– Я подумала, что тебе может понадобиться компания, – осторожно произнесла Мэриэн Моррис, когда Хейди открыла входную дверь.

Казалось, перед Мэриэн стоял призрак той Хейди, которую она знала. Было ясно, что она не спала больше суток; круги под глазами были похожи на синяки, а пепельный оттенок кожи усиливал ощущение призрачности. Мэриэн могла лишь представить, какие страхи кружатся в ее голове, особенно теперь, когда полицейские разыскивали спасателя-педофила, который исчез сразу же после того, как они начали задавать вопросы.

Мэриэн понимала, что на месте Хейди она бы сходила с ума от тревоги.

Эстелла по-прежнему клялась собственной жизнью, именем матери и Священным Писанием, что ничего «такого» не происходило за те два раза, когда они с Софи находились в квартире Перкинса, но даже в таком случае, – а Мэриэн отчаянно хотелось верить дочери на слово, – они с самого начала не должны были заводить близкое знакомство с мужчиной его возраста. По этой причине Эстелла подверглась домашнему аресту, по крайней мере, до тех пор, пока не найдут Софи.

«Бедная женщина», – грустно подумала Мэриэн, когда Хейди вела ее по коридору на кухню. Она должна была знать, что сейчас полицейские прочесывают всю Райскую бухту; каждый магазин, паб, аттракционы и галереи игровых автоматов подвергались тщательному осмотру. То же самое относилось к дюнам, уходившим от берега к главной дороге, двухкилометровой полосе пляжа, усеянной мусором и морскими водорослями, а также скалам вокруг мыса в дальнем конце бухты.

Всего лишь за сутки ситуация как будто превратилась из обычного побега в похищение. По крайней мере, так говорили в новостях, поэтому Мэриэн догадывалась, что полицейские ищут какие-то признаки борьбы девочки со своим похитителем.

– Я видела, что Гэвин отправился помогать в поисках, – сказала она, когда Хейди жестом пригласила ее сесть возле захламленного стола. – Наверное, так ему будет легче.

Нужно ли было говорить ей об этом? Почему ему должно быть легче от того, что он роется в канавах или продирается через кусты в поисках следов пропавшей дочери? Мэриэн знала, что ей бы от этого точно не стало бы легче.

– Некоторые из отдыхающих тоже решили помочь, – продолжала она. – Это делает им честь, ведь многие, наверное, даже не знают девочку, но все-таки тратят свое время…

Хейди промолчала; Мэриэн даже показалось, что она даже не слышит ее.

– Понимаю, как тебе тяжело, – сочувственно произнесла она. – Это ожидание и неизвестность… Должно быть, это ужасно.

Хейди кивнула и провела рукой по спутанным волосам.

– Я все время думаю, что она вот-вот войдет в дом, – хрипло призналась она. – Иногда даже кажется, будто я вижу ее.

Она с трудом сглотнула, и Мэриэн сжала ее руку.

– Мне нужно сказать ей, как я сожалею о наших глупых ссорах, – сокрушенно продолжала Хейди. – Я хочу вернуться к прежним отношениям, когда мы были подругами. Вообще-то, я даже не возражаю, если она не захочет снова сблизиться со мной. Самое важное, чтобы она вернулась и была в безопасности.

Любым родителям хочется, чтобы их ребенок находился в безопасности.

– Полицейские приходили к тебе сегодня? – спросила Мэриэн.

Хейди кивнула.

– Пришли и объяснили мне, что они предпринимают и почему. – Она судорожно вздохнула. – Софи сказала, будто я хочу, чтобы она покончила с собой, – шепотом добавила Хейди, словно до сих пор не могла поверить этому.

– Но дети постоянно говорят такие вещи. Не стоит принимать это близко к сердцу.

Хейди как будто не слышала ее, терзаемая своими внутренними демонами. Поэтому Мэриэн попыталась отвлечь ее и сказала:

– А где малыш? Наверное, ему тоже пришлось нелегко?

Хейди уперлась в нее пустым взглядом, как будто забыла о существовании сына.

– Он в любую минуту может проснуться, – наконец выдавила она. – Если бы не он, я бы тоже отправилась на поиски. Сидеть здесь, ждать и сходить с ума от беспокойства… У меня голова идет кругом. Кроме того, страдает моя работа. Я твержу себе, что должна отправиться на рабочее место, но разве я могу думать о чем-то еще? Это будет выглядеть так, будто мне все равно, но ведь это неправда.

