На Центральном вокзале Флоренции Дейдру никто не встретил. Майское солнце припекало как раз в меру, поэтому она решила пройтись пешком, чтобы вновь насладиться самым любимым городом на свете.

Когда Дейдра добралась до здания на левом берегу Арно, ставни были закрыты. Как глаза, подумала она, всматриваясь в балкон со стальными ажурными перилами и цветущей в горшках геранью. Она открыла дверь парадного своим ключом и поднялась по пыльной каменной лестнице на третий этаж. Квартира встретила ее полумраком и спертым воздухом. Дейдра открыла окно и выглянула, чтобы полюбоваться видом на реку. В квартиру вместе с потоком золотых солнечных лучей ворвался неумолкающий гомон флорентийских улиц. Это бесспорно была квартира художника. На губах Дейдры появилась снисходительно-гордая улыбка. Большая часть картин была ей незнакома, но она узнавала отдельные детали, взятые у Беллини, Джорджоне, Карпаччо и других мастеров Возрождения. Здесь же висели эскизы, выполненные углем или карандашом; по запаху она догадалась, что недавно он работал темперой.

В спальне было пусто; кровать не разобрана. Дейдра вздохнула. Как бы не прождать напрасно.

Он приехал в полдень следующего дня. Дейдра была в ванной — стирала его одежду и вывешивала за окном для просушки.

— Ах, cara. Ты заботишься обо мне, а я забыл о твоем приезде.

— Где ты пропадал?

Он был небрит; изысканный черный костюм помят и осыпан мраморной крошкой.

— В мастерской. Было много работы. — Он коснулся ее подбородка и заглянул в глаза. — Понимаешь?

Конечно, она понимала.

— Должно быть, ты голоден. Сейчас приготовлю спагетти.

Он засмеялся.

— Я так соскучился, cara, может, сначала займемся любовью?

Потом, когда Серджио уснул, Дейдра долго любовалась его мускулистым телом. В сорок лет его красота стала еще более загадочной и неотразимой. И все так же разрывала ей сердце. Любить его всегда было больно, но это не шло ни в какое сравнение с возможной катастрофой, если бы она его потеряла. Семь лет назад Рой с Дарио познакомили их во Флоренции, но теперь ей не верилось, что было время, когда ее жизнь не была до краев заполнена любовью к этому человеку. Если бы Серджио позволил, она бы все бросила и поселилась с ним, но он воспротивился. Рой объяснил Дейдре, что Серджио Рамбальди — не такой, как другие, и если она хочет его удержать, нужно принимать его таким, какой есть. Вот его условия: никаких свадеб; они будут вместе не дольше трех недель подряд и не станут заводить детей. Он обещает верность, но любое давление с ее стороны чревато полным разрывом.

— Но он хоть любит меня? — взмолилась Дейдра.

Рой посмотрел куда-то мимо нее; она обернулась и увидела идущего к ним Серджио. Он протянул руки, и она ринулась в его объятия.

— Да, я люблю тебя, cara, но не могу позволить тебе встать между мной и моей работой.

Дейдра знала: за любовь нужно платить. Ей предстояло заплатить высокую цену, но она так любила его, что согласилась.

Серджио еще спал. Дейдра встала и пошла готовить спагетти. Потом разбудила его и поставила поднос прямо на кровать. Пока он ел, она сидела рядом, вытирала ему салфеткой губы и смеялась, когда он морщился.

— У тебя хорошее настроение, — заметил Серджио. — Да.

— Из-за Мадлен?

— Ты знаешь о Мадлен?

— Дарио рассказал мне.

Дейдра подперла ладонью подбородок.

— Я счастлива. Потому что люблю, потому что я с тобой.

— Надолго приехала?

— Навсегда, если позволишь.

Он помрачнел, и она в ту же секунду поняла свою ошибку.

— Мне через несколько дней на работу.

Отставив тарелку, он наклонился и провел руками по ее роскошной гриве.

— Расскажи мне о Мадлен.

Беспокойные темные глаза прожигали Дейдру насквозь, проникали в потаенные уголки ее души.

Она поперхнулась воздухом и откинулась на спину, не в силах выдерживать этот пристальный взгляд. Нужно притвориться спокойной. Серджио встал. Она изо всех сил старалась не смотреть на его могучие плечи и стройные мускулистые ноги.

Вернувшись, Серджио стал делать наброски, а Дейдра сидела рядом и рассказывала о Мадлен.

Эпизод с раздеванием его рассмешил; на душе у Дейдры потеплело.

— Она просто чудо! Встретив ее на улице, ты не обратишь на нее внимания: подумаешь, стандартная красотка! Хотя нет. В ней есть что-то такое, что побуждает взглянуть еще раз. Она ленива, напыщенна — и прямо-таки расцветает от чужого восхищения. При этом у нее такой вид, будто ее безмерно удивляет, что вы только сейчас оценили ее неизъяснимую прелесть. Впервые встречаю девушку, которая бы так упивалась сознанием своей красоты.

