В пламени

Война у каждого пережившего ее оставила глубокий, неизгладимый след. События ее беспокоят каждодневно, бывает, не дают спать по ночам, тревожат еще неостывшие раны сердца. Так оно, вероятно, и должно быть, таки будет до тех пор, пока живы те, кто находился на фронте или в тылу врага.

Перед моим мысленным взором — события грозного сорок третьего, года коренного перелома в войне. Ликвидация окруженной немецко-фашистской группировки в междуречье Волги и Дона. Несколько позже — Курская битва. Первый салют. Начало освобождения Белоруссии.

А рядом со всем этим, неотрывно от фронтовых событий, идут боевые дела патриотов во вражеском тылу, где все жарче разгоралось пламя партизанской борьбы. Прорыв войсками Красной Армии блокады Ленинграда заставил немецко-фашистское командование лихорадочно мобилизовывать ресурсы для укрепления этого участка фронта. По железным дорогам началась усиленная переброска на север живой силы и техники врага. Наша задача состояла в том, чтобы срывать эти перевозки, уничтожать войска и технику на пути к местам сосредоточения — районам предстоящих сражений. С этой целью группа партизан бригады Дубова под командованием автора этих строк предприняла глубокий рейд в Литву.

Железнодорожный транспорт на протяжении всей войны был главным объектом боевых действий партизан на коммуникациях. Рассчитывая на «молниеносную войну», фашисты переоценили значение автомобильного транспорта и недооценили железнодорожный. В итоге возможности железных дорог были гораздо ниже потребностей, а в напряженные моменты, когда начинались интенсивная переброска военных грузов, маневр силами и средствами, образовывались пробки.

Наша группа отправилась в путь 10 апреля 1943 года. Весна только начиналась. В лесу было мокро, на деревьях набухали почки. Где-то у железной дороги Полоцк — Крулевщина мы разгромили два помещичьих имения, взяли подводы. Издали нашу группу теперь можно было принять за крупную воинскую часть с обозом.

Шли вперед довольно быстро, но молва о том, что движется десант Красной Армии численностью в 1000 человек, опережала нас. Вот почему все гарнизоны на нашем пути разбегались. По дороге мы уничтожали телеграфно-телефонную связь, сожгли мост через реку Дисна, разгромили эшелон с провиантом и офицерским имуществом.

Запомнилась боевая операция на железной дороге Вильнюс — Двинск, в трех километрах от станции Игналина. Отряд залег на опушке леса. Минеры заложили под рельс заряд и отползли, размотав шнур, одним концом привязанный к чеке взрывателя. Луна хорошо освещала полотно уходящей за поворот дороги. Подмораживало. Поеживаясь от холода, прошел патруль. Но вот по рельсам застучали колеса. Мы приготовились. Паровоз шел без вагонов. Пропустили его. Наконец появился состав с грузом. Когда раздался взрыв и эшелон остановился, из вагонов стали выскакивать солдаты. Мчавшийся с противоположной стороны состав врезался в перегородившие путь вагоны. Уцелевшие гитлеровцы открыли беспорядочный огонь. Отряд отошел в глубь леса.

За время дальнего рейда мы разгромили восемь вражеских гарнизонов и два эшелона, убили свыше 250 гитлеровцев, в том числе матерого фашиста, начальника железных дорог оккупированных областей Белоруссии, ранили до 400 фашистов. Кроме того, по пути жгли мосты, громили волостные управы, маслозаводы, продовольственные склады оккупантов. Это встревожило гитлеровцев но на шутку. На обратном пути они преследовали нас буквально по пятам, навязывая неравные бои, пытались окружить. Сделав более 400 километров, отразив все наскоки карателей, 30 апреля наша группа возвратилась в свой лагерь под Лепель.

Возросшая боевая активность партизан в это время уже обеспечивалась поставками оружия и боеприпасов с Большой земли, в том числе специальных минно-взрывных средств. В партизанских отрядах и подполье выросло много специалистов, способных умело использовать имеющуюся технику для нанесения урона врагу. От организации традиционных крушений поездов минами нажимного действия или способом «на удочку» мы переходили к применению специальных мин, взрывавшихся под вторым поездом или через определенное время.

Не удовлетворяясь разгромом гарнизонов, взрывами эшелонов и мостов, партизаны стали разрушать целые участки железной дороги. Так было, например, с дорогой Орша — Лепель, которую вывели из строя соединения Сенненско-Оршанской и Полоцко-Лепельской зон. Немцы пытались восстанавливать дорогу, чтобы открыть прямой путь на Молодечно и Вильнюс. Но мы сорвали их замысел. В упорной схватке с вражескими гарнизонами приняли участие четыре партизанские бригады и более тысячи человек местного населения. На всех станциях уничтожили водокачки и другое путевое хозяйство. Дорогу привели в полную негодность.

Расширение масштабов боевых действий партизан на коммуникациях привело к тому, что эшелоны скапливались на узловых станциях, следовали к фронту со скоростью 10–12 километров в час и то только группами после проверки состояния путей на безопасность движения.

Ухудшилось для оккупантов положение и на автомобильных дорогах. Благодаря активным действиям партизан на многих участках противник вынужден был отказаться от ночного движения. Это сокращало объем и увеличивало время автомобильных перевозок противника. Для охраны и обслуживания дорог оккупантам пришлось выделять дополнительные людские силы и технические средства. На опасных участках гитлеровцы вели тщательную разведку, устанавливали сложную систему сигнализации. Для обнаружения мин фашисты применяли специальные катки-тралы и другие приспособления. Стало обычным движение автоколонн под охраной бронемашин и танкеток.

Все усилия немцев разработать эффективную систему охраны своих войск на марше, тыловых объектов и особенно коммуникаций не давали должного результата. Гитлеровцы не могли ни предотвратить расширение партизанских действий, ни ослабить их. А верховное командование, несмотря на это, настойчиво требовало быстрее покончить с партизанами, а заодно и со всеми теми, кто не выполняет распоряжения или подозревается в сопротивлении оккупационным властям.

Являясь неотъемлемой частью оккупационного режима, одним из основных средств установления и поддержания «нового порядка» на захваченной территории, карательные операции гитлеровцев, первоначально предназначенные для «умиротворения» гражданского населения, постепенно переросли в крупные акции против партизан с использованием (кроме охранных, полицейских и специальных подразделений) пехотных, моторизованных, артиллерийских, авиационных и других формирований СС и вермахта. Соответственно повышался и уровень руководства карательными операциями. В сентябре 1942 года Гитлер возложил общее руководство по борьбе с партизанским движением на Гиммлера. Рейхсфюрер СС назначил своим специальным уполномоченным по борьбе с партизанами в центральной части оккупированной территории нашей страны, куда входила и Белоруссия, начальника СС и полиции группы армий «Центр» обергруппенфюрера СС Бах-Зелевского. В прифронтовых районах борьбой с партизанами руководил начальник штаба верховного командования вооруженных сил гитлеровской Германии Кейтель. На московском направлении эти функции были возложены на командующего охранными войсками и начальника тыла группы армий «Центр» Шенкендорфа. С осени 1942 года Бах-Зелевский и Шенкендорф стали координировать свои действия, планировать и осуществлять крупные карательные операции по всей территории Белоруссии с участием частей полиции, СС и вермахта.

Одна из первых таких операций под кодовым названием «Клетка обезьяны» («Affenkäfig») была проведена в декабре 1942 — январе 1943 года в северо-восточной части Витебской области, в треугольнике Полоцк — Невель — Витебск. В ней принимали участие регулярные войска с артиллерией, минометами, танками, бомбардировочной авиацией. Удары карателей отражали бригады имени С. М. Короткина (комбриг В. Э. Талаквадзе), 3-я Белорусская (комбриг А. Я. Марченко), 4-я Белорусская (комбриг Н. Е. Фалалеев). Партизаны оказывали упорное сопротивление численно и технически превосходившему противнику. В ходе боев с 24 декабря 1942 года по 3 января 1943 года они истребили до 800 вражеских солдат и офицеров.

В январе 1943 года каратели перенесли свои действия против партизанских бригад, дислоцировавшихся в Полоцком и Россонском районах Витебской области, Себежском, Идрицком и Невельском районах Калининской области. Эта операция имела кодовое название «Лесная зима» («Waldwinter»).

Вслед за ней в районах северо-западнее Полоцка последовала серия карательных операций под кодовыми названиями «Диамант» («Diamant»), «Заяц-беляк» («Schneehase»), «Зимняя сказка» («Winterzauber»). Их пришлось отражать партизанским бригадам: Дриссенской (комбриг Г. П. Герасимов), Освейской имени М. В. Фрунзе (комбриг И. К. Захаров), «За Советскую Белоруссию» (комбриг А. В. Романов), имени И. В. Сталина (комбриг Р. А. Охотин), «Неуловимые» (комбриг М. С. Прудников). Ожесточенные бои продолжались в течение февраля и марта 1943 года. Гитлеровцы тщательно прочесывали леса, а места предполагаемого расположения партизан подвергали интенсивному артиллерийскому обстрелу и ударам с воздуха. Но партизаны держали инициативу в своих руках. Отвлекая и дезориентируя противника, они просачивались мелкими группами через боевые порядки карателей и действовали в их тылу. Устраивали засады, минировали дороги, взрывали поезда, разрушали мосты.

Тяжелые бои завязались в марте на реке Свольна. Не имея возможности применить в лесисто-болотистой местности танки, фашисты непрерывно бомбили боевые порядки партизан и населенные пункты с воздуха, вели артиллерийский обстрел. Партизаны отразили многократные попытки карателей форсировать реку. Одновременно патриоты предприняли наступательные операции. Они разгромили вражеские гарнизоны в Лисно, Миловидах, Моторино. Несколько отрядов из бригад «За Советскую Белоруссию» (комбриг А. В. Романов, комиссар П. М. Машеров), Дриссенской (комбриг Г. П. Герасимов, комиссар А. И. Лисовский), имени Фрунзе (комбриг И. К. Захаров, комиссар А. И. Сергушко) форсировали реку Свольна и зашли в тыл противника. Завязались тяжелые бои. Группы бронебойщиков и подрывников подошли к железным дорогам и только с 12 по 15 апреля подбили восемь паровозов, пустили под откос три эшелона и повредили несколько мостов. Потеряв надежду перехватить инициативу, каратели под прикрытием артиллерии и самолетов стали отступать в направлении Себежа, Освеи, Коханович. В этих боях было организовано тесное взаимодействие белорусских, калининских и латышских партизан.

Места, где побывали каратели, превратились в пустыню. События «Освейской трагедии» описаны в листовке ЦК КП(б) Белоруссии:

«Ужасная кровавая трагедия разыгралась недавно в Освейском районе Витебской области.

В страшную пустыню превратился этот красивый уголок земли белорусской. В нем нельзя узнать прежний озерный край, щедрый и богатый. Все, что долгие годы создавали здесь советские люди, погибло под тяжелым сапогом немецко-фашистских палачей, оккупантов.

Это было в марте. Всего несколько дней свирепствовала здесь орда гитлеровских карателей. За эти несколько дней заплечных дел мастера дотла сожгли все 158 населенных пунктов района (3450 жилых домов)…

С холодным садизмом диких зверей фашисты-каратели сожгли живыми и утопили в реке Свольна тысячи мирных жителей. И кто же они? Это 2118 детей до 12-летнего возраста. Это 310 стариков свыше 50-летнего возраста.

И это еще не все. Каратели схватили и угнали на каторгу в проклятую фашистскую Неметчину 2615 мужчин и женщин…» [1]

Зимой и весной 1943 года крупные карательные экспедиции гитлеровцы предприняли против партизан Могилевской, Гомельской, Минской и Пинской областей. Однако, несмотря на то, что в операции вовлекались значительные контингенты охранных и регулярных войск, противнику не удалось достичь цели.

В звериной злобе фашисты чинили расправы над местным населением. Ночью или на рассвете, когда люди спали, каратели подбирались к мирным селениям, жгли и убивали людей, грабили их имущество. Ранней весной 1943 года трагическая участь постигла деревни Рудня, Ляды, Мыльница, Кременец, Стайки, Янушковичи, Карниловичи Логойского района. Почти все жители этих деревень пали жертвами фашистского террора.

22 марта 1943 года каратели учинили зверскую расправу над жителями деревни Козыри. Согнанные на очистку стометровой полосы вдоль дороги Логойск — Плещеницы, старики и подростки были тут же расстреляны из пулеметов и автоматов подъехавшими на автомашинах гитлеровцами.

В тот же день крупный отряд карателей окружил деревню Хатынь. Жителей согнали на середину селения и заперли в сарай. В огне погибло 149 человек, из них 76 детей. Спастись удалось только троим: Иосифу Иосифовичу Каминскому (ему было более 50 лет), Вите Желобковичу (7 лет) и Антону Барановскому (12 лет).

Теперь на месте деревни — мемориальный комплекс. В центре возвышается бронзовая скульптура непокоренного человека с убитым мальчиком на руках. Рядом сомкнутые плиты: крыша символического сарая, место мученической смерти советских людей. С другой стороны, на могильном холме, возвышается стела из белого мрамора. На ней — обращение мертвых к живым:

«Люди добрые, помните: любили мы жизнь, и Родину нашу, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть скорбь и печаль обернутся в мужество ваше и силу, чтобы смогли вы утвердить навечно мир и покой на земле, чтобы отныне нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала!»

