Мерцающая радуга красок и какофония звуков из парка аттракционов омывали вход в парк «Голубой океан», когда Энди и Голд остановились возле красного кирпичного бунгало. Несмотря на моросящий дождь, серебристой пылью оседавший на листьях, воздух был теплым, и вокруг гуляло много народу; атмосфера казалась почти праздничной, несмотря на то, что сезон отпусков и каникул подходил к концу. Дети вернутся в школу на следующей неделе, солнце скроется, и начнется обычная повседневная жизнь.

Только не для Софи.

Только не для ее родителей.

Пока они шли к парадной двери, Энди рассматривала проходивших мимо людей: шумных, веселых, радовавшихся новым знакомствам, которые они завели на прошлой неделе или в прошлом месяце, и обещавших друг другу поддерживать отношения. Многие из них с любопытством косились на полицейские автомобили, которые остановились за машиной Голда, а некоторые даже останавливались посмотреть, что будет дальше. Они не забыли о пропавшей девушке; многие участвовали в поисках и знали, что здесь живут ее родители.

Голд постучал в дверь, и через несколько секунд Гэвин открыл ее. Возможно, калейдоскоп огней в сочетании с неожиданным визитом и появлением незнакомого человека заставил его побледнеть и отступить в сторону при виде посетителей.

А может быть, это был ужас перед дурными известиями о Софи.

Или, возможно, он уже знал, что рано или поздно они придут к нему.

Сердце Энди гулко билось в груди.

– Это инспектор Голд, – представила начальника Энди.

Взгляд Гэвина лишь скользнул по лицу инспектора. Он не сводил глаз с Энди.

– Мистер Монро… – начал Голд.

Теперь Гэвин посмотрел на него и едва не отпрянул. Понимая, каким грозным предостережением должно было показаться присутствие ее босса для человека, скрывавшего нечто ужасное, Энди спросила:

– Мы можем войти?

Гэвин впустил их в дом, запер дверь и пошел по коридору.

– Хейди укладывает ребенка, – выдавил он; ему пришлось откашляться, чтобы произнести несколько слов.

Энди и Голд последовали за ним на кухню, где почти беззвучно работал телевизор и что-то разогревалось на плите. Выключив и то и другое, Гэвин заставил себя повернуться к ним. К этому времени он должен был спросить, удалось ли им найти Софи, но он как будто лишился дара речи.

Голд выступил вперед.

– Вы не могли бы попросить вашу жену прийти сюда?

Гэвин уставился на него и внезапно обрел голос.

– Да… да, разумеется.

Когда он ушел, Энди огляделась по сторонам. Ключи, которые она заметила раньше, по-прежнему висели на крючке. Она подошла ближе, чтобы взглянуть на них, но не прикоснулась к ним.

Когда Хейди вошла в комнату, она выглядела такой же затравленной и осунувшейся, как и ожидала Энди.

– Что… что это? – хрипло спросила она. – Вы… Софи?

Энди указала на ключи и обратилась к Гэвину:

– Это ваше?

Он растерянно и, как ей показалось, немного испуганно посмотрел на ключи.

– Да, это мои ключи.

– Для какой машины они предназначены?

Его лицо лишилось всех красок и стало почти неподвижным. Он ответил почти шепотом:

– У меня есть небольшой автофургон, который я иногда использую, когда Хейди пользуется автомобилем.

– Где он? – спросила она.

– В моем гараже.

– А где гараж?

Он дрожащим голосом назвал адрес. Энди связалась по рации с одним из офицеров, оставшихся снаружи, а потом предложила:

– Наверное, нам лучше сесть.

После того как все расселись за столом, Хейди и Гэвин странным образом преобразились, как будто превратившись в призраков. Их физическая сущность исчезала; сердцевина их бытия рассыпалась в пыль.

– Когда вы последний раз пользовались автофургоном? – тихо спросила Энди.

Гэвин попытался заговорить, но сначала издал нечто вроде сдавленного всхлипа.