Заметив, что Серджио слушает вполуха, она сделала паузу. Погладила его ногу. Он не шевельнулся: работа захватила его целиком.

— В то же время Мадлен действительно не похожа на других. Трудно сказать, в чем тут дело, но бывает, сексуальность прямо-таки сочится у нее изо всех пор. И взгляд… Даже на меня подействовало. — Она начала массировать ему икры. — Если бы не этот взгляд, ее можно было бы упрекнуть в вульгарности. Вообще-то она и впрямь вульгарна, но мы над этим работаем. Я еще не решила, переделывать ли ее выговор: деревня деревней! Конечно, это не имело бы значения, обладай она хоть капелькой ума. Но, на ее несчастье, — и к счастью для меня — этого нет и в помине.

— Почему «к счастью для тебя», cara?

— Мадлен платит нам, чтобы мы вознесли ее на вершину славы! Она бы и так прославилась, но деньги упрощают дело. Не так-то просто — убедить редакторов эротических журналов в последнюю минуту заменить разворот или обложку — но деньги Мадлен окупятся сторицей. Рой полагает, если все хорошенько рассчитать, к лету — самое позднее к концу этого года — Мадлен будет пользоваться мировой славой.

Серджио перестал рисовать и откинул голову, любуясь своей работой.

— Для тебя это будет большим достижением. Я прав?

— Да.

Карандаш снова забегал по листу бумаги. Дейдра зевнула.

— Вот кого я не до конца раскусила, так это ее возлюбленного. Мы навели справки — хотели установить происхождение богатства Мадлен, — и оказалось, что я его знаю. Вернее, мои родные знали его родных лет пятнадцать — двадцать назад. Если не ошибаюсь, имел место какой-то скандал из-за гибели его родителей, но благодаря деньгам его быстро замяли. Не помню, в чем там было дело. Так или иначе, в юном возрасте он унаследовал огромное состояние, включая то, что оставила тетка. Теперь он стоит несколько миллионов. И вот что интересно: он не тратит эти деньги — только на поддержание поместий. И все — даже проценты не берет. Так что нельзя сказать, будто он ее содержит. Скорее наоборот. Он писатель.

— Недурно для ее имиджа.

— Да, если бы он печатался. Я поручила это Рою. Мы ухитрились вставить их обоих в колонку светской хроники, и, откровенно говоря, я жду, что он произведет не меньший фурор, чем сама Мадлен. Если бы я была на десять лет моложе и не любила тебя, Пол О’Коннелл мог бы заставить мой пульс биться чаще.

Рука Серджио дрогнула; он смазал лик Мадонны.

— Как, ты сказала, его зовут?

Дейдра перевернулась на живот и весело заболтала ногами в воздухе.

— Пол О’Коннелл. А что? Только не говори, что ревнуешь: все равно не поверю.

Из-за опущенных век она не видела глаз Серджио, но обратила внимание, что у него дрожат руки.

— Серджио?

Наконец он поднял лицо — не лицо, а красивую маску. Глаза помутились. Из него как будто ушла жизнь.

— Серджио! — выдохнула она, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

Он встал с кровати; Дейдра на расстоянии ощутила, как напряжено его тело.

— Пойду приму душ, а потом прогуляемся по солнышку.

— Серджио!

Почувствовав ее тревогу, он как будто смягчился. Зловещая аура начала таять.

— Тебя огорчает моя ревность? Да, я ревнив, но, конечно, не имею на это никакого права. Ты так соблазнительна с распущенными волосами, так желанна! Похожа на Пандору Росетти. Такой я представляю тебя в разлуке.

Дейдра протянула к нему руки; ей стало легче дышать. Давно уже Серджио не представал перед ней таким непостижимым. Шестое чувство подсказало ей, что нельзя ни о чем спрашивать. Она расслабилась в его объятиях.

Они пробыли вместе три дня, больше ни разу не упомянув о Мадлен и Поле — вплоть до того момента, когда он привез ее на вокзал. Отойдя от кассы, Дейдра не выдержала:

— Серджио, ты знаешь Пола О’Коннелла?

— Кого?

— Пола, возлюбленного Мадлен.

— Откуда, cara?

— Не знаю. Просто на тебя так подействовало его имя. В этом было что-то странное.

— Да? Не помню. Ты же знаешь нас, художников. Все мы со странностями.

— Да.

Она радостно ответила на его поцелуй. И только в поезде, мчавшем ее в аэропорт в Пизе, отдала себе отчет в том, что Серджио не подтвердил и не опроверг прямо, что знает Пола.

— Какая тебе разница? — спросил Рой, с которым она поделилась своими сомнениями.

— Не знаю. Просто меня поразила его реакция.

— Какая именно?

— Трудно сказать… Понимаешь… на какую-то долю секунды мне стало страшно.

— Ради Бога, Дейдра, перестань драматизировать!

— В нем появилось что-то потустороннее… как будто он умер и осталась одна оболочка.

Рой разразился хохотом. Досадливо кривя губы, Дейдра стала просматривать стопку фотографий.

