Утром привели лошадей. Об этом Пелли сообщил ревнивый Айшак, который метался в конюшне и орал. Его раздражало присутствие двух жеребцов, которых он страстно хотел превратить в меринов. Сами жеребцы только что познакомились. Четверо селян держали брыкающихся буянов. Жеребцы их кусали и рвались в драку, а конюх бестолково бегал от одного к другому и квохтал как курица: «Ах, ты ж, говорил же меринов надо! Из одного табуна! Эх!» Крист Руалон орал из окна зала: «Меринов! Эльфам! Неблагородно!» Нэрнис и Даэрос, каждый в своей комнате, считали, что подошли бы и мерины. Жеребцов здесь держали только «на племя», одного на два-три села. Поэтому животные были рабочими только условно. Под седлом их никто особенно не гонял, разве что в телегу запрягали. Нервные, каждый с характером, они не понравились друг другу сразу. К тому же эти жеребцы все равно не претендовали на звание породистых. Да и где здесь эльфу взять достойную лошадь? Тащить с собой морем? Хоть бы кобыл привели, что ли…

Даэрос ввалился без стука.

— Ну и что делать будем?

Нэрнис еще досыпал. Открывать глаза и любоваться на лиловые стены ему не хотелось.

— Айшака на них выпусти. Он разберется.

— Злой ты, Светлый. Хотя…

— Даэр, я пошутил! — Нэрнис все-таки проснулся.

— А поздно! Сейчас что-то будет!

Братья смотрели из окна, как Вайола выводит из конюшни свое боевое животное. Айшак опустил голову. Жеребцы — тоже. Воительница скомандовала «Отпускай!». Селяне выдернули из колец веревки развязок и побежали в конюшню. Очень вовремя.

Пока жеребцы с налитыми кровью глазами, грызли удила, пускали ртом пену и рыли копытами землю, решая кого надо бить, Айшак не медлил. Он куснул одного за губу: куда дотянулся, туда и укусил, отвесил копытами в бок второму и помчался на простор за ворота. Временами коварный лошак останавливался, козлил, швырялся комьями земли из-под копыт — буянил в свое удовольствие. Вызов на бой был очень наглым. Жеребцы отложили взаимные претензии и понеслись убивать мелкого поганца.

Вайола заверила Дорогого Отца, что все будет в порядке: Айшак пригонит их «как овчарка овец».

В ворота замка толпой бежали селяне с ветками, напуганные и чуть не затоптанные грызущимися конями. Сульс остановил их грозным окриком. Люди столпились во дворе. Из окна донжона им улыбался Господин Нофер. Почти нежно. Во дворе стояла, уперев руки в боки, девица в мужских портках. И тоже улыбалась, хищно щурясь. Даже Сульс, что совсем уж страшно — улыбался.

— Пересчитать! — Вайола указала пальчиком на селян. — И раздать указания.

Сельские старейшины, мастера различных гильдий, кузнецы и колодезники — цвет деревень ноферата, были отправлены на работы по устройству столов и сколачиванию лавок. А некоторые — так и в помощь кухаркам. Никто не посмел спорить. Диковинная девка командовала Сульсом, а это кое-что значило.

К окончанию работ по устройству праздника, Даэрос уже составил обещанное письмо. В нем Крист Руалон при помощи Ар Ктэля намекал гномам, что женщине, которая разводит ценных айшаков, можно доверить именно айшаков. А детей — не всегда. Что, глядя на айшаков, вполне можно предположить и наличие этих самых разных детей. В особенности — дочерей, которых, в отличие от айшаков, нельзя отправлять в любое, угодное Достойной Кербене, стойло. Что славу клана Секиры и Кирки никак нельзя сравнить с нофератом, даже самого достойного и древнего рода. И, хотя Благородный Нофер Руалон был готов немедленно взять Прекрасную Вайолу в жены под титулом фар Тарлит, он не поступил как последний айшак! Не воспользовался отсутствием её кровного отца, а равно и не вернул дитя «неустановленного происхождения» к такой-то айшачьей матери. Напротив — будучи пожилым и благородным человеком, удочерил несчастную деву. И теперь он пребудет ей отцом до самой своей кончины, обеспечив состоянием и достоянием, как единственную наследницу. Но… если Достойные Мастера гномы думают не только об айшаках, но и о детях, то они должны помнить, что век гномов раз в пять длиннее человеческого. А юным девам требуется присмотр, обучение и наставление. Присмотр особенно требуется, если дева прекрасна как Вайола и у неё имеется секира и Айшак. Учитывая то, что первого айшака Достойная Кербена выводила два года и не с первой попытки, кандидаты в кровные отцы будут приниматься в Замке Руалон раз в три дня по заранее представленному списку. И раз уж, слава Создателю, любой гном чует родную кровь через две соседние горы, то можно осчастливить дитя очень быстро — доехать до ноферата Руалон на верховых айшаках. Кандидаты в женихи к состоятельной деве будут рассматриваться отдельно. Поскольку, Достойная Вайола бьёт кулаком не хуже, чем айшак копытом, то хлипких — просьба не присылать. Окончательное утверждение жениха, ежели Благородный Руалон не доживет до этого светло часа, возьмут на себя свидетели удочерения: представители Домов Ар Ктэль и Аль Арвиль.

Даэрос заверил Руалона, что айшаков в письме «в самый раз», а концовка письма должна поднять весь клан Секиры и Кирки. Это ничего, что отец, скорее всего — именно Бройд. Такое небрежение к детям и намек на целую толпу отцов — это не просто позор гномов. Это — позор гномов, известный эльфам и Темным, и Светлым. Нофер Крист подписал письмо, запечатал своим перстнем и передал Даэросу. В Дреште любой гном донесет послание до нужного клана. Рано или поздно.

Тем временем Нэрнис и Пелли уговаривали Воительницу не пугать больше крестьян штанами. Сундуки с нетронутой одеждой Отца-Руалона были тщательно просмотрены. Куча безразмерных рубах пришлась как нельзя кстати. Пелли ловко соорудила для подруги «боевую юбку» из плаща. Новый вид одеяния должен был застегиваться с боку и не исключал штаны. Вайола бала в восторге. Юбка лихо распахивалась на ходу и развевалась на ветру, что только добавляло воинственности.

