помогу накрыть на стол и приготовлю что-нибудь выпить.

Несколько минут спустя она сидела, скрестив ноги, на кровати, сжимая телефон в одной руке, а игрушечную собачку с музыкальным ошейником — в другой.

— Окулист сказал, что вряд ли это что-то серьезное, — сообщила она Спенсу. — Он осмотрел Зака, а потом взял у него кровь, просто на всякий случай, и после этого мне сразу разрешили отвезти его домой.

— И как он сейчас?

— Крепко спит и прекрасно себя чувствует. Ему очень не понравилась игла, когда они брали кровь, ты бы его слышал!

— Не могу его винить, — парировал Спенс, — сам этого не выношу. Миссис А. все еще с тобой?

— Да, мы пообедаем вместе, а затем я посмотрю, что его светлость захочет делать после того, как поест. Если мне хоть немного повезет, я сегодня лягу спать пораньше. Я выжата, как лимон.

— Последние несколько дней выдались нелегкими, — посочувствовал он ей, — а сегодня еще и лишнее беспокойство… Но раз они не думают, что нам стоит волноваться… Когда будут готовы результаты анализов?

Никки зевнула.

— Думаю, к концу недели. Кашель у него тоже практически прошел.

— Прекрасно. Он молодец, — и добавил чуть тише: — Жаль, что меня нет с вами. Я очень скучаю.

— И я тоже, но до выходных недолго, а через неделю мы все уже будем в Лондоне. О, кстати, мне пришла СМС от нашего хозяина, он спрашивал, можно ли приехать в среду показать дом желающим его арендовать.

— А тебя это не стеснит?

— Конечно, нет. Я постараюсь подгадать на это время занятия в группе растяжки, тогда они спокойно смогут осмотреть дом. А у тебя как дела? Работы много?

— Куча! Но генеральный продюсер картины держит все под контролем. График уже почти окончательно утвержден, а кастинг назначен на пятницу. На прослушивании народу будет немного, потому что в фильме мало ролей, так что я постараюсь быть дома в восемь, самое позднее — в девять. Дэвид тоже приедет. Мы подумали, что стоит арендовать фургон получше и перевезти кое-что из вещей уже в воскресенье. Вот только следует уточнить, можно ли сразу отвезти их в новый дом, потому что в квартире Дэна нас уже трое, и для лишних вещей просто нет места.

Хоть она и не была никогда в холостяцкой берлоге Дэна, ее развеселила мысль о том, как они там все умещаются: Дэн — в спальне, Спенс — на диване, а Дэвид? Наверное, на полу, но кто знает?

— Ты виделся с Кристин, с тех пор как вернулся? — спросила она.

— Да, она приходила сегодня в офис, искала Дэвида, но он был на съемках.

Никки заморгала:

— Он уже работает?

— Нет, просто присматривается. Но график у него довольно плотный, так как Дрейк отдал ему часть монтажа, и на следующей неделе он будет снимать корпоратив, потому что парень, который изначально должен был это делать, сломал руку. А потом наконец-то он будет работать в моей команде.

— Ух ты! — воскликнула она. — Держу пари, ты ждешь не дождешься.

— Это будет круто, — согласился он. — Только вот тебе придется устраиваться в доме самой, потому что все остальные будут заняты.

— Но вы же по вечерам будете дома, — напомнила она, — и мне будет полезно потихоньку привыкать заботиться о Заке и не отвлекаться ни на что другое. Мне только жаль, что мы не можем взять с собой миссис А. Я не могу себе представить, что Заком будет заниматься другая патронажная сестра. Все будет совсем по-другому.

— Я понимаю, о чем ты, но ты всегда сможешь позвонить ей, если понадобится, и я уверен, что новая патронажная сестра перестанет тебя раздражать, как только ты привыкнешь к ней.

— Наверное. Ну да ладно; Кристин получила роль в рекламе?

— Да. Я уверен, она непременно расскажет тебе все подробности, как только вы свяжетесь.

— Не сомневаюсь, — согласилась она. — Дэвид тебе что-нибудь говорил об их отношениях?

— Нет, но я с тобой совершенно согласен: он хочет порвать с ней. На данный момент не могу сказать, происходит ли что-то у них с Дэном, но я уверен, что все к тому идет. Впрочем, ничего утверждать не стану. Это их личное дело, и если они захотят обсудить это со мной, я готов. Но все это может привести к тому, что у нас станет на одного пайщика меньше. Или, другими словами, на одного человека меньше, чтобы платить арендную плату.