Отдельный фрагмент мемориального комплекса — Кладбище деревень. На нем хранится земля из деревень Белоруссии, сожженных вместе с жителями и не восстановленных. Их — 186. Рядом возвышаются Деревья жизни со списком деревень Белоруссии, уничтоженных вместе с жителями, но восстановленных после войны. Мемориал включает Стену памяти узников фашистских концлагерей, на мемориальных плитах которой названия 66 наиболее крупных лагерей и мест истребления мирных граждан и военнопленных на временно оккупированной территории Белоруссии…

Готовясь к летнему наступлению на Орловско-Курской дуге, немецко-фашистское командование вместе с оккупационными властями предприняло новые усилия по ликвидации партизанских формирований в ближних и дальних тылах группы армий «Центр». В это время бригаденфюрер СС и генерал-майор полиции фон Готтберг, возглавлявший фашистские карательные органы в Белоруссии, и получил приказ Бах-Зелевского о подготовке новой крупной операции против партизанских бригад севера Минской и смежных районов Витебской и Вилейской областей. Шеф требовал: разгромить партизан, их лагеря уничтожить, запасы продовольствия забрать.

К участию в операции, общее руководство которой было возложено на фон Готтберга, привлекались 2-й и 13-й полицейские полки СС, штрафной батальон под командованием Дирлевангера, дружинное соединение СС, 15-й, 102-й, 118-й и 237-й охранные батальоны, 600-й «казачий» батальон, 633-й «восточный» батальон, 1-я и 12-я полицейские танковые роты, 1-й батальон гренадерского полка, четыре роты 392-й оберфельдкомендатуры с одной батареей и одним взводом противотанковых орудий и взводом тяжелых минометов, усиленная рота 286-й охранной дивизии, 2-й дивизион 213-го полка, три моторизованных жандармских взвода, особые команды СД для уничтожения людей при каждом батальоне, восстановительная группа связи, подрывная группа, самолеты 4-й группы 51-й бомбардировочной эскадрильи и 7-й эскадрильи особого назначения. Общая численность этих частей и подразделений достигала 80 тысяч солдат и офицеров. Все они были сведены в четыре оперативные группы, которые возглавляли генерал-майор Дормаген, полковник Кинцель, подполковник Клупш и палач Хатыни Дирлевангер.

Каждая из групп имела определенную задачу, вытекающую из общего плана наступления на партизанские районы. В соответствии с этим планом каратели должны были оттеснить партизан от железнодорожных магистралей Молодечно — Полоцк, Молодечно — Минск, Минск — Борисов, отвоевать шоссейные дороги Минск — Витебск, Вилейка — Борисов, Докшицы — Борисов, загнать партизан в болота озера Палик и уничтожить, а трудоспособное население вывезти на каторжные работы в Германию.

Опасаясь активизации партизан во время карательной операции вблизи Минска, Готтберг решил предварительно прочесать красносельскую лесную дачу Заславского района, руднянские леса в Логойском районе и северную часть Смолевичского района. Операции под кодовым названием «Драуфгенгер I» и «Драуфгенгер II» («Смельчак») были проведены в конце апреля — начале мая 1943 года. Успех этих операций, по признанию штаба группы фон Готтберга, был незначительным.

С самого начала не сулила больших успехов и карательная операция «Коттбус». Судя по заключительному отчету об операции, ее руководители имели весьма смутное представление о численности и вооружении партизан. Они после ее завершения продолжали считать, что в районе восточнее реки Березины дислоцировалось большое количество регулярных войск и десантников, имевших тяжелое вооружение и превосходно оборудованные узлы обороны.

Хотя эпицентром карательной операции «Коттбус» был заранее определен район озера Палик, боевые действия гитлеровцы начали западнее Лепеля. 19 мая 1943 года оперативная группа «Норд» под командованием генерал-майора Дормагена повела наступление в направлении на Пышно и Воронь. Готтберг боялся, что дислоцировавшиеся в этом районе партизаны могут нанести удар с тыла и сорвать операцию. Что ж, каратели имели основания опасаться этого.

Бои с самого начала приняли ожесточенный характер. «Сопротивление противника, — писал в донесении Готтберг, — с каждым днем усиливалось». Каратели в связи с этим потребовали подкрепления. И наступавший в направлениях на Пышно и Воронь полицейский полк СС был усилен зенитным дивизионом и авиацией. Но и эти силы оказались не в состоянии серьезно изменить положение. Правда, карателям после пятидневных боев удалось потеснить отряды бригады имени С. М. Короткина и занять деревни Косари и Зарубовщину. Однако в ночь с 24 на 25 мая бригада Дубова внезапно атаковала боевые порядки гитлеровцев и к утру выбила карателей не только из этих деревень, но и из Дубенца, Весницка и Тартака. Фашисты потеряли 65 человек убитыми. Партизаны сожгли совершивший вынужденную посадку немецкий самолет и захватили топографическую карту с планом карательной экспедиции.

По указанию секретаря Витебского обкома партии И. Б. Познякова было принято решение — между деревнями Адаменки и Селец сделать прорыв. Начали вести наблюдение за немецкими гарнизонами, размещенными в этих деревнях. На большаке между ними наблюдалось интенсивное движение вражеских частей. Наша группа партизан, которой поручили провести эту операцию, насчитывала более 600 человек. Из этого количества выделили ударную группу — 80 человек, им передали три ПТР, 28 автоматов, 10 пулеметов. В задачу ударной группы входило: незаметно подобраться к немецким дзотам, а на нашем пути их было два, и забросать их гранатами. Командовать этой группой поручили командиру отряда имени Лазо бригады Райцева Г. А. Забавленко.

Мы подошли к большаку примерно на 400 метров. Ударная группа к этому времени (к часу ночи) подобралась на 150 метров и по команде открыла плотный огонь, забросала дзоты гранатами и с криком «ура!» захватила оба дзота. Только некоторым немцам удалось уйти живыми. Взяли трофеи: по два пулемета в каждом дзоте, а также автоматы и винтовки, два миномета.

Перейдя большак, мы двинулись в направлении деревни Забоенье и назавтра начали громить тылы противника. Этим самым мы отвлекли значительные силы противника, которые наступали в районе Пышно.

Но накал боев нарастал. В район Лепеля к находившимся в обороне партизанам прибыло подкрепление из бригад имени К. Е. Ворошилова (комбриг Д. В. Тябут) и имени В. И. Чапаева (комбриг В. В. Мельников). У Пышно противник был остановлен. Здесь разгорелись ожесточенные бои, длившиеся 20 суток. В ходе их народные мстители показали высокие образцы мужества, стойкости, оперативной сметки. Коммунисты и комсомольцы были впереди.

Группа партизан под командованием помощника комиссара бригады имени С. М. Короткина по комсомолу Чикова под сильным минометным и пулеметным огнем противника взорвала мост, уничтожив при этом 18 фашистов. Все попытки гитлеровцев продвинуться вперед партизаны срывали сильным прицельным огнем. Перейдя в контратаку, патриоты истребили еще 30 фашистов, выбили немцев с занимаемых ими позиций, захватили трофеи и документы.

Бои за Пышно — одна из славных страниц партизанской истории. Героизм патриотов был массовым, взаимная поддержка и выручка — железным законом. Особенно трудно было, когда противник пустил танки. Метким огнем их встретили наши артиллеристы. Во время одного из таких боев тяжелое положение создалось на участке, который удерживала рота Геннадия Кротенка. На помощь ей заместитель комбрига С. В. Маркевич по указанию Ф. Ф. Дубровского послал взвод пулеметчиков во главе с замполитом пулеметной роты Алексеем Карабицким. Они отсекли автоматчиков от танков и заставили их залечь.

Никогда не забудется подвиг, совершенный отцом и сыном Бурак. Храбрых пулеметчиков не устрашил грозный вид вражеских танков. Патриоты погибли под гусеницами, но не оставили огневую позицию. На их место в отряд пришел брат Бурака с сыном.

В бою тяжело ранило пулеметчика Семена Клопова. Его заменила Надежда Костюченко. Медсестра Нина Флиговская сделала Клопову перевязку, и тот снова лег за пулемет. Он заставил залечь пехоту, поднявшуюся за танками. Но вскоре, сраженный автоматными очередями, упал на бруствер окопа. Однако пулемет Клопова и на этот раз не замолчал. Его взял Алексей Карабицкий. Вот и он схватился за голову и стал тяжело сползать на дно окопа. У пулемета остались двое — Надя Костюченко и Нина Флиговская. Пулемет опять ожил. Он бил по цепям карателей длинными очередями, а где-то рядом средь шума боя отчетливо слышались одиночные выстрелы противотанкового ружья. Это Владимир Кривец вел огонь по танкам. Изрешеченная пулями, упала Нина Флиговская. Кончились патроны. Остались гранаты. Надя взяла тяжелую связку и поползла навстречу стальным громадам. Партизаны видели, как она стремительным рывком поднялась и бросилась под гусеницы танка. Грохнул взрыв, и машину обволокло дымом и пламенем…

Бои продолжались. Враг нес тяжелые потери, но не переставал атаковать. В воздухе висели вражеские самолеты, засыпая боевые порядки партизан бомбами, воздушными минами, обстреливая из пулеметов.

8 июня бои под Пышно затихли. Партизаны оставили местечко и отошли на новые рубежи. Но боевые действия на этом не прекратились. В первую же ночь патриоты совершили налет на карателей. Изматывая врага, партизаны держали его в постоянном нервном напряжении. Не имея бил продолжать наступление, каратели вынуждены были снять блокаду.

Одновременно с атаками западнее Лепеля каратели вели наступление против партизан Борисовско-Бегомльской зоны. Бои там начались 21 мая. Имея превосходство в силах, гитлеровцы захватили дорогу Плещеницы — Бегомль. Отойдя в глубь своей территории, партизаны бригады «Народные мстители» стали совершать налеты на расположение карателей. В последних числах мая бригада в полном составе перешла на свои старые базы в крайские леса. Оказавшись в тылу у карателей, она возобновила боевые действия на вражеских коммуникациях. Диверсионные группы успешно действовали на железных дорогах Молодечно — Полоцк, Молодечно — Вильнюс, Молодечно — Минск и в самом Минске.

Наступая с западного направления при поддержке артиллерии и авиации, 22 мая каратели повели атаки на боевые порядки бригады «Железняк», где командиром был И. Ф. Титков и комиссаром С. С. Манкович. Отряд под командованием Михаила Афанасьева отразил все атаки, нанеся противнику значительные потери в людях. Стойко удерживали свои позиции отряды под командованием Григория Охоненко и Семена Гунина. В ходе боев они нанесли врагу большой урон. Отражая натиск карателей на оборонительных рубежах, железняковцы заходили им в тыл, нападали с флангов. В одной из таких операций вблизи деревни Чисти Мельчинские рота 4-го отряда разгромила вражескую колонну, тяжело ранив руководителя оперативной группы подполковника Клупша. Однако к концу мая карателям удалось оттеснить бригады «Железняк» и «Дяди Коли» за Березину.

Окружив партизан в паликовских и домжерицких болотах, каратели в течение нескольких дней обстреливали этот район из артиллерии, минометов, крупнокалиберных пулеметов, бомбили с самолетов. Затем они начали прочесывание лесов и болот. Тяжелые бои пришлось вести партизанам. Обессиленные отражением непрерывных атак, переходами по болотным топям, голодом, переносами раненых, патриоты проявили твердость духа, большую выдержку. Приходилось беречь каждый патрон, каждую гранату, так как боеприпасы за время боев иссякли. В ночь с 18 на 19 июня окруженные пошли на прорыв. Атака до смерти измученных бойцов была такой решительной, что сильно укрепленная заградительная линия карателей не выдержала. Партизаны, за исключением бригады «Дяди Коли», оставшейся на домжерицких островах, прорвались и вышли в леса к своим основным базам. Вскоре в связи с подготовкой наступления в районе Курска и Орла немецко-фашистское командование спешно отозвало армейские части, принимавшие участие в карательной операции.

За годы временной оккупации Белоруссии немецко-фашистские захватчики провели не менее ста карательных экспедиций, причинили большой ущерб народному хозяйству республики, убили много мирных жителей, часть вывезли на каторжные работы в Германию. Но главной цели — ликвидации партизанского движения хотя бы в территориально локальном районе — не достигла ни одна из них. Не составила исключения и операция «Коттбус». Правда, это не помешало фон Готтбергу сообщить в донесении в Берлин, что «окруженные участки на протяжении 21 и 22 июня полностью очищены от партизан», что в ходе всей операции уничтожено 9893 и взято в плен 599 партизан. Конечно, партизаны имели потери, но они исчисляются не сотнями и тем более не тысячами человек. Яркое свидетельство этого — новый подъем борьбы народных мстителей в Борисовско-Бегомльской и Полоцко-Лепельской партизанских зонах летом и осенью 1943 года.

Увеличилось число ударов по коммуникациям и тыловым объектам врага, стал качественно новым подход к организации боевых действий. Возросшее тактическое мастерство командования партизанских формирований, совершенствование всех видов связи между отрядами и бригадами, улучшение координации их действий позволили приступить к организации крупных и одновременных боевых операций на большой территории. Их эффективность превзошла все наши ожидания. Оккупанты были в панике. Это сказалось и на их настроении, и на боеспособности охранных и других частей.

Крупную комбинированную операцию провели партизанские бригады Полоцко-Лепельской зоны в ночь с 24 на 25 июля 1943 года. Она представляла собой совокупность одновременных ударов по различным тыловым объектам врага, но прежде всего по коммуникациям, и продемонстрировала воинскую доблесть и высокую выучку партизан, их искусство ведения скоординированных боевых действий в ночных условиях. В ходе этой операции были разгромлены немецко-полицейские гарнизоны в Котовщине, Сокорове, Бочейкове, Фролковичах и других населенных пунктах.