Пелли диву давалось — сколько же вещей накупил Сульс! Расцветки, конечно, были сплошь не для мужчин. Слишком яркие. А вот для Девы… Вайола, конечно же, вцепилась в алые штаны, которые теперь гордо сверкали из-под синей «юбки». Сиреневая рубаха украсилась брошью — орденом.

Воительница была счастлива. Крестьяне бегали-метались, Сульс то и дело отчитывался и требовал новых приказаний. Пеллиэ, выпросив у Даэроса шпильки, соорудила ей на голове «башню» из кос. Оставалось всего ничего: перестроить эту развалину, которую здесь принято называть «Замок», восстановить запруду и пустить воду в ров, сам ров откопать, соорудить… или купить… или с кровного отца стребовать четыре, лучше шесть, баллист и пару требушетов, выкинуть из оружейной тяпку и половину тамошнего хлама, призвать к порядку солдат, приписанных к гарнизону и… Вайола шевелила губами и загибала пальцы. За этим занятием её и застал новообретенный Отец и пригласил к столу.

Крист Руалон усадил Воительницу рядом с собой. Стол, расположенный на помосте видно было отовсюду. Вайолу — тем более. Когда по обе стороны от «Господина и Невесты» уселись эльфы и сверкающая драгоценностями девица, селяне решили, что конец мира близок. А когда их Нофер заявил, что весьма упитанная Дева — его дочь, то сделали правильный вывод: свадьбы не будет. Потому что — дочь. Но селянам, в сущности, было все равно, что праздновать — хоть день рождения, хоть поминки. Вино, пиво и брага полились рекой. Даэрос ловил чутким ухом обрывки сплетен и пересказывал веселому Ноферу:

— Оригинально! Вот те две женщины говорят, что «наш нофер ребеночка подгулял и теперь за него никто замуж не идет — у благородных с этим строго»! О! Вот те, трое, видите? Они пришли к выводу, что дочка — вся в Вас! Мужчины? А… Поддерживают. В том смысле, что «не промах» и «везде поспел». И вообще — мужик. Это они по незнанию прикидывают «какова же была мать-то?» Не расстроились? Почетно?! Ну, Вам виднее.

Веселье уже почти скатилось в пьянку, когда по мосту простучали подковами усталые жеребцы. Айшак лихо подрезал уставших скакунов и отсек их от столов, тесня к закрытым воротам конюшни. Даэрос, конечно, любил животных. Но он предполагал, что после драки с Айшаком, жеребцы будут неделю стоять, чтобы все покусы и ушибы зажили, а им с братом приведут пару «неблагородных» меринов. Но Айшак, «скотина такая», просто загонял коней и ничем им особенно не навредил. Даже наоборот — почти стабунил. Чалый молодой жеребчик прятался за черно-пегого и даже демонстрировал старшему уважение. Радостные крестьяне, подвязали к уздечкам поводья, и повели коней походить и остыть. Вайола водила Айшака вокруг столов, пугая селян рассказами о его мощи. Несмотря на то, что Айшак, казалось, не имел даже мяса — только мышцы и кости, селяне бы ей с утра не поверили. Но то — с утра. А теперь они с опаской косились на диковинного зверя, который вел себя совсем не как лошак. И верили… что в случае непослушания, не достаточного уважения, ненадлежащего исполнения и прочих разных «не», разбираться с ними будет злобная и несговорчивая скотина.

— Ну, Нэрнис. — Даэрос хмурился. — Теперь у нас будет та еще прогулка. От кобылы до кобылы. Ты, вообще, как? На жеребце-то усидишь? Вот на том, чалом?

— Если он будет себя хорошо вести… Наверное — да.

— Не надейся. Под всадником, которого он знать не знает, и который вожжей пугается, он себя хорошо вести не будет. Как только отдохнет, так и не будет. — Полутемный с сомнением смотрел на новую проблему. Проблема косила глазом на пегого собрата и покусывала борт телеги. Пегий принюхивался и все еще задирал хвост.

— А ты его завали как Айшака! — Светлому эти косые взгляды чалого тоже не нравились. — Покажи ему кто главный жеребец…

— Нэрьо! И это у тебя сестра с лошадьми танцует? Это же конь. Обыкновенный, молодой жеребец, который у себя в селе крыл кобыл. Это не хитровыведенный Айшак! Не тупая скотина… Скотинка. Вот, не успеешь сказать, как он уже явился. За укропом пришел, поедатель колючек. Услышал! — Айшак забрался на помост и совал морду в тарелку эльфа. — Это же невероятное чудо… почти природы. А коня так не переубедить. Может, ты найдешь в себе скрытые способности и как-нибудь договоришься с чалым? Ну, как-то же твоя сестра с лошадьми договаривалась? А с пегим я сам разберусь. Н-да! Благородные скакуны! Бабушка пегого гуляла с тяжеловозом. Или даже мать…

— То есть, ты уверен, что с этим конем справишься?

— Попробую. Прямо сейчас. Пока он уставший. — И Даэрос отправился справляться.

Пегий жеребец, который уже решил, что его статус не вызывает сомнения: лошак отстал, а чалый сдался, совсем не обрадовался всаднику и рванул за ворота, брыкаясь задом. Но он же не знал, что Даэрос ногами может держать крепче, чем собака зубами. Противное существо прилипло к нему и никак не хотело падать со спины, да еще немилосердно стискивало бока. А когда он сам падал поваляться, это не в меру шустрое создание успевало не только спрыгнуть, но еще и обратно так же быстро залезть. Прилипчивый, как слепень.

