Море разыгралось. Прилив, несущий к берегу свои могучие воды, боролся со встречным ветром. Укрывшись от ветра в тесной каюте, я наблюдал за носом катамарана, зарывающимся в волны, и тяжелыми валами, обрушивающимися на палубу. Втянув голову в плечи, вполголоса чертыхался Нодди. Но я оставался глух к его стенаниям, сосредоточив все внимание на вырисовывавшихся в просвете под кливером серых очертаниях Омонвилла.

Первые четыре мили стоили нам великих трудов, и ход катамарана сильно замедлился. Правда, и остальные сбавили темп. Два тримарана перегнали нас и, пользуясь своими преимуществами движения по ветру, потихоньку начали отрываться от общей группы. Один из них; ярко-зеленый, казался горбатым из-за глубокой выемки в грот-парусе. «Виль де Жожа» Жан-Люка Жарре. Я видел, как он оглядывается по сторонам, его белые зубы поблескивали в надменной усмешке. Он помахал мне свободной рукой. Зеленый нос его суденышка нырнул между двумя волнами. Взметнулась туча брызг. На палубе рядом с Жарре виднелись еще чьи-то фигуры. Одна из них приветственно махнула рукой.

— Хей! — удивился Чарли. — Так это ж та пташка, Агнес! А ведь я даже не знал, что она вернулась в Шербур.

Легкий укол недоумения мгновенно перерос в ярость. Мне до смерти захотелось врезать кулаком в ненавистное лицо Жарре.

— Убери этот чертов грот! — прикрикнул я. Очередная волна с клекотом захлестнула нос. Добрая бадья морской воды угодила мне прямо в лицо. Я зажмурился.

Берег медленно таял вдали. Наступил час отлива, волны улеглись, и плыть стало значительно легче. Наш парусник уже не шлепался носом и днищем о каждую волну, а разрезал их, словно нож. Мы снова завели мотор.

— Вон Джон плывет! — кивнул куда-то за мою спину Чарли.

Я обернулся через левое плечо. Между катамараном и берегом виднелось целое море парусов — должно быть, основная группа гонки. В первой трети общей кучи легко скользили по воде ярко-оранжевые корпуса катамарана Джона Доусона.

Зарываясь подветренным корпусом в волны, яхта «Секретное оружие» шла к серому горизонту. Мы были примерно в двух часах от маяка, если ориентироваться на мыс Хейг. Тримараны впереди перестали удаляться, но не оттого, что сбавили скорость: мы оседлали отлив, несущий нас со скоростью около двух узлов. Смеется тот, кто смеется последним, Жарре, подумал я, но тут же одернул себя: нам предстоял еще очень долгий путь.

— Неплохо идем, — заметил Скотто.

Я кивнул. Но после получаса гонок, конечно, еще рано расслабляться и почивать на лаврах. Особенно когда первая цель лежит за Каскетским маяком. И между нами еще весь северный конец острова Олдерни.

Я пробежал глазами по сплетению снастей. Неопытному глазу этот хаос перепутанных канатов напомнил бы, вероятно, тарелку макарон. Мне же он говорил гораздо больше — об идущем полным ходом, отлично оснащенном катамаране. Никто из нас не произносил теперь слова: слышался только плеск воды за бортом да стук волн, ударяющихся о полые корпуса.

Вдали слева по борту проносилась земля. Основная часть флотилии по-прежнему держалась одной группой. А мы тем временем здорово забрали к северу от румба, на котором лежал кратчайший путь от Шербура до места поворота близ Олдерни.

— Может, ляжем на другой галс? — спросил я Чарли.

Тот покачал головой.

— Большой отлив, — пояснил он.

Я кивнул, ощутив вдруг, как натирает шею резиновый воротник непромокаемого костюма. Приливы и отливы превращали пролив в безбрежную соленую реку, которая четыре раза в день прихотливо меняла свое направление. Мысы Шербурского полуострова огромными каменными пальцами выдавались в эту реку, преграждая ей путь. Во время весенних приливов течение в просвете между мысом Хейг и островом Олдерни могло достигать скорости девяти узлов. Если вам хочется на собственной шкуре испытать, что значит идти под парусом против силы такого прилива, такой забег — самое подходящее для этого мероприятие.

Так что мы оставались на левом борту до тех пор, пока не пронеслись мимо полуострова и не выскочили в просвет. Внезапно налетевший шквал ливня со всех сторон обложил нас серыми стенами дождевых струй. Над водой гулял свежий ветер, море вновь разыгралось. Гребни отвесных волн перехлестывали борта и, ударяясь обо все, стоявшее на палубе, рассыпались тучами пенных брызг.

