– Ну придурок я, придурок! – голос перешел в шепот и стал зловещим.

Карина знала эту особенность мужа превращать раскаяние в угрозу: не поймешь – то ли вина, то ли шантаж.

Автомобиль, новенький первогодок, остался на улице ночью. Просто лень было выйти и отогнать в гараж. И вот утренняя расплата – вместо колес кирпичи.

Ком обреченности и жалости к себе сжал горло. Брань, переходящая в крик, наполнила кухню почти ощутимой злобой. Казалось, тронь – и эта злоба липко измажет. У Саши дрожал подбородок. Он не мог попасть в рукав куртки, махнул рукой и выскочил. Минуя лифт, побежал по лестнице.

«Я его тихо ненавижу», – подумала Карина и стала медленно убирать посуду, механически отмечая, что еда осталась в тарелках, что его язве от этого лучше не станет, что не было дня без скандала и что она, Карина, несчастная из несчастных.

– Саша ленив патологически, – заверяла подруг Карина. Анастасия многозначительно хмыкнула:– Как же, как же, с тобой отдохнешь, – паралитики помчатся наперегонки, лишь бы ты отстала.Они сидели в «Шоколаднице» днем. Народу немного, цены будничные. Привычка хоть иногда собираться вместе и жаловаться на близких помогала расслабиться и жить дальше.За соседний стол присела девушка. Задумчиво рассматривая меню, накрутила на палец прядь волос и стала ритмично дергать, откидывая голову в такт движению.– Каждый живет в своем мире, – промямлила Елена, дожевывая эклер. – Смотрите: или голову оторвет, или скальп снимет.– Не завидуй молодости, – Надежда, доев наполеон, выбирала что еще взять: эклер или картошку?– Давай покурим, – Анастасия достала сигареты. – Тебе, Елен, не предлагаю.

Вечером снова мучила боль в боку. Говорят, и к пыткам привыкают. Карина несла свои страдания как тяжелый, давящий, но необходимый наряд. – Ты что, не видишь – я подыхаю!Сын вздрогнул и обреченно остановился. Лучше не спорить. Медленно поворачивая лицо к матери и так же медленно преображая раздражение в сочувствие, Никита приготовился стойко и молча выслушать все, что будет сказано.Карина, хватаясь за стены, постанывая и причитая, приковыляла к креслу.– Вот женишься – узнаешь, каково без матери. Кто, кроме матери, станет терпеть такого неряху, – весь в отца, прости Господи! Еле ноги таскаю, стараюсь для тебя, из последних сил тянусь, посмотри: все постирано, поглажено, обед, ужин, завтрак. Все тебе, неблагодарному. А ты, а ты? За час все изгадил, все изговнил, – голос сбивался на визг, на всхлипы. Лицо багровело. Губы вытягивались и кривились.«Ну и уродина», – подумал Никита с жалостью и раздражением.Звонок в дверь прозвучал как подарок. Никита опрометью бросился в прихожую.Лена вошла в гостиную, тараторя на ходу о попутчиках в метро, о толкотне и бесцеремонности окружающих и о том, как меняется с годами облик москвичей, да и москвичей ли? Всё не то, всё не так.Карина мысленно затыкала уши. Невыносимо слушать эту Ленку. Не от души у нее всё. Какое-то наигранное, напускное словоблудие. Устаешь от Елены. Тяжелый она человек.– Что тебе? Молодец, что зашла, – спохватилась Карина.– Где Саша? Видела его публикацию? Гигант! Завидую, гордись.Карина растерянно присела. Она не видела последней публикации Саши. Эти двое, муж и сын, затоптали в ней и восторги, и восхищения. Затоптали повседневной замызганной жизнью, их неприспособленность уже вышла за рамки раздражения и перешла на новый уровень. Уровень внутреннего протеста, от которого всего шаг до решительной неприязни.Где же все-таки Саша? Третий день как должен вернуться. Ну пусть задержка из-за «представительских мероприятий» на день. Максимум, на два. Ладно, контрольный срок не вышел. Подождем.– Так что там за публикация? Лен, у тебя под рукой? – не дожидаясь ответа, Карина выхватила журнал, торопливо перелистала, наткнулась на знакомую фотографию. Вот:

Боюсь, мы встретимся.

Мир тесен.

И случайность

Уже подстерегает,

угадав Предательство.

Господи, о чем это? О ком? Что за чушь? Так, спокойно, что дальше?

Своим венчаньем

Болезненно вонзаются шипы

Венка, что из одной колючей розы.

Куда это он собрался? Ворчу на него, ворчу, а жалею только мысленно. А в его мыслях…

Уж опоясан лоб.

Один цветок

Горит на обруче изогнутого стебля.

Как отвлекает каждый лепесток

От жалящих шипов.

И каплей в землю,

Конечно, упадет моя слеза.

Но это всё потом.

Пока гроза

Сокрыта

Распогодившимся зноем.

Пока одно предчувствие звенит.

И тихим, кратковременным покоем

Мое исчезновение стоит.

Карина застывшими глазами смотрела на Елену. – Карин, ну Карин, очнись. Это аллегория, метафора, это не то, что ты думаешь!– А что я думаю?Непривычно тихий голос подруги напугал Елену.

Саша летел низко, разглядывая витрины магазинов, лица прохожих, чужие гостиные, спальни, дома. Подлетая к бензозаправке, он не успел сманеврировать и ударился головой о бензинную стойку. Напуганный заправщик бросился к Саше и начал обильно поливать его голову чем-то удушливым и тянучим. «Какой странный бензин», – устало подумал Саша, проваливаясь в вязкую бездонную крутизну. – Мужик, а мужик, ты живой?Чистый туалет дома литераторов закрывали редко. Например, сегодня. И то потому, что грозились отключить воду на сутки. Матвеич, едва отворив дверь, насторожился. Живые так не валяются. Неудобная поза.В кармане бедолаги Матвеич нащупал открытый, но не начатый шкалик ликера. Машинально, не понимая, что делает, Матвеич затряс этим шкаликом над лицом Саши, пытаясь попасть ему в рот. Руки не слушались, струи ликера текли по Сашиным щекам, подбородку, шее, никак не попадая в рот. Опомнившись, Матвеич бросился к телефону.

Дороже ль истина надежды?

Остерегутся мудрецы,

Не поторопятся невежды

С концами совместить концы,