– Думаю… Должно быть, в тот раз, когда я выполнял свою последнюю работу.

– Ту самую, когда вы отправились во Францию?

Он кивнул.

– Сегодня утром я была в транспортной компании «Поллардз», – сообщила она. – С вашим путевым листом все было в порядке: время в пути, хронометраж, скорость, остановки… Меня беспокоила лишь одна деталь – пятнадцатиминутный объезд, который вы сделали по пути на юг. Мы связались с французскими властями и убедились, что в то время на главной дороге не велись ремонтные работы, требующие объезда.

Гэвин приоткрыл рот, но не издал ни звука. В его глазах застыл ужас.

Хейди панически переводила взгляд с Энди на Голда.

– Гэвин, где Софи? – тихо спросила Энди.

Он попытался ответить, но слова потонули в глубоком душераздирающем всхлипе.

– Она… Я не собирался… – простонал он.

– Не надо, Гэвин! – крикнула Хейди, по щекам которой струились слезы.

Этого было достаточно; Энди не могла продолжать, не напомнив супругам об их правах.

– Гэвин и Хейди Монро, – произнесла она и поднялась на ноги. – Я арестую вас по подозрению в убийстве.

– Нет! – выкрикнул Гэвин. – Только не Хейди, она ни в чем не виновата!

– Вы не обязаны что-либо говорить, но если при допросе вы не упомянете о том, на что впоследствии сможете опираться в суде, это повредит вашей защите, – твердо заявила Энди. – Вы меня понимаете?

Испуганный и трясущийся, он все же смог кивнуть. Взгляд Хейди был по-настоящему безумным.

– Это был несчастный случай! – прорыдала она. – Никто не хотел причинить ей вред…

– Напоминаю, вы находитесь под действием предостережения, – указал Голд, пока Энди записывала ее слова.

Возможно, это был несчастный случай, но все, что произошло потом, нельзя назвать стечением обстоятельств.

– А как же ребенок? – пискнула Хейди. – Мы не можем оставить его здесь.

– У вас есть другие родственники или друзья, проживающие поблизости, которые могли бы временно приютить его у себя? – спросила Энди, уже знавшая ответ.

Хейди рыдала так бурно, что едва могла говорить.

– Нет, у нас никого нет, – выдохнула она.

– Мы известили социальные службы, – сообщила Энди. – Лорин находится снаружи. Она посидит с ребенком, пока кто-нибудь не приедет.

– Но она не знает, что нужно делать! – воскликнула Хейди.

– Мне очень жаль, – искренне проговорила Энди. Ей действительно хотелось, чтобы этого не произошло, чтобы она вообще никогда не слышала о Софи Монро и ее семье.

Иисус хочет сделать меня солнечным лучом.

Гэвин опустил голову, когда Голд положил руку ему на плечо и направил к выходу. Хейди обратила умоляющий взгляд на Энди.

– Пожалуйста, разрешите мне остаться с ребенком! Я не могу вот так его бросить!

«А как же Софи? – хотела спросить Энди. – Кто с ней теперь? Куда отец забрал ее?» Впрочем, как мать, она понимала отчаяние Хейди.

– Обещаю, о нем хорошо позаботятся…

– Нет! Вы знаете, что он другой. Лорин не справится с ним; она не знает, что нужно делать. Никто не знает, кроме нас.

– Снаружи ждет сотрудник, который отвезет вас в участок, – только и сказала Энди.

– Что вы имеете в виду? Кто ждет снаружи? Почему вы сами не заберете нас?

Поскольку не имело смысла объяснять подозреваемой формальности полицейской процедуры, Энди просто ответила.

– Это другой офицер полиции. Ее зовут Джемма Пейн. Вы поедете с ней и ее коллегой, а Гэвин поедет с инспектором Голдом и детективом Уайлдом. Я буду следовать за вами в другом автомобиле, и мы встретимся в участке.

Хейди в отчаянии посмотрела на Гэвина, но он был в таком угнетенном состоянии, что едва держался на ногах.