Ее лицо скривилось; Мэриэн быстро обняла ее за плечи и протянула салфетку.

– Никто так не думает, – солгала она, имея в виду прежде всего других, а не себя, потому что сама она верила словам Хейди. Ей хотелось, чтобы все остальные держали злобные и необоснованные сплетни при себе. – Уверена, никто тебя не ждет на работе.

– Пойнтеры возвращаются из Испании, – сообщила Хейди, все еще борясь со слезами. – Они очень милы со мной, но если их бизнес серьезно пострадает…

– Ты не должна беспокоиться об этом, – настаивала Мэриэн. – Они понимают, что ты не виновата. Софи скоро вернется живой и здоровой; подожди немного и сама увидишь.

Когда Хейди посмотрела на нее, Мэриэн собственным сердцем ощутила ее отчаяние.

– Дорогая, ты не должна сдаваться, – сказала она. – Обещаю, все будет хорошо.

– Вчера полицейские спрашивали о Тане, – сказала Хейди. – Ты помнишь ее? Красивая блондинка из Румынии… или из Украины?

Она вскочила, когда зазвонил стационарный телефон. Ее испуганный взгляд метнулся к Мэриэн, но в какой-то момент шевельнулась надежда; она сняла трубку и осторожно произнесла:

– Алло?

Понимая, что она внутренне готовится к дурным новостям и одновременно молится о том, чтобы звонок был от Софи, Мэриэн успокаивающе погладила ее руку.

– Нет, пока нам нечего сказать, – ответила Хейди и повесила трубку. – Это репортер, – пояснила она. – Полицейские предупредили нас, что они начнут приставать. Это уже четвертый звонок с утра.

– Они не прикрепили к вам сотрудника по связи с семьей? – спросила Мэриэн. – Вроде бы они это делают в таких случаях.

В глазах Хейди снова появилось затравленное выражение.

– Они сказали, что кто-то сегодня придет сюда, – угрюмо сказала она. – На самом деле мы в этом не нуждаемся. – Она всхлипнула. – Они будут наблюдать, искренне ли мы горюем или, может, что-то скрываем. – Ее голос стал ломким и прерывистым. – А соседям известно, что мы с Софи постоянно ссорились.

– Все знают, какими бывают четырнадцатилетние подростки, поэтому никто не винит тебя в случившемся, – твердо заявила Мэриэн.

Хейди спрятала лицо в ладони и прошептала:

– Думаю, Гэвин все-таки винит меня. Он ничего не говорил мне, но я знаю, что он задается вопросом, почему я не позвонила ему раньше, когда он был во Франции. Как я жалею, что не сделала этого!

Мэриэн оглянулась, когда кто-то позвонил в дверь. Хейди сразу же напряглась – если вообще выглядела более напряженной, чем раньше, и Мэриэн это насторожило. Поскольку она явно опасалась худшего, Мэриэн предложила:

– Хочешь, я открою?

На какое-то мгновение показалось, что Хейди согласится, но потом она собралась с духом.

– Наверное, это FLO, – сказала она. – Поставь чайник, хорошо?

Оставшись в одиночестве, Мэриэн обвела кухню удрученным взглядом и подумала: может, ей стоит навести здесь порядок, или же это может показаться навязчивостью с ее стороны? Решив, что она, по крайней мере, может хотя бы загрузить посудомоечную машину, пока греется чайник, а заодно и протереть столешницы, она принялась за работу, одновременно прислушиваясь к звукам, доносившимся от входной двери.

Сначала она не могла ничего разобрать, но потом Хейди повысила голос, и Мэриэн сразу же побежала ей на помощь.

– Как ты посмела прийти сюда? – кричала Хейди.

– Клянусь, он не педофил, – с жаром говорила женщина, стоявшая на крыльце. Узнав Сьюзи, владелицу салона для загара, Мэриэн обняла Хейди за плечи и сказала:

– Вам нужно уйти. Нам нечего вам сказать.

– Пожалуйста, – умоляюще произнесла Сьюзи. – То, что они говорят о моем брате… они совершают ошибку.

– Нет никакой ошибки, – резко перебила Мэриэн. – Софи была с ним в ту ночь, когда она исчезла, а теперь никто не знает, где он находится. Разве только вы знаете и теперь пытаетесь получить информацию, чтобы передать ее…

– Нет! – крикнула Сьюзи. – Я здесь не поэтому. Клянусь, Хейди, я пришла потому, что беспокоилась за вас.