Хочется отметить мастерски проведенный бой бригадой имени П. К. Пономаренко в Бочейкове, что на шоссе Лепель — Витебск. Здесь стоял довольно крупный вражеский гарнизон, охранявший дорогу и имевший большое значение мост через реку Улла. В четырехчасовом бою, которым руководили командир бригады Н. В. Уткин и комиссар М. А. Тябут, партизаны убили и ранили 70 гитлеровцев, шестерых взяли в плен, уничтожили 6 огневых точек, бензосклад и до двух тонн горючего, три трактора, три автомашины, авторемонтную мастерскую, склад с боеприпасами, склад с сельхозмашинами, до 200 велосипедов, три склада с продовольствием и фуражом, маслозавод, животноводческую базу, где находилось свыше 400 голов скота, узел связи, пять казарм и захватили большие трофеи.

Изумила всех дерзкая операция, проведенная в эту же ночь отрядом имени М. В. Фрунзе бригады имени В. И. Чапаева на фролковичском мосту. Этот мост через ту же реку Улла стоит на шоссе Улла — Лепель. По этому шоссе шли военные грузы на левый фланг 3-й немецкой танковой армии.

Накануне в районе фролковичского моста побывала партизанская разведка. Она выяснила, что мост охраняется надежно. По обе стороны — бункеры и дзоты, подходы прикрыты проволочными заграждениями, минированы. Местность, особенно с левого берега, хорошо пристреляна. Атакой в лоб гарнизон не взять, одновременно все огневые точки не подавить. И командование бригады пришло к выводу — атаковать можно только со стороны расположенного рядом местечка Улла, где стоит крупный немецкий гарнизон. Для этого надо ночью форсировать реку в нескольких километрах ниже моста и подойти к нему скрытно.

В два часа ночи 25 июля началась переправа через реку. Она длилась часа полтора. Затем отряд выстроился цепочкой и стал пробираться лесом. Хотя все было продумано до мелочей, случилось так, что санитары отряда в лесной чаще заплутали и шедшие за ними подрывники с толом отстали. Близость цели требовала сохранения строжайшей маскировки, световые и звуковые сигналы были запрещены. Тогда командир группы подрывников принял решение двигаться вперед, выдерживая примерное направление, а когда начнется бой, — достичь моста броском.

На мосту и в деревне бой вспыхнул почти одновременно. Штурмовавшая группа с ходу ворвалась в расположение охраны моста, подавила ближние огневые точки. Но из караульного помещения и дзота с левого берега реки продолжали вести интенсивный огонь. Несколько атак на них успеха не имели. Появились убитые и раненые. Погибли начальник штаба отряда лейтенант В. В. Филатов, командир взвода Ф. П. Помазанов, бойцы А. В. Белоусов, И. И. Шерстнев.

В деревне Фролковичи, где 3-й взвод завязал бой с полицией и рассеял ее, вспыхнул пожар. Он осветил все вокруг, чем ухудшил действия на мосту. Попытки взять его штурмом и, как предусматривалось планом операции, перейти на левый берег ни к чему не привели. Создалось критическое положение. Отсутствие подрывников грозило полным срывом операции. Командир приказал отходить…

Отряда уже не было у моста, когда к нему подбежали подрывники. С левого берега гитлеровцы продолжали вести интенсивный огонь. Как же взорвать мост? И подрывники пошли на большой риск. Они начали минировать под огнем противника, который с минуты на минуту мог обнаружить отсутствие основных сил отряда и схватить смельчаков. Взрывчатку удалось подвязать к основным сваям моста в четырех местах и при отходе поджечь бикфордов шнур.

Не успели подрывники отойти, как услышали гул моторов. Машины или танки? Надо спешить. Но огонь крупнокалиберного пулемета прижимает к земле. Одного партизана ранило, просит о помощи. Ушедшие вперед перебежками возвратились, подхватили раненого и по густой ржи понесли к опушке леса. И тут грохнул большой силы взрыв. Мост взлетел на воздух.

— Задача полностью выполнена, — докладывал командир отряда А. Я. Конев в штаб бригады, — мост взорван. Движение по шоссе Лепель — Улла прервано.

Командование бригады имени В. И. Чапаева в отчете Белорусскому штабу партизанского движения сообщило имена отличившихся при взрыве фролковичского моста. Это Беберин Н. П., Коваленко М. Ф., Луненок Е. М., Оводнев Г. С., Куксов М. М., Береснева В. А., Харкевич Г. Р., Тараткевич М. В. и другие.

Активность партизан все больше озлобляла оккупантов. Будучи не в состоянии справиться с партизанским движением, гитлеровцы решили подорвать его экономическую основу: отнять у крестьян весь хлеб урожая 1943 года, а где такой возможности не представляется, сжечь его вместе с деревнями. Все лето и раннюю осень деревни и села в Полоцко-Лепельской и других партизанских зонах подвергались ожесточенным бомбардировкам с воздуха. Десятки самолетов ежедневно с утра до вечера разбрасывали фугасные и зажигательные бомбы, воздушные мины, гонялись за мирными жителями, расстреливали их из пулеметов. Но существенных результатов гитлеровцам не удалось добиться. Местное население при помощи партизан успешно боролось с пожарами.

Выполняя постановление ЦК Компартии Белоруссии, партизанские отряды и подпольные организации оказали большую помощь населению в уборке выращенного урожая. Они охраняли поля, делали засады на подходах к ним, срывали все попытки гитлеровцев проникнуть в партизанские зоны.

В начале августа с намерением сорвать уборку и ограбить население гитлеровцы начали наступление на партизанскую зону со стороны Ветрина. Утром 12 августа они заняли деревню Навлица и двинулись на Гуры. Близко подпустив противника, партизаны бригады имени К. Е. Ворошилова открыли огонь из засады. Каратели понесли потери, но, оправившись, предприняли одну за другой несколько атак. Несмотря на большое численное превосходство противника, партизаны отбили все атаки.

Утром следующего дня, подтянув свежие силы, немцы под прикрытием артиллерийско-минометного огня повели наступление на правый фланг обороны партизан, но успеха не имели. В три часа дня 4-му взводу отряда «За Родину», оборонявшему деревню, прибыло подкрепление из резерва. Группа партизан обошла фашистов с фланга и неожиданной контратакой отбросила их от деревни Гуры.

Народные мстители из бригады имени К. Е. Ворошилова нанесли гитлеровцам немалый урон в живой силе и технике, не пропустили их к полям, где шла уборка урожая.

Бои за сохранение урожая вели и другие партизанские бригады. Об этом сообщало и Совинформбюро. В оперативной сводке за 17 сентября 1943 года говорилось: «Немецкие военные власти в Витебской области направили в деревни специальные команды для реквизиции и вывоза зерна нового урожая. Партизаны развернули ожесточенную борьбу против фашистских грабителей. Один партизанский отряд в двухдневных боях истребил 56 немецких солдат и офицеров. Свыше 70 гитлеровцев получили тяжелые ранения. Уничтожено 6 автомашин и танкетка. Другой отряд витебских партизан разгромил крупное подразделение противника. Немцы потеряли убитыми и ранеными свыше 200 человек и в беспорядке отступили».

Трудно сказать, о каких конкретно отрядах идет речь в сводке Совинформбюро, потому что народные мстители не менее активно действовали и в других местах Витебщины. Они истребляли команды грабителей, сжигали заготовительные пункты, нападали на фашистские транспорты с хлебом, отбивали и возвращали его крестьянам. Особенно эффективно велась борьба в Бешенковичском, Полоцком, Меховском, Россонском, Сенненском, Ушачском районах, где урожай был сохранен полностью.

К лету 1943 года партизанское движение настолько расширилось и окрепло, что ЦШПД выдвинул план массового разрушения железнодорожных коммуникаций и дезорганизации военных перевозок врага на длительный срок. Эти операции вошли в историю всенародной борьбы в тылу немецко-фашистских захватчиков под названием «Рельсовая война».

Территория Белоруссии покрыта густой сетью имевших очень важное военное значение железнодорожных магистралей. По этим маршрутам к фронту шел бесконечный поток грузов. Гитлеровское командование предприняло ряд мер по увеличению пропускной способности этих дорог, по обеспечению бесперебойной работы транспорта. Все пути перешили на узкую колею, стянули сюда большое количество локомотивов и подвижного состава. Одновременно приняли дополнительные меры для обеспечения безопасности движения. Однако ни превращение станций в укрепленные опорные пункты, ни круглосуточное патрулирование дорог между ними, ни насаждение вблизи магистралей гарнизонов, ни минирование мест подхода к путям, ни усиление охраны мостов — ничто не могло сдержать партизанского натиска. Только за три предшествовавших «рельсовой войне» месяца белорусские партизаны сбросили под откос 1658 эшелонов противника, из них более 300 — на территории Витебской области. На участках Минск — Орша, Полоцк — Двинск, Полоцк — Витебск в июле 1943 года пропускная способность дорог составляла в среднем всего лишь 16 процентов.

Считая необходимым и возможным усилить боевую работу партизан по разрушению путей подвоза вражеских грузов, 24 июня 1943 года ЦК Компартии Белоруссии принял постановление «О разрушении железнодорожных коммуникаций противника методом рельсовой войны». Осуществление принятого плана должно было привести к полной дезорганизации всего железнодорожного транспорта на оккупированной территории Белоруссии.

ЦК КП(б)Б и Белорусский штаб партизанского движения разработали конкретные мероприятия по осуществлению плана «Рельсовой войны». Они были доведены до партизанских бригад, отрядов и отдельных групп. На первом этапе этой небывалой по своим масштабам операции партизаны Белоруссии должны были подорвать 110 700 рельсов, из которых 17 700 приходилось на долю витебских партизан.

Перед началом операции в отрядах и бригадах была проведена большая подготовительная работа. ЦК КП(б)Б и Белорусский штаб партизанского движения направили в тыл врага своих уполномоченных, инструкторов-минеров. Началось массовое обучение партизан подрывному делу. По воздуху с Большой земли доставлялись тол, капсюли, бикфордов шнур. Велась усиленная разведка железных дорог на участках, закрепленных за партизанскими бригадами и отрядами. В тех местах, где подходы к железным дорогам преграждали водные рубежи, готовились средства переправы.

В ночь на 3 августа на всех железных дорогах Белоруссии загремели взрывы. Они длились несколько часов подряд. Активное участие в операции приняло местное население, вместе с партизанами развинчивавшее рельсы. Невиданный по размаху и силе удар по вражеским коммуникациям привел к дезорганизации перевозок воинских грузов в наиболее критический для немецко-фашистских захватчиков момент: в период наступления Красной Армии на орловском и белгородском направлениях.

В боевых операциях первого этапа «Рельсовой войны», завершившегося в первой половине сентября, активное участие приняли партизанские бригады Полоцко-Лепельской зоны. Так, Лепельская партизанская бригада имени И. В. Сталина с 3 по 28 августа взорвала 1236 рельсов, бригада имени В. И. Чапаева — 857, бригада имени К. Е. Ворошилова — 888 рельсов. Успешно действовали на вражеских коммуникациях бригады, впоследствии вошедшие в соединение нашей зоны. Это бригада «Алексея», записавшая на свой боевой счет более тысячи рельсов, Смоленский полк И. Ф. Садчикова — 1918 рельсов, бригада имени ЦК КП(б)Б — 213 рельсов и другие партизанские формирования.

В итоге первого массированного удара на железных дорогах Белоруссии к концу августа было взорвано 121 500 рельсов, в том числе витебскими партизанами — 18 429 рельсов. Движение воинских составов прекратилось повсеместно. Участки дорог Борковичи — Бигосово, Витебск — Орша, Полоцк — Молодечно бездействовали от 6 до 15 суток. Из-за недостатка рельсов оккупанты вынуждены были сваривать разорванные куски, вместо двух восстанавливать только одну колею.

На железных дорогах не прекращались и другие диверсионные действия. Народные мстители продолжали пускать под откос эшелоны, взрывали мосты, выводили из строя водокачки. Только за август и первую половину сентября витебскими партизанами было пущено под откос около 40 поездов.

Немецко-фашистское командование приняло дополнительные меры по усилению охраны железнодорожных коммуникаций, мостов и других объектов. Были усилены гарнизоны, гуще стала сеть дзотов. Прилегающая к дорогам местность в ночное время почти непрерывно обстреливалась. В районах лесных массивов вдоль железнодорожного полотна по обе ее стороны были устроены завалы шириной в 100–150 метров, а на открытых участках оборудованы препятствия в виде «волчьих» ям, заграждения из колючей проволоки и спирали Бруно. Удобные для подхода места минированы.

Но ничто не могло остановить партизан. Их разведка своевременно доносила об этих мероприятиях врага. И взрывы на железных дорогах гремели днем и ночью.

 

На Большую землю

Вызов за линию фронта был неожиданным.

Завершив первый этап «Рельсовой войны», который, по данным разведки, сильно переполошил оккупантов, мы с большим подъемом готовились к новому удару по вражеским коммуникациям. Его намечалось провести начиная со второй половины сентября. Этот новый массированный удар по важнейшим транспортным артериям мы решили подкрепить дружными атаками на гарнизоны, заставить врага распылить свои силы.

И вдруг этот вызов. Ехать мне не хотелось. Надо было отрываться от важного дела. Мне казалось, что в данный момент я был бы больше полезен здесь, в глубоком вражеском тылу. Немного волновало и другое: зачем я понадобился в Белорусском штабе партизанского движения? Неизвестность всегда тревожит.

У провожавших меня на партизанский аэродром заместителя командира бригады Д. Т. Короленко, начальника штаба бригады А. В. Ярмоша, второго секретаря Лепельского подпольного райкома партии В. Л. Качана, командира отряда Н. Н. Самуся была единственная, но большая просьба: привезти побольше боеприпасов, особенно взрывчатки. На аэродроме крепко обнялись, пожелали друг другу успехов, и я забрался в самолет. В реве мотора потонули слова напутствий и пожеланий. Опытный военный летчик легко поднял самолет. Мы сделали прощальный круг над партизанским аэродромом и взяли курс к линии фронта.