— М-м, — проворчала она, думая в настоящий момент больше о сердце Кристин, чем о своем кармане. Впрочем, Спенс прав. — Может, именно поэтому Дэвид пока не порвал с ней, — заметила она. — Он слишком хорошо понимает, в какое трудное финансовое положение тем самым поставит всех остальных.

— Ну, не может же он оставаться с ней исключительно по этой причине. Я только надеюсь, что он не бросит ее до того, как мы начнем съемки, потому что это может сделать всю ситуацию ужасно неловкой.

— Возможно, это еще одна причина того, почему он тянет время. К тому же он не хочет причинить ей боль, потому что терпеть не может причинять боль кому бы то ни было.

— Да, парень оказался в трудной ситуации, это понятно, но в результате в ней можем оказаться и все мы, если не в состоянии будем платить за дом.

— Мне придется подыскать себе работу, как только я перееду, — заявила она. — Я начну закидывать удочку уже на этой неделе: может, мне удастся договориться о собеседовании. И еще я хочу создать своего рода портфолио своих статей, чтобы потом рассылать их редакторам по электронной почте. О, похоже, наш сын и наследник проснулся: пойду-ка я, посмотрю, как он там. Я перезвоню позже, перед тем как лечь спать.

— Хорошо. Люблю тебя.

— И я тебя.

Повесив трубку, Никки сбежала вниз по лестнице, крича на ходу, что уже идет, хотя Зак так громко плакал, что она сомневалась, слышит ли он ее. Вбежав в гостиную, она увидела, что он покраснел от плача и, очевидно, перегрелся в своем шерстяном пальтишке, застегнутом на все пуговицы; впрочем, миссис А. его уже почти раздела.

— Ну, ну, — заворковала Никки, когда миссис А. передала ей ребенка. — Теперь все будет хорошо. Фу, ему нужно поменять подгузник, — заметила она, поморщившись от сильного запаха.

Миссис А. хихикнула и, наклонив голову набок, стала с обожанием смотреть на Зака, который повернул свое личико к Никки: его глаза были влажные от слез и такие же синие, как ночь цвета индиго.

— Привет, — улыбнулась Никки. — Мы уже дома, милый, в безопасности.

Миссис А. приложила палец к его щеке и засмеялась, когда он повернулся, пытаясь схватить его губами и начать сосать.

— Я не вижу у него в глазах никаких красных пятен, а вы? — спросила Никки.

Миссис А. покачала головой.

— Я тоже, — ответила она, — он очень здоровый и красивый маленький мальчик с самыми красивыми ясными синими глазами и явно — самой вонючей попкой во всем Бристоле.

Рассмеявшись, Никки достала из-за дивана пеленальный столик. Она чувствовала такую усталость, что не понимала, как еще умудряется оставаться на ногах.

Однако позже, когда она наконец доползла до кровати, после восхитительных спагетти-болоньезе, за которыми последовала чудесная ванна вместе с Заком, она неожиданно резко проснулась. Она понимала, что просто боялась, как бы у Зака снова не возникли проблемы с дыханием, — собственно, именно по данной причине он сейчас лежал в плетеной корзинке, а корзинка, в свою очередь, стояла на кровати рядом с Никки. Конечно, мысль поступить таким образом была не настолько уж хороша, ведь если она повернется во сне на другой бок и перевернет корзинку…

Никки встала с постели и пошла укладывать Зака обратно в кроватку. Она положила его на спинку и позаботилась о том, чтобы рядом с его лицом не было и следа одеял или игрушек. Но затем она испугалась, что он может замерзнуть и простудиться, и ей пришлось спуститься вниз и включить отопление посильнее.

В результате он мирно проспал всю ночь напролет, но Никки знала, что пройдет еще некоторое время, прежде чем она снова сможет спокойно спать по ночам.

Оставшаяся часть недели пронеслась незаметно, пока Никки, ужасно уставая, тратила всю возможную энергию на то, чтобы наладить привычную жизнь: продолжала составлять списки вещей для переезда, возила Зака на «Фабрику» повидаться с друзьями и отбирала свои самые лучшие статьи, чтобы Спенс, когда приедет домой, просмотрел их.