— Вот адова бездна, — пробурчал Скотто, протирая покрасневшие от соли глаза.

Я скрючился за каютой и старался сосредоточиться, мучительно жалея, что не прихватил защитные очки. Показания по прибору Брукса и Гейтхауса свидетельствовали, что собственная скорость лодки восемь узлов.

— Так не пойдет! — закричал я Чарли, пытаясь перекрыть рев моря.

— Потерпи, — было мне ответом. И он растянул свои тонкие губы в усмешке. Дождевые капли барабанили по моей спине реже и реже. Шквал умчался на восток, все еще волоча за собой шлейф дождя, но по воде уже протянулась слабая дорожка солнечного света.

— Славно-то как, Чарли! — не выдержал Скотто.

На юге, где еще полчаса назад Олдерни и Хейг казались такими расплывчатыми и недосягаемыми, теперь сияло солнце. Залитые светом зеленые холмы там были похожи на спины огромных китов.

— Олдерни, — сказал Чарли, ловко увернувшись от летящей с кормы струи брызг. — По твоим сведениям, собственная скорость лодки восемь узлов. Да прибавь еще два с половиной узла на течение. Получается десять с половиной. Курс на цель, 265 градусов.

— Сразу лечь на этот курс не удастся, — с сомнением ответил я.

Мы шли по ветру левым галсом. К несчастью, это увело нас слишком далеко на север. Остальных участников гонок можно было увидеть позади за кормой: они тоже приближались к Олдерни. Но они-то могут сразу лечь на правильный галс, а нам придется еще и поворачивать, причем поворачивать назад, а значит — терять драгоценное время...

— Ничего, справимся, — уверенно произнес Чарли. Небо впереди почти расчистилось. По воде, придавая волнам восхитительный изумрудно-зеленый оттенок, запрыгали солнечные зайчики. Я увидел, как обогнавшие нас тримараны подняли передние шкаторины, готовясь поймать набегающий порыв ветра. И нам он тоже был очень на руку. Погоди, я еще догоню тебя, Жарре, подумал я.

— Поднимается ветер, — заметил Чарли.

Когда он долетел до нас, оказалось, что это не западный, а северо-западный ветер. Воспользовавшись им, мы легли на новый галс. Теперь прямо по курсу высились белые дома Санта-Анны, а большая часть соперников оказалась примерно милей левее.

— Подождем, — терпеливо удерживал меня Чарли. Следующий порыв ветра налетел с севера. Я развернул катамаран по ветру, а Скотто отпустил бегунок. Паруса раздулись, и мы рванули вперед, разрезая, точно шелк, морскую гладь. Вскоре порыв ветра улегся, но теперь наша цель была уже по правому борту.

Слева виднелся Каскетский маяк. Синие волны бились о грубые камни, обдавая их белой пеной.

— Номер второй, пожалуйста, — попросил я. Дик прошел вперед и вытряс из чехла большой генуя. На волнах впереди покачивался нужный нам буй, большой оранжевый. Скользнув глазами по форштагу, я отклонил яхту чуть в сторону от буя, одновременно наращивая скорость для следующего маневра. Нам предстояло поставить паруса поперек ветра и, оставив буй по правому борту, развернуться на 170 градусов ост-норд-ост от нашего нынешнего курса.

Буй пронесся мимо. Когда утлегарь переместился в новое положение, я крутанул штурвал и в тот же миг ощутил, как содрогнулся катамаран. Это взлетел по форштагу генуя. Стрелка компаса качнулась и прочно встала на тот курс, который подсказал мне Чарли.

— А вон и остальные, — заявил он минуту спустя.

Ветер на мгновение ослаб, но, увидев рябь на воде, я уже знал, что с северо-запада надвигается новый вихрь. Ветер ударил в паруса, и катамаран «Секретное оружие» полетел вперед. Его наветренный корпус едва касался воды, за кормой оставался след, как от моторного катера. На боковом галсе это и впрямь была очень и очень быстроходная яхта. Расстояние между нами и обогнавшими нас тримаранами начало быстро сокращаться, словно нас подтягивали к ним на канате. Я увидел в бинокль, как Жарре озабоченно оглядывается через плечо. Он уже не улыбался. Зато Чарли ухмылялся во весь рот. Совсем как шимпанзе.