Потянуло посмотреть вниз. Но под крылом самолета было черным-черно — ночь. Я мысленно представил чудесные места этого обширного озерного края. Около ста больших и малых озер с причудливыми очертаниями береговых линий следуют друг за другом почти непрерывно. На карте они образуют оригинальную фигуру, напоминающую стаю летящих на северо-запад журавлей. А какие живописные здесь, на Ушаччине, проселки от озера к озеру, клеверные и льняные поля, веселые рощицы, канавы и речки, луговые равнины и заболоченные пади, где по утрам стелются белесые туманы и бисером блестят капли росы на траве, на зарослях ольшаника!

Вопреки всем стараниям захватчиков партизаны уберегли эту территорию от кошмаров оккупации. С середины 1942 года здесь не ступала нога фашиста. Находящийся в центре партизанской зоны Ушачский район был полностью свободен от гитлеровцев. Границы зоны проходили по территории смежных Ветринского, Полоцкого, Сиротинского, Бешенковичского, Лепельского, Плисского и Докшицкого районов. Под нашей защитой проживало более 80 тысяч мирных жителей.

В глубоком вражеском тылу советские люди занимались сельским хозяйством. Работали необходимые для нужд партизан и земледельцев скипидарно-дегтярные, гончарные, кузнечно-слесарные, кожевенные, столярно-бондарные предприятия, 20 заводов по производству льняного масла, 6 мельниц и даже 6 крупных рыболовецких артелей, вылавливавших сотни тонн рыбы. Зона имела собственную энергетическую базу — 3 электростанции. Четко действовала система снабжения партизанских отрядов всем необходимым. Работали школы.

Привычный для нас, старожилов, уклад жизни в зоне новичкам казался диковинным. Помнится, из-за линии фронта к нам прибыла с боевым заданием группа армейских разведчиков во главе с офицером Л. А. Попковским. За время дороги запасы продовольствия у разведчиков иссякли, и, прибыв на место, группа решила пополнить их в одной из деревень. Разведчиков приняли по-белорусски гостеприимно, хорошо покормили, а по вопросу о продовольствии посоветовали обратиться в штаб бригады. В деревнях имелось помимо всего прочего 13 800 голов крупного рогатого скота, 18 000 свиней, 28 000 овец, и обеспечить продуктами питания небольшую группу не составляло проблемы. Но порядок есть порядок. В штабе у гостей попросили список личного состава группы, и по распоряжению командования они были взяты на довольствие. Это поразило разведчиков. Еще больше удивились они, встретив на дороге красный обоз.

«Над передней повозкой, — вспоминает Леонид Александрович Попковский, — развевался красный флаг. На второй сидел чубатый подросток и играл на гармошке. Совсем как в довоенное время. Это не сразу укладывалось в голове. Только что мы наблюдали за движением в сторону фронта и обратно вражеских обозов, а здесь, в каких-нибудь 10 километрах, наш, красный обоз. Мне приходилось бывать в других партизанских зонах, но ничего подобного я не видел».

…Припомнилась первая суровая военная осень и первое подпольное предпраздничное собрание в ноябре сорок первого в деревне Губино под Лепелем. Вечером в помещении школы собралось несколько десятков колхозников. Расселись за партами, а кому не хватило места, устроились просто на полу. Партизану Анатолию Морунько, с которым мы пришли на собрание, не пришлось представлять меня односельчанам: перед самой войной некоторое время я работал первым секретарем Лепельского райкома партии и успел познакомиться с людьми. В тылу врага я был оставлен в качестве первого секретаря Лепельского подпольного райкома партии.

Я сообщил о событиях на фронте, сказал, что успехи, достигнутые захватчиками, носят временный характер, что враг будет остановлен, что заводы в советском тылу работают на полную мощность и скоро у нас будет достаточно самолетов, танков и другого оружия. Разговор зашел о том, как должны действовать советские люди в тылу врага. Я объяснил, что нужно любыми средствами наносить урон врагу, добывать оружие, боеприпасы и передавать их партизанам. Наутро десяток винтовок, несколько пистолетов и много патронов было переправлено на нашу базу в Сосняговскую пущу.

Здесь, в лесу, обосновался центр партийного подполья Лепельского района. Нужно было, соблюдая строжайшую конспирацию, устанавливать связи с оставшимися для подпольной работы коммунистами. В населенных пунктах под руководством подпольного райкома партии создавались боевые группы из коммунистов и беспартийных патриотов.

Начинали с малого: со сбора оружия, агитации среди населения, нападения на мелкие вражеские группы. С людьми тогда приходилось встречаться в условиях жестоких преследований, нередко в расположении вражеских войск. Наладили печатание листовок, разоблачавших истинные намерения оккупантов.

Первые шаги всегда самые трудные. Спустя некоторое время приобрели радиоприемник и стали слушать Москву, наладили выпуск листовок «Вести с Советской Родины». Первые боевые операции партизан еще выше подняли моральный дух населения оккупированных районов. В августе 1942 года отряды и боевые группы по решению подпольного райкома объединились в партизанскую бригаду. Командиром ее стал бывший директор Ушачской МТС Ф. Ф. Дубровский, комиссаром — я.

Одновременно южнее Полоцка образовалась партизанская бригада во главе с В. В. Мельниковым и И. Ф. Кореневским. К осени обе наши бригады настолько окрепли, что решили совместными усилиями освободить от оккупантов районный центр Ушачи. Сначала группа партизан во главе с начальником штаба нашей бригады С. Я. Бородавкиным совершила дерзкую операцию по освобождению из ушачской тюрьмы советских патриотов. А вскоре объединенные силы двух бригад вынудили гитлеровцев покинуть Ушачи, которые с этого времени стали центром обширного партизанского края.

Летом 1943 года обе бригады разукрупнились. Из них образовались четыре бригады: имени В. И. Чапаева (командир В. В. Мельников, комиссар И. Ф. Кореневский), имени П. К. Пономаренко (командир Н. В. Уткин, комиссар М. А. Тябут), Лепельская имени И. В. Сталина (командир В. Е. Лобанок, комиссар В. Л. Качан), Дубова (командир Ф. Ф. Дубровский, комиссар С. Я. Бородавкин). Последняя перебазировалась в Чашникский район. На северо-западе зоны дислоцировалась партизанская бригада имени К. Е. Ворошилова. Она была образована летом 1942 года прибывшим с группой из-за линии фронта бывшим председателем Ветринского райисполкома Д. В. Тябутом. К осени 1943 года в зоне размещались также партизанские бригады «За Советскую Белоруссию» (командир П. М. Романов, комиссар Н. Г. Жижов), имени А. В. Суворова (командир П. А. Хомченко, комиссар Н. Е. Усов), «Октябрь» (командир Ф. К. Юрченко — конспиративная фамилия Ветров, комиссар И. И. Юкша), имени ЦК КП(б)Б (командир А. Д. Медведев, комиссар Н. Г. Пучкарев), имени В. И. Ленина (командир М. Т. Горбатенко, комиссар В. С. Свирид).

В дальнейшем в зону перешли партизанские бригады имени В. И. Ленина (командир Н. А. Сакмаркин, комиссар А. В. Сипко), имени ВЛКСМ (командир И. А. Куксенок, комиссар Ф. И. Зайцев), имени С. М. Короткина (командир В. Э. Талаквадзе, комиссар А. Б. Эрдман).

По распоряжению начальника Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко в 1943 году в зону для решения боевых задач прибыли также Смоленский партизанский полк (командир И. Ф. Садчиков, комиссар А. Ф. Юрьев) и партизанские бригады — 16-я Смоленская (командир И. Р. Шлапаков, комиссар Г. Н. Тимошенко), «Алексея» (командир А. Ф. Данукалов, комиссар И. И. Старовойтов), 1-я Антифашистская (командир В. В. Гиль-Родионов, комиссар И. М. Тимчук).

Боевая активность партизан нарастала. Особенно много хлопот причиняли мы гитлеровцам на коммуникациях. На охрану находившихся в районе боевых действий партизан железнодорожных путей и мостов немецкое командование вынуждено было отвлекать большие контингенты войск: охранные подразделения, полицейские формирования и даже железнодорожные части. Не меньше сил шло на охрану шоссейных и грунтовых дорог. Почти на каждом километре шоссе сооружался дзот, в котором постоянно находился пост в составе 15–20 человек, охранявший отведенный ему участок дороги. Достаточно представить, что в районе действий белорусских партизан проходило 7500 километров железнодорожных путей и находилось до 550 мостов, чтобы понять, как неуютно чувствовали себя здесь гитлеровцы.

Занятые на охране коммуникаций войска не могли быть использованы в наступательных операциях против партизан. Поэтому для проведения карательных экспедиций в партизанских зонах немецко-фашистское командование вынуждено было выделять новые воинские контингенты. Однако это не могло продолжаться бесконечно: людские и военно-технические ресурсы гитлеровской Германии таяли, как весенний снег. И все же мы ожидали, что руководство группы армий «Центр» и командование 3-й немецкой танковой армии, в полосе которой находилась наша партизанская зона, не оставят нас в покое.

Такие размышления во время полета привели меня к выводу, что вызов за линию фронта имеет какое-то отношение к ситуации, сложившейся в тылу врага. В это время летчик сделал знак, что мы приближаемся к линии фронта. Проскочить опасную зону незамеченными не удалось, по небу стали шарить лучи прожекторов. У самой линии фронта, освещенной вспышками выстрелов, нас обстреляли зенитки. Снаряды рвались так близко, что было слышно, как осколки попадают в металлическую обшивку фюзеляжа. Летчик сделал несколько виражей, и нам как-то удалось вырваться из зоны зенитного огня противника.

Самолет приземлился на одном из прифронтовых аэродромов в районе Усвят. В тот же день состоялась встреча с представителем Белорусского штаба партизанского движения на Калининском (с 20 октября 1943 года 1-м Прибалтийском) фронте, секретарем ЦК КП(б)Б И. И. Рыжиковым. Ему были подчинены все партизанские бригады и отряды Витебской, Вилейской областей и северной части Минской области, дислоцировавшиеся к северу от железных дорог Вильнюс — Минск — Орша.

В задачи представительства БШПД на этом фронте входило: организация доставки партизанам боевых грузов, обработка разведывательных и оперативных данных, доклады о них Военному совету фронта и Белорусскому штабу партизанского движения, проведение в жизнь оперативных мероприятий, утвержденных БШПД.

И. И. Рыжиков познакомил меня в общих чертах с работой возглавляемого им представительства. Оказалось, что это целый штаб, имеющий разветвленную систему служб, складов с боеприпасами и другим имуществом, транспортные, в том числе авиасредства. Представитель БШПД являлся членом Военного совета фронта.

Иосифа Ивановича Рыжикова интересовали подробности о положении в партизанской зоне, меня, естественно, сведения о положении на фронтах, и особенно на нашем участке фронта. Здесь в то время было относительно спокойно, но, как намекнул И. И. Рыжиков, в скором времени ожидались перемены. Вообще, чадо заметить, что И. И. Рыжиков в трудные для партизанской зоны дни оказал нам неоценимую помощь. С большим вниманием относился он к координации партизанских действий, к нашим нуждам, отличался настойчивостью в проведении оперативных мероприятий, делал все для того, чтобы улучшить условия нашей борьбы. Не случайно работа представительства БШПД на 1-м Прибалтийском фронте по руководству боевыми действиями партизанских соединений впоследствии была отмечена БШПД.

Как сообщил И. И. Рыжиков, мне предстояло явиться в Москву — в ЦК КП(б)Б и в Белорусский штаб партизанского движения, который до февраля 1944 года дислоцировался на подмосковной станции Сходня, что по Октябрьской железной дороге. Поблагодарив хозяина за гостеприимство, не теряя времени, я отправился на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы первым воинским эшелоном ехать по назначению. На вторые сутки я уже был в Москве.

На перроне Белорусского вокзала моя кожаная тужурка, белая барашковая кубанка (шик партизанской моды), да, вероятно, и весь мой внешний облик сразу же привлекли внимание майора военной комендатуры. Он подошел ко мне.

— Откуда, гражданин?

— Из леса.

— Документы.

Я показал удостоверение, заверенное самодельной печатью.

— И это все? — спросил он, возвращая документ и с любопытством разглядывая мою, по партизанским понятиям, роскошную кубанку.

Никаких других документов у меня, естественно, не было. Вдруг майор заметил высунувшуюся из-под полы моей тужурки колодку маузера. Улыбнулся:

— У партизан эта пушка еще состоит на вооружении?

— Побольше бы нам таких пушек!

С тем мы и расстались.

Я был уверен, что пробуду в Москве несколько дней и вернусь в бригаду. Но мои надежды не оправдались. В Белорусском штабе партизанского движения мне дали понять, что придется некоторое время задержаться в Москве. Внутренне я не был согласен с таким распоряжением, ибо считал свое пребывание вдали от партизанской бригады бесцельной тратой времени. А тут еще дед Талаш масла в огонь подлил.

Судьба свела нас в гостинице «Якорь», где мы жили в одном номере. Узнав, что я из витебских лесов, Талаш сразу стал критиковать действия нынешних партизан. По его мнению, раньше, то есть в гражданскую войну, они воевали лучше. Партизан, доказывал дед, надо посадить на коней. Я объяснил Василию Исаковичу, что у партизан теперь есть не только конные, но и артиллерийские подразделения и что нет абсолютно никакой надобности сажать на коней всех партизан. С этим дед никак не хотел согласиться и все ворчал, что, если бы молодые слушались старших, толку было бы больше.