– Вам нужно уйти, – холодно повторила Хейди. – Я не могу разговаривать с вами.

– Пожалуйста, Хейди, выслушайте меня.

– Уходите, – отрезала Мэриэн. Она увлекла Хейди внутрь и захлопнула дверь.

Сьюзи возвращалась в салон, проходя мимо «Веселого городка», «Острова сокровищ» и таверны Микки, кишевших полицейскими и любопытными туристами, охваченная стыдом и унижением. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что враждебные и обвиняющие взгляды преследуют ее… если бы только можно было хоть куда-нибудь спрятаться!

Теперь она понимала, что чувствовала ее мать каждый раз, когда выходила из дома: она как будто была виновата не меньше, чем ее сын. Сьюзи поежилась при воспоминании о камнях, которые швыряли им в окна, и оскорбительных надписях, покрывавших автомобиль матери. Значит, теперь с ней будет то же самое? Все будут обвинять ее в преступлении ее брата, хотя она не совершала ничего дурного и любила детей. Ее будут обливать той же краской, которая превращает насильников над детьми в изгоев общества. Им безразлично, что она ненавидит педофилов или что преступление Гэри было связано с пятнадцатилетней девушкой, которая уже рассталась с девственностью, когда они познакомились. В конце концов, она написала ему в тюрьму о том, как сожалеет о случившемся, и попросила о личной встрече. Его единственным преступлением в глазах так называемой жертвы было отсутствие интереса к повторению приятного опыта; донос в полицию был местью безымянной девушки.

Почему полицейским так нужно наказывать людей за незначительные проступки, когда вокруг бродит множество настоящих чудовищ, которых следует поймать?

– Сьюзи?

Она подняла голову и нахмурилась, словно увидела человека, которого она знала, но не могла точно определить, где именно и при каких обстоятельствах. Потом она вспомнила женщину-детектива, вчера побывавшую у нее.

– Я надеялась найти вас в салоне, – сказала женщина.

– Я как раз туда и иду, – жестко ответила Сьюзи. Почему эта женщина с рентгеновским взглядом не оставляет ее в покое? – Если вы собираетесь спросить, где находится мой брат, то могу сказать вам сразу, что не имею ни малейшего представления.

– Вы не разговаривали с ним с… – начала женщина, явно не смущенная ее враждебностью.

– Нет, не разговаривала, – сердито перебила Сьюзи. – И – да, я пыталась звонить, но, где бы он ни находился, он не берет трубку. Этого достаточно? Я ответила на ваши вопросы?

Все еще пытаясь сохранять дружелюбие, хотя на ее месте Сьюзи захотелось бы дать собеседнице увесистую пощечину, женщина-детектив спросила:

– Вы знали, что он был вместе с Софи вечером в воскресенье, когда она пропала?

Сьюзи выдержала паузу, испытывая искушение солгать, но в итоге она опустила плечи и просто кивнула.

– Да, – призналась она. – Но он поклялся мне, что не знает, куда она отправилась потом.

– Потом?

– После встречи с ним, – неуклюже пробормотала Сьюзи.

– Вам известно, были ли они в его квартире?

Сьюзи смотрела на фургоны, мимо которых они проходили. Если кто-то сейчас наблюдал за ними из окна, имел ли он представление о том, что происходит между двумя совершенно разными женщинами? Одна в ситцевом пляжном платье, другая в черных брюках и кремовой рубашке. Если они знают, что эта женщина является офицером полиции, а она – сестра Гэри Перкинса, то без труда поймут остальное.

– Известно или нет? – повторила вопрос женщина-детектив.

Сьюзи покачала головой.

– Он не сказал мне, где они встретились, – искренне ответила она.

– Кто-то еще был с ними?

Сьюзи снова покачала головой. Они обогнули мусорные баки и направились к салону.

– Ваш брат хорошо знаком с Томашем Сикорой? – внезапно спросила женщина.

– Вы имеете в виду поющего водопроводчика? – растерянно отозвалась Сьюзи. Какое отношение это имеет к происходящему, если только Гэри и Томаш не вляпались в переделку, о которой она ничего не знает? – Думаю, Гэри знает, кто он такой, – осторожно произнесла она. – Его все знают, но они не друзья и даже не приятели, если вы это имеете в виду. По крайней мере, насколько мне известно.