— Все ясно! — весело произнес Рой. — Пол О’Коннелл — двойник Серджио Рамбальди. Хороша версия?

— Не смеши. Кстати, ты знаком с Полом — что он из себя представляет?

— Нормальный парень. Когда рядом нет Мадлен, корчит из себя интеллектуала. Но это не самый страшный недостаток.

— Ох уж этот Дарио, — пробормотала Дейдра. — Снимки вполне техничны, но ему не удалось уловить взгляд.

— Удалось, — возразил, входя в комнату, фотограф и протянул ей другой конверт. — Взгляни на это.

Дейдра взглянула, и у нее поднялось настроение.

— Черт! Как это у нее получается? — Она отложила фотографии в сторону. — Еще немного — и я стану умолять тебя швырнуть меня на диван и дать волю животным инстинктам.

— Всегда готов. Но вернемся к Полу. Я связался с тем твоим приятелем, Филиппом Хавзом. Он хочет встретиться с обоими — Полом и Мадлен. Посмотрим, что он скажет.

— «Посмотрим, что он скажет»! Разве ты не предложил ему…

— Предложил. И он взял, так что считай, что у Пола уже есть литературный агент. Кому ты звонишь?

— Мадлен. Хочу предупредить, что в четверг у нее съемка для «Сан».

— Ее уже предупредили.

— Значит, скажу о своем приезде.

— Заодно спроси Пола, знаком ли он с Серджио.

— Зачем?

— Не ты ли пять минут назад умирала от любопытства?

— Я? — Дейдра передернула плечами. — Ну так я не умерла. Даже если они знакомы — какая разница?

У Роя отвисла челюсть.

— Ох уж мне эти женщины!

* * *

С тех пор как Дейдра Крэбб взяла Мадлен под свое крылышко, Мадлен с Полом чуть ли не каждый вечер кутили напропалую. Ужинали в шикарных ресторанах, танцевали в клубах для избранных, до зари щекотали себе нервы азартными играми. Вокруг них вечно увивались фотографы; плиссированная юбка и гольфы Мадлен вызывали ажиотаж. Один фотограф поймал ее своим объективом, когда взметнувшийся подол юбки открыл взору узенькую полоску вместо трусиков. А снимки, запечатлевшие, как она танцует с членом королевской семьи, мгновенно появились во всех бульварных листках. Благодаря связям Роя и Дарио имя Мадлен замелькало в колонках светской хроники.

— Это я! Я! — визжала она, развернув газету. — Что ты об этом думаешь, Пол? Я хорошо вышла? Нет, мне больше понравилось во вчерашнем номере — волосы выглядели эффектнее. Смотри — ты тоже здесь! Где это нас засекли? Наверное, когда мы выходили из ресторана… как он назывался? Ага… вот та пара, что пригласила нас… куда они нас пригласили? Пол!

И ему приходилось, оставив машинку, рассматривать снимки, говорить комплименты, целовать ее, а потом возвращаться к работе.

Мадлен упивалась своей новой жизнью. Ей было некогда вспоминать Бристоль, Мэриан или тетю Селию: они принадлежали далекому прошлому. В те редкие моменты, когда в ней просыпалась совесть, Мадлен загоняла эти образы в дальние уголки памяти и шла к зеркалу. Там она тренировалась: улыбалась, хмурилась, надувала губки, ела, а однажды даже поплакала. Это было после того, как Пол вытащил ее из ночного клуба и отхлестал по щекам за то, что она позволила рок-звезде, дружку Роя, себя лапать. Столь резкое проявление ревности до того возбудило Мадлен, что она чуть не отдалась ему прямо в такси. А дома с удивлением обнаружила, что Пол еще сердится.

— Ты ведешь себя как шлюха! — рычал он. — А знаешь, почему? Потому что ты и есть шлюха. Мэриан ни за что так себя не опозорила бы!

Мадлен опешила. Атака была так внезапна и груба, что ей только и оставалось, что хлопать ресницами. Она-то думала, что они довершат начатое в такси! Но Пол швырнул на тумбочку ключ и велел ей убираться, пока он не врезал ей еще раз. Она пошла в ванную и стала отрабатывать перед зеркалом эффектный плач — не забывая обдумывать план мести. Он еще поваляется у нее в ногах!

Но, пробыв в ванной более получаса, она забеспокоилась: Пол не спешил пресмыкаться. Мадлен отперла дверь — он по-прежнему ничего не предпринимал. Она испугалась, что он ушел, и прокралась в спальню. Пол сидел на кровати.

— Пол?

Он протянул ей одну руку. Она ухватилась за нее и, пав на колени, стала покрывать поцелуями.

— Прости, Пол! Я не имела права так поступать. Я не подумала.

Он вырвал руку и посадил Мадлен на колени.

— Это я не имел права. Но я так дико ревновал, просто ничего не мог с собой поделать. — Зажав ее лицо ладонями, он впился ей в губы жгучим поцелуем. — Пусть эти недоноски пялятся на тебя, Мадлен, но, ради Бога, не позволяй им до себя дотрагиваться!