Несколько позже дед Талаш изменил ко мне отношение в связи с радостным для меня событием. В числе других руководителей партизанского движения мне было присвоено звание Героя Советского Союза. Вручение наград состоялось в Свердловском зале Кремля. По такому торжественному случаю я сменил партизанскую кожанку на новенькую военную форму с погонами полковника. Надо было видеть удивление встретившего меня в гостинице «Якорь» деда Талаша. Золотая Звезда, ордена и полковничьи погоны оказали магическое воздействие на крестьянина старой закваски. С тех пор дед Талаш меня больше не критиковал.

В Москве состоялись полезные встречи руководителей белорусского партизанского движения с секретарями ЦК КП(б)Б В. Н. Малиным, Г. Б. Эйдиновым, Н. Е. Авхимовичем, Т. С. Горбуновым, И. П. Ганенко, секретарями ЦК ЛКСМБ М. В. Зимяниным, С. О. Притыцким, секретарями Минского и Вилейского подпольных обкомов партии В. И. Козловым, И. Ф. Климовым.

Большая часть времени уходила на работу в отделах БШПД, на изучение методов партизанской борьбы, боевого опыта. Особое внимание уделялось созданию оборонительных сооружений, методам борьбы с вражескими танками, маневренным боевым действиям в обороне, способам защиты мирного населения и т. д. Все это впоследствии очень пригодилось. На занятиях в штабе я ближе познакомился со многими его работниками, в частности с секретарем ЦК КП(б)Б, начальником БШПД П. З. Калининым, начальником оперативного отдела подполковником А. И. Брюхановым, майором А. Ф. Бардадыном, капитаном И. И. Зиненко и другими. Все они оказались хорошо знающими тактику партизанской борьбы специалистами, у которых было чему поучиться.

В эти проведенные в Москве дни я, наверное, впервые за годы войны имел относительно свободное время. У меня появилась возможность сопоставлять, сравнивать то, что узнал в штабе, с практикой наших действий в тылу врага, осмысливать происходящее, пытаться заглянуть в завтрашний день. Много думал об особенностях партизанской борьбы как необычного способа ведения войны. Ее тактика не подчинена устойчивым закономерностям. Методы партизанской борьбы настолько подвижны, изменчивы, что в действиях партизан почти отсутствуют повторения. Значит, им трудно противопоставить сколько-нибудь стабильные антипартизанские правила.

Исходя из этого, работники штаба главное внимание уделяли проблемам гибкости партизанского руководства. Не то в шутку, не то всерьез кто-то высказал мысль, что идеальный партизанский вожак может и не быть профессиональным военным.

— Это почему? — удивился я.

— Потому что партизанские действия не всегда совместимы с армейскими уставами и наставлениями.

В этом рассуждении было преувеличение, но содержалось и какое-то рациональное зерно. В условиях вражеского тыла, где оперативная обстановка меняется очень быстро, пунктуальная регламентация действий людей в самом деле чаще всего не помогает, а мешает. В тылу врага на первое место выступают самостоятельность мышления, смекалка, сообразительность в сочетании с выдержкой, терпением, огромной силой воли. В конце концов я пришел к выводу, что на размышления в таком направлении меня наводят, по-видимому, неспроста. И я не ошибся.

Между тем время шло, а мне ничего конкретного не говорили. На досуге пытался прикидывать, в каком направлении пойдет дальнейшее развитие событий в тылу врага. В штабе много занимались по теории партизанского движения, но и с высоты науки очень трудно было предугадать судьбу нашей зоны, которую в БШПД стали называть Полоцко-Лепельской. В своей практике мы исходили из того основного принципа, что партизаны не ведут позиционной войны и не дают решающих сражений. Они беспрерывно беспокоят противника внезапными налетами на его гарнизоны, мосты, склады, важные узлы коммуникаций, действуют из засад, минируют железные и шоссейные дороги, уничтожают средства связи и ведут политическую работу среди местных жителей и в стане врага. Но зона стала ближним тылом 3-й немецкой танковой армии. В ней сосредоточилось около двух десятков партизанских бригад общей численностью до 17 тысяч человек. Как действовать в случае, если враг бросит против нас превосходящие силы? Эти вопросы не давали покоя ни днем ни ночью. Сам не заметил, как расширилась масштабность мышления. Как это важно, когда руководитель имеет возможность хотя бы на время отвлечься от деталей и более глубоко осмыслить то дело, которое ему поручено, с высоты общих задач, во всех связях, в перспективе! Только позже я понял, что и свободное время мне тогда было предоставлено совсем не случайно.

Кроме занятий в штабе приходилось выступать на предприятиях, в воинских частях. На одну из таких встреч мы приехали вместе с Валентином Катаевым. С затаенным дыханием слушали молодые воины мой рассказ о Полоцко-Лепельском партизанском крае, о борьбе советских людей в тылу врага. У солдат трудно укладывалось в сознании, как это в глубоком вражеском тылу могут жить в населенных пунктах и в течение длительного времени вести боевые действия довольно многочисленные партизанские подразделения. Я видел, как гневно блестели глаза воинов, как сжимались их кулаки, когда они слушали о зверствах, чинимых фашистами над мирными жителями.

Надо ли говорить, что я пристально следил за развитием событий на фронтах, и особенно на 1-м Прибалтийском. А положение складывалось такое. К началу зимней кампании 1943/44 года Красная Армия освободила от оккупантов 40 районов Белоруссии, в том числе районные центры Витебской области Лиозно и Сураж. В октябре 1943 года она вела наступление от Невеля до устья Припяти. Ожесточенные бои шли на витебском направлении. Здесь противник сосредоточил крупные силы. 6 октября наши части прорвали вражескую оборону восточнее Невеля на стыке 16-й немецкой армии, входившей в состав группы армий «Север», и 3-й танковой армии из группы армий «Центр». 7 октября был освобожден Невель. В тяжелых условиях лесисто-болотистой местности фронтовые части за четыре дня продвинулись на 25–30 километров.

Немецко-фашистское командование делало все для того, чтобы восстановить положение. В район Невеля были переброшены пять пехотных и одна танковая дивизии с юга Белоруссии и две пехотные дивизии из-под Ленинграда. Они попытались закрыть образовавшуюся брешь, но безуспешно. «Эта брешь, — пишет генерал Типпельскирх, — превратилась в кровоточащую рану на стыке обеих групп армий. В южном направлении русские продвинулись до Городка и Дретуни, и поэтому 3-й танковой армии пришлось не только отражать натиск противника с востока, но и постоянно создавать оборону фронтом на север, а впоследствии и на запад».

Командование Красной Армии принимало необходимые меры по закреплению и развитию достигнутого успеха. С 19 ноября командовать 1-м Прибалтийским фронтом стал И. Х. Баграмян. Предполагалось, что после перегруппировки 1-й Прибалтийский фронт отобьет у врага Городок, Витебск, а затем устремится на Полоцк. Однако Городок был взят после упорных и кровопролитных боев лишь 24 декабря. На следующий день наши войска, освободив более двухсот населенных пунктов, перерезали шоссейную дорогу Витебск — Полоцк, а еще через пять дней — шоссе Витебск — Орша. Вбив опасный клин в оборону немецко-фашистских войск между Витебском и Полоцком, фронт почти вплотную придвинулся к северным границам нашей партизанской зоны.

В то время как Красная Армия, освободив первые районные центры Витебской области Лиозно и Сураж, с боями продвигалась к Витебску, партизаны в соответствии с разработанным планом БШПД, в разработке которого я принимал участие, атаковали город Лепель.

Штурм города осуществляли пять партизанских бригад — Дубова, Лепельская, имени В. И. Чапаева, имени П. К. Пономаренко, Сенненская под общим командованием Ф. Ф. Дубровского. В Лепеле располагались три усиленных пехотных полка противника, танковый батальон, артиллерийские и минометные подразделения. Город был окружен густой сетью дотов, дзотов, окопов, проволочных заграждений. Наиболее выгодные подступы к нему были заминированы, все кирпичные здания приспособлены к обороне. Имея точные сведения о численности, вооружении, дислокации частей, режиме охранной и патрульной службы в гарнизоне, партизаны застали противника врасплох. Лепельская партизанская бригада, на долю которой выпали особенно трудные бои, наступала на город с юго-восточной стороны. На подступах к Лепелю партизаны разгромили небольшой гарнизон в деревне Забоенье и, перерезав проволочные заграждения, начали штурм вражеских укреплений.

Внезапность штурма обеспечила успешное начало операции. Много оккупантов было уничтожено метким огнем партизан. Однако в самом начале боя удалось подавить только часть огневых точек, и противник стал оказывать бешеное сопротивление. Начались уличные бои. Штурмовые группы продвигались к центру города. За ночь отряды Лепельской бригады разгромили железнодорожную станцию, сельхозкомендатуру, сожгли большой склад снарядов, караульное помещение, уничтожили 4 танка, бронемашину, 7 грузовых автомашин, 2 орудия, захватили пулеметы, винтовки, минометы.

С рассветом гитлеровцы начали контратаковать превосходящими силами. Они ввели в бой танки. Партизаны отошли на исходные рубежи. Следующей ночью они снова овладели центром города. Было сожжено 4 продовольственных и 6 фуражно-вещевых складов, 2 склада с боеприпасами, б казарм. Партизаны захватили пленных, богатые трофеи.

Одновременно были проведены успешные операции по разгрому вражеских гарнизонов в Чашниках и Камене, где действовали партизанский полк И. Ф. Садчикова, бригады Дубова и «За Советскую Белоруссию».

На первый взгляд здесь имело место довольно часто применявшееся согласование действий партизан с действиями регулярной армии при ее наступлении. На самом же деле была осуществлена координация боевых действий на фронте и во вражеском тылу несколько необычного порядка. Дело в том, что после планируемого перехвата Красной Армией шоссейных и железных дорог Витебск — Полоцк и Витебск — Орша 3-я немецкая танковая армия лишалась основных магистралей, по которым осуществлялась транспортировка войск, боевй техники, боеприпасов и вообще всего необходимого. Оставалась единственная шоссейная дорога Витебск — Бешенковичи — Лепель — Парафьяново, которой можно было пользоваться и которая, что очень важно, выходила к железной дороге. Шоссе на довольно значительном расстоянии почти вплотную прилегало к Полоцко-Лепельской зоне и фактически являлось ее восточной и юго-восточной границей. Наша партизанская зона оказалась, если так можно сказать, вдвойне в особом положении: она находилась в расположении ближнего тыла 3-й немецкой танковой армии, а ее соединения одновременно контролировали единственную уходящую в глубокий тыл армии магистраль. В этих условиях операции в Лепеле, Чашниках, Камене и других расположенных на шоссе или близ него гарнизонах имели особое значение.

На сердце было радостно: партизаны сильно беспокоили врага в самом его больном месте, они отлично справились с выполнением боевой задачи второго этапа «рельсовой войны». Правда, на этот раз гитлеровцы, наученные горьким опытом, оказали упорное сопротивление. Кое-где они вводили в бой регулярные части. И все же задание было выполнено. На белорусских железнодорожных магистралях партизаны уничтожили 90 814 рельсов. Бойцы бригады «За Советскую Белоруссию» во время второго этапа «рельсовой войны», несмотря на сильную охрану, заняли ряд перегонов на железной дороге Полоцк — Молодечно и за одну ночь взорвали 2543 рельса. Было убито 50 и ранено 68 гитлеровцев. Отряд Робенкова Лепельской партизанской бригады за пять дней взорвал 1589 рельсов на участках дороги Крулевщина — Подсвилье и Подсвилье — Зябки. В донесении минской оккупационной администрации генеральной дирекции путей сообщения Востока в Варшаве сообщалось, что на 23 перегонах железнодорожные линии загромождены и движение на некоторых участках полностью прекращено. Борьба на коммуникациях продолжалась с неослабевающей силой и после завершения второго этапа «рельсовой войны».

 

Приказ ЦШПД

Вести о том, что происходит в нашем партизанском крае, сильно подогревали мое нетерпение. Чувствовалось, что приближаются еще более важные события. Хотелось быть там, среди боевых друзей, в привычной обстановке беспокойных партизанских будней. А время, как на зло, тянулось медленно. Все сильнее давала себя знать оторванность от привычной боевой деятельности: минуты воспринимались как часы, часы — как дни, а сутки превращались в целые недели. Я полушутя и всерьез намекал в штабе, что засиделся в Москве, что пора и честь знать. В ответ мне советовали не торопиться.

Наконец я был вызван к секретарю ЦК КП(б)Б, начальнику Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко. Беседа была продолжительной. В ходе ее я уловил, что начальник ЦШПД, с одной стороны, доволен развитием партизанских действий в Белоруссии, и в частности в нашей Полоцко-Лепельской зоне, а с другой — серьезно озабочен судьбами освобожденных от оккупантов районов, зон, краев, в которых находилось большое количество мирных жителей. По мнению П. К. Пономаренко, уже в близком будущем снова надо было ожидать со стороны немецко-фашистского командования серьезных мер, направленных на подавление партизанского движения на территории Белоруссии, на ликвидацию зон со всеми вытекающими отсюда последствиями. Правда, для этого гитлеровскому командованию придется снять с фронта новые крупные силы.

И в самом деле, в зимне-весенний период 1944 года на борьбу с белорусскими партизанами и охрану коммуникаций на сравнительно небольшой территории было брошено 9 дивизий: 281-я охранная дивизия (район Полоцка), 201-я охранная дивизия (район Лепеля), 286-я охранная дивизия (район Толочина), 221-я охранная дивизия (район Вилейки), 707-я пехотная дивизия особого назначения (район Шацка и Кирова), 203-я охранная дивизия (район Давид-Городка), 52-я учебно-полевая дивизия особого назначения (район Барановичей), 391-я учебно-полевая дивизия (район Глубокого) и 390-я учебно-полевая дивизия (район Столбцов). Кроме этих дивизий борьбу с партизанами вели более 100 охранных батальонов, а также располагавшиеся в Белоруссии многочисленные учреждения и части армейских тылов и группы армий — охранные роты и команды, саперные части, аэродромные команды, авиационные части, базы снабжения и т. д. Кроме того, в борьбу с партизанами было втянуто большинство из 11 дивизий оперативного резерва противника. В общей сложности в борьбе с партизанами, в охране коммуникаций и тыловых объектов в зимне-весенний период участвовало около 600 тысяч вражеских солдат и офицеров.