– Значит, ваш брат не упоминал, что Томаш был вместе с ним и Софи вечером, перед ее исчезновением?

Сьюзи резко остановилась.

– Почему? Это правда?

Все еще дружелюбно улыбаясь, женщина ответила:

– Это вполне возможно.

– Значит, вы говорили с Томашем?

– Еще нет. Такое впечатление, что он тоже исчез.

Не зная, что сказать, Сьюзи достала ключи и отперла дверь салона.

– Скажите, почему вы предали огласке судимость моего брата? – спросила она, прежде чем войти. – Мне казалось, что человек должен считаться невиновным, пока его вина не будет доказана. У вас нет серьезных улик против него, не так ли?

– Боюсь, мы не можем утаивать такую информацию, если известно, что юная девушка была вместе с ним незадолго до своего исчезновения, – ответила женщина-детектив с легким оттенком сожаления.

Немного подумав, Сьюзи была вынуждена с ней согласиться. Тем не менее это казалось несправедливым.

Ничто больше не казалось справедливым.

– Если брат все-таки свяжется с вами, вы позвоните нам, не так ли? – спросила Энди.

Хотя Сьюзи кивнула, она была не уверена, что позвонит детективам. Это зависело от того, как обернутся поиски и что скажет Гэри, если он и впрямь позвонит.

«Бог в помощь хорошим женщинам, которые защищают дурных мужчин», – угрюмо подумала Энди, уходя от салона Сьюзи. Ей всегда было тяжело видеть таких женщин и еще тяжелее разговаривать с ними, особенно в тех случаях, когда мужчины явно не заслуживали подобного отношения.

Несмотря на раздражительность Сьюзи Перкинс, Энди было ясно, какой несчастной она себя чувствует и как жестоко разрывается между преданностью своему брату и… чем еще? Признанием в том, что ей уже известно?

Несомненно, Кася Домански переживала такую же внутреннюю борьбу, хотя она не разделяла сомнений по отношению к Томашу, сходных с теми, которые определенно имелись у Сьюзи по отношению к ее брату. Кася была непоколебима в своей убежденности, что Томаш – «хороший человек», несмотря на вопросы полицейских и их подозрение, что существует связь между ним и пропавшей девушкой.

Возможно, даже с тремя пропавшими девушками, включая Таню Карпенко и еще одну, чье имя стало известно сегодня утром: Микаэлу Резник. Никто точно не знал, откуда она приехала и куда могла направиться после того, как покинула кемпинг. Учет персонала и проверки на криминальное прошлое явно не были сильной стороной парка «Голубой океан».

– Я очень тревожусь, – сказала Кася, когда Энди заглянула к ней по пути в кемпинг. Ее припухшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи. («Присоединяйся к нашему клубу», – мрачно подумала Энди.) – Он всегда звонит, когда куда-нибудь уезжает. Не понимаю, почему он не звонит сейчас. Должно быть, с ним что-то случилось…

Разумеется, это могло быть уловкой, но Энди так не думала. Если внешние признаки и ее собственная интуиция были чем-то таким, с чем стоило считаться, то Кася не могла умышленно лгать ей, и между двумя телефонами – Томаша и его гражданской жены – действительно не было замечено никакой связи, кроме безответных звонков с ее стороны. Это не означало, что Томаш и Кася не пользуются другими телефонами, хотя Энди вовсе не убеждена в этом.

Зато она не испытывала сомнений в том, каким тяжким ударом для Каси Домански будет крах ее веры в Томаша.

Его не было среди пассажиров на утреннем рейсе в Краков.

Сегодня утром Энди не сказала Касе об этом. Сначала она хотела убедиться, что он не улетел другим рейсом из другого аэропорта, а это выяснится только тогда, когда списки пассажиров всех рейсов за последние два дня будут полностью изучены. Гораздо более проблематичными были перспективы поиска других девушек, которые вроде бы не имели медицинских карт и даже регистрационных записей о предыдущей работе. С другой стороны, она знала, что, пока кто-нибудь официально не заявит об их исчезновении, Голд не согласится выделить любые ресурсы на их поиски.

– А, Энди, вот ты где! – воскликнул Барри Бриттен, спустившийся с лестницы, примыкавшей к кондитерскому магазину «Элфис Пай», когда она подошла поближе. Он снял пиджак, и от жары на его рубашке под мышками проступили большие пятна пота. – Мы нашли интересный тайничок в квартире Перкинса, – сообщил он. – Он замаскировал гидропонный аппарат собственной конструкции под второй духовой шкаф.