— Нет, нет! — всхлипывала она. — Никогда!

— Случись рядом фоторепортер, это была бы сенсация номер один! Его рука у тебя под юбкой! Неужели ты не понимаешь, что выставила меня на посмешище?

Она закивала.

— Я ни за что не оставил бы Мэриан ради любой другой женщины, кроме тебя! Не вынуждай меня возвращаться к ней!

Ее глаза расширились от ужаса.

— Нет! Нет! Не говори так! Я люблю тебя, Пол! Это не повторится, обещаю!

— Ладно. — Он обнял ее и поцеловал в макушку. — Все в порядке. Я люблю тебя, я с тобой. Прости, что поднял на тебя руку. Я возмещу тебе этот ущерб, дорогая. Сегодня вечером устроим интимный ужин — только ты да я. Отметим окончание первой ссоры.

Мадлен захихикала и отерла слезы. Пол уже расстегивал брюки.

* * *

Наутро Пол испытал тяжкое похмелье. Он понимал: нельзя столько праздновать — отмечать каждый пустяк, — иначе ему ни за что не закончить второй роман. Однако наслаждение, которое ему дарила Мадлен, превзошло все ожидания. И потом, она представляла неоценимый материал для книги.

Сейчас она командовала установкой шкафов в спальне. Сперва выложила триста пятьдесят тысяч фунтов за дом с мебелью, а теперь прибегла к услугам самого дорогого мебельного салона, чтобы сменить обстановку. Ну ладно, хорошо уже и то, что она встретила рабочих одетой. Вчера вечером ей вздумалось отдаться ему в ванной, не запирая двери, а если кто-нибудь зайдет — так даже интереснее.

К счастью, она как будто забыла об этом и спокойно руководила рабочими, а Пол лежал на тахте, которая раздражала бы его безвкусной обивкой, если бы не похмелье. Молодец все-таки Мадлен: подыскивая жилье, не забыла о его удобстве. Кабинет был что надо, а обставит его он сам, по своему вкусу.

Мадлен сунула голову в приоткрытую дверь. Даже с подобранными волосами, без косметики и в мешковатой рубашке с короткими рукавами, все время съезжавшей с одного плеча, она ухитрялась выглядеть обольстительной.

— Я за продуктами. Присмотришь за ними, ладно?

Пол закрыл глаза и, махнув рукой, приготовился услышать, как отъезжает взятый напрокат автомобиль: два новеньких, купленных Мадлен, еще не пригнали из салона. Хорошо, что он поехал тогда вместе с ней, иначе она отхватила бы «порше» или, чего доброго, «роллс-ройс». А так она выкинула сто тысяч за «рейндж-ровер» для него и «мазерати» для себя. Покупкой машин они отметили первое выступление Мадлен в качестве модели и то, что у Пола появился литературный агент. Сколько же времени прошло с тех пор, когда Мадлен привела к ним в «Блейк» друга Дейдры, Филиппа Хавза, одного из авторитетнейших независимых литературных агентов страны? Да, порядочно. И тем не менее издатель продолжал хранить молчание.

Пол не заметил, как уснул, а когда проснулся в шесть часов вечера, Мадлен сидела возле новой плиты, перелистывая журналы и репетируя свои ответы воображаемому репортеру: она начала заниматься этим после того, как Дейдра предложила ей потренироваться перед телепередачей. Пол поморщился как от боли. На сей раз его заставило страдать не похмелье, а вид безвкусных финтифлюшек, которыми Мадлен нашпиговала их жилье: медных лошадок, фарфоровых балерин в пачках, пластмассовых цветов, изображений плачущих детишек.

Он тяжело поднялся и пошел к камину за сигаретами. И вдруг наступил на большую плюшевую собаку.

— Идиот! — взвизгнула Мадлен, ринувшись поднимать свое сокровище.

— Какого черта она здесь валяется?

— Я положила, чтобы не забыть взять в машину, когда ее доставят.

Это стало последней каплей. Пол закурил.

— Попозже, Мадлен, мы с тобой потолкуем о деньгах — и о вкусе. Где рабочие?

— Уже слиняли. Хочешь посмотреть, что получилось?

— Не думаю, что я к этому готов. Пока с меня достаточно этой комнаты.

— Что тебя не устраивает?

— Все. Ты была в банке?

— Я заблудилась. А когда выехала на Стрэнд, не нашла места для парковки.

— Чем же ты расплатилась с рабочими?

В ее глазах вспыхнули озорные огоньки. Пол внутренне сжался. Сейчас она скажет, что позволила ласкать свои груди. Зная Мадлен, он понимал, что скорее всего она ограничилась демонстрацией, но ей хочется его завести. А ему не до любовных утех.

— Пойду приму душ.

Он вошел в ванную — и тотчас попятился назад. С позолоченными кранами он бы еще смирился, даже с розовой пластиковой занавеской, но с портретом королевы — ни за что!