После выяснения общей обстановки перешли к положению в Полоцко-Лепельской партизанской зоне. Здесь, по мнению П. К. Пономаренко, создавалась весьма своеобразная обстановка, связанная с положением 3-й немецкой танковой армии, которое сложилось после осенне-зимнего наступления Красной Армии. Начальник ЦШПД подошел к карте и жестом пригласил подойти меня.

— Взгляните сюда, — сказал он, указывая тонко отточенным карандашом линию фронта между Витебском и Оршей, — действиями наших войск 3-я немецкая танковая армия лишается единственной линии снабжения — железной и шоссейной дорог Орша — Витебск.

Острие граненого карандаша, описав невидимую кривую, остановилось в районе немного южнее Витебска, где с севера на юг тонкой извилистой змейкой петляла линия шоссейной дороги.

— Помните, какие исторические события произошли в этих местах? — спросил Пономаренко, водя карандашом по местности близ населенного пункта Островно.

Кто же не помнит событий славного и грозного 1812 года! Здесь в итоге жарких двухдневных боев русские войска под командованием Остермана-Толстого блестяще выполнили боевую задачу — задержали наступавших французов. Тем самым был сорван план Наполеона устроить под Витебском новый Аустерлиц, то есть разбить русскую армию в решающем сражении и побудить Россию к сдаче. Основные силы русской армии, благодаря успешным действиям арьергарда под Островно, успели уйти в направлении Смоленска. Ответив на вопрос П. К. Пономаренко, я добавил, что об этих боях рассказывает Лев Толстой в романе «Война и мир».

— Совершенно верно, — удовлетворенно кивнул он головой, по-видимому довольный тем, что партизанские будни не выветрили из моей памяти событий русской истории. — Кстати, при случае нелишне напоминать о боях 24 и 26 июля 1812 года партизанам. Ведь гремели они на этой же земле. Такая перекличка эпох поднимает дух бойцов…

Слушая Пантелеймона Кондратьевича, я поймал себя на мысли, что он симпатичен мне масштабностью мышления, умением схватывать главное, подчинить все достижению намеченной цели. В Белоруссии П. К. Пономаренко стал работать с 1938 года, когда был избран первым секретарем ЦК КП(б)Б. Мне было известно, что до этого он длительное время, начиная с гражданской войны, находился в рядах Красной Армии, в том числе с 1932 по 1935 год на командных должностях. Окончил Московский институт инженеров транспорта, работал на нефтепромыслах, на железной дороге, на Мичуринском паровозостроительном заводе, во Всесоюзном электротехническом институте, в аппарате ЦК партии. Мне не пришлось близко познакомиться с Пантелеймоном Кондратьевичем в довоенное время, но и тогда я был наслышан, что он обладает очень ценным качеством руководителя — привлекать к себе людей, заряжать их своей кипучей энергией. Поговаривали, что при всем этом он очень требователен, строг и не очень-то щадит самолюбие работников, если они того не заслуживают. Но ни до нашего личного знакомства, ни после я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь был обижен, недоволен им, хотя многих он резко критиковал, иных сурово наказывал. Он был справедлив. П. К. Пономаренко очень многое сделал для развития экономики и культуры Белоруссии…

— Разумеется, такой шоссейной дороги во времена Кутузова здесь не было, — продолжал П. К. Пономаренко. — Здесь, по свидетельству Льва Николаевича Толстого, — а писатель был очень точен в показе мест исторических событий, — пролегал большак, усаженный екатерининскими березами. Многие деревья сохранились до наших дней. Но не в этом дело. Речь идет о том, что у 3-й немецкой танковой армии остается единственная дорога, которая начинается вот отсюда, из района дислокации армии под Витебском. Дорога ведет на запад через Бешенковичи (здесь размещается штаб армии), Лепель, Березино до прежней советско-польской границы и выходит на действующую железнодорожную станцию Парафьяново. Как вам известно, в прилегающей к дороге лесисто-болотистой местности нет других доступных для автотранспорта дорог. Задача партизанских соединений, которые дислоцируются в районе этой дороги, состоит в том, чтобы лишить 3-ю танковую армию возможности пользоваться ею. Имейте в виду, что с этих дней она приобретает для 3-й танковой армии, которая держит фронт от Сиротина до Богушевска, жизненно важное значение. Полоцко-Лепельская партизанская зона теперь находится в непосредственном оперативном тылу 3-й танковой армии, и на нее мы возлагаем особые надежды. Перехватить и удерживать в своих руках шоссе отныне является вашей главной задачей.

Хотел было спросить, почему Пономаренко ставит такую задачу передо мной, ведь в Полоцко-Лепельской партизанской зоне дислоцируется много партизанских бригад, а я являюсь командиром только одной из них. Может быть, он ведет со мной разговор как с первым секретарем Лепельского подпольного райкома партии? Но в этом случае он пригласил бы также первых секретарей Ушачского, Ветринского, Бешенковичского подпольных РК КП(б)Б.

Однако никого из них рядом со мной не было, и это озадачивало еще больше.

— Есть сведения, — продолжал между тем Пантелеймон Кондратьевич, — что Гитлер лично следит за военными операциями в районе Витебска. Похоже, что он все еще надеется отразить наши вклинившиеся войска ударами с юга и с севера в общем направлении на Невель. Правда, немецко-фашистскому командованию не удается сконцентрировать достаточно сил одновременно на севере и южнее Невеля. Надо думать, что и не удастся. Но партизан в этом районе они в покое не оставят. Не исключено, что именно с вас каратели и начнут.

— С Лепельской партизанской бригады? — сорвалось у меня.

— Не только. По всему видать, с карателями придется иметь дело всем соединениям вашей зоны. В этих условиях для координации действий соединений мы считаем необходимым создать в зоне оперативную группу ЦК Компартии Белоруссии, Центрального и Белорусского штабов партизанского движения. Есть мнение назначить вас руководителем оперативной группы.

Я был крайне взволнован. Легко сказать — возглавить в таких условиях разбросанные на большой территории 18 партизанских бригад, взять ответственность за жизнь десятков тысяч мирных жителей. Внимательно присматривавшийся ко мне в течение всей беседы, Пономаренко заметил мое состояние. Подошел, положил на плечо руку, улыбнулся и неожиданно спросил:

— Владимир Елисеевич, а где ваша семья?

Я ответил, что о судьбе жены и двух дочерей ничего не знаю, так как потерял с ними связь в самом начале войны. Став секретарем Лепельского райкома партии, я не смог перевезти семью на новое место жительства, так как жена должна была продолжать работу в Смольянском сельскохозяйственном техникуме около Орши до конца учебного года.

— А почему вы не сделали запрос через Белорусский штаб партизанского движения? Ведь не исключено, что они находятся в советском тылу.

— Не исключено, конечно, — ответил я. — Но, судя по обстановке, едва ли они успели уехать. Думаю, что они остались на временно оккупированной территории.

— И все же попробуйте сделать запрос.

Меня тронуло участие Пантелеймона Кондратьевича, и я от всего сердца поблагодарил его.

Перешли к обсуждению вопросов, связанных с предстоящей деятельностью оперативной группы.

— Перед вами, — говорил П. К. Пономаренко, — по существу, стоит сверхзадача. Дело усложняется тем, что это задача со многими неизвестными. Я имею в виду предстоящие действия карателей. Мы не знаем, когда, и на каких направлениях, какими силами они поведут наступление, какую при этом применят технику. Мы твердо знаем одно: враг будет пытаться всеми мерами очистить от партизан прежде всего свои оперативные тылы. В других местах партизанские отряды имеют возможность маневрировать, то есть на время оставлять занимаемую территорию, а после того, как каратели пройдут, возвращаться на старое место. Для вас такая возможность исключается: вы не должны уходить от шоссейной дороги. Это очень важно.

Наверно, оттого, что П. К. Пономаренко акцентировал ударение на слове «очень», повторив его дважды, отнюдь не часто употребляющееся слово «сверхзадача» перед мысленным взором засверкало грозными кроваво-багровыми красками. Буквы превращались в препятствия на местности для вражеской пехоты и танков, в проволочные заграждения, противотанковые сооружения, лесные завалы. В действительности почти ничего этого на границах партизанской зоны не было. Оборонительные рубежи еще предстояло создавать.

Пономаренко посмотрел на карту, помолчал, что-то прикидывая в уме. Прошелся по кабинету, набил табаком трубку, закурил и, сделав глубокую затяжку, продолжал:

— Полоцко-Лепельская зона не сплошь лесная. Она как бы окаймлена лесными полосами, в центральной же части лесов мало. Это постарается использовать враг. Для прорыва в глубь зоны он, без сомнения, применит технику, с которой вам будет нелегко совладать. Зато вы сделаете великое дело — оттянете на себя крупные силы танковой армии, нанесете им урон. Это явится началом ее гибели.

— Значит, нам предстоит перейти к позиционной войне?

— Вы отчасти уже перешли к такой войне, — улыбнулся Пономаренко. — Разве мало вы отразили карательных экспедиций? Взять хотя бы операцию «Коттбус».

— Верно. Но в этой операции мы главным образом маневрировали.

— И в дальнейшем придется маневрировать. Без маневра партизанам никак не обойтись. И все же вы верно подметили: в предстоящих боях методы позиционной войны будут играть более значительную роль. Я предвижу, что кое-кто будет не согласен с этим. Найдутся молодцы, которые сочтут такую тактику неоправданной, ошибочной и даже бессмысленной. Но я уверен, что в условиях лесисто-болотистой местности вашего озерного края, применяя различные средства — артиллерию, противотанковые ружья, гранаты, мины, устраивая завалы, противотанковые рвы, можно нейтрализовать вражеские танки или по крайней мере свести их активность до минимума.

Много было переговорено в тот вечер. Казалось, не оставили без внимания ни одной мелочи, которая могла иметь значение в предстоящих боях.

— Не будем себя убаюкивать, — сказал в заключение начальник ЦШПД, — впереди немало трудностей. Неизбежны и жертвы. Но победа близка. Надо сделать все, чтобы сорвать фашистские планы физического уничтожения людей. Защищайте народ всеми силами и средствами. Зовите, поднимайте его на священную борьбу.

Практическим результатом этой встречи была организация в Полоцко-Лепельской зоне оперативной группы ЦК КП(б)Б и БШПД для координации деятельности дислоцировавшихся в ней партизанских бригад. Я был назначен уполномоченным ЦК КП(б)Б и руководителем опергруппы. В группу вошли подполковник А. И. Брюханов, майор А. Ф. Бардадын, капитан И. И. Зиненко, капитан Д. А. Фролов. Оперативной группе предстояло решать сложные боевые задачи.

Белорусский штаб партизанского движения принял меры по улучшению вооружения бригад Полоцко-Лепельской зоны, по организации бесперебойного снабжения их боеприпасами. Оперативной группе, подпольным райкомам партии, командованию бригад и отрядов, коммунистам, комсомольцам, всем советским патриотам предстояло провести большую работу по созданию сильных оборонительных рубежей сопротивления общей протяженностью более 230 километров. Такие же задачи, как и перед нами, были поставлены перед командованием и партийными организациями соседней Борисовско-Бегомльской партизанской зоны.

Все эти важные задачи были сформулированы в приказе начальника ЦШПД. Он состоял из двух частей. В первой части приказа говорилось об удержании зоны. С ней впоследствии было ознакомлено командование партизанских бригад и отрядов. Вторая часть была совершенно секретной. В ней перечислялись мероприятия по подготовке к приему в партизанской зоне авиадесантного корпуса.

Перед отправкой в тыл врага я побывал в штабе 1-го Прибалтийского фронта. Были установлены более тесные контакты с представительством БШПД, а также с командованием фронта. Весьма плодотворным был обмен мнениями с командующим Иваном Христофоровичем Баграмяном, начальником штаба Владимиром Васильевичем Курасовым. Оба военачальника оказались чрезвычайно внимательными к нашим нуждам, вдумчиво вникали во все детали взаимодействия фронта и партизан, с большим тактом давали советы о способах ведения боев в обороне. Командование фронта распорядилось оказать соединениям Полоцко-Лепельской партизанской зоны необходимую помощь.

К началу декабря 1943 года вся оперативная группа собралась в расположении представительства БШПД и стала готовиться к отправке в тыл врага. Вылет намечался несколько раз, но срывался из-за нелетной погоды. Нам не терпелось. Дорог был каждый день. И вот однажды утром сообщают, что ожидается хорошая погода. Кажется, никогда ничего я так сильно не желал, как хорошей летной погоды в тот день. К вечеру прозрачную морозную синеву неба расписали приветливые дымки из труб отдельных уцелевших домов. Значит, летим!

Вылететь-то вылетели, но попасть в зону не удалось. Случилось так, что даже очень опытный военный летчик Кузнецов, много раз летавший в партизанскую зону, в темноте принял реку Ловать за Западную Двину. Пришлось приземлиться, не перелетев линии фронта.

В ночь на 8 декабря снова поднимаемся в воздух. В самолете Р-5 две открытые кабины. В передней — летчик, в задней — Брюханов и я. Сидим так, чтобы в секторе обзора были хвост и обе стороны. На коленях автоматы. Тесно. На земле нам предлагали надеть парашюты, но тогда вдвоем вообще не поместиться в кабине.