В среду Никки пошла на занятия по растяжке, пока хозяин дома показывал его предполагаемым новым жильцам. Понравилось им жилье или нет, она понятия не имела, потому что к тому времени, когда она вернулась, они уже ушли, но мистер Фаррелл оставил записку о том, что обязательно починит замок на входной двери. Никки, впрочем, не замечала, чтобы замок плохо работал, и сейчас дверь открылась легко. Впрочем, если владелец обнаружил какую-то неполадку, хорошо, если он сам собирается устранить ее.

К концу недели она просто жаждала увидеть Спенса, и он, очевидно, ожидал встречи с таким же нетерпением, потому что, как только переступил порог, тут же принялся целовать и обнимать ее и никак не мог остановиться, и рассмешил ее тем, как ему не терпелось заняться любовью: он с трудом дождался, когда же Зак уснет. К счастью, Дэвид отправился к матери, не заезжая домой, а поскольку ни Кристин, ни Дэн не приехали на уикэнд, дом оставался в полном распоряжении Спенса и Никки вплоть до обеда в субботу: именно тогда появился Дэвид за рулем недавно арендованного фургона.

Они потратили оставшуюся часть дня на погрузку вещей, пока Зак радостно агукал в своей кроватке, забавляясь новым мобиле «Веселое сафари», который Спенс подвесил над кроваткой, как зонтик.

— С тех пор как я приехал, он ни разу не кашлянул, — гордо заявил Спенс, когда они катили коляску на «Фабрику» пасмурным субботним вечером.

— Он явно выздоровел, — уверенно добавила Никки. — Миссис А. говорит, что Зак в прекрасной форме.

— Но ты все еще плохо спишь?

— Уже лучше. Вчера ночью мне было легче, потому что рядом был ты; поэтому, думаю, сегодня тоже все пройдет хорошо.

— Интересно, когда нам сообщат результаты анализа крови? — спросил он.

— Вообще-то, нам уже должны были сообщить, — ответила она, подавляя зевок, — но я утешаю себя тем, что отсутствие новостей — это хорошая новость.

— Ты уверена, что хочешь пройтись? — спросил он, привлекая ее к себе. — Мы всегда можем прихватить пиццу и съесть ее дома.

— Кстати, почему бы нам не выпить по стаканчику с остальными, а потом так и сделать? — предложила она. — По телевизору сегодня показывают триллер Роланда Жоффе, который я еще не видела, а в такую ужасную погоду мы вряд ли захотим долго гулять, правда?

— Согласен, — заверил он ее.

Когда они добрались до «Фабрики», большая часть их знакомых уже была там. Поскольку Дэвид приехал раньше и успел заказать всем выпивку, несколько двухпинтовых кружек «Номера 7» уже стояли на столе вместе с тапасом и апельсиновым соком для Никки. Зак крепко спал, и они оставили его в коляске, припарковав ее возле Спенса; очевидно, малышу совершенно не мешали ни громкая музыка, ни поток голосов, то усиливавшийся, то стихавший, словно грохот волн.

Когда они устроились, им показалось легче остаться, чем уехать, а поскольку у них не много осталось ночей, когда они могли собраться все вместе, как сейчас, Никки и Спенс решили максимально использовать эту возможность. В какой-то момент, когда в динамиках зазвучала песня Габриэллы «Sweet About Ме», Никки даже нашла в себе силы встать и потанцевать, чего уже сто лет не делала, — она поняла это, когда плюхнулась обратно на диван, пытаясь восстановить дыхание. Но ей было по-настоящему хорошо, и еще лучше было ощущение того, что напряжение последних десяти дней наконец начало отпускать ее.

Никки была в таком прекрасном настроении, что, заметив в другом конце кафетерия Терри Уолкер, которая общалась с небольшой группой людей, она почувствовала желание подойти к ней и поздороваться. Впрочем, это была не очень хорошая мысль, учитывая присутствие Спенса; а кроме того, на самом деле Никки не очень хотелось оказывать поддержку этой женщине именно теперь — возможно, просто потому, что она еще не оправилась от испуга, через который им пришлось пройти вместе с Заком; а возможно, причина крылась в том, что на нее начала наваливаться ужасная усталость.

Было утро понедельника, примерно половина одиннадцатого, когда секретарь мистера Пирса позвонила Никки на мобильный. Никки гладила крошечные маечки Зака (она просто обожала это занятие), но, когда она поняла, кто звонит, отложила утюг и закрыла глаза, собираясь с духом, чтобы выслушать результаты анализа крови. «Боже, прошу Тебя, пусть все, все будет хорошо».