– Пожалуйста, – промямлила Хейди. – Пожалуйста… По крайней мере, разрешите мне попрощаться с малышом.

Хочешь сказать, так же, как ты попрощалась с Софи?

Энди последовала за ней в спальню, а Голд вместе с Гэвином вышел к ожидавшим автомобилям. Наблюдая за тем, как Хейди склонилась над спящим Арчи, не прикасаясь к нему из страха разбудить малыша, но дрожа так сильно, что едва не падала на него, Энди могла лишь удивляться тому, что нашла в себе силы оторвать мать от ее ребенка. Что хорошего это даст каждому из них? Наказание не вернет Софи к жизни. Милая, бедная Софи, где ты теперь?

Она надеялась, что это выяснится во время допроса.

Глядя на отъезжающие автомобили, Энди закрыла дверь перед собравшимися зеваками и прошла в дом вместе с Лорин, чтобы дождаться сотрудников социальных служб и группы досмотра, которая зафиксирует место преступления… по крайней мере в бунгало, так как весь кемпинг теперь формально считался местом преступления.

Она вышла в сад на заднем дворе, где рядом с примятой травой по-прежнему лежал квадратный кусок ковра, достала телефон и позвонила Хелен Холл.

– Вашего клиента отпустили на поруки? – спросила она.

– Да, – ответила Хелен. – Служба по делам судебного преследования рассматривает его запрос о неприкосновенности. Думаю, у нас есть неплохие шансы, так как Сикора держит свое слово и дает показания в суде. Он заверяет меня, что готов продолжать в том же духе.

– Хорошо. Вы все еще на дежурстве? В таком случае к вам едут двое новых подозреваемых. Не думаю, что у них уже есть адвокат.

– По тому же делу?

– Нет. Это родители Софи Монро.

– О господи, – пробормотала Хелен. – Совсем не то, что мне хотелось бы услышать. Я обращусь за помощью к одному из коллег.

Завершив разговор, Энди позвонила Мартину, в то же время думая о Грэме и желая быть вместе с ним, планировать поездку в Италию, готовить обед, обсуждать его бизнес – делать что угодно, лишь бы не то, чем она занимается сейчас.

– Привет, – жизнерадостно ответил Мартин. – Как дела?

Энди набрала в грудь воздуха.

– Она… Софи мертва, – сдавленно сказала она и едва не утратила контроль над собой.

Как она хотела и боялась услышать такие же слова о Пенни.

– Боже, мне так жаль, – тихо отозвался он. – Что случилось?

– Ее родители арестованы.

На заднем плане она слышала голоса членов своей семьи, каждый из которых скорбел о Дуге, но ощущал поддержку близких родственников.

Как легко все может развалиться на части!

В один день ты маленькая девочка, поющая вместе с «Весельчаками», а в следующий…

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Будет в порядке, – ответила она. – Возможно, тебе следует сообщить об этом маме и детям. Не хочу портить вам вечер, но это все равно покажут в новостях.

– Я обо всем позабочусь. Полагаю, ты не сможешь прийти на ужин?

– Думаю, нет.

– Не хочешь позвонить мне, когда закончишь? Я могу подъехать к участку и забрать тебя.

Оценив предложение Мартина, особенно с учетом того, что у него было много других дел, она сказала:

– Не стоит беспокоиться, я на машине. Я позвоню тебе утром.

Когда Энди вошла в помещение для задержанных, Хейди и Гэвин уже прошли процедуру предварительного допроса, а Голд разговаривал с Хелен Холл и ее коллегой Берти Гиффордом, невысоким, жилистым молодым человеком с большой родинкой под носом, словно оставленной на его физиономии за какую-то провинность.

– Они хотят сделать полное признание, – сообщил Голд.

Несмотря на печаль, Энди почувствовала облегчение.

– Вы подготовили заявление? – обратилась она к Хелен.

Та покачала головой.