Стоило мне только захотеть, и мы бы вполне могли прямо сейчас вклиниться между тримаранами. Но это значило бы не щадя, на износ гнать «Секретное оружие». А ведь катамаран был совсем еще новенький, необкатанный. Кроме того, вспомнил я, сдерживая себя, сейчас всего лишь испытание перед действительно серьезными состязаниями — регатой «Вокруг островов». Ничего, Жарре можно одолеть и не слишком спеша. Так для него выйдет даже обиднее.

— Послушайте морской прогноз, — попросил я и, так как течение прилива усиливалось, сосредоточился на том, чтобы вести катамаран как можно ровнее, без всяких выкрутасов. Мощный ветер, прилетевший, казалось, с туманного края земли, легко нес нас вдогонку тримаранам. Лаг показывал скорость где-то между двадцатью и двадцатью тремя узлами. Основная группа яхт потихоньку начала растягиваться в длинную вереницу.

Вдоль бортов пенилась и шипела вода. Нодди вытащил свои знаменитые сандвичи с помидорами и салями, а потом, перекусив вместе с Диком и Скотто, растянулся на сетях. В просветах между корпусами плясали блики света. Прогноз погоды подтвердил примерно то же самое, что мы и сами знали: порывистый норд-ост, солнечно. Да и вообще, по мне, в таких коротких гонках лучший прогноз погоды — тот, который видишь собственными глазами. Тут я вспомнил, что Эд любил как раз такие состязания — короткие забеги, трудные условия, все на виду. Сегодня я тоже наслаждался всем этим. Настроение мне портило только одно — мысль об Агнес на яхте Жарре.

Через пару часов впереди, точно там, где и предсказывал Чарли, замаячил буй. Участники, готовые немного сжульничать у отметки, снова сбились в одну кучу. Яхта Джона Доусона вместе с тремя-четырьмя другими плыла чуть впереди с наветренной стороны. А с подветренной, довольно сильно отстав, держались пятеро французов.

— Ты только посмотри на них! — усмехнулся Чарли.

— Они слишком уж далеко, — откликнулся я. — Советуются, что ли, между собой?

Чарли кивнул. Мы мчались прямо к цели, твердо следуя румбу. Я снова и снова видел оранжевый шар на парусах Джона Доусона, и меня снедала какая-то непонятная тревога. Это было не просто ощущение, что все идет слишком хорошо, отнюдь нет. Как-то неприятно покалывало в затылке, и я знал, что неминуемо должно произойти что-то плохое.

Минуты через две, не более, мои предчувствия оправдались. По волнам промчался внезапный черный вихрь. На яхте Доусона стало заметно какое-то оживление. Я видел, как поднялись корпуса, потом паруса наполнились ветром, а по подветренным транцам заструилась белая пена. Катамараны дружно рванулись вперед.

— Мы можем догнать их в одну минуту! — утешил меня Чарли. Нет, черт возьми, я-то знал, что это не так. Сейчас все преимущества были у «Апельсина». Он словно летел на крыльях собственного, ему одному принадлежащего ветра. И вот из первой трети участников гонки мы оказались где-то в середине.

На размышления о том, что предпринять, ушло не более десяти секунд. Теперь уже стало не до безопасности. Жарре отставал так же, как и мы, — его ярко-зеленая яхта покачивалась на гребнях волн лишь чуть впереди. Но главной проблемой сейчас стал Доусон, и мне вовсе не хотелось, чтобы он на голову разбил нас, а пока все именно к этому и шло.

— Выбери слабину паруса! — скомандовал я Скотго.

Тот отпустил шкотовый угол и вместе с Диком налег на фаловую лебедку. Парус с ревом взметнулся на мачту.

Жарре откинул с головы капюшон. Его густые, черные как смоль брови нависали над крючковатым носом. Он мрачно следил, как наш левый корпус проносится с подветренной стороны его яхты.

— Присматривай-ка за ним зорче! — предупредил меня Чарли. — Я о нем всякого наслышался. С него станет, он запросто может забыть про правила и выкинуть что-нибудь этакое...

Что бы Чарли там такое ни слышал, сейчас я смотрел вовсе не на Жарре. Я не сводил глаз с Агнес. Она улыбалась, стоя на палубе лицом ко мне. Ее черные волосы развевались, точно флаг. Я чуть уклонился под ветер. С транцев «Секретного оружия» струилась вода. При первой же возможности я развернулся по ветру, и яхта, словно подскочив на волнах, стрелой полетела к бую.

— Провалиться мне на месте! — произнес Скотто. — С этим он ничего не мог сделать, правда?

