Убийство Мадлен так и осталось загадкой для широкой публики. Официальная информация была весьма скупой, но кое-какие сведения все-таки просочились. Говорили, что полиция арестовала Пола О’Коннелла и Серджио Рамбальди — обоим предъявлено обвинение в убийстве, хотя трудно было понять, кто из них убил Оливию, а кто — Мадлен. На фоне всеобщего ажиотажа в связи с гибелью Мадлен тот факт, что в могиле в дальнем углу пещеры были обнаружены останки Оливии, прошел почти незамеченным — по крайней мере в Италии. В Штатах это открытие повлекло за собой многочисленные аресты. В конце концов следователь, инспектор Веццани, сделал заявление для прессы: в настоящее время полным ходом идут допросы Серджио Рамбальди и Пола О’Коннелла. Удалось точно установить полную непричастность Пола О’Коннелла к тому, что произошло с Оливией.
Стало известно, что Мэриан Дикон явилась свидетельницей убийства Мадлен, что с места преступления ее доставили в клинику во Флоренции, а оттуда — прямиком на виллу Таралло в Галлено, где она до сих пор и остается. Целая армия полицейских и телохранителей стерегли виллу от прессы, и только одному фотографу посчастливилось заснять Мэриан, играющую с детьми Энрико в саду. Кроме полицейских, все приезжавшие на виллу пользовались скоростными лимузинами с затемненными стеклами. За недостатком информации газетчики стали намекать на роман между Энрико и Мэриан, но ничем не подкрепленные сплетни быстро выдохлись.
Наконец одному журналисту удалось разговорить адвоката Серджио Рамбальди. Он заявил, что Серджио неповинен в смерти Мадлен: это Пол О’Коннелл дал ей смертельную дозу снотворного. Таким образом впервые были упомянуты наркотики; воодушевленная пресса мигом состряпала историю любви Мадлен и Серджио. Но поскольку от адвоката Пола О’Коннелла не последовало опровержения, газетная братия вновь напустилась на полицию. Под большим давлением инспектор Веццани сообщил лишь, что до тех пор, пока Мэриан Дикон не оправится настолько, чтобы подтвердить или опровергнуть показания Рамбальди и О’Коннелла, он не имеет права вдаваться в комментарии. Истина заключалась в том, что с самой ночи убийства Мэриан, Сильвестра и Энрико вели нескончаемые переговоры с сотрудниками полиции, и инспектор Веццани, так же как и его начальство, знал обо всем, что тогда произошло, вплоть до мельчайших подробностей. Тем не менее семья Таралло обратилась с просьбой — до тех пор, пока это не станет абсолютно неизбежным, не давать информации, и полиция сочла возможным эту просьбу удовлетворить.
Адвокат Серджио Рамбальди также проводил на вилле много времени, расспрашивая Сильвестру и Энрико, входя во все обстоятельства жизни Серджио и пытаясь обосновать невменяемость своего клиента. Узнав об этом, Серджио отказался от его услуг: он твердо решил предстать перед судом за убийство Оливии Гастингс.
Зато Пол О’Коннелл не имел такого намерения в связи со смертью Мадлен. Сначала он охотно признался в убийстве — но это было до того, как он узнал, что Мадлен и вправду мертва, что Серджио Рамбальди арестован, а Энрико Таралло знает о похищении. В конце концов после длительных консультаций, в которых приняли участие врачи, высшие полицейские чины и члены семьи Таралло, обоим — Серджио Рамбальди и Полу О’Коннеллу — было предъявлено обвинение в убийстве.
Пол знал: его единственный шанс выйти из тюрьмы в Сан-Витторе свободным человеком связан с Мэриан. Она видела, как он принес Мадлен в bottega, и все, что случилось потом; она должна знать, что, когда Серджио вонзил в нее скальпель, Мадлен была еще жива. Но без свидетельства самой Мэриан его утверждения не имели никакой цены.
Мэриан знала об упованиях Пола: полицейские постоянно держали девушку в курсе его душевного состояния. Стоит ей сказать слово — и обвинение против него рухнет. Но она хотела, чтобы он мучился, чтобы у него сердце разрывалось от страха: пусть узнает, что это такое — оказаться совершенно беспомощным, как Мадлен, когда он на руках внес ее в bottega.