– Они согласились на допрос, и я предлагаю сначала поговорить с Гэвином.

– Сначала? Лео может допросить Хейди, пока мы…

– Они оба настаивают на том, чтобы говорить с вами, – перебила Хелен.

Ощущая их зависимость, страх и доверие, основанное на чувстве вины и случившейся трагедии, она повернулась к Голду.

– Вы будете присутствовать?

Он кивнул.

– Прибыл судебный следователь, – объявил сержант, отвечавший за содержание подозреваемых, и открыл внешнюю дверь.

– Поговори с ним, – попросила она Лео, потом извинилась и зашла в женский туалет, чтобы поплескать холодной водой в лицо и почистить зубы. Воспоминания о младенце, которого забрал сотрудник социальной службы, по-прежнему тяжело давили на Энди. Малыш кричал, боролся и тянул крошечные ручки к Энди, словно она, незнакомая женщина, могла спасти его. Никто не удержался от слез, кроме нее, но сейчас она тоже была готова расплакаться, поэтому ей пришлось уединиться здесь и собраться с силами.

Энди не покидало ощущение, что она совершила ошибку в самом начале расследования. Но очную ставку со своими страхами и оплошностями придется отложить до тех пор, пока все не закончится.

Несколько минут спустя они с Голдом сидели напротив Гэвина и Хелен за обшарпанным квадратным столом в комнате для допросов и называли свои имена и должности под запись для протокола.

Преисполненная решимости эмоционально отстраниться от состояния Гэвина, который был похож на самого несчастного человека на свете, Энди напомнила о его правах и ровным голосом произнесла:

– Я хочу, чтобы вы рассказали нам о том, что произошло вечером в воскресенье перед исчезновением Софи. Мне известно, что была ссора, и она ушла из дома, но потом она вернулась, не так ли?

Когда он поднял взгляд, в его глазах сквозило такое отчаяние, что Энди едва не отвернулась.

– Не так ли? – повторила она.

Гэвин издал сдавленный звук, похожий на рыдание.

– Это был несчастный случай, – удрученно произнес он. – Никто не хотел, чтобы так получилось. Мы… мы даже не понимали… То есть сначала…

Его голос сорвался, и он отвернулся в сторону. Секунду спустя он уже безудержно рыдал.

– Она была моим ребенком, – с убитым видом бормотал он. – Я так подвел ее! С тех пор, как умерла ее мать… О Господи, прости меня! Софи, моя маленькая девочка, мое сердце, мой ангел…

Стараясь держаться отстраненно, когда Хелен подала ему салфетку, Энди подождала, пока он вытер лицо, а потом обратилась к нему снова:

– Постарайтесь рассказать о том, что произошло после того, как она вернулась домой. Когда это было?

Он кивнул, задумался, а потом наконец ответил:

– Без четверти двенадцать, может быть, немного позже. Я был… я ждал ее. Я хотел увидеть ее и попробовать помириться с ней перед отъездом во Францию. Но она была пьяна или что-то приняла. Мне было отвратительно видеть ее в таком состоянии, ведь она все чаще приходила домой пьяной. Я… я сказал, что она останется дома до моего возвращения, а она… – он поперхнулся. – Она говорила такие вещи, которые я не хочу повторять. Эти слова не принадлежали моей девочке. Мы совсем не так ее воспитывали.

Гэвин прижал пальцы к глазам и постарался выровнять дыхание.

– Для нее все складывалось хуже некуда, – сдавленно продолжал он. – Я видел, что ей одиноко, и она так тосковала по матери…

Мамочкины любимые вещи:

Софи, лакричные пастилки, котята, звездная ночь, пение, венки из маргариток, папа.

Энди почти физически ощущала многочисленные трещины, которые открывались в ее памяти.

Сейчас речь идет о Софи, а не о Пенни.