Пока Даэрос с жеребцом играли в «кто первый выдохнется», Нэрнис решил договориться со своим чалым. Чалый яблоко съел, но зубами опасно лязгнул. Аль Арвиль в который раз устыдился. На глазах у всей толпы эльф пытался договориться с лошадью. Он припомнил все напевы Элермэ, и даже часть из них изобразил к радости селян. Когда еще в здешних окрестностях эльфы петь будут? Сестра бы со смеху прослезилась. Чалый ржал. Ржал, запрокидывая голову и помахивая хвостом, пока Нэрнис, взяв его за холку водил по двору, вдохновленный успехом. Светлый даже петь стал громче. Конь искренне радовался жизни. Он бы прямо сейчас покатал это остроухое нечеловеческое существо до первой канавы. Если бы Аль Арвиль мог понять настроение коня и перевести его в слова, то принял бы правильное решение: одеться во что не жалко, все равно — в пыли валяться. Но Нэрнис понял неправильно. И когда чалый отправился за ним к столу, нагло бодая головой, решил, что новый четвероногий друг — это хорошо. Нового друга звали весьма непритязательно — Чалый. Что с селян взять — никакой фантазии. Жеребец, который валялся с Даэросом по дороге, закономерно оказался Пегашом. Чалый трепал Нэрниса за рубаху, требовал яблок, хватал их из рук, только пальцы убирай, и вел себя нагло. Опытные селяне забавлялись. Им было ясно, кто на ком поедет.

Даэрос подергал своего жеребца за повод. Тот нехотя поднялся. Не то, чтобы Пегаш сдался окончательно, но для одного дня попыток побрыкаться было достаточно. Конь мотнул головой и насторожил уши. Изо «рва» доносились всхлипы.

— Выходи! — Полутемному вся эта суета со столами, конями, чьими-нибудь слезами уже надоела. Жеребцы почти замучены, почти все съедено и выпито. Но если так пойдет и дальше, они и завтра в путь не тронутся. А тут где-то еще одна несчастная душа страдает. Что он, совсем Светлый что ли, всех утешать, женить, сестрить и братать? — Ну!?

Из зарослей репейника показалась голова соломенного цвета. Мальчишка, уже подросток, но еще не юноша, выбрался изо рва, отряхиваясь и отдирая с одежды репьи. Домотканые штаны, латаная рубаха, никакой обуви — Даэрос сразу понял, что перед ним сын небогатого селянина.

— И что мы тут рыдаем под стенами? Замок пал? Враги отца погубили? — Полутемный был в отвратительном настроении. Пегаш мотал головой и рвал повод из рук.

— Дяденька! — Мальчишка не имел понятия о должном обращении. Никакого. — Оставь Пегаша! Ну, оставь, дяденька! Он — мой! Я его со стригунка растил! — Мальчишка, не стесняясь, размазывал по лицу слезы. Плакал он искренне, но серые глазенки смотрели на эльфа пристально и нагло. Упрямый мальчик. — Я все равно… пойду. Я за вами пойду. Отдай коника, дяденька!

«Племянников мне только и не хватает!» Даэрос оглянулся на еще один звук. По дороге пылил на тощем гнедом меринке мужик. Мужик был вполне дородный, и как тощий мерин его выдерживал, оставалось только гадать. Крестьянин хлестал животное палкой. Он очень торопился.

— Отец? — Даэрос мог и не спрашивать, все и так было ясно.

— Ага. Бить будет. Все равно я за вами пойду. — Мальчишка вцепился в гриву жеребца.

— Простите, Благородный Господин, простите поганца! — Мужик грузно сполз с мерина. — Уже украл, да?

— Кого? — Даэрос не ожидал такого поворота.

— Пегаша! Он же его красть отправился, наказание моё! И вожжи уволок! Где вожжи, слепень!? — И мужик замахнулся на сына палкой.

Терпение у Полутемного лопнуло. Палку он отнял.

— Во рву ищите! Он там сидел. А ты, сиделец, и правда, хотел украсть коня? — Мальчишка нехотя кивнул. Даэрос ожидал, что мальчишка будет отпираться и поразился такой откровенности. — Вот даже как! А что же выполз из засады?

— А кто ж знал, дяденька, что вы так с конем управляться будете. От вас потом поди убеги… — Мальчишка покосился на эльфа и смело добавил. — Я ж не знал, что Пегаша остроухим продают.

— А знал бы? — Даэроса это безобразие стало забавлять. Приятно встретить откровенного собеседника.

— Все равно свел бы. Не сейчас, так завтра ночью. Я ж все дороги напрямки знаю. Вы по дороге, я — через поле. Свел бы!

— Мне твой конь только до Дрешта нужен. Тебе его потом пригонят. Я распоряжусь. Доволен? — Отбирать единственного друга у ребенка было как-то… неблагородно.

— Неа. Возьмите с собой. Я сам его… потом… — Мальчишка уже не плакал. Он почуял слабину и стал «давить». — Он же может сам сбежать. Я его знаю!

— Уплачено уже, дурья твоя голова! — Мужик нашел вожжи и собирался отрывать сына от коня силой. — А, ну, домой пошли!

— Подождите. — Даэрос оглядел подростка: кожа да мослы. — Пожалуй, слуга до Дрешта нам не помешает. Да и кони нам потом не особенно нужны будут. — Эльф не столько говорил с селянином, сколько себя убеждал. — Не на постой же их ставить. Продали бы на первом же постоялом дворе. Пусть едет с нами. — Он указал палкой на тощего мерина. — Вот на этом.

Крестьянин переминался с ноги на ногу и не решался сказать ни «да», ни «нет». Но Даэрос знал волшебное слово:

— Озолочу. — Дело было не в щедрости. «Озолочу» могло быть исполнено как одной золотой монетой, так и серебром. Папаша подростка молчал. Вот это уже было странно. — Деньги за коня Ноферу возвращать не надо. — Полутемный недоумевал. Вот, упрямец. Не докладывать же этому мужику, что деньги за лошадей Руалон принять отказался, и они благородно сошлись на том, что подарили их Вайоле «на шпильки». — Ну!?

— Так я бы и не против. За такой-то труд. Я бы заместо этого бездельника на урожай работников нанял. Так-то оно так. Заманчиво, оно…

— Так сколько же мы тут стоять будем? Что Вам еще надо? — Даэрос глянул на солнце и принял решение: сегодня они все-таки уедут. Кто бы и как ни рыдал. Еще предстоит отрывать Пелли от Нэрниса, прощаться с Руалоном, сдерживать воинственные порывы Вайолы… а тут эта скаредная крестьянская душа вымогательством занимается. — Слово Ар Ктэль! Золотой за вашего сына до Дрешта, и коня — обратно. — Полутемный дернул Пегаша за повод, не намереваясь больше ждать.