— Я понимаю твои чувства, — сказал Энрико однажды утром, когда они рука об руку прогуливались по саду. — Никто из нас не хочет, чтобы он вышел на свободу — но ведь это вовсе не обязательно. Даже если Пол не убивал Мадлен, он все равно преступил закон.
— Ты имеешь в виду похищение?
— Да. Или даже покушение на убийство. Что же касается Серджио, то здесь все ясно: его будут судить за убийство.
— Я увижусь с Полом. Наедине. Но при условии, что все будет так, как обещал инспектор Веццани. Вы должны находиться в соседней комнате. И пусть под конец он об этом узнает.
— Как скажешь.
— Где состоится встреча?
— В тюрьме.
Мэриан зажмурилась и прислонилась головой к плечу Энрико.
— Ах, Пол О’Коннелл! — пробормотала она. — Если б я знала, в какой ад ты превратишь нашу жизнь! Сколько бессонных ночей я провела, выбирая для тебя самую страшную, самую позорную смерть! А теперь мне предстоит сыграть тебе на руку. Зачем? Почему я должна это делать?
Невдалеке кто-то кашлянул. Это Сильвестра вышла из дома и приближалась к ним по усыпанной лепестками дорожке — как всегда в черном, под густой вуалью.
— Так и думала, что найду вас здесь. Ну, Мэриан, ты решилась?
— Да.
— Нужно позвонить инспектору Веццани, пусть все подготовит. Ты проявила большое мужество, дитя мое, и ради всех нас должна довести дело до конца. А потом разобраться в собственной жизни. — Несмотря на вуаль, Мэриан чувствовала, что глаза Сильвестры излучают тепло и участие. — Знаешь, что я имею в виду?
— Да. Мэтью.
— Si. Он только что звонил. Я сказала, что ты не можешь подойти к телефону, но он очень беспокоится о тебе, Мэриан. Я постаралась убедить его, что все в порядке, что мы все полюбили тебя и счастливы о тебе заботиться. Но все равно он хочет с тобой поговорить. Его глубоко задело, что ты отдалилась от него после трагедии с Мадлен, но он понимает твои чувства. Мы все понимаем, cara.
У Мэриан сжалось сердце.
— Я позвоню ему. Сразу после свидания с Полом.
* * *
В шесть утра, едва солнце прорезалось сквозь горизонт, от ворот виллы отъехали лимузин и полицейский автомобиль, которые взяли курс на Милан. При виде двух машин Мэриан удивилась: она ожидала, что Энрико отвезет ее на своем автомобиле. Однако в лимузине ждала Сильвестра, и Мэриан устроилась рядом с ней.
Пополудни обе машины остановились у закрытых ворот. Энрико с Веццани вышли переговорить с охранником. Мэриан прислушивалась к разговору. Нельзя сказать, что она все поняла, но по крайней мере разобрала, что шеф Веццани предупредил коменданта тюрьмы об их приезде. Энрико вернулся в машину. Охранник показал водителю, которая из мрачных серых каменных построек им нужна, и прикрепил к ветровому стеклу карточку — знак того, что они имеют право въезда на территорию тюрьмы.
Минут через десять они вошли в здание, и началось одно из самых долгих путешествий в жизни Мэриан — по бесконечным коридорам с обшарпанными стенами, по лестницам и переходам. Через каждые двадцать метров перед ними оказывалась очередная запертая дверь, и приходилось ждать, когда ее отопрут. Они не встретили никого, кроме охраны и нескольких человек в белых халатах, — очевидно, медиков. Стояла мертвая тишина — никаких признаков присутствия заключенных. Мэриан сама не понимала, что чувствует: она словно отрешилась от своей личности, чтобы заглушить панический ужас, не оставлявший ее с тех пор, как она приняла решение. Все, что она ощущала, это руку, продетую в сгиб ее локтя, которую она накрыла своей ладонью, да успокаивающее присутствие за спиной Энрико и инспектора Веццани.
Наконец сопровождавший их охранник, который за все это время не вымолвил ни одного слова, остановился перед синей дверью и открыл ее без ключа. Мужчины пропустили Сильвестру с Мэриан вперед. Они очутились в небольшой комнате с голыми стенами, где не было ничего, кроме стола и шести металлических стульев. Мэриан подошла к зарешеченному окну — сквозь толстое матовое стекло ничего не было видно. Она обернулась. Охранник уже ушел.