– Когда я начал встречаться с Хейди, они с Софи были очень близки, и я думал, что у моей девочки все наладится, что она начинает поправляться после того, что ей довелось пережить. Думаю, какое-то время так и было. У меня сердце пело, когда я снова слышал ее смех. Ее душа как будто ожила, и она стала такой же нежной и озорной, как раньше, и такой же любящей. Потом, когда родился Арчи… – Гэвин тяжело вздохнул, и его взгляд как будто сконцентрировался на чем-то внутреннем, доступном только ему. – Поначалу Софи была в восторге от предстоящей встречи с малышом. Она говорила только о нем и спешила помочь Хейди, если та уставала. Она рассказывала, как будет сидеть с младенцем, менять подгузники и кормить его из бутылочки. Но потом, когда он наконец появился, все пошло не так, как мы ожидали. Теперь я понимаю, что случилось, но в то время мы беспокоились только о малыше и не замечали, что творится с Софи. Когда мы заметили, было уже поздно. Она отвернулась от нас и стала искать внимания у других… – Он закрыл глаза, лицо исказилось от страданий. – Я обещал ее матери, что буду заботиться о ней, – жалобно произнес он. – О, Джилли, прости меня! Мне так жаль… так жаль. Я заслуживаю наказания. Она была нашим ангелочком…

Когда он снова расплакался, Энди посмотрела на Хелен. Было ясно, что женщина-адвокат тоже глубоко тронута, а напряженная поза Голда говорила о том, что даже он не остался безразличным к отчаянию отца.

– Наверное, сейчас она со своей матерью, – сбивчиво продолжал Гэвин. – Я постоянно внушаю себе это. Джилли позаботится о ней. Они будут петь песни и играть с ангелами.

– Вы так и не рассказали нам, что произошло, когда она вернулась домой в тот вечер, – напомнил Голд, выждав короткую паузу.

Гэвин с видимым усилием овладел собой и положил дрожащие руки на стол.

– Она была не только пьяной, но и разъяренной, как будто вообще не хотела иметь с нами ничего общего. Она сказала, что мы жестокие и эгоистичные и что нам будет поделом, если она уйдет из дома и никогда не вернется. Я пытался урезонить ее, но она не слушала, вероятно, из-за того, что была на взводе. Она повторяла, что здесь никто не заботится о ней, что ее считают пустым местом, а малыша она ненавидит больше, чем всех остальных. Она ужасно обзывала его, назвала его умственно неполноценным и добавила, что от него нужно избавиться, и если мы захотим, она окажет нам такую услугу. Я так рассердился, что едва слышал собственные слова. Потом Хейди начала обвинять ее в том, что она жестоко обращается с малышом, трясет его и бьет головой об стену, чтобы он не плакал. Она кричала, что Софи виновата в том, что он болен, что это она была жестокой и эгоистичной, и возможно, как раз от нее-то и нужно избавиться. Софи бросилась на нее, как будто хотела ее ударить, а потом Хейди… – он закрыл глаза и неловко передернул плечами. – Я схватил… Я оттолкнул Софи с дороги, и она… она упала спиной на столешницу и ударилась затылком. Мы не понимали… То есть падение казалось не таким уж опасным, но она… она не приходила в себя. Я думал, что она потеряла сознание, и пытался привести ее в чувство, но она лежала неподвижно. – Он опустил голову и добавил: – Не знаю, когда мы поняли, что она… Я не мог этому поверить. Это казалось невозможным. Еще минуту назад она была… Я до сих пор не могу поверить.

– Почему вы не вызвали «Скорую помощь»? – спросила Энди.

Гэвин покачал головой, как будто не знал, что сказать.

– Мы… Мы подумали, что если никому не расскажем, то все подумают, будто она просто убежала из дома. А потом она окажется одной из тех, кого считают пропавшими без вести.

Энди проглотила желчь, подступившую к горлу.

– Где она теперь? – тихо спросила она.

Когда Гэвин поднял глаза, его взгляд был таким затуманенным, что Энди уже не хотелось слышать ответ.

– Гэвин, – вмешался Голд. – Вы должны рассказать, что случилось после того, как она упала.