— Убери сейчас же!

— Не смей на меня кричать!

— Выбирай, Мадлен: или эта фотография, или я. То же самое относится к любой другой дряни, которыми ты «украсила» этот дом.

— Как ты можешь называть королеву дрянью?

— Дрянь — это когда королева висит в ванной. Нашла тронный зал!

— Я думала, это остроумно.

Пол застонал.

— Ты живешь не в какой-нибудь дыре, где пишут письма на линованной бумаге (намек на объяснительную записку, посланную ею после того как она пропустила фотосъемку) и прыскают в комнатах освежителем воздуха. Заруби себе на носу!

— Мне нравится освежитель воздуха! — огрызнулась она. — И королева нравится! Она останется здесь.

Пол посмотрел на ее лицо. Сложная гамма отразившихся на нем противоречивых чувств заставила его расхохотаться. Видит Бог, он не хотел мучить Мадлен, но не упускать же удобный случай! Он сел на крышку унитаза и огляделся.

— Даже у Мэриан больше вкуса.

— Не смей произносить при мне ее имя! Только и знаешь, что колоть мне глаза! Вчера, например — этот треп о… как это называется?..

— Метампсихоз. Переселение душ. Мэриан поняла бы.

— Еще бы! Такая же зануда!

Пол понимал: жестоко попрекать Мадлен ее убийственным скудоумием, но она так легко поддавалась на провокации — одно удовольствие!

— Тоже мне вкус! Напялит мешок от Лоры Эшли, чтобы скрыть свой толстый зад. Палец о палец не ударит, чтобы выглядеть хоть чуточку привлекательнее.

— Ну почему же, она старается…

— Да? Ты когда-нибудь видел, чтобы она выщипывала брови или красила ногти? Чокнутая! Только и умеет, что трепаться о высоких материях, а ты ее поощрял. Брала бы пример с меня — сейчас не кусала бы локти. Маленькая сучка! Вечно носилась со своим университетом — только потому что я не получила высшего образования. Всем надо знать, какие у нее расчудесные мама и папа — лишь бы меня унизить. Ничтожество! Если она и осталась одна, так потому что не заслужила ничего другого. С какой стати мне ее жалеть?

Пол вздернул брови.

— Вот как, Мадлен, тебя мучают угрызения совести? Это что-то новое!

— О чем ты говоришь? — окрысилась она.

— У Мэриан гораздо больше достоинств, чем ты думаешь. Красота, знаешь ли, еще не все.

— Красота, а потом — деньги, и не забывай, пожалуйста, кто за все платит. Заткнись насчет Мэриан!

Хлопнув дверью, она бросилась в спальню. Нечего Полу колоть ей глаза этой хронической неудачницей! Пока она, Мадлен, выступала в кабаках со стриптизом, чтобы заработать деньги, эта дура корпела над учебниками, чтобы получить диплом, от которого абсолютно никакого толку. Пусть теперь не жалуется, что осталась одна, ей пойдет на пользу. А если не выдержит, при чем тут Мэд? Не может же она всю жизнь нянчиться с этой недотепой, своя рубашка ближе к телу. У нее все так отлично складывается, что просто не верится! Во всех газетах ее называют очаровательной, великолепной, неподражаемой — и, что гораздо важнее, у нее есть Пол. Так при чем тут Мэриан?

Спустя час, приняв ванну и побрившись, Пол вошел в спальню и застал Мадлен в слезах; в то же время она пристально изучала свое отражение в зеркале. Он сел на кровать и посадил ее к себе на колени.

— Прости. Я не хотел тебя обидеть.

— Тогда зачем снова заладил про Мэриан? Ты вроде бы сказал, что она тебя больше не интересует?

— Так и есть. Ну не плачь. Завтра у тебя боевое крещение — ты же не хочешь выйти с опухшим лицом?

Ему не безразлично, как она будет выглядеть в свой великий день! Этого было более чем достаточно, чтобы Мадлен успокоилась и с обожанием посмотрела на Пола. Тот нежно поцеловал ее в губы.

— Ну вот. А теперь покажи мне самые сногсшибательные позы, которыми ты собираешься очаровать публику.

Она помотала головой.

— Сперва объясни, что такое мета… психоз… Ну, ты понимаешь.

— Ладно. После того как ты расскажешь, каким способом отблагодарила рабочих.

* * *

Утром Мадлен поднялась ни свет ни заря. До трех часов ей было нечего делать в студии, так что она собиралась позагорать, а потом пообедать вместе с Полом. Она безмерно гордилась их единением.

Наконец-то у нее есть человек, которого она может считать своим и любить от всего сердца, а не из благодарности, как тетю Селию или Мэриан. Мадлен гнала от себя мысли о том, что Пол может бросить ее, как родители; лезла из кожи вон, стараясь подучиться, показать ему, что его карьера значит для нее не меньше, чем для Мэриан, — даже больше.