— Ты в порядке, Мэриан? — спросил Энрико, заботливо указывая ей на стул.
Она глубоко вздохнула, чтобы снять напряжение.
— Наверное. Где вы будете?
— Вот здесь. — Веццани показал на дверь, которую она не заметила раньше. — Это так близко, что все слышно без специального оборудования. Мы оставим небольшую щель. Вам все понятно? Если нам удастся вытянуть из него признание в убийстве родителей, его будут судить как убийцу. Если нет, ему предъявят обвинение в соучастии в убийстве, но толковому адвокату не составит труда доказать шаткость такого обвинения, и его придется отпустить.
— Понимаю.
Они уже много раз все это обговаривали. Она может сколько угодно хитрить, улещать и запугивать Пола, но в конце концов будет вынуждена открыть правду: он неповинен в смерти Мадлен.
Вошел офицер охраны. После краткого обмена приветствиями он отвел всех в соседний закуток, оставив Мэриан наедине с горькими мыслями.
Мэриан повернулась к Полу. Черные глаза опасно блестели. Вот когда она поверила, что справится: ее страх испытать жалость и сострадание оказался напрасным. Ненависть не оставила места ни для чего другого.
— Ты рассчитываешь на сочувствие?
— Нет, конечно. — Лицо Пола перекосилось от душевной боли; он уронил голову на руки и со стоном произнес: — О Мэриан! Не будь такой жестокой! Я понимаю, через что тебе пришлось пройти, но я не убивал Мадлен, и ты это знаешь. Скажи, что ты веришь мне! Подтверди, что я оставил ее живую!
— Откуда мне знать? Особенно тогда — она была без сознания.
— Но теперь-то ты знаешь! — взмолился Пол, и она чуть не растрогалась. Но сразу овладела собой.
— Полицейские говорят, ты ни разу не пожалел о смерти Мадлен. Все что тебя волнует — как выпутаться самому. В конечном счете, если бы ты не привез ее в пещеру…
— Мэриан! Как я могу выражать раскаяние, если я его не чувствую? Посыпать голову пеплом из-за того, что Серджио умертвил Мадлен? Но я все время знал, что он это сделает! Да, я мечтал от нее избавиться. Уж ты-то, кажется, должна понять!
— Понять?! — От такой наглости у нее все смешалось в голове. — Но ведь ты говорил, что любишь ее!
На мгновение ей показалось, будто Пол смутился. Однако он тотчас встряхнул головой, чтобы прояснились мысли.
— Нет, Мэриан, я всегда любил только тебя. Все, что я делал, делалось из любви к тебе.
— Нет! Ты лжешь!
Он протянул к ней руку, но не дождавшись, чтобы она вложила в нее свою, с нежной грустью улыбнулся.
— Я был вынужден так поступить. Это был единственный способ помешать ей разрушить нашу любовь.
— Ну и подлец же ты, Пол! Неужели ты думал, что я поверю хоть одному слову из того потока нечистот, который вылился из твоего рта? Только сейчас я по-настоящему поняла, как мне повезло, что когда-то ты ушел из моей жизни. Я еще могу понять твою попытку взвалить на меня ответственность за гибель Мадлен. Но что у меня совершенно не укладывается в голове и чего я никогда не смогу простить, так это грязь, которой ты облил Мадлен, обвинив ее во всех гнусностях, присущих тебе самому. Я не произнесу ни слова в твою защиту. Если бы это зависело от меня, тебя заточили бы в самое страшное подземелье — но и тогда ты даже наполовину не искупил бы того, что совершил. Тебя будут судить за убийство, Пол О’Коннелл; весь мир узнает, что…
— Мэриан, выслушай меня! Я понимаю, для тебя это шок. Я забыл, как сильно ты изменилась. Нельзя было обрушивать все это на тебя вот так, сразу. Начнем сначала! Вернемся к истокам, попробуем забыть…
— Я никогда не смогу забыть, Пол! Ни-ког-да! Ты заплатишь за то, что сделал с Мадлен, ты…
— Мэриан, неужели ты собираешься мстить? Вот не думал, что в твоем сердце до сих пор живет обида…
— Наши отношения ни при чем. Это — прошлое. Я давно тебя разлюбила.