— Вор он, вот что. — Крестьянин насупился. — Решайте сами. Цена-то мне подходящая. Хоть до Дрешта, хоть — дальше.

Если бы честный папаша не сказал последних слов, Даэрос оценил бы и честность и не быструю сговорчивость селянина. Но такая «продажа» была ему противна. Он оглядел подростка еще раз. Мальчишку бьют. Друг один — конь. Вот и ворует из чувства протеста… «Это я от Светлого идей набрался…» А тут еще и сам паренек встрял. Свалился в ноги то ли отцу, то ли эльфу, то ли коню и заорал:

— Не буду! Обещаю, не буду я воровать! — То ли от искренности чувств, то ли от досады на отца у мальчишки опять слезы из глаз потекли. — Ушастый, ты слово дал!

Даэрос от такой наглости обомлел: забавный мальчик. Селянин стоял на свем, опасаясь последствий:

— Не верьте ему! Сколько раз уже обещал. Не верьте! А то потом мне же за него ответ держать. Или обещайте, что ежели он у вас чего… «того», Благородный Господин, то с меня спросу нету!

Эльф тянул Пегаша к воротам Замка, мальчишка почти висел на гриве. Крестьянин шел следом и бубнил:

— В прошлый раз девки лен тканый на речку повезли полоскать. Речка — тьфу! Берег пологий. Кругом поля и сено скошено. Где он там упрятался? А колеса с телеги снял и укатил. И ведь всё в свой сарай прячет, дурень! У кого чего пропало — приходи и забирай. Бил его, конечно. Я ж его, перед тем как побить, спрашивал: на кой тебе, дурак, колеса? Как, спрашиваю, ты их на виду у всех укатил? Молчит и обещает, обещает и молчит! А потом — опять…

Даэрос уже с сомнением посмотрел на ребенка. Невинный такой мальчик. Коня любит. Ну, раз любит — значит, что-то хорошее в нем есть. «Светлое! Тьфу!». И способный. Просто способности применить некуда. И слово, кстати, действительно дал… не подумав.

— Как зовут этого фокусника? — Полутемный пока видел только положительные стороны в таком раскладе: коней будет кому обиходить. Мерин, давно стабуненный с жеребцом — не помеха, а подспорье. А украсть у эльфа что-нибудь из кожаной жилетки — нереально. Мальчик просто еще никогда не имел дело с «ушастыми».

— Расти, я! Расти!

— А ты непочтителен к старшим. Я не тебя, а твоего отца спрашивал. И ко мне ты обращаешься…

— Да, ладно! Тебе лет-то двадцать пять всего или чуть поболе! Я и дяденькой тебя звал, оттого, что ты господского рода.

Крестьянин счел, что согласие эльфа получено и был прав. Он отвесил сыну последний отеческий подзатыльник и произнес напутствие:

— Дурья башка! Господин Эльф постарше меня будет!

— Принц! — Вмешалась вышедшая из ворот Вайола. — Который, наверняка, старше твоего деда, малыш. Я права, Принц Даэрос?

— Два раза, Прекрасная Вайола. Или даже больше. Понял, ребенок? Более, чем в два раза старше деда. Запомнил?

Мальчишка выпучил глаза, а его отец не знал в какую сторону и как оказывать почтение. Но одно он знал точно:

— Так что Вы уж, Благороднейший Принц, золотой-то…

— Сначала отправляйтесь по ближайшим домам и привезите хоть что-нибудь вместо этой рванины. — Даэрос указал на одежду Расти. — Пока мы будем собираться, время у Вас есть. Расти, коня поводи, вычисти. Закончишь, оседлаешь, доложишь, как полагается. Понял? Прекрасная Вайола, Вы меня уже потеряли? Нэрнис соскучился? Что там такое на помосте?

Расти вприпрыжку направился к конюшне, Пегаш порысил следом. На помосте происходило «благородное действие».

Пока Даэрос скакал и валялся с Пегашом, а потом обзаводился слугой, Сульс не терял времени. Нэрнис был о слугах того же мнения, что и его брат: Благородные эльфы, путешествующие без слуг, это — не совсем естественно. Поэтому против Сульса как слуги он ничего не имел. А Оружейник просил отпустить его в поход и клялся, что как оруженосец, он будет и «надежда», и «защита», и «сама преданность». У него было очень много доводов, почему ему следовало сопровождать Благородных Принцев на их «нелегком пути». И почему Нофер Руалон должен был «сам прекрасно это понимать».

Из всех причин Сульс не упомянул только такую мелочь, как Прекрасная Дочь-Воительница, которая непременно задвинет верного слугу на вторые роли и будет помыкать им как конюхом. Или опять ударит в глаз и полезет целоваться. А один Благородный Принц потом вернется и придушит его, Сульса, как обещал. А вчерашняя настойка в самогоне, кажется, начала действовать. И даже не кажется, а так оно и есть. Не подходить к Прекрасной Хозяйке ближе, чем на пять шагов было гораздо проще, удалившись по пути подвига как можно дальше.

Сульс смог убедить и Нофера и Нэрниса, и притащить из оружейной наградные кинжалы и меч нофера. Даэрос как раз успел к церемонии.

Нофер Крист Руалон в поясе и при кинжалах торжественно восседал на помосте. Стол убрали. Даэрос занял кресло рядом с нофером. С другой стороны сидел Нэрнис. Благородный Крист понятия не имел, как рыцари отправляют своих оруженосцев на подвиг и что при этом говорят. Он только диву давался, откуда Сульс все это знает? А Сульс и не знал. Он просто очень хотел, чтобы все было «благородно». Поэтому немножко позаимствовал обряд посвящения в рыцари — местами, в основном, по части оружия. Что-то же должно было сверкать и громыхать при таком важном начинании. Он подсказал Ноферу, что меч следует положить оруженосцу на плечо. «Главное, ухо не задеть».