Вернувшись домой из салона красоты, Мадлен нашла записку: Пол предлагал встретиться в баре «Жюли». Она была разочарована: хотела похвастаться загаром перед тем как отправиться в Уэмбли, — зато дочитав записку до конца, едва не подпрыгнула от радости. Пол отправился на встречу с агентом! Издательство «Фримантл» заинтересовалось его книгой!

Она довольно рано приехала в «Жюли» и решила пока полистать кем-то оставленную на столе газету. Правда, она не особенно вникала в смысл того, что читает: больше поглядывала по сторонам — какое она производит впечатление?

Едва Пол вошел в зал, она поняла, что у него паршивое настроение. Он даже не поцеловал ее, а плюхнулся на стул и начал с деланным энтузиазмом разглагольствовать о художественных образах, мотивировках, композиции — словом, о непонятных для нее вещах.

— Видите ли, — рычал Пол, — если я сделаю Джимми Пенна богатым юношей, чтобы о нем могли мечтать читательницы, — тогда роман напечатают!

Мадлен обвила руками его шею.

— Говорила я тебе, что как только мы попадем в газеты, ты найдешь издателя.

Он резко отстранил ее.

— Ты не слушаешь. Этот чертов редактор требует существенных правок!

— А ты откажись.

— Тогда он не напечатает.

— О!

— Сейчас явится Филипп Хавз, я скажу ему все, что думаю о Гарри Фримантле.

— Ни в коем случае! Нужно быть осторожным.

— Черта с два! Это мой роман. Я думал об этом всю дорогу и принял решение. Да брось ты эту чертову газету!

— Не трогай! Я еще не дочитала свой гороскоп.

— Ради всего святого! — взорвался Пол.

— Хочешь узнать свой? Ну-ка, что тут написано про успех в делах?

Пол вскочил на ноги; Мадлен взвилась следом, точно пружина. Он стряхнул ее с себя. К счастью, в это время появился Филипп Хавз. Мужчины обменялись рукопожатием. Мадлен пришлось согнуться в три погибели, чтобы клюнуть агента в щеку.

За обедом Мадлен прилагала бешеные усилия, чтобы понять, о чем они толкуют. Зная, как это важно для Пола, норовила вставить ободряющую реплику, но на нее не обращали внимания. Потом, когда официант убрал со стола и принес кофе, Пол вдруг с силой хватил кулаком по столу и воскликнул: она и есть — ключ к проблеме! Филипп смутился и покачал головой, но Пол продолжал вести себя так, будто сделал важное открытие.

Мадлен так ничего и не поняла, но поскольку время приближалось к двум часам, собралась уходить. Пол проводил ее до машины.

— Убей их своей красотой, — сказал он и захлопнул дверцу. Мадлен опустила стекло, и он нагнулся, чтобы запечатлеть на ее губах страстный поцелуй. — Скажи, что ты меня любишь.

— Я люблю тебя, Пол. Другие будут любоваться моим телом, но принадлежать оно будет тебе одному.

Он слегка коснулся ее груди.

— Смотри же, помни об этом! Жду тебя дома.

* * *

На студии Мармота какой-то прыщеватый юнец, который не мог сказать слова, чтобы не хихикнуть, провел Мадлен по лабиринту коридоров. Она поинтересовалась, зачем над многими дверями горят красные лампочки, а узнав, что это означает — «Осторожно: идет съемка!» — спросила, нельзя ли поглядеть хоть одним глазком.

— Нельзя. Фотографы не любят, когда взрослые подсматривают.

— Даже модели?

Он наморщил лоб и оглядел ее с головы до ног.

— Ты — модель?

— А кто же еще?

Он озабоченно поскреб макушку.

— Разве ты не Сандра Тернхем из Сент-Ивеля?

— Ясно, нет.

— Кто же ты?

От гнева у нее раздулись ноздри.

— Мадлен Дикон.

Парень изумленно воззрился на нее.

— Ну да… Тебя будут снимать для третьей страницы. Черт, не туда пошли. Сегодня от «Сан» работает Герби Проссер, шестая студия. Сейчас он занят с Фей Брод, так что успеем в гримерную.

Мадлен последовала за ним по коридору, потом вверх по лестнице и наконец в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

В комнате все было ослепительно белым: кафель, стулья, освещение, рамы на окнах, даже небрежно разбросанные полотенца. Здесь уже были три девушки: две стирали перед зеркалом грим, а третья натиралась кремом для загара. Все три — в чем мать родила; ни одна и глазом не моргнула при виде парня. Он крикнул:

— Крисси!

Одна из девушек встала и прошлепала к умывальнику, бросив по дороге мимолетный взгляд на Мадлен. Та улыбнулась. На лице девушки, словно высеченном из камня, не дрогнул ни один мускул.

— Крисси!

— Пошла за кофе, — ответила девушка с кремом для загара.

— Тогда я тебя оставлю, — обратился парень к Мадлен. — Позову, когда Герби освободится. Примерно через полчаса. Дон, ты готова?

Дон отложила крем и, сняв с крючка на двери халат, вышла вместе с ним.