— Я звоню вам, — объяснила секретарь, — потому что мистер Пирс хотел бы поговорить с вами и вашим мужем.

Сердце Никки на мгновение замерло.

— Что-то не так? — спросила она охрипшим от дурного предчувствия голосом.

— К сожалению, я не знаю предмета разговора, — ответила секретарь, — вам придется спросить у мистера Пирса.

— Но речь пойдет о результатах анализов Зака? — не сдавалась Никки. Голова гудела и кружилась от страха, и ее слова походили на листья, кружащие в неистовой буре.

— Доктор вам все объяснит, я звоню, просто чтобы записать вас на прием.

Никки стало плохо; она отчаянно пыталась заставить себя думать. Спенс в Лондоне, а она — здесь. Она может пойти одна? Она хочет этого?

— Насколько это срочно? — удалось ей наконец выдавить из себя.

— Думаю, доктор хотел бы встретиться с вами на этой неделе, — ответила секретарь.

Внутри у Никки все перевернулось, а рука поднялась и зажала рот, чтобы сдержать крик. Так скоро? Они, должно быть, нашли в глазу Зака опухоль. Он ослепнет? Им придется оперировать его мозг?

— Спенсера сейчас нет в городе, — услышала Никки собственный голос. — Могу я… Можно, я возьму с собой кого-нибудь еще? — Миссис А. обязательно согласится, если она ее попросит.

— Думаю, мистер Пирс хотел бы встретиться лично с вами обоими.

Никки заставила себя оставаться спокойной, но это было трудно, почти невозможно.

— Э-э… гм, мне нужно спросить у него. Я вам перезвоню, — сказала она.

— Хорошо. Тогда я продиктую вам наш прямой номер.

Записав его такими каракулями, что она с трудом признала в них собственный почерк, Никки спросила:

— Не могли бы вы сказать мне, когда мистер Пирс будет свободен? — Если бы она смогла назвать Спенсу точные день и время, он бы постарался изменить расписание и приехать к врачу в назначенный час.

— Могу предложить вам прийти завтра, в два тридцать, — ответила секретарь, — или в четверг, в четыре.

Значит, все не так уж и плохо, если они предлагают ей прийти в четверг, попыталась убедить себя Никки. Они не собирались немедленно тащить его в больницу и класть на операцию. Впрочем, она понимала, что сойдет с ума, если ей придется ждать так долго.

— Вы можете записать нас на завтра? — спросила она. Чем бы сейчас ни занимался Спенс, ему придется отложить это. Зак должен быть на первом месте.

Спенс даже не колебался, когда Никки сообщила ему о записи к врачу.

— Конечно, — согласился он; похоже, он был напуган не меньше. — Без вопросов. Они хотя бы намекнули тебе, что показали результаты?

— Нет, она сказала, что нам нужно поговорить с врачом. — Никки прижала руку ко рту и посмотрела на Зака. — О боже, Спенс, что, если…

— Не думай ни о чем! — закричал Спенс. — Давай просто подождем и послушаем, что он скажет.

— Если бы это было что-нибудь серьезное, то он сказал бы нам приезжать немедленно, правда? — спросила Никки; она хваталась за любую возможность успокоиться.

— Определенно, — уверенно ответил Спенс.

— Вообще-то, секретарь даже не сказала взять Зака с собой. Так что, возможно, мы просто что-то неправильно делаем, и доктор хочет дать нам совет.

Хотя Спенс, похоже, не поверил ей, но сказал:

— Возможно; но думаю, нам все равно нужно взять его с собой. Кто позаботится о нем, когда нас не будет?

— Я не имела в виду, что следует оставить его здесь; просто, раз они не сказали, что хотят видеть ребенка… — Никки хваталась за соломинку, но та уже растворялась в воздухе. — Когда ты сможешь приехать? — дрожащим голосом спросила она.

— Постараюсь сегодня вечером. Я позвоню, как только мне удастся изменить график.

Миссис Адани сидела в машине возле Хеллс-парк на Даунтаун-роуд в районе Ноул-Вест. Она сжимала в руке телефон, ожидая, когда секретарь мистера Пирса соединит ее с педиатром.