Самолет набирает высоту. Небо чистое — ни облачка. Луна освещает укрытую белым снегом землю. Какая красота! Но скоро нам становится не до любования природой. Подъем продолжается, и мороз крепчает. Прижимаемся друг к другу. Летчик оборачивается и показывает на хвост самолета. Это он напоминает, что здесь, между Витебском и Полоцком, часто рыщут истребители противника. Усиливаем наблюдение. Мы подходим к линии фронта. То там, то здесь виднеется зарево пожаров. Горящие постройки с самолета кажутся кострами, орудийные выстрелы и разрывы снарядов — крошечными вспышками. По вспышкам определяем, что внизу идет ночной бой.

В районе линии фронта нас обнаружили. Фейерверк трассирующих пуль окружил самолет, но, к счастью, ненадолго. За линией фронта картина меняется. Появляются темные пятна лесов. Это наши, партизанские леса. Наконец впереди внизу видим красные точки. Одна, две, три… Это костры. Они расположены в точном соответствии с условной таблицей БШПД. Наш Р-5 снижается, делает разворот и идет на посадку. Вот он касается земли, подпрыгивает, пробегает по лесной поляне и останавливается. Глохнет мотор, и наступает непривычная тишина. Благодарим Кузнецова и прощаемся с ним: до рассвета летчик должен возвратиться на Большую землю.

С партизанского аэродрома Новоселье резвые кони быстро доставили нас в район Ушач, где было намечено разместить штаб оперативной группы. Майор А. Ф. Бардадын, который прилетел днем раньше, рассказал нам о новостях в зоне. Последним в ночь на 12 декабря прибыл капитан И. И. Зиненко. Член опергруппы Д. А. Фролов находился в зоне.

Одновременно с опергруппой в зону переправили восемь радистов и прислали пять радиостанций типа «Север», одну радиостанцию типа РБМ, одну — типа В100-А.

Обязанности между членами оперативной группы были распределены еще за линией фронта. На майора А. Ф. Бардадына возлагалась работа по военно-оперативной подготовке партизанских бригад и обеспечению связи с соединениями соседних зон. Кадровый офицер Бардадын прошел школу партизанской борьбы. Весной 1942 года он был командиром Сенненского партизанского отряда. Летом того же года принимал участие в создании Богушевской партизанской бригады. Ходил за линию фронта для установления связи с передовыми частями Красной Армии. Был на приеме командиров партизанских отрядов в Кремле.

Зимой 1943 года, во время карательной экспедиции в Россонско-Освейской зоне, ЦК КП(б)Б и БШПД направили туда Бардадына в качестве своего уполномоченного. Партизаны нанесли тогда противнику значительный урон.

Капитана И. И. Зиненко я знал меньше. Мне рекомендовали его как опытного, исполнительного штабиста, умеющего сочетать теорию с практикой. Очень скоро я в этом убедился сам. Карты, чертежи, планы были его стихией. Все разработки операций мы получали не только в срок, но и в хорошем исполнении. «Слабостью» начштаба было увлечение живописью, которой он ухитрялся немного заниматься, несмотря на загруженность работой.

Обязанности руководителя разведывательной службы опергруппы выполнял капитан Д. А. Фролов, занимавший до этого должность заместителя командира Лепельской партизанской бригады по разведке и имевший немалый опыт в этом деле. В сентябре 1942 года во главе группы смельчаков он подобрался к тюрьме в Ушачах. Они уничтожили охрану и раскрыли тюремные ворота. Ожидавшие казни советские патриоты вырвались на свободу. Операция была проведена так быстро, что фашисты не успели опомниться. После освобождения узников партизаны подожгли склады с имуществом, отошли в укрытое место и обстреляли размещавшуюся в помещении школы жандармерию, чем переполошили весь гарнизон. За эту серьезную операцию, во многом ускорившую полное освобождение от оккупантов Ушачей, Дмитрий Алексеевич Фролов был удостоен высшей награды — ордена Ленина.

Подполковник А. И. Брюханов был прикомандирован к оперативной группе временно как начальник оперативного отдела Белорусского штаба партизанского движения. Он получил задание подробно изучить обстановку в зоне и оказать помощь группе в начальный период ее деятельности. В феврале 1944 года А. И. Брюханова отозвали из группы.

Еще в Центральном Комитете Коммунистической партии Белоруссии и Белорусском штабе партизанского движения обратили наше внимание на то, что сорвать замыслы врага можно только в тесном взаимодействии с соединениями других партизанских зон. Особое значение для нас имело взаимодействие с соединением соседней Борисовско-Бегомльской партизанской зоны, которым командовал Р. Н. Мачульский. К нему мы послали майора А. Ф. Бардадына. 12 декабря в деревне Осово произошла их встреча. Беседа А. Ф. Бардадына с Р. Н. Мачульским как-то сразу сблизила их. С этого дня командир соединения и член опергруппы стали друзьями. Они понимали друг друга буквально с полуслова, очень быстро приходили к единому мнению.

Имея мощные радиостанции, оперативная группа установила устойчивую радиосвязь не только с бригадами зоны и представительством БШПД на 1-м Прибалтийском фронте, но и соседними Вилейским, Борисовско-Бегомльским и Сенненско-Оршанским соединениями. Опытные радисты Алексей Протопопов, Василий Асеев, Валентина Обухова, Анна Мазанова, Нина Большакова, Александр Бондарь, Александр Емельянов и другие днем и ночью несли вахту на своем посту, обеспечивая прием и передачу необходимых сведений. В условиях весны и зимы 1944 года, когда партизанам пришлось почти все время вести бои с карателями, значение такой связи внутри зоны, с соседями и с Большой землей было чрезвычайно велико. Штабы всегда знали о происходящих событиях не только на своей территории и в нужный момент помогали друг другу боевыми действиями. Можно без преувеличения сказать, что без тесного взаимодействия с соседними партизанскими зонами мы не смогли бы в течение зимне-весеннего периода противостоять превосходящему по численности, значительно более сильному противнику.

 

Опергруппа начинает действовать

Опергруппа должна была, не теряя времени, детально разобраться в обстановке, выработать мероприятия по выполнению приказа ЦШПД. Первым делом были уточнены рубежи сопротивления. Выявилось, что не все бригады размещены в соответствии с указаниями начальника ЦШПД. Дислокация и боевые задачи соединений были приведены в точное соответствие с приказом штаба. Вслед за этим опергруппа приняла решение провести совещание командного состава бригад, а затем побывать в партизанских соединениях. Совещание созвали 12 декабря.

Командиры и комиссары бригад прибыли в Ушачи точно в назначенное время. Все они произвели на нас очень хорошее впечатление. По-военному подтянутые, аккуратные. Говорят кратко, мысли формулируют четко. Сердце радовалось: замечательных партизанских вожаков воспитала партия.

Комбриги доложили об обстановке. Одним из первых выступил Дмитрий Васильевич Тябут. До войны он преподавал в школе, был заведующим Ветринским районным отделом народного образования, а перед самой войной — председателем райисполкома. В родной район пришел из-за линии фронта с небольшой группой, из которой создал партизанскую бригаду имени К. Е. Ворошилова. Дислоцировалась бригада у железной дороги Полоцк — Молодечно в районе станций Ветрино и Кульгай. Дмитрий Тябут молод: ему нет и тридцати. Смел, решителен, быстро ориентируется в боевой обстановке. Бойцы и командиры его любят и уважают.

Дмитрий Васильевич обстоятельно рассказал о борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в зимних условиях. Вопрос о подготовке к зиме обсуждался на заседании подпольного райкома партии, секретарем которого являлся сам комбриг. Своевременно были приняты меры по обеспечению партизан теплой одеждой, обувью, маскировочными халатами, продовольствием. В деревнях работали мастерские по изготовлению валенок, завод по выделке коне, две хлебопекарни.

Командование бригады имени К. Е. Ворошилова вместе с Ветринским подпольным райкомом партии своевременно осуществили ряд мероприятий на случай карательной экспедиции. Летом и осенью, используя мягкий грунт и хорошие условия для маскировки, отряды совершенствовали линии обороны, построили запасные дзоты, окопы, блиндажи. Например, на участке отряда «КИМ» кроме основной линии обороны на высотах у деревень Туржец I, Туржец II и местечка Гомель была подготовлена вторая линия на выгодных рубежах у деревень Бикульничи, Светица, Ковалевщина. На всех ведущих к вражеских гарнизонам дорогах сделали завалы, сожгли мосты, в отдельных местах на танкопроходимых участках поставили мины.

— А как отнеслись партизаны к сооружению оборонительных линий? — спросили Тябута.

— Многие встретили эту идею скептически, — ответил комбриг, — дескать, что мы в окопах сидеть будем, как на фронте. Но когда было отражено несколько попыток гитлеровцев прорваться, сомнения исчезли.

Кроме того, по распоряжению командования бригады были созданы тайные склады продовольствия, на каждого бойца имелся НЗ сухих продуктов. Хорошо потрудились политические работники подразделений. Подготовка к отражению карателей сочеталась с интенсивной боевой деятельностью на железной дороге, шоссе, из засад.

Затем докладывал Дмитрий Тимофеевич Короленко, который после моего назначения руководителем оперативной группы стал командиром Лепельской партизанской бригады. Дмитрий Тимофеевич был кадровым военным. Он готовился к трудностям военного времени еще в мирные дни. Его дочь Тамара вспоминает, что, когда мать журила отца за то, что он по три дня не брал в рот воды, тот отвечал серьезно:

— Так надо. Все может быть…

Закалка очень пригодилась в первые дни военной бури, в партизанском отряде. Свою целеустремленность, рассудительность, хорошо сочетавшуюся с разумной смелостью, Дмитрий Тимофеевич внес и в подготовку к возможной встрече с карателями. Кроме обычных оборонительных линий с окопами полного профиля, дзотами и другими сооружениями командование Лепельской бригады распорядилось построить ложные, заметные с воздуха оборонительные рубежи, специальные противотанковые сооружения, создало маневренные конные группы для нанесения ударов по вражеским флангам и тылам.

Из выступлений на совещании было видно, что работа по сооружению оборонительных рубежей ведется на всем более чем двухсоткилометровом кольце нашей зоны. Многое уже сделано. Особенно хорошо потрудились партизаны и мирные жители на участках бригад имени В. И. Ленина, «За Советскую Белоруссию», имени П. К. Пономаренко, «Алексея», имени ВЛКСМ, полка И. Ф. Садчикова и других.

Однако сделанное было лишь началом большой работы по подготовке к отражению неприятеля. Из докладов было ясно, что многие фортификационные сооружения не способны выдержать сильный натиск. Оборонительные линии бригад были недостаточно увязаны между собой, кое-где на стыках рубежей обороны образовались опасные бреши, не везде использовались естественные препятствия местности. Следовало самым серьезным образом усовершенствовать все средства борьбы против танков.

На совещании выяснилось, что в отрядах не хватало боеприпасов. Тола почти не было, патронов осталось в среднем по 15–20 штук на винтовку, по 25–30 на автомат, не более двух магазинов на ручной и двух лент на станковый пулеметы. Обмениваясь мнениями, мы с досадой посматривали в окна. Над землей клубился туман, сливаясь со сплошной низкой облачностью. О ночных полетах в такую погоду нечего было и думать. Оставалось одно: набраться терпения и ждать летной погоды. Как только небо прояснится, самолеты доставят выделенные нам боеприпасы. Только бы каратели не полезли раньше времени.

Участников совещания в Ушачах ознакомили с приказом Центрального штаба партизанского движения об удержании зоны методами активной обороны и спасении населения. Командиры и комиссары с энтузиазмом встретили решение о создании в зоне оперативной группы, главной задачей которой была координация действий партизанских бригад и оказание помощи в решении сложных задач. Командование бригад само ощущало потребность в таком координационном органе. Я разъяснил присутствующим, что оперативная группа вовсе не собирается опекать их по мелочам, обременять наставлениями частного порядка, которые могут сковать инициативу бригад и отрядов. За командованием бригад сохраняется право непосредственной связи через свои радиостанции или через радиостанции соседних бригад с руководящими органами партизанского движения. Оперативной группе они должны были передавать разведданные о противнике, донесения о боевой деятельности бригад и их частей.

Само собой разумеется, что все приказы и распоряжения оперативной группы были обязательными для исполнения. В случае необходимости опергруппа могла самостоятельно принимать решения по организационным и оперативным вопросам.

Итак, мы вступали в новый этап борьбы. Одна из его особенностей состояла в том, что предстояло шире, чем прежде, сочетать специфически партизанские формы и методы борьбы с позиционными боями в обороне. Для этого было приказано увеличить глубину оборонительных полос до 12–15 километров, продолжать строить запасные и ложные позиции, превращать населенные пункты и разветвления дорог в мощные узлы сопротивления с хорошо организованной противотанковой обороной.

Подразделения должны были заранее отработать на местности взаимодействие с соседями, маневрирование с использованием гужевого транспорта, подготовиться к тому, чтобы бить противника с фронта, флангов и тыла. Особое внимание уделялось усилению разведки.

Командиры и комиссары бригад от имени партизан Полоцко-Лепельской зоны просили заверить Центральный Комитет Компартии Белоруссии, Центральный и Белорусский штабы партизанского движения, что сделают все для выполнения приказа. Эти слова очень скоро были подкреплены боевыми делами.

После совещания его участники сфотографировались. Эти фотографии и по сей день хранятся у меня. В который раз всматриваюсь в лица своих боевых соратников. Многие из них погибли в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, но их славные дела, их подвиги не забыты.