Нэрнис понял, что Крист Руалон совсем не сведущ в таких ритуалах. Сульс опустился на одно колено. Руалон шлепком опустил меч ему на плечо. Дальше дело встало. Меч лежит, Сульс на колене стоит, Крист Руалон молчит, а народ ждет. Пение эльфа уже было, дочь обрели и славно выпили, а теперь их любимый Нофер ко всеобщей радости отрубит голову этому Сульсу. Вот это — праздник! Тишина воцарилась такая, что жужжали только глупые мухи. Даэрос обдумал происходящее и пришел к тому же выводу, что и Нэрнис: Нофер не знал, что делать дальше, а сам сочинить не мог. И Полутемный явил брату темную составляющую своей натуры. Он стал шепотом подсказывать Кристу Руалону слова «обряда». Нэрнис держался, как мог. Нофер повторял:

— Я, Благородный Нофер Руалон, по праву нанявшего, кормившего и терпевшего, страдавшего, но молчавшего, торжественно заявляю… об уступке своих прав в деле кормления, одевания, принимания служения и дальнейшего терпения Сульса Оруженосца… двум Благородным Эльфам из домов Ар Ктэль и Аль Арвиль отныне и до возвращения… если возвращение Сульса Оруженосца состоится… А если — нет, то и Единый Создатель с ним… пребудет.

Оружейник, снова ставший оруженосцем, но теперь уже — Принцев, был счастлив и горд. Его благословили именем Создателя, намекнули на смертельные опасности и «почти» посвятили в рыцари. Абы на кого меч не возлагают. Если он вернется, а он постарается, можно будет посвятить остаток жизни великому делу: увековечить их поход в красках. Был бы менестрелем, написал бы балладу. Хотя… можно попробовать и балладу. Сульс собрал оружие и понес на место, может быть — в последний раз.

Крестьяне были слегка разочарованы. Занудного Сульса, который издевался над ними все два последних года, никто не казнил. Конечно, эльфы будут казнить его долго и страшно. Нофер сам так сказал: мол, терпение лопнуло, и больше он не вернется. Утешает, но хотелось бы посмотреть.

Пелли почувствовала близкую разлуку и зашмыгала носом. Вайола вздыхала, обнимая «немощную» подругу за плечо могучей рукой. Ей и в поход хотелось, и отца Руалона бросить было никак нельзя.

Даэрос посмотрел на Нэрниса. Светлый брат сострадательно вздыхал, поглядывая на Пелли. На подвиги он не стремился. «Дай волю этим Светлым, засядут в одном месте и будут звезды созерцать».

— Нэрьо, собираемся! Пеллиэ, сестренка, мы привезем тебе красивые платья. Совсем скоро! Не плачь. Раньше уедем — раньше вернемся. Вайола, на Вас замок, охрана, оборона, гарнизон и встреча гномов. Караулы менять, не расслабляться, враги не дремлют! Брат, пошли за вещами.

Двор Замка пустел. Крестьяне разбредались по домам, захватив съестного и питья. Разве попразднуешь при благородных как положено? Не всем было суждено дойти до дома в ближайшую ночь. Нежное, послеполуденное солнце золотило приветливые овраги и чахлые рощи. Стога замерли в ожидании. Если пьяные селяне ничего не спалят, утро будет тоже прекрасным.

Сульс собрался еще с вечера. Единственный необдуманный поступок в его жизни, был тем самым «Да», которое он сказал Ноферу Руалону в двенадцать лет. Все остальное оруженосец делал тщательно и заранее. Айшаку стойло уже обили железом. И соловый мерин, стоявший в дальнем деннике, тоже был подкован еще вчера. Сразу, как только Сульс дал отчет Вайоле, он отправился к конюху, и они подковали это толстое ленивое животное, которое раньше именовалось могучим рыцарским конём. Нофер все равно на него не сядет, а у Благородной Вайолы есть Айшак. К тому же мерин, как оказалось — не благородно. Ну, ничего! Зато у него имя звучное — Перезвон.

Крысак в сторону Сульса даже ухом не повел. Айшак громыхнул копытом по железу. Перезвон оторвался от сена и даже не поверил, что на него одевают седло. Он и к имени-то еще не совсем привык, а тут — седло! Мерин жалобно заржал. Со двора донесся злобный храп Пегаша. Чалый фыркнул из солидарности и продолжил отдирать щепки от телеги. Он уже пытался лягнуть седлавшего его мальчишку, но был покусан большим пегим соседом. Чалому оставалось только ждать, когда придет странное поющее существо — тогда и поиграть можно будет.

— Так! — Сульс зло посмотрел на Расти, седлавшего гнедого мерина. — Известное на всю округу бедствие явилось! Ты где взял это старое седло и потник?! А попоны?

— Сульс! — Даэрос одернул оруженосца. — Он едет с нами.

— Так он же…

— Я знаю! Не обсуждается… Ну, талантливое дитя, и почему ты не доложил, как велели?

— Так не все собрал еще. — Расти ткнул пальцем в сторону телеги, в которой была навалена целая куча вещей.

— Телегу мы не берем. Большую часть этих вещей унесешь туда, откуда взял. Ты очень хозяйственный, малыш. — Полутемный решил пока не выяснять откуда и как мальчик всё это «взял».

— Благодарствуйте, благородный дед! — Расти был счастлив, что его похвалили.

— Какой я тебе «дед»? Сульс, объясните ребенку правила обращения. Не хватало еще, чтобы он нам своими наглыми выходками все дело испортил.

Сульс немедленно пристал с вопросами, какое дело нельзя портить. Оружейник уверял, что от незнания можно испортить всё, что угодно. Даэрос вспомнил картины, трофеи и счёл, что аргумент весомый:

— Хорошее дело. Будем выслеживать… и, возможно, ловить, предполагаемых злодеев. Злодеев, предполагаемых, четверо. На двух телегах. Все в черных плащах. Не страшно? Я тоже рад, Сульс, что нас — четверо. Особенно, если четвертый, ты, Расти, будет держать рот на замке. Понял? Будешь слушаться меня и Сульса. Сначала меня!

Даэрос решил, что бывший оружейник нофера вполне сгодится как нянька. Вещи были собраны. Нэрнис задумчиво созерцал стены Замка. Пелли, в меру зареванная, как обычно висела у него на руке. Вайола ходила кругами и не знала, что сказать. Нофер Руалон уговаривал «деточку» не переживать — друзья вернутся, никуда денутся. Успокоил дев, как ни странно, Расти, который еще не научился молчать:

— Ежели они моего деда вдвое пережили, значит, их не так-то легко пришибить! Седого, особенно.