Когда, наконец, в трубке зазвучал его голос и врач поздоровался, назвав ее по имени — Паллави, — она автоматически ответила, тоже назвав его по имени.

— День добрый, Антон, чем обязана? — спросила она, сумев говорить бодро, несмотря на снедавшее ее беспокойство. Разговор должен был касаться Зака, потому что на данный момент он был единственным младенцем, за которым присматривала она и которого вел Антон Пирс.

Однако, слушая то, что он говорил ей, она начала растерянно хмуриться.

— Я никогда не слышала об этом, — заметила она.

— Это очень редкая болезнь, — пояснил он ей. — Кроме того, она обычно встречается среди определенной части еврейского сообщества. Скажи, один из супругов Джеймс — еврей?

Миссис Адани покачала головой.

— Насколько я знаю, нет, — ответила она, спрашивая себя, не мог бы Спенс оказаться евреем, учитывая его сомнительное происхождение; но, как бы там ни было, результаты анализов от этого уже бы не изменились. — Какой прогноз? — спросила она обеспокоенно.

Когда он ответил, женщина почувствовала, как кровь застыла в ее жилах.

— Я хотел бы, чтобы вы присутствовали завтра, когда я буду беседовать с ними, — сказал он. — Им назначено на два тридцать.

— Конечно, — пробормотала она. Когда доктор повесил трубку, миссис А. уронила телефон на колени и закрыла лицо руками.

В Лондоне Спенс отчаянно пытался изменить график, чтобы уехать в тот же день, но это оказалось делом нелегким.

Неожиданно ему позвонила Никки и заявила:

— Думаю, тебе не стоит приезжать сегодня.

— Но…

— Нет, послушай меня: мы не имеем ни малейшего представления о том, что нам хочет сообщить педиатр, и, возможно, будет лучше, если у тебя будет свободное время после того, как мы поговорим с ним, а не до того.

Хотя он понимал разумность этого довода, но не был в восторге от того, что сегодня вечером она останется одна.

— Со мной ничего не случится, — настаивала она. — Честно. А если что, я всегда могу позвонить миссис А.

— Ты в любом случае должна ей позвонить, — сказал он.

— Уже позвонила, но у нее было занято; я оставила ей сообщение.

— Здравствуй, дорогая, — сказала миссис А., когда Никки сняла трубку. — Я позвонила бы раньше, но у меня было очень много дел сегодня. Как дела? — Она закрыла глаза от столь неискреннего вопроса, но она обязательно должна была казаться такой, как всегда, насколько это было возможно.

— Думаю, хорошо, — ответила Никки. — Вы получили мое сообщение о том, что на завтра мне назначена встреча с мистером Пирсом?

— Да, и я тоже буду там, так что не волнуйся…

— Вы знаете, что случилось? — перебила ее Никки.

Миссис А. очень не любила врать, но не ей сообщать новости, особенно в данном случае, когда она почти ничего не знала о состоянии дел.

— Мистер Пирс хочет обсудить с вами результаты анализов, — уклонилась она от прямого ответа. — Он все объяснит…

— Но он сказал вам, что конкретно случилось?

— Он объяснит мне все вместе с вами, — заверила она, снова не отвечая на вопрос. — Это обычная практика, и… — Она замолчала, услышав в отдалении от Никки плач Зака.

— По-моему, он просто хочет вывести меня из себя, — пожаловалась ей Никки.

— Может, и так, но разве ему не пора обедать?

— Да, пора. — И после паузы: — Вы не могли бы…

Миссис А. ждала, зная и боясь того, что Никки собиралась сказать.

— Ну, я тут подумала… не могли бы вы приехать ко мне сегодня вечером?

Сердце миссис А. разрывалось от чувства вины и стыда за то, что ей приходится снова лгать, но она ответила:

— Дорогая, я бы приехала, если б могла, но сегодня вечером у меня собирается группа по изучению Библии, и уже поздно ее отменить.

Им будет слишком тяжело находиться вместе, пока они не поговорят с мистером Пирсом — ведь она ничего не могла сказать Никки, и попытка сохранить тайну в такой ситуации только все ухудшит.

— Ничего страшного, — ответила Никки. — Я понимаю. Я только… Нет, неважно. Значит, увидимся с вами завтра.

— Да, — почти прошептала миссис А., — да, увидимся.

На следующий день, когда прибыл поезд Спенса, Никки ждала его на станции вместе с Заком.