– Я… В саду валялся кусок ковра, оставшийся после ремонта в одном из новых фургонов кемпинга, – ответил он с видом мученика, получившего короткую передышку между пытками. – Мы… Я завернул ее в ковер.

Боже милосердный! Как он заставил себя совершить такое: завернуть в ковер тело собственной дочери! Какого дьявола они не вызвали «Скорую помощь»? Как ему после этого удавалось жить? Ответ был очевиден: Гэвин перестал жить, и теперь лишь время покажет, когда чувство вины окончательно разрушит его изнутри.

– Камера внешнего наблюдения возле бунгало, – сказал Голд. – Это вы сломали ее?

Гэвин покачал головой.

– Я не знал, что она не работает. Поэтому, чтобы меня не заметили, я объехал вокруг задней части дома…

Представив себе эту сцену и страстно желая, чтобы все это оказалось лишь кошмаром, от которого она может очнуться, Энди в немом ужасе слушала, как он положил тело дочери в автомобиль, отвез его на транспортный склад и перенес в грузовой отсек своего тягача. Оттуда он доехал до Портсмута, пересек Ла-Манш, высадился на берег в Сен-Мало и направился на юг в Тулузу.

– Где вы оставили ее? – спросил Голд.

– В озере, примерно в двадцати километрах от Клермон-Феррана. Мне нужно взглянуть на карту, и я скажу вам, как оно называется.

– Мы принесем карту, – сказал Голд. Он посмотрел на индикатор записи и добавил: – Допрос закончен в 19.45.

Когда Энди выключила запись, Голд обратился к Хелен:

– Нам нужно отвести вашего клиента к компьютеру, чтобы он точно указал, куда нужно направить французскую полицию.

Взгляд Гэвина был прикован к Энди.

– Я не хотел того, что случилось, – с отчаянной решимостью сказал он. – Клянусь, это был несчастный случай. Пожалуйста, поверьте, все случилось так быстро… Когда она упала, я пытался подхватить ее, но не успел.

Хотя у Энди не было причин сомневаться в его словах, теперь она никак не могла утешить его. Этот мужчина увез тело своей дочери в другую страну и утопил его в озере.

– Вот ты где, – сказала Джемма и поставила перед Энди чашку кофе и помятый сэндвич. – Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу тебе, что ты похожа на выжатый лимон.

– Да я и чувствую себя точно так же, – призналась Энди. Она бросила быстрый взгляд на сэндвич и решила обойтись кофе. Это был лишь короткий перерыв перед допросом Хейди, но ей он был необходим. – Что происходит в бунгало?

– Группа досмотра все еще там. Репортеры узнали о задержании и, несомненно, захотят получить пресс-релиз.

– Кто-нибудь занимается этим?

– Да, сам инспектор Спендер.

Энди немного помолчала. Ну конечно: сегодня все начальники постараются быть на виду. Убийство юной девушки было громкой новостью.

– Где судебный следователь? – спросила она.

– Думаю, у себя в кабинете. Можно спросить, как у вас прошло с Гэвином Монро?

После короткого отчета о недавнем допросе Энди осушила свою чашку и направилась в помещение для задержанных.

– Что слышно о Пойнтерах? – поинтересовалась она.

– Арестованы и отпущены на поруки, – ответила Джемма. – Как выяснилось, Сикора – не единственная пташка в кемпинге, которая решила запеть.

Энди кивнула.

– Это хорошо.

Направившись к лифту, она увидела Голда и спросила:

– Вы узнали, где находится озеро?

– Да. Я собираюсь связаться с французской полицией. Ты уверена, что готова говорить с Хейди Монро?

– Вполне уверена.

– Ладно, дай мне знать, когда закончишь. Я буду либо у себя в кабинете, либо наверху со Спендером.

– Как вы считаете, я узнаю что-нибудь новое от Хейди? – спросила она у Хелен Холл и Берти Гиффорда, когда вернулась в помещение для задержанных.

Берти покачал головой.