— Тогда зачем пришла?
— У нас нет общей жизни, Пол. Я тебя презираю: за то, что ты такой, какой есть, за твою мелкую душонку, а главное — за то зло, которое ты причинил Мадлен. Ненавижу твою изощренную ложь, лицемерие, вопиющую самоуверенность, позволяющую тебе думать, будто ты можешь улизнуть отсюда — ко мне. Не бывать этому! Ты мне омерзителен!
По мере того как Мэриан говорила, выражение лица Пола менялось. Наконец-то до него дошло! Но какие мысли зародились в его хитроумном мозгу — этого Мэриан не знала.
Откинувшись на спинку стула, Пол надменно скривил губы.
— Настоящая речь! Браво, Мэриан! Ты поумнела. Но если твои чувства таковы, зачем же ты явилась?
— Я пришла, потому что знаю: ты убил своих отца и мать.
Голова Пола дернулась, как от удара: лицо покрыла мертвенная бледность. Мэриан даже почудилось, будто он готов наброситься на нее. И вдруг он расхохотался — громко и презрительно.
— Да ну? Как же ты разнюхала?
— Это неважно.
Пол не отрывал от нее глаз; на губах змеилась злобная усмешка. Он поправил волосы, задумчиво почесал подбородок и произнес:
— Ты, дура набитая, маленькая сучка! Я вижу тебя насквозь! Они уговорили тебя вытянуть из меня признание! Отсюда следует вывод: они знают, что я не убивал Мадлен. А тебе очень хочется упрятать меня за решетку, да, Мэриан? Ты настолько ослеплена жаждой мести, что тебе плевать, убил я твою кузину или нет — лишь бы сквитаться за причиненное тебе зло!
— Не мне, а Мадлен.
— Она заслужила.
— Почему?
— Не стоит испытывать на мне твои жалкие потуги психолога-любителя!
— Ты когда-нибудь любил ее?
— Я не способен любить!
— Но все-таки?
— Какое-то время. Приятно сделать из куклы человека.
— Твоя мать тоже была куклой?
Он зарычал:
— Брось это, Мэриан. Номер не пройдет! Чтобы заманить меня в ловушку, требуются не твои куцые мозги! Так что если тебе еще не надоело — ради Бога, продолжай игру.
— Я не играю, Пол, а докапываюсь до истины.
— Это одно и то же. Послушай, почему бы тебе не сказать тем, кто слушает в смежной комнате, чтобы впредь подсылали кого-нибудь повзрослее. Может, у них получится.
— Это доставит тебе удовольствие?
— Почему нет? Психологическая борьба… Моя гордость страдает оттого, что кто-то мог предположить, будто меня способна расколоть такая соплячка, как ты.
— Если признаешься, тебя ждут увлекательные психологические поединки!
— Зато уйдет радость охоты.
— Кажется, ты застрелил их на охоте?
Пол расхохотался.
— Торопишься, Мэриан. Слишком торопишься.
— Это почти признание.
— Почти, но не совсем. Однако меня удивляет твое хладнокровие. Не ожидал. Впрочем, у тебя выступил пот на лбу и кулаки сжались, аж побелели. Ты так близко, Мэриан, — и так бесконечно далеко!
— Не совсем так.
Оба резко обернулись. В комнату скользнула женщина под густой вуалью. Но когда изящные белые руки подняли вуаль, Мэриан впилась взглядом в Пола. У того почти глаза вылезли из орбит от изумления.
— Как видишь, у нее есть я, — прошепелявила Мадлен.
Лицо Пола перекосилось от ужаса и бессильной злобы.
— Лживая маленькая дрянь!
Воцарилась мертвая тишина. Мэриан догадалась — Пол перебирает в памяти все, что сказал: как он клялся ей в любви, как обливал Мадлен грязью и осыпал насмешками. На нее снизошло озарение: где-то в потаенных уголках его души гнездилась настоящая любовь к Мадлен. И если бы эта любовь не обладала такой страшной разрушительной силой, можно было бы даже пожалеть Пола.
Вошел инспектор Веццани.
— Все в порядке, Мэриан. Идемте.
Она позвала:
— Пол!