Они слишком нервничали, чтобы поздороваться с обычной теплотой, и только чмокнули друг друга в щеку, прежде чем Спенс заглянул в коляску Зака и увидел, что тот рассматривает плюшевые игрушки, свисающие с мобиле «Веселые джунгли».

— Он прекрасно все видит, — заявил Спенс.

Никки кивнула. Ее лицо было бледным и измученным, но, понимая, как напуган Спенс, она попыталась улыбнуться.

Забрав у нее коляску, Спенс пошел искать такси. Миссис А. могла бы их отвезти, если бы уже не находилась в больнице по другому делу; и потому она предложила отвезти их потом домой. Сегодня никаких автобусов — ко всему прочему, учитывая еще и то, как они взволнованы, они просто могут перепутать номер маршрута и поехать не в ту сторону.

Небо над Темпл-Мидс было затянуто плотным слоем серых облаков, почти такого же оттенка, как и само здание величественной старой станции. Ни один лучик света не пробивался на землю, чтобы придать дню хоть какую-то теплоту, и было не похоже, что это может случиться позже.

К счастью, людей вокруг было немного, и им не пришлось долго ожидать такси на стоянке.

Двадцать минут спустя они уже были в больнице и поднимались в лифте, молчаливые и скованные страхом. Говорить было не о чем, а если бы и было, они слишком боялись пробить словами трещины в защитном панцире, благодаря которому еще хоть как-то держались.

Секретарша мистера Пирса была полной, доброжелательной женщиной, и она поздоровалась с ними, улыбнувшись так, что сердце Никки наполнилось надеждой. Она не улыбалась бы так, если бы новости были плохими.

— Мистер Пирс уже здесь, — сообщила она, — и миссис Адани тоже.

Когда она открыла дверь в кабинет, Спенс вошел туда вместе с Заком, а за ним шла Никки: ноги у нее налились свинцом и подгибались, а голова кружилась от страха.

Мистер Пирс встал из-за стола, а миссис А., как всегда, элегантная и свежая, в зеленовато-сером брючном костюме, подошла к ним, чтобы помочь с коляской.

Никки пожала мистеру Пирсу руку. Он показался ей другим в этой обстановке, но она не могла сказать точно, что именно в нем изменилось. Его седеющие волосы и кустистые брови остались прежними, как и теплая улыбка…

Он улыбался, а значит, не стоило так переживать.

После обмена рукопожатиями со Спенсом мистер Пирс предложил им присесть.

Кабинет его был небольшим, но в нем присутствовал какой-то домашний уют, главным образом из-за фотографий детей на стенах — пациентов или его собственных, Никки не знала, — и игрушек, сваленных кучей в одном углу.

Когда они со Спенсом присели на краешки кресел у стола, мистер Пирс устроился в своем, а миссис Адани придвинула кресло под углом.

— Мы привезли Зака, — сообщил Спенс, положив ладонь на ручку коляски. — Я думаю, мы поступили правильно?

Мистер Пирс улыбнулся и кивнул.

— Как он себя чувствует? — спросил врач. — Кашель уже прошел?

— Он, кажется, уже полностью здоров, — подчеркнуто заявила Никки. Или это прозвучало жалко? Она не знала, но ей было все равно. Она только хотела, чтобы все это побыстрее закончилось.

— Прекрасно, прекрасно, — пробормотал мистер Пирс и, сложив ладони, уставился на нее своими честными серыми глазами.

Ответив на его взгляд, Никки почувствовала, как в нее вонзился раскаленный нож страха. Она больше не хотела оставаться здесь. Она хотела пойти домой, перевести назад стрелки часов, спрятаться в месте, где было бы безопасно и где никто не мог бы достать ее и Зака.

— Я получил результаты анализа крови Зака, — начал мистер Пирс. Он пристально смотрел на них, зная, что лучше всего подобного рода информацию излагать сразу же, но это будет нелегко, потому что такие сведения всегда тяжело сообщать. — Именно красное пятно в его правом глазу позволило нам вычленить возможную проблему, — продолжал он, — и мне очень жаль, но вынужден сообщить вам, что у ребенка генетическая мутация, известная, как болезнь Тея-Сакса.

Несмотря на то что она никогда не слышала об этой болезни, мозг Никки парализовало от ужаса.

— Что… Что это? — запинаясь, спросил Спенс, и его руки сжались в твердые, как железо, кулаки. — Это серьезно?