Девы и нофер задумались над недетской мудростью ребенка, а Даэрос над цветом собственных волос: «Неужели так похоже на седину?»

Конюх вывел Перезвона, который тут же был покусан Пегашом. Чалый дернулся, было, добавить, но тоже получил свое. А вот тощий мерин, которого Пегаш знал с детства, все-таки невозбранно лягнул. Соловый смирился и отступил. Даром, что он был редкой масти и розовел в лучах солнца. Его место в «табуне» было последним.

Настало время прощаться. Сульс отговорил Пелли романтично махать платком с башни. И на прощание честно сознался Вайоле — рухнет. Башня.

Коней вывели за ворота. Нофер сдержанно поклонился и выразил надежду «вскорости лицезреть». Нэрнис вздохнул и явил чудо — свел Сульсу синяк. Пелли вспомнила недавнее прошлое и опять собралась плакать. Даэрос отследил её порыв и велел «целовать сестру». Целовались много. Пришлось поцеловать и Вайолу, чтобы не обидно было. Расти сидел на старом мерине и держал Пегаша. Сульсу грозили новые синяки и не только: он оказался между Чалым и Перезвоном. Ар Ктэль устал прощаться — не на год же расстаются.

— Все, пора! К ночи нам надо быть на полпути к дороге на Дрешт. Нэрнис, забери поводья у Сульса и — в седло! Ой! Смог, надо же! Не дергай! Сульс, залезай на этого… ладно, назовем его конем. Нэрнис, стисни Чалого ногами. Пусть почувствует, что ты — не только вес. Если он вообще твой вес чувствует. Не расстраивайся, брат. Если он сбежит, довезем тебя как-нибудь. Всё, девы, Нофер, надеемся всех вас застать в самом приятном настроении, когда приедем обратно. Полагаю, что мы вернемся через месяц или около того. Если задержимся — не переживайте. Малыш прав. Пелли, вспомни какой у Нэрниса меч — большой и острый! До встречи!

Даэрос сжал бока Пегаша и возглавил отряд. Пелли знала, что оглядываться никто не будет, но все-таки махала платком. На обочине стоял и кланялся «озолоченный» папаша Расти. Наглый, приодетый сын, даже не подумал обернуться. Полутемный прошипел: «Попрощайся с отцом, наглец!»

— Прощай, отец! — прокричал мальчишка.

Нэрнис поразился: селянин облегченно вздохнул. А вот Сульс вздохнул тяжело. И не удивился. Нисколько. В отличие от эльфов, он прекрасно знал Расти.

Из конюшни донесся горестный крик Айшака.

Замок Руалон и яблоневые сады остались позади. Знакомая дорога спускалась с холма. Кони шли шагом. Чалый пока вел себя смирно и держался позади пегого. Пегаш затаил злобу, и Даэрос это чувствовал. Расти на своем Черенке поравнялся с жеребцом. Но он утверждал, что это Черенок сам так хочет. Позади всех плелся Сульс на Перезвоне.

Ничего, завтра они наверстают упущенное рысью. Полутемный подумал, что «плащеносцев» лучше даже чуть обогнать.

— Расти, какие здесь есть другие дороги? Я знаю, Сульс, что ты все прекрасно знаешь! Не ори и не пугай Чалого.

Конь шарахнулся. Даэрос прихватил его за храп. Чалый пошел боком, выпучив глаза. Получить еще и от пегого копытом он совсем не хотел. Нэрнис все-таки успел выровняться в седле.

— Можно вон оттуда, — Расти указал прутиком на деревню вдалеке, — взять правее. Тоже на Дрештский тракт выведет. А можно — туда. — Мальчишка указывал на их прежний путь.

— Ну, что ж… Возьмем правее, выедем на тракт ближе к Дрешту. Сколько деревень по пути?

— Три! — Расти был в восторге. Дрешт — большой город.

— Так даже лучше. Если возвращаться обратно по пути будут четыре деревни. А с нами вот эти «благородные» кони. Нэрнис, ты со своим договорился? Спел? А что ты ему спел? Нет, петь не надо. Ты общий смысл расскажи. Прекрасное, значит, спел? Спой ему, что я лично его выхолощу, если он будет дурить. Вот так и спой. О тяжкой доле мерина. Расти, Пегаш до кобыл очень охоч? Переборчив — это как? А-а… есть любимая кобыла, которую отец запер. Ну, будем надеяться, что хорошо запер и, что — любимая. А Чалого знаешь? Какой образованный малыш, всех знает! Что ты там бормочешь, Сульс? Какой окорок?

Расти отвел глаза:

— Окорок я у хозяина Чалого утянул.

— Ты, давай, давай, не стесняйся. — Сульс подначивал со своего «последнего» места. — Заодно уж расскажи, кем тебе приходится хозяин Чалого.

— Дядькой. Приходится. Мы с отцом в Мокрое… это село… ездили. На Черенке. Ну, я и утянул. А он крапивой дерется! Я ж со зла — куда мне целый окорок! Так Чалого вам мой отец и сосватал. За такие-то деньги, что Нофер давал, еще б не продать! Он меня за ним в Мокрое верхами и посылал с утра. Шальной он малость, Чалый. А так — ничего. Управиться можно. Ты, ему ушастый, только воли не давай…

— Так! — Даэрос решил сам заняться воспитанием. — При посторонних обращаться только «Мой Господин». Пока мы одни, можно просто «Господин». Ко мне и к брату. К Сульсу — «Достойный Сульс». Повтори!.. Молодец! И чтобы я «ушастых» больше не слышал. Если услышу… Знаешь, что эльфы могут? — Даэрос решил не угрожать силой — ребенок все-таки. — Порчу наведу. Страшную. Сульс, объясни этому необразованному мальчику, что такое порча…

— Воровать не сможешь! — Отозвался Сульс.

Расти угроза не понравилась. Это была очень страшная порча.