– Это несчастный случай; ей бы хотелось, чтобы этого никогда не случилось и им бы не пришлось делать то, что они сделали. Она постоянно ждет новостей о своем ребенке.

Ну разумеется. Энди поставила новые кассеты для записи.

Выяснилось, что показания супругов Монро совпадали во всех существенных подробностях. Это почти не оставляло сомнений, что они тщательно обсуждали свои показания на тот случай, если когда-либо окажутся в таком положении.

– Скажите мне, – обратилась она к Хейди после описания сцены, которая привела к падению Софи. – Когда вы поняли, что она мертва, кто из вас решил скрыть это, вместо того чтобы обратиться в службу экстренной помощи?

Хейди залилась краской и посмотрела на свои пальцы, бесцельно шарившие по столу.

– Я… я не помню, – промямлила она. – Мы вроде бы оба так решили.

– Вы уверены, что она упала?

– Да, уверена, – ответила Хейди, хотя ее глаза округлились от страха. – Я толкнула ее… То есть Гэвин оттолкнул ее от меня.

– Но если это был несчастный случай, то я не понимаю, почему вы не вызвали «Скорую помощь». Врачи могли бы спасти ее или хотя бы попытались сделать это.

Хейди качала головой.

– Нет. Она… Мы знали…

– Значит, один из вас или вы оба решили скрыть ее смерть? Но зачем скрывать несчастный случай?

Хейди беспомощно посмотрела на Энди.

– Не знаю. Наверное, мы были в шоке и боялись, что никто нам не поверит. Все знали, что я не ладила с Софи… – Она глубоко вздохнула и обеими руками пригладила волосы. – Знаю, мы сделали все в десять раз хуже, но клянусь, я не собиралась причинить ей вред.

– Вы не собирались причинить ей вред? – повторила Энди.

Хейди замерла.

– Никто из нас не собирался, – поправилась она. – Клянусь, это был несчастный случай. Мы не хотели, чтобы так получилось. Мы любили ее.

– Однако вы не возражали против того, чтобы ее отец утопил тело в озере, словно кучу хлама. Я просто не понимаю, как вы могли так поступить, вы оба! Ради всего святого, она же была ребенком! Она зависела от вас.

Хейди осела на стуле; казалось, чувство стыда лишило ее последних сил.

– Итак, вы сговорились, что через неделю сообщите о ее исчезновении, а когда стихнет первая шумиха, все просто забудут о ней? – беспощадно продолжала Энди.

То, как Хейди отпрянула при этих словах, не оставляло сомнений, что именно так они и думали.

Энди испытала мгновенный приступ ярости и произнесла:

– Знаете что, Хейди, я вам не верю.

Хейди смертельно побледнела, и она потрясенно уставилась на собеседницу.

– Думаю, вы с Гэвином сочинили историю, которая скрывает реальные события того вечера.

– Нет! – воскликнула Хейди. – Клянусь, это был несчастный случай! Мы этого не хотели.

– Нам нужна правда, Хейди.

– Я же сказала, она попыталась напасть на меня. Гэвин встал между нами, а когда мы пришли в себя, она уже лежала на полу.

Энди холодно смотрела на Хейди. Она знала, что это не вся правда, но принуждение к описанию реальных событий, когда Хейди, скорее всего, уже поверила в собственный вымысел, требовало времени и усилий.

– Скажите, что вы чувствовали, когда наблюдали, как Гэвин заворачивает тело Софи в ковер? – поинтересовалась она. – Полагаю, вы были рядом.

– Не надо, – запричитала Хейди и спрятала лицо в ладонях. – Это было ужасно. Богом клянусь, мы этого не хотели. Я знаю, мы только сделали хуже…

– Да, вы определенно сделали это, – подтвердила Энди. – И даже были готовы отправить в тюрьму другого человека за то, чего он не совершал.

– Нет! Я… Мы говорили об этом и решили, что если кого-то обвинят в похищении, то мы во всем сознаемся.