Пирс встретился с ним взглядом.

— Это означает, что у него отсутствует жизненно необходимый фермент, который называется «гексоаминидаза А», — объяснил врач. — Или, короче, Гексо-А, — добавил он, понимая, что они никогда не запомнят правильного названия, не говоря уже о том, чтобы произнести его. — Без этого фермента в нервных клетках мозга накапливаются липиды, которые постепенно начинают вызывать прогрессивное разрушение центральной нервной системы.

Никки не слушала его. Она не могла позволить себе это слушать, ведь это просто ерунда, и, кроме того, с ней ничего такого произойти не может.

Голос Спенса звучал сдавленно и хрипло, когда он спросил:

— Это означает… Он скоро…

Мистер Пирс посмотрел ему прямо в глаза.

— Да, к сожалению, ребенок умрет, — кивнул он. Ему пришлось произнести это страшное слово, иначе действительность не ворвется в их сознание, и потому, как бы трагична ни была эта информация, он должен был удостовериться, что они его поняли.

Когда Никки отключилась от внешнего мира, Спенс вскочил на ноги.

— Нет! — дико закричал он. — Вы что-то напутали! Посмотрите на него — он совершенно здоров.

— Я знаю, сейчас он именно таким и кажется, — уступил мистер Пирс, — и он действительно очень живой и бойкий молодой человек, но это лишь потому, что симптомы обычно появляются только после того, как ребенку исполнится шесть месяцев. Единственная причина, по которой мы узнали о наличии болезни, как я уже говорил, состоит в том, что мы обнаружили темно-красное пятно в его правом глазу. Это первый признак болезни, редкой болезни.

— Но как он заболел? — возмутился Спенс, беспокойно ероша волосы. — Мы что-то сделали не так? И ведь должно быть какое-то лечение, верно?

Выражение лица мистера Пирса оставалось мягким и спокойным.

— Это генетическое нарушение, — повторил он, — то есть ребенок его унаследовал…

— Но этого не может быть! — перебил его Спенс. — Посмотрите на нас. Мы абсолютно здоровы.

— Действительно, но вам не обязательно болеть самим, чтобы быть носителем.

— Так это из-за меня? Неужели это сделал именно я? — Его голос, все его существо разрывалось от чувства вины.

— Вы оба должны быть носителями, — ответил мистер Пирс.

У миссис А., сидящей рядом с ним, было так тяжело на сердце, как никогда. Она боялась этого почти так же, как если бы Зак был ее ребенком, и, видя, как Никки пытается дистанцироваться от ужаса, она захотела подойти к ней, обнять ее и сказать, что все будет хорошо. Но как она могла такое сказать, если это — неправда?

— Скажите мне, — спросил мистер Пирс Спенса, — кто-то из вас еврей?

Спенс растерянно посмотрел на него.

— Нет, но какое это имеет значение? — удивился он.

— Болезнь Тея-Сакса очень редка среди обычного населения, — пояснил мистер Пирс, — но среди евреев-ашкенази она встречается весьма часто.

Спенс молча смотрел на него, не понимая даже, кто такие евреи-ашкенази, не говоря уже о том, как болезнь, обычная для этого народа, могла поселиться в теле его сына. Затем, вспомнив прогноз врача, он почувствовал, как от страха у него закружилась голова, а глаза ожгло слезами.

— Вы должны что-то сделать, — сдавленно пробормотал он. — Вы же не можете позволить ему… — Он не мог произнести это слово, просто не мог.

— Я обещаю: мы сделаем все, что в наших силах, чтобы облегчить симптомы, когда придет их время, — заверил его мистер Пирс, — и вы будете получать специальные консультации, чтобы помочь…

— Нам не нужны никакие консультации! — возмутился Спенс. — Нам нужен сын!

На лице мистера Пирса появилось глубочайшее сожаление.

— Нет! — заорал Спенс, ударив кулаком по столу. — Вы должны что-то сделать! Если бы это был ваш сын, то вы нашли бы, как ему помочь. Может, вам нужны деньги? Мы найдем их.

— Боюсь, деньги здесь не помогут, — мягко возразил Пирс, ненавидя себя за то, что ему приходится лишать их даже самой нелепой надежды. — Существуют предположения, что в будущем какая-нибудь форма генной терапии сможет излечивать подобные нарушения, но, боюсь, медицинская наука еще не достигла этого этапа.