Энди подумала, что ее это не удивляет. Растлитель малолетних выращивает коноплю посреди кемпинга? Интересно, что еще они обнаружат. Террориста, который устраивает шоу фейерверков?

– Насколько я понимаю, его самого так и не нашли?

– Нет, – подтвердил Барри. – Мы ждем электрика, который отключит от сети этот хитроумный агрегат, чтобы мы могли забрать его. Осмотр места преступления завершен, все остальное упаковано, промаркировано и готово к отправке.

– Есть явные признаки присутствия Софи?

– Нет, но мы собрали массу отпечатков. Могу также сказать, что видеоролик с тверкингом почти несомненно был отснят там. Задний план совпадает.

Энди уныло пожала плечами.

– Не хочется думать об этом, но я не могу отделаться от впечатления, что здесь происходит какое-то сводничество. Три девушки уже исчезли… – Она вздохнула, всем своим видом выражая неудовольствие.

– Вы взяли образцы из квартиры Сикоры сегодня утром? – спросил Барри.

– Ты имеешь в виду для анализа ДНК? Я оставила Лео копаться в грязном белье. – Взбодрившись от добродушного смеха Барри, она продолжала: – Кстати, ты слышал о другой девушке, которая работала в кемпинге? Ее зовут Микаэла Резник.

Барри кивнул.

– Да, слышал. Еще я слышал, что Пойнтеры возвращаются из Испании. Ты когда-нибудь встречалась с ними?

Энди покачала головой, и он усмехнулся.

– Тебе стоит поговорить с сержантом Карлом Уильямсом, когда он вернется из отпуска. Он как минимум несколько раз едва не разоблачил их.

– В чем?

– Во всем, что только можно себе представить, но каким-то образом им всегда удавалось выйти сухими из воды. Я думал, что в последний раз наш Карл пройдет через зал суда и собственноручно сотрет ухмылку с гнусной физиономии Джимми Пойнтера. Пожалуй, если бы он это сделал, никто не стал бы его винить.

– Похоже, мне предстоит веселое времечко, – сухо заметила Энди. – Конечно, если Софи не найдут до их приезда.

– Будем надеяться, что так и случится, – уже серьезно отозвался Барри. – Кстати, вчера вечером я поговорил с Мартином. Просто выразил соболезнование по поводу смерти его отца.

Энди посмотрела туда, где двое специалистов из команды «Полсар» под наблюдением небольшой группы отдыхающих использовали зеркала на длинных ручках для осмотра участков под соседними фургонами. Она подумала: может быть, было обнаружено что-нибудь существенное, – либо здесь, либо на пляже, – но в таком случае ее бы уведомили об этом.

– Уверена, что он оценил твою деликатность, – вслух сказала она.

Рассказал ли Мартин старому другу о новой женщине в своей жизни? А если рассказал, какое это имеет значение?

– Наш FLO уже пришел к супругам Монро? – спросила она, решив сменить тему.

– Должен был прийти. Хочешь, чтобы я проверил?

– Нет, я сама это сделаю. Чем ты займешься, когда закончишь здесь?

– Заберу улики и отправлюсь обратно в участок.

Она попрощалась с ним и направилась в бунгало семьи Монро, по пути связавшись с диспетчерской. Получив сведения о том, что никто не сообщал о подозрительных борделях или попытках торговли людьми за последние полгода, а компьютер Томаша Сикоры, взятый для досмотра сегодня утром, не содержал практически никакой информации на жестком диске, она выключила рацию и достала мобильный телефон.

– Привет, это я, – сказала она, когда услышала голос матери. – Ты до сих пор у Кэрол?

– Нет, я вернулась около часа назад, – ответила Морин. – Дети еще там, но, думаю, ближе к вечеру они вернутся домой. У тебя все в порядке?

Судя по ее спокойному тону, Энди могла заключить, что она не слушала никаких новостей за последние двенадцать часов. Это ее не удивило. Энди хорошо знала, как смерть близкого человека может отделить семью от повседневного мира и перенести ее в такое место, где существуют лишь воспоминания о прошлом, а все остальное не имеет значения.

Поскольку она не собиралась рассказывать матери об исчезновении Софи по телефону, то просто сказала:

– У меня все хорошо. Я поговорила с Люком и Алайной вчера вечером.