— Дальше: встретим кого-нибудь на дороге, особенно тех, в плащах: молчите. Сульс, тебя это тоже касается. Слуги должны молчать. Говорить буду, в основном, я. Всем понятно? Тогда… Нэрнис, расслабь руки, кулаки затекут. Сейчас рысью поедем. Недолго.

Достойных всадников в отряде оказалось всего два — Даэрос и Расти. Сульс раскорячился на толстом Перезвоне и никак не мог приноровиться к его рыси. Нэрнис мечтал поменяться с Сульсом местами. Чалый слегка козлил и испытывал его терпение. Когда стало казаться, что жеребец смирился, хитрый конь скакнул в сторону, брыкнул задом и Светлый вылетел из седла на пыльную обочину. Если бы Чалый просто сбежал, может быть, его и ловить не стали. Но он решил еще и покусать своего бывшего седока. Расти отловил его за повод.

— Далеко же мы так уедем! Расти садись пока на Чалого. Нэрьо, ты — на Черенка. Потренируешься, а там — видно будет.

Отряд перестроился и запылил дальше по дороге. Даэрос на ходу расспрашивал Расти.

— А что у тебя за имя такое странное? Вроде как…

— Мамка девчонку хотела. — Расти совсем не нравился этот «ушастый».

— А что еще забыл сказать?

— Господин…

— Правильно. И не «мамка», а «Мать»! А как же ты все-таки укатил колеса, а?

— Да чего там… девки — дуры болтливые. Что они заметить могут? Камней под телегу с поля натаскал. Ползком. Сначала те два колеса, что за телегой были под откос укатил. Потом — другие два.

— Ну, а через пустое поле, как?

— Да, просто! — Расти гордился собой. — Нацепил все четыре на черенок от лопаты. Полз и толкал перед собой. Толкал и полз. Ну, а огородами, уже так катил.

— Надо же, сообразительный какой! Нэрьо, не сползай на бок! — Даэрос свесился с седла и ухватил брата за ворот плаща. — Ну, а в свой сарай, зачем прятал?

— Ну, можно было и в огороде прикопать. Так ведь нашли бы, больше досталось бы… А так — забрали.

— Нелогично, ребенок!

— А… господин, ты бы… вы бы куда дели?

— Эльфы не крадут колеса! Понял?

— Понял, господин! А что эльфы крадут?

— Ничего! Вот, мой брат хотел у дяди камушек взять поиграть, красивый, и то не взял! Ясно?

— Ясно! Господин.

Даэрос был рад такому быстрому успеху в обучении. Урок надо было закрепить.

— Объясни, что тебе ясно.

Расти бодро отрапортовал ему в спину:

— Все ясно! Брат — нищий. Играл камешками. У меня хоть колесо на палке было. Дядька евоный — жадный до дури. Камня пожалел.

Нэрнис чуть не выпал на ходу. Сульс непочтительно хрюкал, глотая пыль.

— Расти, ты все-таки глупее, чем я думал. Ты что-нибудь смыслишь в красоте? Красивый камень, понимаешь? Очень! Это не значит…

— Понял! Ой, понял! Самоцветный! Богатющщий, стало быть, брат. Самоцветами игрался. А у дядьки был вот такенный булыжник, а он не взял! Ну, стало быть, брат — честный, как дурак!

— Вот, если убрать «как дурак», то это будет правильный ответ. Запомни и повтори: честные не бывают дураками! Сто раз. Не умеешь считать до ста — повторяй, пока не велю замолчать.

Лошади рысили по дороге. Даэрос наслаждался мирными видами. Нэрнис, наконец-то, приспособился к ходу Черенка. Расти бубнил. А Сульс удивлялся. Во-первых, он встречал честных дураков. И не одного. Деревенские дурачки все были сплошь честными. Во-вторых, он очень сильно сомневался, что Проныра Расти будет вскорости перевоспитан такими методами. Надо будет как-нибудь предупредить Благородных Принцев, какое «счастье» будет ехать с ними до Дрешта. А еще — всех встречных обозников, купцов, пронеси Создатель, и даже встречных незнакомых с Расти селян. Если у селян будут вилы, могут потом зубьев не досчитаться. На вилах.

Но вскоре Сульса захватила дорога. Это же была не просто дорога. Пусть, она им езжена-переезжена, до Дрешта и обратно, но сегодня это был — путь к подвигу. К приключению. Таинственному и загадочному. А как уговорить Принцев взять его с собой и дальше Дрешта, он уж как-нибудь сообразит.

Расти бубнил и думал почти о том же. Эльфы богатые. А Седой еще и жалостливый. Не дал папашке палкой по спине огреть. Надо будет расстараться и уволочь для него хоть курицу… где-нибудь. Не разорятся они, коней на постой в Дреште оставить. Надо только побыть полезным, а там уж они его с собой и дальше возьмут. Расти бы сам давно сбежал в Дрешт или даже в Торм. Опасался только коня свести. Пегаш — слишком заметный. Можно было его и зачернить по белым пятнам. Да свои четырнадцать весен не очень-то спрячешь. А пешком бежать — верхами догонят. Не возьмут эльфы с собой, тогда сам в Торм сбежит. Перезвону… тьфу, Перцу подпругу подрезать, и пусть Сульс выкручивается, как хочет. Пока он до дома доберется, Расти уже будет в Торме. Время, правда, не то. Лучше бы в начале лета. Зимой и осенью Пегаша сеном кормить надо будет. Пока еще украдешь что-нибудь ценное, чтобы зазимовать в теплом месте…

— Хватит. Достаточно! — Даэросу надоело слушать мальчишку. — Ты совершенно бесчувственно повторяешь! Переходим на шаг. Проедем деревню, порысим еще немного и в какой-нибудь роще заночуем. Завтра надо остальной путь пройти. А лучше пробежать.

Пелли сидела у окна самой синей на свете комнаты. Она начала ждать. Добрая повариха не пожалела для Достойной Девы пяльцы. Если бы Пеллиэ умела читать, то она бы поняла, что стала совсем похожа на благородную девицу из романов. Принц уехал, влюбленная… сестра сидит у окна Замка и вышивает. Она все-таки чувствовала нечто такое — возвышенное или возвышающее её над прежней жизнью, но не могла прочувствовать полностью. Надо было, наверное, не просто держать иглу и пяльцы, а еще и вышивать. Пелли воткнула иголку в ткань, вздрогнула и укололась. Во дворе раздался грохот. Её воинственная подруга все-таки опробовала башню на крепость. Вот и Нофер причитает, что «деточка убилась». Как же! Вайола — не дурочка, она в своем ведре в башню полезла. Только доспех слегка камнями помяло. И чего так кричать? Ну, попортила что-то там внутри. Башня-то — стоит.