Ей не сразу удалось привлечь его внимание. А когда это произошло, оказалось, что ей нечего сказать. Мадлен все сказала.
* * *
Вечером, когда все легли спать, Мэриан пробралась в комнату, которую занимала Мадлен с тех пор, как неделю назад ее привезли из клиники, куда ее поместили после первой, решающей операции. Врачи думали, что она умрет, но Мадлен выжила — и наконец разрешили ей погостить на вилле Таралло перед тем, как они вплотную займутся ее лицом.
— Это ты, Мэриан? — Мадлен включила ночник.
— Да. Хотела узнать, как ты себя чувствуешь.
— Небольшая слабость. Слишком долгое путешествие…
— Да уж, — вздохнула Мэриан и, пройдя через всю комнату, села на кровать. Подоткнула одеяло. Как всегда, она держалась вполне естественно и не избегала смотреть на изуродованное лицо кузины, хотя при этом ей всякий раз хотелось плакать. — Хочешь обсудить?..
— Как-нибудь в другой раз. Инспектор Веццани обещал завтра сделать заявление для прессы. — Мадлен попыталась улыбнуться. — Надо же, все считают меня мертвой!
— Почти так оно и было. Приятно воскреснуть?
Мадлен пожала плечами и снова попыталась улыбнуться, но ее бедный искалеченный рот скривился от боли.
— Конечно. Нельзя же вечно меня скрывать.
Она помрачнела и, выпростав руку, протянула к Мэриан. Та проглотила комок, застрявший в горле.
— Мне нужно было сразу открыть тебе глаза, как только я заподозрила Пола. Господи, почему я этого не сделала?
— Я бы не поверила. Конечно, я с самого начала знала о его недостатках, но закрывала на них глаза. А теперь я хочу одного — чтобы он навсегда исчез из моей жизни. Знаешь, Мэриан… нам с Полом досталось по заслугам.
— Нет, Мэдди, не смей так говорить! Мы не могли предположить, что он окажется таким. Остается благодарить Бога, что ты осталась в живых.
* * *
Позднее, когда Мэриан покинула комнату Мадлен, открылась дверь еще одной спальни и на слабо освещенную лестничную площадку вышла Сильвестра в ночной рубашке.
— Ну, как Мадлен?
— Нормально. Но мне все время кажется, что она скрывает свои истинные чувства. Каково ей было видеть, как Пол в ужасе отшатнулся?
— Ничего. Скоро у нее опять будет красивое лицо. Меня больше беспокоишь ты, Мэриан.
— Я?
— Да, ты. Тебе столько пришлось пережить — и развязка еще не наступила. Я знаю, завтра у тебя будет трудный день. Не стану выпытывать, любишь ли ты его, это твое личное дело. Но хочу, чтобы ты знала: как бы ни сложилось, какое бы решение ты ни приняла, здесь ты всегда можешь чувствовать себя как дома.
Волнение помешало Мэриан ответить сразу.
— Не знаю, как отплатить вам за вашу доброту.
Сильвестра потрепала ее по щеке.
— Я сказала все, что хотела, и думаю, ты поняла. Остается пожелать тебе доброй ночи, дитя мое, и да пребудет с тобой Господь.
* * *
Посасывая «капуччино», Мэриан рассеянно наблюдала на сновавшими вокруг туристами. В прошлый раз она сидела в этом бистро вместе с Бронвен — они ждали Серджио Рамбальди. Возможно, она поступила неблагоразумно, выбрав для встречи с Мэтью именно это место: те события были еще свежи в памяти, — но оно первым пришло в голову, когда они договаривались по телефону. И вдобавок, его легко найти в хитросплетении флорентийских улочек.
На нее упала тень. Она подняла голову и заранее напряглась, чтобы не выпустить на волю грозившую захлестнуть ее лавину чувств. Но при виде его строгих черных глаз, непослушных вихров, бесконечно дорогого лица сердце болезненно сжалось. Только бы не разреветься!
— Привет, Мэриан.
— Привет. Спасибо, что приехал.
Он сел за столик.
— Как Мадлен?
— Хорошо, насколько это возможно. Не надо было брать ее в Милан. Она не жалуется, но у нее был обморок. Бедняжка!
— Как это перенес Пол?