Мадлен ни за что не ожидала, что будет волноваться, однако у нее засосало под ложечкой. Что делать, что говорить?

На выручку пришла девушка перед зеркалом.

— Привет. Ты новенькая?

Мадлен кивнула. Девушка походила на индианку; бросались в глаза густые, черные как смоль волосы.

— Меня зовут Шамира. У Крисси в ее кабинете есть шкаф, повесишь свою одежду. Можешь прямо сейчас раздеться, чтобы потом не задерживаться. Крисси скоро придет. Как твое имя?

— Мадлен.

— Чем занимаешься?

— Вообще-то, — как можно скромнее сказала Мадлен, — я снимаюсь для третьей страницы.

— Чего?

— «Биржи и рынка»! — съязвила девушка возле умывальника.

Мадлен резко повернулась к ней.

— «Сан», разумеется.

— О-о-о! Предполагается, что мы попадаем от зависти?

— Не обращай внимания, — понизив голос, посоветовала Шамира. — Она со всеми так. Кстати, раз ты снимаешься для «Сан», будешь иметь дело с Герби — он педик. Повезло тебе — попасть именно к нему! Я правильно поняла — это твой дебют?

— Более-менее. Пару недель назад сделали несколько снимков в студии моего агента. Ее компаньон — фотограф. Ничего особенного. — Она хотела похвастаться впечатлением, произведенным на Дейдру этими фотографиями, но побоялась, что ее сочтут задавакой.

— Кто твой агент?

— Дейдра Крэбб.

Шамира слегка растерялась.

— Дейдра и мой агент. Не знала, что она берет таких… — Тут она спохватилась и обратилась ко второй девушке: — Вера, ты слышала? Мадлен — подопечная Дейдры Крэбб. — И шепотом объяснила Мадлен: — Вообще-то ее зовут Линн, а мы дразним Верой, она дико злится.

Вера-Линн не удостоила ее ответом. Улыбнувшись Шамире, Мадлен пошла в незапертый кабинет Крисси — раздеться.

Когда она вернулась в гримерную, Вера уже ушла, а Шамира мыла шампунем голову. Мадлен села на стул.

— А ты чем сегодня занимаешься?

— Уже отстрелялась. Рекламировала «Дюбонне» на стадионе в Уэмбли с Рэнди Роджером; слава Богу, присутствовал клиент, иначе мне бы не поздоровилось.

Она откинула назад волосы и соорудила тюрбан из полотенца. В это время в гримерную вошла жизнерадостная толстуха с подносом. Увидев Мадлен, она вздрогнула и пролила кофе.

— Ты — Мадлен? Извини, что задержалась, не могла найти молоко. Уже разделась? Умница. Меня зовут Крисси. Сейчас позвоню Мервину, что ты здесь. Хочешь кофе?

— Кто такой Мервин?

— Костюмер. Сделает тебе прикид. На вот, возьми, — она протянула Мадлен пластмассовую чашку. — Дать сахару?

Мадлен сделала отрицательный жест головой. Крисси надорвала обертку «Кит-Кат» и вонзила в шоколадку зубы.

— Ух, хорошо! Я чуть не умерла от голода. — Она вдруг спохватилась. — Шамира, я тебя не заметила. Дон уже ушла?

— Десять минут назад. — Шамира посмотрела на Мадлен и присвистнула. — Ну и ну! Встань-ка, дай полюбоваться.

Мадлен грациозно поднялась со стула.

— Повернись! Крисси, ты только посмотри на ноги! А грудь! Черт бы тебя подрал, Мадлен! — И снова к Крисси: — Она — совершенство!

— Фантастика! — согласилась толстуха. — Пойду позвоню Мервину.

Спустя двадцать минут Мадлен подретушировали глаза и нацепили на нее что-то черное — кожаное и резиновое. Сновавшие взад-вперед девушки либо полностью игнорировали ее, либо отпускали ехидные замечания. Мадлен задрала нос кверху и продефилировала перед Мервином, чтобы он оценил свою работу. Это был коротышка с седыми курчавыми волосами и аккуратной бородкой.

— Великолепно, Мадлен. А теперь снимай одно за другим. Ты смотришь, Крисси?

— Смотрю! — донеслось из-за двери. Потом на пороге возникла сама Крисси.

— Так, Морин, правильно…

— Мадлен.

— Извини, цыпленок. Так, Мадлен, а теперь расстегни молнию — на миллиметр выше лобка… Оголи свой прелестный зад.

Мадлен оголила.

Мервин кивнул.

— Пока все замечательно. Заложи пальцы за края лифчика… так… потяни-ка… сильнее!

Послышался треск разрываемой материи, и матерчатые чашечки очутились у Мадлен в руках, а на грудях остались косточки — основа бюстгальтера.

— Получилось! — возопил Мервин. — Я — гений! Герби хотел именно этого. Скажешь ему, что у меня есть в запасе еще один вариант: проделать в чашечках глазки для сосочков. Может, ему так больше понравится? Сними лифчик, дорогая.