* * *

Накренившись под углом в пятьдесят градусов, мы обогнули буй и поставили кливер. Ветер бил нам в корму. Приподнявшийся на повороте корпус с шумным хлопком плюхнулся на воду. Команда на баковом трамполине между корпусами выбилась из сил, с матросов градом катил пот. Когда мы легли на новый галс, со спинакером пришлось проделать те же маневры, что и во время утренней тренировки перед гонками. На этот раз, к сожалению, примерно в миле впереди мелькали паруса обогнавших нас соперников, причем даже самые медленные из них шли со скоростью не меньше двадцати двух узлов. Но я следил лишь за Доусоном. Над буем с пронзительными криками носились чайки, и мне казалось, что они смеются над нами.

Показатель скорости нашего катамарана приблизился к двадцати шести узлам. Полет его был стремителен и точен. Яхта всегда напоминала мне громадную кошку, но эта кошка каждый раз вела себя по-разному. Чуть раньше она была настороженной и напряженной, но все же оставалась ласковой киской. Теперь она превратилась в огромного яростного зверя, несущегося вперед и преодолевающего хаос. Одну руку я держал на штурвале, а вторую — на бегунке грот-паруса. В таких условиях даже мигнуть и то было невозможно.

За кормой хрипло ревела вода. Выглянуло солнце, и в просвете между корпусами замелькали ярко-синие волны, а в тучах брызг переливались радуги. Но мне было некогда любоваться этой красотой. Одним глазом я смотрел на компас, стараясь вести «Секретное оружие» чуть к ветру от румба, а второй не сводил с парусов впереди.

Паруса эти росли прямо на глазах.

Теперь уже не оставалось времени на то, чтобы думать, как поберечь яхту. Во всем мире для меня оставался слышимым только один звук — дрожь и визгливый скрежет мачт и рей, тяжелое гудение огромных полых корпусов. Глаза же видели только паруса впереди — они становились все больше и больше, пока не оказались рядом с нами. Боюсь, лица людей под этими парусами не сияли от счастья.

Наконец впереди остался один-единственный парус с большим оранжевым кругом. Джон Доусон. Густая борода, сверкающие глаза. Он что-то крикнул своим матросам, и они начали бешено вращать лебедку, спеша поскорее поднять риф на грот-мачту. Мачта так и содрогнулась. Пока парус поднимался, мы успели обойти Доусона, но едва риф очутился на вершине, как «Апельсин» бросился в погоню за нами.

Мы чуть переложили свои паруса, но Джону это не мешало. Он упорно отвоевывал скорость. Я видел, как разрезают волны наветренные корпуса «Апельсина», как молниеносно скользит его тень по воде. Катамараны шли настолько близко к друг другу, что было видно, как ветер раздувал седую бороду Доусона. Лаг показывал уже двадцать восемь узлов; мы мчались мимо Ферманвилла к серым стенам Шербура.

Чайки исчезли, сменившись роящимися в небесах вертолетами и аэропланами. Навстречу нам высыпало множество моторок с фотографами и киношниками, но они мгновенно разлетались в разные стороны, уступая нам путь. Чуть дальше, на фоне города, возвышалась белоснежная «Гекла». А за нашей кормой растянулись в одну линию остальные участвующие в гонках яхты. Какой-то тримаран даже отбросил один из корпусов и несся на двух оставшихся. Но тщетно — сегодня меня подгоняло магическое средство, именуемое отчаянием.

Любой спонсор спит и видит одно: узреть свою яхту на экране. Существует немало способов осуществить эту мечту, но лучший из всех — выиграть гонки.

На пристани Шербура колыхалось целое море людских голов и приветственно машущих рук. До финиша оставалось две мили, и было такое ощущение, что нас только двое — я и Джон Доусон. Остальные отставали на добрых двадцать секунд.

Рев воды в кильватере «Секретного оружия» и рев за кормой «Апельсина» слились воедино. Уголком правого глаза я видел два острых носа корпусов катамарана Джона, похожих на два блестящих ножа. И ножи эти постепенно скользили назад. Изо всех сил я старался сдержать победную улыбку и не расслабляться. Никогда не сбавляй скорость до самого финиша... Преждевременное торжество не раз становилось причиной проигрыша гонок, и куда чаще, чем недостаточный профессионализм. Рядом со мной, впившись глазами в гордый ряд буйков на линии финиша, застыл Чарли. Как я ни боролся сам с собой, но так и не одолел искушения чуть повернуть голову и посмотреть, насколько мы обогнали противника.

«Апельсин» мчался за кормой, отставая от нас на три корпуса. Сейчас он напоминал две соединенные перемычкой моторные лодки на полном ходу. Одна из них бороздила волны, вторая почти летела над водой. Матрос на передней площадке вытягивал парус. Чтобы разглядеть все это, мне хватило и секунды. Но в следующий миг я увидел нечто такое, от чего у меня перехватило дыхание и замерло сердце.