Мэриан издала сухой смешок.
— Закатил истерику. Видел бы ты его лицо, когда он увидел, что с ней стало. На нем были написаны такой ужас и такое отвращение, что не знаю, как Мадлен это пережила. Она ведь всегда кичилась своей внешностью. Кажется, его повезли в Лондон — больше я ничего не знаю и не хочу знать. Ужасно так говорить, но я желаю ему смерти.
Подошел официант. Мэтью сделал отрицательный жест.
— Может быть, погуляем?
— Охотно.
Он расплатился за ее коктейль, и они рука об руку пошли по набережной.
— Бедная Мэдди! — со вздохом повторила Мэриан. — Она то и дело вспоминает какие-нибудь мелочи — что он говорил или делал. Какой удар для нее!
— Хвала Господу за Энрико?
— Да, конечно.
— Между ними что-нибудь намечается?
Мэриан улыбнулась.
— Если что-то и намечается, то между ней и Арсенио, его братом.
— Тем самым?..
— Да. Его привезли домой за несколько недель до Мадлен. Он просиживает у нее вечер за вечером; они разговаривают. О чем — известно только им двоим. Главное — они помогают друг другу выжить.
— Я очень рад. Мне почему-то казалось — еще тогда, — что Энрико начинает испытывать к ней нежные чувства.
— Не забывай: прошло всего полгода с тех пор, как Энрико потерял жену. Он скрывает свое горе от других, но я вижу по глазам, как он тоскует.
Они прошли под аркой и стали любоваться рекой. Ярко светило солнце, но было холодно.
— Читала об арестах в Нью-Йорке?
— Да. Наверное, это стало сенсацией.
— Вероятно. — Мэтью проследил взглядом как чайка сделала изящный пируэт и взмыла в небо. — Фрэнк и Грейс не хотят, чтобы статуя была уничтожена. Это тебе известно?
— Да. Грейс рассказала. Для них это значило бы вторично убить Оливию. Эксперты уверяют, что это — шедевр.
— Да, я слышал. Но где можно выставить такую статую?
— Не знаю. Это решать полиции. Пока что она находится в их распоряжении как улика.
— Мэриан… Фрэнк хочет, чтобы мы закончили фильм.
— Ты согласился?
— Да. Ты как — с нами?
Мэриан заглянула в лучистые колдовские глаза и почувствовала спазм в горле. В этих глазах была надежда — и еще что-то такое, чего она не поняла.
— Нет, Мэтью, я не смогу.
— Мне бы этого очень хотелось. И остальным тоже.
— Спасибо.
Он посмотрел на ее профиль — она любовалась солнечными бликами на воде. Мэриан изменилась, он заметил это еще в бистро, вот только не мог подобрать подходящее определение. И вдруг его осенило. Гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя.
— Я любил тебя, Мэриан, — тихо произнес Мэтью. — Очень. Хочу, чтобы ты это знала.
— Я знаю. — Она храбро всмотрелась в это лицо, которое какая-то часть ее существа никогда не перестанет любить. — Я слышала, ты ездил с дочерью кататься на лыжах.
— Да.
— Я очень рада. — Она сделала паузу, пережидая, пока мимо пройдет влюбленная пара.
Он печально и ласково коснулся ее щеки; к глазам Мэриан подступили слезы.
— Прости.
Она приложила к его губам палец.
— Не говори так. Я счастлива, что ты стал моим первым мужчиной. И ни в чем не раскаиваюсь.
Он поцеловал ей руку.
— Ты чудо, Мэриан. Мне будет тебя не хватать.
— Мне тебя тоже. Желаю счастья — тебе и Стефани.
— Ах, Мэриан! Надеюсь, когда-нибудь ты встретишь того, кто будет тебя достоин. — Мэтью сжал ее в объятиях и прильнул к губам нежным поцелуем.
— Я тоже надеюсь.
Он молча повернулся и ушел чисто по-английски — не прощаясь. Мэриан проводила его взглядом и снова стала смотреть на реку. Всего один год — а в ее жизни произошли столь глубокие перемены, что оставалось только дивиться неисповедимой прихоти судьбы, которая вручила ей волшебный дар любви и обрекла на тяжкие страдания, наполняя сердце то леденящим ужасом, то беспредельным счастьем.