– Они беспокоятся за тебя.

– Знаю, но не стоит. Я нормально отношусь к тому, что их отец встречается с кем-то еще. Рано или поздно это должно было случиться… – Ее удивлял собственный деловой тон, хотя внутренне она была расстроена, раздосадована и, возможно, даже ревновала, хотя не собиралась допускать ничего подобного. – Ты говорила с ней? – спросила она.

– Совсем недолго, – ответила Морин. – Она прилетела вчера и остановилась в городском отеле. Мартин решил, что будет немного чересчур, если она останется у Кэрол, особенно когда там находятся дети.

Немного успокоенная тем, что ему хватило здравого смысла хотя бы на это, Энди спросила:

– Ну и как она тебе? – и сразу же пожалела об этом.

– Она кажется довольно приятной дамой, – ответила Морин без малейшей теплоты в голосе. – Судя по всему, она переводчица. Они познакомились в Каире несколько месяцев назад, когда оба работали там.

– Кажется, они хорошо подходят друг другу.

Было нелепо и ошеломительно думать о Мартине как о человеке, который хорошо подходил для другой женщины, в то время как она сама даже не могла представить себя рядом с другим мужчиной. Разумеется, кроме Грэма, вместе с которым она представляла себя все последнее время, и на самом деле ей нравилось это ощущение. Ее чувства были сбивчивыми, противоречивыми, непостижимыми, меняясь с каждой минутой.

– Она собирается прийти на похороны? – спросила Энди.

– Я не уверена. Кэрол не хочет видеть ее там. Между нами, она вообще не рада ее присутствию. Ей кажется неправильным, чтобы человек, незнакомый с Дугом, присутствовал на похоронах практически как член семьи, и, боюсь, я вынуждена согласиться с ней.

Энди решила не беспокоить чувства матери словами о том, что она сама поступила бы точно так же.

– Немного позже я поговорю с Мартином, но сейчас мне пора идти. Я просто хотела убедиться, что у вас все в порядке.

– У нас все нормально, насколько возможно в таких обстоятельствах, но было бы замечательно, если бы ты смогла найти время и побыть с нами.

Энди не сомневалась, что ее мать все поймет, когда узнает о Софи, но сейчас она лишь сказала:

– Постараюсь, как смогу. Скоро увидимся, хорошо? Целую вас всех.

Закончив разговор, она быстро переключилась на текущие дела, поскольку не собиралась отвлекаться на мысли о Мартине и о том, как она сердита на него почти за все, что только можно себе представить.

Обнаружив входную дверь открытой и услышав громкие голоса, доносившиеся из кухни, Энди немного помедлила; она не хотела показаться назойливой, но причина ссоры была ей интересна.

– …Не знаю, что ты там собираешься найти, – кричала Хейди. – Почему ты это делаешь? Ты просто мучаешь себя…

– Я не могу сидеть здесь и ничего не делать, – возразил Гэвин. – Мы не знаем, что она могла уронить, или если…

– Перестань нести чушь! – завопила Хейди. – У меня больше нет сил терпеть! Я точно так же хочу, чтобы ее нашли, но мы… Ох, милый Арчи, прости, я не хотела пугать тебя. Ш-ш-ш, не плачь, мамочка уже здесь.

Пройдя по коридору, Энди постучалась в дверь кухни и распахнула ее. Ребенок кричал так громко, что никто не услышал ее стука. Она обвела взглядом сцену бедствия: распахнутые дверцы буфета, кучу посуды, сваленную в раковине, пакеты с едой, разбросанные по столешницам. В комнате воняло грязными подгузниками и было так жарко и душно, что ей стало трудно дышать.

Повернувшись с малышом на руках, Хейди едва не отшатнулась, когда увидела Энди, стоявшую в дверях. Ее страх перед самыми плохими новостями был настолько заметным, что Энди немедленно заверила ее в обратном.

– Входная дверь была открыта, – пояснила она.

Когда Гэвин поднял голову, опущенную на руки, она почти могла ощутить ее вес. Он явно не имел понятия, что делать, как вытащить свой разум из глубин отчаяния и обрести надежду, чтобы удержаться на плаву.

Надежду, великую спасительницу, с ее благоприятными и правдоподобными сценариями, и великую мучительницу, если она не исчезает даже спустя двадцать лет бесцельных поисков по ложным следам.

Чего больше всего боялся Гэвин?