Перемычка справа от мачты внезапно стала тоньше и сложилась, словно была сделана из картона. Мачта завалилась на нос, и яхта резко затормозила, а приподнятый корпус тяжело рухнул в воду. Взметнулась туча брызг, но сквозь нее мы все же смогли разглядеть, как две маленькие фигурки в красном взлетели в воздух.

— Господи! — только и прошептал у меня над ухом Чарли. Одна из фигурок скрылась в глубине синих вод и тут же вынырнула обратно. Прямо на нее стремительно несся тримаран. Я открыл рот, чтобы крикнуть, предупредить, но было уже поздно. Прежде чем из моего горла успел вырваться хоть один звук, левый корпус тримарана прорезал волны как раз в том месте, где секундой назад чернела голова. Когда он промчался мимо, человека в воде уже не было видно.

Вот и все, что я успел разглядеть. Слышались крики, треск столкнувшихся корпусов. Я резко крутанул штурвал. Катамаран, описав широкую дугу и забрызгав пеной плавающие на волнах обломки, встал носом по ветру.

— Я туда! — крикнул я Чарли, прыгая с борта в сторону груды плавающих развалин, еще недавно бывших «Апельсином».

Вода оказалась просто ледяной, но, к счастью, на мне был водонепроницаемый костюм. Я поплыл к передней части корпусов. На поверхности воды среди сплетения стальной проволоки виднелась рука в красном рукаве. Вообще-то, именно там располагалось гнездо мачты — точнее, оно располагалось там, пока была цела еще сама мачта и перемычка, к которой она крепилась. Подплыв, я потянул руку. Показалось плечо, а вслед за ним и голова. Голова Джона Доусона.

— Джон! — завопил я, стараясь вытащить его. Несчастный Доусон запутался среди тросов и канатов, костюм раздувался от проникшего в него воздуха. Голова Джона безжизненно свисала, изо рта сочилась струйка крови.

Просунув руку Джона себе под мышку и зацепившись второй рукой за перекладину «Апельсина», я старался удерживать его голову над водой. Теперь кругом теснилось множество лодок, стоял гул озабоченных голосов. Я закричал, чтобы мне дали кусачки. Кто-то протянул их мне. Мы перерезали куски проволоки, тянувшие Джона вниз, и как можно осторожнее подняли его в лодку.

— Идите сюда! — позвал меня какой-то паренек в моторке. — Я отвезу вас на ваш катамаран.

Схватившись за перекладину, чтобы взобраться на корпус? я умудрился задеть обо что-то правой рукой. Взглянув на рану, увидел, что сильно распорол ладонь между большим и указательным пальцами. Обтерев ее о штанину, я перелез в моторку. Меня доставили на «Секретное оружие».

Постепенно сумятица утихала. Несколько лодок отвалило прочь. Наш катамаран так и дрейфовал кормой вперед, пока подошедший катер не отбуксировал его к городу. Я видел в бинокль, как в моторку втянули двоих людей в красных непромокаемых костюмах. С мола доносились хриплые завывания сирен — это пробивали себе дорогу сквозь толпу машины «Скорой помощи». Взревев, сорвалась с места еще одна моторка. Я успел мельком заметить в ней что-то длинное и красное. Но самым зловещим было то, что катерки продолжали сновать взад и вперед вокруг обломков «Апельсина». Люди в них изо всех сил вытягивали шеи, стараясь заглянуть за борт, словно что-то ища там.

Я-то знал, что они ищут.

Команда «Апельсина» состояла из пяти человек. Я видел, что из моря вытащили только троих, да плюс еще раненого Джона. Но матроса, стоявшего на носу, не было видно с тех самых пор, как на него рухнула мачта.

Еще через пять минут из-за мола вырулил вельбот с водолазами в черных резиновых костюмах. За плечами у них висели баллоны с кислородом. Оказавшись у обломков катамарана, они попрыгали за борт. Но надежды, что еще можно чем-то помочь, почти не оставалось. С момента крушения «Апельсина» прошло около десяти минут. Никто не способен десять минут не дышать под водой — даже тот громила с передней палубы.

Я почувствовал себя совершенно разбитым. Лица у Чарли и Скотто посерели и вытянулись. От причала, где стояла громадная толпа, доносился глухой монотонный гул.

Правая рука сильно болела. Я снова вытер ее о штанину.

— Поехали! — устало произнес я. — Возвращаемся на стоянку.