Поскольку Энди уже не могла узнать, было ли это правдой, она спросила:

– Гэвин сказал вам перед отъездом, куда он собирается увезти ее?

– Не совсем. Он сказал, что знает одно укромное место во Франции, где никто не будет ее искать…

Энди вдруг захотелось выйти из комнаты, и она поднялась из-за стола.

– Я хочу закончить допрос.

Хейди разрыдалась.

– Знаю, мы сделали ужасную вещь, но клянусь, мы любили ее…

– Достаточно сильно, чтобы оставить ее тело гнить на дне озера, – язвительно откликнулась Энди.

– Пожалуйста, не заставляйте меня чувствовать себя еще хуже, чем сейчас.

– Поверьте, я могу это сделать, – пообещала Энди. Она выключила запись, забрала кассеты и вышла из комнаты.

– Тут есть что-то еще, – обратилась она к Голду и судебному следователю Карлу Гилберту двадцать минут спустя. – Почему они пошли на такие хлопоты ради того, чтобы избавиться от тела, если произошел несчастный случай?

– Они знали, что это не несчастный случай, – сказал Гилберт. – Именно поэтому им предъявят обвинение в убийстве.

Энди посмотрела на Голда.

– Но даже если выяснится, что это был несчастный случай, они все равно завернули ее в ковер, взяли ее рюкзак, чтобы создать впечатление, что она ушла сама, поместили тело в машину, а потом утопили в озере вместе с вещами, – мрачно произнес инспектор.

Энди внутренне содрогнулась.

– Думаю, это Хейди уговорила мужа замести следы, – сказала она вслух.

Ей никто не возразил.

– Но я на самом деле не знаю, как добиться от них настоящего признания, – продолжала она. – Полагаю, это будет зависеть от их линии защиты, когда дело дойдет до суда. А пока что, как вы уже сказали, обоим нужно предъявить обвинение.

Энди вышла из комнаты. Через несколько минут она сидела за своим столом в диспетчерской и смотрела на доску, где до сих пор были развешаны фотографии Софи. Ей было трудно их видеть, но она не могла заставить себя отвернуться. Это было бы похоже на предательство или в лучшем случае на прощание, когда больше всего на свете ей хотелось бы обнять эту девочку и сделать все, чтобы она почувствовала себя любимой.

Любимые вещи Софи:

Мамочка, жевательная резинка, пляж, пение с мамой и папой, венки из маргариток, папа.

Как дело могло дойти до такого?

– С тобой все в порядке? – спросил Голд, заглянувший в комнату.

К глазам Энди подступили горячие слезы.

– Он все потерял, – выдавила она, думая о своем отце.

Голд подошел к ней, взял ее сумочку и повесил себе на плечо.

– Пойдем выпьем, я угощаю, – сказал он.

Энди обратила внимание на листок бумаги, упавший на пол. Она подняла его, пробежала глазами и посмотрела на часы. Было уже поздно, чтобы звонить Сьюзи Перкинс; она сделает это утром.

– Что происходит во Франции? – спросила она, пока они ехали в лифте.

– Утром туда пришлют ныряльщиков.

Хотя Энди хотелось оказаться там и привезти тело Софи домой, она понимала, что это невозможно – не только потому, что французам придется провести вскрытие, прежде чем выдать тело, но и потому, что она просто должна была присутствовать на похоронах Дуга.

А кто будет хоронить Софи?

Когда они подошли к ее автомобилю, Энди сказала:

– Если не возражаете, я хотела бы поехать домой.

Все еще должны быть в ресторане, но она нуждалась в уединении, чтобы попытаться прийти к согласию со своей печалью и внутренней опустошенностью.

Если бы только они смогли найти Пенни.

Бедная, милая Софи.

– Встретимся завтра у крематория? – спросил Голд.

– Разумеется, – ответила Энди.

Голд приподнял брови, как будто хотел что-то добавить, но в конце концов просто пожелал ей спокойной ночи и направился к своему автомобилю.