Несомненно, того, что кто-то захватил Софи и использовал ее самым чудовищным образом перед тем, как спрятать тело, но было ли это на самом деле худшим, что могло случиться? Как часто она, Энди, хотела услышать, что Пенни мертва, а не думать о ней, проходящей по бесконечной череде преисподних и самых жутких человеческих извращений? Ей приходилось иметь дело с жертвами, которые провели в заточении многие месяцы, а иногда целые годы; их истощенные тела были покрыты шрамами, ожогами и другими следами пыток. В одном особенно чудовищном случае у двоих умственно неполноценных молодых людей были выжжены подушечки на пальцах, вырваны зубы и даже языки, чтобы они не смогли заговорить. Разве смерть не лучше этого? Жертвы, несомненно, именно так и думали.

До сих пор она не вспоминала, как ее отец пытался утешить себя, делая вид, как будто ему сообщили о том, что Пенни умерла.

Все они прошли через это. В глубине своего существа Энди по-прежнему переживала случившееся.

– Вы не возражаете? – спросила она и пошла открыть окно.

Никто не возражал, кроме младенца, который завопил еще громче, глядя на нее.

– Ш-ш-ш, все в порядке, – попыталась утешить его Хейди, но было ясно, что она тоже вот-вот расплачется.

– Пойду уложу его, – сказал Гэвин, поднимаясь на ноги.

Когда Хейди передавала ему ребенка, она заметно покачнулась, и Энди подумала о том, когда она в последний раз ела. Эти двое явно не могли справиться с ситуацией. Они нуждались в серьезной поддержке, и отчасти поэтому она и пришла сюда. Сотрудник по связям с семьей должен был появиться во второй половине дня, но между тем супруги Монро, сами не зная о том, нуждались в информации о разных благотворительных ситуациях, которые оказывали жизненно важную поддержку семьям, попавшим в тяжелое положение. Энди взяла с собой несколько буклетов и листовок с адресами и телефонами.

– Насколько я понимаю, вы ее не нашли. – Хейди опустилась на стул за столом.

– Боюсь, что нет, – отозвалась Энди и села рядом с ней.

Хейди дернулась, словно пытаясь отодвинуться от нее.

– Есть новости о Гэри Перкинсе? – спросила она.

Энди покачала головой.

– Боюсь, что нет, – повторила она. Не имело смысла говорить о том, что Перкинсу не разрешили бы даже находиться рядом с кемпингом, если бы кто-то потрудился провести надлежащую проверку его личности по базам криминального учета. Но если сейчас напомнить управляющей кемпинга, что она несет ответственность за это упущение, никому не станет лучше.

– Мы по-прежнему не знаем, находится ли Софи вместе с ним, – продолжала она. – Но поскольку он тоже исчез, как Томаш Сикора…

– Томаш Сикора? – эхом откликнулась Хейди. – Ах да, Сикора. Почему о нем ничего не говорят в новостях?

– В настоящее время у нас нет никаких доказательств его связи с исчезновением Софи. Она упоминала о нем в текстовом сообщении для Эстеллы, но это не означает, что они могли встретиться в тот вечер, и до сих пор у нас нет свидетелей, которые видели бы их вместе. Разумеется, мы надеемся лично побеседовать с ним.

– Где же он?

– Нам сообщили, что он отправился в Польшу к своей больной матери. Местная полиция проводит проверку.

Хейди начала грызть ногти.

– Не могу поверить… – пробормотала она, явно размышляя о чем-то своем. – Это просто не… – Она внезапно посмотрела на Энди и хрипло спросила: – У Томаша Сикоры тоже преступное прошлое, как у Гэри Перкинса?

– Нам об этом не известно, но мы предпринимаем расследование вместе с польскими властями.

– Я знаю, что она влюбилась в него, – прошептала Хейди, словно обращаясь к самой себе. – Она всегда была в зале, когда он выступал в клубе. Не пропускала ни одного представления.

– Значит, если бы он предложил ей уйти вместе с ним, вы думаете, она бы добровольно сделала это?

Хейди задумалась.

– Не знаю. Думаю, это возможно. Но куда он мог ее забрать?

Поскольку Энди не могла отвечать на такие вопросы, она спросила:

– Вам известно о каких-либо дружеских или приятельских отношениях между ним и Гэри Перкинсом?

Хейди покачала головой.