Пелли покинула свой пост у окна и пошла успокаивать заботливого Отца. Дело к ночи, и если Воительницу не занять хоть чем-нибудь, она еще что-нибудь обрушит. А гарнизон ей до утра все равно не собрать. Измается совсем. И Айшак мечется и орет жалобно. То ли хозяйке сочувствует, то ли по Темному скучает.

— Вайола, подруга, дорогая! У меня к тебе есть тайный разговор… Не обижайтесь, Благородный Руалон, это такое дело, что только между девами… Очень девичье дело.

Воительница истолковала, как всегда, всё на свой лад — нечего мужчинам, даже отцам, вникать в женские, практически сестринские тайны. Тайны — это просто замечательно. Она сняла свое ведро и отправилась за Пелли.

— А тайна страшная?

— Даже очень! Только, если ты никому…

— Я буду тиха, как кладбищенская ночь! — Вайола пыхтела по лестнице вслед за Пелли. — А ты мне поможешь доспех снять? Ну, совсем никого тут нет для такого дела. Сульс, сбежал, а конюху я не доверяю… Давай, рассказывай! Это тайна про любовь или тебе эльфы что-то такое про врагов рассказали?

Пелли расстегнула боковые ремни на кирасе Воительницы и собралась с духом.

— Только — никому, ладно? Вот, как сестре, прям… Ты меня читать научишь?

Воительница приоткрыла рот от удивления: сестра эльфов — и читать не умеет. Где же она жила?

— Ты совсем-совсем не умеешь? Даже буквы?

— Позор, правда? — Пелли покраснела. Может, зря сказала.

— Не-ет! — Вайола обрушила на пол кирасу. В зале посыпалась штукатурка. Нофер Крист вздрогнул. — Женщина так не должна… То есть, должна читать лучше любого мужчины! Я сейчас! — И она унеслась вниз по лестнице «спасать сестру от позора». Потому, что все женщины… ну, до тех пор, пока между ними нет мужчины, вместе — могучая сила.

Нофер был изумлен и счастлив. «Деточка» требовала книжку. Какое милое занятие — почитать на ночь. Какие культурные девы — они будут читать друг другу вслух. Вот только что? Библиотеки у нофера не было. Сульс не считал, что рыцарю это необходимо. За годы своей трактирной службы он не встречал ни одного воина, который бы хвастался количеством прочитанных книг. Сам Сульс выучил буквы при помощи Криста. «Чтобы читать полезные книги про хозяйство. И чтобы в счете не обманывали». Не смея беспокоить Рыцаря такой чепухой, он долгих три года складывал упрямые звуки в слова, но читать выучился.

Книги были очень дорогим удовольствием. Например, в хозяйстве Достойной Кербены их имелась целая дюжина. Одна — про укроп, её собственного сочинения. По ней училась читать Вайола. Две — «приличные для дев» романы про любовь, рыцарей и подвиги. Остальные — были, но мать Вайолы к ним никого близко не подпускала и хранила под замком в своем «кабинете».

У Сульса, а, значит, и у Нофера Руалона, было только три книги. Первая — тяжелый фолиант в кожаном переплете: «Различные вяжущие растворы для кладки камня на долгие годы. Сочинение Мастера Свейда из клана Кайла и Лопаты». Сульс, скрепя сердце, отдал девятнадцать серебряных за сочинение гнома и читал его три раза от начала и до конца. Он не оставлял надежды восстановить Замок. Вторая: «Секреты рыцарских Замков. Сочинение Фар Локса», куплена была за название и страшно мучила совесть Сульса своей ценой. Книга содержала сущие глупости, порой откровенно неприличные. Оттуда была почерпнута идея о привидениях хоть на что-то сгодилась. Нофер не мог дать «деточке» сборник сомнительных рассказов про семейные убийства и семейное же распутство воображаемых ноферов. Эту красную книжку в тисненом переплете лучше было вовсе не открывать. Многочисленные искусно выполненные картинки даже его вгоняли в краску. Третья: «Дивные плоды земли, растущие на деревьях. Сочинение Гаэраля Аль Тириэля». Эту книгу Сульс купил по просьбе самого Криста: господин мечтал сварить варенье из дивных яблок и не менее дивных вишен. Ценными наставлениями из эльфийского труда Нофер лично мучил трех крестьян-садовников. Деревенские олухи кивали, но ни сливы, ни яблоки лучше не становились. Песню спелости никто из крестьян так и не освоил.

«Деточке» были предложены две книги на выбор. Вайола, естественно, выбрала сочинение гнома и отправилась наверх. Нофер Руалон не очень представлял как одна Благородная Дева, другой Благородной Деве будет читать про печи для обжига и нужную температуру спекания клинкера… Сульс ему что-то такое из этой книги рассказывал… Ничего, быстрее заснут. Сам Нофер обычно засыпал на первой главе: про обжиг гипсового камня. Его так и не хватило дойти до получения извести.

Воительница принесла книгу и перо с чернильницей из своей комнаты.

— Вот! Ценнейшая книга! Будешь по ней учиться!

Вайола не представляла, как эту громадину вообще можно прочитать. Но раз знающие люди… гномолюди… девогномы… говорят, что можно, значит — нужно! Пелли зажгла свечу и уселась за стол. Воительница встала рядом, тыкая пальцем в название:

— Вот это «Р». Рисуй такую же.

— «Р» — Пелли старательно выводила царапающим пером первую в своей жизни руну. «Эта буква есть в имени „Нэрнис“. Надо стараться» — твердила она про себя.

— Ладно, сегодня помучаешься, завтра я тебе свинцовый карандаш разыщу. Я сама пером сразу не начинала.

«А» из «Разные» тоже была нужной. Благородная Пеллиэ решила, что вышивка подождет.