Вот Павел Минаевич Романов, командир партизанской бригады «За Советскую Белоруссию» и секретарь Бешенковичского подпольного райкома партии. Летом 1942 года партия направила его на подпольную работу в Бешенковичский район. Он начал с объединения разрозненных отрядов и групп в партизанскую бригаду «За Советскую Белоруссию». За короткий срок ряды партизан численно удвоились. В отрядах П. М. Романов добился образцовой дисциплины, сумел так организовать политическую и воспитательную работу в частях и среди местного населения, что этому мог бы позавидовать любой пропагандист и агитатор, работающий в мирных условиях. Под командованием П. М. Романова бригада «За Советскую Белоруссию» совершила ряд глубоких рейдов по северной части Витебской области. В свой район она вернулась, овеянная славой многих побед над фашистами. Эту славу бригада приумножила в местах, где начинала боевую деятельность.

На фоне исклеванной пулями и осколками старой ушачской церкви — Алексей Федорович Данукалов. Он в длинной черной овчинной шубе с белым воротником, в шапке-ушанке. Глядя на пышные усы, задумчивые добрые глаза Данукалова, так и хочется назвать его батей. Он и был для партизан отцом, этот отчаянно смелый, всегда твердый, решительный и вместе с тем очень скромный комбриг. Бригада «Алексея» прославилась многими боевыми делами. Стремительные рейды алексеевцев в любую непогодь, по бездорожью, ошеломляющие удары по гарнизонам, скоплениям войсковых колонн, обозам, коммуникациям наводили на гитлеровцев ужас.

Среди участников совещания — Иван Федорович Кореневский, комиссар партизанской бригады имени В. И. Чапаева и секретарь Ушачского подпольного райкома партии, мужественный и очень обаятельный человек. Высокая требовательность к подчиненным у него как-то своеобразно, если можно так сказать, по-кореневски сочеталась с чуткостью к ним, с согревающей человеческой простотой и заражающей всех бодростью духа. Где бы ни появился Кореневский, даже в сложной боевой обстановке, там воцарялся дух уверенности, оптимизма. Кореневский и на снимке спокойный, уверенный, преисполненный оптимизма, жажды деятельности.

Автором снимков была кинооператор Маша Сухова. С кинооператорами у нас была давнишняя дружба. В эту зиму кроме Маши в зоне находилось еще двое кинооператоров — Оттилия Рейзман и Семен Школьников. Маша Сухова уже не раз переходила линию фронта, бывала во вражеском тылу, и друзья считали ее ветераном. Труд кинооператора-документалиста нелегок и в мирных условиях. Нужно быть настоящим виртуозом, чтобы успеть подобрать нужный объект для съемок, найти самую верную точку, справиться с громоздкой аппаратурой, учесть при этом десятки непредвиденных мелочей, которые улавливаются каким-то шестым чувством.

Втройне трудно оператору в боевой обстановке, когда приходится снимать под свист пуль, при разрывах снарядов. Маша Сухова умела это делать превосходно.

Мы старались максимально облегчить и обезопасить труд кинооператоров. Особая сложность состояла в том, что боевые операции по взрыву эшелонов, автомашин и т. д. партизаны обычно совершали немногочисленными группами, которым легче скрытно подойти к объекту и бесшумно минировать его, легче маневрировать. Когда к такой группе присоединялся кинооператор, все усложнялось. Нужно было создать условия для съемок, прикрыть, помочь таскать нелегкую ношу. Маневренность группы снижалась, возрастала опасность быть отрезанными, окруженными.

Сложность состояла и в том, что кинооператоры обычно не хотели довольствоваться, так сказать, рядовой операцией. Им подавай выдающуюся, с которой не стыдно выйти на экран. Но ведь ее и снимать труднее. Маша Сухова старалась снимать преимущественно такие операции. Многие ее кадры вошли в кинофильмы «Народные мстители», «Освобождение Советской Белоруссии», «Великая Отечественная», «Дорога без привала».

В качестве ассистента оператора Сухова принимала участие в съемках документального кинофильма «Разгром немецких войск под Москвой». Когда партизаны узнали об этом, они стали относиться к ней с особым уважением и симпатией. Шутка ли сказать: девушка собственными глазами видела, как начинался важный поворот в ходе Отечественной войны. И не только видела, но и принимала участие в создании фильма об этом великом событии.

Пошли расспросы: как все это было, видела ли Маша их земляка генерала Льва Доватора? Маше приходилось рассказывать не только о том, что видела под Москвой, но и о себе. А судьба у нее трудная, не совсем обычная. На киностудию она пришла по комсомольской путевке. Профессии не было, образованием тоже не могла похвастать, и определили Машу уборщицей. Потом перевели в лабораторию. Жадно принялась Маша за учебу, постепенно освоила все процессы обработки пленки. Из книг, которые читала запоем, очень много узнала о других сторонах кинопроизводства. Особенно интересовалась девушка работой оператора. Киноаппарат тянул ее к себе как магнит. Маша добилась своего. В 1941 году она стала ассистентом оператора. Женщин-операторов тогда было очень мало. Как и шоферское, операторское дело считалось чисто мужским.

— Трудно было поначалу, особенно в боевых условиях, — рассказывала Маша, — но ничего, привыкла.

Стать военным оператором Маша Сухова готовилась вместе с Оттилией Рейзман. Учились стрелять, прыгать с парашютом. Получив обмундирование и оружие, иногда прогуливались по Москве.

Ребята со студии над нами подшучивали, — вспоминает Оттилия, — что мы теперь самые красивые девушки на Петровке: ходим в новеньких полушубках и в сапогах, горделиво поскрипывая ремнями.

В последний раз к нам в зону Маша Сухова прилетела в 1943 году, в самый разгар «рельсовой войны». Девушки очень много работали. Вели себя мужественно, особенно Маша. Рейзман говорила, что с Суховой ей нигде не страшно. Однажды девушки попросили помочь им снять, как немцы, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения партизан, вырубают лес вдоль шоссе. Выделили мы им подводу, охрану, и кинооператоры отправились на задание. Девушки не ограничились съемками. Они решили попутно испортить телеграфно-телефонную связь противника. Спилили несколько столбов, перерезали провода. Так увлеклись работой, что чуть не просмотрели подошедших гитлеровцев. Маша заметила их первой. Партизаны предложили отходить. Но девушки и слушать не хотели. Решили встретить врага огнем. Сани отогнали в сторону, а сами залегли и, когда фашисты подошли совсем близко, открыли огонь из автоматов. Нанеся гитлеровцам потери, девушки вышли из боя невредимыми. Только у Маши пуля пробила полушубок.

Пришлось пожурить девушек, разъяснить, что у них свое, очень ответственное задание и что устраивать засады и завязывать по своей инициативе перестрелки с противником им не разрешается. Снять на пленку будни и боевые действия партизан — вот их прямая обязанность, остальное — наша забота, наш долг. Девушки, конечно, со всем согласились и хотя повинились, но было видно, что они ничуть не сожалеют о случившемся. По-человечески их можно было понять, но, если разобраться, по молодости они многим рисковали.

Зиму 1943/44 года москвичи прожили в деревнях. Кинооператоров везде встречали радушно. Деревенские женщины надивиться не могли, как это простые девушки, а таким мудреным делом овладели. Охали и вздыхали, радовались и плакали. Искренне жалели уходящую в лихолетье девичью красу и молодость и тут же хлопотали в кладовых и у загнеток, стараясь получше угостить отважных девушек.

Кинооператоры приняли активное участие в боях в период апрельско-майской блокады.

Почти одновременно с нашим состоялось совещание командного состава партизанского соединения Борисовско-Бегомльской зоны. Присутствовали командиры и комиссары бригад. Майор А. Ф. Бардадын ознакомил участников с приказом ЦШПД. Были намечены мероприятия по удержанию зоны и спасению мирного населения. С Р. Н. Мачульским, секретарем Минского подпольного обкома партии и командиром партизанского соединения, условились о взаимодействии и средствах связи с нашим соединением. В январе А. Ф. Бардадын как представитель опергруппы принял участие в совещании командиров партизанских бригад Сенненско-Оршанской зоны. Совещание состоялось в деревне Волова Гора, недалеко от Лепеля. На нем присутствовали комбриг Ф. Ф. Дубровский, его заместитель С. В. Маркевич, комбриги В. С. Леонов, А. Д. Гурко, П. И. Кириллов, Н. П. Петровичев и другие. С ними также договорились о взаимодействии и связи. Это было новым отрадным явлением в действиях крупных партизанских соединений.

После совещания члены нашей опергруппы побывали в партизанских бригадах. На это ушло несколько дней. Впечатление от поездки было хорошее. Везде соблюдалась строгая воинская дисциплина, моральный дух бойцов и командиров был высок, партизаны деятельно готовились к решительным боям. Оружие находилось в хорошем состоянии. У партизан имелись главным образом винтовки, карабины, автоматы, ручные и станковые пулеметы, трофейное оружие. Но боеприпасов к ним было недостаточно. Особым почетом пользовалась у партизан так называемая карманная артиллерия — ручные гранаты различных систем. Гранаты для партизана незаменимый вид оружия, они несколько восполняли недостаток в противотанковых ружьях и минометах.

Широкое распространение получила простая по конструкции, безопасная в обращении и падежная в работе партизанская ручная граната (ПГ), созданная самими партизанами. Было налажено массовое производство ПГ. Выпускались они в различных вариантах — от двухсотграммовых до полуторакилограммовых противотанковых. Осенью 1943 года партизаны смастерили партизанский гранатомет (ПРГ). Так же как и граната ПГ, гранатомет отличался простотой устройства и мог быть изготовлен в любой нашей мастерской.

Мастерские по производству и ремонту оружия, выплавке тола из неразорвавшихся снарядов и авиабомб в конце 1943 — начале 1944 года имел почти каждый крупный партизанский отряд. В этих затерянных среди глухих лесных чащоб и топких болот оружейных мастерских, зачастую очень примитивных, творчество партизанских инженеров и техников било ключом. Партизанские умельцы создавали собственные автоматы и даже пушки. Техническая смекалка наших пушкарей до сих пор поражает посетителей Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны.

Угроза вторжения в партизанскую зону крупных сил карателей заставила принять дополнительные меры по увеличению мощности оружейных мастерских. Их удалось пополнить инструментом, материалами, а кое-где даже станочным оборудованием. Партизаны, в большинстве своем местные жители, многое из необходимого для оборудования мастерских приносили из дому, недостающее брали с боем при разгроме гарнизонов, обозов, эшелонов. Благодаря принятым мерам удалось увеличить производство мин разного назначения, особенно противотанковых, гранат и другого вооружения.

В районах расположения партизанских бригад имени П. К. Пономаренко, «За Советскую Белоруссию», имени В. И. Ленина мужчины всех возрастов по собственной инициативе стали изготовлять финки, кинжалы, пики, шашки и приходили в партизанские отряды с просьбой включить их в боевые взводы. Патриотическое начинание по изготовлению холодного оружия было одобрено опергруппой. В письме партизанским соединениям и подпольным райкомам партии она рекомендовала создать в каждом населенном пункте зоны боевые дружины из местных жителей, вооружить их холодным оружием, силами самообороны организовать круглосуточное патрулирование и наблюдение за местностью и воздухом.

Не остались без внимания скипидарно-дегтярные заводы, производившие главным образом оружейно-смазочные материалы и зажигательную смесь для борьбы с танками, столярно-бондарные мастерские, где изготовлялись сани, телеги, лыжи. Все было подчинено задаче подготовки к отражению неприятеля.

Во время поездки по бригадам члены оперативной группы интересовались условиями расселения и быта мирных жителей. Полоцко-Лепельская партизанская зона была как бы на особом положении. Фактически ее территория была недоступна для оккупантов. Все попытки гитлеровцев сжечь урожай 1943 года потерпели неудачу. Осенью и зимой вражеские стервятники прекратили налеты на населенные пункты, и жизнь в зоне текла сравнительно спокойно.

С наступлением холодов населения в зоне прибавилось. Спасаясь от фашистских варваров, сюда пришло около 20 тысяч человек из деревень, находившихся за пределами зоны. Командование бригад, райкомы партии позаботились о размещении беженцев и погорельцев в домах, обеспечили их продуктами питания и всем необходимым.

Тепло принимали крестьяне своих собратьев, прибывших из-под Орши, Витебска, Бешенковичей, Полоцка, делились с ними всем, что имели. В этом ярко проявились благородные черты советских крестьян, сложившиеся в процессе социалистического преобразования деревни.

Колхозник из деревни Илющино Городецкого сельсовета Ушачского района Тимофей Хрипель в честь дня Красной Армии сделал трое саней для общего пользования сельчан и партизан. Можно привести мпожество подобных примеров. Опасность сблизила, сплотила людей. Все жили одним желанием, одной думой: не допустить в партизанскую зону врага. Именно в эти дни были подхвачены строки неизвестного партизанского поэта:

Край голубых белорусских озер защищали русские и белорусы, украинцы и казахи, грузины и узбеки, армяне и туркмены, поляки и венгры, чехи и французы, словаки и перешедшие на сторону партизан немцы. С группой бывших немецких солдат во главе с унтер-офицером мы познакомились в одном из отрядов бригады имени К. Е. Ворошилова. Их было четырнадцать. Они сами пришли в отряд и принесли с собой миномет, станковый и ручной пулеметы, 14 винтовок и карабинов, много боеприпасов. На вопрос, почему решили перейти на сторону партизан, ответили:

— Военный крах Германии неизбежен. Сопротивление стало бессмысленным. Гитлер подло обманул немецкий народ. Теперь это понимают многие офицеры и солдаты.

Перебежчики из вражеских гарнизонов были во всех бригадах.

Обширная партизанская зона площадью 3245 квадратных километров с 1220 населенными пунктами превратилась в единый лагерь. Мы нигде не слышали жалоб, не видели на глазах слез. Решимость устоять в борьбе можно было прочитать на лицах партизан и мирных жителей. Люди были готовы к самым трудным испытаниям.