Внезапно Никки очнулась.

— Сколько он сможет прожить? — спросила она; глаза ее были такими же невыразительными, как и ее тон.

Пирс внимательно посмотрел на нее. Конечно, молодая женщина пребывала в шоковом состоянии, но он подозревал, что она находится на стадии отторжения, и ему нужно постараться как-то вывести ее оттуда, потому что, только приняв случившееся, несчастная мать сможет справиться с этим.

— Лет до четырех, возможно, до пяти, — коротко ответил он.

Голова Спенса упала на руки, и он разрыдался.

Пирс смотрел, как миссис Адани подошла к Спенсу, чтобы успокоить, и его собственное сердце разрывалось от боли, которую испытывал молодой человек; но, по крайней мере, слезы подтвердили, что он осознал ситуацию. Однако мать ребенка явно блокировала информацию.

— Когда Заку исполнится месяцев шесть, — продолжил Пирс, обращаясь к Никки, — вы начнете замечать замедление в его развитии, а также потерю периферийного зрения.

Лицо Никки оставалось каменным.

— К тому времени, как ему исполнится два года, он, вполне вероятно, будет испытывать периодические приступы судорог, а его психическая функция значительно сократится. Двигательные навыки тоже будут затронуты; он не сможет ползать или сидеть. Затем он потеряет способность…

Никки вскочила на ноги.

— Думаю, нам пора идти, — заявила она Спенсу.

Спенс посмотрел на нее; его лицо покрывали мокрые борозды слез.

— Поймите, мы здесь, чтобы помочь вам, — сказал ей Пирс. — Я понимаю, каким шоком это для вас оказалось…

— Да, мы потрясены, — кивнула она, — но это нестрашно, потому что я не собираюсь позволить ему умереть. Он — мой сын, и я позабочусь о том, чтобы он выжил. — И, обойдя Спенса, она взялась за ручку коляски и повернула ее к двери.

— Не уходите вот так, — попытался убедить ее Пирс, встав с кресла. — Мы должны обсудить…

— Я лучше поеду домой, — ответила ему Никки. — Спенс, идем, Зака уже скоро нужно кормить.

Когда она открыла дверь, чтобы вытолкать коляску из кабинета врача, Спенс, очевидно, не понимая, что еще он может сделать, встал и двинулся вслед за ней, а миссис А. подхватила свою сумку. Быстро нацарапав что-то на листочке для заметок, она вручила его Спенсу, вместе с ключами от ее машины.

— Это номер моего места на парковке, — пояснила она. — Я спущусь следом за вами.

Спенс взял листок; миссис А. смотрела, как они уходят, и на лице ее отражалось все горе, которое она испытывала. Затем, обернувшись к мистеру Пирсу, она сказала:

— Я должна пойти с ними, но, возможно, мы сможем встретиться завтра. У меня к вам много вопросов.

— Конечно, — кивнул он. — Впрочем, я сейчас больше волнуюсь за мать ребенка. Она, очевидно, слышала все, что я сказал, но ничего не восприняла.

— Так и есть. И что мне с этим делать?

Вернувшись к столу, он написал что-то на листке того же блокнота.

— Этот веб-сайт даст вам основные сведения о болезни, — сказал он, вручая ей листок. — Почитайте и попытайтесь донести до нее информацию. Может, стоит даже заставить ее посмотреть сайт самой, прежде чем отправиться в самостоятельное плавание по Интернету, как сейчас поступает большинство. Попытайтесь позаботиться о том, чтобы с ней в этот момент были вы или кто-то другой, потому что там содержатся неприятные сведения.

— Спасибо, — сказала она, кладя листок к себе в сумку.

— Я уже связался со службой социального обеспечения, — продолжал он. — В подобных случаях мы можем предложить хорошую поддержку, если она захочет ее получить.

— И лечение для ребенка?

Он покачал головой.

— Сейчас он похож на любого другого здорового младенца его возраста, так что лечить там нечего. Позже, когда все немного утрясется и родители успокоятся, мы можем начать обсуждать, как справляться с симптомами, когда они появятся.

— А вы абсолютно уверены, что надежды нет? — уточнила она хриплым от напряжения голосом.

— Мне очень жаль, — мягко ответил он. — Конечно, вы можете узнать мнение другого врача, но боюсь, что диагноз от этого не изменится.