– Они должны знать друг друга, поскольку работают в одном месте, и у бассейна регулярно происходило что-нибудь, требующее внимание техников. Томаш должен был проводить там проверку как минимум два раза в неделю.

Энди оглянулась на Гэвина, вернувшегося в комнату, и молча выслушала, как Хейди сообщила ему все, что было сказано о Томаше Сикоре.

– Но вы ищете его? – с нажимом спросил он.

– Разумеется. – Энди кивнула. – Но мы не можем предать его имя огласке или опубликовать его фотографию до тех пор, пока точно не установим факт его исчезновения.

– Вы не знаете, где он находится. Разве этого не достаточно?

– Мы все еще ждем ответа от польских властей.

Гэвин всплеснул руками, как будто не зная, что сказать или сделать.

– Я должен был лучше присматривать за ней, – хрипло пробормотал он. – Я знал, что она готова слететь с катушек… – Он закрыл лицо дрожащими ладонями. – Это я во всем виноват. Мне следовало запретить ей уходить так поздно.

– Она все равно вылезала наружу из своей комнаты, – напомнила Хейди. – В половине случаев мы даже не догадывались, что она ушла из дома.

Взгляд Гэвина остановился на Энди.

– Насколько тяжким было преступление Перкинса? – спросил он. – Потому что если оно было связано с насилием…

– Не было никакого насилия, – быстро вставила Энди.

Как будто удовлетворившись ее словами, он посмотрел на Хейди, но потом снова отвернулся.

– Они гораздо старше Софи, – проворчал он. – О чем она думала, когда связывалась с ними?

Ответ был очевиден: Софи утратила внимание отца, поэтому она искала его в другом месте. Энди спросила:

– Вы помните двух девушек, работавших в кемпинге: Таню Карпински и Микаэлу Резник?

Хейди нахмурилась.

– Да, а что?

– Мы не можем найти никаких сведений о том, куда они уехали.

– Они не всегда говорят о том, куда собираются направиться, – угрюмо произнесла Хейди. – Некоторые остаются здесь лишь на несколько недель… Вы полагаете, что Софи может быть вместе с ними?

– В данный момент мы не можем сказать ничего определенного, но нам бы хотелось найти их. Вам известно о каких-либо дружеских или иных отношениях, существовавших между ней и Томашем Сикорой или Гэри Перкинсом?

Хейди с отрешенным видом покачала головой. Гэвин как будто не слышал вопрос.

– Сейчас мы находимся на раннем этапе расследования, – напомнила Энди. – Нам еще многое предстоит узнать.

Она выжидающе посмотрела на супружескую пару, но ее слова никого из них не заинтересовали.

– Есть что-то еще, о чем вы могли бы рассказать мне? – мягко спросила она.

Хейди округлила глаза, словно изумившись такому вопросу, а Гэвин вскинул голову.

– Что вы имеете в виду? Думаете, мы что-то скрываем?

– Возможно, вы знаете больше, чем предполагаете, – пояснила Энди.

– Но как мы можем это знать? – ошеломленно спросила Хейди.

– Когда вы немного подумаете над тем, что было сказано сегодня, вас могут посетить разные мысли…

Все посмотрели на Барри Бриттена, постучавшего в дверь и просунувшего голову внутрь.

– Извините за вторжение. – Он обратился к Энди: – Можно тебя на минутку?

– Вы что-то узнали? – требовательно спросил Гэвин.

– Извините, – повторил Барри.

Энди встала, достала из сумочки подготовленные буклеты и положила их на стол.

– Думаю, если вы просмотрите их и свяжетесь с какой-нибудь организацией, это будет очень полезно для вас, – сказала она. – У них есть огромный опыт поддержки семей, которые оказываются в сходных ситуациях. Некоторые принимают активное участие в поисках пропавших детей. Выберите, что вам больше по душе, выйдите в Интернет и посмотрите, что вам приглянется. Там есть много полезной информации.

Взяв в руки буклет «Центра сетевой защиты от детской эксплуатации», Гэвин сказал:

– Просто не могу подумать о том, чего они могли с ней сделать…

Осознав, что он имеет в виду Перкинса и Сикору, Энди сжала его руку и вышла на улицу следом за Барри.

– Ну что там? – спросила она, проверяя эсэмэс, поступившие за последние полчаса.

– Никаких подробностей, – отозвался напарник. – Но мне велели передать, что тебе хотят показать записи с некоторых камер внешнего наблюдения.