Мадлен сняла. И хотела пожаловаться на тесные сапоги, но Крисси заявила:

— Не мешает подстричь.

Мадлен резко вскинула голову.

— Ни за что! Я не позволю трогать свои волосы!

— Не на голове, утенок. Просто подровнять.

Явился прыщеватый юнец.

— Готово, Мадлен.

— Минуточку, Дерек, — вмешалась Крисси и, задрав на Мадлен кожаную юбку, вытащила из кармана ножницы. — Ну вот. Так гораздо лучше. Дай-ка еще раз взглянуть на твое лицо.

Мадлен снова надела бюстгальтер, застегнула юбку и вышла вслед за Дереком и Мервином из гримерной. Сзади ковыляла Крисси и все норовила укутать ей плечи пушистым халатом.

— Поскольку у тебя это впервые, поприсутствую на съемке. Обычно это делает один из моих ассистентов, но их до пяти не будет.

Они вошли в темное помещение с одним-единственным источником света над небольшим помостом. Когда глаза привыкли к темноте, Мадлен различила несколько ходивших из угла в угол человеческих фигур. Потом из-за ширмы выскочил какой-то тип.

— Мадлен?

Она кивнула.

— Это Герби Проссер, — радостно заржал Дерек. — Фотограф.

Он пялил на Герби огромные, как блюдца, глаза, но тот не обращал внимания.

— Рад познакомиться. Сделаем все просто, без выкрутасов. Посмотрим, что тут Мервин напридумывал.

Крисси сняла с Мадлен халат. Герби придирчиво осмотрел ее костюм и рявкнул:

— Мервин! — И обращаясь к Мадлен: — Сними эту гадость!

Мадлен нерешительно покосилась на Мервина, Мервин — на Мадлен. А потом оба — на Герби. Тот ушел в глубь студии. Мервин засеменил за ним.

— Герби, я так старался!

— Сними! — повторил фотограф. — Клиентам нужны зады и титьки в натуральном виде.

Мервин побитым щенком возвратился к Мадлен. Он и Крисси помогли ей снять юбку и бюстгальтер. Наконец-то она избавится от сапог!

— Надень сапоги!

Мадлен надула губки, но послушно нацепила на себя орудие пытки.

— Пошли! — скомандовал кто-то. Крисси повела девушку к помосту.

Ассистент зарядил пару «полароидов» и передал Герби. Тот прильнул к видоискателю.

— Руки на бедра! Голову назад! Подними левую ногу! Так. Еще раз. Голову выше. Смотри в потолок. Разверни левое плечо к камере. Отлично. Еще раз. Растопырь пальцы. Кто-нибудь, намажьте ей соски детским кремом. Выше ногу! — и так несколько минут подряд, пока не потребовалось перезарядить камеру.

— Расслабься, — уронил Герби. И вдруг завопил во всю мощь своих легких: — Кто там шляется?

Никто не ответил, и он вернулся к Мадлен. Она сидела на краю помоста, кутаясь в халат. Рядом Крисси поправляла ей волосы. Герби сел рядом и велел Крисси убираться.

— В сущности, — прошептал он Мадлен на ухо, — я всего-навсего добрый старый мишка, чей писк превратился в визг. Они меня ни капельки не боятся — только притворяются.

Мадлен радостно улыбнулась.

— Ну вот. Это была разминка. Что меня действительно интересует, так это твое лицо. Взгляд. Дарио мне все уши прожужжал, так что не могла бы ты включить его для меня?

— Конечно, — ответила Мадлен, хотя на самом деле плохо представляла, что за взгляд такой. Она много слышала о нем от Дейдры, Дарио, Роя, а теперь вот и от Герби. Она вспомнила, как сидела перед камерой и Дарио сыпал командами:

— Представь себе своего парня — вот он залезает на тебя! Как его имя — Пол, что ли?

— Да.

— Ты с ним кончаешь? Я хочу сказать — на самом деле?

— Д-да.

— Вот и думай о нем: что он делает, чтобы ты кончила. Вообрази, что он здесь, с тобой — и смотри в объектив.

И теперь она добросовестно проделала это перед Герби. И только через полчаса, когда он объявил конец фотосъемки, отдала себе отчет в том, что все это время никто не проронил ни звука. Включили свет — и Мадлен оторопела при виде множества зрителей. Все были словно в трансе и не отрывали от нее завороженных глаз. Она нерешительно посмотрела на Герби. Тот испустил протяжный вздох и осклабился.

— Теперь я понимаю, почему с тобой так носятся. Даже у меня встал — а этого уже много лет не было. Должно быть, твой парень — это что-то!

— Вы знаете про Пола?

— Дарио говорил. Прикройся, а то кто-нибудь не выдержит и набросится.

Мадлен вернулась в гримерную — на этот раз там было полно народу. Кто-то крикнул: «Это она!» — и все моментально смолкли.

Мадлен переводила взгляд с одного лица на другое: сначала растерянно, потом с подозрением и наконец — с обидой. Все они жадно пялились на нее — и все лопались от зависти.